Текст книги "Бункер. Смена"

Автор книги: Хью Хауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 29 страниц)

– Я не могу оставить вас здесь, сэр. Пройдемте со мной. Тут вы замерзнете.

Трой взглянул на ноги. Он забыл обуться. Он поджал пальцы ног… потом медленно распрямил их.

– Сэр? Пожалуйста.

Молодой врач указал на проход. К распахнутой двери хранилища подбежал высокий запыхавшийся охранник. Трой заметил, как врач махнул охраннику, чтобы тот отошел. Они старались не испугать его. Но они не знали, что его уже нельзя напугать.

– Вы уложите меня спать навсегда, – сказал Трой.

Это было нечто среднее между утверждением и вопросом. Осознание. Может, он стал таким же, как Хэл – как Карлтон, – и таблетки на него уже никогда не подействуют? Он взглянул в дальний конец хранилища, зная, что пустые капсулы находятся там. Вот там его и похоронят.

– Легко и просто, – подтвердил врач.

Он повел Троя к выходу. И он же забальзамирует его той жидкой небесной голубизной. Они шли молча, оставляя за спиной капсулы.

Охранник глубоко дышал, заполняя дверной проем, и его могучая грудная клетка натягивала ткань комбинезона. Скрипнули подошвы: к нему присоединился второй. Трой понял, что его смена закончилась. Оставалось две недели. Он почти справился.

Врач махнул охранникам, чтобы они отошли в сторону. Похоже, он решил, что они не понадобятся. Те, очевидно, считали иначе и встали по бокам от них. Троя повели по коридору. Его направляла надежда, а рядом шагал страх.

– Вы ведь все знаете? – спросил Трой врача и пристально вгляделся в его лицо. – Вы все помните.

Врач не стал поворачивать к нему голову, он просто кивнул.

Трою показалось, что его предали. Так было несправедливо.

– А почему вам разрешено помнить?

Трою хотелось знать, почему тем, кто выдает лекарство, нет нужды принимать его самим.

Врач завел Троя в свой офис. Там их уже ждал его помощник в пижамной рубашке, он подвешивал на стойку для внутривенных вливаний пластиковый мешочек с синей жидкостью.

– Некоторые из нас помнят, – ответил врач, – потому что мы знаем: то, что мы сделали, – хорошо. – Он нахмурился и помог Трою лечь на каталку. Судя по его виду, он был искренне озабочен состоянием Троя. – Мы здесь делаем хорошее дело, – продолжил он. – Мы спасаем мир, а не губим его. А таблетки действуют только на то, о чем мы сожалеем. Некоторые из нас ни о чем не сожалеют.

Охранники плотно перекрыли дверной проем. Помощник расстегнул комбинезон Троя. Тот лишь наблюдал за его действиями.

– Чтобы воздействовать на то, что мы знаем, понадобился бы препарат другого рода, – пояснил врач.

Он снял со стены дощечку с зажимом и вставил в него листок бланка. Затем вложил между пальцев Троя ручку.

Трой рассмеялся, подписывая распоряжение о замораживании себя.

– Тогда почему я? – спросил он. – Почему я здесь?

Ему всегда хотелось задать этот вопрос тому, кто мог знать ответ. До сих пор это были лишь несбыточные мечты, но теперь появился шанс на какой-то ответ.

Врач улыбнулся и взял дощечку. На вид ему было чуть меньше тридцати, и на смену он заступил всего недели две назад. Трою уже слегка перевалило за сорок. И все же этот врач обладал всей мудростью и знал все ответы.

– Хорошо, когда руководят такие люди, как вы, – вполне искренне ответил врач.

Дощечка вернулась на колышек. Один из охранников зевнул, прикрывая рот. Комбинезон Троя спустили до пояса. Ноготь с четким щелчком стукнул по игле.

– Я хотел бы над этим подумать, – сказал Трой.

Его окатила внезапная волна паники. Он знал, что происходящее должно завершиться, но желал лишь побыть несколько минут наедине со своими мыслями, насладиться краткими моментами осознания. Да, он хотел заснуть, но не прямо сейчас.

Охранники в дверях зашевелились, почуяв сомнения Троя, увидев страх в его глазах.

– Я сам хотел бы, чтобы имелся какой-нибудь другой способ, – грустно сказал врач.

Он опустил руку на плечо Троя, уложил его на каталку. Охранники приблизились.

Трой ощутил укол в руку – глубокий укус без предупреждения. Опустив взгляд, он увидел торчащую из вены иглу, через которую в него вводили синюю жидкость.

