Текст книги "Потерявший веру (ЛП)"
Автор книги: И. С. Картер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Я игнорирую его слова-насмешку и спокойно отвечаю:
– Мы должны сосредоточиться на Фёдорове. Если это изолятор временного содержания, мы можем столкнуться с армией.
– Сегодня мы просто наблюдатели. Разведчики, если пожелаешь. Уверен, ты знаком с концепцией. Нет никакой необходимости нам «светиться».
Ублюдок ухмыляется.
– У меня нет проблем с самоконтролем, – категорически заявляю я.
И снова эта самодовольная улыбка притягивает мои глаза к его губам. Эти зверские грёбаные губы.
Я моргаю и отворачиваюсь в другую сторону от него, сморю на проезжаемые мимо поля, на то, как фермеры собирают урожай, а рогатый скот скитается по лугам.
– Мы бросим машину примерно в мили от места, – произносит он несколькими минутами позже. Теперь тон его голоса деловой. – Подойдём сзади фермерского хозяйства с левой стороны, там, где снимки со спутника показывали небольшую лесистую местность.
– Здорово, – саркастически отвечаю я. – Больше деревьев.
Руки Люка напрягаются на руле, но он больше ничего не произносит, пока мы не достигаем отмеченной точки в миле от нашего места назначения, и он начинает выдавать мне приказы, как будто я один из его людей, а не равный ему. Как будто он не обошёлся со мной грубо и жёстко своим членом всего лишь час назад или около того.
– Я понял, – отбриваю его я и, как только он заканчивает, беру дополнительную обойму для моего пистолета, и прикрепляю ещё один нож к моей лодыжке. – Я был в бесчисленных разведывательных миссиях.
Он с издёвкой хохочет, пока не прижимается ко мне в тот момент, когда наклоняется в багажник автомобиля, чтобы захватить снайперовскую винтовку. Движение гарантировало, что я почувствую каждый дюйм его эрекции, заполняющую его брюки.
– Осторожнее, Джеймс, – шепчет он мне в ухо. – Ты не готов ко всему, что я мог бы обрушить на тебя.
Моё дыхание перехватывает, яйца подтягиваются, и каждый волосок на моём теле встаёт дыбом, как будто он наполнен электричеством, а я – проводник.
– Ты и понятия не имеешь к чему я готов, – предупреждаю я, толкаясь бёдрами в его сторону достаточно сильно, чтобы заставить его громко выпустить воздух из лёгких, прежде чем перемещаю своё тело перед ним и без предупреждения хлопаю крышкой багажника, закрывая ее. – Давай, пошли.
Я не дожидаюсь, чтобы увидеть последовал ли он за мной. Мы идем в том направлении, даже если он хочет верить, что здесь он единственный лидер.
Я могу позволить ему думать, что следую за ним, но власть – это тонкое искусство восприятия. А Люк видит лишь только то, что я позволяю ему.
***
Менее чем через двадцать минут мы по-прежнему скрыты деревьями, и на первый взгляд перед нами заброшенный фермерский хутор.
– У них здесь есть где-нибудь охрана? – бормочу я сам себе. Моё пассивно-агрессивное отношение относится скорее больше к ситуации с Люком, чем к разведывательной миссии.
– Это бы привлекло лишь больше внимания. Разве не это подчеркивает тот факт, что они хранят здесь товар? Лучше всего скрываться у всех на виду, – как ни в чём ни бывало отвечает Люк. – Кроме того, они держат в кармане большую часть окружающих деревень. Никто из местных не будет достаточно глуп, чтобы пойти против них, а любой с достаточным количеством власти даже не имеет представления о их существовании. Это по-настоящему умно, – продолжает он. – Я должен отдать должное молодому щенку. Он научился на ошибках своего отца.
«Я что, слышу восхищение?»
Люк прекращает своё наблюдение и поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня, его взгляд проникновенный.
– Ревнуешь?
Его скрытый плотоядный взгляд вернулся, он сдержанный, но очевидный под поверхностью его улыбки.
– Я выше Саши Федорова – вот кто я. Всё это было быть улажено ещё пару дней назад, но мы по-прежнему не имеем понятия, как он проник к моим людям. Что напоминает мне, – я возвращаю ему его же взгляд только без ухмылки, – я так и не получил известий от Плуммера. Ваши люди отправили его обратно на виноградник как было согласовано?
