Текст книги "Бункер. Смена"

Автор книги: Хью Хауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 29 страниц)

– Что, лифта не будет?

Он хотел убедиться, что все понял правильно. Он попросил у официанта воды и сказал, что еще не закончил смотреть меню.

Официант поклонился и ушел. Анна положила салфетку на стол и пересела на соседний стул.

– Совет заявил, что на это у них есть причины.

– Медицинский совет? – выдохнул Дональд. Его уже тошнило от их вмешательств и указаний, но борьбу с ними он проиграл. Все его возражения неизменно отвергались. – А разве их не должно больше тревожить то, что люди могут свалиться через перила и сломать шею?

Анна рассмеялась:

– Знаешь, они из другой области медицины. Они только и думают о том, какие эмоциональные переживания могут возникнуть у тех рабочих, если им придется застрять там на несколько недель. И им захотелось упростить план. Сделать его более… открытым.

– Более открытым… – Дональд хмыкнул и потянулся к своему бокалу. – И что они имеют в виду под «застрять на несколько недель»?

Анна пожала плечами.

– Это ты у нас выбранный чиновник. Полагаю, об идиотизме в правительстве ты должен знать больше меня. Я всего лишь консультант. Мне только платят за то, что я составляю схемы прокладки труб.

Она допила вино. Вернулся официант с водой для Дональда, готовый принять у них заказы. Анна приподняла бровь в знакомой манере, как бы спрашивая: «Ты решил?». Уткнувшись в меню, Дональд вспомнил, что когда-то это движение означало гораздо больше.

– Может, ты выберешь за меня? – предложил он, в конце концов сдавшись.

Анна заказала.

– Значит, теперь они хотят один-единственный лестничный колодец? – Дональд попытался представить, сколько на это уйдет бетона, но потом ему в голову пришла мысль о спиральной металлической лестнице. Прочнее и дешевле. – Но мы ведь можем оставить служебный лифт, правильно? Почему нельзя обойти это дурацкое требование и поместить его прямо в шахте?

Он показал ей схему на экране.

– Нет. Никаких лифтов. Все должно быть простым и открытым. Так они сказали.

Ему это не понравилось. Даже если сооружение никогда не будет задействовано, его следует построить так, чтобы им можно было пользоваться. Иначе какой смысл? Он видел часть списка припасов, которые будут складированы внутри. Спустить все это по лестнице – задача практически невыполнимая, если только не планируется оснащать и заполнять целые секции этажей, а потом краном устанавливать их на места. Но это уже забота Мика. И это же было одной из многих причин, из-за которых Дональд хотел сейчас видеть друга здесь.

– Знаешь, именно поэтому я не стал архитектором. – Он прокрутил на экране планы и схемы и увидел все места, где его дизайн был изменен. – Помню, на самой первой лекции нас вывели на встречу с актерами, изображавшими клиентов, и те дружно требовали или невозможного, или откровенно идиотского. Или того и другого одновременно. Вот тогда я и понял, что это не для меня.

– И занялся политикой, – рассмеялась Анна.

– Да. Хороший довод. – Дональд улыбнулся, оценив иронию. – Но ведь у твоего отца все получилось.

– Мой папочка занялся политикой, потому что не знал, чем еще заняться. Он ушел из армии, угробил слишком много денег на одно разорившееся предприятие за другим и тогда решил, что лучше уж он послужит своей стране как-то иначе.

Она пристально посмотрела на Дональда.

– Знаешь, это его наследие. – Она подалась вперед, поставила локти на стол и показала на планшет, изящно согнув палец. – Это одна из тех вещей, про которые говорят, что она никогда не будет сделана, а он ее делает.

Дональд положил наладонник и откинулся на спинку.

– Мне он твердит то же самое, – сказал он. – Что этот проект – его наследие. А я ему ответил, что слишком молод, чтобы работать над лучшим проектом в своей жизни.

Анна улыбнулась. Они отпили по глотку вина. Официант поставил перед ними корзиночку с хлебом, но они к нему не притронулись.

– К вопросу о наследии и о том, что оставляешь после себя… Есть какая-то причина, почему вы с Элен решили не заводить детей? – спросила Анна.

Дональд поставил бокал. Анна приподняла бутылку, но Дональд протестующе махнул рукой.

– Ну… дело не в том, что мы их не хотим. Просто мы начали строить карьеры сразу после школы, понимаешь? И продолжаем думать…

– Что впереди у вас вечность, да? Что у вас всегда будет на это время. И торопиться некуда.

