Текст книги "Восемь (ЛП)"
Автор книги: И. С. Картер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 12 страниц)
Я слегка смеюсь и нежно целую его в щеку.
– Вы все еще должны мне торт, господин. И лучше бы вам поскорее выплатить свой долг, пока я снова не передумала.
Мы сидим в тишине, попивая теплый кофе из термоса, слизывая глазурь с пальцев и наблюдая за восходом солнца над Средиземным морем.
Это одновременно худшее и лучшее свидание в моей жизни. И я все еще не рассказала ни об одном из своих призраков храбрецу рядом со мной.
Есть вероятность, что как только Джош узнает о них, то тут же передумает.
Глава 22
Джош
– Папочка, Арти снова жевал голову Фрейи, и теперь ее лицо все расплющено!
У меня очень гиперактивная маленькая девочка, которая считает, что она – подросток, и годовалый мальчик с людоедскими наклонностями. Хочешь спасти мой рассудок и присоединиться к нам на пляже?
– Иду, Айви, иду, – кричу я, выходя из туалета, где отсиживался ровно пять минут. Это очень плохо? Другие родители тоже запираются в туалете в поисках передышки?
Теперь, прежде чем вы забежите вперед, скажу, что Айви играла в своей спальне, а Артур находился в своем манеже. Я не просто оставил их, а сам заперся. На самом деле, я даже не закрыл дверь полностью, поэтому вижу Айви, несущуюся по коридору ко мне, как только в кармане шорт жужжит мой телефон.
– Посмотри, папочка. Посмотри, что он с ней сделал! – она толкает слюнявую куклу мне в живот, а затем стоит, положив руки на бедра.
– Как он ее достал, если находился в манеже? – спрашиваю ее, пока вытираю куклу и пытаюсь выправить ее пластиковое лицо.
– Я попросила его присмотреть за ней, пока готовила ужин на кухне.
Ну, конечно же. Моя маленькая девочка всегда старается обо всех заботиться.
Прямо как ее мать.
– Ну, кажется, я ее починил, – говорю я, отдавая дочери все еще слегка деформированную Фрейю и вытаскивая телефон из кармана.
Хмм, а он может попытаться съесть меня? Это единственное, что меня волнует. С мнимым подростком я еще смогу справиться, но плотоядный ребенок – совсем другое дело.
Смеюсь над ее ответом и ловлю взгляд Айви, которая смотрит на меня.
– Это бабуля тебе пишет?
– Нет.
– Дедуля?
– Нет.
– Дядя Айз?
– Нет, этого человека ты не знаешь.
Она мощит лицо, обдумывая полученную информацию, а затем спрашивает:
– Ну, если я его не знаю, то почему он заставляет тебя улыбаться?
Поймала-таки меня.
– Это папин друг, который хочет поехать с нами на пляж, если ты не против.
Несколько секунд дочь размышляет, а затем интересуется:
– А как его зовут?
– Ее.
– Твой друг – девушка?
– Да, девушка.
Я не уверен, куда ведет этот допрос.
– А она носит лифчик?
Нууу, ладно. Где находится моя мать, когда она мне так нужна?
– Не думаю, что тебе нужно знать об этом, Айви.
– Хорошо. Спрошу ее сама, когда увижу, – услужливо отвечает она. – А как ее зовут? Фрейя, как мою куколку? – моя малышка смотрит на игрушечную куклу в своих руках.
– Нет, ее зовут Холли.
– Мне не нравится это имя.
– Ну, а я считаю, что это красивое имя, так что, пожалуйста, не говори этого Холли, когда встретишься с ней.
– Бабуля сказала мне, что врать не хорошо. Лгуны плохие.
Когда наша беседа успела перетечь в разговор о лжи?
– Бабуля права, но мы не должны обижать других. Тебе бы понравилось, если бы кто-то сказал, что ему не нравится твое имя, принцесса?
– Но мое имя красивое. Мамочка сказала, что выбрала его для меня.
Мое сердце сжимается, и сделав шаг вперед, я наклоняюсь к дочери, игнорируя жужжание моего телефона с входящим смс.
– Все верно, она выбрала его для тебя, а знаешь почему?