– Ты спрашиваешь меня: убил ли я его?
– Да, – прямо отвечаю я.
Его скрытый плотоядный взгляд превращается в полномасштабную ухмылку.
– А вот тут я думал, что мы начали узнавали друг друга, Джеймс, – своим восклицанием он выражает досаду. – Тебе следовало бы знать, что, если бы я хотел уничтожить Плуммера, то сделал бы это самостоятельно, а не приказывал кому-то ещё выполнить эту работу. Я не из тех, кто делегирует своё удовольствие кому-нибудь. Я беру то, что я хочу и когда хочу.
Его позиция ясна. Всё – только на его условиях, и большая часть меня хочет проверить это, хочет увидеть, как далеко я могу подтолкнуть его.
«Позже». Впоследствии он поймёт, что я не так покорен, каким кажусь.
– Если только он не пострадал.
– Не больше, чем когда ты видел его в последний раз.
Я киваю один раз, сигнализируя об окончании беседы, мой взгляд возвращается обратно к ферме, и я спрашиваю:
– Хочешь подобраться поближе?
– Всегда, – одно единственное слово произнесено хриплым низким тоном как старинное виски.
– К ферме, – невыразительно противопоставляю ему я, игнорируя тёмный соблазн в его голосе.
Я ощущаю, как он перемещается, прежде чем отвечает:
– Мы могли бы начать со старого красного сарая и посмотреть, что там внутри. Смею предположить, рогатый скот скорее окажется в сарае, чем хозяйственных постройках.
– Показывай дорогу.
На этот раз он не даёт мне инструкций, а начинает двигаться, и я следую за ним. Мы продвигаемся по краю полосы леса, пока не оказываемся достаточно близко к старой надворной постройке, чтобы быстро перебежать пустое пространство к ней.
Прижимаясь спинами к грубой деревянной обшивке, мы проскальзываем вокруг угла и занимаем позицию, которая может быть быстро определена из главного дома. Мы оба замедляемся, наше восприятие обостряется, и когда никакие сирены не заревели и ни какие выстрелы не раздались, Люк кивает мне, и мы ползём к передним дверям сарая с поднятыми пистолетами.
– Слишком тихо, – почти беззвучно бормочу я.
Глаза Люка находят мои, и я вижу согласие в их тёмных глубинах.
«Тут что-то не чисто».
Звук двигателя приближающегося автомобиля приводит нас обоих в полную боевую готовность. Я киваю головой, указывая, что мы должны двигаться к задней части сарая, но Люк проскальзывает в незапертую переднюю дверь и крадётся в темноту внутри.
«Твою мать». У меня нет выбора, кроме как следовать за ним.
Я ожидаю столкнуться с запахами заплесневелого сена и животных, но это не то, что наполняет мой нос в кромешной тьме. То, что я ощущаю, – секс и чуть ли не едкий аромат фиалок.
Звук подъезжающего автомобиля становиться всё ближе, мои глаза обследуют мрак в поисках места, чтобы спрятаться. Люк уже исчез Бог знает где, оставив меня самого позаботиться о себе. Пока мои глаза привыкают к темноте, я вижу, что передняя часть сарая – не сарай, а практически маленькая прихожая. С одной стороны сложено множество коробок, а с другой – единственная дверь.
Снаружи я слышу хлопок автомобильной двери и понимаю, что у меня нет выбора, кроме как попытаться воспользоваться своим шансом за этой дверью, чтобы за ней не находилось – моё время истекает. Кроме того, это единственное место, куда мог подеваться Люк, поскольку стопка коробок недостаточно велика, чтобы за ней можно было спрятаться.
Решение принято – я проверяю ручку двери и толкаю. Она открывается без проблем, и я проскальзываю внутрь в ещё большее количество тьмы, но слабый свет исходит из внутренних глубин помещения, позволяя мне видеть немного более чётко. Прежде чем я смог рассмотреть окружающую меня обстановку, рука накрывает мой рот и притягивает меня к твёрдому телу. Я мог бы начать сопротивляться, но не стал. Я понимаю кто это за секунду до того, как он делает свой ход, и стыд накрывает меня в тот же момент, когда я ощущаю настоятельный призыв провести языком по его ладони и попробовать на вкус его плоть.
