Текст книги "Магия Востока"

Автор книги: Идрис Шах

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 14 страниц)

В 15-й день первого месяца (или в любой другой день, когда необходимо посовещаться с оракулом) женщина берёт половник для разливания еды и наклеивает на него дверной амулет, на котором затем рисует человеческое лицо. Из ивовых прутьев она делает ручки и ножки куклы и одевает её в платьице.

Затем женщина и все присутствующие призывают госпожу Цзы, приносят ей в жертву еду и воскуряют ладан. Через несколько минут кукла становится тяжёлой: это означает, что в неё вселился дух. Просители задают госпоже Цзы вопросы, на которые она с готовностью отвечает. В различных районах Китая вместо куклы используют также мётлы, подносы и другие предметы, в которые якобы вселяется дух.

Женщины, желающие спуститься в царство мёртвых, повторяют такое заклинание:

«Сестра Сань-гу, госпожа Цзы-гу, проведи меня в область Инь. Что мне нужно в области Инь? Мне нужно найти одного близкого родственника. Когда я отыщу его, я кое о чём переговорю с ним. После этого проведи меня поскорее назад, в область Ян».

Если заклинательница будет непрестанно повторять эту формулу, она спустится в преисподнюю, отыщет своего родственника и благополучно вернётся назад[103].

Идол амойских ведьм

Ж

енщины-маги г. Амой (Сямынь) изготавливают специального идола, в которого вселяется дух, способный исполнить любое желание колдуньи.

Эту куклу вырезают из персикового дерева, играющего очень важную роль в шэньской магии. Ветки рубят под покровом тьмы, чтобы избежать посторонних взглядов. Древесину необходимо сначала «обработать». Для этого её прячут в доме беременной женщины или где-нибудь поблизости. Брёвнышко остаётся в тайнике до самого рождения ребёнка, но мать ничего о нём не знает.

Сразу же после родов ведьма вырезает из дерева куклу, призывая духа вселиться в неё. Статуэтка должна быть точной копией новорождённого, включая половые признаки. Колдунья прячет её за даосским алтарём, над которым обычно произносят заклинания. Бывает, что ведьма кладёт куклу за своим собственным алтарём и сама призывает духа.

Описанный обряд вполне можно отнести к «чёрной» магии: как только дух войдёт в куклу, душа младенца, по образу которого она была сделана, обычно покидает его. В лучшем случае ребёнок становится калекой или умственно неполноценным. Немудрено, что конфуцианцы, да и простые китайцы, питают ненависть к амойским ведьмам.

Их ритуал называют «вытягиванием жизни» или «принуждением духа». Чем он опаснее, тем выше его цена. После того как дух вселится в куклу, ему можно задавать любые вопросы. Ведьмы используют персиковых идолов и в других целях:

«Куклу выставляют на улицу сорок девять ночей подряд, чтобы она пропиталась росой. После целого ряда церемоний кукла обретает дар речи. Женщина кладёт её себе на живот и начинает общаться с духами умерших. Иногда она посылает куклу в мир духов, чтобы та отыскала человека, от которого нужно получить какие-либо сведения. Деревянная фигурка превращается в эльфа или фею и улетает на поиски. Затем в неё вселяется дух умершего, который отвечает на вопросы своих родственников.

Сама колдунья не произносит ни единого слова. Клиенты задают вопросы и получают ответ от самой куклы. Вероятно, мы имеем дело с обыкновенным чревовещанием: очевидцы утверждают, что “голос духа” доносится из области живота. Тем не менее многие вдовы, которые хотят поговорить со своими покойными мужьями, и люди, стремящиеся заглянуть в будущее, неизменно обращаются за помощью к такого рода “медиумам”».

Смертельное заклятие

П

риведём типичный пример китайского смертельного заклятия. В большинстве домов и во всех деревнях Китая можно встретить дощечки, посвящённые местному божеству. Колдуны приклеивают к такой дощечке обрывок бумаги, на котором пишут имя человека, которого хотят убить, и добавляют, что он «уже мёртв». Прочитав такую надпись, божество решает, что человек и в самом деле умер, и готовится встретить его душу на небесах. Китайцы глубоко верят в то, что местные духи могут усилием воли исторгнуть из человека душу.

Известны случаи, когда человек, увидев своё имя на божественной дощечке, тотчас испускал дух от страха. Можно провести интересную параллель между этим ритуалом и обрядами симпатической магии, распространёнными по всему миру.

