Текст книги "Бункер. Смена"

Автор книги: Хью Хауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 29 страниц)

«Тенью». Трой и забыл, что стажировки так назывались. А ведь он собирался прихватить на разговор самую свежую карточку-словарь.

– Какова твоя главная обязанность перед… бункером?

Трой едва не сказал «перед комплексом».

– Обеспечивать соблюдение «Правил», сэр.

– И что ты должен защищать превыше всего?

Он продолжал говорить ровным голосом. Датчики снимали наилучшие показания, когда на испытуемого не влияли чрезмерные эмоции.

– Жизнь и Наследие, – продекламировал Маркус.

Трою вдруг стало трудно разобрать следующий вопрос: на глазах неожиданно выступили слезы. Руки задрожали, и он опустил трясущуюся карточку, пока этого никто не заметил.

– И что требуется для защиты того, что нам так дорого?

Голос прозвучал, словно чужой. Трой стиснул зубы, чтобы они не стучали. С ним что-то не в порядке. И очень сильно не в порядке.

– Требуются жертвы, – с непоколебимой уверенностью ответил Маркус.

Трой быстро заморгал, чтобы зрение прояснилось. Сол поднял руку, давая знать, что он может продолжать, а данные поступают. Теперь им требовались «базовые уровни», чтобы биометрия могла оценить искренность парня при ответах на первые вопросы.[9]9
  Обычно при проверке на полиграфе «обычные» вопросы для оценки «базовых уровней» задают первыми. – Прим. ред.


[Закрыть]

– Скажи, Маркус, у тебя есть девушка?

Он сам не знал, почему этот вопрос первым пришел ему в голову. Возможно, причиной стала зависть: ведь в других бункерах не замораживают женщин, там вообще никого не замораживают. Но в комнате связи на него никто не отреагировал. Похоже, им было все равно.

– О да, сэр. – Трой услышал, как изменилось дыхание парня, и даже представил, как тот расслабляется. – Мы подали заявление на брак. Осталось лишь дождаться разрешения.

– Что ж, не думаю, что тебе осталось ждать очень долго. Как ее зовут?

– Мелани, сэр. Она работает здесь же, в Ай-Ти.

– Прекрасно.

Трой вытер глаза. Приступы дрожи прошли. Сол описал пальцем круг над головой: можно закругляться. Данных собрано достаточно.

– Маркус Дент, – произнес он, – добро пожаловать в «Операцию пятьдесят» мирового порядка.

– Спасибо, сэр. – Голос парня повысился на октаву.

Наступило молчание, потом Трой услышал, как парень глубоко вдохнул и выдохнул.

– Сэр, можно задать вопрос?

Трой посмотрел на связистов. Те лишь пожали плечами. Он подумал о роли, которую молодой человек только что взял на себя. Трою было хорошо знакомо ощущение после повышения в должности и осознания новой ответственности: смесь страха, нетерпения и смущения.

– Конечно, сынок. Один вопрос.

Трой решил, что раз он здесь начальник, то может установить парочку собственных правил.

Маркус кашлянул. Трой представил, как этот стажер и глава его бункера сидят сейчас в далекой комнате и учитель смотрит на ученика.

– Моя прабабушка умерла несколько лет назад, – сказал Маркус. – И она иногда кое-что упоминала о прежнем мире. Не о чем-то запретном… просто из-за старческого слабоумия. Врачи говорили, что ее память оказалась устойчивой к действию лекарств.

Трою это не понравилось: третье поколение выживших собирает факты о прошлом. Пусть даже Маркус только что получил допуск к подобной информации, но другие-то его не получали.

– И что у тебя за вопрос?

– О Наследии, сэр. Я кое-что из него почитал – разумеется, не пренебрегая изучением «Правил» и Пакта, – и я должен кое-что знать.

Снова глубокий выдох.

– В Наследии всё правда?

Трой задумался. Он представил огромную коллекцию книг, содержащих всю мировую историю – тщательно отредактированную историю. Мысленно увидел кожаные корешки и позолоченные обрезы страниц, множество рядов книг, которые им показывали во время ориентации.