– Есть ещё одна дверь с маленьким люком для наблюдения дальше внизу. Она заперта, но я предполагаю, товар там, – шепчет Люк непосредственно в моё ухо, посылая дрожь по позвоночнику. – У меня не было шанса заглянуть внутрь. Я вернулся за тобой. Следуй за мной.
И опять он руководит мной, а я безропотно следую за ним во мрак.
Внутренняя часть этого места похожа на пещеру, и что-то очень похожее на металлические шкафчики для оружия располагаются по всей длине помещения по одной стене, с другой стены свисают ряды цепей и ограничителей.
Люк тянет меня за собой к самому ближайшему ряду шкафчиков, дверь, что он описал мгновение назад, на расстоянии всего лишь в несколько футов от нас, и всё же мы оба прячемся, когда слышим, что кто-то ещё заходит в комнату.
Одна пара шагов эхом вторит от бетонного пола, сопровождая единственного мужчину, когда он входит в поле нашего зрения.
Это не солдат и не наёмник. На нём дорогой, сшитый на заказ костюм, который едва сходиться на жирном пузе. Волосы на его голове сальные и седые, и пока он идет к месту, где мы прячемся, я вижу видную лысину, которую он бессмысленно пытается прикрыть тонкими седыми прядями.
«Богатый, но неотёсанный». Очевидно, у этого мужчины есть деньги, но совершенно нет лоска. Он выглядит на свои пятьдесят, и у него нет никаких видимых признаков оружия, что свидетельствует об его убеждённости – он считает себя здесь в полной безопасности.
«Но это не так».
Из своего кармана, он извлекает ключ и с издёвкой проводит им по двери, скрежет металла о металл отзывается эхом в комнате и извещает о его прибытии того, кто бы не находился внутри. Мужик тащится от этого. Даже в профиль, я могу рассмотреть вожделение на его дряблом лице, когда он поправляет свой член одной рукой в тот самый момент, когда другой мужчина открывает запертую дверь.
– А вот и ты, – одобрительно воркует мужчина с сильным русским акцентом. – Саша говорил, что ты восхитительна, – он заходит в комнату, но не закрывает дверь, позволяя нам услышать всё, что происходит внутри.
Самоуверенный ублюдок не думает, что должен соблюдать осторожность.
– Жду не дождусь, когда съем тебя живьём, – он смотрит искоса, в тоне его голоса сквозит предупреждение, прежде чем мы слышим сильный шлепок руки по голой плоти, сопровождаемый ударом тела, когда оно падает.
Люк поворачивает голову и смотрит на меня с выражением необузданной жаждой крови в глазах, моя рука по-прежнему лежит на его плече, и я сжимаю ладонь в жесте, говорящем «подожди».
Его взгляд вспыхивает яростью, но он не двигается, и всё наше внимание возвращается к открытой двери.
– Тебе идёт красный, malishka. Теперь вставай и раскрась мой член этими пухлыми тёмно-красными губами.
Слышится слабое хныканье, сопровождаемое безошибочным звуком расстёгивания молнии.
– Е*ать, ты сосёшь член как самая идеальная маленькая шлюшка. Саша был прав. Бери его весь, kukolka. Заглатывай мой член полностью.
Пристальный взгляд Люка опять находит мой, пока мы слушаем влажные захлебывающиеся и другие развратные звуки, отзывающиеся эхом в воздухе, и я понимаю, что он думает о нашем недавнем столкновении. Я понимаю это по бело-синему пламени, который разгорается в его глазах, в то время как другой человек с полностью всаженным в глотку членом давиться вокруг него.
– Достаточно, – командует толстый русский. – Спиной на кровать, – движение сопровождается словами, – хорошая девочка, теперь стяни платье, покажи сиськи и раздвинь свои ноги так, чтобы я мог видеть твою хорошо оттраханную пи*ду, – несколькими секундами позже… удар. – НЕТ. Оставь туфли.
И тишина.
Тишина.
Тишина.
