Текст книги "Великие арабские завоевания"

Автор книги: Хью Кеннеди

сообщить о нарушении

Текущая страница: 17 (всего у книги 29 страниц)

Следующей остановкой стал город Валила. В противоположность Танжеру, о Валиле того времени нам известно многое. Город этот, называвшийся тогда Волюбилис, был при римлянах одним из самых значительных городов Мавритании. Хотя в III веке, за 400 лет до похода Укбы, имперские власти практически устранились из него, он оставался городом, и по крайней мере часть городского центра в нем была еще обитаемой. Большинство населения, вероятно, составляли берберы, и жили они, несомненно, в домах берберской архитектуры, однако могильные плиты VI века сохранили имена и титулы римского типа.

И снова Укба, как нам сообщают, разбил местных берберов и, не задерживаясь, двинулся дальше. Теперь он направлялся к югу через плоское марокканское плато к горам Атласа. По всей видимости, он в погоне за бегущими берберами перевалил горы, дойдя до Вади Дра, после чего вернулся, чтобы осадить город Агмат, стоявший близ нынешнего Мар-ракеша. В городе жили берберы-христиане, и, кажется, его, против обыкновения, Укбе пришлось брать штурмом. Потом он снова углубился в Атласские горы, пройдя перевалами, выводившими в плодородные земли Вади Сус между Высоким Атласом и более сухим хребтом Анти-Атлас. Долина выходит к морю у Агадира. Эти земли арабы назвали Сус аль-Акса, и они стали на ближайшее столетие границей подвластных мусульманам стран.

В противоположность большинству районов, пройденных Укбой, в Вади Сус, кажется, имелось плотное население из берберских племен, живших, как они живут и по сей день, в горных деревушках. Они оказали отряду мародеров упорное сопротивление. Укба одержал несколько побед, и, захватив городок Наффис, якобы основал там мечеть—возможно, скорее как благодарственную жертву за свои победы, чем как место для молений мусульманской общины. В других случаях успех не давался ему, так что для потомков увековечили «кладбища мучеников» как места, где пали в битве его воины. Поход его окончился в Вади Сус, когда Укба вышел к Атлантике. Этот миг попал в легенды. Он якобы въехал в море на коне, пока вода не дошла тому до брюха, и воскликнул: «О Господь! Если бы море не остановило меня, я прошел бы по землям подобно Александру Великому, отстаивая твою веру и сражаясь с неверными!» Образ арабского воина, чей поход во имя Господа останавливают лишь морские воды, остался самым привлекательным и запоминающимся в истории завоеваний.

От западного края континента он вернулся на восток в горы Орес. Здесь он разделил войско, отпустив большую часть воинов по домам. При себе он оставил маленький отряд, с которым намеревался захватить Тубну в Забе. Здесь он встретил большое войско под командованием Косейлы, сбежавшего из заключения в Кайруане. Тот отказался от прежнего союза с мусульманами и снова стал лидером берберского сопротивления. Бой, насколько известно, был коротким и неравным, и Укба в нем приобрел мученичество, которого, судя по всему, добивался.

Поход Укбы на запад остается одним из важнейших мифов об основании мусульманского Магриба. Однако с практической точки зрения он дал довольно скудные результаты. Судя по всему, Укба предпочитал не штурмовать укрепленных городов, уходя вместо этого все дальше на запад через пустынные земли. Возвращаясь, он не оставил гарнизонов в «завоеванных» местах и не установил сбора дани или налогов. Кроме мечети в Кайруане ему приписывают еще закладку двух мечетей в Вади Сус и Вади Дра, но не похоже, чтобы хоть одна из них была прочной и долговечной. Имеется у его подвигов и более зловещая сторона. Он, как известно, забирал живую добычу – молодых берберских девушек, «подобных которым не видели нигде в мире». На рабских рынках Востока за них давали до 1000 динаров. Элита высоко ценила их – матерью великого аббасидского халифа Мансура (754-775) была как раз одна из таких берберских девушек, захваченная примерно в это время. Такая торговля рабами продолжалась первые полвека мусульманского владычества в Северной Африке, и она послужила причиной жестокого озлобления новообращенных мусульман-берберов.

