Текст книги "Потерявший веру (ЛП)"
Автор книги: И. С. Картер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)
– А, маленькая девочка. Ты должна сейчас спать. Похоже, мои навыки с успокоительным дали сбой.
Я замираю, мои глаза проносятся от Смерти к Океану, который поворачивается и натягивает свои брюки, а его лицо – пустая маска.
– Увидела что-то, что не должна была, зверушка? – спрашивает Смерть.
Я храню молчание, и он ухмыляется, когда идет ко мне.
– Не волнуйся, – непринуждённо произносит он, скользя рукой внутрь своего пиджака и вытаскивая маленький пистолетик. – У меня есть гораздо более успешные способы усыпить тебя.
Его рука поднимается, как будто он держит кнут, и обухом пистолета он бьёт меня по виску.
Тьма и смерть охватывает меня.
Ни следа океана в обозримом будущем.
«Ты ошибалась, мамочка. Тьма поглотила его».
Глава шестнадцатая
Люк
После того как я отправил шлюху-Крэйвен в небытие нежным поцелуем моей PPK, Джеймс набросился на меня, пригвоздив за шею к стене кухни, и заглянул в мою тёмную душу.
Его грудь резко поднималась и опускалась, рука напряглась, а глаза что-то выискивали, но больше он ничего не сделал. И я не думаю, что это из-за оружия в моей руке. А думаю, потому что он разглядел пустоту в моих глазах и решил, что во мне нет ничего стоящего, за что можно побороться. Как Вы можете требовать ответы от человека, которому нечего терять? Как Вы можете ожидать раскаяние от человека, который пуст внутри? Ладно, пуст, за исключением монстра, но он уже столкнулся с моим зверем, когда я вгрызся зубами в его шею и прокусил его нежную кожу.
Я отметил его – снаружи и внутри.
Джеймс Купер теперь принадлежит мне.
Вместо того чтобы напасть, он отбросил меня как мусор на пол, и мой монстр потребовал возмездия. Но для этого время наступит позже… когда я смогу насладиться этим.
Я отстранено наблюдаю за разворачивающимся действом: когда он осторожно нагибается, чтобы поднять худую девочку перед тем как с нежностью отнести её наверх.
Я ожидал, что он вернётся и наедет на меня.
Я ждал этого с предвкушением фейерверков и взрывов.
Но он так не сделал.
Вместо того чтобы найти меня, он в течении нескольких часов следил за ней, и это пока я проводил время – в ожидании.
И я так никого и не дождался.
К тому времени, как наступила ночь, я почистил каждое оружие, что смог найти, связался с Дианой из офиса и разобрал все мои электронные сообщения в почте. Также я прочитал все сведения, что прислал Коул о Саше Фёдорове, и просмотрел три безумных ролика, предположительно снятые самим мужчиной на его главной базе.
Одна запись была о молодой женщине неопределённого возраста, другая о мальчике подростке, а последняя о маленькой девочке не старше шести-семи лет.
Над всеми жертвами измывались часами достаточно наглые люди, демонстрирующие свои лица, перед тем как им сам лично перерезал глотки Фёдоров, он надсмехался над ними и велел умолять его о пощаде.
Саша был особой породой монстров, из тех, кто жаждал пьянящего восторга от убийств больше всего остального.
Он не хотел справедливой борьбы. Он любил играть с беззащитными, и мой монстр (настолько же кровожадный, как и его) презирал эту породу зверей, он выл от желания вырвать горло Фёдорову.
Между ожиданием и пузырящейся яростью от осознания, что этот человек смог застать нас врасплох, наступила полночь и меня разрывало от потребности либо потрахаться, либо подраться.
Дома, когда я ощущал нечто подобное, я бы плавал, пока мои мускулы не стали бы гореть от усталости, а мой монстр просто бы успокоился, поскольку я бы утопил его в часах самонаказания – устраивая заплывы в бассейне. Здесь же, в этой крысиной дыре без моего бассейна и доступа к моей темнице у меня оставался лишь только один вариант… и это не мешок с костями, который разделил ДНК с моей возлюбленной невесткой.
