Текст книги "Восемь (ЛП)"
Автор книги: И. С. Картер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)
Но ничего такого нет и в помине.
Когда с громким скрипом открываю ржавую дверь и сажусь на сиденье рядом с девушкой, внутри машины не остается ничего, кроме Холли и меня, и неоспоримого осознания того, что мы едем к ней ради секса. Не притворяемся, что это приглашение на кофе, ведь мы только что оставили две недопитые чашки этого напитка на столе в кофейне. Я еду с ней не для того, чтобы посмотреть, где она живет, или еще по какой-нибудь невинной причине, которая приведет или не приведет к сексу.
Я еду с ней исключительно ради того, чтобы забраться к ней в трусики и погрузиться в ее тело.
Она хочет этого.
Мне это нужно.
Так что отключаю все остальные чувства. Время сожалеть наступит позже. Едва заметный скользкий стыд делает попытки выползти из глубины моего нутра, из того места, которое пульсирует в предвкушении.
Ты был только с одной женщиной. Ты должен быть только с одной женщиной.
Заталкиваю эту мысль обратно и запираю ее со всем прочим.
– Не хочу, чтобы ты думал… – начинает она, и я останавливаю ее поднятой рукой, прежде чем пристегнуться ремнем.
– Я ничего не думаю. Не пытайся объяснить то, что не требует разъяснений. Мы оба взрослые люди, и мы оба свободны, – последнее слово в моем предложении отдает горечью на языке.
Она проглатывает несказанные ею слова, вставляет ключ в замок зажигания, и ее машина заводится со стонущим рокотом. Мы молчим всю дорогу до ее дома. Холли не включает музыку на старой магнитоле, и никто из нас не открывает окно, от чего внутри становится жарко как в аду. Жар только усиливает пульсацию желания внизу живота. Пот течет по лбу, и легкие горят от каждой порции вдыхаемого спертого воздуха. Я исподтишка наблюдаю за ее пальцами, когда Холли сжимает ими руль, будучи очарован их ловкой грацией и разноцветным лаком на каждом ее ногте.
Розовый, лимонный, бирюзовый, лиловый, голубой.
Лак на ногте ее большого пальца облупился, и мне хочется провести по его неровной поверхности кончиком своего, прежде чем обхватить его губами и втянуть в рот.
Ее кожа будет соленой или сладкой?
Все, что бы ни делала эта девушка внутри обжигающе нагретой машины, заводит меня, усиливая бешеное возбуждение и заставляя гореть изнутри.
Ее короткие отрывистые вдохи, игра мышц загорелого предплечья. Пряди волос, прилипшие к влажному лбу, большой палец, которым Холли отбивает на руле какой-то неизвестный мне ритм, то, что она управляет автомобилем одной рукой – все это, все эти незначительные мелочи заставляют мою кровь в венах кипеть и приливать к паху.
Я возбужден до боли. Мой надолго позабытый член болит от редко случающегося стояка. Сексуальное возбуждение, которого вообще не существовало несколько месяцев, подняло свою голову, как зверь, очнувшийся после долгой спячки. Никакой деликатности или даже изощренности не будет в том, что случится, когда останусь с ней наедине. То, как чувствую себя, находясь в тесном пространстве машины, говорит о том, что я, вероятно, приду в замешательство, когда и если окажусь внутри нее. Нет, никаких если. Не пройдет и часа, как я окажусь внутри нее.
– Приехали, – заявляет Холли, останавливаясь около современного многоквартирного дома в двенадцать этажей или около того. Это спальный район острова между городом Ибица и заливом Сан-Антонио.
– Я живу с Зои и Рейчел, но никого нет дома. Мы, э-э, оставили Зои в городе, а у Рейч свидание. Они уехали на морскую прогулку, поэтому… – ее нервная болтовня сходит на нет, когда я накрываю ее руку своей, влажный жар нашей кожи приятен и даже не липкий.
– Веди меня.
Она смотрит на меня, и между нами проскальзывает что-то большее, чем мучающая нас обоих жажда, которую мы хотим утолить.
– Хорошо.
Не могу сказать, как выглядит прихожая, или как долго мы поднимались, или даже номер ее квартиры, потому что все мое внимание приковано к ней.