– Нет, все не так…

Он провел кончиками пальцев по скатерти и ощутил под гладкой и дорогой тканью другую скатерть. Дональд предположил, что, когда они пообедают и уйдут, верхнюю скатерть сложат и унесут вместе с крошками, открыв нижнюю. Как кожу. Или как поколения. Он глотнул вина. От его терпкости губы слегка онемели.

– А я думаю, что все обстоит именно так, – возразила Анна. – Каждое поколение ждет все дольше и дольше, прежде чем на это решиться. Меня мать родила почти в сорок лет, и такое становится все более обычным.

Она завела за ухо длинную прядь.

– Вероятно, мы полагаем, что можем стать первым поколением, которое попросту не умрет и будет жить вечно, – продолжила она. – Сейчас мы все рассчитываем прожить лет сто тридцать, а то и дольше, словно у нас есть такое право. И вот моя теория… – Она приблизилась. Дональду уже было неприятно от того, в каком направлении пошел разговор. – Дети были нашим наследием. Нашим шансом обмануть смерть, передать эти кусочки себя дальше. Но теперь мы надеемся, что можем стать этим наследием сами.

– Ты о клонировании. Поэтому оно и противозаконно.

– Я не о клонировании… и, кстати, мы с тобой знаем, что этим занимаются как раз потому, что клонирование противозаконно. – Она пригубила вина и кивнула на семью в дальней кабинке. – Посмотри. Он для своего папочки – все.

Дональд проследил за ее взглядом, понаблюдал за ребенком и понял, что для нее это всего лишь дополнительный аргумент.

– Или как насчет моего папочки? Все эти ванны с наноботами или витаминчики из стволовых клеток, которые он принимает. Он действительно полагает, что будет жить вечно. Ты знал, что много лет назад он купил большой пакет акций одной из криофирм?

– Слышал, – рассмеялся Дональд. – И еще я слышал, что эта идея не очень-то себя оправдала. Кроме того, чем-то подобным занимаются уже столько лет…

– И все больше приближаются к результату. Требовался всего-навсего способ ремонтировать клетки, поврежденные при замораживании, а теперь это уже не настолько безумная мечта, согласись.

– Что ж, надеюсь, что те, кто об этом мечтает, получат то, что ищут, но насчет нас ты ошибаешься. Мы с Элен постоянно говорим о детях. Я знаю тех, кто заводил первого ребенка уже после пятидесяти. У нас есть время.

– Угу. – Анна допила то, что оставалось в бокале, и потянулась к бутылке. – Это ты так думаешь. Все думают, что у них есть все оставшееся в мире время. – Она взглянула на него спокойными серыми глазами. – Но им никогда не приходит в голову спросить, много ли этого времени осталось.

После обеда они вышли под навес и стали ждать, пока подадут заказанную Анной машину. Дональд отказался уехать вместе с ней, заявив, что ему надо вернуться в офис и он просто возьмет такси. Барабанящий по навесу дождь изменился, став унылым.

Машина Анны, блестящий черный «линкольн», подъехала как раз в тот момент, когда у Дональда завибрировал телефон. Пока он нашаривал его в кармане, Анна обняла его и поцеловала на прощание в щеку. Несмотря на холодный воздух, Дональда бросило в жар. Достав телефон, он увидел, что звонит Мик, и принял вызов.

– Привет, ты только что приземлился или как? – спросил Дональд.

Пауза.

– Приземлился? – Судя по голосу, Мик был озадачен. Водитель торопливо обошел машину и открыл дверцу для Анны. – Я вылетел ночным рейсом, прибыл сегодня рано утром. Сейчас выходил из кино и увидел твои сообщения. Что случилось?

Анна повернулась к нему и помахала. Дональд помахал в ответ.

– Выходишь из кино? Мы же договорились встретиться в «Де Анжело». И ты не пришел. Анна сказала, что три раза писала тебе по электронной почте.

Он взглянул на машину, когда Анна ставила ноги в салон. Дональд успел лишь заметить красные каблуки, и тут водитель захлопнул дверцу. Капли дождя на тонированном стекле казались драгоценными камнями.

– Хм-м. Наверное, я их не заметил. Должно быть, попали в спам. Ничего страшного. Потом наверстаем. В любом случае меня только что отпустило. Если бы сейчас все еще были наши балдежные денечки, я бы тебя точно уговорил забить со мной косячок, а потом завалиться куда-нибудь в ночной клуб. А сейчас у меня мозги набекрень…

Водитель быстро обходил машину, чтобы укрыться в ней от дождя. Окно Анны чуть опустилось. Она махнула Дональду на прощание, и машина тронулась.