Как он смеет избегать меня уже в течение целого дня, после того как я побывал настолько глубоко внутри него, что мог ощутить биение его сердца на моём члене.
Маслёнка… с выемками в форме моих пальцев с каждой стороны… дразнила меня. Сильным ударом моей руки, я смахнул всё остальное со стола, создавая удовлетворяющий грохот. Планшет, что я использовал, чтобы проверить мирские сообщения дважды подпрыгнул на порванном линолеуме пола и его экран пошел паутиной трещин, но масло избежало моего гнева. Я хотел, чтобы Джеймс увидел его и вспомнил.
Я уставился на беспорядок, что устроил, и принял решение.
Я покончил с ожиданием.
Я скинул пиджак перед тем как вышел из комнаты и направился в сторону лестницы, которую быстро преодолеваю, не заботясь о созданном мною шуме из-за гниющих деревянных половиц. Я направляюсь прямиком в комнату, в которой он спал вчера вечером, поскольку знаю, что он всё ещё с ней.
Без стука, я толкаю дверь и замираю от вида передо мной.
На двуспальной кровати лежит Лили – шлюха-Крэйвен номер два, свернувшись клубком на широкой груди Джеймса как любовница.
Его глаза распахиваются из-за моего не такого уж и тихого прихода, и он смотрит прямо на меня. Я понимаю, что всё, что он видит, – моя тень, так как в комнате темно, а меня освещает лишь свет из коридора.
Однако, он смотрит на меня так же как делал это внизу, когда мои ноги были в трёх футах от пола, а его рука была сильно напряжена вокруг моего кадыка, что я не мог ни вздохнуть, ни взглотнуть. Но больше всего тогда меня удивил мой член. Ему понравилось ощущать его доминирование надо мной. Он дёрнулся, возвращаясь к жизни в моих штанах, ожидая, что он попробует и возьмёт меня так же, как взял его я.
Но он этого не сделал.
Вместо этого он пришёл ей на помощь и именно здесь и остался.
– Вставай, – командую я своим низким и бескомпромиссным голосом.
Девочка в его руках хныкает и ещё сильнее прицепляется к нему, и я ощущаю, как рычу. Именно я – не монстр в моей груди… прямо сейчас мы с ним за одно.
Джеймс не двигается.
Я захожу в комнату и смотрю на них обоих, моё тело практически полностью заслоняет свет, пробивающийся снаружи, и скрывает их в тени.
– Не заставляй меня повторять дважды.
Он улыбается, притягивая ближе к своему боку тощую суку, он мягко целует её в висок, его глаза лишены эмоции, но с одной стороны вызывающая ухмылка растягивает уголки его губ.
Он надсмехается надо мной.
Моя «Красотка Полли-убийца» на изготовке раньше, чем я делаю свой следующий вздох, и я направляю её на спящую женщину рядом с ним.
– А ну вставай, мать твою, или в этот раз я воспользуюсь другим концом на её голове, и она не проснётся – могу тебе это гарантировать.
Я вижу сомнение в выражении его лица, он не думает, что я это сделаю.
Его челюсть сжимается, глаза напрягаются, и я практически выдыхаю от облегчения, когда он медленно… ох как медленно, начинает двигаться.
– Эй! Мотня. Ты, бл*дь, наверху? Скажи мне, что ты пассивный, Люк. И это сделает мой день.
Голос Грима взрывается снизу, и я крепко зажмуриваюсь, сжимая до скрежета зубы, чтобы остановить себя и не нажать на курок, чтобы, бл*дь, прекратить всё это.
Джеймс замирает. Коварная улыбка на его лице преображается в широкую усмешку, когда он прекращает шевелиться и практически прижимается к голой шлюхе в его руках.
Они похожи на любовников.
Я хочу искупаться в её крови.
– Если Вы оба молчите, значит один из Вас делает что-то не так, – снова вопит Грим, и я клянусь, что вырежу ему симметричный шрам на другой стороне лица.
– Если ты не спустишься вниз, то потеряешь туза в рукаве, – вполголоса надсмехается Джеймс, перед тем как склоняется, чтобы понюхать шею девочки.