Вызывание дождя

Ч

тобы вызвать дождь, нужно сжечь фигурку урода или калеки. Китайцы верят, что Небо смилуется над несчастным и «расплачется», стремясь облегчить его страдания.

Бессмертие

П

одобно всем другим народам, китайцы придавали большое значение проблеме бессмертия. Они предлагают следующий метод достижения вечной жизни, который, впрочем, далеко не всегда «срабатывает»:

Нужно изловить чешуйницу, или «серебряную рыбку» (Lepisma Saccharina), и заставить её съесть листок бумаги, на котором написаны иероглифы шэнь-сянь («духовно бессмертный»). После этого насекомое заискрится всеми цветами радуги. Всякий, кто сварит его и съест, обретёт бессмертие. Даосские мудрецы предостерегают: «На поиски подходящей рыбки могут уйти целые месяцы». Запомните, что тело жука должно «переливаться всеми цветами».

18. Тибетские чудотворцы

У

западных людей сложилось искажённое, превратное представление о Тибете; литература, посвящённая этой стране, наводнена домыслами. Когда читаешь путевые дневники писателей, никогда не выбиравшихся из своего кабинета, на ум невольно приходят причудливые карты древних географов: сплошная магия, тайны и чудеса. В самом деле, если у тебя возникли сомнения насчёт какого-нибудь клочка суши, проще всего написать на нём: «А здесь живут Драконы».

Прежде всего, Тибет – одна из немногих стран мира, где буддизм практически не испытал влияний извне. Тем не менее, тибетский буддизм заметно отстаёт в своём развитии, скажем, от Бамиана в Афганистане, где ещё до прихода ислама буддийское искусство и теология достигли подлинного расцвета. Пресловутая «недоступность» Тибета – не более чем миф. Я знаю по опыту, что войти в доверие к ламам гораздо легче, чем, например, попасть в Мекку или сфотографировать усыпальницу Махди в Судане.

Десятки жителей Запада, не имеющих отношения к буддизму, побывали в Тибете; в то же время ни один немусульманин не сумел проникнуть в Мекку. [Явное преувеличение. Достаточно вспомнить знаменитого английского авантюриста Ричарда Бёртона (1821-1890) – Прим. пер.].

Вторая по значимости проблема, связанная с Тибетом, это, конечно же, его размеры. Западные путешественники большую часть времени обычно проводят в Лхасе или в «непосредственной близости» от тибетской столицы. Они приезжают сюда из Индии, Непала или Китая. Некоторые добираются до Лхасы по кашмирской дороге. И очень немногим счастливцам удалось побывать в восточном Туркестане и Монголии. Между тем ламаистская и бонская магия процветает именно на востоке и северо-востоке страны.

С исторической точки зрения, тибетский буддизм – сравнительно молодая религия. Всем хорошо известно об огромных, роскошных буддийских монастырях и живущих в них миллионах монахов. Многие жители западной части Тибета с восьми лет становятся монахами или монахинями и служат Жемчужине в Лотосе. На продолжении последних полутора тысячелетий западные тибетцы испытывали сильное влияние буддийской пропаганды. Ряды тибетских буддистов в своё время пополнили афганские монахи, спасшиеся от мусульманского нашествия.

Однако, называя Тибет «самой религиозной страной в мире», исследователи допускают неточность. Не может быть и речи об этнической или религиозной целостности страны. Внутри буддизма существует три враждующих группировки: «чистые буддисты», составляющие официальное духовенство, миряне и тантристы, влияние которых за последние тридцать лет заметно возросло.

Официальной буддийской церкви Тибета просто некогда заниматься магией и колдовством. Монахи-буддисты всю свою жизнь медитируют и «самосовершенствуются», готовясь к очередной реинкарнации. Путь к Нирване, ох, как труден, а соблазны этого мира только отвлекают от истинного пути. Посудите сами: на что буддисту «сдалась» эта магия? Официальное духовенство не только не одобряет магических обычаев, но категорически запрещает их. А правоверные буддисты очень серьёзно относятся к наставлениям своих духовных учителей. Так что не спешите слепо верить разнообразным историям о тибетских ламах, совершающих невиданные чудеса.