– Не хочу… – пробормотал он.

Ему прижали лодыжки и колени, на плечи навалилась тяжесть. Но гнет в груди появился по другой причине.

Горячая волна прокатилась по венам, немедленно сменившись оцепенением. Его не усыпляли. Его убивали. Трой понял это столь же внезапно и быстро, как и то, что его жена мертва, а другая женщина пыталась занять ее место. И сейчас он отправится в гроб навсегда. А груды земли, наваленные сверху, наконец-то послужат какой-то цели.

Перед глазами начала сгущаться тьма. Он смежил веки, попытался крикнуть, чтобы они остановились, но у него ничего не получилось. Ему хотелось лягаться и сопротивляться, но его удерживали не только руки. Он тонул.

Его последние мысли были о жене, но они ему почти не помогли: он погружался в мир снов.

«Она в Теннесси», – подумал он. Трой не знал, откуда или как он об этом узнал. Но она находилась там – и ждала его. Она уже была мертва, и рядом с ней имелось местечко как раз для него.

У Троя оставался всего один вопрос, одно имя, которое он надеялся нашарить и схватить, прежде чем утонуть во тьме. Частицу себя, чтобы унести ее с собой в эти глубины. Оно уже было на кончике языка, как горькая таблетка, настолько близко, что ощущался вкус…

Но потом он забыл.

23

2052 год

Округ Фултон, штат Джорджия

Дождь наконец-то прекратился как раз к тому времени, когда воздух над собравшимися на холмах людьми заполнился противоречивыми объявлениями и звуками соперничающих оркестров. Пока главную сцену готовили для вечернего гала-концерта, это создало у Дональда впечатление, будто реальные мероприятия проходят на всех других сценах. По мере того как жужжание вездеходов стихало, музыка звучала все громче.

Пребывание на дне «чаши» возле сцены Джорджии вызвало у Дональда легкую клаустрофобию. У него возникло сильное желание подняться наверх, оказаться на гребне холма, откуда он мог видеть, что происходит. И он представил тысячи гостей, расположившихся на склонах всех холмов, как они наблюдают за политическими страстями: сплочение одинаково мыслящих семей, празднующих обещание чего-то нового.

Хотя Дональду и хотелось праздновать вместе с ними новое начало, еще больше он ждал, когда же все закончится. И ждал он этого с нетерпением. Прошедшие недели его вымотали. Он истосковался по настоящей кровати, возможности уединиться, своему компьютеру, надежно работающему телефону, нормальным обедам. Но больше всего ему хотелось остаться наедине с женой.

Достав телефон, он в бессчетный раз проверил, отправлены ли его сообщения. До начала исполнения государственного гимна оставалось несколько минут, затем над ними должны пролететь самолеты. Он также услышал, что кто-то говорил о фейерверке, чтобы открыть съезд эффектно.

На дисплее телефона значилось, что последние шесть его сообщений все еще не отправлены. Мобильная сеть была перегружена, о чем свидетельствовало сообщение об ошибке, какого ему еще не доводилось видеть. Но хотя бы несколько первых сообщений, похоже, доставлено. Он осмотрел мокрые склоны, надеясь увидеть, как спускается жена. И ее улыбку, которую он мог разглядеть с любого расстояния.

К нему кто-то подошел. Дональд оторвался от разглядывания склонов и увидел, что к нему возле сцены присоединилась Анна.

– Скоро начнется, – негромко сказала она, всматриваясь в толпу.

В ее поведении и голосе ощущалась нервозность. Возможно, она тревожилась за отца, сделавшего так много, чтобы организовать главную сцену и чтобы каждый находился на своем месте. Обернувшись, он увидел, как люди рассаживаются, вытирая мокрые после дождя стулья. Зрителей вроде бы стало меньше, чем он видел раньше. Наверное, кто-то или работал в палатках, или ушел к другим сценам. Назревало затишье, как перед…

– Вот она.

Анна замахала руками. Сердце Дональда заколотилось, он обернулся и проследил за взглядом Анны. Облегчение смешивалось с паникой: сейчас Элен увидит их рядом, увидит, как они ждут ее вдвоем.

По склону холма спускался кто-то, безусловно, знакомый. Молодая женщина в отглаженной голубой форме, с фуражкой под мышкой и темными волосами, собранными в пучок на затылке.

– Шарлотта?

