Текст книги "Слишком сладко (ЛП)"

Автор книги: И. А. Дайс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 21 страниц)

Ее пульс учащается вместе с самолетом и достигает предела, когда мы начинаем подниматься. Я переплетаю наши пальцы, обхватывая ее миниатюрную фигурку.

– Когда я прыгнул в первый раз, мне было двадцать четыре. Ничто не сравнится с первым прыжком, так что наслаждайтесь видами.

– Шестьдесят секунд! – кричит пилот.

– Я боюсь, – причитает Мия, сжимая мои пальцы так сильно, что перекрывает кровообращение. – Я передумала. Я хочу вернуться! Пожалуйста, я больше не хочу этого делать! Мне плохо. О Боже! Желтый! Оранжевый! Пожалуйста, я сделаю все, что ты хочешь, только…

– Слово «красный», и ты отлично справляешься. Не думай. – Я тащу нас вверх, держась за ручку. – Закрой глаза, Мия. Вдохни ради меня.

Я не вижу, выполнила ли она первую инструкцию, но она определенно дышит.

У нее чертова гипервентиляция.

– Пожалуйста, мы не должны этого делать! Это так далеко внизу. Что, если парашют не раскроется? Что, если мы разобьемся? Что, если… – она захлебывается словами.

Моя рука обхватывает ее середину.

– Мы не разобьемся. Парашют раскроется, и тебе это понравится. Я обещаю.

– Тридцать секунд! – инструктор открывает дверь, и Мия начинает дрожать так сильно, что я думаю, не плачет ли она.

Но красного цвета нет.

– Ты такая хорошая девочка, – говорю я ей на ухо, оставляя там поцелуй. – Дыши. Не думай. Со мной ты в безопасности.

– Пятнадцать секунд!

– О, нет, нет, нет, нет! – Мия качает головой, оставляя ногтями сердитые полулунные следы на моей руке. – Нет, пожалуйста! Я не хочу этого делать! Отпусти меня!

– Красный, детка. Скажи «красный», и мы остановимся.

Но вместо безопасного слова она повторяет «нет», как будто это механизм преодоления.

Инструктор подает мне сигнал рукой, как будто знает, что лучше не кричать «прыгай», иначе Мия взбесится. Не то чтобы она уже не сходила с ума… Мне это чертовски нравится в ней. Она не притворяется, не скрывает своих чувств. Она борется со страхом.

Я беру ее за обе руки, переплетая наши пальцы, и делаю шаг к краю самолета – ничего, кроме открытого пространства, насколько хватает глаз.

– Нет, пожалуйста, пожалуйста, я не могу этого сделать, я не могу…

Я целую ее в макушку и развожу руки в стороны, наклоняя нас вперед. В следующую секунду мы вылетаем из самолета, и Мия кричит.

Высокий вопль рассекает воздух, как скальпель. Я почти уверен, что это должно быть очень длинное «а» в красном, но слишком поздно.

– Открой глаза, – кричу я сквозь шум воздуха, проносящегося мимо нас со скоростью сто двадцать миль в час, хотя говорить в свободном падении не следует. – Оглянись!

Крики мгновенно прекращаются, и пальцы Мии крепче сжимают мои. Она взволнована. Я могу сказать. Я, черт возьми, уже так хорошо ее знаю, что с легкостью читаю ее реакции.

Я помню свой первый прыжок, сенсорную перегрузку, и я так рад, что Мия испытывает это в моих объятиях – земля под углом, которого она никогда раньше не видела, ощущение невесомости, когда мы падаем, запах самого свежего воздуха, который только можно достать.

Это мой шестьсот тринадцатый прыжок, но, за исключением первого, ни один не сравнится с этим. Я держу руки Мии в своих и подруливаю, сгибая ее локти и заставляя свое тело выгибаться в дугу, пока мы не делаем сальто три-шестьдесят в воздухе.

– Снова! – кричит она, и это слово едва достигает моих ушей.

На этот раз она выгибается вместе со мной, делая сальто еще легче. Мы приближаемся к пяти тысячам футов, и я отпускаю ее руку, подавая сигнал к отрыву.