Он кивнул и обнаружил, что ему снова нужно вытереть глаза.

– Да, – сухо и ровно ответил он Маркусу. – Это правда.

В комнате кто-то шмыгнул. Трой знал, что церемония длилась уже достаточное время.

– Все в нем абсолютная правда.

Он не стал добавлять, что в Наследии записана не вся правда. Многое было опущено. И он подозревал, что есть еще и много такого, что не известно никому из них. Что удалено и из книг, и из мозгов.

Ему хотелось сказать, что Наследие есть разрешенная правда, передаваемая из поколения в поколение. А ложь – это то, чем они занимаются здесь, в первом бункере. В этом сумасшедшем доме, где на его обитателей с затуманенными лекарствами мозгами каким-то образом возложена ответственность за выживание человечества.

9

2049 год

Округ Фултон, штат Джорджия

Фронтальный погрузчик утробно зарычал, взбираясь по склону холма и выпуская из выхлопной трубы гейзер сажи. Добравшись до вершины, он вывалил из зубастого ковша порцию грунта, и Дональд увидел, что погрузчик не столько поднимается на холм, сколько насыпает его.

Холмы свежевыкопанного грунта рождались, подобно этому, по всей строительной площадке. Между ними, через временные просветы, сновали нагруженные грузовики, увозя грунт и камни, добытые из гигантских ям. Дональд знал из топографических планов, что эти просветы впоследствии будут завалены и останутся лишь неглубокие складки в тех местах, где холмы соприкасаются.

Стоя на одной из таких растущих куч земли, Дональд наблюдал за танцем тяжелых машин, пока Мик Уэбб разговаривал с подрядчиком по поводу задержек. Оба конгрессмена в белых рубашках и с болтающимися галстуками смотрелись здесь совершенно неуместно. Тут была территория мужчин в защитных касках, с обветренными лицами, мозолистыми руками и узловатыми костяшками пальцев. Они с Миком давно сняли пиджаки, а из-за влажной жары в Джорджии на рубашках у них расползались пятна пота, но считалось, что конгрессмены – во всяком случае, номинально – руководят всем этим невиданным столпотворением.

Очередной погрузчик вывалил кучу земли, пока Дональд разглядывал Атланту. За просветом между растущими холмами и над верхушками деревьев, все еще безлистных после зимы, поднимались шпили из стекла и бетона, принадлежащие старому южному городу. Целый участок малонаселенного округа Фултон был расчищен. На одном из краев этого участка, где машинам только предстояло вгрызться в почву, все еще виднелись остатки поля для гольфа. Еще дальше, возле главной автостоянки, располагалась складская зона размером с несколько футбольных полей, заставленная тысячами транспортировочных контейнеров со строительными материалами. На взгляд Дональда, их завезли больше, чем требовалось. Но он быстро сообразил, что это особенность правительственных проектов, при которых общественные ожидания столь же высоки, как и лимиты затрат. Все делалось с избытком или не делалось вообще. Планы, которые ему приказали начертить, буквально кричали о размерах заложенного в них безумия, а ведь его здание даже не являлось необходимым элементом всего комплекса. Оно было предусмотрено лишь на случай худшего варианта развития событий.

Между Дональдом и площадкой с контейнерами расположился постоянно растущий городок трейлеров. Несколько из них служило офисами, но большинство было жилыми. Там тысячи мужчин и женщин, работающих на строительстве, могли снять каски, закончить рабочий день и насладиться заслуженным отдыхом.

Над многими трейлерами развевались флаги: рабочие бригады были столь же многонациональными, как и в Олимпийской деревне. Отработанные топливные стержни с атомных электростанций всего мира однажды будут захоронены под землей округа Фултон. Это означало, что мир сделал ставку на успех проекта. Возникший в результате логистический кошмар, похоже, совершенно не заботил политиканов. Они с Миком обнаружили, что многие задержки в начале строительства были вызваны языковыми барьерами, когда соседние бригады сперва не могли общаться друг с другом, а потом и вовсе оставили эти попытки. Каждая просто работала по своему набору планов и чертежей, уткнувшись в них носами и игнорируя остальных.

