Текст книги "Фармацистка (СИ)"
Автор книги: И Краткое
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 16 страниц)
Глава 6. Еще один серьезный разговор
Марлена сидела возле спящего Дилана и сосредоточенно размышляла. Кресло свое она поставила так, чтобы, вытянув руку, иметь возможность касаться щеки, перебирать русые пряди или просто легонько гладить пушистые брови, напряженная морщинка меж которых во сне совсем разгладилась, и в уголках губ появился знакомый намек на улыбку. Отчего лицо Дилана в мягком свете небольшой настенной лампы казалось юным и беззаботным, почти таким, каким она его помнила последние три года. Спал Дилан крепко, дышал во сне ровно, так что его состояние беспокойства не вызывало.
Зато все остальное случившееся вызывало не просто беспокойство, а тревогу, близкую к панике, и осознание безотлагательной необходимости принимать решения. Но для уверенности, что решения будут правильными, все еще не хватало информации. Марлена захлопнула изученный до запятой рабочий журнал отца и снова посмотрела на Дилана.
Он из знатной семьи, хорош собой, имеет неплохие перспективы, как сказал лерр Эшенрих, подразумевая «в отличие от». В отличие от нее, Марлены, чей отец был простым фармацистом, а сама она, конечно, умница, но… не красавица. По мнению лерра Эшенриха лишь родство с ним могло сделать брак с такой, как она, для кого-нибудь интересным. Тем более, для такого блестящего аристократа, как Дилан. К тому же амбимага с высоким потенциалом. И еще такого красивого. Марлена снова не удержалась и провела кончиком пальца по изящно изогнутым темным бровям.
Дилан пошевелился и приоткрыл глаза. Мгновенно поймал Марленину руку, которую она не успела отдернуть, улыбнулся и коснулся губами ее ладони:
– Привет!
Марлена грустно улыбнулась в ответ. Морщинка между бровей Дилана уже образовалась снова, он нахмурился, выпустил ее руку и резко сел, оглядывая полутемную гостиную:
– Где он?
– Уехал.
– Страшный человек! – Дилан передернулся. – Он действительно подмешал мне эту вашу лишающую воли сыворотку? Вот адово пламя! Погоди… а почему я тогда все помню? Говорили же, что воспоминаний не остается… Или я все еще под воздействием этой гадости? Сколько же я проспал? Марлена, ну что ты молчишь? – затеребил он застывшую девушку.
Марлена подняла голову и, пристально всматриваясь в любимое лицо, спросила медленно и тихо:
– Дилан, откуда тебе известно, что препарат, который я стабилизирую, это лишающая воли сыворотка? Ни я, ни лерр Эшенрих ни разу этого не произносили.
Дилан моргнул, откинулся на спинку дивана.
– Нуууу, – пробормотал он, – именно так я ощутил его воздействие…
Он наклонился вперед и вынул Марлену из кресла, усадил к себе на колени и, зарываясь лицом в ее волосы, еле слышно шепнул: – Объясню потом, здесь может быть прослушка.
Губы и язык Дилана касались, лаская, ее шеи, но Марлена не чувствовала ничего, кроме щекотки. Она лихорадочно соображала, как теперь быть. Что за домом следят, ей стало понятно еще после слов лерра Эшенриха о ее ночных сменах, а вот о возможности прослушки она не подумала совсем.
Дилан гладил ее волосы, плечи, ловкие пальцы его уже справились с застежкой на груди и проскользнули под кружевную вставку.
Марлена извернулась и вскочила на ноги.
– Идем!
– Куда? – удивился Дилан. – Разве здесь плохо?
– В мою комнату! – решительно сказала Марлена.
– Ты уверена?
– Идем же, – она потянула Дилана за руку. – Только тихо. Лерра Лотта спит чутко.
Держась за руки, они выскользнули из гостиной, прокрались по темному коридору в самый конец его, где Марлена толкнула свою дверь, втащила Дилана и заперлась изнутри. Потом она зажгла настольную лампу и, не отпуская руки Дилана, подвела его к окну, шепнула:
– Обними меня! – и сама потянулась к его губам.