Я оглядываюсь по сторонам, проверяя положение двух инструкторов позади нас, прежде чем натянуть леску. Нас подбрасывает в воздух, когда белое полотно принимает напряжение.

Мия испускает восторженный возглас, от которого я чувствую себя невесомым. В ее маленьком теле не осталось ни капли страха: только адреналин и счастье.

– Мы прыгнули!

Я направляю парашют в сторону поля далеко внизу, где находится моя семья, не более чем несколько точек, разбросанных по траве и асфальту.

– Это было не так страшно, правда?

– Мы выпрыгнули из самолета! – она подпрыгивает в ремнях, раскачивая нас из стороны в сторону.

– Я знаю, что ты взволнована, но ты должна оставаться неподвижной, иначе мы приземлимся в реку.

Она замирает, но ее пальцы сжимают мои запястья, словно она взорвется, если не даст волю эмоциям.

– Спасибо! Я рада, что ты не дал мне отступить!

Я наклоняю голову и прижимаюсь губами к ее волосам, осознавая, что сделал, только когда аромат календулы проникает в мой нос.

– Ты отлично справилась. Дальний перелет в Европу будет легким.

Парашют дергается, раскачивая нас взад-вперед, когда она снова начинает подпрыгивать. Я долго спускаюсь, кружась дольше, чем нужно.

Мия поворачивает голову влево и вправо, любуясь видами. Я хочу продлить это для нее как можно дольше.

– Вытяни ноги, – инструктирую я, когда мы собираемся приземлиться.

Она занимает позицию, удивляя меня тем, что, несмотря на весь свой страх, ей удалось сосредоточиться на том, что говорили инструкторы во время инструктажа по технике безопасности.

Когда я приземляюсь один, я встаю на ноги, но приземление с Мией нельзя назвать изящным. Если честно, это просто беспорядок. Я пытаюсь удариться о землю первым, чтобы она не ушибла свою идеальную задницу.

Это срабатывает. Вместо этого я ушибаю свою.

Мы лежим на земле на возвышенной части поля, довольно далеко от асфальта. Я лежу на спине в длинной траве, Мия – на мне, ее спина прижата к моей груди. Я расстегиваю ремни, которые пристегивают нас друг к другу, когда парашют оседает на нас, как огромное одеяло.

– Это было…, – хочу сказать я, но она переворачивается на живот, и ее идеальные, пухлые губы накрывают мои.

Поцелуй короткий, сладкий… не более чем чмок. Уверен, в этом виноваты эмоции, которые она не знает, как выплеснуть, но с меня хватит.

С меня хватит, как только ее губы касаются моих.

Мои пальцы исчезают в ее волосах, когда она пытается отодвинуться, и я притягиваю ее обратно, пользуясь моментом, когда провожу языком по шву ее рта, умоляя о большем.

Она открывает мне рот, как по команде, заставляя меня застонать. Она на вкус как конфета. Сладкая. Слишком сладкая. Чертовски приятная.

Мое сердце грозит коронарной смертью, оно колотится так сильно, что резонирует во всех направлениях. И я клянусь, что мир перестает вращаться вокруг своей оси, когда я прикусываю ее нижнюю губу, засасывая ее в рот так, как я представлял себе несколько недель.

Кончики пальцев Мии мягко вдавливаются в мои скулы. Это легкое прикосновение уничтожает шум, который годами застилал мои мысли. Никогда еще в моей голове не было так тихо.

Там нет ничего, кроме Мии. Только мягкость ее волос под моими пальцами, пухлость ее губ, прижавшихся к моим, и тяжесть ее теплого тела.

Она опускает руку ниже, проводя по моему горлу, пока не захватывает в горсть мою футболку. Я хватаю ее за челюсть, направляя ее великолепное лицо, снова и снова поглощая этот сладкий рот, но я не могу насытиться. Я никогда не насыщусь ею.

Это больше, чем я себе представлял.

Больше, чем я когда-либо надеялся.

Я обхватываю ее спину одной рукой и хватаю за талию, готовый перевернуть нас, чтобы оказаться сверху и диктовать темп, но тут справа от меня раздается веселый голос Тео.

– Черт, ты в порядке? Похоже, приземление было жестким.

Черт.

Черт, черт, черт!

