Текст книги "Двойная переадресация (СИ)"

Автор книги: Игорь Шилов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 26 страниц)

Игорь Шилов
Двойная переадресация

ПРОЛОГ

Внутренняя область Солнечной системы – Земля. Подводная база планеты Метария. Три часа семнадцать минут, тридцать две секунды по местному времени.

– Невероятно! – безмолвно выкрикнул младший техник седьмого сектора обработки, безжалостно выпустив наружу волну охватившего его гнева.

Бледно-розовый свет, мягко окутывавший крохотное помещение, ярко вспыхнул, но почти сразу же вернулся в прежнее состояние. Оператор быстро взял себя в руки, хотя вспылить было из-за чего. За последние сорок шесть земных часов это пятый сбой в капсуле, ранее проявлявшей себя только с положительной стороны. Четыре предыдущих стоили ему долгожданного отпуска, урезания под ноль дополнительного, материального вознаграждения, окончательно похоронили слабую надежду на получение очередного звания и в конечном итоге довели до предупреждения от старшего куратора, за которым следовала неминуемая отправка на одну из планет горячей группы, с жуткими условиями работы и мало пригодным для нормального существования бытом. Настроившись на параметры взбунтовавшегося агрегата, мертвецки бледный двухметровый гигант, с бездонно-голубыми глазами блюдцами, вольготно расположившимися на огромной, тыквообразной голове, обнаружил прекращение перезагрузки тела аборигена на тех же самых тридцати семи процентах, что и в предыдущих четырёх случаях. Ситуация неординарная до такой степени, что информацию о ней уверенно можно отправлять в главный зал знаний родной планеты, не сомневаясь в том, что она будет по достоинству оценена старшим разумом, а его имя останется в истории вселенной навечно. Последствия же этого действия, поэтапно прописанного в должностной инструкции, не столь радужны. Работа на одном из газовых гигантов или того хуже, рядом с пылающим монстром, чьё формирование находится в зачаточном состоянии, это лишь малая часть «благодарности» теперешнего его руководства, уже обещанной ему в случае появления очередного сбоя. Стоит ли такая перспектива того, чтобы засветиться в двух строчках бесконечности, о которых, кроме узких специалистов, мало кто узнает? Сомнения в громадной голове метарианца прожили ровно столько, сколько просуществовал вылетевший на волю неконтролируемый всплеск эмоций, тем более «правильное» решение лежало практически на поверхности проблемы, породившей столько неприятностей для него.

Уродливая особь ещё не окончательно избавилась от насквозь пропитавшего её, словно пористую губку, раствора, а в очередной раз взбесившаяся капсула уже подавала в центральный пункт сбора информации сигналы о своей консервации на плановое, техническое обслуживание. Данные о последней поломке были полностью удалены, время приведено к предыдущим показателям, все жидкости слиты и лишь всё ещё приоткрытая верхняя панель говорила о том, что капсулой пользовались по назначение совсем недавно, но и она захлопнется через считанные мгновения, заставив всех безоговорочно поверить в правильность подаваемой в центр информации. Проверить, каким вариантом действий младший техник воспользовался, после очередного срыва, руководство не удосужилось, ну вот пускай теперь и пиняет на свою нерасторопность, а он устроит всё так, что концов ни один дознаватель, из тех что недавно посещали его, не обнаружит, при всём своём желании выслужиться перед грозным начальством.

Следы переработки биологических существ, в камере зачистки, при определённом старании и рвении, можно обнаружить даже после полной её дезинфекции. Методы контроля достигли небывалых высот, поэтому пользоваться ей, в данном случае, он не станет. Есть другой путь запутывания следов. Да, более хлопотный, но с такой степенью надёжности, при которой выявить пропажу образца будет не под силу никому из, непомерно разросшегося штата, сверх бдительной службы по надзору за персоналом.

Попасть в отсек утилизации отходов жизнедеятельности базы, та ещё проблема, а с волочащимся по полу местным уродцем, так и вовсе почти неразрешимая. Случись очередная поломка капсулы, как и все предыдущие, во время наивысшего режима функционирования подземной стоянки, нечего было бы и думать о проникновении в него. Повезло немыслимо, ну хотя бы в чём то. До начала бодрствования основной массы сотрудников время ещё есть. Он должен успеть. Обязан. Иначе семья его не поймёт. Благо персональный допуск позволяет заходить практически во все уголки этого огромного, не до конца им изученного, подземного сооружения, а как протащить вместе с собой второй источник опасности, мимо всевидящего ока центрального контролёра, он знает.

