Текст книги "Королевство смерти. Запятнанный ангел. Убийца на вечеринке с шампанским"

Автор книги: Хью Пентикост

сообщить о нарушении

Текущая страница: 27 (всего у книги 36 страниц)

Джонни сидел в алюминиевом кресле, склонив голову набок, и, похоже, дремал. На столике рядом с его креслом стояли наполовину опорожненная бутылка виски и пустой стакан.

– После того как я твердо сказала «нет», пришлось послать за бутылкой ирландского виски, – сообщила Конни. – Он быстро расправился с ней.

– Полбутылки не означает «быстро», – возразил Куист.

– То, как он опустошает ее, означает.

Не пошевелившись, Джонни открыл один глаз и улыбнулся.

– Сбивает с ног, – объявил он. Улыбнулся Конни. – Я опустошил ее из–за тебя. Когда доживешь до моего возраста, то научишься дремать, когда больше нечего делать. – Он выпрямился в кресле и потянулся к бутылке.

Куист подал незаметный знак Конни, и она исчезла. Он подошел к своему столу, взял одну из длинных тонких сигар и сел.

– Как ты и предполагал, на твоей машине есть вмятины, – сообщил он и закурил сигару.

– Боже мой, – произнес Джонни.

– Но на ней не осталось никаких следов наезда. Ты приказал вымыть ее.

– Черт побери, если я это сделал!

– Дежурный спросил тебя, и ты ответил: «Почему бы нет?»

– Может, он и спрашивал, не помню.

– Не важно. До тех пор, пока не появится человек, который заявит, что он свидетель, машину на тебя не повесят.

– Господи, ты прямо настоящий детектив, – заявил Джонни. – Вот почему я здесь.

– А я подумал – из–за бесплатной выпивки.

– Я пришлю тебе ящик ирландского виски. Двенадцать бутылок вместо одной, такой уж я парень. – Он тихо пропел: – «Я ожидаю подходящего момента, такой уж я парень». А если серьезно, твой человек, Гарви, позвонил мне несколько часов назад. Он на пути в Калифорнию. Спросил, как имя того копа, который был так предупредителен ко мне, когда Беверли покончила с собой.

– И что?

– Так что я дал ему имя, а потом меня прошиб пот, но я не мог вернуть Гарви назад. Послушай, дружище, тот коп – его звали Маршалл – ни в чем не покрывал меня, за исключением сокрытия того факта, что Беверли была на моей вечеринке до того, как вернулась домой и покончила с собой.

– До того, как она покончила с собой и ты отвез ее домой, – уточнил Куист.

– Он не знает об этом. Начнешь его расспрашивать, и он заинтересуется этим делом. Твой человек, Гарви, мог бы вскрыть целую банку с горохом.

– Дэниелу можно доверять, он ничего не вскроет, – успокоил его Куист.

– Сильно надеюсь.

Куист стряхнул пепел со своей сигары.

– Я нанес визит твоей подружке, миссис Шир, – сообщил он.

Джонни разразился смехом:

– Подружке?

– Она краснела при одном только упоминании твоего имени.

Джонни покачал головой.

– Я не джентльмен, – возразил он. – Я простецкий парень. Мне не хотелось бы сбивать тебя с пути истинного, дружище.

– Попытайся, – без тени улыбки ответил Куист.

– В моем возрасте – полагаю, действительно никому не уйти от старости, как говорят, – мой взгляд задерживается на все более молоденьких женщинах. Они сильнее возбуждают и в моем возрасте более доступны. В одном я мог бы поклясться: после достаточно бурной жизни едва ли меня можно научить чему–то новому. Я приехал на Восток, чтобы обговорить детали предстоящего благотворительного вечера с вице–президентом Фонда – нашей девицей Мариан. Приехал в ее роскошный дворец в Восточном округе, вооруженный карандашом, бумагой, пачкой заметок. Мне отвели спальню на третьем этаже с громадной, старинной кроватью с пологом на четырех столбиках. Я обнаружил, что мое образование было неполным. Можешь в это поверить? Я учился у нее! Одно плохо: она заинтересована в постоянстве. А я нет. Понимаешь, тому, кто в течение всей жизни ищет эротику, я с радостью написал бы рекомендательное письмо.

– Но ты собираешься завтра на ее прием.