Тело Люка напрягается, когда он разворачивается, чтобы приблизиться к комнате.
– Я сказал, – слышим мы, прежде чем раздаётся другое хныканье, указывающее, что русский физически перемещает женщину, – иди в грёбанную кровать, или я отрежу эти маленькие титьки и отвезу их к себе домой для моих собак.
Люк ещё раз застывает.
– Трахни себя сам, – мягкие едва слышимые слова, но язвительный вкус, что следует за ними, рикошетит из комнаты как выстрел.
– Я не допущу твоего неповиновения, suka! Залезай. На. Чертову. Кровать. Или, как только я отымею тебя своим членом, следующим будет мой нож, что трахнет твою грязную пи*ду.
Движение. Медленное перемещение тела по простыням, затем стон удовлетворения, сопровождаемый ударом, ударом, ударом трахающего толстяка.
– Сейчас? – шепчу я Люку, хотя не знаю, почему беспокоюсь сдерживать тон моего голоса, когда извращенец в другой комнате всё равно не услышит меня из-за своих похожих на свиной визг стонов.
Он качает головой.
– Нет. Оставайся здесь. Я хочу посмотреть, кого он привёл с собой.
Я киваю с пониманием. Мудро проверить сначала наши тылы, но слушать, как кого-то зверски насилуют на расстоянии не больше, чем в несколько метров, заставляет мои инстинкты кричать: «Уничтожь русского, а затем спаси женщину от любых новых травм».
Это то, как я устроен. Моя цель всегда состоит в спасении, лишь слегка заботясь о моей собственной безопасности, но обычно на моей стороне команда людей, чтобы сдерживать меня от преждевременного взимания долгов.
На этот раз у меня есть только Люк. Наши различия создают идеальный баланс.
Его безжалостная потребность в контроле противодействует моему врожденному желанию спасти тех, кто не может сделать это самостоятельно.
Люк стремительно перемещается в тени к передней двери, и я остаюсь один. Я закрываю глаза в бесполезной попытке отключить мои чувства, надеясь, что это поможет заблокировать звуки врезающегося толстяка в нежелающего партнера, вперемешку с несколькими ударами и проклятиями.
– Смотри на меня, suka. Смотри на меня, поскольку я трахаю твою пи*ду. А затем я трахну и твою задницу. Я собираюсь разорвать тебя пополам и заставить истекать для меня кровью.
«Жди Люка. Жди Люка».
Удар, удар, удар. Шум продолжается, темп увеличивается, и пружины кровати скрипят от его ещё более энергичной атаки. До тех пор, пока он громко и долго не стонет – его голос хриплый, когда ворчит что-то по-русски – и всё это резко обрывается заполненным болью рёвом:
– Ах ты ё*анная пи*да. Я убью т…
Влажный булькающий звук сопровождается глухим ударом. А затем тишина.
«Твою мать». Я знаю, что должен дождаться Люка.
Я спокойно поворачиваюсь и, не спуская глаз, смотрю на вход, ожидая его появления в любой момент.
Один, два, три, четыре… я заставляю себя подождать тридцать секунд, прежде чем поворачиваюсь лицом к открытой двери. Без каких-либо признаков Люка, я направляюсь к ней, мои шаги такие же тихие, как и комната передо мной.
Всё тихо – слишком тихо, пока я не слышу приглушенный звук кого-то двигающегося в спешке.
«Дерьмо. Что, если он уже убил её, или она жива и ожидает помощи?»
С такими мыслями в моей голове я медленно следую к свету, который льётся оттуда по темному полу. Всё ближе и ближе я подбираюсь к открытой двери – звуки движения изнутри так и не затихают. Рука поднимается – пистолет готов выстрелить, и я двигаюсь, прижавшись к стене с правой стороны от дверного проема, пока не желая выдавать своё местоположение. Маленькими бесшумными шагами, я проскальзываю до того места откуда могу рассмотреть лишь маленький угол внутри комнаты. Мне виден только один край односпальной кровати – простыни на ней удивительно чистые, и мои глаза продолжают осматривать голые стены и пол в поле моего зрения. Хотя я по-прежнему слышу движение, я всё ещё не могу никого разглядеть внутри.
