Текст книги "100 великих мыслителей"

Автор книги: Игорь Мусский

сообщить о нарушении

Текущая страница: 30 (всего у книги 76 страниц)

ГОТФРИД ВИЛЬГЕЛЬМ ЛЕЙБНИЦ
(1646–1716)

Немецкий философ, математик, физик, языковед. В духе рационализма развил учение о прирожденной способности ума к познанию высшей категорий бытия и всеобщих и необходимых истин логики и математики («Новые опыты о человеческом разуме», 1704).

Реальный мир, по Лейбницу, состоит из субстанций – монад («Монадология», 1714), существующий мир создан Богом как «наилучший из всех возможных миров» («Теодицея», 1710).

Предвосхитил принципы современной математической логики. Один из создателей дифференциального и интегрального исчисления.

Готфрид Вильгельм Лейбниц родился 21 июня (1 июля) 1646 года. Отец Лейбница был довольно известный юрист и в течение двенадцати лет преподавал философию, занимая должность асессора на философском факультете Лейпцигского университета. Он был также «публичным профессором морали». Его третья жена, Катерина Шмукк, мать великого Лейбница, была дочерью выдающегося профессора-юриста. По семейной традиции Лейбницу прочили философское и юридическое поприще. Отец старался развить в ребенке любознательность и часто рассказывал ему эпизоды из священной и светской истории. Эти рассказы, по словам самого Лейбница, глубоко запали ему в душу и были самым сильным впечатлением его раннего детства.

В1652 году Готфрид потерял отца. Мать Лейбница, которую современники считали умной и практичной женщиной, заботясь об образовании сына, отдала его в школу Николаи, считавшуюся в то время лучшей в Лейпциге. Помощником ректора этой школы был известный ученый и философ Яков Томазий, отец знаменитого Христиана Томазия. Однако преподаватели школы, за немногими исключениями, не блистали талантами. Кроме физики и Ливия, Лейбниц в школьные годы увлекался Вергилием, знал наизусть чуть ли не всю «Энеиду». Он прочитал лучшие труды в области схоластической логики.

Богословские трактаты также интересовали его. Он прочел сочинение Лютера о свободе воли, полемические трактаты лютеран, реформатов, иезуитов, арминиан, томистов и янсенистов. Эти новые занятия Лейбница встревожили его воспитателей Они боялись, что Готфрид станет «хитроумным схоластиком». «Они не знали, – пишет философ в своей автобиографии, – что мой дух не мог быть наполнен односторонним содержанием».

Лейбницу не было еще четырнадцати лет, когда у него проявился еще один талант – поэтический. В день Троицы один из учеников должен был прочесть праздничную речь по-латыни. Лейбниц за один день сочинил речь в триста гекзаметров!

«Две вещи, – пишет Лейбниц, – принесли мне огромную пользу, хотя обыкновенно они приносят вред. Во-первых, я был, собственно говоря, самоучкой, во-вторых, во всякой науке, как только я приобретал о ней первые понятия, я всегда искал новое, часто просто потому, что не успевал достаточно усвоить обыкновенное…»

Готфриду было пятнадцать лет, когда в 1661 году после нескольких лет самообразования он поступил на юридический факультет Лейпцигского университета. Лейбниц познакомился с воззрениями Декарта, Бэкона, Кеплера, Галилея и других мыслителей.

Семнадцатилетний Лейбниц блистательно выдержал экзамен на степень магистра «свободных искусств и мировой мудрости», то есть словесности и философии.

Вскоре после магистерского экзамена его постигло тяжелое горе: он потерял мать. Это ненадолго прервало научные занятия Лейбница. После смерти матери он занялся, кроме юриспруденции, греческой философией. Лейбниц пытался согласовать системы Платона и Аристотеля как между собою, так и с системой Декарта. Он стремился не к созданию компилятивной системы, а к синтезу, к поиску общих начал, поглощающих в себе прежние системы как односторонние частности. Главный вопрос, занимавший его, состоял в следующем: возможно ли соединение в одном высшем начале двух противоположных миросозерцаний, из которых одно допускает в природе лишь механический принцип, тогда как другое видит во всем целесообразность?

В 1666 году он окончил Лейпцигский университет, проучившись, кроме того, один семестр в Йене у знаменитого энтузиаста математического метода познания Э. Вейгеля. Но университетские власти родного города отказали Лейбницу в ученой степени, отклонив его диссертацию. Зато он блестяще доказал право на докторскую степень в том же году в Альторфе, городе близ Нюрнберга.