Айви кусает нижнюю губу и качает головой. Ее большие, невинные глаза, такие же, как у ее матери, устремлены на меня в отчаянном желании услышать еще что-нибудь, что связывает ее с Лорой.
– Есть растение, которое называется Плющ (Прим.пер. Имеет место игра слов – «Ivy» – название растения, и Ivy – имя девочки), и оно растет круглый год, зимой или летом. Плющ растет и поднимается, а иногда вырастает настолько высоко, что, кажется, будто может достичь неба.
Ее глаза расширяются, когда дочь воспринимает мои слова, и я осознаю, что она запомнит их и будет говорить об этом снова и снова, как всегда делают маленькие дети.
– Мы поехали в отпуск ровно за девять месяцев до твоего рождения, – продолжаю я, объясняя историю детской формулировкой. – И домик, в котором мы остановились, был покрыт зеленым плющом. Мы никогда не думали, что ты появишься у нас так скоро, поэтому, когда твоя мама узнала, что беременна тобой, то сказала мне, что этот маленький коттедж, должно быть, был волшебным, и если ты будешь девочкой, то мы назовем тебя Айви.
Наблюдаю, как ее маленький разум работает на пределе сил, обрабатывая данные, которыми я только что поделился.
– Так значит, я волшебница? – наконец спрашивает Айви.
– Конечно, так и есть. Ты наша волшебница, принцесса Айви.
– А Холли тоже волшебница?
Тааак, а это вообще непонятно откуда взялось.
Обдумываю, как лучше ответить на ее вопрос, и, когда решаю, что сказать, мой телефон снова жужжит.
– Да, – честно отвечаю я, иначе, кое-кто рассказал бы Бабуле, что папочка – лжец.
– Холли – волшебница, но не такая, как ты, принцесса Айви. Ты волшебна, потому что ты наполовину я, и наполовину твоя мама. И из этих двух половинок состоишь вся ты. Нет больше в мире еще одной принцессы Айви. Ты такая одна, малышка. И поэтому ты – волшебница.
Удовлетворенная моим ответом Айви улыбается мне лучезарной улыбкой и, прежде чем вернуться в спальню, говорит:
– Ты тоже волшебник, папа. Теперь мне нужно идти и собираться на пляж. Не хочу опоздать на встречу с твоим новым другом.
Наблюдаю, как моя маленькая девочка идет по коридору и исчезает в своей комнате. Несколько мгновений спустя я слышу звук расстегиваемой молнии ее пляжной сумки, поскольку она, вероятно, начинает заполнять ее десятками вещей, которые мне придется незаметно вытащить перед нашим отъездом.
Мои колени хрустят, когда пытаюсь встать, и мне приходится потрясти ногами, прежде чем вытащить телефон и проверить сообщения.
Извини. Наверное, мне не стоило называть твоего ребенка «плотоядным», но ты сам упомянул каннибализм. Уже передумал брать меня с собой на пляж?
А следующее гласит:
Ладно, теперь я начинаю беспокоиться, что и в самом деле оскорбила тебя и твоих детей. Если скажу, что с удовольствием поеду с вами на пляж, может, мы забудем мой комментарий о «ребенке-зомби»?
Прежде чем успеваю ответить, приходит другая смс-ка.
Вот черт. Клянусь, я очень люблю детей, даже плотоядных. Ты не можешь пригласить меня на пляж, а потом отказаться от своих слов. Это гораздо более серьезное преступление, чем мое. В конце концов, ты это начал.
Она такая милая, когда нервничает, и я мог бы помучить ее еще немного, но мне очень хочется провести время с Холли. Хоть я и не планировал вариант «познакомься с моими детьми» так скоро, быть отцом-одиночкой и не знакомить девушку со своей семьей означает, что либо это будет свидание ночью на пляже, либо приглашение в дом, когда дети уже спят. Не знаю почему, но мне кажется, словно я прячу ее от них, а их – от нее, а я никогда не стану скрывать от своих детей ничего настолько важного.
У него аллергия на брокколи. И под словом «аллергия» я имею в виду, что он выплевывает эту дрянь, как будто она обожгла его рот, так что, возможно, если бы ты обмазалась ею, парень был бы менее склонен жевать твои части тела. Просто совет.