Его слова заставляют пересмотреть реальность, и это больнее, чем если бы он ударил меня прямо в челюсть. Мир за пределами парашютного полотна на мгновение перестал существовать.

Теперь он просачивается обратно, нежелательно.

Мои глаза распахиваются, голова далеко не спокойна. На самом деле, происходит столько всего, что я чувствую, как зарождаются нити крутой головной боли. Мия все еще на мне, ее щеки восхитительно розовые, зелень радужки почти стерлась из-за раздутых зрачков.

Стыд накрывает меня, как библейский ураган, когда реальность оседает на землю.

Что я наделал?

Что мы натворили?

Что, черт возьми, она натворила?!

Я все еще держу ее лицо одной рукой, а большим пальцем провожу по нижней губе. Мой живот сводит от нервов, тоски и стыда. Боже, я хочу ее.

Мою.

Мою девочку…

Девушку Коди.

– Мы в порядке, – говорю я, тяжело сглатывая.

Тео натягивает парашют, пытаясь снять его, когда шаги приближаются. Я прижимаю Мию к себе, а в голове у меня все перевернулось. Несмотря на то, что я самый большой засранец, я так хочу, чтобы ее сладкий рот снова оказался на моем, что кажется, будто я иду против сильнейшей метели, борясь с желанием не поцеловать ее.

Меня трясет, но это может быть потому, что я зол на Мию, на себя, на Коди и на карму.

– Прости, – шепчет она, ее щеки восхитительно розовые, а губы еще более пухлые и припухшие от моих поцелуев.

Не похоже, что она серьезно. Мне тоже следовало бы извиниться, но я бы точно не стал этого делать, поэтому и не делаю.

Кроме того, это Коди заслуживает извинений, а не она.

Тео убирает парашют, и первым, кого я вижу, оказывается человек с метафорическим ножом в спине. Он улыбается. И такое ощущение, что он пинает меня, когда я уже лежу.

– Ты прыгнула! – радостно восклицает Коди, поднимая Мию на ноги. – Я так горжусь тобой! Тебе понравилось? Было весело?

– Самый страшный и самый счастливый момент в моей жизни. – Мия сияет, а затем поворачивается ко мне. – Спасибо. Это было потрясающе.

Я даже не могу злиться на нее за то, что она не чувствует себя виноватой за то, что поцеловала меня. Они с Коди не вместе. Это я виноват. Я здесь мудак.

Она невинна. Не замечает чувств Коди.

Тео берет меня за руку и тащит вверх, пока Конор и Кольт помогают Мие освободиться от ремней. Она переключает свое внимание на меня, и пронзительный взгляд этих изумрудных зеленых глаз счищает все слои, защищающие мой разум. Кожа, мягкие ткани и кости. И она там… там, где я не хочу ее видеть. В моей голове. Держит каждую мысль в заложниках под дулом пистолета.

Я прорываюсь мимо них, чтобы убраться подальше от нее, пока не сбил Коди с ног, не перекинул девочку через плечо и не бросился наутек.

ГЛАВА 16

Мия

С той минуты, как Коди высадил меня у дома, я запираюсь в своей спальне.

Нико не сказал мне ни слова с тех пор, как Тео снял парашют, и я не знаю, что с этим делать. Он то горячий, то холодный, то тянет, словно хочет меня, то толкает, словно не хочет. Это похоже на игру, но я не знаю, во что мы играем. Я не знаю правил и не знаю, выигрываю ли я.

Мои бедра дрожат, когда я вспоминаю поцелуй. Кружевная ткань между ног такая мокрая, что становится не по себе.

Он поцеловал меня в ответ.

Он поцеловал меня.

Еще один тревожный укол похоти усиливает потребность в освобождении. Я не могу продолжать это делать. Я не могу продолжать играть со своим телом, думая о Нико. Это неправильно… но так приятно, когда возникает это чувство.

Я поднимаюсь с пола, раздеваясь, чтобы пойти в душ, потому что скоро начнется семейный ужин, но вместо того, чтобы войти в ванную, я заползаю на свою кровать.

Только в последний раз.