Лейбниц отказался от предложенной в Альторфе университетской карьеры: она сковала бы развитие его оригинальной мысли. Он поехал в соседний с Альторфом главный город республики, Нюрнберг, где жил его однофамилец (по другим сведениям, дальний родственник) Юстус Лейбниц, с которым философ Лейбниц был хорошо знаком. В Нюрнберге находилось знаменитое общество розенкрейцеров, во главе которых стоял тогда проповедник Вельфер Юстус. Лейбниц также принадлежал к этому таинственному обществу. Известно, что Декарту в свое время так и не удалось узнать тайны розенкрейцеров. Готфрид проявил находчивость. Он достал сочинения знаменитейших алхимиков, выписал из них самые непонятные выражения и формулы и составил записку, в которой, по собственному признанию, он сам ничего не мог понять.

Эту бессмыслицу он преподнес председателю алхимического общества с просьбою принять его сочинение как явное доказательство основательного знакомства с алхимическими тайнами. Розенкрейцеры немедленно ввели Лейбница в свою лабораторию и сочли его по меньшей мере адептом. Лейбниц в течение некоторого времени состоял секретарем общества, вел протоколы, записывая результаты опытов, и делал выдержки из знаменитых алхимических книг. Многие члены общества даже обращались к Лейбницу за сведениями, а он, в свою очередь, постиг их тайны. Лейбниц никогда не сожалел о времени, проведенном в обществе розенкрейцеров. Однако для жизни независимого ученого-исследователя у Лейбница не хватало денежных средств; ему пришлось поступить на службу к титулованным и коронованным владыкам, и в зависимости от них – большей или меньшей в различные периоды времени – прошла потом вся его жизнь. Но будущий философ и ученый использовал малейшую возможность для того, чтобы посмотреть мир, окунуться в атмосферу научных споров с интеллектуальными светилами эпохи, завязать и расширить переписку с ними.

В 1667 году Лейбниц с рекомендательными письмами отправился в Майнц к курфюрсту, которому был немедленно представлен. Ознакомившись с трудами Лейбница, курфюрст пригласил молодого ученого принять участие в подготовке нового свода законов. Работа была поручена Лассеру и Лейбницу. Рассказывают, что Лейбниц купил два издания римского кодекса Юстиниана, разрезал текст, расклеил на бумаге и на полях делал пометки, примечания и исправления. В то время римское право было основой законодательства германских государств.

В течение пяти лет Лейбниц занимал видное положение при майнцском дворе, исполняя в высшей степени полезные для своего духовного развития функции юриста, дипломата и историографа. Этот период в его жизни был временем плодотворной литературной деятельности: он написал целый ряд сочинений философского и политического содержания. В области философии Лейбниц изложил лишь основы своей будущей системы. В1672 году он был послан с дипломатической миссией в Париж, где провел четыре года. В столице Франции ему удалось лично и через переписку завязать контакты с такими титанами науки, как Ферма, Гюйгенс, Папен, и с такими видными философами, как Мальбранш и Арно.

В 1673 году Лейбниц представил свою модель арифметической машины в Парижскую академию наук. Эта машина производила не только сложение и вычитание, но и умножение, деление, а также возводила числа в степень и извлекала корни. Благодаря изобретению новой арифметической машины Лейбниц стал иностранным членом Лондонской академии. Последняя, известная под именем Королевского общества, приняла Лейбница в свои члены через год по вступлении в это общество Ньютона.

Ньютон на десять лет раньше, чем Лейбниц, приступил к исследованию, вылившемуся в открытие дифференциального исчисления, но Лейбниц уже в 1684 году, то есть за три года до Ньютона, опубликовал сообщение об аналогичном открытии, что и послужило толчком к тягостному спору о научном первенстве. В заслугу Лейбницу должно быть поставлено то, что его трактовка дифференциального исчисления была связана не только со значительно более удобной, чем у его британского соперника, символикой, но и с глубокими идеями общефилософского характера и более широким пониманием роли математических абстракций в познании вообще.