За этим временным городком из хлипких домиков находилась огромная автостоянка, откуда они с Миком и пришли на стройку. Дональд разглядел на ней их взятую напрокат машину – единственный тихий электромобиль. Небольшой и серебристый, он словно съежился в окружении ревущих грузовиков и погрузчиков. И вид этого автомобильчика, малыша среди гигантов, точно соответствовал ощущениям Дональда – как на этом небольшом холме на стройплощадке, так и на Капитолийском холме в Вашингтоне.

– Отстаем на два месяца.

Мик шлепнул его по руке блокнотом:

– Эй, ты меня слышишь? Мы уже отстаем от графика на два месяца, а грунт вскрыли всего шесть месяцев назад. Как такое вообще возможно?

Дональд пожал плечами. Они оставили за спиной нахмуренного прораба и спускались по склону холма к автостоянке.

– Может, это из-за того, что их выбранные чиновники притворяются, будто делают работу, принадлежащую частному сектору? – предположил он.

Мик рассмеялся и сжал его плечо.

– Господи, Донни, ты заговорил, как чертов республиканец!

– Да? Что ж, а у меня такое ощущение, что мы ввязались в нечто такое, что выше нашего понимания.

Он махнул в сторону впадины, которую они огибали, – глубокую чашу котлована. Несколько бетономешалок заливало бетон в широкую скважину в ее центре. Еще несколько стояло за ними в очереди, нетерпеливо вращая смесителями.

– Ты хоть понимаешь, – сказал Дональд, – что в одной из этих ям будет построено здание, спроектировать которое позволили мне? Разве тебя это не пугает? Эти огромные затраты? Это множество людей? Меня так точно чертовски пугает.

Палец Мика больно ткнул Дональда в шею.

– Да ты успокойся. И не грузи меня всей этой философией.

– А я серьезно. Миллиарды долларов налогоплательщиков будут зарыты в землю в форме, которую придумал я. Прежде это казалось такой… абстракцией.

– Господи, да все это началось не из-за тебя или твоих чертежей. – Он шлепнул Дональда блокнотом, затем показал им же в сторону площадки с контейнерами. Оттуда сквозь завесу пыли им махал высокий человек в ковбойской шляпе. – Кстати, – осведомился Мик, когда они направились в сторону от автостоянки, – какова вероятность того, что кто-то вообще когда-нибудь воспользуется твоим маленьким бункером? Вопрос в энергетической независимости. И прекращении добычи угля. Знаешь, у меня такое впечатление, что мы тут дружно строим большой красивый дом, а ты забился в угол и переживаешь, потому что не знаешь, куда лучше повесить огнетушитель…

– Маленький бункер? – Дональд прижал пиджак ко рту, спасаясь от налетевшего облака пыли. – А ты хотя бы знаешь, сколько в нем будет подземных этажей? Если поставить его на грунт, это окажется самое высокое здание в мире.

– Ненадолго, – рассмеялся Мик. – Если его проектировал ты.

Мужчина в ковбойской шляпе был уже близко. Он широко улыбнулся, подходя к ним по утрамбованной земле, и Дональд наконец-то узнал его, вспомнив, что видел по телевизору: Чарльз Родс, губернатор Оклахомы.

– Вы парни сенатора Айсмана?

Родс улыбнулся. В комплекте к настоящему протяжному южному говору прилагались настоящая шляпа, настоящие сапоги и настоящая пряжка ремня. Губернатор уперся руками в широкие бедра, держа в одной из них блокнот с зажимом.

Мик кивнул:

– Да, сэр. Я конгрессмен Уэбб. А это конгрессмен Кини.

Они по очереди пожали Родсу руки.

– Губернатор, – произнес Дональд.

– Доставил вам груз. – Он показал блокнотом на соответствующую площадку. – Почти сотня контейнеров. Надо было подвозить постепенно раз в неделю. Необходимо, чтобы кто-то из вас здесь расписался.

Мик взял у него блокнот. Дональд тем временем решил спросить кое-что о сенаторе Турмане, полагая, что его старый сослуживец может это знать.

– Почему некоторые называют его Айсман? – поинтересовался он.