Приняв решение, я резко двигаюсь с оружием на изготовке, всё моё тело оказывается в дверном проеме, пистолет готов выстрелить в любого, кто нападёт.
Но это был опрометчивый ход.
Несмотря на мёртвую тишину от моих передвижений, кто-то внутри услышал меня и нападает слева. Он ударяет по моему предплечью ножом, прежде чем появляется голая нога и выбивает пистолет из моей руки. Я полностью застигнут врасплох, когда то же самое лезвие прижимается к моим рёбрам.
– Не рыпайся, бл*дь, – скрежещет мягкий женский голос в моё ухо, когда я медленно поворачиваю голову в сторону напавшего, своим периферийным зрением я вижу длинные тёмные волосы.
Во время моего движения нож сильнее врезается в меня, разрезая мою кожу сквозь ткань одежды. Это не прямой удар, а больше предупреждение.
– Я сказала, – повторяет она, – не рыпайся, или я пырну тебя этим, а затем пристрелю.
Я встаю лицом вперёд, но не раньше, чем быстро осматриваю комнату непосредственно передо мной. Лужа крови разлилась на линолеуме, и тёмно-красные следы ведут прямо ко мне.
– Правильно, – шипит сбоку от меня женщина. – Я не слаба.
Мои глаза опускаются на пол у ближайшей стены, когда я вижу дело её рук, пока она продолжает:
– Твой друг слишком поздно выучил этот урок. Так что слушай, что я тебе говорю, или ты следующий.
Глава двенадцатая
Лили
«Дерьмо. Мне следовало догадаться, что русская свинья не один».
Я была так поглощена снятием этого бл*дского тёмно-красного платья, пропитанного спермой и кровью этого ублюдка, что практически пропустила приход нового мужика, пока не стало слишком поздно. И даже тогда я услышала его только потому, что сначала уловила его запах.
Он не пахнет как все остальные.
Его аромат прорвался сквозь зловоние телесных жидкостей и этих ужасных гребаных духов с запахом фиалок, как сильный ветер, стирая зловоние зла и смерти.
Его аромат тот же, что и у океана – дикий, но спокойный, успокаивающий, но опасный. И с украденным мною ножом у его бока (тем же, которым я только что отрезала у русского член и яйца) – я не боюсь его.
Но это не значит, что я снижу свою бдительность рядом с ним. Я научилась никому не доверять. Вера в человеческую доброту – убьёт тебя.
– Медленно шагай к ублюдку на полу, затем сядь рядом с ним спиной к стене, – я сильнее вжимаю нож в его бок – это может привести лишь к поверхностной ране, но хорошо подчёркивает мою точку зрения. – Не пытайся что-нибудь выкинуть. Мне нечего терять.
Я удивляю себя силой моего голоса и энергией в моих конечностях. Менее часа назад я едва могла шевелиться, и всё же прямо сейчас, несмотря на дрожь под моей кожей и бурление в моём животе, я чувствую себя почти непобедимой.
– Хорошо, я тебя услышал, – говорит мужчина пахнущий как океан, когда делает свой первый медленный и устойчивый шаг, а затем другой. Он останавливает примерно в футе от мертвеца, лежащего в луже собственной крови. – Ты хочешь, чтобы я сел в это? – спрашивает он, его голова кивает на беспорядок на полу перед ним.
– Это то, что я сказала.
Он тихо фырчит, но делает так, как я прошу, сначала опускаясь на свои руки и колени, а затем медленно поворачивается, пока его спина не прижимается к голой стене из шлакобетонного кирпича.
Я с удовлетворением смотрю, как кровь русского раскрашивает его руки и впитывается в его тёмную одежду.
С двумя повёрнутыми ко мне ладонями, с которых стекает кровь, он морщиться и спрашивает:
– Что теперь?
Хороший вопрос.
Прежде чем он стал частью уравнения, мой единственный план состоял в том, чтобы раздеться, натянуть запачканную кровью футболку, что я нашла в углу комнаты, и выбраться на хрен отсюда… я даже не знаю где нахожусь. Я могу быть в любой стране мира, насколько я знаю.
«Бл*дь. Что если я в России? Я никогда не сбегу».