Поражение и смерть Укбы могли привести к тому, что арабов окончательно изгнали бы из Магриба. Его агрессивная экспедиция заставила объединиться против захватчиков большинство крупных берберских племен. Возглавивший их Косейла решился идти на Кайруан. В городе воцарились смятение и отчаяние. Люди собрались в мечети, чтобы решить, что делать. Были среди них такие, как Зухайр ибн Кайс, решивший держаться до конца и говоривший языком шахидов: «ГЬсподь осенил мученичеством ваших друзей, и они вошли в райский сад. Следуйте их примеру!» Другие возражали, что следует отступить в безопасные земли на востоке. Несмотря на воодушевляющие речи о самопожертвовании, большинство оказалось за отступление, и Зухайр, видя, что с ним осталась только его семья, последовал за остальными, остановившись только в своем дворце в Барке.

Победоносный Косейла оккупировал основанный Укбой город. Там он объявил себя «эмиром Ифрикии и Магриба», гарантировал безопасность тем мусульманам, которые захотят вернуться и, поменявшись с ними ролями, собирал с них налоги. Около четырех лет (684-648) Косейла правил в Кайруане, удерживая власть над материковыми землями, в то время как византийцы еще держались в Карфагене, а их флот патрулировал побережье, оказывая поддержку сохранившимся фортам и не позволяя мусульманам атаковать Сицилию.

Отчасти слабость мусульман объясняется хаосом, захлестнувшим халифат после смерти Йазида I в 683 году. Даже после воцарения Омейядского халифа Абд аль-Малика в 685 прошло несколько лет, прежде чем мусульмане собрались с силами, чтобы восстановить свои позиции в Тунисе. В 688 году Абд аль-Малик, находившийся в Сирии, поставил Зухайру, образцового святого воина, возглавить экспедицию из Триполи, которая должна была вернуть Кайруан. Один из источников сообщает, что его войско составляли 4000 арабов и 2000 берберов. Кажется, они добрались до Кайруана, не встретив никакого сопротивления. Косейла, до которого дошло известие об их приближении к городу, предпочел отступить. Город в то время не имел стен и давал плохую защиту. Кроме того, его заботили еще оставшиеся в городе мусульмане, которые могли превратиться в «пятую колонну», и бербер хотел держаться поближе к горам на случай, если дело обернется плохо. Он встал лагерем в местечке под названием Миме на краю гор Орес. Здесь он и потерпел поражение от войска Зухайры, и сам был убит. Как часто бывает, нам трудно понять причину успеха мусульманского войска, выступавшего, вероятно, против превосходивших его сил, хорошо знакомых с местностью. Мы можем лишь в очередной раз отметить, что, когда доходило до решающих сражений, мусульмане брали верх.

Хотя византийцы, по-видимому, не оказали Косейле никакой военной помощи в последнем бою, их флот на средиземноморском побережье все еще представлял силу, с которой следовало считаться. Теперь они нанесли удар, предназначенный, кажется, чтобы отвлечь внимание мусульман на Киренаику, и Зухайр, проповедовавший аскетическое отвращение к политической власти, вынужден был повести своих людей на восток против новой угрозы. Он обнаружил, что византийцы оккупировали Барку, остававшуюся в руках мусульман уже полвека со времени первой экспедиции Амра ибн аль-Аса. При попытке выбить их из города он пал как мученик, а его маленькое войско было разбито.

Шбель Зухайра в Барке оказалась низшей точкой в усилиях мусульман отвоевать Северную Африку. Дальше дела пошли на подъем. К 694 году энергичный и способный омейядский халиф Абд аль-Малик разгромил всех своих многочисленных врагов на землях ислама. Теперь у него появились свободные войска, которым, чтобы сохранить их верность, пошел бы на пользу поход за добычей. Были и другие веские причины для возобновления кампании в Северной Африке. Пока Киренаика была в руках врага, Египет тоже оставался под угрозой. Кроме того, мусульмане никогда не уступали контроля над однажды захваченными землями: тот, кто претендовал на титул военачальника правоверных, не мог допустить такого, не встретив сильного сопротивления.