Мик просматривал накладные на груз. Ветер переворачивал за него страницы.

– Я слышал, как его за глаза так называют, – пояснил Дональд, – но не осмеливался спросить почему.

Мик, ухмыляясь, оторвался от бумаг.

– Потому что на войне он был хладнокровным убийцей, правильно?

Дональд поморщился. Губернатор рассмеялся.

– Не поэтому, – ответил он. – Верно, но отношения к этому не имеет.

Губернатор посмотрел на них по очереди. Мик передал блокнот Дональду и постучал по странице, относящейся к аварийному бункеру. Дональд стал читать список материалов.

– Вы слышали про его антикриогенный законопроект, парни? – спросил Родс, протягивая Дональду ручку. Похоже, он ожидал, что тот просто подпишет накладную, не особо в нее вчитываясь.

Мик покачал головой и прищурился на южном солнце.

– Антикриогенный? – переспросил он.

– Да. Ах, черт, наверное, это было еще до того, как вы родились. Сенатор Айсман составил документ, положивший конец этой дурости с заморозками. Сделал для богачей незаконным получение преимуществ путем превращения в кубики льда. Законопроект попал в Верховный суд, который узаконил его пятью голосами против четырех, и внезапно десятки тысяч сосулек, имевшие денег больше, чем здравого смысла, оказались оттаяны и должным образом похоронены. Это были люди, решившие заморозить себя в надежде, что врачи в будущем разработают какую-нибудь медицинскую процедуру для извлечения их богатых голов из их богатых задниц!

Губернатор рассмеялся собственной шутке, и Мик к нему присоединился. Взгляд Дональда привлекла строка из накладной. Он развернул блокнот и показал ее губернатору.

– Тут значатся две тысячи катушек оптоволоконного кабеля. А я совершенно уверен, что для моих планов требуется всего сорок.

– Дай-ка взглянуть.

Родс взял блокнот и извлек из кармана еще одну ручку. Он трижды нажал на ее кончик, затем вычеркнул указанное в накладной количество и написал сбоку новое число.

– Погодите, а на цене это отразится?

– Цена останется прежней. Просто подпиши внизу.

– Но…

– Сынок, именно поэтому молотки обходятся Пентагону на вес золота. Это правительственная бухгалтерия. Подпиши, пожалуйста.

– Но это же в пятьдесят раз больше кабеля, чем нам нужно, – пожаловался Дональд, но все же подписал. Затем передал блокнот Мику, и тот расписался за остальные материалы.

– Ну вот и отлично. – Родс взял блокнот и коснулся полей шляпы. – Не сомневаюсь, что этому кабелю где-нибудь найдут применение.

– А знаете, я вспомнил тот законопроект, – сказал Мик. – Из юридической школы. Против него еще подавали судебные иски. Я правильно помню, что группа семей выдвинула против федерального правительства обвинение в убийстве?

Губернатор улыбнулся:

– Верно, но у них ничего не вышло. Трудно доказать, что ты убил людей, которые уже объявлены мертвыми. Ну, и еще там были замешаны неудачные деловые инвестиции Турмана. Хотя для него они оказались спасательным кругом.

Родс сунул большой палец за пояс и выпятил грудь.

– Как оказалось, он вложил целое состояние в одну из этих криокомпаний, прежде чем копнул глубже и задумался над… этическими последствиями. Может, старина Айсман и лишился кучи своих денег, но в результате это спасло его задницу в Вашингтоне. Создало ему репутацию вроде как святого, коли уж он так пострадал и столько потерял. Правда, оборона у него была бы крепче, если бы он отключил вместе с остальными ледышками и свою дорогую мамочку.

Мик и губернатор рассмеялись. Дональд не понял, что тут смешного.

– Ну, ладно, ребята, берегите себя. Хороший штат Оклахома пригонит вам недельки через две следующий груз.

– Это хорошо, – согласился Мик, пожимая ручищу губернатора.