Пусть она и чувствовала себя как на сцене, обнимаясь перед незашторенным окном, поцелуй получился почти настоящим, благодаря Дилану, конечно, которого нарочитая постановочность эпизода нисколько не смутила, хотя он и шепнул насмешливо, куснув Марлену за мочку уха: «Ты меня компрометируешь!»
– Задвинь, пожалуйста, шторы, – попросила Марлена.
Пока Дилан выполнял порученное, она вынула из шкатулки медальон и зажала его в кулаке. А потом потушила лампу и попросила:
– Обними меня крепко-крепко!
Сама прижалась как можно теснее и, как только почувствовала, что руки Дилана сомкнулись на ее талии, активировала амулет.
Портальный тоннель натянулся вибрирующей струной. Засвистел с подвыванием вызванный переносом ветер. Но не догнал, тоннель схлопнулся раньше, оставив запах озона и ощущение нетвердости пола под ногами.
Здесь тоже было темно, но света уличного фонаря, торчавшего как раз напротив незанавешенного окна, хватало, чтобы разглядеть скромную обстановку небольшой комнатки, хорошо знакомой им обоим.
– Ну, ты даешь, Лен! – пробормотал Дилан, все еще не выпуская девушку из объятий. – Скомпрометировала, потом похитила! Платье цело? С перепугу мог ведь и подпалить.
– Цело, – девушка попыталась освободиться. – Ты уже можешь меня отпустить.
– А если я не хочу отпускать? Может, я три с лишним года только и мечтал снова оказаться в этой твоей комнате в общежитии вместе с тобой! Вот бы действительно вернуться туда, на второй курс Энденской академии…
Вернуться, подумала Марлена, и вычеркнуть эти три года, в которых были только сплошная работа, тоска по исчезнувшему Дилану, болезнь и смерть отца, и одиночество. А теперь еще и все эти непонятности и тревоги последних дней. Вот бы вернуться! Жаль, чудес не бывает.
– Дилан, – сказала она решительно, – нам надо серьезно поговорить!
– О, нет, – застонал Дилан куда-то Марлене в макушку. – С меня хватило уже серьезного разговора с твоим милым дядюшкой.
– И все же поговорить придется. Ты обещал объяснить, откуда тебе известно про лишающую воли сыворотку.
Дилан вздрогнул и разжал руки. Марлена отошла к столу, коснулась лампы, но зажигать не стала – лучше, если их присутствие в пустующем в каникулы общежитии останется незамеченным.
– Или, может, начнем с начала? – Марлена снова повернулась к застывшему в полумраке Дилану. – Скажи, когда ты приехал в Норгатен?
– Неделю назад, а что?
– Приехал, чтобы разыскать меня?
– Да.
– И уже через день мы встретились у лавочки «Все для зелий». Якобы случайно. А на самом деле потому, что ты заранее знал, что я там бываю, так ведь? При встрече ты обмолвился, что слышал о смерти моего отца. Слышал! Мой отец не настолько известная персона, чтобы его смерть обсуждалась, я даже некролог в газету не давала. От кого же ты мог слышать об этом? И о том, что мой дядя – министр пропаганды, ты тоже знал с самого начала, да? Тебе даже известно, над каким именно проектом я работаю для него! Что все это значит, Дилан? Для чего на самом деле ты подстроил эту встречу у лавки лерра Траубе?
– На последний вопрос ответить проще всего, всезнайка, – не сразу заговорил Дилан. – Тем более что я давал подобный ответ уже несколько раз за прошедшие сутки. Могу повторить еще – я, как ты выразилась, подстроил нашу встречу, потому что люблю тебя, хочу жениться на тебе и поскорее увезти из Норгатена. Что касается остального… Все это, можно сказать, случайность.
– Какая еще случайность? – не выдержала девушка.
– Думаю, судьбоносная, – усмехнулся Дилан. – После выпуска я прямо из Дартхайма приехал сюда в Энденскую академию. Рассчитывал найти тебя на кафедре у профессора Рюгге, а если ты не здесь, то выведать у него твой столичный адрес. Но первым встретил не Рюгге, а другого старого знакомого. Имя называть не стану. Мы разговорились, я спросил о тебе. От него я и узнал о том, что лерр Неллер умер, а твой хитрый дядя-министр втянул тебя в опасный проект, осуществлению которого необходимо помешать во что бы то ни стало.