– Я поднимаюсь. Я хочу посмотреть. Этот длинная дорога за рулём превратила мои яйца в синие. Может они смогут найти немного успокоения?! – дразнится Грим одновременно с тем, как я слышу, что он делает шаг на первую ступеньку лестницы.
«Бл*дь».
Я злобно зыркаю на Джеймса в предупреждении, но ублюдок даже на вздрагивает. Он возвращает мне свой собственный пустой взгляд. Нет никакой угрозы в его глазах, просто ещё большее количество той же пустоты, которую я начинаю, бл*дь, ненавидеть.
Я сую пистолет обратно в кобуру и разворачиваюсь из комнаты, для разнообразия хлопнув за собой дверью. Если сука проснётся, он сможет заставить её замолчать.
– Оставайся внизу, Грим, – бормочу я, когда его изувеченное лицо показывается над краем лестницы. – Если не хочешь разбудить своего дорогого братца, а ты же не хочешь? Ну не после того, как я затрахал его до безсознательного состояния.
– Ты душил мудака, пока он не отключился?
– Мужик никогда не рассказывает о своих любовных похождениях, ты же это знаешь, – журю его я, пока наступаю на него и заставляю развернуться, чтобы спустится с лестницы.
– Если хочешь выторговать сексуальные тайны, думаю, я с удовольствием послушаю, какова на вкус обнаженная пи*да Каллии.
Мой брат не по общей крови, но по пролитой, замирает и поворачивается ко мне с убийственным взором.
– Кал – моя жена. Заговоришь о ней так снова, и я вымою твой рот с отбеливателем и железной щёткой. И не пропущу ни одного грёбаного пятнышка.
Именно это он попробует сделать. Грим изобретательный, если не долбанутый сукин сын.
– Полегче, брат, – предупреждаю я. – Я не желаю ничего знать о твоих супружеских проделках, в точности, как я уверен, что ты не желаешь ничего знать о том, кого и как я трахаю. Достаточно игр. Ты просто пытаешься добраться до Джеймса. А сейчас… – он заходит на кухню передо мной и тут же хватает хлеб со столешницы, вытаскивает один из своих ножей, и отрезает толстый ломоть. – Почему ты приехал на двенадцать часов раньше? Где Коул?
Точным движениями он начинает намазывать масло на хлеб, и я не могу сдержаться и не ухмыльнуться, когда он произносит:
– Какой долбанный дикарь поиздевался над маслом? Даже одичалый типа меня знает, что, бл*дь, не стоит хватать его сбоку, а только сверху – вот так, – и он начинает демонстрировать мне надлежавшую технику намазывания масла.
– Я так понимаю, ты распыляешь внимание золотой рыбки? – бормочу я, пока он запихивает пол куска в свой рот и начинает жевать. – Где Коул? И все остальные? Или ты снова перестал принимать свои лекарства и забрёл сюда в одиночку?
Он втыкает нож в стол, пока сверлит меня взглядом, а затем продолжает запихивать остальную часть хлеба в свой рот.
– На хер, лекарства, – бормочет он с полным ртом. – Они наводят бардак в твоей душе. И отвечая на твой вопрос: Коул в сарае с командой из двадцати человек, отобранных для этой работы. Он командует им располагаться на ночлег. Мы закончим это дерьмо с Фёдоровым на рассвете.
Он вытаскивает нож из стола и щёлкает им между пальцами как цирковой трюкач.
– И так, – начинает он, переводя свой пристальный взгляд над моим плечом к дверному проёму. – Где мальчик-любовник?
– Ты имеешь в виду своего брата – Джеймса? – парирую я. – Это не ругательство, Грим. Давай повторяй за мной: Джеймс – мой брат. Эй Люк, где мой брат?
Его глаза сужаются, губы сворачиваются в трубочку.
– У меня не осталось место для братьев. Вакантные места – заняты.
Я улыбаюсь из-за его презрения к мужчине, которого он не знает и не желает знать, несмотря на их общую родословную.
– Наслаждайся своим полночным пиршеством. Я собираюсь найти Коула, – сообщаю ему, прежде чем разворачиваюсь и выхожу из комнаты. Я доволен тем отвлечением, что обеспечивает мне их прибытие. Чем больше я провожу времени наедине с Джеймсом Купером, тем, похоже, больше я схожу с ума. Другой человек никогда так не забирался в мои мысли, как это делает Джеймс, и я возмущен тем, что не могу контролировать свои мысли, когда оказываюсь рядом с ним.