– Это точно, но те деньки давно миновали, дружище, – растерянно возразил Дональд. Где-то далеко прогремел раскат грома. Рядом с хлопком раскрылся зонтик – какой-то мужчина приготовился сразиться с грозой. – Кстати говоря, некоторые вещи лучше оставить в прошлом. Там, где им место.

18

2110 год

Бункер № 1

В спортзале на двенадцатом этаже пахло потом – здесь недавно занимались. В углу была свалена куча гантелей, а забытое полотенце висело на грифе тренажера, где так и осталось более сотни фунтов навешенных железных дисков.

Трой скользнул взглядом по этому бардаку, отвинчивая последний болт с боковой панели велотренажера. Когда он снял крышку, из углублений для болтов посыпались гайки и прокладки. Трой собрал их и сложил аккуратной кучкой. Заглянув внутрь велотренажера, он увидел большую и подозрительно пустую шестерню.

Цепь, которой полагалось находиться на шестерне, свалилась и висела на ее оси. Трой удивился, увидев ее здесь: он думал, что в тренажере стоит ременная передача. Цепь же выглядела слишком хрупкой. Не лучший выбор, учитывая ее предполагаемый срок службы. И вообще, странной была сама мысль, что тренажеру уже пятьдесят лет, а ему нужно проработать еще несколько столетий.

Трой вытер лоб – на нем еще поблескивали капельки пота после нескольких миль, которые он проехал до того, как тренажер сломался. Пошарив в ящике с инструментами, одолженном у Джонса, он отыскал отвертку с плоской головкой и принялся надевать цепь на шестерню.

Цепи на шестернях. Он усмехнулся. Разве не так теперь работает их мир?

– Извините, сэр.

Обернувшись, Трой увидел в дверях спортзала Джонса, главного механика на эту и следующую неделю.

– Почти закончил, – сказал Трой. – Вам нужны инструменты?

– Нет, сэр. Вас ищет доктор Хенсон.

Он поднял руку с неуклюжей коробкой рации.

Трой взял из ящика с инструментами тряпку и вытер смазку с пальцев. Ему было приятно работать руками, пачкать их. Это хорошо отвлекало – какое-то иное занятие, кроме как рассматривать в зеркало язвочки во рту или тупо сидеть в офисе или своей комнатушке и ждать, когда снова навалится беспричинное желание плакать.

Оставив тренажер, он взял у Джонса рацию. Трой ощутил волну зависти к механику. Он тоже с удовольствием вставал бы по утрам, надевал комбинезон с заплатками на коленях, брал ящик с инструментами и отправлялся что-то латать и чинить по сегодняшнему списку. Куда лучше, чем сидеть и ждать, сломается ли кое-что гораздо более важное.

Нажав кнопку на боку рации, он поднес ее ко рту.

– Это Трой, – сказал он.

Имя звучало странно. И все прошедшие недели ему не нравилось ни произносить свое имя, ни слышать его. Интересно, как оценили бы такое доктор Хенсон и его психологи.

– Сэр? – откликнулась рация. – Извините, что беспокою.

– Ничего. Что случилось?

Трой вернулся к велотренажеру и взял с руля полотенце. Вытирая лоб, он увидел, как Джонс жадно разглядывает разобранный тренажер и разложенные инструменты. Когда он вопросительно приподнял брови, Трой кивнул.

– У нас в офисе пациент, который не реагирует на лечение, – пояснил Хенсон. – Похоже, еще один кандидат на глубокую заморозку. Мне надо, чтобы вы подписали разрешение.

Возившийся с тренажером Джонс взглянул на Троя и нахмурился. Трой вытер полотенцем затылок. Он вспомнил, как Мерриман говорил, чтобы такие разрешения он выдавал с осторожностью. Здесь хватало людей, которые охотнее проспали бы до самого конца, чем отработали бы все свои смены.

– Вы уверены?

– Мы испробовали все. Сейчас мы его контролируем. Охрана уже везет его к нам в скоростном лифте. Вы можете к нам спуститься? Без вашей подписи мы не имеем права его уложить.

– Конечно, конечно.

Трой вытер лицо полотенцем, ощущая, как аромат моющего средства в чистой ткани пробивается сквозь запахи пота в помещении и смазки из распотрошенного тренажера. Джонс ухватил педаль мускулистой рукой, крутанул. Цепь плотно сидела на шестерне, тренажер снова работал.