Мое тело гудит от первобытного, дикого возбуждения, дыхание вырывается неглубокими толчками. Одна только мысль о том, что губы Нико так настойчиво работают с моими, заставляет меня быть на грани разрядки. То, как его пальцы перебирают мои волосы, как он прикусывает мою губу, углубляя поцелуй… как будто он сидит в первом ряду и знает, чего я хочу, что мне нравится.

Я провожу рукой по животу, подрагивая на кровати, когда касаюсь щекочущего места, а затем погружаюсь в подушки, обводя свой клитор. Я уже близко, на грани, готова упасть. Боже, я разрывалась по швам, когда Нико целовал меня.

Разве такое вообще возможно?

В голове возникает его образ, нависающий надо мной; его голодные глаза и татуированная грудь, когда он входит в меня, нагнетая и выходя. Я представляю, как он шепчет мне на ухо, его тон низкий, хриплый и требовательный.

Ты почти у цели, не так ли? Кончи для меня, детка. Освободись.

Это все, что требуется для оргазма, который наваливается на меня со всех сторон. Моя спина отрывается от кровати, и мой стон рикошетом отражается от стен. Я представляю, как Нико наклоняет голову и пьет этот стон, пока он продлевает мой оргазм, выжимает из меня все до последней капли удовольствия, пока я не окажусь в бреду от перевозбуждения.

Я не открываю глаза, задерживаясь на зрительных ощущениях. С болью я разобралась, но поняла, что чувство удовлетворения длится недолго. Максимум через несколько часов я снова буду нуждаться в прикосновениях Нико.

***

VIP-вечеринка начинается в шесть часов вечера. Коди заехал за мной, одетый в черный смокинг, его волосы были убраны назад и собраны в пучок.

– Мы можем заехать в магазин, пожалуйста? – спрашиваю я, когда он заканчивает рассказывать мне, что сегодня в меню.

Если Нико хочет играть в игры, то и я могу.

– Зачем? Что тебе нужно?

– О, эм… это просто кое-что, что я хочу подарить Нико позже.

Он щелкает индикатором, останавливаясь у заправки.

– Что именно, Жучок?

– Увидишь, это небольшая внутренняя шутка.

Я забегаю внутрь и осматриваю полки. Преисполненная гордости за свою умную идею, я расплачиваюсь с кассиром, запихиваю покупки в сумку и возвращаюсь в машину.

Мы приезжаем в Кантри Клаб последними. Ну, почти. Нико нигде нет, и я не заметила его машины, хотя у него их три, а я знаю только две, так что, возможно, он здесь.

Фойе служит местом встречи и знакомства, где мы проводим полчаса, общаясь с изысканной публикой.

Я поражаюсь тому, как зрело и красноречиво троица обсуждает политику с представителями высшего класса.

Не каждый день они показывают себя с такой стороны.

Логан приходит пожаловаться, что моя сестра завалила его телефонами, прося попозировать для очередной обложки – продолжения Сладких истин. Прежде чем мы успеваем начать разговор, Кэссиди отмахивается от него, и он оправдывается. Я наблюдаю, как он обхватывает ее за плечи и целует в висок, прежде чем обратить внимание на мужчину, с которым разговаривает Кэсс.

Его место занимает Тео, единственный Хейс, с которым меня не познакомили должным образом до сегодняшнего дня. У него такое же чувство юмора, как у Конора, и он немного похож на Кольта с этими яркими, оценивающими глазами. Думаю, от него не ускользнет ни одна деталь.

– Мия! – радостно восклицает Моника Хейс, устремляясь к нам. Ослепительная улыбка растягивает ее розовые губы, прежде чем она целует меня в щеки. – Это прекрасное платье, дорогая. – Она берет меня за руку и кружит вокруг себя. – Ты готова играть завтра?

– Да, я репетировала всю неделю.

– Отлично! – она нежно сжимает мою руку. – Я не могу дождаться. Моя мама уже несколько месяцев поет тебе дифирамбы.

– Преувеличение, – говорю я с улыбкой. – Все это.

– Не нужно быть такой скромной. – Ее глаза пересекают комнату, где маленький Ной только что начал плакать на руках у няни. – Я лучше пойду и посмотрю, смогу ли я помочь. – Она бросается прочь, выхватывая внука из рук няни, словно не доверяя ей свою работу.