Дональд тоже пожал ему руку, и они с Миком направились к своей арендованной машине. Над их головами в южном ярко-синем небе ниточками белой пряжи тянулись следы многочисленных самолетов, вылетающих из международного аэропорта Атланты. А когда доносящееся со стройки рычание стало тише, они услышали, как за высокой сетчатой оградой скандируют лозунги демонстранты, протестующие против складирования ядерных отходов. Конгрессмены прошли через охраняемые ворота на автостоянку.

– Слушай, ты не против, если я высажу тебя в аэропорту чуть раньше? – спросил Дональд. – Я бы не отказался опередить пробки в пригородах и доехать до Саванны еще засветло.

– Не возражаю, – ухмыльнулся Мик. – Тебя сегодня вечером ждет горячая встреча.

Дональд рассмеялся:

– Конечно, езжай. Забудь про меня и хорошо проведи время с женой.

– Спасибо.

Мик достал ключи от машины.

– Но, знаешь, я вообще-то надеялся, что ты пригласишь меня поехать с тобой. Я мог бы поужинать с вами, бросить у вас вещички, а потом прошвырнуться по барам, как в старые времена.

– Исключено, – отрезал Дональд.

Мик положил руку сзади на шею Дональда и сжал пальцы.

– Ну, ладно. В любом случае счастливой вам годовщины.

Дональд поморщился, когда друг ущипнул его за шею.

– Спасибо. Обязательно передам Элен твое пожелание.

10

2110 год

Бункер № 1

Когда двенадцатый бункер рухнул, Трой раскладывал пасьянс. Было в этой игре нечто такое, что приводило его в состояние блаженного отупения. Повторяющиеся действия отгоняли волны депрессии даже лучше таблеток. А отсутствие необходимого умения отвлекало сильнее и полностью изгоняло мысли из головы. Если честно, то игрок выигрывал или проигрывал уже в тот момент, когда компьютер тасовал колоду. Все остальное сводилось лишь к процессу выяснения результата.

Для компьютерной игры оформление было абсурдно примитивным. Вместо карт Трой видел на экране решетку с буквами и цифрами, снабженными звездочкой, значком &, процента или плюсом, обозначающими масть. Троя бесило, что он не знает, какую масть обозначает каждый из значков. Хотя все это было условно и, в сущности, не имело значения, незнание все равно его разочаровывало.

На эту игру он наткнулся случайно, просматривая папки в компьютере. Немного поэкспериментировав, он научился переворачивать карты клавишей пробела и перемещать их клавишами стрелок, но на такие задачи у него времени хватало с избытком. Кроме встреч с руководителями отделов, просмотра заметок Мерримана и перечитывания «Правил», все, что у него имелось, – время. Время, чтобы запереться в туалете своего офиса и рыдать, пока сопли не начинали стекать по подбородку. Время сидеть под обжигающим душем и дрожать. Время прятать таблетки за щекой и приберегать их до момента, когда душевная боль становилась невыносимой. Время гадать, почему эти таблетки не дают прежнего эффекта, хотя он и удвоил дозу.

Возможно, отупляющее воздействие игры и было причиной, почему она вообще существовала, почему кто-то затратил усилия на ее создание и почему все предшественники Троя прятали ее в укромном месте на диске компьютера. Он видел это на лице Мерримана, когда они ехали в лифте в конце его смены. Таблетки забирали лишь худшую часть боли, которую словами было не выразить. Но ее место занимали более мелкие раны. И эти внезапные приливы тоски должны были где-то иметь источник.

Пока его мысли бродили где-то далеко, последние несколько карт легли на место. На этот раз компьютер перетасовал колоду на выигрыш, и Трою выпала честь в этом убедиться. На экране появилось сообщение большими буквами: «ХОРОШАЯ РАБОТА!» Трой испытал странное удовлетворение, когда ему поведала об этом примитивная игра – в смысле, что он проделал хорошую работу. И ощущение завершенности, потому что сегодня что-то сделал.

Он оставил сообщение мигать на экране и обвел взглядом офис, высматривая себе другое занятие. Предстояло сделать поправки к «Правилам», написать сообщения руководителям других бункеров и при этом проследить, чтобы язык в этих сообщениях соответствовал непрерывно меняющимся стандартам.