– И ты пообещал помешать? – догадываясь, прошептала Марлена.
– Я решил, что лучше возьму это на себя. Иначе к тебе послали бы кого-то другого.
– Чтобы устранить меня? – холодно уточнила девушка. – Как устранили моего отца. К нему ведь тоже кого-то посылали, не так ли?
– За кого ты меня принимаешь? – оскорбился Дилан. – За наемного убийцу?
– За одного из этих заговорщиков, что выступают против правительства! Лерр Эшенрих меня предупреждал.
– Да, мы против правительства, – согласился Дилан. – Против такого правительства, которое обманывает и использует свой народ, беззастенчиво лжет и спекулирует фактами, нагнетая обстановку выгодной ему военной истерии. Против правительства, которое под видом заботы о безопасности народа планомерно отбирает у этого народа его права и свободы. Против правительства, насаждающего в стране культ извращенного патриотического энтузиазма, при котором человек не вправе решать самостоятельно, кем ему быть, а обречен заниматься только тем, что приносит максимальную пользу армии. Открой уже глаза, Марлена, наше общество целенаправленно превращается в военную диктатуру!
– Это ты в своей боевой школе таких идей набрался? – пробормотала Марлена растерянно.– Хотя нет… Твой случайно встреченный знакомый не стал бы откровенничать о планах заговорщиков, если бы не доверял тебе. Абраксас, Дилан! Ты еще на втором курсе был с ними связан!
– Верно. Мы вместе входили в группу Томаша, портальщика с тогдашнего четвертого курса. Которого, по твоему мнению, пригласили в военное министерство. Догадываешься, куда его на самом деле пригласили?
– Арестовали?
– Да! Его и еще одного парня с боевого.
– Получается, губернатор Ван Ланге как-то узнал о твоих связях с заговорщиками и планирующихся арестах и спас тебя, отправив в Дартхайм!
– Считаешь, я должен быть ему благодарен? Да если бы он просто предупредил меня, ребятам тоже удалось бы спастись! Но остальную группу не тронули. И это означает, что парни никого не выдали. А теперь представь, что было бы, если б их допрашивали с вашей адовой сывороткой! Живой пример в исполнении своего милейшего дядюшки ты недавно наблюдала. И подумай, как еще ваше творение можно использовать с воображением-то и фантазией лерра Эшенриха! Вы, ученые, как слепые прямо, увлекаетесь своими идеями и не задумываетесь, какие опасные вещи выпускаете в мир! Очевидно же, что создания этой лишающей воли мерзости допускать категорически нельзя!
– И ты взялся не допустить… Как ты собирался это осуществить? Отвлечь предложением брака?
– И поскорее увезти из столицы.
– А что у вас припасено на случай неудачи этого плана?
– В случае неудачи я собирался сделать то, что делаю сейчас – рассказать тебе все.
– Тебе следовало сделать это сразу, Дилан!
– Ты тоже не рассказала мне о дядя-министре и сущности своего проекта!
– Это не мои тайны!
– А то, что я рассказываю тебе здесь, тоже не только мои! Да я вообще еще ни разу не мог говорить с тобой, не опасаясь прослушки. Ты уже догадалась, что за вашим домом постоянно наблюдают, а знаешь ли, что куда бы ты ни шла, тебя сопровождают? О всех наших с тобой встречах, начиная с первой, якобы случайной, твоему дядюшке сразу докладывали! Тебе известно, какой у него дар?
Марлена покачала головой.
– Нет. А твоим заговорщикам это известно?
– Точно никто не знает. Подозревают что-то ментального спектра. Сама видела, как он одним голосом воздействовал на толпу по время парада.
– Вот почему ты так его боялся во время чаепития.
– Конечно, боялся, – хмуро признался Дилан. – И это мне еще и в голову не приходило, что доведется хлебнуть вашей отравы! – и покрутил головой. – Отвратительные от нее ощущения, будто сам себе не принадлежишь… Повезло еще, что министр меня спрашивал о том, на что я мог дать честные и безопасные ответы. Почему, кстати, я ничего не забыл? Это тоже недоработка?