Не уверен, кто делает первый шаг – я или Холли – когда заходим в квартиру, или когда одновременно накидываемся друг на друга. Но едва закрывается дверь, наши губы сталкиваются, а я зарываюсь рукой во влажные пряди ее волос на затылке и уверенно прижимаю девушку к ближайшей поверхности. Не могу сказать, к стене или двери, знаю лишь то, что мне необходимо прижаться к ней, прикасаться своей кожей к ее и провести руками по каждому ее изгибу. Я хочу слизать пот с кожи Холли. Хочу испить ее губы, хочу войти в нее так глубоко, чтобы забыть собственное имя.
Опускаю руки на бедра девушки и глажу ее упругую задницу в форме сердечка, вынуждая поднять ноги и обернуть ими мою талию. Как только мой твердый, как камень, член соприкасается с жаром ее желания, я стону ей в рот, и Холли всхлипывает, прежде чем проглотить мой стон, крепче сжимая меня своими бедрами.
– Спальня… там, – шепчет она в мои жадные губы, указывая головой в нужном направлении. То, как девушка прижимается ко мне губами, показывает, что ее желание такое же ненасытное, как и мучающий меня дикий голод, который почти доводит до края. Мне нужно остановиться, иначе просто опущу ее на пол прямо здесь и без угрызений совести трахну в ближайшие десять секунд.
Никто из нас не хочет отрываться друг от друга из опасений, что развеются пьянящие, наполненные страстью чары, которыми нас обоих накрыло, и которые захватывают нас все сильнее и сильнее, направляя к самой вершине. Даже не могу думать о том, что случится, когда мы дойдем до грани. Я здесь, с ней, ее промежность трется о мой член, а языком она изучает влажный жар моего рта, и вот прямо в этот момент я должен испытывать вину, но не чувствую ничего, кроме животной всепоглощающей страсти.
– Это ничего не значит, – стонет Холли между влажными укусами, и через несколько секунд я заношу ее в комнату и просто бросаю на кровать.
Смотрю на нее, распростертую на белых простынях. Ее опухшие от поцелуев губы блестят от солнечного света, светлые, с легким оттенком рыжего волосы растрепаны, а от возбуждения на щеках горит румянец.
– Это ничего не значит.
От напряжения моя грудь ходит ходуном, а похоть, пульсируя, бежит по венам. Если девушка думает, что я собираюсь опровергнуть ее слова и пообещать, что это что-то значит, то она ошибается. Это просто секс. Основной инстинкт, который я игнорировал почти год. Ни больше, ни меньше.
Схватив за лодыжки, подтягиваю Холли к краю кровати и переворачиваю на живот.
– Это значит, что я тебя трахну прямо сейчас, – в итоге отвечаю я, становясь между ее раздвинутых ног, и грубо сжимаю бедра девушки. Через несколько секунд ее юбка задрана до талии, трусики куда-то отброшены, а я вытаскиваю член из ширинки своих шорт, даже не утруждая себя раздеться. И еще через десяток секунд погружаю до конца все свои двадцать сантиметров в ее узкое, влажное и горячее лоно, и она вскрикивает от неожиданности.
Холли ошибалась, если думала, что я нежно войду в нее и займусь с ней любовью.
Я здесь, чтобы просто потрахаться и уйти.
У меня нет любви, чтобы отдать ее, но я не потерял способности трахаться, и, когда вытаскиваю свой скользкий член и смотрю, как он исчезает в ней от очередного моего толчка, я знаю, это все, что будет в моей жизни.
Бессмысленный секс.
Одноразовый трах.
Быстрый перепихон.
Чпок без обязательств.
Обычное использование.
Глава 17
Холли
Моя щека трется о сбитую в кучу хлопковую простыню с каждым жестким движением его бедер. Я хочу кричать, но сдерживаю себя, напряжение внутри меня растет и растет в быстром темпе.
С той секунды, как он вошел в меня одним мощным и безжалостным толчком своего члена, я была влажной и страстно желала его. Мне хотелось, чтобы он использовал меня, несмотря на унизительный факт, что я ничего для него не значу. Несмотря на то, что между нами ничего нет – просто соединение тел, а я лишь желанная теплая дырка, в которую он хочет присунуть, трахнуть, в которую желает кончить без сожаления и угрызения совести. Мне стоит чувствовать себя униженной за то, что позволяю ему так себя использовать, и мои наворачивающиеся на глаза слезы говорят о том, что так и будет, но приближающаяся волна оргазма сдерживает мои эмоции. Все, о чем могу думать – восхитительное томление, которое он вызывает во мне, вколачиваясь в мое тело жестко, примитивно и безэмоционально.