Он и сам ошибался, часто называя их «башнями» вместо «бункеров». Тем, кто жил во времена Наследия, переключиться было трудно. Старый словарь и связанный с ним образ мира упорно не желали забываться, несмотря на таблетки. Трой завидовал мужчинам и женщинам в других бункерах, тем, кто рождался и умирал в собственных мирках, влюблялся и остывал, мог хранить свои страдания в памяти, испытывать их, учиться на них, меняться из-за них. Он завидовал этим людям даже больше, чем женщинам в своем бункере, пребывающим в спасательных шлюпках долгого сна…

В открытую дверь его офиса постучали. Трой повернул голову и увидел стоящего в дверях Рэндолла – тот работал в офисе психологов, через коридор напротив. Трой махнул ему, приглашая войти, и свернул игру на экране, а затем передвинул на столе книгу «Правил», пытаясь принять деловой вид.

– Принес отчет о настроениях, который вы хотели. – Рэндолл помахал папкой.

– А, хорошо.

Трой взял папку. Вечно они ходят с папками. Это напомнило ему о двух группах, построивших этот комплекс: политиках и врачах. Обе так и застряли в предыдущей эре, эпохе бумажных документов. А может, причина в том, что ни одна из этих групп не доверяла любой информации, которую нельзя порвать или сжечь?

– Руководитель шестого бункера выбрал себе нового заместителя. Он хочет назначить дату разговора с вами, чтобы сделать введение в должность официальным.

– Хорошо.

Трой пролистал папку и увидел отпечатанные расшифровки разговоров по каждому бункеру из комнаты связи. Он уже с содроганием думал о еще одной церемонии введения в должность. Никакая работа из тех, что ему приходилось проделывать прежде, не пугала его так.

– И еще: отчет по населению тридцать второго бункера немного тревожный. – Рэндолл обошел стол Троя и лизнул палец, прежде чем сортировать отчеты. Трой взглянул на монитор, желая убедиться, что свернул игру. – Они подбираются к максимуму, и быстро. Док Хэйнс полагает, что причиной может оказаться бракованная партия имплантатов для контроля рождаемости. А Биггерс, руководитель тридцать второго… Вот, нашел. – Рэндолл вытащил отчет. – Он это отрицает и говорит, что ни одна женщина с активным имплантатом не забеременела. По его мнению, или лотерея проводится нечестно, или что-то не в порядке с нашими компьютерами.

– Гм… – Трой взял отчет и просмотрел его. Население тридцать второго бункера перевалило за отметку в девять тысяч, а средний возраст стал меньше двадцати пяти лет. – Договоритесь с ним о беседе завтра с утра. Я не верю в нечестную лотерею. Если не ошибаюсь, им вообще сейчас не следует проводить лотерею? Пока у них не появится больше свободного пространства?

– Я ему так и сказал.

– И учет населения всех бункеров ведется в одном компьютере.

Трой постарался не произносить эту фразу как вопрос, но это был вопрос. Он не мог этого вспомнить.

– Да, – подтвердил Рэндолл.

– А это означает, что нам лгали. Ведь это произошло не за одну ночь? Биггерс не мог не видеть, к чему все идет. То есть он знал обо всем заранее, поэтому или сам в этом замешан, или утратил контроль.

– Совершенно верно.

– Ладно. Что нам известно о заместителе Биггерса?

– О его «тени»? – Рэндолл чуть помедлил с ответом. – Мне надо поднять его дело, но я знаю, что его назначили уже довольно давно. Еще до начала наших смен.

– Хорошо. Я поговорю с ним завтра. Наедине.

– Полагаете, нам следует заменить Биггерса?

Трой мрачно кивнул. В «Правилах» указания относительно противоречивых объяснений были четкими: «Начинайте с начальства. Исходите из предположения, что объяснение лживое». Из-за этих указаний они с Рэндоллом говорили о смещении человека так, словно тот был сломавшейся машиной.

– Хорошо, и вот еще что…

Его мысль оборвал топот в коридоре. Рэндолл и Трой отвлеклись от бумаг, когда в комнату вбежал Сол с безумными от страха глазами.

– Сол, что случилось?

Вид у связиста был такой, как будто он увидел тысячу привидений сразу.