Приникнув огромным глазом к считывателю, сообразительный техник удалил из, подрагивающего негативными волнами сознания все посторонние мысли, настроив собственный разум на режим полного подчинения делу, ради которого прибыл сюда. Фиолетовый луч, на мгновение вырвавшийся из непримечательного, плоского устройства, привычно скользнул внутрь изучаемого объекта, достиг там, вживляемой при рождении любого жителя планеты, крохотной, многослойной пластины и не обнаружив в ней отклонений, дал пропуск на вход. Главный уровень обороны пройден. Осталось преодолеть второй рубеж, не представлявший для техника такого уровня препятствий, на пути к намеченной цели. Вцепившись в свою маслянистую ношу слабо натренированными, непомерно длинными, трёхпалыми руками, нарушитель режима прижал её к себе так крепко, на сколько хватало сил. Шаг, ещё один и вот они уже в проходе. Яркий свет ударил обоим по глазам. Медленно, так чтобы раздвоение личности и её половинчатый температурный режим не взволновали очередного неразумного контролёра, пошёл дальше. Шаг, ещё один. Вот и всё, он на месте. Можно сбросить ненужный, тяжёлый груз. Не зря всё таки его коллеги шепчут друг другу в уши, что любой, даже очень сложный, самый новый механизм можно привести в смятение и полностью вывести из строя. Надо лишь знать, где находятся его слабые места и иметь зашкаленное количество решимости на поступок, и тогда сбой в нём всё равно, рано или поздно, произойдёт. Впрочем, таким же образом можно воздействовать и на биологические объекты, но это уже не его вотчина, с ними пускай работают яйцеголовые, в последнее время возомнившие о себе чёрт знает что.

Определение параметров очередной порции мусора, размера его токсичности и секретность, транспортёр производил в соответствии с заданной программой. Не обнаружив в представленном экземпляре, каких либо вредных веществ, полностью исключив вероятность проникновения в него запрещённых к уничтожению предметов, автономный мусорщик использовал однослойную, растворимую в солёной воде плёнку и походя отправил ценный груз в свободный шлюз. Приглушённый хлопок. Частое мигание приборов, показывающих место выхода, время, оставшееся до превращения содержимого в обычный, местный шлак и скорость течения, с которым его будет относить от базы, режим секретности ещё никто не отменял. Вот и всё, многоходовая операция успешно завершена. Недоделанный гибрид уничтожен и даже если ему, по какому то невероятному стечению обстоятельств, удастся выжить, участь его всё рано предрешена. Этот слой не примет чужого, чужих нигде не любят. Да и ему самому осталось, всего ничего. Дата масштабной зачистки территорий давно определена.

ГЛАВА 1

Приоткрыв тяжёлые веки, всматривался в бледную синеву безоблачного неба до тех пор, пока неестественно выгнутую спину, до определённого момента живущую собственной жизнью, не скрутило такой острой болью, что аж в глазах потемнело и перед ними поплыли разноцветные, радужные круги. С трудом перевернулся на бок, потом кое как на грудь. Оказалось мучил меня не физический недуг, а обыкновенный, местами остро отточенный, средних размеров камень, отчего то решивший, что разломить мой позвоночник это ему на один зуб. Разглядывая его улыбнулся и тут же ощутил, как заныла нижняя губа. Несильно, но желание изменить позу всё же появилось. Попробовал привстать. Ладонями упёрся в гальку, приподнял спину. Отдышавшись встал на колени и в этот миг в животе вдруг так резануло, что внутренности были просто обязаны выкатить к горлу тяжёлый ком огромного размера. Так они и поступили, заодно притащив и другие, не очень приятные симптомы расстройства организма. Дыхание на время прекратилось, в глазах исчезла чёткость, на видимых предметах появилась необъяснимая рябь. Не стерпел. Одним махом выбросил наружу всё, что до этого находилось глубоко внутри. Сделав дело обессиленно упал на те же самые камни, едва увернувшись от только что появившегося на них. Снова лежал, но недолго, желание встать никуда не пропало. Присел, обняв руками ноги. Ощутив ползущие по телу крохотные ростки зарождающегося облегчения, зафиксировал его. На радостях приподнял плохо соображающую голову и посмотрел обильно слезившимися глазами прямо перед собой. Забавно. Впереди расстелается зеленовато-бирюзовая водная гладь, с прыгающими по ней яркими, солнечными бликами, где то вдалеке плавно переходящая в виденное ранее небо, высокое и чистое.