В течение многих лет я сдерживал их, и никогда обладание питомцами не вызывало во мне такие же мысли и чувства, инфицируя мой мозг и требуя всего моего внимания. Несмотря на наслаждение от моих игрушек, я всегда мог оставить их в темнице и сконцентрироваться на других вещах, ни разу не вспомнив о них до тех пор, пока не наступало время возвращаться под землю и заканчивать мои игры. Джеймс, с другой стороны, никогда не занимал переднего плана в моих мыслях. Он вполз в мои мысли как низко стелющийся туман в горных хребтах, окружающих «Хантер Лодж», и покрывающий всё вокруг, пока всё, что я могу видеть, – он.
Всё же я избавляюсь от большинства мыслей о мужчине, который в настоящее время обернут вокруг кого-то ещё наверху… ещё одна заноза, с которой я должен справиться… и о той, существование которой я изначально планировал скрывать от Коула максимально долго, пока бы не понял, что с ней делать, но теперь я хочу, чтоб её не стало. Можно даже отправить её прямиком к Фейт с бантиком, обвязанным вокруг шеи, – мне плевать. Я бы позволил шлюхам-Крэйвен обрести эмоциональное воссоединение семьи, заполненное слезами и женскими гормонами.
Мне просто надо кого-нибудь убить и, если бы Грим не появился, эти кем-то могла бы стать – Лили Крэйвен.
– Брат, – приветствую я, когда захожу в обветшалый старый сарай, чтобы обнаружить его команду, расположившуюся на полу для нескольких часов сна, прежде чем начнётся забава. Коул поворачивается на звук моего голоса. – Я оценил Ваше раннее появление. Не могу дождаться, когда вылезу из этой грёбаной дыры в этой стране с головой Саши Фёдорова в качестве трофея для моей каминной полки.
Коул оставляет руководителя своей группы и выходит в прохладный ночной воздух.
– Не нашел забаву в Венгрии, Люк? Ты кажется был довольно непреклонен в вопросе своего дальнейшего пребывания здесь, когда мог уехать с нами.
Я подавляю поддельное возражение. Коул знает меня как облупленного – мою мимику и капризы. Я лишь предоставлю ему оружие против себя, открыв рот.
– А, – многозначительно произносит он. – Все пошло не по плану.
Моя голова поворачивается, чтобы рассмотреть его профиль, когда мы начинаем короткую прогулку к старому дерьмовому дому.
– Я никогда не планирую, – выдаю я из укрытия.
Он разражается смехом, который так отличается от его обычного, что я напрягаюсь.
– Люк, ты всегда всё планируешь. Каждую крохотную деталь. Всегда так было и всегда так будет. У тебя пунктик относительно контроля, так что не переводи попусту воздух на херню.
– Твоя любознательность и личностный анализ очаровательны, брат. Я думаю, это твоя жена плохо влияет на тебя, – произношу я, вместо того чтобы заглотить наживку, хотя не могу сдержать ярость, просочившуюся в мой голос.
– Где Джеймс? – резко спрашивает он, когда мы достигаем растрескавшейся и облупившейся входной двери.
Я останавливаюсь с рукой на изъеденной древесине и смотрю на моего брата через плечо.
– Я покажу тебе. У нас есть дар для тебя или, точнее, для твоей восхитительной жены. Пошли.
Он не задает вопросов, пока следует за мной вверх по лестнице, хотя я ощущаю, как они пузырятся на его языке. Когда я достигаю нужной двери, я останавливаюсь и дарю ему злую улыбку через плечо.
– Я детально объясню все позже, но сейчас я хочу, чтобы ты познакомился… – чувствуя победу, я широко распахиваю дверь… – со своей новой свояченицей.
Кровать пуста.
Коул фыркает.
– Похоже, твоя новая венгерская невеста сбежала, Люк. Или же ты запер Джеймса, переодетого в кружевное белое платье с фатой вместе со священником на всякий пожарный случай?