– Вы нужны в комнате связи, сэр. Немедленно.

Трой быстро вышел из-за стола, Рэндолл последовал за ним.

– Так что случилось? – спросил Трой.

– Двенадцатый бункер, сэр, – ответил Сол, торопливо шагая по коридору.

Они почти бегом миновали человека с лестницей, меняющего трубчатую лампу. Большая прямоугольная пластиковая панель над его головой была снята и свисала, как распахнутая дверь на небеса. Трой старался не отставать и почувствовал, что начинает задыхаться.

– Что там с двенадцатым? – пропыхтел он.

Сол бросил на него взгляд через плечо. Его лицо было искажено тревогой.

– Кажется, мы его теряем, сэр.

– Что, теряем связь? Вы не можете с ними связаться?

– Нет, теряем его, сэр. Весь проклятый бункер.

11

2049 год

Саванна, штат Джорджия

Дональд не любил салфетки, но подчинился этикету, встряхнув сложенную ткань и расстелив ее на коленях. Каждая салфетка возле других накрытых мест на столе была сложена в декоративную пирамидку, стоящую между столовыми приборами. Дональд не помнил, чтобы в «Корнер дайнер» имелись тканевые салфетки во времена, когда он учился в средней школе. Разве у них тогда не лежали коробки с бумажными салфетками, поцарапанные и помятые за годы небрежного обращения? А перечницы и солонки с серебристыми колпачками? Даже их сменили новомодные штучки. Возле вазы с цветами стояла тарелочка, как он предположил, с морской солью. А если посетителю хотелось перца, теперь ему приходилось ждать, пока кто-то подойдет и смелет перец прямо ему в тарелку.

Трой заговорил было об этом с женой, но увидел, что она смотрит мимо него на кабинку за его спиной. Дональд повернулся, скрипнув винилом обивки кресла, и взглянул на пожилую чету в кабинке, где они с Элен сидели на первом свидании.

– Клянусь, я просил зарезервировать ее для нас, – сказал Дональд.

Взгляд жены снова обратился на него.

– Полагаю, они могли что-то не так понять, когда я описывал, какую именно кабинку хочу. – Он пошевелил поднятым пальцем. – Или я сам что-то напутал, когда говорил по телефону.

Элен махнула рукой:

– Забудь об этом, милый. Мы могли бы сейчас есть дома поджаренный сыр, и я все равно была бы в восторге. Я сейчас просто смотрела куда-то вдаль.

Свою салфетку она развернула с тщательной аккуратностью, словно изучала все складки и запоминала, как сложить ее обратно. К ним суетливо подошел официант и наполнил стаканы водой, небрежно пролив немного на белую скатерть. Он извинился за ожидание и ушел, снова оставив их ждать.

– А это заведение действительно изменилось, – заметил Дональд.

– Да, стало более взрослым.

Они одновременно потянулись к стаканам с водой. Дональд улыбнулся и поднял свой:

– За пятнадцать лет с того дня, когда твой отец сделал ошибку, продлив тебе комендантский час.

Элен улыбнулась и чокнулась с мужем.

– И за следующие пятнадцать, – добавила она.

Они сделали по глотку.

– Если это заведение и дальше будет двигаться в том же направлении, то через пятнадцать лет нам будет не по карману здесь пообедать, – заметил Дональд.

Элен рассмеялась. С того первого свидания она почти не изменилась. Или, может быть, он так решил, потому что изменения оказались малозаметными. Совсем не то, что приходить в ресторан раз в пять лет и сразу видеть бросающиеся в глаза перемены. Так незаметно меняются с годами родные братья и сестры, а не двоюродные родственники.

– Утром ты улетаешь обратно? – спросила Элен.

– Да, но в Бостон. У меня встреча с сенатором.

– Почему в Бостоне?

Дональд махнул рукой:

– Ему там будут делать очередную нанопроцедуру. Кажется, во время процедур ему приходится оставаться в клинике около недели. Но от работы никуда не денешься…

– И он ее делает, заставляя своих фаворитов менять их планы…

– Мы не его фавориты, – рассмеялся Дональд.