Халиф назначил командующим Хассана ибн аль-Нумана аль-Гассани. Хассан происходил из рода Гассанидов, возглавлявшего арабов Сирийской пустыни в столетие, пред-шествовавшее мусульманскому завоеванию. Некоторые члены этого рода перебрались через границу иммигрировав в Византийскую империю, но другие остались в Сирии и вошли в состав Омейядской элиты наряду с теми сирийскими арабами, которые составляли становой хребет режима. Он получил титул «шейх амин» – верный старец. Он показал себя способным военачальником и надежным администратором и во многих отношениях может считаться истинным основателем мусульманской Северной Африки. Халиф дал ему войско в 40 000 человек – самую большую из мусульманских армий, появлявшихся в этих местах. Экспедиция предстояла серьезная.

Добравшись до Ифрикии после долгого марша вдоль побережья Северной Африки, Хассан избрал первой целью своей атаки Карфаген, последний центр ромейской администрации этого района. Можно удивляться тому что мусульмане не атаковали этого города прежде. Самое правдоподобное объяснение столь очевидному упущению состоит в том, что в берберах они видели куда более грозного врага, с которым необходимо было справиться или добиться мира. Византийцев, загнанных за стены их города, оставили в покое. Но недавняя высадка с моря на Киренаику показала, что те все еще представляют угрозу, и Хассан решил покончить с ней раз и навсегда.

Падение Карфагена – крупное событие, потому что оно обозначило окончательное и безвозвратное окончание римского владычества над Северной Африкой. В военном отношении это была скорее мирная оккупация, нежели крупная осада. Город, стоящий на чудесном участке побережья над Тунисским заливом, восемьсот лет был оплотом римской власти. Некогда его украшали множество монументальных зданий, а в период поздней античности к ним добавились величественные церкви. Во II веке н. э. в нем насчитывали полмиллиона жителей, а Антониновы бани, фрагменты которых можно видеть и теперь, были величайшими в римском мире. Арабский хронист Ибн Идари говорит, что в его дни (XIII в.) город еще выделялся внушительными развалинами, свидетельствовавшими о его славном прошлом. Он добавляет, что жители окрестностей Туниса, точь-в-точь как современные туристы, до сих пор приезжают туда, чтобы подивиться чудесам и монументам, устоявшим перед напором времени. Карфаген 698 года был лишь тенью великого города, существовавшего задолго до завоевания его римлянами. По словам Ибн Абд аль-Хакама, в нем жила лишь горстка жалких обитателей. Город, очевидно, был в основном покинут, и в нем уже полвека не строили значительных зданий. С гибелью средиземноморской торговли город утратил основу своего существования, и теперь в громадных руинах остались лишь несколько горожан да крошечный гарнизон.

Не удивительно, что город почти не сопротивлялся. По некоторым источникам, жители сразу собрали свои пожитки и ночью отчалили на судах, так что арабская армия вошла уже в пустой город. Мы не имеем сообщений о правильной осаде и о захваченной добыче: еще одно подтверждение того, что город мог быть покинут еще до завоевания. Мусульмане, утвердив свою власть, не пытались поставить в городе гарнизон или возвести мечеть. В сущности, центр населенности переместился от прибрежного Карфагена в материковый Кайруан, как в Египте – из Александрии в Фустат.

Падение Карфагена обозначило окончание римского присутствия в Северной Африке, однако многие берберские племена оставались непокоренными. Главенство над их сопротивлением перешло теперь к таинственной фигуре Кахины (Пророчицы). Репутация этой берберской Будикки с ее длинными космами волос и экстатическими пророчествами на века сохранилась в истории и легендах как символ сопротивления завоеваниям мусульман и их нормам жизни. Современные культуры восславляют ее то как героиню женской эмансипации и силы, то как героиню сопротивления и независимости берберов, то как «иудейскую принцессу», не пожелавшую отречься от своей веры, то как великую африканскую царицу. Она, безусловно, принадлежала к племени берберов из обширного племени заната, но есть сведения, что она вышла замуж за византийца, а по религии была христианкой или иудейкой.

Традиционный взгляд на Кахину подытожил в XVIII веке Эдуард Гиббон, широта знаний которого не перестает удивлять. Он описывает, как произошло объединение «не знавших порядка» берберов.