Никто бы не смог спутать этот перепихон ни с чем другим. Он даже не видит моего лица, не пытается приласкать мое тело или найти мои эрогенные зоны. Джош просто вдалбливается в меня снова и снова, практически в полной тишине, за исключением шлепков его тела о мое и скрипа кровати под тяжестью наших тел.
Я беззвучно кончаю, сжимая обеими руками простынь, и спустя несколько грубых толчков он делает то же самое, изливаясь глубоко в меня, прижавшись ко мне ногами и впечатавшись тазовыми костями в нежную плоть моих ягодиц, а края его молнии болезненно врезаются в мою нежную кожу. Ожидаю, что Джош упадет на мою спину, выбившись из сил, но нет. Прежде чем мне удается восстановить дыхание, он выходит из меня, и я чувствую, как теплая липкая сперма вытекает из моей измученной плоти и капает на простынь подо мной, образуя лужицу. Затем, не сказав ни слова, мужчина уходит, и только звук быстро застегиваемой резким рывком молнии звучит саундтреком к его уходу.
Никакого «Спасибо за секс».
Никакого «Прости за неизбежные синяки, которые я оставил на твоей коже».
Никакого «Увидимся как-нибудь».
Только глухой и гулкий звук захлопывающейся за ним двери.
И тогда я плачу так же беззвучно, как и кончила.
Его семя капает из моего тела, а стыд выливается из глаз. И то, и другое впитывается в белые хлопковые простыни, оставляя после себя доказательства моей тупости.
***
– Холли, ты дома?
Голос Рейчел разрушает оглушающую до боли тишину нашей квартиры, сотрясая мой мозг и заставляя поднять отяжелевшие веки. Я все еще там, где он оставил меня, хоть теперь и лежу на боку, свернувшись клубочком. Мои слезы давно высохли, оставив на щеках неприятное ощущение стянутости кожи.
Не обращаю внимания на ее вопрос, сказанный бодрым голосом, и тяну выше на себя простынь.
– Холли? Я вижу твою сумку в прихожей. Могу я войти? Меня просто разорвет, если не расскажу кому-нибудь о свидании с Зиком.
Ее голос слышится ближе, и она стоит прямо за дверью моей комнаты. Мое единственное спасение в том, что Рейч, в отличие от Зои, не вторгается в личное пространство и не войдет, пока я не разрешу ей.
Продолжаю молчать.
– Холли? У тебя все нормально? – из ее голоса пропала радость от желания рассказать мне о свидании, и появилась очевидная тревога. Мне не хочется портить ей впечатление от дня, который, должно быть, прошел замечательно, поэтому нехотя прочищаю горло и разрешаю войти в комнату:
– У меня все хорошо. Все нормально. Заходи, Рейч.
Пододвинувшись на кровати, сажусь у ее изголовья и провожу рукой по спутанным волосам. Знаю, как только она увидит меня, то поймет, что я вру, но отмахиваюсь от этой мысли – я не обязана признаваться, как тупо повела себя с мужчиной, которого едва знаю.
Рейчел медленно приоткрывает дверь и просовывает голову в образовавшуюся щель. Когда подруга переводит свой веселый взгляд на меня, то бледнеет и спешит зайти в комнату, сев рядом, а затем протягивает руки, приглашая меня в свои объятия.
– Холли, тебе плохо? Этот твой мудак бывший связался с тобой спустя все это время? Что случилось, моя ягодка?
Услышав свое прозвище и увидев, что ее лицо омрачила тревога, я все-таки не выдерживаю и бросаюсь в ее объятия, будучи не в состоянии сдержать отчаянные рыдания, которые захватывают все мое тело.
– Ш-ш-ш, я с тобой, я рядом. Поплачь, – утешает она, тихонько укачивая меня и поглаживая рукой по моим длинным растрепанным волосам и вниз по спине, а потом еще раз и еще, пока я не успокаиваюсь достаточно, чтобы начать говорить.