Дональд прикрыл глаза от полуденного солнца, пробивающегося сквозь клочковатые облака. Он изумленно ахнул. Все прочие события и тревоги растаяли, когда его сестра заметила его и помахала в ответ.

– Успела в последний момент, черт бы ее побрал, – пробормотала Анна.

Дональд торопливо подошел к своему вездеходу и включил зажигание, чуть повернул рукоятку газа и помчался по траве навстречу сестре.

Шарлотта просияла, когда он затормозил у подножия холма. Дональд выключил двигатель.

– Привет, Донни.

Не дав ему слезть с седла, Шарлотта обняла его и прижала к груди.

Он тоже обнял ее, тревожась, как бы не помять ее отглаженную форму.

– Какого черта ты здесь делаешь? – спросил он.

Она разжала объятия, отступила на шаг, разгладила блузку на груди. Форменная пилотская фуражка вернулась под руку. Все ее движения были четкими и отработанными.

– Удивлен? А я думала, что к сегодняшнему дню сенатор уже разрешил бы не держать это в тайне.

– Мне он ни черта не сказал. Ну, буркнул что-то о почетном госте, но ни слова о том, кто это будет. А я-то думал, что ты в Иране. Это он устроил тебе отпуск?

Она кивнула, и Дональд улыбнулся так широко, что у него заболели щеки. Всякий раз, когда он ее видел, он с облегчением убеждался, что сестра ни капельки не изменилась. Все тот же острый подбородок и россыпь веснушек на носу, те же сияющие глаза, еще не потускневшие после всех ужасов, которые ей довелось увидеть. Ей только что исполнилось тридцать, и она встретила день рождения на другом конце света и без семьи, но в его воспоминаниях она так и осталась восемнадцатилетней девушкой, завербовавшейся в армию.

– Думаю, мне надо будет пройти на сцену, – сказала она.

– Конечно, – улыбнулся Дональд. – Тебя наверняка станут снимать. Чтобы продемонстрировать поддержку солдатам, сама понимаешь.

Шарлотта нахмурилась:

– Господи, да ведь я сама одна из них…

Он рассмеялся:

– Уверен, что там рядом с тобой будет кто-нибудь из армии, флота и морпехов.

– Боже. А я еще и девушка…

Они рассмеялись вместе. Один из оркестров за холмами смолк. Дональд сел на вездеход и велел сестре устроиться позади. Дышать как-то сразу стало легче. Погода улучшалась, облака расходились, на сценах становилось тише, а теперь еще и сестричка приехала.

Он завел двигатель и помчался обратно к сцене, выбирая дорогу, меньше раскисшую после дождя. Сестра крепко держалась, сидя сзади. Они подъехали к Анне, сестра встала с сиденья и обняла Анну. Пока они болтали, Дональд выключил двигатель и проверил сообщения на телефоне. Одно наконец-то дошло до адресата.

«Элен: Я в Теннесси. Ты где?»

Дональда на миг переклинило, пока он пытался осознать смысл сообщения. Оно было от Элен. Какого черта она делает в Теннесси?

Замолчал еще один оркестр. Дональду понадобилось лишь несколько секунд, чтобы понять: жена не в сотнях миль от него. Она всего лишь за холмом. Ни одно из его сообщений насчет встречи возле сцены Джорджии не дошло.

– Я сейчас вернусь.

Он завел вездеход. Анна схватила его за руку:

– Ты куда?

– В Теннесси, – улыбнулся он. – Элен только что прислала мне сообщение.

Анна взглянула на облака. Шарлотта осматривала свою фуражку. На сцене к микрофону подвели робеющую девочку. По бокам от нее встал почетный караул со знаменем. Места, обращенные к сцене, быстро заполнялись, люди в предвкушении вытягивали шеи.

Не успел Дональд включить передачу, как Анна протянула руку, повернула ключ и выдернула его из замка зажигания.

– Не сейчас, – бросила она.

Дональда охватила ярость. Он потянулся к ее рукам, к ключу, но тот исчез за ее спиной.

– Подожди, – прошипела она.

Шарлотта повернулась к сцене. Там стоял сенатор Турман с микрофоном в руке, рядом с ним девочка лет шестнадцати. На холмах наступила мертвая тишина. Дональд сообразил, какой грохот поднял бы мотор вездехода. Девочка собиралась запеть.

– Дамы и господа, друзья демократы…

Сенатор сделал паузу. Дональд слез с вездехода, бросил последний взгляд на телефон и сунул его в карман.

– …и наша горстка независимых.