– Откуда здесь море?! – часто моргая влажными ресницами, соорудил я корявое восклицание, больше похожее на огромный вопрос.

Язык повиновался плохо, но среагировал не на него. Губу вновь скривило болью и я попытался остановить неприятное ощущение рукой. Оторвал её от колена, поднёс пальцы к лицу, погладил больное место и… И ничего не получил взамен. Легче не стало, зато определил, что с той стороны у меня обильно выделяется кровь, вязкая и ярко алая. От увиденного, словно по команде, по всему телу пробежала мелкая дрожь, голова ещё больше закружилась, к горлу снова подкатила резкая тошнота и я без сожаления выпустил её на волю, вместе со всем, что оставалось в желудке. Трясучка усилилась, поток мерзкой бурды казался нескончаемым, но остановился он также резко, как и пошёл. Отплевался, вдохнул полной грудью. Выдохнул, снова вдохнул, посмотрел вниз. От увиденного на камнях стало не по себе. Коричнево-жёлтая масса, произведённая мною на свет, поражала не только жутким окрасом, но и количеством. Меня вновь замутило и я повторил своё неблагородное занятие ещё раз, а затем ещё и ещё. К концу издевательств, сил никаких не осталось, внутренности сковал зимний холод, а по коже текла ледяная вода. Хотел снова упасть, но ощущение того, что вместе с резкой сменой температуры тела, пришла и долгожданная лёгкость, нарастало. В голове постепенно прояснялось, мысли выстраивались в ряд, позволив ей и соображать более рационально.

– Такое сожрать, даже в диком беспамятстве, никто бы не смог – выдал я плохо работавшим речевым аппаратом первое, за что зацепился затуманенный мозг.

Сосредоточившись, снова перевёл расфокусированный взгляд на воду, пытаясь встроить в логическую цепочку всё, что находилось рядом с ней. Море, солнце, позади каменистый берег, лишь начинающее набирать краски бездонное, синее небо, непотребная гадость, вывалившаяся плотными комками из моего живота и я – весь такой больной, и абсолютно голый.

– Что!? Голый!? – в ужасе прервал я размышления, чувствуя, как руки снова начинают холодеть.

Подпрыгнул вверх словно заводной, забыв о болячках и прочем дискомфорте, в очередной раз ощутив невероятную боль во всём теле и ужас в одуревшей голове. Выругался. Смачно и некрасиво. Однако сумел, преодолевая жесточайшее сопротивление затвердевших мышц, выпрямиться и устоять на ногах. Обрадовался этому и замер словно столб, каждой клеткой измученного организма ощущая небывалый прилив сил и радостное возбуждение его.

– Фу-у ты – выдохнул я воздух, тут же подтверждённый в нужных словах: – Полегчало. Твою мать.

С нереально выпрямленной спиной, почти не шевелясь, простоял очень долго, насласждаясь образовавшейся в голове лёгкостью и непонятно откуда взявшейся там, безразмерной пустотой. Впечатление было такое, что могу находится в этой позе вечно, но на время задремавшая совесть проснулась, руки сами собой потянулись к срединной конечности и стыдливо прикрыли её. Затёкшая шея заворочалась, голова закрутилась, а слезившиеся глаза тщательно обыскивали береговую линию, в поисках выхода из сложной жизненной ситуации и только ноги так и продолжали тупо стоять, не предпринимая никаких действий для общего блага. Осторожно приподнял левую ступню, мягко поставил её обратно. Потом тоже самое проделал с правой. Потоптался на месте. Двигаются. Хотя впечатление, что они давно этим не занимались, так и осталось при мне. Развернулся. Крутой, высокий, каменистый берег, частично освоен мелким кустарником, но его, в моём теперешнем состоянии, не преодолеть. Взобраться наверх прямо здесь не смогу, даже если меня сейчас кто нибудь увидит без штанов и рубахи.