Холли тут же отвечает, и я посмеиваюсь над ее текстом. Не могу дождаться, когда увижу ее снова и если когда-то это чувство пугало меня до смерти, теперь же оно является частью меня. Тот факт, что мы смогли найти точки соприкосновения после такого начала, свидетельствует о ее искренности. Эта девушка поражает и соблазняет меня.
Принято к сведению. Во сколько встретимся?
У тебя есть тридцать минут, чтобы принести с собой как можно больше зелени, и встретимся на месте. Или же, мы можем заехать за тобой по дороге.
Убираю за Артуром, когда приходит ее ответ.
Операция «Зеленая дрянь» завершена. Встретимся там, на случай, если брокколи не поможет, и мне придется спасаться бегством.
***
Двадцать минут спустя я сажаю Артура и Айви в машину, перед этим успев вытащить больше половины вещей, которые дочь умудрилась запихнуть в сумку, и даже упаковав небольшой пикник. Кто сказал, что мужчины не могут выполнять несколько задач одновременно?
Через десять минут мы подъезжаем к небольшому переулку, ведущему к нашему любимому пляжу. С Айви, держащей меня за руку, Артуром на бедре и битком набитой пляжной сумкой через плечо, мы идем на наше свидание с Холли.
– Папочка, – взволнованно хихикает Айви, как только мы ступаем на песок. – Посмотри туда, там девушка, которую мы видели раньше, и она вся в чем-то зеленом.
Поднимаю Артура чуть выше и поворачиваюсь, чтобы посмотреть, куда указывает Айви.
Там, под плетеным зонтиком стоит Холли.
Ее руки мерцают блестящей зеленой краской для тела так же, как и загорелые ноги вместе с ложбинкой груди, которую видно из низкого выреза рубашки. В ее волосах, вместо ожидаемого цветка, торчат веточки свежей брокколи, а по всему ее белому одеянию приклеены сморщенные шарики зеленой креповой бумаги.
Девушка похожа на забавного мерцающего зеленого гиганта, и мое сердце выпрыгивает из груди, а волна чего-то, не поддающегося описанию, накатывает изнутри.
Знаю, что годы спустя буду вспоминать этот момент, как один из лучших, но сейчас делаю единственное, что могу – смеюсь. И смеюсь настолько громко, что Артур начинает извиваться, лишь бы подальше отодвинуться от моего трясущегося тела.
– Что? – невинно спрашивает Холли, когда мы приближаемся. Я все еще посмеиваюсь, как и Айви. Чем ближе мы подходим к зеленому и блестящему чудовищу Холли, тем больше Артур отвлекается на волны.
– Я всего лишь следовала инструкциям, плюс, очень серьезно отношусь к советам по выживанию.
– Я это вижу, – киваю я серьезно. – И не уверен, что забуду такое в ближайшее время, но, на всякий случай…
Осторожно усаживаю Артура на песок и вытаскиваю телефон из кармана.
– Как насчет снимка для потомков?
– Даже не смей…
– Слишком поздно, – вставляю я, получив серию мгновенных фотографий.
– Папочка, папочка, – взволнованно зовет Айви. – Сфотографируй, пожалуйста, и нас с зеленой девушкой.
– С удовольствием, принцесса Айви, – отвечаю я с ухмылкой. Говорю со своей маленькой девочкой, но не перестаю смотреть на женщину перед собой, и клянусь, что даже под всей этой зеленой краской вижу, как она краснеет от моего пылкого взгляда.
– Айви, – говорю я, сделав несколько снимков. – Это Холли, мой друг.
– Привет, Холли, – сладко произносит Айви, протягивая руку к Холли. – У тебя очень красивое имя.
Чувство, которое только что омывало меня, начинает разрастаться еще больше, когда вижу, как моя храбрая маленькая девочка улыбается женщине, которую я только что представил как своего друга. Мне хочется, чтобы между нами было нечто большее, но я готов ждать столько, сколько потребуется.
– Приятно познакомиться, Айви, – отвечает Холли, наклоняясь, чтобы находиться на уровне глаз Айви. – Хочешь помочь мне смыть всю эту зеленую штуку в воде?
Айви смотрит на блестящую краску на коже Хэлли и нетерпеливо кивает.
– Я могу. У меня хорошо получается помогать. Папочка говорит, что я лучше всех помогаю ему.