– Ты позвонила папе, чтобы сказать, что прыгнула? – спрашивает Коди.

– Пока нет. В эти выходные они участвуют в гонках в Азербайджане, а там уже поздно. Я позвоню ему завтра. Хотя сомневаюсь, что он мне поверит.

– У тебя будут доказательства, – говорит Конор, подходя к своей спутнице. – Один из инструкторов, который прыгал с тобой и Нико, сделал фотографии. Мы получим их на следующей неделе.

– Тот пируэт, который вы сделали в воздухе, был крут. – Шон останавливается рядом с нами вместе со своим мужем Джеком. – Коди сказал, что ты боишься высоты. Почему ты прыгнула?

– Почему? – отвечаю я, сдерживая улыбку. – Я не против высоты. Только прыгать я не могу, но вы все выглядели так, будто вам было очень весело там… – я прерываю разговор, мельком взглянув на Нико, когда он входит в здание.

Наши глаза встречаются, и он медленно берет меня в руки, как всегда, дюйм за дюймом, словно смакуя каждую секунду. Мои хаотичные чувства заставляют сердце учащенно биться, когда он приближается к нашему маленькому собранию. Я молча, открыто смотрю на него, и прошло не менее пяти секунд с тех пор, как я замолчала.

– Как только мы сели в самолет, я умоляла Нико вернуть меня на землю.

– Ты не хотела спускаться обратно на самолете, – говорит Нико. – Ты бы сказала «красный», а не «желтый» и «оранжевый».

– Красный? – спрашивает Коди.

– Она сказала, чтобы я не позволял ей отступать, но пробормотала «нет», а я не хочу делать это без остановки во время инструктажа по безопасности, поэтому я выбрал безопасное слово, которое она могла бы использовать, если бы действительно хотела остановиться.

– Я использовала его. Только немного поздновато.

Нико расправляет плечи, когда я улыбаюсь ему, его поза напряжена, челюсть плотно сжата. Улыбка сползает с моего лица, как будто я падаю с обрыва.

Они рассказывают о том, как я кричала по дороге вниз и какие сальто мы делали, но я в этом не участвую.

Неужели я была наивна, думая, что Нико будет заинтересован после того, как он поцеловал меня в ответ? Я не планировала его целовать. Это просто произошло. Накачанная адреналином, я потянулась к единственной вещи, которую так сильно хотела.

Кто-то стучит вилкой по хрустальному бокалу – сигнал для всех занять свои места. Коди ведет меня туда, пока Моника стоит на сцене и благодарит людей за их выгодные пожертвования. Я никогда не была гостьей на балах Моники, но много слышала от тройняшек. Они редко посещают вечерний ужин в пятницу, поэтому я знаю больше о том, что произойдет завтра.

Сегодня зал не заполнен даже наполовину, но аура важности окружает каждого присутствующего. Я благодарна тому, кто разработал план рассадки, когда сажусь напротив Нико. Через десять секунд я уже не так благодарна. Его лицо искажается в выражении отвращения, а челюсть сжимается, когда он ловит мой взгляд.

Он поцеловал меня в ответ. Почему он так раздражен?

Ужин подает целая армия нарядных официанток в черно-белых нарядах. Одна из них, высокая темноволосая девушка, привлекает внимание Коди, когда ставит перед ним тарелку.

– Мне кажется, она слишком молода для тебя, – говорю я, когда его взгляд провожает ее в сторону кухни. – Ей на вид около шестнадцати, Коди. Веди себя хорошо.

Он усмехается, перекладывая соленые грибы, которые мне не нравятся, из моей тарелки в свою.

– Ты выглядишь примерно на двенадцать, Жучок. Расслабься, я просто наслаждаюсь видом.

– Я не напрягаюсь, но… не знаю. Может, попросить документы? Я не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

Он снова смеется, проводит рукой по моим плечам и притягивает меня ближе, шепча на ухо.

– Я думаю, Нико слишком стар для тебя, но это не мешает тебе пялиться, не так ли?

– Я… Прости, – тихо заикаюсь я, изо всех сил стараясь не смотреть на Нико, хотя чувствую его взгляд. – Я…

– Я знаю, – шепчет он, прежде чем я успеваю склеить связное предложение. – Он горячий, правда? – он ухмыляется, отодвигаясь. – Ешь. Уже остывает.