Смех в толпе. Дональд побежал через плоское дно «чаши». Ботинки скользили по мокрой траве и на тонком слое грязи. Сенатор продолжал громыхать через микрофон:

– Сегодня встает заря новой эры, нового времени.

Дональд был не в лучшей форме, а ботинки быстро отяжелели от налипшей грязи.

– Сейчас, когда мы собрались в этом месте будущей независимости…

Добравшись к началу подъема, Дональд уже запыхался.

– …мне вспомнились слова одного из наших врагов. Республиканца.

Послышался далекий смех, но Дональду было не до него. Он сосредоточился на подъеме.

– Это был Рональд Рейган, и он однажды сказал, что за свободу надо сражаться, а мир нужно заслужить. И когда мы будем слушать наш гимн, написанный давным-давно, когда падали бомбы и рождалась новая страна, давайте задумаемся о цене, заплаченной за нашу свободу, и спросим себя, может ли любая цена быть слишком высокой, если она гарантирует, что эти свободы никогда не выскользнут из наших рук.

Поднявшись на треть склона, Дональд был вынужден остановиться и перевести дыхание. Похоже, бедра у него устанут быстрее, чем легкие. Он пожалел, что прошедшие недели рассекал вокруг на вездеходе, в то время как некоторые ходили только пешком. И пообещал себе, что обретет лучшую форму.

Он начал подниматься выше, и тут чашу заполнил кристально чистый голос, синхронно отражающийся от ее склонов. Дональд повернулся к сцене, где чудеснейший юный голос выводил государственный гимн…

И увидел Анну, торопливо догоняющую его с тревожно нахмуренным лицом.

Дональд понял, что у него неприятности. Может, он осквернил гимн, карабкаясь на холм? Все стояли во время его исполнения, а он это проигнорировал. Отвернувшись от Анны, он с новой решительностью полез вверх.

– …В синем с россыпью звезд полосатый наш флаг красно-белым огнем с баррикад вновь явится…

Дональд рассмеялся, размышляя, можно ли здешние земляные холмы считать баррикадами. Совсем нетрудно было представить эти углубления в земле тем, чем они стали за последние недели: отдельными странами, полными людей, вещей и живности. Пятьдесят шумных ярмарок, возникших одновременно, только на этот сияющий день; им суждено исчезнуть, как только комплекс начнет работать.

– …Пусть разрывы ракет на него бросят свет…

Он достиг вершины холма и жадно втянул легкими прохладный чистый воздух. На сцене внизу лениво колыхал флаги ветерок. На большом экране виднелась поющая девочка.

Его запястье стиснула рука.

– Пошли обратно, – прошипела Анна.

Он все еще не мог отдышаться. Анна тоже тяжело дышала, ее колени были измазаны грязью и травой. Наверное, поскользнулась.

– Элен не знает, где я.

– …и он будет всегда…

Аплодисменты послышались еще до окончания – в знак признательности. Вынырнувшие из-за горизонта реактивные самолеты привлекли его внимание еще до того, как он услышал рев их двигателей. Они летели ромбом, едва не соприкасаясь крыльями.

– Немедленно вниз, черт бы тебя побрал! – рявкнула Анна и потянула его за руку.

Дональд высвободил запястье. Его гипнотизировало зрелище приближающихся самолетов.

– …там, где дом храбрецов…

Этот нежный юный голос поднимался из пятидесяти земляных чаш и разбивался об оглушительный рев грациозных ангелов смерти.

– Отпусти, – потребовал Дональд, когда Анна схватила его и стала тянуть вниз.

– …где свободных страна…

Воздух содрогнулся от грохота – момент пролета самолетов был рассчитан идеально. Врубив форсаж, самолеты разошлись и по плавным кривым рванулись к белым облакам.

Анна уже практически боролась с ним, вцепившись в плечи. Дональд стряхнул с себя оцепенение, наведенное мчащимися самолетами, чудесное исполнение гимна, разносящегося через динамики на половину округа, попытки заметить жену внизу, в соседней чаше…

– Черт побери, Донни, нам нужно спуститься…

Первая вспышка ударила по глазам раньше, чем она успела прикрыть их руками. Для Дональда она стала ярким пятном на краю зрения со стороны центра Атланты. Совсем как вспыхнувшая днем молния. Вспышка превратилась в ослепительное сияние. Руки Анны обхватили его за талию, сдергивая назад. Шарлотта уже стояла там, тяжело дыша и накрыв глаза ладонями.