Наблюдаю, как они идут рука об руку по направлению к морю, и мое сердце снова бешенно колотится. Айви начинает болтать с Холли, и клянусь, что слышу вопрос «А ты носишь лифчик?» еще до того, как они достигают воды.
– Что думаешь, малыш? – спрашиваю я пухлого мальчика у своих ног, который за те несколько минут, что мы находимся на пляже, успел полностью поваляться в песке. – Тоже считаешь, что Холли – красивое имя? Потому что я считаю его бесподобным.
Глава 23
Холли
– Похоже, брокколи все-таки спасла меня, – шепчу я на ухо Джошу, когда мы сидим на песке и наблюдаем, как его сын, Артур, жует морковную палочку, которую только что дал ему папа.
– Хм, мне так не кажется. Возможно, это спасло тебя от ненасытного Арти, а вот я все еще голоден.
Мои щеки горят, когда я поворачиваю голову, чтобы увидеть Джоша, улыбающегося мне.
– Ты можешь перестать вести себя так рядом с детьми?
– Вести себя как? – невинно спрашивает он.
– Вот так, – отвечаю я, глядя на его красивое лицо, наполовину прикрытое солнцезащитными очками, и на котором сияет неприличная ухмылка.
– Не понимаю, о чем ты, – отвечает Джош, все еще ухмыляясь. Из-за этого у меня внизу распространяется жар.
– Папа, ты уже спросил ее? – задает вопрос Айви с остатками арбуза на губах и подбородке.
– Пока нет, принцесса Айви, – отвечает мужчина, качая головой и поджимая губы в тщетной попытке предостеречь ее от дальнейших расспросов.
– Тогда я сама спрошу ее, – заявляет она, вытирая липкие руки о сарафан и продолжая гнуть свою линию. – Холли, – говорит Айви, мило улыбаясь. – Не хочешь ли поужинать у нас дома? У нас будет лапша от человека с лапшой. Он привозит ее к нам домой и все такое. Папе даже не нужно ничего готовить. Он просто открывает пакеты и вываливает лапшу прямо в наши тарелки. С ней еще идут хрустящие куриные шарики и…
– Не думаю, что Холли нужен полный обзор нашего китайского блюда на вынос, Айви, – перебивает Джош, хватая свою маленькую девочку за талию и щекоча ее, пока та не начинает визжать от смеха и не падает на песок.
Возня заканчивается тем, что Арти пытается защитить свою старшую сестру, забравшись на спину Джоша, и Айви использует это как возможность спросить еще раз.
– Так ты хочешь лапшу от человека с лапшой, Холли?
Перевожу взгляд с милого лица Айви на ее отца. Он улыбается мне, как и Арти, который является его мини-копией, так что решение дается мне легко.
– Я бы с удовольствием съела с тобой лапшу от человека с лапшой, принцесса Айви, – говорю я честно, а затем не могу сдержать смешок, когда она начинает подпрыгивать вверх, вертится, хлопает и кричит «человек с лапшой» снова и снова.
Сегодняшний день неожиданно оказался самым веселым за все эти годы.
Айви забавная, милая и такая жизнерадостная, что мне приходится следить за каждым словом, которое произношу, иначе она вертит ими как хочет, заставляя думать, что верх – это низ, а лево на самом деле право. Пухлый Артур ужасно милый и похож на своего папу, вот только сует себе в рот все, что не попадя. И, когда я говорю все, это не преуменьшение. Живой краб, галька, грязная влажная салфетка и огромное количество песка.
А еще есть Джош.
Если я думала, что у меня будет хоть какая-то надежда побороть влечение к нему, то этот день, проведенный с ним и его детьми, разрушил все шансы, потому что невозможно не увлечься этим мужчиной.
Он забавный, красивый, начитанный, до смешного умный, заботливый, и если всего этого недостаточно, то Джош еще и потрясающий отец. Никто не смог бы устоять перед мужчиной, который так заботится о своих детях.
Глядя на то, какой должна быть настоящая семья по сравнению с моим детством, когда меня передавали от дома к дому, от незнакомца к незнакомцу, мне должно стать грустно, но это не так. Чувство умиротворения наполняет меня и проникает во все уголки моей души. Осознание того, что эти дети пережили ужасную потерю, но при этом их никогда не бросят и будут лелеять, дает мне надежду, что я тоже достойна такой любви, и не просто достойна, а еще и способна дарить ее взамен.