В среде мирян, с одной стороны, всё ещё живы примитивные, добуддийские верования (т. н. бонский анимизм), а с другой – ощущается влияние тантризма, левой ветви ламаистской религии. Ламы относятся снисходительно к непосвящённым тибетцам и смотрят сквозь пальцы на их увлечение магией. Миряне имеют доступ лишь к немногим оккультным книгам. Эзотерические сочинения более высокого ранга, во-первых, очень немногочисленны, а во-вторых, непонятны для большинства людей.

Рискнём предположить, что большая часть страны находится под «духовным» влиянием неортодоксального буддизма и бона. Бон сильно напоминает даосский культ и шаманскую религию, описанные в главе о Китае. Последователи бона вызывают духов, верят в тёмные и светлые силы, в сверхъестественные способности жрецов и слова силы. Бон можно назвать наиболее организованным магическим культом в мире. Подобно буддистам, с которыми они ведут идеологическую и буквальную войну, приверженцы бона имеют собственных «великих лам», свои армии и храмы.

Убранству многих бонских церквей, монастырей и дворцов позавидовал бы сам далай-лама. Наперекор ламаистам, бонцы читают главную буддийскую мантру (Ом мани падме хум) наоборот: Мух-эм-пад-ми-мо. Опять-таки назло буддистам, они с давних пор совершают умилостивительные обряды, включающие в себя даже человеческие жертвоприношения. Бонские жрецы изготавливают талисманы против болезней и демонов, амулеты, приносящие урожай или уничтожающие его, «привораживающие» и «отвораживающие», обеспечивающие победу и богатство. Подобно примитивным народам Северной Азии, бонские шаманы нередко освящают обыкновенные кости, волосы, зубы и куски металла. Посвящённые и миряне регулярно занимаются гаданием и предсказаниями. А бонский обряд умилостивления Духа Ада (Ямы) и культ дракона удивительно напоминают европейскую «чёрную мессу».

Обычная бонская магическая церемония протекает следующим образом. Верховный жрец садится на пустынной полянке в окружении младших магов. В центре площадки воздвигают алтарь, вокруг которого расставляют чашки с курящимися благовониями. На этом алтаре приносят в жертву мясо, шерсть и шкуру яка. Глашатай трижды дует в рожок. Вслед за верховным жрецом всё собрание произносит заклинание, обращённое к Духу и его товарищам: Ямантака! Это слово повторяют трижды, а затем ещё три раза. Все присутствующие должны сосредоточить внимание на большой статуе устрашающего божества, которая стоит в каждом бонском храме. Это чудовище с головой быка, с клыками и рогами, растаптывающее человеческие тела; его тело украшено черепами и головами людей и опоясано языками пламени.

Если божество явится на зов и отведает угощения, значит, его удалось умилостивить. Верховный жрец обращается с молитвой к духу и рассказывает ему о чаяниях народа. Тот из присутствующих, кто не мобилизует все свои оккультные силы для заклятия духа, будет страдать от нестерпимых болей и, возможно даже, утратит зрение и т. п.

Подобно ламаистам и буддистам вообще, бонские маги никогда не вербуют людей на свою сторону. Непосвящённых в расчёт не берут. Мне хочется привести отрывок из рассказа о бонских собраниях VI в. н. э., который даст вам представление об этих мрачных обычаях:

«[Тибетские] священнослужители собираются раз в гол вместе для принесения малой присяги на верность. Они приносят в жертву овец, собак и обезьян: сначала переламывают им ноги, а затем убивают… Приглашённые колдуны призывают богов неба и земли, гор и рек, солнца, луны, звёзд и планет…»[104]

Поклонение дьяволу широко распространено по всей стране. Даже правоверным буддистам Лхасы приходится мириться с тантрическими и магическими обрядами. Ещё в VI в. мудрец Асанга, автор знаменитого трактата «Йогачара-бхуми-шастра», пытался бороться с этим опасным увлечением. Демоны и младшие боги нижних небес, заимствованные тантриками у ортодоксальных буддистов, превратились в добрых или злобных духов. У набожных, но малограмотных тибетских мирян бытуют особые представления о реинкарнации, глубоко отличающиеся от того идеала, который рисуют себе западные последователи буддизма. В Тибете нередко можно встретить людей, которые совершают враждебные (а значит, запрещённые) действия против своих ближних и нисколько не думают о том, как эти поступки отразятся на их «текущей карме».

Ортодоксальные буддисты внесли, в первую очередь, философский, а не практический вклад в восточную магию. В этом отношении их можно сравнить разве что с суфиями. Практически все тибетские буддисты и оккультисты считают, что главным условием умственной концентрации является самоотверженность. Подобно большинству эзотериков, тибетцы подчёркивают роль умственной гигиены (физическая отходит на задний план)[105].