Из Парижа Лейбниц смог совершить кратковременные поездки в Лондон, Амстердам и Гаагу, где познакомился с Ньютоном и Бойлем, несколько раз встречался со Спинозой (последний раз – в 1676 году, за полгода до смерти голландского мыслителя). Но придворная жизнь в Париже наводила на него скуку, поэтому в 1676 году он принял предложение ганноверского герцога Иоганна Фридриха занять место библиотекаря.

«В минуты отдыха и удовольствия мы весьма охотно будем беседовать с Вами», – писал герцог Лейбницу, предлагая ему постоянную должность и 400 талеров годового жалованья. Иоганн Фридрих был принявшим католичество лютеранином, отличался умеренностью и религиозной терпимостью. Вскоре по прибытии в Ганновер Лейбниц писал «Я живу у монарха настолько добродетельного, что повиновение ему лучше всякой свободы».

В 1679 году Иоганн Фридрих умер, к великому огорчению Лейбница, который был к нему искренне привязан. Вскоре по вступлении на ганноверский престол герцога Эрнста Августа Лейбниц был назначен официальным историографом ганноверского дома. Лейбниц взялся за дело самым добросовестным образом. Он начал с объезда тех немецких земель, где некогда господствовали Вельфы. Лейбниц отправился в Южную Германию, посетил Мюнхен, Франкфурт-на-Майне, Нюрнберг.

Кроме вопроса о происхождении брауншвейгского дома, Лейбницу было поручено еще одно дело, он, где возможно, зондировал почву для подготовки церковной унии между протестантским и католическим миром. В Ганновере этому проекту способствовали семейные обстоятельства. Вдова обратившегося в католичество Иоганна Фридриха была ревностная католичка, царствующий герцог Эрнст Август – лютеранин, его жена София – кальвинистка. Герцог и жена его отличались веротерпимостью. Мысль об унии занимала Лейбница уже потому, что его собственные взгляды стояли выше тех религиозных споров, которые велись между католиками и протестантами.

По его собственным словам (в одном из писем к герцогу Эрнсту Августу), он ценил в римской церкви ее традицию, но не мог согласиться с ее догматическими основами, во многом противоречащими разуму. Во время своих путешествий (1687–1690) Лейбниц посетил Вену, Венецию, Модену, Рим, Флоренцию, Неаполь и другие города. В Риме его приняли с большим почетом. Всевозможные ученые общества приглашали его на свои заседания, многие избрали своим членом. На римских ученых и на папский двор Лейбниц произвел такое благоприятное впечатление, что сам папа, через кардинала Козакоту, предложил ему должность хранителя ватиканской библиотеки. Эта должность была для Лейбница находкой, но ему поставили условие – принять католическую веру. Лейбниц отказался и устоял перед искушением.

Из ученых, с которыми Лейбниц познакомился в Риме, особенное впечатление произвел на него иезуит Гримальди, незадолго до того возвратившийся из Китая. В Болонье Лейбниц познакомился с известным химиком, физиком и математиком Гульельмини, который привлек его к участию в лейпцигских «Трудах». Этот математик так высоко ценил Лейбница, что избрал его третейским судьею в споре, затеянном им с изобретателем известного котла Папином. Гульельмини представил Лейбница знаменитому анатому Мальпиги, Лейбниц, интересовавшийся всем, постоянно следил за открытиями в области естествознания и медицины.

Наконец философ прибыл в Модену и в одном старинном бенедиктинском монастыре нашел то, что искал с таким упорством и терпением, как будто речь шла о великом научном открытии. Он отыскал надгробные камни, на которых прочел историю вельфского дома. Во время своего продолжительного путешествия Лейбниц обнаружил немало исторических документов. Результатом стал монументальный труд, до сих пор являющийся важным источником по истории средних веков, изданный Лейбницем под заглавием – «Свод постановлений международного права». Всего планировалось три тома, но из-за финансовых затруднений Лейбницу удалось издать лишь первый.

Светлым пятном в жизни ученого были философские беседы с герцогиней Софией. Когда Лейбниц поступил на ганноверскую службу, герцогине Софии было пятьдесят лет, а ее дочери Софии Шарлотте – двенадцать. Самому философу в это время исполнилось тридцать четыре года. Мать поручила ему образование дочери. Четыре года спустя молодая девушка вышла замуж за бранденбургского принца Фридриха X, впоследствии ставшего королем Фридрихом I. Однако серьезная, вдумчивая, мечтательная София Шарлотта не могла выносить пустой и бессмысленной придворной жизни. О Лейбнице она сохраняла воспоминание как о дорогом, любимом учителе, обстоятельства благоприятствовали новому, более прочному сближению.