– Уже спускаюсь, – сообщил Трой, отпустил кнопку и вернул рацию механику. Некоторые вещи чинить приятно. Другие – нет.

Подойдя к лифтам, Трой понял, что экспресс уже ушел, взглянув на бегущую индикацию этажей. Тогда он нажал кнопку вызова другого лифта и попытался представить разыгрывающуюся внизу печальную сцену. Кто бы ни был ее главным персонажем, Трой ему сочувствовал.

Он вздрогнул, решив, что виной тому прохладный воздух коридора и влажная кожа. В комнате отдыха за углом щелкал по столу мячик для настольного тенниса и поскрипывали по полу кроссовки, когда игроки отбивали подачу. Там же телевизор показывал какой-то фильм, звучал женский голос.

Опустив взгляд, Трой осознал, что стоит в шортах и футболке. Ему всегда казалось, что властью его наделяет только комбинезон начальника, но возвращаться наверх и переодеваться было уже некогда.

Звякнув, открылись дверцы лифта, разговор в кабине оборвался. Трой приветственно кивнул, двое в желтых комбинезонах поздоровались. Они молча проехали несколько этажей, потом двое вышли на сорок четвертом, общем жилом этаже. Прежде чем двери закрылись, Трой увидел, как в холле перед лифтом другие двое играют в мяч. Они смеялись и кричали, но виновато смолкли, заметив Троя.

Металлические двери сошлись, отрезав ему вид на более простую и нормальную жизнь.

Слегка дернувшись, лифт поехал вниз. Трою все сильнее казалось, что грунт и бетон сдавливают его со всех сторон, преграждают путь наверх. Нервный пот смешался с потом от физической нагрузки. Скорее всего, решил он, это еще одно последствие отказа от таблеток. Каждое утро Трой чувствовал, как к нему возвращается кусочек его исходной личности, и с каждым днем этот процесс казался все дольше и дольше.

Промелькнули пятидесятые этажи. На них лифт никогда не останавливался. Коридоры этих этажей заполняли аварийные запасы, которые, как Трой надеялся, никогда не понадобятся. Ему вспомнились эпизоды занятий по ориентации, проходивших, когда никого еще не уложили спать. Вспомнились кодовые имена, которые придумывали для всего, и как новые ярлыки и названия постепенно вытесняли прошлое. Что-то в этих воспоминаниях упорно не давало ему покоя, но он все не мог сообразить, что именно.

Далее следовали технические этажи и общие склады, а за ними два этажа с реактором. И наконец, самое важное из всех хранилищ: Наследие, мужчины и женщины, спящие в полированных гробах. Выжившие из прошлого.

Дернувшись, лифт замедлил ход и остановился, двери открылись. Трой сразу же услышал суматоху в офисе доктора: Хенсон что-то громко и отрывисто говорил помощнику. Трой торопливо зашагал по коридору в спортивном облачении. Пот на коже быстро остывал.

Войдя в комнату, он увидел пожилого мужчину, его удерживали на каталке двое из службы безопасности. Это был Хэл – Трой узнал его, вспомнив, как они разговаривали в кафе в первый день его смены и еще несколько раз позднее. Доктор и помощник копались в шкафчиках и выдвижных ящиках, собирая все необходимое.

– Меня зовут Карлтон! – ревел Хэл, размахивая худыми руками. Расстегнутые привязные ремни свисали с каталки.

Трой предположил, что Хэла пришлось обездвижить, чтобы спустить его в лифте, а освободился он уже здесь. Хенсон и помощник нашли, что им требовалось, и подошли к каталке. При виде шприца глаза Хэла расширились: жидкость в нем была синяя, как небо.

Доктор Хенсон отвел взгляд и увидел Троя. Тот стоял в шортах и футболке и, словно парализованный, наблюдал за этой сценой. Хэл еще раз выкрикнул, что его зовут Карлтон, и продолжил лягаться, молотя тяжелыми ботинками по каталке. Охранники удерживали его с трудом.

– Поможете? – пропыхтел Хенсон, стиснув зубы, и вцепился в руку Хэла.

Трой подбежал к каталке и схватил ногу Хэла. Он стоял плечом к плечу с охранниками и держал ботинок, стараясь не угодить под удар. В мешковатых штанинах комбинезона ноги Хэла казались по-птичьи тонкими, но лягался он не хуже мула. Одному из охранников удалось затянуть ремень на его бедрах. Трой навалился на лодыжки Хэла и держал их, пока затягивали второй ремень.