– Ты ничего не забыл, Дилан, – ответила Марлена медленно, – потому что хлебнуть моей отравы тебе еще не довелось. И ощутить ты мог лишь неодолимое желание заснуть. Лерр Эшенрих самовольно взял у меня со стола пробник, подписанный так, как я помечала промежуточные образцы сыворотки, которые показывала ему раньше. Вот только на этот раз в пробнике был концентрат снотворного, которое я сделала себе в ночь на воскресенье, потому что волновалась и уснуть не могла.
– Вот адово пламя!
– Но он этого не знает. Так что его проверку на лояльность ты прошел идеально. Можешь не волноваться.
– Ты все-таки так до конца и не понимаешь ситуацию, Марлена! – воскликнул Дилан с горячностью. – Именно это и заставляет меня теперь волноваться больше всего! Раз Эшенрих уверен, что сыворотка синтезирована и работает, он уже ни за что не выпустит тебя из-под своего контроля! Тебе просто не позволят уехать из Норгатена со мной. Нам придется бежать и скрываться!
– А, может, я теперь и сама не пожелаю ни ехать, ни бежать с тобой куда-то, Дилан? – усмехнулась девушка. – Ты пытался использовать меня. Единственное, что я теперь хочу – это узнать, что сделали с моим отцом!
– В этом-то хоть меня не обвиняй! Я вообще тогда еще в Дартхайме сидел и дни до выпуска считал! Знаю только, что разговаривали с твоим отцом. И не безуспешно. Вот не поверю, что ты, всезнайка великая, еще не догадалась, зачем лерру Неллеру понадобилась «драконья кровь»!
– «Драконья кровь»? Намек на то, что отец хотел уничтожить свою разработку и все ее следы… Упоминающийся только в мифическом последнем заказе отца лерру Траубе. Заказе, которого, возможно, отец и не делал вовсе, и на который, между прочим, мое внимание обратил именно ты!
– Но в книге лерра Траубе этот заказ записан! Или ему ты тоже больше не веришь?
– Разумеется, не верю! Отца же наверняка охраняли так же, как и меня теперь. Так кто еще мог, не рискуя попасть под наблюдение как «новый» человек в окружении отца, вести с ним такие разговоры? И от кого еще твои заговорщики могли вообще узнать об этом проекте? Только от старого поставщика и единственного друга, с которым отец обсуждал свои исследования.
– Все равно, Марлена, ты не можешь меня в этом подозревать!
– В том, что ты сговорился с лерром Траубе подсунуть мне заказ с «драконьей кровью»? Очень даже могу! Как раз в твоем стиле.
– Ну, ладно, в этом можешь. Но не в том же, что я поддерживаю людей, желавших смерти твоему отцу!
– А моему дяде вы что желаете – долгих лет жизни?
– Адово пламя! Отставки я ему желаю. И долгих лет… где-нибудь подальше от нас с тобой.
– Ты хотел сказать за решеткой?
– У тебя тоже ментальные способности? – буркнул Дилан.
Отвечать Марлена не стала. Оглянулась на окно. Фонарь за ним давно погас, но в комнате с тех пор сделалось заметно светлее. Наступало утро.
– Пора возвращаться, – сказала девушка.
– Не хочу! – помотал головой Дилан и попросил жалобно. – Давай здесь останемся.
– Оставайся. Я вернусь одна, – Марлена подняла руку с амулетом.
Дилан мгновенно оказался рядом и вцепился накрепко, схватив ее за плечи.
– Марлена, тебе нельзя возвращаться! – с отчаянием выкрикнул он. – Эшенрих посадит тебя на цепь и заставит готовить ему сыворотку! Возможно, цепью стану я. Он отменно умеет манипулировать людьми.
– Ты манипулируешь мной точно так же, как он, – заметила Марлена холодно.
– Я просто хочу защитить тебя!
– Как ты это сделаешь, если боишься лерра Эшенриха больше, чем я, и более беспомощен перед ним?
– А вот это было обидно!
– Это была правда. Я ему еще нужна, а ты нет. Сейчас мы перенесемся обратно, и ты уйдешь. Я должна подумать и сама во всем разобраться.
– Ты действительно больше не доверяешь мне? – недоверчиво переспросил Дилан, ловя ее взгляд.