Не поднимая головы с ее груди, уткнувшись в ее мокрую от моих слез блузку, решаюсь рассказать ей, какой была идиоткой.
– Он ушел, не сказав ни слова, и я заслужила это. Заслужила, потому что снова позволила мужчине использовать себя. Рейч, я не учусь на своих ошибках. Ты думаешь, что после всего, через что прошла с Йеном, я смогу удержаться и не позволить этому случиться опять.
– Не говори так. Не принижай себя, – с нажимом заявляет подруга. – Ты верила Йену, а он предал твое доверие самым мерзким способом. Знаю, ты не рассказывала нам всего, что случилось, но я не глупая, Холли. И знаю, что бы ни случилось, это, должно быть, ужасно, и то, что сейчас случилось с Джошем, мелочь по сравнению с тем, что сделал Йен. Да, ты спуталась с мужчиной со сломленной душой и позволила этому случиться, но не себя нужно винить за все его действия после. Слышишь меня?
Киваю в ее грудь больше для ее успокоения, чем соглашаясь с ней. Что бы ни говорила Рейчел, пытаясь утешить меня, я переспала с мужчиной, который видел во мне лишь сосуд, в которое можно кончить, и ничего более. Я позволила этому случиться. Привела его домой, зная, что это случится. Не Джоша нужно винить за случившееся. Только себя.
И самое ужасное, что я позволила ему трахнуть себя без презерватива.
Никто ничего, ничего не сможет сказать, чтобы ситуация казалась не такой плачевной.
Меня никогда не любили.
Меня никогда не полюбят.
И я заслуживаю всего, что случалось со мною в жизни.
Глава 18
Джош
– Папочка, бабуля ведет нас на пляж, хочешь пойти с нами? Можно будет построить замок из песка и ловить рыбу.
Я смотрю на большие трехстворчатые двери, которые в данный момент закрыты, а затем перевожу взгляд на задний двор и наблюдаю, как мой отец подталкивает Арти в спину на новых качелях, что стоят в тени, слева от большого бассейна.
– Папочка, – нетерпеливо продолжает Айви. – Так ты пойдешь на пляж?
Отрываю взгляд от отца с Артуром и поворачиваюсь к своей маленькой девочке.
Айви стоит в центре кухни, положив одну руку на бедро, и в этот момент она как никогда похожа на Лору.
– Нет, принцесса. Папе нужно кое-что сделать сегодня. Как насчет того, чтобы дедуля пошел с вами и помог построить песчаный замок и ловить рыбу?
– Он никогда не ставит на башенку букву «А» специально для меня (Прим. пер. Имеется в виду буква «I», так как в оригинале имя девочки Ivy). Я хочу, чтобы ты пошел.
Делаю шаг вперед и приседаю на корточки, чтобы оказаться на одном уровне с ней.
– Я тоже хочу пойти с тобой, но мне нужно кое-кого навестить, и это очень важно. Обещаю загладить свою вину, когда вернусь. Как насчет того, чтобы пойти в то кафе-мороженое, которое тебе так нравится? Сможешь выбрать все, что захочешь.
При мысли о любимом лакомстве ее глаза на мгновение загораются, но затем так же быстро тускнеют.
– Ладно, – тихо отвечает она, наклоняясь вперед, чтобы обнять меня за шею.
– Не грусти, принцесса Айви. Обещаю, что надолго не задержусь.
Тяну ее к себе и нежно обнимаю, а когда дочь отступает назад, то дарит мне робкую улыбку и говорит:
– Я знаю, папочка. Просто скучаю по тебе, когда тебя нет рядом.
Мое сердце болезненно колотится, а внутри все сжимается от любви и печали к своей идеальной маленькой девочке. Она навсегда потеряла мать, затем на какое-то время потеряла отца, и теперь боится потерять кого-то еще, пусть даже на несколько часов.
– Я тоже скучаю по тебе, принцесса Айви, но обещаю, это ненадолго. Я всегда буду рядом.
***
– Ее здесь нет. Так что тебе пора.
В открытом проеме двери в квартиру Холли стоит девушка и смотрит на меня через очки в темной оправе. Я узнаю в ней Рейчел, менеджера «Авроры» и соседку Холли.