Под знаменем своей царицы Кахины независимые племена достигли некоторого уровня единства и дисциплины; и потому мавры, почитавшие пророчиц в своих женщинах, атаковали пришельцев с энтузиазмом, равным энтузиазму мусульман. Отряд ветеранов Хассана не мог осилить сопротивления Африки – завоевания целого века были потеряны в один день. Вождь арабов (Хассан), сметенный этим бурным потоком, удалился в пределы Египта и там пять лет ожидал обещанных халифом подкреплений [59]59
  Gibbon E. Decline and Fhll. III. P. 300.


[Закрыть].

Далее он описывает, какие меры приняла Кахина против возвращения арабов:

Победоносная пророчица собрала вождей мавров и дала им странный и дикий совет. «Наши города, – сказала она, – и золото и серебро, хранящиеся в них, могут привлечь арабов. Нас не влекут эти порочные металлы: нам довольно того, что производит земля. Уничтожим эти города: похороним в их руинах эти драгоценные сокровища, и тогда нечему будет питать алчность наших врагов, и, может быть, они перестанут тревожить покой воинственного народа».

Предложение было встречено всеобщим одобрением. От Танжера до Триполи все здания, или, во всяком случае, все укрепления были снесены, плодовые деревья срублены, плодородные и населенные сады превращены в пустыню, так что историки позднейших времен едва различали следы недавнего богатства и опустошений, совершенных их предками. Такова история современных арабов [60]60
  Там же.


[Закрыть].

За легендой трудно различить реальность. Власть Кахины сосредоточилась в районе гор Ореса. Этот горный массив на западе Алжира в наивысшей точке достигает высоты 2300 м. Протяженность гор не более 100 километров с запада на восток, и 50 – с севера на юг. Севернее лежит плодородное плато, на юге горы резко опускаются к границе Сахары. Горы эти изрезанные и скалистые, а в глубоких ущельях прячутся затерянные деревушки и пальмовые рощи. Они представляли удобную стратегическую позицию. Всего один дневной переход отделал дикие и неприступные горы от равнин Туниса и центра власти арабов. Кроме того, массив господствовал над дорогой из Туниса к другим частям Алжира и Марокко. Не покорив или, по крайней мере, не примирив с собой Ореса, арабская армия не могла вести действий в этих районах. Горы представляли превосходную твердыню для тех, кто хотел сопротивляться пришельцам извне, и они всегда оказывались центром сопротивления для берберов: первый выстрел алжирского восстания против власти Франции в 1954 году прозвучал в Оресе.

Самый полный отчет о Кахине мы находим в труде Ибн Идари. Хассан, вступив в Кайруан, спросил, кто самый важный из царей, еще уцелевших в Ифрикии, и ему ответили, что это Кахина в горах Ореса, которой страшатся все ромеи и повинуются все берберы. Еще добавили, что если он ее убьет, весь Магриб будет в его руках. Хассан выступил против Кахины. Она раньше него добралась до города Багхаи, изгнала из него ромеев и уничтожила город, потому что боялась, что Хассан, захватив его, устроит там укрепленную базу. Он достиг гор и разбил лагерь в Вади Маскияна. Там и встретилась с ним Кахина. Его лагерь стоял в верховьях вади, а ее силы были расположены ниже. Однажды вечером всадники обеих сторон сошлись, но Хассан отказался в тот день начинать сражение, так что оба войска провели ночь в седлах. На следующий день войска сражались долго и жестоко, однако войска Хассана в конце концов обратились в бегство. Кахина погналась за ними, убив многих и взяв пленных. Она оттеснила Хассана за Габис. Кажется, он нашел убежище в Киренаике, откуда написал халифу с просьбой о подкреплении, объяснив в том же письме, что народы Магриба не имеют политической программы или цели, а подобны вольно пасущимся стадам. Халиф в ответе велел ему оставаться на месте. Дворцы, выстроенные Хассаном и его людьми близ Барки, были еще известны шесть веков спустя во времена Ибн Идари как «Кусур Хассан» – Дворцы Хассана.