– Сейчас я не доверяю никому. И устала от вас обоих и ваших игр, в которые вы меня втягиваете. И еще ты в субботу не отдал мне альдекскую примулу. Намеренно, конечно, чтобы помешать закончить работу. Цветы у тебя с собой? Я хочу забрать их.
– В правом кармане, – проворчал Дилан, не разжимая рук. – Возьми сама. Я тебя не отпущу, а то и в самом деле здесь бросишь.
Глава 7. Министр Эшенрих
В комнате Марлены в норгатенском доме Дилан тоже отпустил ее не сразу. Переход уже давно закрылся, и паркет под ногами вновь обрел устойчивость, и даже запах озона развеялся, а Дилан так и не пошевелился, продолжал вглядываться в ее лицо, стискивая плечи девушки, пока она не вздрогнула:
– Жжешься!
Дилан руки убрал, но голубое платье, как поняла Марлена, было уже не спасти.
– Тебе пора, Дилан, – сказала она сухо, приподнимая горячую и все еще слегка дымящуюся ткань платья, чтобы та не касалась кожи.
– Ты на самом деле хочешь, чтобы я ушел? – уточнил он хрипло.
Марлена кивнула, молча прошла к двери, отперла и распахнула ее. В коридоре у нее неожиданно обнаружился союзник.
– Это еще что такое, молодежь? – в изумлении всплеснула руками только что показавшаяся из своей комнаты лерра Лотта и разразилась дробью возмущенных вскриков: – Марлена, не ожидала я от тебя такого. Подумать только, впускать жениха в свою комнату до свадьбы! Да как можно?! Пока я здесь домоправительница, не будет этого! Ну-ка, молодой человек, извольте покинуть помещение!
Дилан молча двинулся по коридору к лестнице, на ходу застегивая свой черно-алый и уже несколько помятый мундир. Экономка сопровождала, подгоняя эмоционально изрекаемыми соображениями о морали и приличиях. Марлена пошла следом и с площадки второго этажа напомнила негромко:
– Шпагу не забудь.
Дилан, уже сбежавший по лестнице, выдернул ножны из подставки для зонтиков, взял свой высокий кивер подмышку, коротко поклонился обеим рассерженным дамам и вышел в раннее утро.
Марлена вернулась в свою комнату и, переодеваясь в домашнее платье, невесело подумала, что, по крайней мере, дальнейший урон ее и без того скромному гардеробу прекращен. Затем она взяла мешочек с альдекскими примулами, спустилась в лабораторию и занялась наконец делом.
Здесь же ее и застал заехавший, как и обещал, лерр Эшенрих.
– Доброе утро, лерра Неллер, – деловито поприветствовал он Марлену и, не разыгрывая больше комедий с поцелуем старому дядюшке, подошел и по-мужски крепко пожал ее руку. – Вижу, вы уже за работой. Как успехи?
– Неплохо, лерр Эшенрих, – признала Марлена. – Кажется, мои последние предположения оправдываются.
– Отлично, – кивнул министр, дядей Марлена его сейчас не воспринимала. – Вот что я хочу вам предложить, лерра Неллер. Стандартный контракт научного сотрудника министерской лаборатории с штатным окладом в пятьдесят тысяч в год, ну и штатной же клятвой о неразглашении. Плюс некоторые дополнительные условия. Я хочу, чтобы наша разработка и дальше оставалась абсолютно секретной. Подчеркиваю, абсолютно. Это подразумевает, что знать о ней не должен никто, кроме нас двоих – ни ваш жених, ни ваши друзья, ни ваши будущие коллеги. Поэтому я предлагаю вам, лерра Неллер, продолжить самостоятельную работу над сывороткой здесь, в вашей собственной лаборатории. Всем необходимым сырьем и инструментом обеспечивать вас буду только я, и только передо мной вы и станете отчитываться о ходе исследований. Доплата за секретность составит, я думаю, для начала процентов пятнадцать от штатного оклада. Как вам такие условия?
– Спасибо. Условия превосходные, – признала Марлена. – Работать самостоятельно в собственной лаборатории – это то, о чем я всегда мечтала.