– Мне просто нужно поговорить с ней, – сухо заявляю я, довольный тем, что сдерживаюсь и не реагирую на ее тон.
– А я уже сказала тебе, и повторю еще раз. Ее. Здесь. Нет. И так как я не на работе, а ты загораживаешь мне проход, я без колебаний тебе врежу, если ты не уйдешь. Мне все равно, кто твой брат, но даже в этом случае уверена, что он согласится со мной.
– Кто там, Рейч?
Другая девушка, Зои (так вроде ее зовут), появляется за спиной Рейчел и пытается протиснуться мимо своей подруги, чтобы посмотреть, что происходит.
– О, привет, Джош, – радостно произносит она. – Ищешь Холли? Сегодня вечером она репетирует в «Авроре».
– Зои! – сквозь стиснутые зубы шипит Рейчел. – Холли не хочет его видеть, так на хрена ты ему это говоришь?
Зои обходит подругу и пожимает плечами.
– Потому что они оба слишком упрямы, чтобы разобраться в своих проблемах. Любой, у кого есть глаза, может понять, что между ними что-то происходит, так какой смысл держать их порознь?
– Между нами ничего не происходит.
– Между ними ничего не происходит.
Мы с Рейчел произносим это одновременно, опровергая утверждения Зои. Но теперь, зная, где найти Холли, мне больше не нужно стоять здесь и спорить с двумя женщинами, которые меня не интересуют, так что разворачиваюсь и спускаюсь вниз по лестнице.
– И не смей больше с ней связываться, – кричит мне в спину Рейчел. – Она стоит десятерых таких, как ты. Мне плевать, через какое дерьмо ты прошел в прошлом году. Потому что она живет с этим всю жизнь.
Притормаживаю, услышав ее слова, но не оборачиваюсь. Я поглощаю их, проглатываю и выхожу из здания, не оглядываясь. Единственная причина, по которой я хочу снова увидеть Холли – убедиться, что у нашей ошибки не будет последствий. До нашего единственного секса всего восемь дней назад, я был только с Лорой. Это не оправдывает тот факт, что я не использовал защиту, но благодаря своей неопытности, в сочетании с тем, что, черт возьми, произошло между нами, я не смог проконтролировать свои действия и эмоции, и мне нужно знать, что девушка ничем не болеет и пьет противозачаточные.
Просто не могу позволить себе думать о последствиях, если все наоборот.
Подъезжая к «Авроре», я чувствую головокружение, когда безуспешно пытаюсь не думать о возможных осложнениях. Нужно найти Холли, извиниться за свое поведение на днях, узнать ответы на мои вопросы и дать ей понять в недвусмысленных выражениях, что произошедшее между нами, больше никогда не повторится.
Заезжая на частную парковку Нейта, я замечаю его машину на соседнем месте и откидываю голову назад, ударяясь о спинку сиденья. Не стоит сегодня попадаться Нейту на глаза. Он не должен узнать, что я трахался с кем-то из его персонала. Используя вход в кладовую, тот, что случайно нашел ранее, и который ведет прямо к бару, я пробираюсь через коробки с выпивкой, приправами и закусками, и вхожу через дверь в главный зал «Авроры».
Слышу голос Холли еще до того, как она оказывается в поле моего зрения, и ощущение дежавю проносится по моей коже.
Зачем ты здесь?
Я не могу смотреть тебе в глаза.
Зачем ты здесь?
Увидеть, как по моей щеке катится слеза?
Крадешь весь воздух,
Грубо обнимаешь.
Цепляешься за кожу,
Не глядя мне в лицо.
Ты – клеймо в моей душе.
Ты – клеймо в моей душе.
Хотела бы я быть особенной
И ни от чего не отказываться.
Хотела бы я быть особенной,
Но ты оставил на мне шрамы.
Так почему ты здесь?
Я не могу смотреть тебе в глаза.
Зачем ты здесь?
Ведь ты оставил меня умирать.
Ты – трещина в моем сердце.
Ты – трещина в моем сердце.
Хотела бы я быть особенной.
Хотела бы я быть особенной.
Как ты.
Боже, я не могу дышать.
Ее слова. Ее голос. Само ее присутствие лишает меня способности ясно мыслить.