– В компании красивых куколок, – ответил Джонни. – Самозащита. Ты идешь? Она пригласила тебя, правда?

– В компании Лидии, – ответил Куист.

– Если бы у меня была Лидия, я не пошел бы ни на какую вечеринку, – заметил Джонни.

– Ты не пытаешься спасти друга от соблазна, обвинения в убийстве и виселицы, – сказал Куист.

– Извини, – ответил Джонни, его улыбка померкла. – Извини, и спасибо.

Эдди Уизмер, к которому окружающие относились как к «мальчику на побегушках» при Джонни, имел рост около пяти футов трех дюймов, и это в специально сконструированных ботинках. Он был коренастым, энергичным на вид, с воинственно вздернутым курносым носом на ирландской физиономии.

– Я родился в костюмерной старого эстрадного театра в Кливленде, – рассказывал Эдди Лидии Мортон. – Кто–то перерезал мне пуповину, бросил меня в чемодан со старыми костюмами, и моя мать вышла на сцену вместе с отцом, чтобы сыграть их диалог. Шоу должно продолжаться несмотря ни на что.

– Не верю ни одному слову вашего рассказа, – заявила Лидия.

Она слушала вполуха. Они с Джулианом часто приходили в отель «Бомон». Пили коктейли в знаменитом баре «Трапиз», заходили после театра в «Голубую лагуну», чтобы послушать высококлассного исполнителя или исполнительницу, перекусить в гриль–баре, но ей ни разу не приходилось бывать в номерах или апартаментах отеля. Отель высшей категории. Апартаменты Джонни Сандза были само совершенство. Их, подумала Лидия, должно быть, оформили специально для него. Гостиная была обставлена солидной, громоздкой мебелью, облицована темными дубовыми панелями. На стенах висело полдюжины известных театральных карикатур Эла Фруиха – рисунки ветеранов, таких, как Де Вольф Хоппер, Вебер и Филдс, Лео Дитрихстайн, Вилли Коллир, Джордж М. Коуан. Здесь же находился и настоящий, хоть и небольшой бар, заставленный бутылками с серебряными пробками. Вероятно, Джонни оборудовал его сам.

Лидия получила особые инструкции от Куиста: «Найди возможность поговорить с Эдди Уизмером. Он знает всю историю, но он смотрел на нее иными глазами, чем Джонни. Он знает, что Джонни попросил нас обратиться к нему, чтобы он помог нам. Но я не хочу, чтобы Джонни подсказывал ему ответы».

Удобный случай подвернулся сегодня в первой половине дня. Джонни пришел в офис и устроился там, чтобы дождаться Куиста. Конни Пармали уверяла, что ему предстоит ждать так долго, что он успеет выпить бутылку ирландского виски «Джеймисон». Лидия позвонила в «Бомон», попросила к телефону Эдди и поинтересовалась, нельзя ли ей заглянуть, чтобы поболтать с ним.

– Я не знал, нужно ли мне приехать к мистеру Куисту или он сам организует нашу встречу, – сказал Эдди.

– К вам направили меня, – объяснила ему Лидия.

– Как мне повезло, – с изысканной галантностью ответил ей Эдди. Он ожидал ее в вестибюле «Бомона». – Мы могли бы пойти в один из баров, – предложил он, – но нам лучше поговорить в номере Джонни. Если вы не боитесь.

Лидия посмотрела на него сверху вниз. Поскольку ее рост составлял целых пять футов семь дюймов, ей приходилось смотреть на него сверху вниз.

– Боюсь чего?

– Вдруг я начну гоняться за вами вокруг стола в гостиной, – объяснил он.

– Рискну.

На ней были синие слаксы и серая кожаная куртка поверх белой мужской рубашки. Люди оборачивались ей вслед, когда они шли через вестибюль к лифтам. Лидия обладала каким–то магнетизмом, привлекая всеобщее внимание, и не знала, как отключить его.

Эдди усадил ее в глубокое, обитое красной кожей кресло и принес ей бокал «дюбоне» со льдом. Он раскурил для нее сигарету, потом пристроился на краешке солидного стола и улыбнулся ей. Сидя в таком положении, он мог смотреть на нее сверху вниз.

– Не знаю, смогу ли я рассказать вам что–то новое, кроме того, что рассказал Джонни, – заявил он.