Я тыкаю в мясо, мои глаза сами собой притягиваются к горящему взгляду Нико. Он смотрит между мной и Коди, и его брови трудно расшифровать. Я сосредоточиваюсь на своей тарелке, проталкиваю несколько кусков мяса в горло и промываю их спринтером.

Раздражение просачивается в мое сознание, как аккумуляторная кислота, и идея, которая возникла у меня в машине, меняется. Нико все равно получит то, что я ему купила, но исполнение будет другим.

Подается десерт: шоколадный брауни с шариком ванильного мороженого. Официантка ставит перед Нико тарелку, и он роняет вилку, издавая при этом много ненужного шума.

Я поджимаю губы, чувствуя себя меньше и злее пчелы, открываю свой клатч, затем тянусь к тарелке Нико. На ее месте я оставляю пакетик с арахисовым M&Ms.

– Ты бы предпочел это, не так ли?

Он смотрит на меня пристальным взглядом, его пальцы сжимаются в кулак на столе. Впервые я не отворачиваюсь. Сердце бешено колотится в груди, колени дрожат под столом, но я не отворачиваюсь.

Это делает он. Он отталкивает стул, который громко скрипит о паркетный пол, и выбегает из комнаты, прихватив желтую упаковку M&Ms.

Миссия провалена. Он должен был сказать: «Нет, я буду брать по пирожному каждый день» или что-то в этом роде.

Уф, я действительно отстойно играю в эту игру.

Все за нашим столом наблюдают за мной, и яростный румянец разгорается на моих щеках.

– Это была шутка, – бормочу я, когда Конор вопросительно поднимает бровь. – Ты должен был быть там, чтобы понять.

– Я был здесь сейчас, и я не понимаю.

– Не сейчас. На днях мы говорили о пирожных. – Я отмахнулась от него. – Неважно. – Я протягиваю ему свой десерт. – Хочешь? Мне не хочется сладкого.

Он ухмыляется, вгрызаясь в пирожное. Я уверена, что вместо желудка у него черная дыра.

– Пойдем. – Коди берет меня за руку, когда музыка меняется с джазовой на современную, сигнализируя о том, что можно начинать танцевать. – Мы начнем эту вечеринку.

Он поднимает меня на ноги и вертит вокруг пальца, как тряпичную куклу, пока мы не оказываемся в центре танцпола. Я отдаюсь музыке, сосредоточившись на Коди.

Танцевать с ним – это естественно. Я знаю, что он сделает в следующий момент, как расположиться, и не могу сдержать улыбку, когда он мягко отталкивает меня, затем обхватывает рукой за грудь и раскачивается слева направо.

Я снова кружусь, напевая слова песни, пока Коди превращает танцпол в свою сцену.

Кольт, Конор и их спутницы присоединяются к нам, когда начинается следующая песня. Тройка кружится вокруг нас, и я оказываюсь в объятиях Кольта, подстраивая свои движения под его. На полпути к следующей песне я оказываюсь рядом с Конором, затем снова с Коди, прежде чем музыка снова меняется.

Теперь танцует больше людей, скользя по импровизированному танцполу, каждый в своем темпе и стиле.

Тео берет меня за руку через две песни, кружит меня, затем возвращает обратно, и я отскакиваю от его груди.

– Черт, извини. Ты такая маленькая, – смеется он, обхватывая меня за талию, чтобы поднять. – В полулегком весе. Хорошо, – бормочет он, опуская меня на пол. – Давай попробуем еще раз. – Его хватка ослабевает, и мы идем в ногу.

– Я прекрасно могу следовать твоим указаниям, – говорю я, когда он снова дергает меня слишком сильно. – Используй свои руки, чтобы сказать мне, куда ты хочешь меня привести. Повернись налево, и я повернусь налево. – Я дергаю его за запястье, показывая, что я имею в виду. – Повернись направо, и я повернусь направо, толкни, и я отступлю.

Его единственным ответом становится натянутая улыбка, но вскоре мне уже не кажется, что он вырвет мою руку из сустава. Из колонок звучит песня Бритни, когда он откидывает меня назад так далеко, что мои волосы взметаются по полу.