Мои глаза осматривают маленькую комнату: одеяла с кровати отброшены, единственный признак – что здесь кто-то когда-то был.
– Она не моя грёбаная невеста, – вворачиваю я, неспособный управлять расстройством в тоне моего голоса. – Она возлюбленное дитя Алека Крэйвена, и она, бл*дь, пропала.
Я разворачиваюсь, отталкивая брата с моего пусть, и мчу, чуть не свалившись с лестницы с ним, следующим за мной по пятам.
– Ты наконец-то окончательно лишился рассудка, брат? – зовёт сзади меня Коул. – У Алека Крэйвена не было возлюбленного дитя. Мы знаем всё об этом человеке: от цвета его носков до способа, каким он любил трахаться. Если бы он зачал ещё одного ребёнка, мы бы знали об этом.
Я проскакиваю через дверь на кухню, ожидая обнаружить внутри Грима, а не в надежде лицезреть пропавшую парочку – и всё же они здесь.
Джеймс подогревает суп на единственной работающей горелке плиты, пока Грим кидает мрачные взгляды на сидящую напротив него женщину.
Она – не больше тростинки, которую можно запросто переломить пополам, но всё же сидит ровно, как будто проглотила аршин, сосредоточив свой взгляд на Гриме и посмев, бл*дь, с ним тягаться. И это, не смотря на синяк, растянувшийся от её виска до скулы от удара пистолета, что я подарил ей ранее.
По правде говоря, эта женщина должна была свернуться калачиком и плакать в углу, а не меряться силами с извращенным убийцей.
– Вижу в конце концов, ты его не потерял, – произносит ошарашенный Коул. То, как она упрямо сидит, выпятив подбородок, не оставляет никаких сомнений, что Лили – сестра Фейт. Если это было не полностью очевидно прежде, то сейчас сходство просто поразительное.
– Потерял что? – спрашивает Грим, отрывая взгляд, которым он одаривал Лили, и смотрит вверх на Коула. – Свою «мужскую карту»? Или свою девственность?
Все глаза поворачиваются, чтобы посмотреть на нас, стоящих в дверном проёме, взгляд Лили мечется между нами тремя, она неспособна скрыть ненависть, которая направлена прямо на меня.
Джеймс ставит тарелку дымящегося супа перед ней, отвлекая её внимание от меня, когда спокойно велит ей есть.
Она улыбается ему так, как будто он подарил ей что-то бесценное, и я ясно себе представляю, как топлю эту сучку в этой маленькой миске, пока горячая жидкость заполняет её лёгкие.
Должно быть, что-то отражается на моём лице, поскольку Грим расплывается в усмешке во все зубы, когда Джеймс смотрит на меня с предупреждением.
– Нам следует переговорить, Люк, – говорит Коул сбоку от меня, я соглашаюсь с ним, кивая один раз. В то время, пока мы разворачиваемся спинами от этой странной одомашненной сцене на кухне и идём в другую комнату, я слышу, как Лили тихо и искренне произносит: – Спасибо, Джеймс.
Три слова, которые въедаются в мою кожу, как кислота.
«Она должна уйти».
Как только мы вдалеке от чужих ушей, Коул вздыхает, перед тем как садится на изношенный диван, его массивное тело полностью занимает всё пространство вещи, оставляя меня стоять.
– Я планировал немного поспать, но думаю, настало время тебе рассказать мне всё, брат. Начни с самого начала.
Я открываю рот, чтобы сообщить ему голые факты, но он своей поднятой рукой останавливает меня.
– Начни с того, почему ты скрыл её от меня, а затем ты можешь рассказать мне, как ты её нашёл.
– Я возмущён твоим намеком на то, что я держал её существование в тайне от тебя, Коул. Ты так плохо думаешь обо мне?
– О тебе? – размышляет он. – Нет, но я знаю твои методы. Она должна была стать пешкой. Давай не будем ходить вокруг да около и сразу перейдём к делу – расскажи мне почему, и тогда я позволю тебе вернуться к мужчине, от которого ты не способен оторвать своих глаз.