– Вы можете рассказать мне о Джонни, – возразила она, – так, как он сам не станет рассказывать.

Его ирландская физиономия светилась любовью.

– Джонни лучше всех, – заявил он. – Мы встретились, постойте–ка, двадцать пять лет назад. Можно в это поверить? Кажется, это было вчера. Джонни снимался в фильме, а я работал в студии – подметал, убирал. – Лицо Эдди сморщилось. – Я играл в водевилях со своей семьей, как только научился ходить. Старые номера с пением и танцами. Моя мать была комической актрисой, а отец исполнял роль партнера, комика–простака. Теперь мне понятно, что они были кем–то вроде Бернс и Аллена. Но почти в каждом городе с населением свыше пяти тысяч человек в Соединенных Штатах был эстрадный театр. И артисты там работали, пока кино их не прикончило. Я обычно пел комические песенки, гнул мягкие подковы, отбивал чечетку. Потом появился Мики Руни, и мне пришел конец. В те давние дни «Семьи Харди» я пытался получить работу в качестве его дублера. Но я, наверное, не годился даже для этого, хотя был такого же роста и даже немного похож на него.

– Вы похожи на самого себя, Эдди, и ни на кого другого, – прервала его Лидия, скрестив свои длинные ноги.

Он ответил ей взглядом преданного спаниеля.

– Спасибо за ваши слова, – сказал он. – Что ж, в любом случае я оказался в команде, подметал на студии. Однажды Джонни – господи, я обожаю его! – говорит: «Эй, парнишка, принеси мне черного кофе и пачку окурков, ладно?» Итак, я побежал в лавку и принес ему кофе и сигареты. Я знал, какую марку он курит. Я наблюдал за ним. Он протянул мне пять долларов и велел сдачу оставить себе. Я ответил ему «нет». Мне нравилось оказывать ему услуги. Он с любопытством посмотрел на меня и сказал: «Если тебе нравится оказывать мне услуги, приходи ко мне в артистическую, когда закончатся съемки». Так я и сделал. Он расспросил меня о моей жизни, и я рассказал ему о старых временах эстрадных выступлений, и мы начали рассказывать друг другу какие–то старые шутки и хохотать до упаду. Вдруг он сказал мне: «Если хочешь оказать мне услугу, работай на меня». Я спросил его, что мне предстоит делать. «Все, что придет мне в голову в данный момент», – ответил он. – Эдди удивленно покачал головой. – И вот так все это продолжается двадцать пять лет.

Лидия задумалась над тем, сколько времени потребуется Джонни на то, чтобы прикончить бутылку ирландского виски. Пора переходить к делу.

– Вы знаете, почему я здесь, Эдди. Джонни просил мистера Куиста помочь ему.

– Господи, я так боюсь за него, мисс Мортон. Какой–то сукин сын, извините меня, хочет достать его.

– Расскажите мне о вечеринке с шампанским, где все это началось, Эдди.

Он снова покачал головой:

– Поверите ли, мисс Мортон, что в тот единственный раз, когда он всерьез нуждался во мне, меня там не было? Появилась одна девушка, ради которой он готов был пойти на что угодно. – Эдди усмехнулся. – Он всегда готов был пойти на что угодно ради какой–нибудь куколки, понимаете? Эта девушка и Джонни поспорили из–за пустяков, и она удрала в Акапулько. Джонни послал меня за ней, снабдив письмами, и бриллиантовым браслетом, и какими–то аргументами. Мне предстояло стать Майлзом Стэндишем для Джона Олдена.

Лидия улыбнулась:

– Все совсем не так, Эдди. Вы были Джоном Олденом.

– Вот как? Что ж, во всяком случае, я попытался пробудить в ней добрые чувства к Джонни. Он не мог сам поехать. Ему предстояло на следующее утро записывать пластинку. Он сделал ее, несмотря на все, что случилось. На следующее утро он записал большой, мигом разошедшийся альбом. Но дело в том, что меня там не было. Если бы я был на месте, ему не пришлось бы звонить Луи Сейболу и Максу Либману. Когда я вернулся из Акапулько, мы несколько дней ждали, что на нас обрушится крыша, но все обошлось.

– Как вам удалось уладить дела с девушкой?

– Ничего не вышло. Это был неудачный уик–энд для Джонни.