Сделал огромное количество приставных шагов по гладким и не очень, камням, попутно подыскивая подходящие предметы, способные прикрыть мой обнажённый зад, прежде, чем обнаружил узкую тропинку, резво рвущуюся к густым зарослям на холме. Добрался до неё, так и не найдя ничего существенного для тела, но топать дальше без перерыва не сумел. Такая усталость на меня накатила, что хоть бери и снова падай. Отдышался стоя. Собрался с силами и ещё медленнее поковылял вперёд.

Подъём вымотал меня окончательно и, как только он закончился, я замертво свалился там, где и стоял. Не знаю сколько пролежал, пока мне снова стало не всё равно, в каком виде я купаюсь в пыли, лежа посередине пешеходной дороги, но желания мои вновь поменялись. Сцепив зубы, засунул остатки воли в правый кулак и на раз, два, три поднялся. На морально волевых прошёл ещё какое то количество шагов, цепляя зудящей кожей ветки деревьев, колючки неизвестных моей памяти кустов и растений, в кровь разбивая о камни ступни онемевших от боли ног. Топал до тех пор, пока мне на глаза не попалась крохотная, бледно-зелёная палатка. Нет, сперва я увидел брюки, почти чёрного цвета, плотно прижимающиеся к веткам маленького дерева, затем бело-серую майку, висевшую чуть ниже их и породившую в груди какое то странное чувство тепла, и горького сожаления, и лишь затем её, одиноко стоящую меж двух кривых сосен, видавшую виды, маленькую брезентовую постройку. Всё это время не переставал двигаться, медленно, экономя силы на последний рывок. Внутренний голос подсказывал, что останавливаться нельзя ни в коем случае, иначе упаду и ещё долго не встану. Шурша ногами о мелкие камни, наконец то добрался до одежды. Бессовестно сорвал её и без остановки вышел на ту же самую тропу. Прижимая к груди чужую майку со штанами, шёл очень долго, не понимая, куда и зачем.

Внешний вид привёл в порядок не сразу. Перед этим отдыхал около деревьев, безжалостно прогибая один из стволов и совершенно не заботясь о состоянии задней части собственного тела. Потом рассматривал, чего мне досталось во время воровства и определялся с тем, как его одевать. И только после этого, присев на грязную траву, я начал примерять обновки. Майку напялил легко и быстро, даже несмотря на её огромный размер, а вот с брюками пришлось повозиться, они упорно не хотели садится на мой чумазый зад. Потратил последние силы и массу грубых ругательств, прежде чем удалось всё совместить. Вставать снова на ноги, ни под каким предлогом не хотелось, а передвигаться по местности я давно уже не мог. Лёг на живот, отполз в кусты, подгрёб под голову какой то мусор, закрыл глаза и сразу обо всём забыл.

Не знаю сколько спал, но точно знаю, что проснулся от громкого, визгливого смеха, доносившегося с правой стороны. Ощущение было такое, что смеялись где то рядом, а может это просто так казалось. Слабый бриз резко усилился и ему было вполне под силу не только раскачивать скрывающие меня от посторонних глаз деревья, но и с лёгкостью перемещать на большие расстояния звуки, на самом деле возникающие очень далеко. Теперь с людьми встречаться можно и даже нужно, но я глаза с трудом открыл, а тут идти. Нет, не хочу, не встану. Смотрел перед собой и ни о чём не думал очень долго, пока не разглядел, как в направлении меня, чего то тащит муровей. Присмотрелся. Чего там у него? Букашка вроде. Ну и зачем она ему? Сожрать? Так съел бы прямо здесь, зачем так упираться? А он ползёт и тащит, или толкает мошку впереди себя. Упёртый, но со стороны всё равно смотрится странновато. Хотя, кто из нас не без странностей. Мне ли об этом не знать. Мысленно пожелал удачи представителю отряда перепончатокрылых и решил спокойным взглядом оценить, как выгляжу сам со стороны. Постанывая от боли, встал на ноги и первым делом посмотрел на брюки. Очередная странность. Почему то сейчас они выглядят ещё хуже, чем в первые мгновения нашего с ними знакомства и главное, на брюки, эти тонкие штаны, совсем не похожи. Короткие, колени висят, лямки почти оторвались и цвет неописуемо ужасный. Стряхнул травинки, убрал прилипшую грязь, расправил складки. Чуть лучше, но всё также – не красиво и не солидно. Махнул рукой с досады и перешёл на майку. Здесь напротив, лишняя длина и ширина не в пору. Снял. Взглянул. Да нет, не платье. Майка.