Еще до романа с Софией Шарлоттой, в 1696 году Лейбниц сделал предложение одной девице, но та просила времени подумать. Тем временем 50-летний Лейбниц раздумал жениться и сказал «До сих пор я воображал, что всегда успею, а теперь оказывается, что опоздал».

Первые годы 18-го столетия было счастливейшей эпохой в жизни Лейбница. В 1700 году ему исполнилось 54 года. Он находился в зените своей славы, его жизнь согревалась высокой, чистой любовью женщины – вполне его достойной по уму, нежной и кроткой, без излишней чувствительности. Любовь такой женщины, философские беседы с нею, чтение произведений других философов, особенно Бейля, – все это не могло не повлиять на деятельность самого Лейбница. Он работал над системой «предустановленной гармонии» (1693–1696). Беседы с Софией Шарлоттой о скептических рассуждениях Бейля навели его на мысль написать полное изложение своей собственной системы. Он работал над «Монадологией» и над «Теодицеей», но София Шарлотта не дожила до окончания этого труда. В начале 1705 года королева София Шарлотга поехала к матери. В дороге она простудилась и после непродолжительной болезни 1 февраля 1705 года умерла.

Лейбниц был подавлен горем. В первые месяцы после ее смерти он не мог заниматься ни философией, ни наукой. Привязанность королевы к Лейбницу была настолько общеизвестна, что посланники всех иностранных держав и другие лица сочли своим долгом нанести Лейбницу визиты с выражением соболезнования.

По смерти Софии Ганноверской (матери Софии Шарлотты) единственным близким человеком для Лейбница стала принцесса Каролина, впоследствии принцесса уэльская. Лейбниц чрезвычайно привязался к молодой принцессе. Их связывали воспоминания о покойной прусской королеве. Каролина в любви к науке немногим уступала Софии Шарлотте.

В его жизни было немало безрадостного. Долгие годы ему приходилось числиться заведующим придворной библиотекой, и в этой должности он побывал при трех сменявших друг друга ганноверских правителях. Когда последний из них, Георг Людвиг, унаследовал в 1714 году английскую корону, он не пожелал взять Лейбница с собой.

Окруженный недоверием, презрением и недоброй славой полуатеиста, великий философ и ученый доживал последние годы, оказываясь иногда без жалованья и терпя крайнюю нужду. Для англичан он был ненавистен как противник Ньютона в спорах о научном приоритете, для немцев он был чужд и опасен как человек, перетолковывающий все общепринятое по-своему. Но и прежде ему приходилось нелегко: надо было все эти годы ладить с коронованными властителями и их министрами, выполнять их подчас тягостные поручения, например по составлению родословного древа дома Вельфов. Лейбниц должен был слушаться и повиноваться. Поездки в другие области Германии, в Австрию и Италию, связанные с выполнением различных, в том числе и политических, поручений, Лейбниц использовал и для расширения научных связей, а великие научные открытия, составившие его посмертную славу, он совершил, разумеется, не с благословения ганноверских правителей, а помимо их заданий.

Горьким был личный итог жизни и деятельности Лейбница, непонятый и презираемый, притесняемый и гонимый невежественной и спесивой придворной кликой, он пережил крушение лучших своих надежд. Со свойственным ему глубоким пониманием действительности он писал: «Не будь войн, раздирающих Европу со времени основания первых королевских обществ или академий, было бы сделано очень многое, и можно было бы уже воспользоваться нашими трудами. Но сильные мира сего большею частью не знают ни значения их, ни того, что они теряют, пренебрегая прогрессом серьезных знаний».

При третьем правителе – курфюрсте Георге Людвиге Лейбницу приходилось особенно плохо. Неоднократные выговоры за «нерадивость», нелепые подозрения, прекращения выплаты денежного содержания – так был вознагражден престарелый философ за долголетнюю службу. Ему то и дело давали понять, что он больше не нужен и даром ест свой хлеб.

До 50-летнего возраста Лейбниц редко болел. Он обожал сладкое, даже в вино подмешивал сахар, но вообще пил мало вина, ел с большим аппетитом, но гурманом не был. Обыкновенно он ложился спать не раньше часу ночи и вставал не позднее семи часов утра. Такой образ жизни он вел до глубокой старости. Часто случалось, что Лейбниц засыпал в своем рабочем кресле от переутомления, так и спал до самого утра. От сидячей работы и неправильного питания у него развилась подагра. Два последних года жизни Лейбниц провел в постоянных физических страданиях.