Лидия поудобнее устроилась в кресле и закурила новую сигарету.

– Вы знали Беверли Трент?

– Такая сучка, – поморщился Эдди. – Я знал, что от нее будут одни неприятности, в тот самый момент, как увидел. Я предупреждал Джонни. Но она была сложена как Рейчел Уэлш. Он хотел с ней расстаться, и, когда сделал это, она взбрыкнула. Превратила его жизнь в ад.

– О той вечеринке, Эдди!

Он вынул из кармана сигарету, подбросил ее в воздух и поймал губами. Улыбнулся Лидии.

– Один из старых эстрадных номеров, – объяснил он.

Лидия улыбнулась в ответ и тихонько зааплодировала. Он зажег сигарету.

– Эта вечеринка была почти единственной за двадцать пять лет моей жизни с Джонни, в которой я не принимал участия, – продолжал он. – Как я сказал, я был в Акапулько, исполнял роль Джона Олдена, или Майлза Стэндиша, или какую–то другую. – В его глазах появилось рассеянное выражение, видимо, ему нравилось рассказывать об этом. – Вечеринка не была запланирована, понимаете. Джонни ел и пил у Чейсена с какими–то приятелями. Кто–то из них и высказал предположение, что шампанское – просто газированная водичка. Джонни посмеялся над ними и предложил закупить столько шампанского, сколько они смогут выпить, чтобы проверить теорию на практике. Он предложил приз в тысячу баксов последнему, кто окажется самым стойким. Прямо там, у Чейсена, они собрали компанию и поехали в дом к Джонни.

– Не могли бы вы сказать мне, кто были эти люди, Эдди?

– Всех не назову, – ответил Эдди. – Мы с Джонни попытались вычислить их – после этого несчастья. Я хочу сказать, что он попытался вспомнить и я пытался выяснить у людей, которые были там. Мы вычислили, что кто–то, вероятно, смылся, потому что ему стало плохо, или напился до потери сознания и не уходил из дома. Ведь кто–то, кто остался, мог знать обо всем, что случилось. Джонни составил список из пятнадцати или шестнадцати имен, парней и куколок. Но там были по меньшей мере еще трое или четверо незнакомых Джонни. Они просто присоединились к компании «У Чейсена». Нам так и не удалось выяснить их имена, и ни Джонни, ни его приятели, с которыми мы разговаривали, не могли припомнить, как они выглядели. Два парня и две девицы. Все очень быстро напились на той вечеринке. – Эдди улыбнулся с мрачным видом. – Шампанское, понимаете ли, не газированная водичка. И его пустили по кругу, полный бокал на один прием… – Он передернул плечами.

– Вполне логично предположить, что кто–то задержался в доме, о чем Джонни не знал, – продолжила Лидия. – Но одно обстоятельство вызывает у нас недоумение: по словам Джонни, шантажист знал о записке. Это означает только одно: он был в комнате, где умерла Беверли Трент. Джонни уничтожил записку до того, как он со своими друзьями перевез ее. Шантажист должен был видеть записку до этого.

– Верно, – подтвердил Эдди.

– Между прочим, Эдди, как настоящее имя Беверли Трент? Джонни говорит, что Беверли Трент было ее сценическим псевдонимом. Дэн Гарви предполагает, что шантажистом мог оказаться давно потерянный брат, отец или дружок этой девушки.

– О, мы пытались выяснить это, – подхватил Эдди. – Ее настоящее имя было Луиза Хауптман. Насколько нам удалось выяснить, никакой семьи у нее не было. Вышла из какого–то сиротского приюта в Миннесоте. Немецкая фамилия – в той местности много немцев. Из мыльной оперы. Оставили ребенка на пороге, имя указали в записке, прикрепленной к пеленке. Никого поблизости по фамилии Хауптман не обнаружили. Вышла из приюта в восемнадцать лет. Работала официанткой и гардеробщицей в каком–то злачном местечке в Сент—Поле. Победила на конкурсе красоты. Поехала в Голливуд, чтобы стать звездой экрана. – Эдди фыркнул. – С такими данными у нее не было проблем переспать с массой режиссеров и агентов, отвечающих за подбор актеров. Беда в том, что она не умела играть, не умела петь или танцевать. Вернулась к профессии гардеробщицы, где ее и увидел Джонни. Когда она попала к нему, то решила, что ни за что не уйдет. Вот как все это было.