Затем наш автор приводит речь, якобы произнесенную Кахиной. Она легла в основу сообщения Гиббона. Согласно Ибн Идари, Кахина обратилась к берберам со следующими словами:

«Арабы хотят получить Ифрикию ради ее городов, серебра и золота, между тем как нам нужны лишь плоды земли и стада. Единственный способ – уничтожение всей Ифрикии, чтобы арабы утратили к ней интерес и больше не возвращались». Слушатели одобрили ее предложение, и они принялись срубать деревья и уничтожать свои крепости. Рассказывают, что Африка от Триполи до Танжера была раньше тенистой, селение сменялось селением, и повсюду были города, так что не было местности более процветающей и благополучной. «Нигде не было столько городов и крепостей, как в Африке и Магрибе, и такая местность тянулась на две тысячи миль. Все это уничтожила Кахина. Многие христиане и африканцы бежали, спасаясь от ее деяний, и отправлялись в Андалусию и на другие острова в море.

Это интересное сообщение. Оно показывает в средневековом арабском источнике ясное осознание деградации городской и природной среды, поражавшее современных археологов и других комментаторов. Само по себе оно весьма необычно. Разумеется, как замечает Гиббон, отчет сводит события двух или трех веков к двум-трем годам. Однако он должен был указывать на некую фундаментальную истину. VI и VII века, несомненно, стали свидетелями упадка в городской жизни и сельском хозяйстве этой области, сочетавшегося с переходом к кочевому скотоводству. Кроме того, сообщение показывает в необычном свете и арабское завоевание. Здесь арабы выступают хранителями городской жизни и культуры, а не разрушителями, как это часто бывает в современной нам литературе.

Казалось, Кахина одержала полную победу, и Хассан фактически отказался от Ифрикии. Но вскоре халиф прислал ему свежие войска. Кроме того, он привлек на свою сторону множество берберов, вероятно, не желавших принимать главенство Кахины. ГЬворят, что к джихаду присоединилось 12 000 берберов. С ними Хассан выдвинулся в район Габиса, где разбил ее войско. Потом он последовал за ней до ее твердыни – гор Ореса. Последняя битва произошла к северу от современного города Тобна, возможно, в 698 году. Мы располагаем очень немногими подробностями этого сражения, в котором Хассан победил и убил Кахину. Сообщали только, что она предвидела ожидавшую ее катастрофу. С развевающимися волосами она изрекала безумные пророчества о поражении, однако в то же время отослала своих сыновей в арабский лагерь, где им обещали сохранить жизнь.

Покончив с мятежом, Хассан снова утвердился в Кайруане. Здесь он начал вводить нормы Омейядской администрации, устраивать «диван» для войск и добиваться выплаты земельного налога от христиан. Согласно некоторым источником, он основал в Тунисе близ Карфагена новый город. Он задумывался как морская база для предотвращения новых высадок византийцев, и для работы в нем были доставлены из Египта 1000 коптских мастеров. Этот момент отмечает начало постоянной мусульманской администрации в Ифрикии и новую стадию обращения берберов и вербовки их в мусульманскую армию – процесса, который стал основополагающим при завоевании мусульманами Испании.

В 704 году Хассан был смещен с поста. Он остался без работы из-за испортившихся отношений между халифом Абд аль-Маликом в Дамаске и его братом Абд аль-Азизом ибн Марваном, правителем Египта. Абд аль-Азиз стремился утвердить свою власть и власть Египта над Северной Африкой. К тому же он хотел назначить на пост наместника собственного протеже. Человека, которого он имел в виду, звали Муса ибн Носсейр. Он был низкого происхождения, и никоим образом не принадлежал к великим родам Омейядского халифата. Это был умный и властный человек, пробившийся наверх благодаря своим способностям и доверию покровителя. Он начал карьеру в Сирии, где работал на Омейядское правительство, и впервые попал в Египет в 684 году. Возможно, тогда же он попался на глаза Абд аль-Азизу ибн Марвану, который отметил его и стал продвигать. К 704 году Абд аль-Азиз и Муса сотрудничали уже двадцать лет. Абд аль-Азиз хотел наградить его и понимал, что это идеальный правитель, который сумеет удержать под контролем непокорную, но потенциально доходную провинцию Ифрикия.