В начале августа 1716 года ему стало лучше, и Лейбниц поспешил в Ганновер, желая, наконец, окончить пресловутую брауншвейгскую историю. Он простудился, почувствовал приступ подагры и ревматические боли в плечах. Из всех лекарств Лейбниц доверял лишь одному, которое когда-то подарил ему приятель-иезуит. Лейбниц принял на этот раз слишком большую дозу и почувствовал себя дурно. Прибывший врач нашел положение настолько опасным, что сам побежал в аптеку за лекарством. Во время его отсутствия Лейбниц хотел что-то написать, но не мог сам прочесть написанное. Он лег в постель, закрыл глаза и умер. Это было 14 ноября 1716 года.

Единственный наследник Лейбница, его племянник, священник Леффлер, явился получать наследство. Прекрасный портрет дяди он продал за несколько талеров и, к восхищению своему, получил в наследство значительную сумму денег. Когда этот племянник Лейбница возвратился домой, жена его, ожидавшая получить грош, до того обрадовалась, что с нею сделался удар.

Пренебрежение власть имущих и ненависть церковников к великому мыслителю преследовали его и после смерти. Целый месяц тело философа лежало в церковном подвале без погребения. Лютеранские пасторы, почти открыто называвшие Лейбница «безбожником», ставили под сомнение саму возможность захоронения его на христианском кладбище. Когда в конце концов скромный кортеж направился к могиле, за гробом шли только несколько человек, почти все из них случайные лица, а от двора не присутствовал никто. И один из немногих свидетелей церемоний, понимавший подлинное значение того, что произошло, заметил «Этот человек составлял славу Германии, а его похоронили как разбойника».

Основанная Лейбницем Берлинская академия наук, давно уже избравшая другого президента под предлогом, что Лейбниц прекратил научную деятельность, в то время ни словом не помянула своего основателя. Лондонское королевское общество считало неприличным хвалить соперника Ньютона. Только в Парижской академии наук Фонтенелль прочел знаменитую похвальную речь Лейбницу, в которой признал его одним из величайших ученых и философов всех времен. После философа осталось значительное печатное и более обширное рукописное научно-философское наследие.

По мнению Л. Фейербаха, «все духовные дарования, которые обыкновенно встречаются по частям, в нем объединились: способности ученого в области чистой и прикладной математики, поэтический и философский дар, дар философа-метафизика и философа-эмпирика, историка и изобретателя, память, избавлявшая его от труда перечитывать то, что однажды было написано, подобный микроскопу глаз ботаника и анатома и широкий кругозор обобщающего систематика, терпение и чуткость ученого, энергия и смелость самоучки и самостоятельного исследователя, доходящего до самых основ»

К сожалению, размах, многообразие интересов и жизненных связей помешали полной реализации его многостороннего таланта. Многие его идеи остались нереализованными. Но то, что он сделал в науке и философии, составляет эпоху в развитии европейской мысли. В истории философии Лейбница характеризовали самым разным образом. Одни называли его философствующим логиком, другие – религиозным философом, озабоченным главным образом тем, как придать научную респектабельность положениям веры.

В Лейбнице видели то правоверного и благочестивого теиста, то пантеиста, то вольнодумца-деиста, а в философском – то предтечу Канта, то раннего просветителя, который не оставил подлинной школы и по сути дела пережил свои идеи. Кем же был Лейбниц в действительности?

Лейбниц – математик и физик, правовед и историограф, археолог и лингвист, экономист и политик – ученый нового типа, он был великим изобретателем и организатором научных академий и обществ. «Философские школы поступили бы несомненно лучше, соединив теорию с практикой, как это делают медицинские, химические и математические школы» – говорил он. Так, тревога по поводу последствий пренебрежительного отношения к политической экономии заставила Лейбница заняться не только общеэкономическими вопросами, но и закономерностями монетного обращения, причем он выяснил зависимость падения цен на благородные металлы от привоза серебра из заморских испанских рудников.