– Значит, по этим пунктам договорились, – кивнул лерр Эшенрих. – Для официального заключения контракта и прохождения штатной процедуры принятия клятвы о неразглашении вам необходимо будет явиться в министерство. Так, завтра я занят. Приходите в среду к десяти утра. На проходной я вас встречу.
– А можно мы с Диланом сначала съездим к морю? – осторожно спросила Марлена. – У него это просто навязчивая идея какая-то. Мы даже поругались из-за этого сегодня… ночью.
– Ох, уж эти фендрики, – усмехнулся лерр Эшенрих. – Съездите вы к морю. Вот контракт заключим, клятву о неразглашении дадите, запас сыворотки мне сделаете, и поезжайте. До сентября. Что касается молодого Ван Ланге, ему я, так и быть, подберу место службы в пределах столицы, хотя должен признать, характеристика, предоставленная на него Высшей военной школой, делает эту задачу не самой легкой даже для меня. За годы учебы ваш жених, лерра Неллер, насколько я понял, весьма изобретательно сумел настроить против себя большую часть командного состава Дартхайма. Надеюсь, супружество и ваше благотворное влияние заставят Ван Ланге наконец повзрослеть. Потому что если этой же проблемой придется заниматься его командиру на новой службе, процесс юному дэген-фенриху покажется гораздо более неприятным. По этой части все понятно?
– Да, благодарю вас, лерр Эшенрих, – пробормотала Марлена.
– Не желаете ли кофейку, лерр Аксель? – постучав, в лабораторию заглянула веселая лерра Лотта. – Как вы любите, с корицей! И булочки со сливками еще остались.
Не дожидаясь приглашения, экономка спустилась по небольшой лесенке и поставила перед лерром Эшенрихом вечный свой поднос. В лаборатории сразу приятно запахло корицей и выпечкой.
– Угощайтесь, прошу вас, – лерра Лотта с обожанием ела глазами своего кумира но, так и не дождавшись привычных любезностей, вдруг попятилась, суетливо взмахивая ручками: – Не буду, не буду мешать… Удаляюсь!
Она проворно взобралась по ступенькам и выскочила из лаборатории, не забыв плотно захлопнуть за собой тяжелую дверь.
Лерр Эшенрих задумчивым взором окинул стоящие перед ним кофейник и чашку, затем поднял голову и в упор уставился на Марлену. Зрачки его непривычно сузились.
– Почему-то хочется воздержаться… – сообщил он негромко.
– Воздерживайтесь, – согласилась Марлена. – Это уже не имеет значения. Альдекские примулы дают мне час воздействия. Скажите, вы двунаправленный эмпат? Считываете и транслируете эмоции?
– Транслирую лучше, – ответил лерр Эшенрих и удивился: – Ты все же сумела ввести мне сыворотку? Каким образом?
– Не признаюсь, – покачала головой Марлена. – Вдруг вы не забудете. Не вставайте, лерр Аксель! Сейчас вы должны сидеть неподвижно и отвечать на мои вопросы. Как вы втянули в эту разработку моего отца? Говорите!
– Частным образом заказал ему изготовление лекарственного средства. Релаксанта для терапии пациента с психическими нарушениями и сильными ментальными способностями, что в сочетании является весьма опасным для окружающих. Одного конкретного пациента, с которым лерр Неллер был в свое время знаком, потому и не смог отказать мне.
– Речь о вашем родственнике?
– О нашем, – усмехнулся лерр Эшенрих. – О твоем деде. Он и всегда-то был горячего нрава, а к старости стал просто буйным.
– Что произошло дальше?
– Неллер оказался упрямцем. Он не стал синтезировать сыворотку в количестве, большем, чем требовалось нашему сложному пациенту, и наотрез отказался, как совершенствовать ее свойства дальше, так и передать мне формулу и документацию, чтобы я мог наладить производство в другом месте.
– И вы его устранили, посчитав, что я буду более сговорчивой?
– Устранение – крайняя мера, – поморщился лерр Эшенрих. – И необратимая. Зачем раскидываться ценным материалом? Начинать всегда следует с мягких воздействий. Кто ж знал, что Неллер – такой слабак? Стоило завести речь о тебе, и сердце его не выдержало.
– То есть вы угрожали причинить вред мне, чтобы заставить отца выполнять то, что вам было нужно?