Буддийский монах стремится очистить свой разум, чтобы получать впечатления, которые максимально облегчают дальнейшее погружение в Нирвану или растворение во Вселенском Духе. Где же добыть силу для такого очищения? Далеко в горах расположены таинственные «радиостанции», где хранятся запасы психической энергии. Сюда возвращаются души всех живых существ, и отсюда они снова эманируют в телесном облике до тех пор, пока процесс очищения не завершится и не наступит вечная Нирвана.

Эти вибрации, пронизывающие весь мир, служат отшельнику путеводной звездой. Они приводят посвящённого к освобождению, а невежда продолжает коснеть в своём невежестве. Подлинный буддист распространяет или защищает своё учение только в тех случаях, когда это жизненно необходимо.

Монахи, приблизившиеся к совершенству, получают перстень ламы высшей степени и становятся Докторами буддизма. Не стоит, однако, думать, что они достигнут совершенства уже в этой жизни: такое было под силу одному лишь Гаутаме. На данном этапе буддист может проститься с монашеской жизнью и пуститься в странствия, чтобы загладить свои грехи благими поступками.

Ламу, покидающего монастырь, обычно предупреждают, что впереди его ждут потрясения и разочарования и что по возвращении ему придётся заново освоить всё то, чему он разучился за время общения с простыми смертными. Здесь-то и пролегает основное различие между эзотерической философией ламаизма и суфизмом, хотя поверхностные исследователи Востока любят указывать на близкое родство этих двух систем.

Когда монах «возвращается из мира совершенства в мир несовершенства», учитель вынимает из его перстня два камешка. Первый символизирует утрату, которую предстоит понести ламе, а второй – отвергнутый «совет» остаться в монастыре. После того как монах пройдёт «школу жизни» и вернётся в родные стены, камешки поставят на место, и этот перстень останется у него на руке на всю жизнь и сгорит вместе с ним в погребальном костре.

Если же лама достигнет подлинного совершенства, его тело забальзамируют, позолотят и выставят за решёткой, а сверху положат перстень. И «каждый, кто взглянет на эти прославленные мощи, а в особенности на кольцо, должен стыдливо и смиренно опустить глаза перед этой силой и этим величием, и прошептать молитву, вращающую колесо молитв, чтобы душа не утратила то, чего она так медленно и с такими усилиями достигла в этом горестнейшем из миров и по сравнению с чем первые двенадцать лет монашеской жизни покажутся лёгкими, словно пёрышко».

В «Пути великих мастеров», переписанном госпожой Морэг Мюррей Абдуллой с тибетского оригинала в одном из буддийских монастырей и любезно предоставленном мне, содержится явное указание на тайное всемирное братство жрецов[106]:

«Великие Мастера, обладающие мистическими способностями и живущие вдали от мира, управляют на расстоянии судьбами многих отдалённых народов. Люди, посланные в качестве миссионеров и возвратившиеся к источнику всего земного знания, так и не выполнив поручения, лишаются права вершить судьбы мира. Им приходится забыть обо всём. Мастера умело пользуются людским непостоянством. Перед путешественником, многие годы успешно следовавшим по Пути Забвения, внезапно открывается весь мир. Он постигает истоки землетрясений, войн и голода и начинает мысленно облегчать порождённые ими людские страдания…»

Человек проходит курс своеобразного «духовного» лечения: он взбирается зимой на открытую всем ветрам вершину и стоит там денно и нощно. Три раза в сутки послушник окунает простыню в ледяную воду и обматывает её вокруг тела. Ткань должна высохнуть от «внутреннего тепла, порождённого концентрацией». Если же она не высыхает, а лама никак не может согреться, значит, он недостаточно сконцентрировался, и всю процедуру следует повторить. Нетерпеливые западные маги никогда не прибегали к столь трудоёмким способам достижения оккультных способностей. С другой стороны, тибетцам не известны ритуалы, позволяющие за небольшой отрезок времени обрести магическую силу. Да и сам смиренный буддийский монах ничем не похож на свирепого бонского мага, который притаился у него под боком.