Я бросаю взгляд на пистолет, валяющийся на другой стороне комнаты, и пристальный взгляд мужчины следит за моим, пока тоже не замечает оружие. Похоже, что он как будто забыл, что у него был пистолет, перед тем как я резанула его и выбила оружие из его руки.
– Ты можешь взять его, если хочешь. Я не буду двигаться, – спокойно произносит он, его запах остаётся тем же. Его слова – правда.
– Ты с ним? – спрашиваю я, кивая на отвратительную груду плоти на полу с боку от него.
– НЕТ, – ещё больше правды.
Отступая к пистолету, я удерживаю взгляд на вновь прибывшем. Он пока мне не лгал и не пытался одолеть меня, что давайте посмотрим правде в глаза – он может сделать с лёгкостью.
– Мне нравятся туфли, – спокойно изрекает он, когда его взгляд наконец-то отрывается от моего, когда я наклоняюсь, чтобы подобрать его оружие, благодарная за то, что мой отец когда-то давным-давно научил меня стрелять.
Теперь я понимаю почему… мой отец очевидно был самым страшным монстром из них всех.
Когда я встаю с пистолетом в руках, мужчина не обеспокоен отслеживанием моих движений… он не боится, что я воспользуюсь его оружием. Вместо этого он уставился на русского с гримасой на его красивом лице.
Ага, всё верно, когда его черты лица искажаются от моих ужасающих действий, я решаю, что мужчина красив.
Я перевожу взгляд на мёртвого насильника на полу и принимаю всё, что я сделала.
Красные шпильки торчат из обоих его глазниц – пятидюймовые каблуки каждой туфли полностью протаранили их. Оба его глазных яблока были уничтожены какими-то дешёвыми подделками под дизайнерские туфли, вероятно созданные для таких женщин как я, в работающем за гроши, нищем, всеми забытом уголке мира.
Это то, как я скинула с себя ублюдка. Когда он «скидывал» свой грязный «груз» глубоко внутри моего тела, пока мои ноги были болезненно прижаты к голове, тогда я схватила свою левую туфлю (благодарная за то, что он приказал мне оставить их, пока он трахает меня) и направила её в самую мягкую часть его головы. В его глаз.
Треск и хлюп были удовлетворяющими, даже если он испортил этот звук своим визгом резанного поросёнка.
Но по крайней мере, теперь-то он точно заколотая свинья… то, что я сделала с ним необратимо.
Когда он упал на пол со всё ещё выстреливающим сперму членом, я начала двигаться, быстрее чем думала, что смогу, и схватила нож, который он бросил на пол у кровати. Прежде чем он престал кричать, я перерезала горло ублюдка, и пока я наблюдала за тем, как он истекает кровью, я сняла вторую туфлю и воткнула в его другой глаз так, чтобы мне никогда больше не пришлось заглядывать в его злую душу.
А в конце (и только по одной причине – месть) я отрезала его член и яйца и бросила их ему на грудь.
К сожалению, он не почувствовал эту часть, поскольку был уже мёртв.
Вы думаете, я чувствую к себе отвращение из-за того, что сделала? Нет, я никогда даже не посмотрю в его сторону ещё раз. Я сорвала с себя запятнанное красное платье и нырнула в старую окровавленную футболку, желая иметь что угодно покрывающее меня, кроме его спермы, даже несмотря на тот факт, что я по-прежнему глубоко в себе несу его грязь и она всё ещё стекает вниз по внутренним сторонам моих бёдер.
Через секунду после того как я натянула через голову на себя эту грязную футболку, я учуяла кого-то ещё и прижала свою спину к холодной кирпичной стене, поджидая, когда они появятся.
Как только в поле моего зрения появилась рука с поднятым оружием, я ударила ножом. Затем выбила пистолет движением, которое заставляло меня казаться профессионалом, когда фактически я действовала на чистом адреналине. Человек, которого я порезала, был мужчиной с покрытой щетиной челюстью и смотрящий на меня глазами, в которых светится доброта, несмотря на сдерживаемые невыразимые ужасы в их коричневых глубинах.
Я снова смотрю на вновь прибывшего темноволосого незнакомца и говорю:
– Мне они нравятся больше на нём. Они ему идут.