– Разумеется, – кивнул лерр Эшенрих. – Так это и работает. Любимые люди – это то, что лишает воли не хуже моей сыворотки. Но в итоге все вышло даже к лучшему. Мы неплохо поладили с тобой, Марлена, правда? И ты не только закончила разработку, но и усовершенствовала ее. И будешь развивать этот проект дальше.
Молодой Ван Ланге с его темпераментом огневика и обязанностью отслужить минимум положенные десять лет – очень удачный объект, чтобы держать тебя под контролем. Думаю, мы все это понимаем. И даже его отец – губернатор ничем ему тут не сможет помочь, ведь правительство наше, – он подмигнул Марлене, – всецело придерживается политики искоренения непотизма, как ты помнишь. Старший Ван Ланге, кстати, вдруг засуетился – явился вчера в Норгатен, разыскивает сыночка, который почему-то не спешит с отцом встретиться. Не иначе, догадывается, что губернатор вашему браку не обрадуется. Но на этот счет можешь не переживать, женится твой фендрик на тебе, никуда не денется! Я позабочусь. Так что зря ты все это затеяла, детка. Что, если я все-таки узнаю, про этот сеанс откровений? Я ведь очень сердит на тебя сейчас!
– Мой дом прослушивается полностью?
– Разумеется.
– Но не постоянно?
– Слушаю только я, когда у меня есть возможность.
Последние фразы лерр Эшенрих произносил уже медленнее и с паузами между словами. Марлена поняла, что пора заканчивать. Она вынула из ящика подписанный пробник и поставила перед мужчиной. И, четко выговаривая слова, начала формулировать последние директивы:
– Сейчас вы возьмете этот пробник и уберете во внутренний карман. Затем выйдете из дома, сядете в карету и там задремлете. А когда проснетесь через десять минут, не будете помнить все, что происходило, начиная с момента, когда лерра Лотта принесла кофе. Запомните только наш разговор о контракте, и то, как мы с вами распрощались до встречи в среду в министерстве. А сегодня вечером вы не сможете уснуть и вспомните, что я дала вам свое снотворное. Вы найдете пробник с ним во внутреннем кармане и выпьете… весь пузырек полностью. Выполняйте!
Замерев, она наблюдала, как лерр Эшенрих послушно засунул пробник в карман сюртука, встал и вышел из лаборатории. Марлена выскочила за ним и успела увидеть, как дядя молча и сосредоточенно уселся в карету, охранник его устроился рядом с кучером, и карета покатила по мостовой.
Какую роковую ошибку допустила, она поняла еще прежде, чем карета министра скрылась за поворотом. И из последних сил пытаясь думать не о том, что она только что совершила, а лишь о том, как лучше проделать то, что еще оставалось, кинулась бежать в противоположную сторону к площади Арки.
Она влетела в лавку лерра Траубе и в изнеможении облокотилась на прилавок, судорожно переводя дыхание, не будучи даже способна внятно выговорить, что ей нужно. Но лерр Траубе понял все и без слов. Он вынул из-под прилавка и положил перед девушкой плотно упакованный сверток.
– Все-таки решились, уважаемая лерра?
Марлена только кивнула, схватила сверток, и лишь тут сообразила, что прибежала в домашнем платье и без сумочки.
– Я забыла взять деньги, – выдохнула она. – Простите, лерр Траубе, я не смогу сейчас рассчитаться, я попрошу лерру Лабе занести плату. Сколько я должна?
Старик покачал головой.
– Идите! И будьте осторожны. Лерр Неллер гордился бы вами!
Марлена шагнула к двери и все-таки оглянулась.
– Лерр Траубе, – сказала она, – когда увидите Дилана, передайте ему, что я прошу, чтобы он не пытался со мной связаться, – она посмотрела на свою руку, коснулась колечка с аквамарином и добавила: – И что я сообщу ему, когда что-то изменится.