«Среди тибетских лам есть подлинные последователи великих мастеров». Я полагал, что они живут в горных крепостях и опасаются иностранцев. К моему удивлению, ламы оказались весьма доброжелательными людьми, ловившими каждое моё слово и слепо верившими всем моим рассказам. На Западе, где дипломатичность характеризует поведение не одних только дипломатов, такое простодушие могло бы меня насторожить. Я уж, грешным делом, подумал, что под маской вежливости кроется какой-то подвох; подчеркну: это было моё личное ощущение. Но впоследствии я убедился, что у тибетцев нет ничего дурного «на уме». Я общался в основном с монахами, которые провели в монастыре уже десяток лет. Когда они слушали мои рассказы о том, чего они никогда не видели и не увидят, я не замечал в них ни зависти, ни недоверия. Со временем я узнал, что у лам самое чёткое представление о западном мире, но никому из них даже в голову не приходит нарушить обет. В то же время они проявляли ко мне редкое радушие, подобно афганцам и арабам.

«Тибетские ламы убеждены, что любое вторжение, духовное или физическое, можно предотвратить силой молитвы, а именно магических слов ОМ МАНИ ПАДМЕ ХУМ». Когда я завёл речь о войне, монахи сказали, что войны – удел беспокойных душ, и они получают своё по заслугам. «Если мы, имея так мало, можем совершить ту малость, какую мы совершаем, то вы, люди, живущие за морями и обладающие, по вашим же словам, всеми материальными благами, можете создавать подлинно прекрасные вещи».

Среди магических обрядов тибетских лам наиболее впечатляет прохождение сквозь огонь. Многие жители Индии, Полинезии и Дальнего Востока умеют ходить по раскалённым углям. Однако я видел этот фокус только в исполнении тибетцев и буду говорить о том, что видел.

Как последователи бона, так и ламаисты считают прохождение сквозь огонь важным элементом ритуала. Вы спросите: какое отношение этот обычай имеет к буддизму, как известно, не поощряющему магии? Объяснение простое: прохождение сквозь огонь демонстрирует уровень самодисциплины, достигнутой посвящённым буддистом. Если человек настолько возвысился над своей природой, что может шагать по раскалённым углям, значит, его разум осуществляет контроль над телом. Бон предлагает совершенно иное объяснение. Прохождение сквозь костёр – это прежде всего умилостивительная церемония. Шаманы приносят себя в жертву богу огня, который наделяет их способностью выдерживать любую температуру.

Мне думается, что в обоих случаях происходит расщепление психики, родственное гипнозу, но это далеко не всё. Загипнотизированный человек действительно может не испытывать боли от пламени, но ожоги у него на ступнях всё равно останутся. Ламы и бонские жрецы, шагающие по огню, не жалуются ни на боль, ни на ожоги. Остаётся всё списать на массовый гипноз, о котором все слышали, но никто не может сказать ничего определённого. (В качестве примера приведём индийских канатоходцев.)

На одном из бонских ритуалов кандидаты в «священные ордена» благополучно проходят через пламя вслед за посвящёнными жрецами. Может быть, это просто ловкий фокус? Но аналогичные обряды встречаются и в других уголках света: на этой своеобразной «ордалии» послушники проходят «проверку на прочность».

Ещё одна интересная деталь: люди, проходящие сквозь огонь, иногда обжигают себе руки, лицо, волосы и другие части тела, но на ступнях не остаётся никаких следов.

Для проведения обряда жрецы выбрали широкую поляну и вырыли на ней траншею глубиной три фута, длиной тридцать футов и шириной десять футов. Дно траншеи выложили гладкими камнями округлой формы, сверху навалили большую груду хвороста и поленьев и подожгли её. Костёр пылал часов шесть. После этого золу тщательно соскребли и смели с камней.

За всем действом наблюдало две сотни человек. Из толпы выступил измождённый бонский маг, увешанный амулетами; его лицо и руки были грязны, плащ из овечьей шкуры истёрхан. Он сбросил с себя шкуру и остался в набедренной повязке, обхватывавшей бёдра и пах. В руке жрец держал жезл длиной около пятнадцати дюймов, который был увенчан небольшим пуком перьев. Он несколько раз обошёл вокруг огня: три раза по часовой стрелке и ещё пять раз – против, поднимая и протягивая руки к огню. Бормоча молитвы и заклинания, он начал бить себя жезлом то по одной, то по другой ноге.