– Не повезло – сказал себе и вновь одел её.

Заправив верхнюю часть, доставшейся мне одежды, в штаны, закатал их почти по самые колени. Может и не очень симпатично, но наверняка лучше, чем было до этого. В таком виде, хотя бы в народ не стыдно выходить. Уверовав в свою частичную неотразимость, посмотрел по сторонам, вспоминая откуда сюда вышел. Сделал несколько шагов в нужном направлении, обнаружил тропинку, приведшую меня к мелким зарослям и медленно потопал по ней на звуки, так и продолжавшие доноситься с определённой стороны. Поначалу шёл медленно, жалея ноги, измученное тело и корчась от страшного жжения внутри, начавшего меня беспокоить ещё в самом начале пути. Но вскоре в животе разгорелось такое пламя, что я был вынужден резко увеличить темп и к маленькому пятачоку каменистой земли, без кустов и деревьев, не вышел, а выскочил, словно угорелый. Он был полностью занят палатками, длинным бревном, горевшим костром, мелким мусором и сидевшими рядом с ними людьми, так плотно, что места для одинокого путника на нём явно не хватало, при всём моём желании проникнуть туда. Остановился у кромки обиталища нескольких женщин и мужчин, и вложив в свой единственный вопрос остатки сил и воли, тихо спросил:

– Попить не дадите?

Жавшиеся к огню люди, как по команде, заткнулись и резко повернули свои лица ко мне. Я умоляюще посмотрел на ближайшего, низкорослого мужчину, играющего собственной лысиной с солнечным лучом и растянул болевшие губы в добродушной улыбке, которую только смог соорудить.

– Ручей там. Мы оттуда воду берём – ответил он не смущаясь, махнув рукой в сторону разгоравшегося костра.

В знак благодарности, кивнул ему головой. В два приёма развернулся и побрёл напрямик, через кусты. Внутри стало ещё хуже и жизни во мне осталось всего ничего.

– Странный какой то – донёсся до меня тонкий, женский голос.

– Из молодых, наверное. Они третий день гуляют и песни орут – в тон ему, сказал мужской.

Голоса лишь зафиксировал, не вникая в суть произнесённых слов. Меня сейчас даже колкие ветки, раздвигаемые собственными руками, почти не интересуют, а уж на колкости брошенные в спину, я и реагировать не хочу. Хочу только одного. Пить, долго и много.