Затем я замираю. Аромат смерти и тьмы разноситься по воздуху, врезаясь в меня практически с силой грузовика.
Кто-то находится снаружи, скрываясь в тенях.
А над его запахом (поскольку это он) – густой аромат фиалок, и я хочу заткнуть свой нос.
Я крадусь и становлюсь сбоку от дверного проёма, оружие в моих руках, и я резко шепчу мужчине, сидящему в луже крови на полу:
– Если он с тобой, скажи ему войти невооружённым с поднятыми руками.
Он переводит взгляд от меня к дверному проёму, и я понимаю, что он видит того, кто бы не находился снаружи.
– Люк, – зовёт он. – У меня всё под контролем. Стой, где стоишь.
Я направляю на него своё оружие и рычу:
– Это не то, что я тебе сказала.
Аромат прячущегося мужчины становиться сильнее, и всё, что я могу сделать, – не согнуться пополам и не блевануть.
– Ты не одолеешь меня, девочка, – выдаёт интеллигентный голос с внешней стороны дверного проёма. – Мой друг может быть и желает сидеть в луже крови и дерьма, чтобы успокоить тебя, но запомни мои слова – я могу уничтожить тебя.
– Тогда твой друг получит пулю в голову, – рычу я, предупреждая его, мои руки вытягиваются, моя единственная цель – мужчина передо мной, даже если вес пистолета в моих руках заставляет их трястись. – Я хороший стрелок, – продолжаю я, неуверенная в том, кого пытаюсь убедить, их или себя. – Я не промахнусь.
– Люк, – кричит человек на полу. – Просто брось свой пистолет и входи. Она не собирается причинять тебе боль. Ты же, Лили?
У меня перехватывает дыхание.
– Откуда, чёрт возьми, ты знаешь моё имя?
– Потому что мы здесь, чтобы помочь тебе.
Его окровавленные ладони, выставленные передо мной, как два ярких предупреждающих красных символа: «Опасность. Не входить. Беги».
И прямо в этот момент тот, кто пахнет как смерть и фиалки, заходит в комнату, руки подняты вверх, шаги размеренные, глаза чёрные и всевидящие. Сначала он смотрит на своего товарища, затем на зарезанную свинью на полу, а потом наконец его проникновенные глаза опускаются на меня. Его взгляд поглощает – это как взглянуть в чистое ночное небо, увидеть мерцающие звезды над собой и ощутить себя незначительным. Или как будто посмотреть в кромешную тьму входа в пещеру. Тьма внутри манит тебя, совращает обещанием невыразимых сокровищ, но только там во мраке скрывается монстр, чтобы атаковать. Его челюсть широко открыта и готова сожрать Вас заживо.
Мужчина, окружённый смертью, оценивает меня, мои руки дёргаются, но я готова к этому. Я знала, перед тем как он вошёл сюда, он не сделает это безоружным.
Бабах.
Один выстрел.
Предупреждение.
Пуля задевает кожу на его щеке, перед тем как войти в стену за его спиной.
– Ты промахнулась, зверюшка, – мурлычет он, поднимая руку, чтобы прикоснуться к крови, которая расцветает на его идеальной, совершенно вылепленной скуле. – О, я собираюсь повеселиться с тобой.
Я не промахнулась.
Бабах.
В этот раз я срезаю кусочек ткани от рукава его чёрной рубашки, прямо возле бицепса. Ещё одна царапина на его коже.
Он глумится, его рука в секунде от вытаскивания его собственного пистолета, чтобы вернуть мне должок.
– Я не промахиваюсь, – произношу я с большей убеждённостью, чем чувствую. – Если захочу прикончить тебя – я это сделаю.
Его глаза вспыхивают, челюсть сжимается, и, когда я ненадолго перевожу взгляд на его друга, по-прежнему сидящего на полу около стены, я вижу что-то похожее на гордость в его взгляде. Ему нравиться, что я осадила его друга, Люка, и это подстёгивает меня.
«Я выберусь отсюда, ублюдки».
Я посылаю мужчине со смертельной аурой дикую улыбку и с пистолетом в одной руке поднимаю другую и салютую ему моим средним пальцем.
– А теперь расскажи мне ещё раз, как ты собираешься поиметь меня.