Несколько секунд Лидия молчала. Потом заговорила:

– Эдди, расскажите мне о субботнем вечере. О переполохе с бомбой. И между прочим, что Джонни делал в Чикаго?

Эдди сжал губы.

– Остановка в пути. Подружка.

– У него их действительно целая куча, верно?

Эдди усмехнулся:

– В свое время Джонни выступал по всему миру, и везде, где он работал, появлялась цыпочка. В давние времена был только один город, где он не завел интрижку, – Джоплин, Миссури. Вы не поверите, после того как он стал знаменитостью, он играл в Джоплине для всякой шантрапы, просто чтобы не было пробела в его списке.

– Субботний вечер, – напомнила Лидия.

– Так мы остановились в Чикаго по дороге с побережья. Джонни назначил свидание своей старой пассии и встретился со мной в аэропорту. Мы вылетели, а потом пилот сообщил нам, что он получил предупреждение, что в самолет, возможно, заложена бомба и он возвращается назад. Мы переволновались из–за этого. Как только приземлились, я бросился выяснять, каким другим рейсом мы сумеем выбраться оттуда. Джонни пошел позвонить мистеру Куисту. Все это заняло время. Всех нас обыскивали, весь наш багаж. Пока я занимался организационными делами, услышал, что кого–то застрелили в мужском туалете. Мы не знали, кто это, пока не добрались до Нью—Йорка и не услышали сообщение по радио в такси. Луи Сейбол, боже мой! Старый приятель – и участник той вечеринки с шампанским. Когда мы добрались до «Гарден» и Джонни переодевался перед выходом на сцену, раздался звонок от Макса Либмана. Думаю, что он услышал о Луи. Джонни говорит, что он казался напуганным, хотел встретиться с ним. Джонни сказал ему, чтобы он приехал сюда, в «Бомон», когда закончится благотворительный вечер. Либман не пришел. Потом мы услышали – о нем…

– Как?

– По радио. – Он махнул рукой в сторону радиоприемника, стоявшего в углу. – На следующее утро.

– Вы не знаете, что делал Сейбол в Чикаго, а Либман в Нью—Йорке, Эдди?

– Ни малейшего представления. Но я чертовски боюсь за Джонни. Похоже на то, что кто–то пытается убрать всех, связанных с той ночью – ночной вечеринкой с шампанским.

– Вы считаете, что он должен обратиться в полицию?

– Я понимаю, почему он не хочет делать этого, – ответил Эдди. – Если у него есть хоть какой–то шанс вернуться на сцену, а я знаю, что он думает об этом, то вся эта история выплывет наружу, она погубит Джонни. Его друзья начнут задавать вопросы, интересоваться его прошлым. Некоторые даже подумают, что он убил эту сучку Беверли. Это погубило бы его, испортило бы ему все удовольствие. Ваша команда – вы и мистер Куист и другие – могли бы добиться правды, не поднимая большого скандала. Я это понимаю. Но у вас нет таких возможностей, как у полиции, чтобы защитить Джонни. Вот что волнует меня больше всего.

– Мне кажется, что Джулиан думает точно так же, – сказала Лидия. – Но Джонни его друг, и он привел убедительные доводы, Эдди.

Эдди улыбнулся:

– Джонни мог бы продавать бикини эскимосам.

– Что ж, спасибо за помощь, Эдди. – Лидия сняла очки и загасила сигарету. Эдди не двинулся со своего места на краю стола.

– Было бы по меньшей мере невежливо с моей стороны, мисс Мортон, если бы я не спросил вас, не хотите ли вы заняться любовью? – вдруг выпалил он.

Она посмотрела на него, широко раскрыв от удивления свои фиалковые глаза.

– Таковы приемы Джонни, – объяснил он. – Конечно, некоторые отвечают отказом, но, с другой стороны, и любовных развлечений хватает. В любом случае спасибо, что не рассмеялись.

– Рассмеялась? – Ее голос прозвучал странно для нее самой.

– Когда карлик предлагает вам заняться любовью, это обычно расценивается как шутка. Никто не желает думать, что я хоть и мелкая креветка, а все же мужчина! – Он стиснул кулаки.