Ручей был крохотным и вяло текущим, но яма, наверняка выкопанная людьми, давала возможность зачерпнуть воду руками и уткнуться в него с головой. Ладонями таскал холодную влагу долго, до тех самых пор, пока не раздулся живот. Только после этого остановился и почти сразу же засеменил в ближайшие кусты. Освободился там, от излишне принятого на грудь, вернулся и опять яростно вливал жидкость в рот. Чуть дальше обозначенного места меня ещё раз стошнило, смесью из выпитой воды и жуткого масла, непонятным образом попавшего в мой, отчаянно страдавший организм. Потом я снова пил и снова убегал, пытаясь оторваться от притягательного источника и лишь, когда вода окончательно во мне прижилась, он меня отпустил. Силы, в который уже раз, окончательно покинули моё ослабшее тело и я, почти в предобморочном состоянии, шаркая босыми ногами по острым камням, медленно побрёл к себе домой. Сколько там провалялся, толком не помню. Очнулся в кромешной темноте, с жуткой болью в голове и ощущением полного отсутствия жизни в приросшем к спине желудке. С трудом вырвавшись из бесконечного кошмара, преследовавшего меня из одного сновидения в другое, почти на звериных инстинктах снова добрался до ручья. Пил там долго и жадно, изредка останавливаясь, и прислушиваясь к себе. Резь в животе не прекращалась, хотя большого неудобства от неё, уже не ощущал. Привык, наверное. Желание, в очередной раз низвергнуться фонтаном, тоже пропало и это уже хорошо. Сколько то сидел у крохотной речки, а когда надоело поднялся и очень медленно потопал вниз. Туда, куда вело течение ручья. По дороге приметил ещё одно углубление. Пить больше не хотелось, но появилось острое желание смыть с себя весь вчерашний позор. Поход по лесным тропам, валяние в придорожной пыли, ночёвка под кустами, сыпавшими на меня сверху чёрт знает что, оставили неизгладимый след на моём измученном теле и, в ещё не до конца деградировавшем, самосознании. Потребность, как можно быстрее избавиться от чужеродного, липкого и омерзительного, не только внутри, но и снаружи, была нестерпимой и стойкой. Нырял головой в холодную воду, обтирался ей, где только мог, придавая телу свежесть и чистоту, но надолго меня не хватило, я быстро устал. Намаявшись, сел на мокрую землю и чуть было, прямо тут же, не уснул. Спохватившись, растёр лицо многофункциональной майкой, встал на ноги, отряхнул штаны. Сделал шаг и резко остановился, бросив взгляд на обнажённые ступни. Пострадали они сильно, а не ходить я не могу. Снова сел и в раннем, тусклом свете, попытался разобраться, что же там так болит. Левая имела три огромных пореза, синий ноготь на самом маленьком пальце и огромный синяк на боку. Правая пострадала чуть меньше, но и она не без основания гордилась глубокой дыркой на серой пятке, чем откровенно пользовалась, при попытке полноценно встать на неё.

– Без обуви, с потерей большей части внутренних резервов, в состоянии борьбы за собственное выживание – долго мне не протянуть – продемонстрировал я, почти полное восстановление органа, отвечавшего, в моём потрёпанном организме, почти за всё.

Разогнув, так и продолжавшую сопротивляться собственному хозяину, спину, со скрипом поднялся. Покрутил головой, ориентируясь на незнакомой местности, определил направление, откуда сюда пришёл и хромая сразу на обе ноги, побрёл к жилью, где нашёл уже сроднившиеся со мной штаны и майку. Чего по волосам то плакать… Если уж воровать, так лучше в одном месте. Остальным не так стыдно будет в глаза смотреть.

Найденная вскоре тропинка вывела меня прямиком к той самой, одиноко стоящей, палатке, что и в прошлый раз. Судьба видно такая у нас, с её беспечными обитателями, общаться рано утром. Росшие вокруг кусты, сегодня были девственно чисты. Судя по всему, на моё вчерашнее появление тут, отреагировали правильно, но не до конца. Обувь, в свободном доступе, имелась. Две пары странных, тряпичных кроссовок, на обычной, резиновой подошве, стояли по бокам от входа, плотно стянутого толстым жгутом. Взял те, что выглядели хуже и, когда то носили ярко красной цвет. Не скажу, что голубые совсем не нравились, наоборот они и ярче, и новее, но у них не мой размер. Обулся сразу, в палатке дрыхнут, их храп был слышен далеко.

– Совсем другое дело – шёпотом сказал я себе. – Мягко, сухо, почти чисто, а что ступня внутри болтается, так это ерунда.

Яркости, в постепенно просыпающемся новом дне, прибавилось. Ноги, получив внешнюю защиту, зашагали увереннее, так что обратная дорога к ручью приобрела характер неспешной и познавательной прогулки. Добравшись до него повторно промыл кровоточащие раны, провёл более внимательный осмотр их, поискал новые и удостоверившись, что хуже не стало, подложил в носки украденных кросовок сухой травы, обулся и в завершении всего, зашнуровал короткие шнурки.

– Так намного лучше – обрадованно высказался я в слух, радуясь постепенному восстановлению способности свободно передвигаться.

Отдышавшись от очередных нагрузок, пару раз нырнул головой, в принявшую более чёткие очертания яму с водой. Дождался, пока она там сменится и ещё раз напился, пожалуй уже впрок, и только после этого, не торопясь, отправился на очередные поиски людей. Появились в моём желудке новые симптомы. Нет, не такие, от которых требовалось срочно освободить его, а абсолютно противоположные. Мне нестерпимо захотелось чего нибудь забросить внутрь. Всё равно что, но срочно и много. Таких мест, где бы я мог утолить свой безудержный голод, в настоящий момент, мне известно всего два. Одно, снабдившее меня одеждой и обувью, и второе – давшее направление к воде. Первое, сегодня, уже посещал. Туда дорога закрыта. Иду к трём палаткам, в этом направлении топать ближе, да и вероятность разжиться там, чем то съестным, в три раза выше.