Глава тринадцатая
Люк
Сука подстрелила меня. Дважды.
Царапины на моей щеке и руке горят, но гораздо меньше, чем я негодую. Мои руки болят от потребности уничтожить, но нет. Я воздерживаюсь и не из-за того, что я хороший человек, а потому что кое-кто ещё здесь, а с ним я ещё не закончил.
Эта костлявая шлюха-Крэйвен не стоит того, чтобы рисковать всем, что ещё должно произойти между мной и Джеймсом. Я только один раз попробовал и даже близко ещё не насытился. Однако, она мне мешает и с ней надо заканчивать до того, как мой монстр вырвется из своей клетки и зальёт всё кровью.
Она стоит передо мной: длинные сальные волосы, бледное тело – кожа да кости, одетая в лохмотья грязной ткани, которые выглядит так, как будто использовались для уборки места преступления – Лили Крэйвен выглядит так же, как и любое другое «домашнее животное». Единственное отличие – к этому времени, другие такие же, как она, уже сильнее пошарпаны, и огонь в них погас. Но не у шлюхи-Крэйвен. Она стоит такая гордая, показывая палец одной руки в жесте «пошёл на хрен», с украденным пистолетом Джеймса в другой руке, и она посмела на меня напасть.
Пока я наблюдаю за давно потерянной сестрой Фей, какой-то части меня нравится, что я вижу. Она не потеряла свой дух и под въевшейся грязью и кровью, несмотря на недоедание, я могу признать, она – привлекательная женщина. Она совсем не похожа на сестру. Ну ладно, это ложь. Я узнаю Фей в форме её глаз и подбородка, но больше всего они в том, что их обеих недооценили и о них ошибочно думали, как о слабых жертвах. И я так думал об этих родственниках, и похоже, русский похититель Лили – нынешний компаньон Джеймса, лежащий на полу, виновен в том же недостатке.
– Лили Крэйвен, – начинаю я, как будто читаю факты из базы данных. – Дочь почивших Илоны и Алека. Похищенная преступным миром, занимающимся незаконной торговлей людьми, когда её дорогой папочка умер.
Её глаза слегка расширяются, но она продолжает молчать и пока больше не стреляет в меня, так что я продолжаю.
– Алек Крэйвен был владыкой другой преступной организации, называемой «Багряный крест». Но ты не знала этого о нём, не так ли?
Она ничем не выдаёт себя. Выражение её лица – нейтральное.
– А-а, так ты уже выяснила намного больше о своём дорогом отце. Это интересно, – я улыбаюсь. – Ты уже выяснила, что папочка делал с такими девочками как ты?
Она моргает, но остается немой.
Она знает, однако, это по-прежнему не затянувшаяся рана.
– Я определенно кое-что знаю, если ты – нет, но сначала ты должна опустить пистолет.
– Заставь меня, – выплёвывает она.
«Глупая сука».
– Мы здесь, чтобы помочь тебе, Лили, – прерывает нас Джеймс, и её внимание перепрыгивает с меня на него и обратно и так снова, на долго не задерживаясь – сохраняя все тылы прикрытыми. – Позволь нам вывести тебя отсюда, пока кто-нибудь ещё не появился, – он ногой подталкивает мёртвое тело сбоку от него так, что член и яйца толстяка сваливаются с его груди и шлёпаются в лужу крови, которая окружает их обоих. – Не думаю, что твоим прежним хозяевам понравиться то, что ты сделала с их другом, – осторожно предупреждает он.
– На хрен их и тебя, – глумится она, её рука, удерживающая пистолет, начинает неудержимо трястись.
Реальность Лили состоит в том, что искусственно приобретённая сила, которая завела её так далеко, накопилась в ходе спешного убийства её насильника, а теперь просачивается из её кожи. Она в секунде от краха. Она знает это, и мы тоже.
– Послушай его или меня, – предостерегаю я, и её глаза перепрыгивают с Джеймса на меня. – Этот мужчина, – я киваю головой в сторону Джеймса, – не причинит тебе боли. Он просто хочет помочь тебе.
– А ты? – она слабо бросает мне вызов, её голос начинает дрожать, рука опускается чуть ниже от усталости.