Джош успокаивает Айви и дает ей задание собрать все пляжные игрушки. Затем протягивает Арти еще одну морковную палочку, чтобы занять его на несколько минут, прежде чем встать передо мной с блеском в глазах и застенчивой улыбкой.
– Ну, что ж... – начинает он робко. – Ты уже знаешь, где мы живем. Не хочешь зайти к нам около шести?
– Я бы с удовольствием зашла около шести. Принести что-нибудь?
Джош задумчиво смотрит на меня, а затем, совершенно невозмутимо отвечает:
– Брокколи много не бывает.
Я фыркаю, как настоящая леди, и слегка бью его в грудь.
– Думаю, что у тебя есть деньги на все эти махинации с брокколи. Как насчет десерта? Я могла бы принести мороженое.
– Звучит идеально, – отвечает Джош, он сомтрит на мои губы и нвсем телом наклояется ко мне.
– Папочка. Я закончила!
Тихо смеюсь, когда он тяжело выдыхает и закатывает глаза.
– Спасен «звонком», – поддразниваю я.
– Разбит принцессой в пух и прах, – ворчит Джош добродушно.
Решив, что настало время позволить ему и детям вернуться домой, я хватаю свою брошенную рубашку «брокколи», запихиваю ее в сумку и машу обоим детям, говоря Айви, что увижусь с ней позже и что не могу дождаться, когда попробую ту особенную лапшу.
Чувствую, как Джош смотрит мне в след, и мне это нравится.
Настолько нравится, что даже забываюсь и прохожу мимо того места, где припарковала свою машину. И только через двести метров дальше по дороге, осознаю свою ошибку.
Когда быстро возвращаюсь к своему любимому «Жучку», я оглядываюсь, чтобы посмотреть, наблюдает ли кто за мной, прежде чем скольжу на сиденье. Последнее, чего мне хочется, это чтобы Джош узнал, что я совершенно забыла, где припарковала свою машину.
* * *
– Входи, Холли, – взволнованно приветствует меня Айви с порога их виллы, а рядом с ней стоит Джош. – Человек с лапшой только что ушел, и мы скоро сядем есть.
– Я так рад, что ты, наконец-то, пришла, потому что кое-кто… – он косо смотрит на свою малышку, – …сидел как на иголках, – затем протягивает руку, чтобы забрать у меня упаковку мороженого, и наклоняется чтобы поцеловать меня в щеку. – А еще, я рад, что ты не забылась и не прошла мимо нас, хотя, по идее, ты всегда могла бы развернуться и пойти обратно.
Я комично откидываю голову назад и смотрю на него с широко раскрытым ртом.
– Пойдем, поедим, – произносит мужчина сквозь приглушенный смех. – Обещаю, что больше не буду тебя дразнить.
С покрасневшими щеками переступаю через порог. Джош приглашает войти жестом, а Айви хватает меня за руку, как только оказываюсь внутри.
Вилла просто потрясающая. Я знаю, что она принадлежит Нейту, но никогда бы не подумала, что внутри это место будет таким грандиозным.
– Ух ты! – восклицаю я, когда мы проходим по коридору с мраморным полом в большую гостиную открытой планировки, ведущую в огромную современную кухню. – Это место…?
– Принадлежит Нейту, – Джош заканчивает предложение за меня и проходит мимо, на кухню, возвращаясь через несколько секунд уже без мороженого. – Я учитель начальных классов… вернее был им. Поверь мне, это место слишком шикарное на мой вкус и бюджет.
Когда я смотрю на Джоша в молчании, он принимает его за осуждение и добавляет:
– Тут слишком вычурно. Я имею в виду, что у меня двое маленьких детей, и я постоянно беспокоюсь, что они могут что-то заляпать или сломать, на замену которого у меня не хватит средств.
– И это можно понять, – соглашаюсь я, бросая взгляд на белоснежный диван и шторы. – Надолго планируешь остаться на острове?
Джош задумчиво кивает, прежде чем ответить:
– Да, мне здесь нравится, детям тоже, поэтому думаю, что просто найду для нас место поменьше. Как насчет тебя, ты тут надолго?