Муса нашел провинцию в некотором беспорядке. Хассан спас арабскую Африку от берберов и изгнал византийцев. Власть арабов заканчивалась на линии, по которой проходит теперь граница между Тунисом и Алжиром. Молниеносный рейд, совершенный двадцать лет назад Укбой ибн Нафи, не оставил на западе постоянных арабских поселений. Берберы в горах Орес и дальше к западу были еще в состоянии сопротивляться владычеству арабов.

Муса взялся изменить это положение. Хассан покинул провинцию и отправился в Дамаск. Когда он добрался до Египта, Абд аль-Азиз отобрал у него все его имущество вплоть до подарков, которые тот вез новому халифу Валиду I. Тем временем в Африке Муса обдумывал мощный прорыв на запад, в Магриб. Он начал с осады берберской крепости Загван, стоявшей всего в нескольких километрах от Кайруана. Крепость скоро взяли, и в столицу доставили первых пленников. Пленники были главной целью этой кампании. В отчетах о завоевании мусульманами городов и земель Среднего Востока мы находим постоянные упоминания взятой добычи – товаров, съестных припасов и, главное, денег. Нам рассказывают, как тщательно делили все это между завоевателями. В описаниях кампании Мусы в Магрибе доминирует число захваченных и отосланных на восток пленников. Их численность преувеличивается с беспредельным энтузиазмом, так что исламский «джихад» выглядит до неприличия похожим на гигантскую охоту за рабами. Едва добравшись до Кайруана, Муса отправил двух своих сыновей в набеги на Магриб, из которых каждый привел по 10 000 пленных. Когда Муса написал своему покровителю Абд аль-Азизу, что посылает ему 30 000 пленников как долю правительства в военной добыче, тот решил, что в письмо вкралась ошибка – число представлялось неправдоподобно большим. Писец в самом деле ошибся, но в обратную сторону – следовало написать 60 000.

Вскоре и сам Муса выступил на запад. В Саджуме он позволил сыновьям Укбы ибн Нафи отомстить за смерть отца, и 600 стариков из этой местности были преданы мечу. После этого он продолжил покорение великих берберских племен: хаввара, заната и кутама – беря пленных и назначая новых вождей, которые должны были хранить верность мусульманам, потому что, как пишет хронист, «большая часть городов Африки были пусты из-за вражды к ним берберов» [61]61
   Ibn Idhari. Bayan. II. P. 41.


[Закрыть]. Повторяя путь Укбы ибн Нафи, Муса продвигался на запад, преследуя бегущие от него племена берберов. Однако он, в отличие от Укбы, не обошел Танжер. Рассказывают, что он взял город и поставил правителем своего вольноотпущенника-бербера, Тарика ибн Зияда – это первый из известных нам случаев, когда обращенный в ислам бербер получил видный пост в мусульманской армии. Муса оставил Тарику гарнизон, в основном из новообращенных берберов с нескольким арабами, «причем он приказал арабам учить берберов Корану и наставлять в вере». Гарнизону в Танжере роздали участки под строительство. Установление этого мусульманского форпоста, который от богатых и заманчивых земель южной Испании отделял лишь Гибралтарский пролив, стало прелюдией к вторжению, а гарнизону предстояло образовать ядро первого мусульманского войска, вступившего на Иберийский полуостров. Муса же продолжал путь на юго-запад, пока не добрался до Вади Сус и Вади Дра, взяв заложников у племени масмуда в Атласских горах. Затем он повернул на восток к Кайруану.

Завоевание и заселение мусульманами Танжера было, вероятно, закончено к 708 году. Прошло менее семидесяти лет с тех пор, как первый мусульманский отряд переправился из Египта в Киренаику. За это время в военных действиях происходили весьма драматические приливы и отливы. Ключевым пунктом был контроль арабов над Тунисом и создание новой столицы – Кайруана. К 708 году на всей современной территории Туниса действовала арабская администрация. Восточнее под властью мусульман оказались и Киренаика, и Триполитания. Районы современных Алжира и Марокко оставались настоящим «диким западом». Присутствие мусульман в этих районах по большому счету обозначалось только гарнизоном в Танжере. В других областях контроль мусульман зависел от добрых отношений с племенными вождями берберов, возможно, обращенных в ислам, хотя бы и номинально. Мусульманскому владычеству еще бросали вызов, особенно при великом восстании берберов в 740-741 годах, но свергнуть его уже не удалось.