– Тебе нужно выпить, – говорит он через две песни, подводя меня к столу. – Но я еще не закончил с тобой. С тобой весело!

Я хихикаю, опускаясь на свое место. Нико вернулся на место, от ауры заряженного пистолета не осталось и следа. Более того, рядом с моей чистой тарелкой стоят свежий бокал спритцера и высокий стакан лимонада.

– Спасибо, – говорю я, надеясь, что он больше не будет на меня смотреть.

Он улыбается едва заметной улыбкой, от которой у меня внутри все теплеет. Я хочу, чтобы его губы были на моих, его руки – в моих волосах, а его сильные мышцы – под кончиками моих пальцев.

Через несколько секунд подходит его мать и приглашает его на танец, оставляя за столом только нас с Тео. Он не встанет, пока музыка не сменится на что-то менее требовательное, поэтому я оставляю его одного и иду вдоль длинного стола, чтобы остановиться рядом с Уильямом.

– Могу я украсть танец?

Мне нравится, как он поправляет свой элегантный пиджак и галстук, вставая, а затем нежно целует мою руку, как неоспоримый джентльмен, которым он и является.

– Полегче со мной, юная леди. Я немного заржавел.

– Ты ведешь, я подстраиваюсь.

Мы протискиваемся сквозь толпу танцующих тел, останавливаемся в центре, и Уильям скользит рукой к моей талии. Я срываюсь с места, когда мы начинаем танцевать, скользя по танцполу, его движения аристократичны в своем размеренном совершенстве. Я ожидаю, что к концу песни он выдохнется, но мы танцуем еще одну, прежде чем он кланяется, снова целует мою руку и ведет меня обратно на место.

– Дальше я сам. – Нико встает на нашем пути, вырывая мою руку из дедушкиной хватки. – Можно? – переспрашивает он, но Уильям отвечает: «Конечно».

Он отходит, и Нико притягивает меня к себе, почти вровень со своей грудью, его прикосновения настоятельны. Одна его рука лежит на моей спине, другая держит мою, и только тогда я слышу, что играет: Senorita Шона Мендеса.

Мы танцуем, но это совсем не похоже на другие танцы сегодняшнего вечера. Этот медленный. Он интенсивный, безупречный, но с борьбой. Я дрожу, когда он кружит меня в своих объятиях, темные глаза не отрываются от моего лица, а слова песни словно написаны для нас двоих. Как будто тот, кто наблюдает сверху, тоже играет в эту игру, играя с моими эмоциями.

– Мы в порядке? – спрашиваю я, нарушая тягостное молчание. – Прости за десерт и поцелуй тоже. Я…

– Ты жалеешь об этом?

– У меня такое чувство, что должна.

– Это не ответ на мой вопрос.

– Ты не отвечаешь ни на один из моих, так что считай, что мы квиты.

Песня стихает, сменяясь на One More Night группы Maroon 5, и я пытаюсь отойти, но Нико не дает мне этого сделать, снова притягивая меня к своей груди.

Каждый раз, когда он так отчаянно притягивает меня к себе, у меня в животе происходит тачдаун, и восемьдесят тысяч фанатов дико ликуют.

– Еще один, – говорит он. – И да, мы в порядке.

Желание поцеловать его возвращается в десять раз сильнее, когда он делает то же движение, что и Тео, и мои волосы взметаются по полу, прежде чем он поднимает меня на ноги.

– Я не жалею об этом. Ты – твердая восьмерка, – отвечаю я.

– Тогда не извиняйся. – Он обводит меня вокруг пальца, а затем обхватывает меня за плечи. Моя спина внезапно оказывается вровень с его грудью, его теплое дыхание у моего уха контрастирует с его ледяным тоном.

– Восемь? Я восьмерка в твоей книге?

– Не расстраивайся так. Это хорошо. У меня никогда не было восьмерки.

– Восьмерки? – повторяет он, совершенно обескураженный. Его шаг на мгновение замедляется, прежде чем он приходит в себя и понижает голос до горлового шепота. – Что, черт возьми, не так с моими поцелуями, детка?

Я поворачиваюсь, встречаясь с горячим взглядом его темных глаз.

– Они слишком короткие.