Я собираюсь ответить, но в этот момент из кухни выбегает Айви.
– Лапша остынет. Хватит болтать, папочка. Ты болтаешь больше, чем бабуля.
– Это означает, – смеется мужчина, прежде чем наклонить голову к своей маленькой девочке, и говорит, – что принцесса Айви и лапша ожидают вас. Если последуете за мной на кухню, то ваш официант – кстати, это я – подаст ужин меньше чем через тридцать секунд, – он взмахивает в воздухе рукой и показывает мне, куда идти. – После вас, сударыня.
Айви бросается ко мне, вероятно, чтобы убедиться, что я иду достаточно быстро, хватает меня за руку и тащит на кухню.
Большой стол, который, похоже, вмещает сразу около двадцати человек, расположен так, чтобы можно было смотреть на террасу сквозь открытые двери. Артур сидит на своем стульчике, на другом конце стола, и в данный момент колотит пластиковой ложкой по подносу, словно это барабан. Айви показывает мне мое место, которое удобно расположено рядом с ее.
То, как легко она приняла меня, заставляет немного нервничать, но в то же время согревает изнутри. Когда Джош впервые попросил меня провести время с ним и его детьми, я беспокоилась, что Айви подумает, будто я отвлекаю внимание ее отца от нее и ее брата, но девочка повела себя настолько мило и дружелюбно, что мне даже в голову не пришло, что дети так умеют.
Когда мы садимся за стол и начинаем поедать знаменитую лапшу, хрустящие куриные шарики, различные гарниры, соусы и возмутительное количество крекеров со вкусом креветок, я чувствую себя очень комфортно находясь в их прекрасной семейной обстановке. Как только Айви выходит из-за стола, чтобы умыться перед сном, а Джош вытирает Артура с головы до ног, то осознаю, что у меня неприятности.
У меня проблемы, потому что весь этот день был наполнен тем, чего у меня никогда не было, и что всегда было моей мечтой.
Семьей.
И вишенкой на торте является мужчина, который смотрит на меня, словно я единственная, кого он видит.
Это не к добру.
Если раньше мне казалось, что я одинока, то это ничто по сравнению с чувством потери того, чего мне хочется больше всего на свете.
Потому что я понимаю: когда Джош узнает обо мне и моем прошлом, этот идеальный день с его маленькой семьей станет последним.
Глава 24
Джош
Холли резко перешла от заинтересованности и открытости в общении к отстраненности и сдержанности, и я не понимаю почему.
Уложив Арти и Айви в постель, и пообещав дочери, что Холли обязательно прочтет ей сказку на ночь в следующий раз, я возвращаюсь в гостиную и нахожу девушку, совершенно не похожую на ту, что оставил там менее получаса назад.
– Могу я предложить тебе выпить? – спрашиваю я, когда вхожу в комнату и вижу, что Холли рассматривает семейные фотографии, которые Нейт и Лив выставили на сервант.
– Нет, спасибо. На самом деле, думаю, мне уже пора. Надо лечь спать пораньше. У меня завтра концерт.
– Еще только восемь часов, – говорю я в замешательстве, не совсем понимая, почему она вдруг стала такой отчужденной.
– Да, но мне тяжело подстроиться под обычный режим с моим-то рабочим графиком. Пусть сейчас я и работаю в баре всего одну смену, потому что своим пением зарабатываю гораздо больше, но все равно не могу привыкнуть ложиться спать в то же время, что и другие.
Холли говорит все это, ни разу не встречаясь со мной взглядом, и у меня появляется такое чувство, будто она специально избегает контакта, чтобы было легче уйти отсюда. Девушка чувствует, что ей нужно идти, но в то же время, уходить не хочет.
– Понимаю. Я просто надеялся, наконец-то, побыть с тобой наедине после того, как Айви захватила твое внимание почти на весь день. Она очень к тебе привязалась.
Повернувшись обратно к фотографиям, Холли скользит по ним взглядом, а затем говорит:
– Я тоже думаю, что она особенная, просто…
Делаю несколько шагов вперед и становлюсь рядом с ней.
– Что, «просто»?
Слежу за ее взглядом и вижу, что ее внимание приковано к семейному групповому снимку. На нем запечатлена вся моя семья на открытии клуба Нейта. Все мы, включая Лору.