– Какого хрена?! – завопила она.

Еще одна вспышка – как солнце в глаза. Из всех динамиков рявкнули сирены – запись сигнала воздушной тревоги.

Дональд наполовину ослеп. Даже когда с земли поднялось грибовидное облако – невозможно большое для такого расстояния, – он лишь через секунду осознал, что произошло.

Его потащили вниз по склону. Аплодисменты сменились воплями, различимыми даже сквозь вой сирены. Дональд почти ничего не видел перед собой. Споткнувшись, он едва не упал на спину, когда они втроем заскользили вниз по мокрой траве в сторону сцены. Пухлые верхушки набухающих облаков поднимались все выше и выше, оставаясь на виду, даже когда остальные холмы и деревья скрылись из виду.

– Подождите! – заорал он.

Он что-то забыл. Но не мог вспомнить что. Его вездеход стоит на гребне холма. Он его оставляет. Но как тот попал наверх? Что происходит?

– Иди, иди, иди, – повторяла Анна.

Сестра бормотала ругательства. Она была напугана и ничего не понимала, совсем как он. Такой он сестру никогда не видел.

– В главную палатку!

Дональд развернулся, скользя подошвами по траве. Руки были мокрыми от дождя и вымазаны грязью вперемешку с травой. Когда он упал?

Трое, спотыкаясь, преодолели последние метры склона, когда их наконец-то настиг далекий гром. Облака над головой словно разбегались прочь от взрыва, расталкиваемые неестественным ветром. Их нижние кромки переливались и вспыхивали, словно отражая блеск новых молний – это снова рвались бомбы. Люди возле сцены уже не пытались выбежать наверх, а спешили в палатки, направляемые волонтерами. Рыночки и ларьки опустели, ряды деревянных стульев превратились в наваленную и перевернутую мешанину. Лаяла забытая собака, привязанная к шесту.

Но кое-кто, похоже, соображал, что происходит, и не лишился самообладания. Анна была одной из таких. Возле небольшой палатки Дональд увидел сенатора, руководящего потоком людей. Куда все направляются? Бредя куда-то вместе с остальными, Дональд испытывал опустошенность. Прошло не меньше минуты, прежде чем мозг переработал увиденное и понял, что перед глазами. Атомные взрывы. Наяву то, что должно было навсегда остаться на зернистых кинопленках времен холодной войны. Настоящие бомбы, взрывающиеся в настоящем воздухе. Рядом. Он их видел. Почему он не ослеп полностью? А может, то были не атомные взрывы?

Его охватил примитивный страх смерти. В каком-то уголке сознания затаилось понимание, что все они уже мертвы. Надвигался конец всего. От этого не убежать. Не спрятаться. В памяти всплыли параграфы из прочитанной книги, тысячи выученных наизусть параграфов. Он похлопал по карманам в поисках таблеток, но их нигде не оказалось. Обернувшись, он попытался вспомнить, что же он оставил там, позади…

Анна с сестрой протащили его мимо сенатора. У того на лице читалась суровая решительность. Увидев дочь, он нахмурился. По лицу Дональда скользнул полог палатки, темноту внутри рассеивал свет двух подвесных ламп. Те места, где сетчатку опалило при взрыве, теперь проявили себя черными пятнами в поле зрения. Людей в палатке толпилось много, но их было меньше, чем он ожидал увидеть. Куда же они подевались? Он ничего не понимал, пока не обнаружил, что медленно бредет куда-то вниз.

Бетонная рампа, тела со всех сторон, люди толкаются плечами, тяжело дышат, кричат друг на друга, протягивают руки, когда поток разделяет мужей и жен, кто-то плачет, кто-то невозмутим…

Мужей и жен.

Элен!

Дональд выкрикнул ее имя в толпу. Развернулся и попытался выплыть против течения испуганной толпы. В него вцепились Анна и сестра. Те, кто пробивался вниз, давили сверху. Дональда затягивало в глубину. Он хотел уйти туда вместе с женой. Утонуть вместе с ней.

– Элен!

Господи, он вспомнил.

Вспомнил, что оставил позади.

Паника сменилась страхом. Зрение прояснилось. Но он не мог противостоять давлению неотвратимого.

Дональд вспомнил разговор с сенатором о том, как все закончится. В воздухе пахло электричеством, на языке ощущался вкус мертвого металла, вокруг него поднималась белая дымка. Он помнил большую часть книги. И знал, что это такое и что происходит.

Его миру пришел конец.

И новый мир поглотил его.