Запах костра уловил ещё на дальних подступах. Ветер порывисто дул в мою сторону, принося с собой остатки дыма и нотки незнакомых, более тонких раздражителей, приятно щекотавших ноздри и будоражащих ум. Желудок, в предчувствии возможности затариться, жалобно заурчал. В голове замелькали картинки из шашлыка, жаренных на костре перепелов, бараньей ножки или, на худой конец, грибов и помидоров. Прибавил шаг. Терпение кончалось, есть хотелось неимоверно. Какого же было моё разочарование, когда я обнаружил на плотно заставленной проплешине, лишь вяло горевший костерок, под сильно закопчённым, крохотным котелком, выпускающим вверх тонкие струйки белого пара. Ни намёка на что нибудь съедобное и ожидаемое. Расстроился до такой степени, что подойдя вплотную к огню, не сразу поздоровался с колдующим над ним, мужчиной. А разрешения присесть возле него, так и вовсе спросить забыл.

– Гуляешь? – ничего не дождавшись от меня, кроме краткого «здрасте», спросил хозяин котелка с водой.

– Угу – коротко бросил я и подумал, косо посматривая на него: – Лучше бы пожрать чего нибудь дал, чем вопросы дурацкие задавать, с утра пораньше.

Повертев огромной, деревянной ложкой в чумазом котелке, давно начавший стареть кашевар, поднёс её к собственному носу и к чему то настороженно принюхался. Затем, он же, аппетитно облизнул, крепко сидевший в руке предмет, чем то смачно почавкал, на мгновение замер и почти сразу же, кому то неведомому отрицательно покачал головой. Я ожидал продолжения его непонятных манипуляций, сглатывая вязкую слюну и надеясь на лучшее. Но он, вдруг, резко бросил свой поварской инструмент на примятую, местами выгоревшую на солнце траву и в несколько огромных прыжков достиг одной из палаток. Без раздумий и дополнительной подготовки нырнул туда, и исчез, чем обрадовал меня несказанно. Моя шея тут же потянулась к висящему над костром вареву, чего то же мужчина во рту жевал. Перед глазами предстало великолепное зрелище. Внутри котелка, мелкими пузырями булькала каша. Сливочно-жёлтого цвета, мягкой консистенции и рассыпчатых форм. Растопыренные пальцы моей правой ладони, словно самостоятельный организм, готовы были начать черпать её и запихивать в рот. Но разочарование нахлынуло так же быстро, как и преждевременная радость, всё с того же, левого бока. Контролирующий окружающую обстановку глаз, уловил очередное шевеление в палатке, откуда на него таращился пускай и плохо, но уже узнаваемый, тощий зад, одетый в непреглядные шаровары. Внутренний голос тут же остановил мой неконтролируемый, звериный порыв и напряжённые пальцы мгновенно обмякли. Рука, словно ошпаренная, дёрнулась и встала на место, плотно прижавшись к правому бедру. Шея тоже прекратила тянуться, трусливо вжавшись в плечи и делая вид, что её предусмотрительно отозвала голова. И только нос, так и продолжал ловить бесподобные ароматы, доносившиеся из старого котелка, ещё больше раззадоривая изнывающий от голдода, крохотный желудок.

– Кильку в томате будешь? – так некстати вернувшийся повар, о чём то незнакомом спросил у меня.

– Буду! – выпалил я, нисколько не сомневаясь, что речь идёт о еде.

Вскочив на ноги, выхватил у него блестящий и переливающийся на солнце, предмет, окаймлённый яркой, разноцветной бумажкой. Представляю, какой он на вкус, если столько в нём видимой красоты. Удивлению и разочарованию моему, не было предела, когда первый же укус предложенного мне блюда, чуть было не оставил меня без зубов. Скривившись от тупой боли я посмотрел на дарителя с такой ненавистью и готовностью убить его прямо сейчас, за неуместную шутку, что самому стало страшно, от забурлившего внутри негодования. Но выражение лица и непонимание, плескавшееся в глазах сидевшего напротив мужчины, в очередной раз остановили меня от необдуманного поступка.