– Она так похожа на свою мать.
– Да, она – ее копия, – признаю я с трудом, пытаясь смириться с тем, что стою здесь с Холли, женщиной, к которой безумно хочу прикоснуться, в то время, пока мы рассматриваем фото моей улыбающейся покойной жены.
– Ты собиралась что-то сказать, – давлю на нее, не желая, чтобы девушка замолчала и сбежала, не сказав мне то, что у нее на уме.
Холли крутит серебряный браслет с маргаритками на запястье, а затем нервно проводит рукой по бедру, прежде чем замереть.
– Просто не уверена, что буду хорошим примером для такой малышки, как Айви. После проведенного с вам дня меня осенило, что я понятия не имею о нуждах ребенка.
Посмеиваюсь, прежде чем признать:
– Я тоже, поэтому надеюсь, что тебя это не сильно беспокоит. Я просто импровизирую, Холли. Каждый день размышляю над ошибками, которые совершил, одну за другой, в надежде на то, что иногда все же поступаю правильно.
– Айви напоминает мне себя в детстве, – тихо признается она, опустив голову, чтобы еще раз взглянуть на браслет, который продолжает теребить. – У меня не было матери, и я говорю это не потому, что у Айви тоже нет мамы, – Холли оглядывается на фотографию Лоры, уточняя. – Я вижу, что у нее есть мать, которая очень ее любила.
– Что случилось? – мягко спрашиваю я.
Наконец, девушка поворачивается ко мне, и на ее лице читается полное опустошение.
– Прости, это было грубо с моей стороны, и тебе не нужно отвечать, – подхожу к ней и обхватываю ладонями ее лицо, большими пальцами мягко гладя щеки. Я вижу, как Холли сглатывает свою боль и моргает, когда влага угрожает пролиться из ее глаз.
– Нет, мне хочется тебе рассказывать, но не тогда, когда ты смотришь на меня вот так.
– И как же я на тебя смотрю? – почти шепчу я, опуская взгляд от ее темно-карих глаз к пухлым розовым губам.
Со вздохом и даже тише, чем я, девушка отвечает:
– Так, будто я могла бы стать частью твоего мира.
– Уже поздно думать об этом, – признаюсь я тут же, делая последний шаг вперед, чтобы сократить расстояние между нашими телами, и не отрывая взгляда от Холли, прижимаюсь губами сначала к одному уголку ее рта, а затем к другому.
– Расскажи мне. Я тебя выслушаю, – шепчу ей на ухо. – Или ничего не говори. Я подожду сколько нужно.
Продолжаю нежно целовать ее, пока наши губы не вспыхивают алым, и с последним легким прикосновением к ее нижней губе, которое вызывает у девушки тихий вздох, я отстраняюсь и продолжаю:
– Расскажи мне все, чем хочешь поделиться, потому что мне хочется знать о тебе все. Хорошее и плохое. Не сдерживайся. Позволь мне нести твое бремя. Клянусь, теперь я достаточно сильный.
Ее веки трепещут. Холли делает глубокий, ровный вдох, и, когда открывает глаза, я вижу решение в ее взгляде.
– Мы можем присесть?
Делаю шаг назад, беру ее за руку и веду к большому дивану. Ощущая связь между нами, девушка осторожно садится рядом со мной, позволяя держать себя за руку.
– Я всю свою жизнь была одна, – начинает Холли, глядя мне в глаза. – Мне было восемнадцать, когда мне стало известно, почему у меня нет семьи. Все свое детство я провела в патронажных семьях, переезжая из одного дома в другой, а иногда из штата в штат, меняя школы, как другие дети меняли обувь.
– Как думаешь, почему тебя не удочерили?
Я должен позволить ей говорить, но не понимаю почему с ней так произошло, ведь есть столько семей таких, как Нейт и Лив, которые изо всех сил пытаются зачать, а дети все равно остаются у социальной службы.
Холли печально пожимает плечами и прерывает зрительный контакт.
– Не знаю, почему, но прежде чем ты решишь, что со мной случилось что-то ужасное, пока я росла в патронажных семьях, скажу, что все совершенно не так. Да, меня травили в школе из-за того, что я была сиротой и не одевалась по последней моде, но ничего ужасного не произошло. Это просто было частью детства.