– Ты понятия не имеешь…
– Оставь это. Мне не интересно, кого ты трахаешь, хотя похоже, он намного больше, чем просто новая игрушка. Я просто хочу узнать о Лили Крэйвен. Поскольку любой, кто может появиться в жизни моей жены, – всегда будет восприниматься как угроза, пока у меня не измениться мнение. Особенно теперь.
Лицо Коула напрягается. Он сболтнул лишнего.
– Почему особенно теперь?
Он взвешивает свои слова, его яркие голубые глаза такие похожие на её, что иногда это причиняют мне физическую боль, особенно, если я слишком долго смотрю в них – они утягивают меня в ад воспоминаний о фиалках.
Он прерывает зрительный контакт, его пристальный взгляд находит пустой камин в маленькой, потрепанной комнате, он смотрит на него как будто сильно им заинтересован, прежде чем его жгучий взгляд ударяет меня со всей своей силой. А затем без фанфары или извинений – он скидывает бомбу.
– Фейт беременна. Мы навечно останемся мёртвыми для всех.
Глава семнадцатая
Джеймс
Выражение лица Люка, после того как я сообщил ему, что останусь с Лили, – стало смертоносным.
Часть меня понимает почему. В конце концов именно я привел его сюда, но это не только моя битва.
Это хорошо, что я уже переговорил с Коулом и передал ему информацию о девочке, которую прибыл спасти, поскольку, оценивая гнев, высветившийся на лице Люка, можно с уверенностью сказать, если бы я попросил его, он бы оставил её там подыхать просто из вредности.
Честно говоря, когда Лили попросила меня остаться – меня терзали сомнения.
Я хотел покончить с Фёдоровым. Человеком, который не только внедрился к моим людям, но и убил всех, кроме Джейсона. Не находиться рядом, чтобы, по меньшей мере, засвидетельствовать его падение – было почти мучительно. Саша Фёдоров должен был умереть и предпочтительно самым болезненным из всех возможных способов, и я хотел гарантировать его конец. Я лицезрел слишком много монстров, восставших из мёртвых. Я бы обезглавил сукина сына, чтобы гарантировать, что это никогда не произойдёт.
Но Лили попросила, НЕТ, умоляла не оставлять её одну, и я понял, что не могу поручить заботу о ней ни одному из неизвестных мне людей, работающих на Коула, так что моими единственными вариантами оставались либо заставить её пойти с нами, либо остаться с ней в безопасном доме.
Но выражения паники на её лице, когда я предложил ей присоединится к нам было достаточно, чтобы легко принять верное решение. Девочка побелела так, что стала похожа на призрак, и это вам не шутки, с учетом того, что она не видела солнце месяцами и цвет её лица итак уже был слишком бледным.
Хотя это не помогло преподнести новости Люку. И я понимаю, что поступил как последний трус, сообщив ему об этом перед Гримом и Коулом.
Всё прошло не очень хорошо.
У меня возникло чувство, что он хотел наказать меня за принятое решение, и я не мог точно сказать, означало ли это, что он хотел трахнуть меня или избить. Возможно всё сразу.
– То, что происходит между тобой и им – новое? – мягко спрашивает меня Лили, прерывая тишину. Шум и суета дома в течение последнего часа оставила после себя тишину, которая вызывает тревогу, больше чем весь шум и хаос.
Я разворачиваюсь из моего положения перед окном, где простоял с тех пор, как они уехали менее чем двадцать минут назад, и поворачиваюсь лицом к женщине, сидящей, подвернув под себя ноги, на старом безвкусном диване в передней комнате деревенского домика. Она кажется ещё меньше чем на самом деле, но в её глазах появился блеск, который кажется почти сверхъестественным. Возможно он всегда там был, но месяцы злоупотребления ее телом притупили его и только сейчас он снова начинает появляться.
Она недавно приняла душ и надела на себя самую маленькую по размеру одежду от одного из людей Коула, и всё же она утопает в ней, но похоже счастлива быть чистой и полностью одетой возможно в первый раз за последние месяцы. Хотя выглядит она по-прежнему слабой, но это просто невероятно как немного еды и горячий душ даруют кому-то душевное спокойствие, так что я наконец-то вижу девушку, которой она когда-то была под оболочкой человека, которого мы обнаружили вчера.