– …чтобы они приезжали к нему, целовали кольцо и приносили в дар мирру.

– Да брось, все совершенно не так.

– Просто меня волнует, что ты перерабатываешь. И много своего свободного времени ты тратишь на его проект?

«Много», – хотелось ему ответить. И рассказать, насколько изнурительны эти часы, но он знал, как она отреагирует.

– Не так уж и много он отнимает времени, как тебе кажется.

– Правда? Потому что у меня создалось впечатление, что ты только о нем и говоришь. Я даже не знаю, чем еще ты занимаешься.

Их официант прошел мимо с полным подносом напитков и пообещал, что сейчас к ним подойдет. Элен раскрыла меню.

– Еще пара месяцев, и я завершу работу над своей долей планов, – сказал он. – И перестану утомлять тебя разговорами на эту тему.

– Ты меня не утомляешь, дорогой. Я лишь не хочу, чтобы он получал преимущество за твой счет. Ты ведь не на это подписывался. И сам решил не становиться архитектором. Не забыл? Если бы не твой сенатор, ты смог бы остаться дома.

– Детка, я хочу, чтобы ты знала… – Он понизил голос. – Проект, над которым мы работаем…

– Действительно важный. Знаю. Ты уже говорил, и я тебе верю. А потом, когда тебя охватывают сомнения, ты признаёшься, что твой вклад избыточен и все равно не пригодится.

Дональд успел забыть, что у них состоялся этот разговор.

– Я просто буду рада, когда он окажется завершен. И пусть возят эти топливные стержни хоть по нашей улице, мне все равно. Просто закопайте эту вашу конструкцию, разровняйте над ней землю и прекратите о ней говорить.

А это уже что-то новенькое. Дональд подумал, сколько звонков и писем по электронной почте он получает из своего округа, о заголовках газет и панике по поводу того, каким маршрутом повезут отработанные топливные стержни из порта, огибая Атланту. И всякий раз, когда Элен слышала что-то о проекте, она могла думать лишь о том, что он напрасно теряет время, занимаясь им вместо своей настоящей работы. Или о том, что он мог бы оставаться в Саванне и делать ту же работу.

Элен кашлянула.

– Скажи… Анна была сегодня на стройке?

Она взглянула на него поверх стакана, и в тот момент Дональд понял, о чем на самом деле думает его жена, при упоминании о проекте и топливных стержнях. О том, что он работает с ней, причем настолько далеко от дома.

– Нет. Мы вообще с ней не видимся. Просто отправляем друг другу планы и чертежи. На стройке были только мы с Миком. Он во многом координирует поставки материалов и контролирует строителей…

Подошел официант, достал из фартука черный блокнотик и щелкнул ручкой.

– Желаете для начала выпить?

Дональд заказал два бокала мерло. Элен не стала просить аперитив.

– Всякий раз, когда произношу ее имя, – сказала она, когда официант направился к бару, – ты упоминаешь Мика. Прекрати менять тему.

– Элен, прошу тебя, мы можем о ней не говорить? – Дональд сложил руки на столе. – С того дня, как мы начали работать над проектом, я видел ее всего раз. Я все организовал так, что нам не нужно встречаться, – я ведь знал, что тебе это не понравится. У меня к ней нет никаких чувств, милая. Абсолютно никаких. Прошу тебя, не надо. Сегодня наш вечер.

– А работа с ней не вызвала у тебя желания пересмотреть или переоценить?

– Что именно? Согласие на эту работу? Или решение стать архитектором?

– Ну… что угодно. – Она взглянула на кабинку, которую он должен был зарезервировать.

– Нет. Боже упаси. Милая, почему ты вообще об этом заговорила?

Официант принес им вино, затем раскрыл блокнотик и уставился на них.

– Вы уже выбрали?

Элен перелистнула меню и перевела взгляд с официанта на Дональда.

– Я возьму как обычно, – решила она и указала на блюдо, которое некогда было простым сэндвичем с поджаренным на гриле сыром и картофелем фри, а теперь включало еще и поджаренные зеленые томаты, сыр грийе, глазировку из кленового сиропа и тонкие, как спички, палочки картофеля фри с соусом тартар.