– Мне никогда не приходило в голову думать об этом иначе, Эдди, – мягко возразила Лидия. – И спасибо за предложение. Оно заставляет меня чувствовать себя привлекательной. К несчастью, я отношусь к разряду тех женщин, у которых может быть только один мужчина. В данный момент я увлеклась, очень сильно увлеклась.

– Счастливчик, – вздохнул Эдди.

«Милый человечек, – думала Лидия, когда шла по вестибюлю отеля «Бомон». – Печальный человечек. Преданный человечек, так преданный Джонни Сандзу, что остается только удивляться, понимает ли Джонни, какого верного друга он имеет в своем «мальчике на побегушках».

Прошел понедельник. В газетах появилось лишь несколько сообщений об убийстве Луи Сейбола и Макса Либмана. То ли еще не сумели установить связь между погибшими и Джонни Сандзом, то ли не собирались предавать эту связь огласке, пока не соберут больше фактов. Зато была поднята большая шумиха относительно бомбы, якобы заложенной в самолет, и относительно того, что один из звездных представителей шоу–бизнеса оказался в числе пассажиров. Предупреждение в авиалинии поступило, кажется, по телеграфу на имя управляющего перевозками в аэропорту. Попытки вычислить отправителя кончились ничем. Телеграмма была дана по телефону, а номер отправителя оказался фальшивым. Действовала старая инструкция, запрещающая передавать телеграммы до взлета. Замотанная и, возможно, не слишком сообразительная девица, принимавшая телеграмму, сосчитала количество слов, не вчитываясь в их смысл. Она принимала сотни телеграмм за день и, как правило, не задумывалась над их содержанием. Инструкции были соблюдены, послание передали после взлета.

В отдельном разделе газета «Ньюс» сообщила, что Луи Сейбол, голливудский агент, был застрелен в мужском туалете в аэропорту Чикаго. В офисе мистера Сейбола ответили, что он выехал в Чикаго «по делу». Куист прочитал это нахмурившись. В газете был напечатан список клиентов Сейбола, звезд кино и телевидения, но имени Джонни среди них не было. А ведь оно должно возглавлять список, если, как утверждал Джонни, Сейбол вел его дела.

Либмана похоронили где–то на внутренней странице. Лос–анджелесский адвокат, жертва автомобильной аварии в ранние утренние часы. Как было сказано, Либман приехал в Нью—Йорк «по делам».

В понедельник Куист прождал до глубокой ночи сообщений от Дэна Гарви, но не получил ни слова. Дэн объявился лишь во вторник утром, когда Куист приехал в свой офис. Он отложил прием сугубо личного звонка, пока в его кабинете не собрались Лидия, Бобби Хиллиард, а также Конни Пармали.

Когда все устроились, он включил телефон.

– Привет, Дэниел. Телефон включен на громкую связь, приятель. Лидия, Бобби и Конни рядом со мной. Говори.

Голос Гарви донесся из усилителя на столе Куиста:

– Я не мог позвонить вчера вечером, Джулиан. Не собрал достаточно материала.

– Путешествие оправданно?

– Тебе судить, – ответил Гарви. – Конни готова?

Куист взглянул на мисс Пармали, которая наладила свой стенотип.

– Начинай, – предложил он.

– У нас здесь есть номер три, – сказал Гарви.

– Номер три?

– Третий мертвец, – пояснил Гарви, голос его звучал сурово… – Маршалл, голливудский коп.

– Мертв?

– И довольно плохо пахнет при такой–то жаре, – ответил Гарви. – Вчера днем я первым делом отправился на его розыски. Выяснилось, что он уволился из полиции, живет в маленьком домике на берегу океана. Когда я добрался туда, то обнаружил у черного хода молоко, доставленное три дня назад, газеты за три дня в его почтовом ящике. Черный ход был открыт, поэтому я вошел. На столе, похоже, недоеденный с пятницы завтрак. Никаких признаков Маршалла. Я почувствовал себя неуютно, Джулиан.

– Представляю.

– Отправился к соседу. Парень сказал мне, что Маршалл всегда купается рано утром в океане. Мы спустились по тропинке к пляжу. Маршалл был там, с разбитым черепом. Никакой одежды для купания; брюки и рубашка, на ногах теннисные туфли. Выглядело все так, будто он свалился со скалы, как решил сосед. Я подумал… думаю, это не так, – сказал Гарви. – Он лежал на песке, никаких камней рядом. Мне показалось, что его стукнули по голове раз шесть. Полицейские склонны согласиться со мной. Молоко, газеты указывают, что это должно было случиться в пятницу утром. Коронер думает так же.