– Я бы не назвал это чем-то, – начинаю я, пожимая плечами.
– О да, – соглашается она. – Это гораздо больше, но я не могу подобрать правильное слово. Надеюсь, ты понимаешь больше чем я, – она улыбается, её тон подразнивающий, и вдруг мне кажется, что я хочу поговорить с ней. Хочу поделится этим бременем с кем-то ещё, надеясь, что они предложат мне некое понимание, которое остановит меня от разрывания себя на части из-за этого человека.
– У меня есть маленькая дочь, – говорю ей я. Признание вырывается на свет необдуманно.
– И ты беспокоишься, что Люк будет рядом с ней?
«А должен?»
– Нет, – признаюсь я, чувствуя всю правду в одном этом слове. – Меня это не беспокоит. Я не вижу того, что Люк может допустить «это», как ты назвала, чтобы захотеть достаточно осесть, стать жителем пригорода и встретиться с моим ребёнком.
– И тебя это не беспокоит?
Я улыбаюсь девушке, которая пережила больше чем должно быть предопределено кому-либо. У нас есть нечто общее: у неё и меня, нас обоих породили извращенцы и монстры.
– У всего есть конец, – отвечаю я после минутной паузы. – Ничто не длиться вечно. Я научился принимать это в жизни. Всё это с Люком имеет ограниченный срок. Нет нужды планировать что-то большее.
– Я думаю, Люк планирует, – произносит она, нахмурившись. – Будь осторожен. Я видела таких, как он. Они никогда не отказываются от того, что считают своим.
Её наблюдение пробирает до костей. Я также знаю таких людей, как Люк. Вы не можете просто порвать с ними. Если только они не те, кто сам обрывает связь.
– Ты взволнована встречей со своей сестрой? – спрашиваю я, не в такой уж искусной попытке сменить тему разговора.
Она неловко перемещается на месте, и впервые я вижу сомнение в её глазах. Сомнение и что-то ещё, что мне трудно идентифицировать. Уж очень это похоже на отвращение, но. должно быть мне показалось.
– Не уверена, что встреча с Фейт – хорошая идея. Не предполагалось, что мы когда-нибудь встретимся. Мы из разных жизней.
«Что за странный ответ».
Когда Коул сел с ней и с пристрастием допросил о плене и жизни до «Королевства», я наблюдал за процессом и не только для обеспечения её безопасности, но также и для того, чтобы узнать её ответы.
Она плакала, когда он рассказал ей о том, что у неё есть сестра. Это были слёзы шока и радости, а не следы, указывающие на беспокойство, так что меня озадачили её слова.
– Некоторые жизни созданы, чтобы пересечься. Найти сестру среди всего этого ужаса видится благословением для меня. Или ты обеспокоена тем, что она не примет тебя?
И снова этот взгляд, который я не могу точно определить, вспыхивает в её глазах, перед тем как она обуздывает выражения своего лица и напыщенно отвечает:
– Будет приятно встретиться с ней, и я надеюсь, она будет чувствовать тоже самое. Я всегда хотела родную сестру, когда была ребенком, – затем она резко встаёт и добавляет: – Вообще-то я всё ещё чувствую истощение. Думаю, мне лучше подняться наверх и прилечь.
Я киваю ей, одаривая нежной улыбкой, когда она поворачивается, едва удостоив меня взглядом, и уходит из комнаты.
Я слышу её мягкие шаги по лестнице, и мне становится интересно, что, чёрт возьми, только что превратило её в такую своенравную. Что изменило её от желания поболтать до желания отдохнуть, а также почему её пристальный взгляд мелькал по всей комнате, но не останавливался на мне?
Здесь что-то намного больше чем упоминание о Фейт, но я не могу понять, что именно заставило её убежать.
Выкидывая из моей головы заботы о Лили, я быстро осматриваю периметр, прежде чем решаю, что настало хорошее время, чтобы поговорить с Алисой. Я никогда не звоню и не устраиваю видео-чатов с ней, когда те, с кем я работаю, находятся рядом. Эта жизнь отдельна от той, что я разделяю с ней. Я хочу, чтобы моя дочь была от неё так далеко, насколько это только возможно.