– Что с ним? – спросил Трой.

Его тревоги о себе испарились рядом с настоящим безумием. Или это то, что ждет и его?

– Лекарства не действуют, – пояснил Хенсон.

«Или он их не принимает», – подумал Трой.

Помощник Хенсона стянул зубами колпачок со шприца с синим раствором. Запястье Хэла крепко прижали. Игла погрузилась в трясущуюся руку, поршень стал перемещать ярко-синюю жидкость в бледную веснушчатую плоть.

Когда игла вонзилась в дергающуюся руку Хэла, Трой поморщился, однако ноги старика мгновенно ослабели. Все облегченно вздохнули, когда тот погрузился в беспамятство, голова медленно повернулась набок, последний неразборчивый вскрик превратился в стон, а затем в глубокий и шумный выдох.

– Какого черта?

Трой вытер лоб тыльной стороной руки. Он был весь мокрый от пота – и от усталости, и, по большой части, от увиденного. От того, как на его глазах человека выключили, как сила и воля покинули его лягающиеся ноги, как его насильно усыпили. По телу Троя пробежала резкая и неожиданная судорога. Доктор взглянул на него и нахмурился.

– Вы уж извините меня за такое, – сказал Хенсон и гневно взглянул на охранников, перекладывая вину на них.

– Мы же с ним справились, какие проблемы? – пожал плечами один из них.

Хенсон повернулся к Трою с разочарованием на лице.

– Вынужден вас просить, но это надо оформить…

Трой вытер лицо футболкой и кивнул. Потери необходимо учитывать – как индивидуальные, так и целые бункеры, чтобы соответственно распределять ресурсы, – но это была болезненная для него процедура.

– Конечно.

Ведь это его работа, правильно? Подписать здесь. Сказать эти слова. Действовать по сценарию. Это была шутка. Все они произносят реплики из пьесы, которую никто из них не может вспомнить. Но Трой начал вспоминать. Он это чувствовал.

Пока помощник расстегивал комбинезон Хэла, доктор искал в выдвижном ящике необходимый бланк. Охранники спросили, нужны ли они еще здесь, в последний раз проверили затянутые ремни и были отосланы. Один рассмеялся над словами другого, когда затихающий топот их ботинок удалялся в сторону лифта.

А Трой тем временем не мог оторвать взгляда от обмякшего лица Хэла и еле заметного колебания его узкой старческой груди. «Вот какова награда за воспоминания, – подумал он. – Этот человек очнулся от рутины сумасшедшего дома. Он не сошел с ума, а как раз наоборот – у него был внезапный приступ ясности. Он приоткрыл глаза и увидел сквозь туман».

С колышка на стене сняли дощечку с зажимом, металлические челюсти сжали нужный бланк. Трой нацарапал свою подпись, вернул дощечку и стал наблюдать за работой медиков, гадая, испытывают ли они хоть часть тех эмоций, что чувствует он. А что, если здесь все играют одну и ту же роль? Что, если каждый скрывает одни и те же сомнения, но молчит, потому что ощущает себя абсолютно одиноким?

– Вы не освободите с той стороны?

Помощник опустился на колени и повернул рукоятку в основании каталки. Трой увидел, что она на колесиках. Помощник кивнул под ноги Трою.

– Конечно.

Трой присел и снял стопор с колеса. Он был частью всего этого. На бланке стояла его подпись. Это он повернул рукоятку, которая освободит каталку и позволит везти ее по коридору.

На спящем Хэле ослабили ремни и аккуратно стянули с него комбинезон. Трой помог снять ботинки, развязав шнурки, и отложил ботинки в сторону. Надевать бумажный халат не было необходимости – приличия уже никого не волновали. В вену вставили иглу и закрепили ее пластырем. Трой знал, что через нее тело подсоединят к криокапсуле. Он помнил, что чувствуешь, когда лед начинает ползти по венам.

Они подвезли каталку по коридору к бронированным стальным дверям помещения для глубокой заморозки. Двери выглядели знакомо. Кажется, Трой вспомнил, как указывал когда-то для проекта спецификацию на нечто похожее, но то было помещение для машин. Нет, для компьютеров.

Доктор набрал на панели цифровой код. Панель звякнула, и мощные запорные стержни с глухим стуком ушли в косяк.

– Пустые в конце, – сказал Хенсон, указав вдаль.