Обратный путь занял у Марлены гораздо больше времени. Чувствовала она себя совершенно обессиленной и не мчалась уже, а еле плелась, с трудом переставляя непослушные ноги. Сказывались и бессонная ночь, и чрезвычайное напряжение, в котором она пребывала последние дни, и которое, казалось, достигло максимума или даже превысило тот уровень, что она могла физически вынести. Прижимая к себе сверток, девушка двигалась по бульвару в сторону своего дома, будто преодолевая мощное встречное течение. Сознание ее равнодушно отметило, что на улице странно многолюдно для понедельника, и все опять спешат к площади Арки, еще один парад, что ли, и тут же забыло об этом, подавленное осознанием того, что же она натворила.
И так не будучи стопроцентно убежденной в способности отцовского препарата вызывать избирательную амнезию, она, совершая свое дилетантское покушение, еще и не удосужилась удостовериться, что установленная лерром Эшенрихом прослушка их дома не сохраняет информацию. Быть может, как раз в эту минуту министр пропаганды с интересом слушает увлекательную утреннюю сцену в лаборатории, и, значит, у нее вообще нет никакого времени в запасе! Осознав, что в таком случае все вообще может оказаться напрасным, Марлена побежала, расталкивая встречных похожих.
– Лерра Лотта! – крикнула она, распахнув входную дверь.
Но никто не отозвался. И на кухне экономки не было. Должно быть, отправилась на рынок. И очень кстати!
Марлена кинулась в лабораторию и тщательно заперла за собой дверь. Торопливо разрывая сверток, она лихорадочно вспоминала, какие меры безопасности необходимы при работе с «драконьей кровью» – редчайшим составом, уничтожающим любые следы химических и магических реакций, и использующимся лишь для абсолютной очистки. К счастью, все бумажные записи и сохранявшиеся образцы она уничтожила еще утром, это сейчас позволит ей сэкономить такое необходимое время!
Надев маску и защитные перчатки, Марлена перелила «драконью кровь» в пульверизатор и принялась опрыскивать инструменты и инвентарь. Для верности она прошлась даже по рабочим поверхностям и стенам. И когда все было обработано, выскочила в прихожую и заперла дверь в лабораторию на заранее найденный в кладовке навесной замок, чтобы лерра Лотта не сунулась туда и не надышалась ядовитым составом.
И только после этого девушка сорвала душную маску и противно липкие перчатки, бросила их в кухонную печь и в изнеможении опустилась на табуретку, уронив сначала руки, а затем и голову на разделочный стол лерры Лотты. В таком положении ее и застала вернувшаяся экономка.
– Ты уже знаешь? – сдавленно вскрикнула она, застыв на пороге кухни.
– Что именно? – Марлена устало подняла голову, сознавая, что ни на что уже не способна реагировать.
– Лерр Аксель… Его карета упала с моста! Говорят, кучер заснул. Бедный лерр Эшенрих в бессознательном состоянии доставлен в госпиталь Военной академии!
До своей комнаты Марлена добралась, будучи и сама практически в бессознательном состоянии. Ей пришлось долго успокаивать безутешную экономку, беспричинно, как в результате выяснилось, когда нарыдавшаяся вволю лерра Лотта поведала, наконец, шмыгая носом и утирая неостановимым потоком льющиеся слезы кухонным полотенцем, что к счастью никто не погиб, реальной опасности для жизни лерра министра вовсе нет, и что спасенный в бессознательном состоянии дядя Аксель, оказывается, уже благополучно пришел в себя.
И оставалось только гадать, осознала ли беспрестанно всхлипывающая экономка, тот факт, который Марлена пыталась донести до нее, отпаивая чувствительную лерру Лотту успокоительными составами, и твердя, что ей, Марлене, придется срочно уехать из Норгатена, и неизвестно, когда она сможет вернуться обратно.
У себя она быстро и привычно, будто собиралась в академию, сложила самые необходимые вещи в сумку, убрала туда же прихваченный с каминной полки в гостиной небольшой портрет родителей в овальной рамке и достала амулет переноса.
Но даже уже держа его на ладони, Марлена все еще колебалась. Ей было безумно страшно. Гораздо страшнее, чем когда она допрашивала лерра Эшенриха. Но при этом она понимала, что более всего она боится не за себя. Ее охватывал парализующий ужас от осознания, что своим безрассудным поведением она, должно быть, подставила под удар всех тех, кто ей дорог – лерру Лотту, и Дилана, и лерра Траубе… И единственное, что она еще может для них сделать, это исчезнуть. Совсем.