– Ты не чувствовала привязанность ни к одной из этих семей?
Холли мягко качает головой и отвечает:
– В моем районе было много брошенных детей или детей, которые по какой-то причине остались одни, поэтому система была заполнена «опекунами», которые зарабатывали на детях, а не семьями, которые хотели привести ребенка в свою жизнь в долгосрочной перспективе. Я была просто средством для получения финансовой помощи для большинства из них. Лишними фунтами к их ежемесячной зарплате.
– А твои мама и папа? Или бабушка с дедушкой? Ты что-нибудь знаешь о них?
Когда Холли поворачивается, чтобы взглянуть на меня, ее глаза мокрые от непролитых слез, и невообразимая боль мерцает в их коричневых глубинах.
– Документы отдали, когда мне исполнилось восемнадцать, и я больше не числилась в системе. Мою мать звали Леона Ричардс. Ей было двадцать с небольшим, когда она родила меня, и в основном, эта женщина жила на улице. Длительное употребление наркотиков только усилило проблемы с ее психикой.
Девушка глубоко вздыхает и продолжает свой рассказ:
– Через пару дней после моего рождения ей разрешили забрать меня из больницы и поселили в приюте для матерей с детьми, однако сотрудники не заметили, что у моей матери была тяжелая послеродовая депрессия. Через неделю после моего рождения она отвезла меня на местную заправку – сказала парню за стойкой, что у нас кончился бензин, но нет денег на покупку, и он сжалился над ней, позволив бесплатно заполнить топливом пустую пластиковую бутылку из-под молока.
Холли сжимает мою руку и снова смотрит на меня с опустошением на лице.
– Иногда она мне снится, такая похожая на меня. А еще пламя, дым и жар.
Я понимал, что то, что девушка держала в себе было болезненным, но даже не догадывался, какие страдания выпали на ее долю.
– Все хорошо, – успокаиваю я, когда по ее лицу стекает первая слеза. – Не нужно продолжать, если тебе тяжело говорить об этом.
– Нет, – произносит Холли хрипло, а затем чуть более решительным голосом говорит, – нет, мне нужно это сделать. Я никогда никому не рассказывала о своем прошлом, и мне хочется, чтобы ты стал тем самым человеком, с которым я могу этим поделиться.
Смахиваю влагу с ее щек и жду, когда она продолжит.
– Мама отнесла меня в укромное место в близлежащем лесу. Положила меня на землю, прислонив к стволу дерева, и вылила на себя четыре пинты бензина. Никто не знал, почему она сделала это. Лишь предположили, что женщина страдала от галлюцинаций, которые иногда могут сопровождать определенные типы тяжелой послеродовой депрессии.
– Кто нашел тебя? Кто тебя спас?
– Парень, гулявший с собакой, увидел дым и услышал, как я плачу. К тому времени моя мать была уже мертва, но пламя до меня не добралось. Женщина позаботилась о том, чтобы я оказалась достаточно далеко от того места, где она решила покончить жизнь самоубийством.
– Мне жаль, что тебе пришлось узнать об этом из полицейского отчета. Жаль, что рядом с тобой не было никого, кто смог бы помочь тебе пройти через все это.
Холли горько улыбается, гневно качая головой.
– Я думала, что нашла того, кто поможет мне это сделать. Его звали Йен. Он был солидным мужчиной, на несколько лет старше меня и обещал подарить мне весь мир.
Инстинктивно сжимаю кулаки. Что бы ни сделал этот придурок Йен, мне уже хочется выбить из него все дерьмо, а ведь я ни разу в жизни ни на кого не поднимал руку.
– Йен был очаровательным, окружил меня любовью, которой у меня никогда раньше не было, и я принимала ее, как будто она была последней в моей жизни. К тому времени, как я переехала к нему, его привязанность переросла в контроль. Он приглашал друзей и приказывал мне одеваться в откровенные наряды. Как говорил Йен: «чтобы показать им то, что принадлежит мне и что они никогда не получат». Если я этого не делала, он злился и отталкивал меня. Говорил, что я бесполезна, а потом исчезал на несколько дней, оставляя меня без денег и часто без еды. Я полагалась на него во всем, поэтому Йен буквально удерживал мою жизнь в своих руках.