Никогда прежде, даже в случае с Лорой, никто не рвал мою душу на куски и не швырял мне их в лицо. А Холли поступает так каждый раз. Даже когда девушка не напевает слова, которые, похоже, исходят прямо из моего сердца, она всегда задерживается на задворках моего разума, как бы я ни старался изгнать ее.
Это то, что происходит между нами? Связь, которая не имеет названия. Лишь мелодию.
Не знаю, что это такое и как объяснить это самому себе, но когда Холли открывает глаза на последних словах своей песни, и смотрит прямо на меня, все, что мне хотелось ей сказать, исчезает, как будто никогда и не существовало.
Я вижу ее. Хочу ее. И она мне нужна.
Эта невидимая, но, казалось бы, нерушимая нить, которая тянется между нами, изгибается и затягивается, становясь крепче с каждой секундой.
Не осознаю, что двигаюсь, но уже через несколько секунд стою прямо перед ней. Я протягиваю руку, чтобы обхватить щеку Холли ладонью, прежде чем притянуть ее лицо к моему. Как и прежде, наш поцелуй становится всепоглощающим, но гораздо менее жестоким, чем те, что были у нас несколько дней назад.
Она открывается. Я захватываю ее. Она уступает. Я поклоняюсь ей.
Затем, Холли резко отшатывается, и следующее, что я чувствую – ее ладонь, когда девушка бьет меня по лицу.
– Нет, ты больше не можешь так со мной поступать.
На дрожащих, но сильных ногах она спрыгивает с низкой сцены и исчезает в гримерной, справа от меня. Дверь за ней захлопывается, и у меня на губах остается только ее вкус.
Я пришел сюда, чтобы потребовать ответы.
Но затем кое-что взял без спроса.
Мне нужно уехать.
Нужно сбежать.
Приняв решение, отхожу от сцены с мыслью хоть раз поступить правильно.
Даже если это будет ошибкой.
Глава 19
Холли
Нет, нет, нет и нет.
Только не это.
Со мной это больше не пройдет.
Как он посмел прийти сюда и так смотреть на меня… а потом еще и поцеловать. Его губы говорили без слов. А ласки содержали обещание большего, но все это ложь.
Позади распахивается дверь, но прежде, чем Джош может сделать хоть шаг, я оборачиваюсь и выставляю руки вперед.
– Выйди. Тебе сюда нельзя. Уходи, пока не закричала.
Это не угроза, но обещание. Я больше не позволю ему ко мне прикоснуться.
– Мне просто нужно поговорить с тобой, я... – Джош умолкает и опускает глаза на пол. Принимаю во внимание его побежденную позу, сутулые плечи, руки в карманах, и медленно опускаю свои. Мужчина пришел сюда не для того, чтобы навязываться мне. Не то, чтобы он делал это раньше. Мне хотелось бы повторить все, чем мы занимались вместе, и даже больше. И это «больше» – огромная проблема.
Когда Джош вновь поднимает голову, чтобы взглянуть на меня, я вижу смятение, стыд, вину и множество других эмоций, играющих на его идеальном лице. Сегодня на нем нет очков, и мне хочется провести кончиками пальцев по его густым бровям, чтобы разгладить морщинки на коже.
– Тогда говори, Джош. Но стой там. У нас не очень хорошо получается общаться, когда мы находимся близко друг к другу.
Уголок его рта приподнимается, когда он пытается улыбнуться.
– Ну, не знаю, – шепчет мужчина. – Как по мне, наоборот лучше, когда мы прикасаемся друг к другу.
– Нет, – резко выдыхаю я, хоть и понимаю, что он всего лишь пытается разрядить обстановку. – Мне нужно побыть одной, так что говори, что хотел и уходи. У меня есть всего несколько часов на репетицию новых песен. Выкладывай, что у тебя на уме, и проваливай.
Джош покорно кивает и делает маленький шаг в комнату.
– Я же сказала, стой там.
– Без проблем, просто хотел закрыть за собой дверь. Если конечно ты не хочешь, чтобы мой брат или кто-то еще вышел из-за угла и услышал наш разговор.
– Хорошо, – уступаю я, делая шаг назад, чтобы сохранить дистанцию между нами. – Так чего ты хочешь, Джош?
Он сглатывает, а затем пытается поднять на лоб очки, которые сегодня не надел. Мужчина останавливается, удерживая палец на переносице, застенчиво улыбается и говорит:
– Постоянно забываю.