По звуку рожка десять человек медленно вышли из толпы и выстроились перед магом. Каждый по очереди кланялся перед ним, а жрец хлопал их жезлом по плечам. За всё время церемонии люди не проронили ни звука. В этой неестественной тишине чудилось что-то зловещее. Участники изнывали от жара костра и солнечных лучей. Некоторые зрители падали в обморок от зноя или от волнения. На них не обращали внимания: все взгляды были прикованы к мрачной фигуре жреца.

Колдун запел высоким гнусавым голосом, а участники гуськом двинулись по раскалённым добела углям. Пройдя через костёр, они окунали ступни в чан с водой.

И вот настала очередь для старого мага. Добравшись до середины траншеи, он исполнил ритуальный танец, а затем начал звать к себе обычных, непосвящённых людей. Он без умолку кричал о великой силе, которой наделит их Бог Солнца.

Лишь трое мужчины и две женщины приняли вызов. Двое из них были индийцами, остальные – монголоидами.

Колдун снова обошёл несколько раз вокруг костра, протягивая к нему руки и изрекая приветствия и заклинания. На этот раз к нему присоединились голоса десяти прошедших сквозь пламя. Жрец прямо-таки втолкнул в костёр двух женщин, а затем мужчин, и все они благополучно прошли сквозь огонь. Они были до смерти перепуганы, на лбу у них выступил пот. Когда пять человек вышли из траншеи, я посмотрел на их ступни. (Надо сказать, что они показывали свои ноги всем и каждому, и радость их была неописуемой.) Я не заметил следов пламени ни на ступнях, ни на хлопчатобумажных и шерстяных одеждах.

Больше мне нечего сказать об этом удивительном обряде. Другой очевидец наблюдал прохождение сквозь огонь в одном из индийских штатов; в церемонии участвовали четыре британца:

«Четверо британцев, среди них один шотландец, двое ирландцев и один англичанин… в течение нескольких дней показывали ступни своим спутникам. Они попросили древнего старца открыть секрет этого фокуса; я тоже присоединился к их просьбе. Мудрец отказался от пятисот фунтов стерлингов, которые мы ему предложили, и пообещал, что научит нас всему, если только мы поступим в его храм… мы не приняли его приглашения. По словам старика, только те из людей, которые развили в себе психические способности, могут самостоятельно пройти сквозь огонь и нисколько от этого не пострадают. Наступит день, и «вы примете эту силу как нечто само собой разумеющееся, сами того не ожидая». Большинству людей эта сила неведома (например, “индийским материалистам”), поскольку лицемерие заменяет у них подлинную веру. Амулеты и талисманы наделяют силой тех, кто ею не обладает. С помощью талисманов люди могут проходить сквозь огонь и совершать множество других чудес. Но зачем им все эти чудеса, если они не приносят пользы их душе?»

Судя по последней фразе, этот жрец исповедовал ортодоксальный тибетский буддизм…

«Благодаря амулетам невежды могут концентрировать свой низший разум только на чём-либо осязаемом, но им не удастся по-настоящему погрузиться в духовную сферу. Они получают помощь от магических символов и таинственных знаков, черпая силу у духов, пребывающих в талисманах».

На вопрос о том, где же берётся «реальная» сила, которой не нужны никакие талисманы, мудрец ответил:

«С помощью концентрации и медитации можно достичь всего необходимого. Сначала нужно научиться ни о чём не думать. Другими словами, нужно отказаться от осознанного мышления. Это труднее всего. На данном этапе многие люди впадают в различные заблуждения, которые являются всего лишь реакцией разума, пытающегося восстановить мыслительный процесс. Если человек не научится отличать реальность от своих фантазий, они останутся с ним навсегда и погубят его дух. Они будут внушать ему ложные мысли, которые исходят от злобных демонов».

Как же человек узнает, что он уже достиг просветления? По словам старца, адепт сам увидит и почувствует это, и дотоле невидимый мир станет для него осязаемой реальностью, отличной от той, в какой живут миряне. Эта реальность внешне напоминает обычный мир, но по сути глубоко отличается от него.

Вопреки распространённым на Западе заблуждениям, тибетцы не знакомы со «спиритизмом». Правда, последователи бона (анимисты и демонисты, о которых я уже говорил) практикуют особую форму шаманизма. Их обряды отчасти напоминают даосские спиритические сеансы и включают в себя заклинание духов. Тем не менее, «откровения» духов принципиально отличаются от тех, к каким привыкли западные спириты. Бонские шаманы общаются не с духами умерших, а с «духовными существами», вероятно, никогда не принимающими телесного облика. Кроме того, тибетские «медиумы» преследуют специфические цели: они стремятся обеспечить урожай, изгнать демонов чумы, удовлетворить своё тщеславие или добиться блестящей карьеры. Бонские «спириты» никогда не обмениваются со своими «покойными» родственниками тёплыми, но, как правило, формальными приветствиями, как это принято на Западе. Дело в том, что жители Тибета верят в перевоплощение душ и полагают, что умершие родственники уже успели перевоплотиться в других людей и теперь до них ни один спирит не доберётся.