Думаю, я могу работать в многозадачном режиме, так что выкладываю не много овощей для салата на столешницу, ставлю мой планшет так, чтобы Алиса могла видеть моё лицо, и нажимаю на вызов, пока нарезаю латук и помидоры.
Алиса практически постоянно живёт со своей крестной матерью и её мужем. Я не в восторге от сложившейся ситуации, но так безопаснее. Мари вообще никак не связана с моей жизнью. Её единственная связь со мной благодаря покойной жене – они были лучшими подругами с детства, а когда у нас появились собственные дети, она стала крёстной их обоих.
Она знает кто я и чем занимаюсь, и она так же, как и я, поддерживает идею, держать Алису насколько возможно подальше от этого.
Электронный сигнал подключения вызова эхом разносится по кухне, когда я приступаю к нарезанию ломтиками помидоров. Сок от них течёт по мои пальцам и по треснутой огнеупорной пластмассе столешницы, и это заставляет меня улыбнуться от старых воспоминаний. Фиона – моя жена, всегда говорила, что я устраиваю невообразимый бардак на кухне во время моих неудачных попыток поухаживать за ней, пытаясь готовить. Она назвала меня «Несостоявшийся шеф-повар», поскольку я хотел выглядеть так, как будто именно этим и занимаюсь, но всегда триумфально проваливался.
Довольно редко я позволяю себе думать о ней, но ожидание разговора с Алисой является тем временем, когда я теряю концентрацию и мысли о ней выходят на передний план в моей голове.
Небольшое мгновение тишины пока идет соединение, а затем голос Мари раздаётся из динамиков.
– Не слишком ли одомашнено для тебя? Хотя постой… Ты что, вернулся в семидесятые?
Я не могу сдержать смех. У Мари язвительное чувство юмора. Разговаривать с ней и видеть её лицо после последних нескольких дней заставляет меня почувствовать себя как на Луне, тогда как она по-прежнему находится на земле.
– Что-то типа этого, – отвечаю я фыркая. – Как дела?
Я беру следующий помидор и оборачиваюсь, чтобы посмотреть на её лицо на экране.
– О да ладно, – произносит она, закатывая глаза. – Тебя не интересует моя повседневная жизнь, ты звонишь, чтобы поговорить с Алисой. Она в саду с Дэвидом. Пойду позову её.
Она исчезает из вида, и я вытираю руки, желая быть готовым, когда человечек, которого я обожаю больше всех на свете, появится на экране. С её длинными тёмными волосами, широкораспахнутыми зелёными глазами и веснушками на носике-кнопке – она точный портрет своей матери, и это приносит мне горькую радость от связи с женщиной, чей облик она повторяет, но она никогда не узнает об этом.
Мари хорошо справляется с сохранением памяти о Фионе, но Алиса часто задаёт вопросы о своей матери и братике – и естественно, мы утаиваем правду о том, что на самом деле произошло с ними. Алиса никогда не узнает, что её злые и испорченные бабушка с дедушкой ответствены за убийство её матери и младшего братика. Это знание ни к чему хорошему не приведёт, посмотрите на меня. Я продолжаю терзать себя, даже когда уже потерял практически весь мой мир.
Я должен быть тем, кто заботится о моей дочери. Но вместо этого, я продолжаю мои поиски, чтобы отомстить за тех, кого забрали у меня, но в свою очередь, я потерял право жить с моей маленькой девочкой на постоянной основе. Это цена, которую я плачу за месть. Одна из многих.
Звук маленьких ножек, бегущих по плиточному полу, раздаётся из планшета, и я вытаскиваю стул, чтобы сесть, слегка вздрагивая от дискомфорта в моей пятой точке. Каждый раз, когда я двигаюсь – боль там напоминает мне о нём. Даже когда его здесь нет, он обозначает своё присутствие.
– Папа, папочка, – восклицает сладкий голос, даже если её пока не видно на экране, широкая улыбка растягивается на моём лице. Я наклоняюсь вперёд и…
Бабах.
Дом трясётся, помидоры скатываются со столешницы и расплющиваются о пол, планшет опрокидывается назад, оказываясь экраном, смотрящим в потолок, а тарелки гремят в раковине.