Приятно видеть его нервозность, но я молчу, стараясь выглядеть равнодушной.
– Хорошо, ну... Мне нужно спросить тебя кое о чем, и я как раз собирался это сделать. Не хотелось встречаться с тобой, но мне нужно было знать, а потом ты поцеловала меня и…
– Вообще-то, это ты поцеловал меня, – прерываю я его бормотание.
– Что?
– Ты сказал, что я поцеловала тебя, но все было наоборот.
– А ты поцеловала меня в ответ.
Раздражаюсь и сдерживаюсь, чтобы не закатить глаза.
– А еще дала тебе пощечину, так что, если не хочешь повторения, будь любезен, продолжай.
Джош ухмыляется. Этот придурок, действительно, ухмыляется, прежде чем поднять руку и потереть светло-красную отметину на щеке. Отметину, которую оставила я.
Затем, будто кто-то выключает свет, недолго мерцавший в его серых глазах, и лицо Джоша становится мрачным.
– Ты чиста?
– Что?
– Ты меня слышала. Когда мы трахались, то не использовали защиту. И мне нужно знать, что ты ничем не больна.
Джош выплевывает слово «трахались», словно оно может обжечь. Как будто сама мысль о том, что он был внутри меня, отталкивает его.
– А сам-то? – отвечаю я с горечью в голосе.
– Что?
Пытаюсь выглядеть дерзкой сукой, пусть и не настоящей, и направляюсь к дивану, где сажусь, делая вид, будто мне все равно.
– Чист? – четко произношу я. – Сам-то ты чист?
– Да, – шипит Джош сквозь стиснутые зубы. – Конечно, я чист. За кого ты меня принимаешь?
– Очевидно, за такую же шлюху, как и я. По твоему мнению.
Мужчина моргает, и его щеки вспыхивают, однако он не выплескивает свой гнев, вызванный моим встречным вопросом.
– Ты ведь пьешь противозачаточные?
– Не поздновато ли задавать такие вопросы, учитывая то, что мы трахались целую неделю назад?
– Я спрашиваю тебя об этом сейчас, – шипит он сквозь сжатые губы, сжимая кулаки.
Не могу сказать точно, чего хочет мужчина: причинить мне боль, или же снова трахнуть. Хотя в нашем случае, это одно и то же.
– А что, если нет? Как будешь выкручиваться, Джош?
– Я... – заикается он, но мне не хочется разбираться с его противоречивыми эмоциями так же, как и ему было плевать на мои. – Надеюсь, ты все уладишь, или я помогу тебе разобраться в случае необходимости.
– Приятно знать, – говорю я спокойно, в полном контрасте с бушующей болью внутри.
– Ну, так что?
– Нет, не пью.
Слова действуют на него словно пули, и клянусь, мужчина шатается и чуть ли падает от «удара».
– Блядь.
Смотрю, как Джош психует, но недолго, потому что, несмотря на все попытки вести себя, как бесчувственная сука, и притворяться, будто его боль не ранит меня, я все же лгу самой себе. Его страдания причиняют мне ужасную боль. Убивают меня.
Наблюдать, как Джош реагирует на последствия наших действий, намного больнее, чем думать о их самой.
Мужчина резко направляется к двери, одна его рука находится на груди, а другой проводит по волосам.
– Я бесплодна, Джош. Я не могу забеременеть.
Он поднимает голову, и глазами находит мои. Сначала мужчина смотрит на меня так, будто пытается найти ложь в моих словах, но затем его взгляд превращается в сочувствие.
– Мне очень жаль, Холли. Не могу представить, каково это. Я…
– Не надо меня жалеть, Джош. Я давно уже смирилась с этим.
Он смотрит на меня чуть дольше, и я испытываю нелепое желание утешить его. Мужчина выглядит одиноким, потерянным и таким оторванным от мира, что мне хочется стать той, кто поможет ему крепко встать на ноги.
– Ты – не она, – шепчет он тихо, и, похоже, даже не осознает, что слова слетают с его губ.
– Ты прав, я – не она.
Джош удивленно моргает, не понимая, что я отвечаю на его слова, произнесенные вслух.