– А отпечатки пальцев?

– Ни одного, – ответил Гарви. – На щебеночно–асфальтовом покрытии подъездной дорожки к коттеджу никаких следов шин автомобиля. Соседи никого не видели. Машина Маршалла в гараже. На данный момент это все.

Куист взглянул на Лидию и Бобби Хиллиарда. У них не возникло никаких вопросов.

– Продолжай, Дэниел.

– Я посетил офисы Сейбола и Либмана. Рыдающие секретарши. Глубокий мрак. Одна и та же история в обоих местах.

– Какая история?

– Джонни попросил Сейбола встретиться с ним в Чикаго. Срочно. Джонни попросил Либмана встретиться с ним в Нью—Йорке. Срочно.

– Черт возьми, Дэн, ты рассказываешь нам…

– Я сам с трудом переварил это, – ответил Гарви. – Все выглядит странно. Одно и то же в обоих местах. Джонни звонил не сам; он ни с кем не разговаривал, насколько известно. По словам секретарши Сейбола, звонил мужчина. Она уверяла, что это был Эдди Уизмер, хотя признает, что тот мужчина не назвал своего имени. Он звонил по просьбе Джонни, как он сказал. Джонни хотел, чтобы Сейбол встретился с ним в Чикагском аэропорту, – указал время. «Передайте мистеру Сейболу, – сказал голос, – что речь идет об особом шампанском». Секретарша знала, что Сейбол не может выехать; ему нужно было оставаться на месте из–за работы. Но когда она передала послание, Сейбол позеленел и приказал ей заказать билет на самолет до Чикаго.

– Ты говоришь, что услышал ту же самую историю в офисе Либмана?

– Верно. Мужчина не назвал себя, сказал лишь, что звонит по поручению Джонни Сандза. Джонни хотел, чтобы Либман встретился с ним в Нью—Йорке, сразу после благотворительного вечера в «Гарден». Либман должен был позвонить ему в «Гарден», чтобы уточнить время и место. Секретарша не знала, удастся ли ей найти Либмана. Он куда–то уехал поиграть в гольф с клиентом. Мужчина сказал, что это срочно, нужно сказать Либману, что речь идет «об одном особом шампанском». Она разыскала Либмана, и он бросил свою игру в гольф и заказал билет в «Город развлечений».

– Она тоже подумала, что звонил, вероятно, Эдди Уизмер?

– Нет. – Гарви хмыкнул. – Она не упоминала об этом, так что я сам задал вопрос. Она по–девичьи покраснела и сказала, что, если бы это был Эдди, она узнала бы его голос. Подозреваю, она знает голос Эдди немного лучше, чем ей хотелось бы признаться.

– Девушка подумала, что это местный звонок?

– Откуда им было знать, Джулиан? В наше время можешь звонить хоть из Хобокена, а голос звучит так, будто находишься в соседней комнате. Никаких промежуточных операторов. Но мое предположение номер один: звонки были местные. Никто не прикончил бы Маршалла, копа, находясь от него на далеком расстоянии. Вот так все складывается, Джулиан. Маршалла убили предположительно во время завтрака в пятницу утром – неизвестно, в какое время он завтракал. Звонки двоим другим были сделаны в пятницу во второй половине дня. У нашего человека была уйма времени, чтобы попасть в Чикаго раньше Сейбола. Хватало времени послать телеграмму на диспетчерский пункт в аэропорту с чикагского телефона. Уйма времени после этого, чтобы долететь до Нью—Йорка и заняться Либманом.

– И Джонни, – напомнил Куист.

– И тобой! – уточнил Гарви. – Кто–то убирает всех, связанных с делом Трент, и, весьма похоже, убирает всякого, кто встает на его пути. И сейчас на очереди К–у–и-с-т. Поэтому я вылетаю первым самолетом, на который удастся достать билет, – заявил Гарви. – Пусть кто–нибудь прикроет тебя с тыла, парень. Наш приятель с шампанским не дурачится.

Лицо Джонни Сандза утратило все краски. Оно выглядело осунувшимся и постаревшим.