Его пытливый ум обратился к разработкам серебряных рудников Гарца, и после ряда опытов изобрел более совершенные, чем прежде, насосы для откачки подземных вод. Неоднократно спускаясь под землю, он обратил внимание на строение слоев рудничных пород, через которые совершалась проходка шахтных стволов. Так возник замысел «Протогеи» (1691), произведения, в котором содержатся рассуждения о развитии твердой и жидкой оболочки нашей планеты и ее растительно-животного населения в далеком прошлом, дополняемые в «Новых опытах о человеческом разуме» догадкой об изменчивости животных видов.

Как метко заметил К. Фишер, для Лейбница «история Гарца становится историей земли». «Протогея», оставшаяся незавершенной, не стала еще той отраслью знания, которую Лейбниц обозначил как «естественную географию», а мы называем геологией и палеонтологией, но это была заявка на создание таких наук в будущем. И чем бы ни занимался великий ученый – проектами упразднения крепостного права, организацией красильного дела, вопросами трудоустройства городской бедноты, составлением докладных записок о страховых обществах, историческими изысканиями, математическими, – он никогда не замыкался в рамках только данного вопроса, всегда видел его связь с более широкими и глубокими проблемами.

Велики заслуги Лейбница как организатора науки, врачебного и книжного дела. Став в 1673 году членом Лондонского Королевского общества, он сам заложил основу нескольких академий наук и обществ по изучению языка и истории. Он стал первым президентом Прусской академии наук в 1700 году и был инициатором создания аналогичных учреждений в Вене и Петербурге. Трижды встречался он с Петром I, который приглашал его в Россию.

В записке о будущей Петербургской академии наук немецкий просветитель подчеркивал необходимость ее ориентации на практические нужды обширной и во многом еще неустроенной страны. Известно, что он также подал Петру I мысль об организации наблюдений над отклонениями магнитной стрелки в разных местах Российской империи.

«Немецкий Ломоносов» мечтал о международном сообществе ученых, своего рода «республике» с политическими правами, солидной технической базой для организации экспериментов, обширной библиотекой и архивами. Эта международная организация смогла бы взять на себя издание энциклопедии, призванной повсеместно распространить новую науку. Спустя полвека после смерти Лейбница эта последняя задача была выполнена усилиями французских философов-просветителей и ученых.

Лейбниц попытался преодолеть наметившийся в философии картезианства разрыв между миром и человеком. С этой целью он выдвинул концепцию о монадах. Монады – неделимые, простые субстанции, своего рода последние кирпичики мироздания, «истинные атомы природы». Но, в отличие от атомов Демокрита, монада – духовная единица бытия, своего рода «излучение божества». Монады не имеют физических и геометрических характеристик, они индивидуальны и отличаются друг от друга, как отличаются между собой разные индивиды.

Согласно Лейбницу, «никогда не бывает в природе двух существ, которые были бы совершенно одно как другое» Монады самостоятельны, и одна монада не может влиять на внутреннюю жизнь другой монады. Естественно, такую «метафизическую» сущность нельзя воспринимать непосредственно органами чувств, она постигается только умом. Если монады столь своеобразны, то кто же обеспечивает единство и согласованность их действий?

Согласно автору монадологии, это единство является результатом божественной предустановленной гармонии. Все монады выражают одну и ту же Вселенную. Бесконечное количество монад воспроизводят Вселенную.

«Повсюду и всегда существует одна и та же вещь с различными степенями совершенства», – утверждал Лейбниц. Для Лейбница-рационалиста факты, чувственные данные не столько знания, сколько материал для знания. Чувственные данные являются толчком к проявлению прирожденных идей.

Лейбниц много и плодотворно занимался философскими проблемами морали, государства и права, доказывая, что первоисточником зла выступает ограниченность и конечность всех вещей, несовершенство мира, сотворенного Богом. Исходя из этого, Лейбниц создал свою концепцию «оправдания Бога» – теодицею, в которой он доказывает, что сотворенный мир является лучшим из возможных миров. В этом самом совершенном мире даже зло – этот неизбежный спутник и условие добра – к лучшему. Поэтому Лейбниц исходит из того, что божественное всеведение должно было знать этот лучший из миров, божественная благодать должна была желать его осуществления, тогда как божественное всемогущество должно было быть способным его произвести.

Все это возможно, согласно Лейбницу, поскольку не противоречит законам логики. Главное – «сотворенный мир» самый совершенный в силу того, что в нем добро значительно превосходит зло. Перевес добра над злом в этом мире больший, чем во всех других возможных мирах