– Никто не сможет заменить ее, Джош. И мне очень жаль. Но это не значит, что ты можешь использовать меня. Так что, если мы закончили, мне бы хотелось, чтобы ты ушел.
Я удивлена так же, как и он, но не его словами или своими, а тем, как больно их слышать.
Мне больно за него.
Мне больно за нее.
Мне больно за то, что они потеряли.
Но никогда, ни разу, мне не было так больно за саму себя.
– Прости, – бормочет Джош, прежде чем повернуться, чтобы выйти из комнаты. – Я не сожалею о том, что мы сделали, только о том, каким образом это случилось.
Он стоит ко мне спиной, глядя в приоткрытую дверь на балкон и океан за ним.
– Прости за то, что так оставил тебя, и за то, как обращался с тобой с самого первого дня нашей встречи. У меня нет оправданий ща то, что вел себя как придурок, и мне стыдно.
Джош поворачивается, чтобы взглянуть на меня через плечо, а затем открывает дверь настежь. Его лицо серьезно и еще более красиво после высказанной правды.
– Но я не жалею, что пришел сюда сегодня и поцеловал тебя. Жаль только, что все испортил. Ты заслуживаешь большего. Большего, чем сломленный мужчина, влюбленный в призрака.
Затем он уходит, и я остаюсь одна.
Как и всегда.
Смотрю на свою сумку, прислоненную к стене, и вспоминаю про блокнот внутри. Зудящими пальцами и словами, что кружатся в моей голове, я тянусь к нему, вытаскиваю свою драгоценную записную книжку и записываю все, что хотела бы сказать, но не смогла произнести. Только в песне я могу рассказать историю своего сердца.
Твои губы лгут, но глаза выдают их.
Думаешь, я поверю, раз повторяешь их снова?
Прости – слово, которое лежит тяжелым грузом на твоих плечах.
Мне жаль, что я жива, а она никогда не постареет.
С тобой.
Глава 20
Джош
На этот раз я знаю, что делаю.
Я пришел к ней неслучайно. Без какого-либо влияния матери, подруги или брата. Я здесь по собственной воле.
Потому, что больше нигде не хочу быть.
Восемь недель назад я оставил девушку с парой жалких извинений и с тех пор не переставал думать о ней.
Мои дни проходят неплохо. Все они наполнены вниманием к моим играющим и растущим детям, и я жажду быть центром их мира. Мне хочется впитать в себя все, что означает быть отцом, и каждый день с ними возвращает частичку мужчины, которым мне снова хочется стать.
Я всегда буду благодарен Лоре за то, что она подарила мне их, пусть и потерял свою жену из-за ее преданности нашим детям. Однако, чувствую, что пришло время для чего-то большего.
Годовщина смерти Лоры и день рождения Артура приобрели горько-сладкий оттенок. Вся моя семья находилась рядом со мной, чтобы отпраздновать как появление моего особенного маленького мальчика в этом мире, так и вспомнить жизнь Лоры.
Мы смеялись, плакали, обнимались, исцелялись, и, несмотря на то, что это был второй самый тяжелый день в моей жизни, я выжил.
Нет, неправильно. Не просто выжил. Стал сильнее.
Люди, окружавшие меня, наполнили меня нерушимой силой. Все они поддерживали меня до тех пор, пока я не смог сделать это сам.
Это было две недели назад, и сегодня предпоследняя ночь перед тем, как мои родители улетят домой, и снова останемся только мы с детьми. Вероятно, это мой последний шанс кое-что исправить. Что-то, что по моей вине разлетелось на куски. Даже если Холли не захочет иметь со мной ничего общего, я задолжал ей хотя бы это.
И вот я подъезжаю к пустому гаражу «Авроры».
Когда Нейт вернулся в Великобританию, пытаясь бороться за восстановление своих отношений с женщиной, которую он любит, я пытаюсь начать кое-что новое с женщиной, которую не могу выбросить из головы.
Снова гляжу в зеркало заднего вида, чувствуя себя подростком. За всю свою жизнь я встречался только с одной женщиной и был юным ботаником, когда мы познакомились. Мне не известны ни искусство флирта, ни этикет обольщения. Я понятия не имею, что такое свидания, но знаю, что между нами существует нечто, что стоит изучить, а еще определить наш истинный путь, даже после всех сделанных ошибок.