19. Японское магическое искусство

Я

понские оккультные обычаи можно разделить на две основных группы. Первую составляют изощрённые ритуалы национального синтоистского культа, которые совершаются посвящёнными жрецами. Вторая группа, т. н. «низшая магия» (мадзинай), включает в себя заклинания, проклятия и амулеты, которые имеют широкое хождение в народе. Помимо синтоистской церкви, некоторые тайные буддийские секты также занимаются магией. Большинство японских магических обрядов заимствовано у китайцев; аналогии с западным оккультизмом также очень сильны.

Основным источником синтоистской магии по праву считается «Норито» – рукописный сборник X в., составленный, вероятно, ещё в более древние времена. В книге представлены тексты, очень близкие к индийским и вавилонским оригиналам и не представляющие особого интереса для западного читателя. Впрочем, некоторые моменты в них заслуживают внимания исследователей.

Даже при самом беглом просмотре можно заметить явные совпадения с западной, китайской и иудейской магией. Например, в японском оккультизме меч тоже играет очень важную роль. Рис используется для отпугивания злых духов (этот обычай сохранился до сих пор в европейском свадебном обряде). Жемчуг и талисманы выполняют примерно ту же функцию, что и пантакль у евреев и европейцев. Древние японцы так же считали, что драгоценные камни обладают сверхъестественной силой.

Японцы, подобно многим другим народам, не разделяют семитского представления о том, что магия (и, в частности, «чёрная» магия) является культом дьявола. Магические действия расцениваются как «хорошие» или «дурные» в зависимости от того, какую цель преследует сам маг. Японцам и в голову не могло прийти, что дьявол способен заключить договор с человеком и наделить его сатанинской силой в обмен на его же душу. Синтоисты хорошо знакомы с духами и даже демонами, но эти духи (ками) напоминают скорее «частички» древнеиндийской акаши, чем лукавых бесов христианства.

Это, однако, не означает, что японцы далеки от колдовства. Обряды ведьм и причинение зла другим строго осуждаются императорским указом. В народе существует даже поверье, что всем, кто занимается колдовством, грозит смерть. Напрашивается аналогия с западными волшебниками, которые в древности прилагали массу усилий для того, чтобы обезопасить себя от демонов.

В японских магических текстах встречается описание интересной процедуры, которую можно назвать «концентрацией чувств». Маг связывает голодную собаку (собаки играют важную роль в оккультизме) и кладёт перед ней кусок еды, до которого она не может дотянуться. Затем первое блюдо заменяют другим, ещё более аппетитным; чувство голода тем временем растёт. Когда это чувство максимально «сконцентрируется», маг отрубает собаке голову. В этой голове содержится квинтэссенция чувства. Обращаем ваше внимание на то, что на протяжении многих тысяч лет пост использовался для прояснения и обострения мыслительной деятельности. Люди, постящиеся регулярно, неизменно испытывают прилив сил. Это может послужить объяснением обряда с собакой. Заранее исключив возможность тривиального садистского акта, проведём параллель с индийским учением о силе, пребывающей в мозге и способной концентрироваться. Некоторые люди пытаются развить её с помощью молитв и заклинаний. Возможно, японцы считают, что она накапливается и сохраняется в отрубленной голове собаки.

Где же ещё накапливается эта таинственная сила? В деревьях, отвечают японцы. У каждого дерева есть свой дух, от которого зависит вся его жизнь. Никто не знает, какую форму принимает этот дух (или сила). Однако японцы верят, что если, например, забить гвоздь в жилище духа, он попытается отомстить обидчику. Этой-то закономерностью и пользуются маги. Колдун облачается в белое одеяние и обращается к духу с просьбой «преследовать такого-то и досаждать ему» (известно много вариантов заклинания). Говорят, белые одежды помогают магу «самоотождествиться» с духом. Одновременно они служат символом посвящения и ритуальной чистоты, без которых общение с миром духов невозможно.