– Майк Маршалл! Трудно поверить, – выдавил он.

– Но придется, – сказал Куист.

Они находились в апартаментах Джонни в «Бомоне». Эдди отправился к бару, чтобы приготовить выпивку. Пункт за пунктом Куист прошелся по отчету Гарви. Джонни слушал молча, уголки его рта подергивались. Он залпом осушил принесенную Эдди выпивку и протянул пустой стакан, чтобы тот немедленно наполнил его.

– Я пару раз назначал свидание этой цыпочке из конторы Либмана, – подтвердил Эдди. – Слава богу, что сделал это, а то вы подумали бы, что я…

– Не сходи с ума, Эдди, – почти зло оборвал его Джонни и окинул Куиста загнанным взглядом. – Если бы ты не знал меня, Джулиан, и услышал все это, стал бы ты удивляться, что я пытаюсь убрать всех, кто вместе со мной был связан с делом Трент?

– Вероятно, не стал бы, – согласился Куист.

– Этому человеку, кто бы он ни был, известно все, – заметил Эдди. – Как он узнал, что вы собираетесь остановиться в Чикаго, босс? Только вы, я и агент по продаже билетов в аэропорту знали об этом.

– Это тот самый человек, который знает о записке, хотя мы думали, что о ней не знает никто, – ответил Джонни. – Слишком нереальна эта подтасовка фактов.

– Давайте не делать тайны там, где в этом нет необходимости, – предложил Куист. – Кто–то не уехал с твоей вечеринки в ту ночь или оставался в твоем доме, не присутствуя на вечеринке. Зная тебя, я, например, могу сказать, что в дом с улицы мог попасть кто угодно. Например, дружок Беверли Трент, который вымогал деньги, а сейчас, когда источник иссяк, приступил к мести. Никакой тайны. Человек был там – один из гостей или незнакомец, разыскивающий Беверли. Что касается вопроса, откуда он узнал, что ты остановишься в Чикаго, так он мог стоять позади тебя в очереди у окошка билетной кассы.

– Вот чего я не понимаю, – прервал его Эдди. – Те звонки Максу и Луи были сделаны в пятницу днем, как говорит мистер Куист. Мы еще не решили, пока не прибыли в аэропорт Лос—Анджелеса, что остановимся в Чикаго, чтобы повидаться с Джен. Откуда же он узнал об этом за день до вас, босс?

Джонни прижал к глазам кончики пальцев.

– Дело было не совсем так, Эдди. Я позвонил Джен в Чикаго в четверг вечером, чтобы узнать, не захочет ли она встретиться со мной, если я остановлюсь там. Я не говорил тебе, Эдди, потому что знал, что ты, как наседка, попытаешься отговорить меня.

Эдди выглядел обиженным.

– Я разыграл перед тобой в аэропорту сцену, чтобы ты подумал, будто эта мысль только что пришла мне в голову. – Джонни посмотрел на Куиста. – Ты думаешь, мой телефон в доме в Беверли—Хиллз прослушивается?

– Этот человек знал все, – пожал плечами Куист.

Джонни посмотрел на свои часы.

– Ты все еще планируешь идти на вечер к Мариан Шир, дружище?

– Если ты пойдешь, – кивнул Куист. – Мне не по душе мысль, что ты будешь шататься в одиночку, пока мы не узнаем кое–что еще.

Джонни рассмеялся:

– В одиночку? Я беру с собой трех куколок.

– Безопасность в количестве, – заметил Эдди.

Куист поставил свой стакан и поднялся. Черты его лица обострились. Взгляд голубых глаз, остановившихся на Джонни, был холоден.

– Я не руковожу детективным агентством, Джонни, – сказал он. – У меня нет штата крутых парней, которые могли бы охранять тебя. Хочешь знать мое мнение?

– Конечно, дружище. Ты единственный, кому я доверяю. Ты это знаешь. – У Джонни был измученный вид.

– Случится одно из двух, Джонни. Или, возможно, это две стадии одного плана. Неизвестный методически убирает всех, кто имел хоть какое–то отношение к вечеринке с шампанским, вечеринке, которая повлекла за собой перемещение тела Беверли из твоего дома в ее квартиру. Сейбол, Либман, полицейский, который кое–что знал об этом. Смотри правде в глаза: остались еще Эдди и ты.