– Ты чего? Нож же есть. Зачем зубами то? – спросил он таращась на происходящее, пожимая плечами и всем своим видом выказывая, высшую степень недоумения.

Несъедобное было умело вскрыто опытной рукой повара, обычным складным ножом, вынутым из кармана его зелёной куртки и через мгновение вновь оказалось у меня перед глазами.

– Что это? – с трудом сдерживая рвотные позывы, спросил я, разглядывая жёлто-буро-красную массу, очень напоминавшую причину моих вчерашних бед.

– Килька – ответили мне, приветливо улыбаясь – в томате. Там же написано. Читай, если на слово не веришь.

Повернул руку чуть влево, присмотрелся к бумажке, плотно прилегающей к «кильке» и замер от удивления, постепенно переходящего в ужас. С трудом сдержался, чтобы не кинуть коробку на землю. Стиснув зубы, аккуратно поставил её на траву, почти медленно, приподнялся на ватных ногах и что было сил рванул в ближайшие кусты, продираясь сквозь них без разбора. Бежал не меньше, чем меня рвало, делая то и другое долго, и обстоятельно. Выплёскивал из себя жидкость на ходу и стоя, в три погибели, и на карачках, хотя особо забрызгивать рыжую, чахлую траву, то и дело встречающуюся мне на пути, было нечем. Адская смесь, состоявшая из противной маслянистой массы, предложенной мне в качестве еды, вставала перед глазами раз за разом, не давая времени даже на краткосрочный перерыв. Желудок сжался до размеров напёрстка, лишившись всех запасов воды, сделанных мной с прицелом на будущее, а я всё старался и старался выдавить из себя неизвестно что. Голове потребовалась вся имеющаяся в её распоряжении фантазия, чтобы перебить всплывающую перед глазами картину, внезапно образовавшейся фобии. С трудом, но справился. Облегчение пришло. Однако победа оказалась пирровой. Когда мне уже начало казаться, что я снова готов к возвращению на пункт питания, приключилась новая напасть. Работавший на полную мозг выдал такое, отчего захотелось вновь приступить к обряду запугивания окружающего меня мира, ужасным, утробным рыком. Невзначай пришло понимание того, что я не улавливаю механизм, процесса чтения, как такового, при уверенном знании о его существовании. Надпись на бумажке, обнаруженная мной на «кильке в томате», была для меня ничем иным, как зашифрованным посланием неизвестных нашей цивилизации. Это же просто безумие какое то. Я знаю о существовании букв, уверен в том, что они легко складываются в слова и предложения, но понятия не имею, какая из закорючек, мельком выхваченных моими глазами, чего обозначает. Ну, а о том, чтобы воспроизвести их в звуковом варианте и речи быть не может. Мне тупо не понятно, как это делается. Хотя разговариваю и не только сам с собой, легко и непринуждённо. Стоило об этих нестыковках лишь немного подумать, как на смену желудочным коликам пришла резкая головная боль, настойчиво стучавшаяся во все щели черепной коробки и с легкостью выветривавшая там, робкие попытки чего либо нормально соображать. Стоя на четвереньках тяжело дышал, тёр виски руками, утирался огромной майкой, её удлинённый размер сейчас пришёлся, как нельзя кстати, мысленно уговаривая себя успокоиться, забыть всё странное и ненужное, ну хотя бы на какое то время. Вспомнил и о последствиях интоксикации, вызывающей у человека странные видения, и о временном помутнении рассудка, на почве физических или моральных расстройств. Проводил красивые параллели между этими событиями и моим, странным случаем. И помогло. Через какое то время я всё же сумел разогнуться, выравнять дыхание, встать на ноги и полноценно вздохнуть. Попутно обдумывая, что лучше: «Когда болит живот, выворачиваясь внутренностями наружу или нестерпимо раскалывается голова?». Сплюнув на землю остатки слюны, из онемевшего рта, решил: – «Уж лучше желудком маяться. Гадость из него вышла и всё, пришло облегчение. А вот мысли, просто так, выблевать не получится. Они крепко сидят в голове».