Помещение заполняли бесконечные ряды поблескивающих капсул. Взгляд Троя упал на индикаторные экранчики в основании каждой капсулы. На них горел лишь одинокий зеленый индикатор – место для индикации пульса или дыхания не требовалось. И высвечивалось только имя, не оставляя этим незнакомцам возможности найти связь с прежней жизнью.

Кэсси, Кэтрин, Габриэлла, Гретхен.

Придуманные, вымышленные имена.

Гвен, Хэлли, Хитер.

Все под контролем, все по порядку. Для женщин – никаких смен. Мужчинам не из-за кого драться. Для них все произойдет вмиг. Шагнула в спасательную шлюпку, секунду поспала и вышла уже на суше.

Еще одна Хитер. Двойники без фамилий. Интересно, как они потом будут разбираться, кто есть кто? Трой машинально направлял каталку между рядами, слушая, как медики что-то бормочут насчет процедуры, и тут краем глаза заметил имя, из-за которого мышцы опять свело судорогой.

Элен. И рядом еще одна Элен.

Трой выпустил каталку и едва не упал. Колеса, скрипнув, остановились.

– Сэр?

Две Элен. Но на четком дисплее перед собой, показывающем температуру очень глубокого сна, он прочел и другое имя: Елена.

Пошатываясь, Трой отошел от каталки с обнаженным телом Хэла. Он все еще слышал эхо слабых протестов старика, настаивавшего, что его зовут Карлтон. Трой провел ладонью по выпуклой крышке капсулы.

Она была здесь.

– Сэр? Нам нужно идти дальше, и побыстрее…

Трой проигнорировал эти слова. Потер стеклянную перегородку, ощущая, как холод изнутри прокрадывается в ладонь.

– Сэр…

Стекло накрывала паутинка изморози. Он стер замерзшую влагу, чтобы заглянуть внутрь.

– Нам нужно подключить этого человека…

В холодном и темном гробу он увидел закрытые глаза. К ресницам прилипли кристаллики льда. То было знакомое лицо, но не лицо его жены.

– Сэр!

Трой пошатнулся, упершись ладонями в холодное стекло, чтобы не упасть. Желчь подкатила к горлу вместе с воспоминаниями. Он услышал, как давится ей, почувствовал, как дергаются конечности, как слабеют колени. Рухнув между капсулами, он забился в судорогах с пеной у рта: мощные волны воспоминаний сражались с остатками препарата, еще сохранившегося в его венах.

Люди в белом что-то кричали друг другу. По холодной стали затопали ноги в сторону далекой и мощной двери. Жуткие булькающие звуки наполнили уши Троя – негромкие, словно идущие изнутри.

Кто он такой? Что он здесь делает? Что каждый из них здесь делает?

Это была не Элен. А его зовут не Трой.

Возле него затих топот бегущих ног. И когда его плоть ужалила игла, он вспомнил имя.

Донни.

Но и оно было неправильным.

А потом им овладела тьма, плотно обволакивая все то из его прошлого, что разум счел настолько ужасным, что не смог выдержать.

19

2052 год

Округ Фултон, штат Джорджия

Некая смесь музыкального фестиваля, семейного пикника и ярмарки штата началась в южной части округа Фултон. Вот уже две недели Дональд наблюдал, как разноцветные палатки возводятся на всей территории новенького комплекса по хранению ядерных отходов. Над полусотней углублений в земле развевались флаги пятидесяти штатов. Возводились подмостки и сцены, а через округлые холмы катился бесконечный поток припасов: тележки для гольфа и квадроциклы образовали целые конвои с продуктами, контейнерами и корзинами овощей, а некоторые тянули даже небольшие закрытые трейлеры со скотом.

В извилистых коридорах между палатками и павильончиками возникли рыночки, где кудахтали куры, фыркали свиньи, детишки гладили кроликов, выгуливали на поводках собак. Владельцы последних демонстрировали собравшимся десятки пород. Собаки радостно помахивали хвостами, влажные носы принюхивались.

На главной сцене Джорджии местная рок-группа настраивала аппаратуру. Когда они переставали играть, чтобы отрегулировать громкость, Дональд слышал гитарный перебор блюграсса,[12]12
  Блюграсс – традиционная музыка в стиле кантри, шотландско-ирландского происхождения, распространенная на юге Аппалачей и ставшая популярной в начале 1950-х.


[Закрыть] доносящийся со стороны делегации Северной Каролины. На противоположной стороне кто-то произносил речь со сцены Флориды. И все это время припасы доставлялись через холм, а семьи расстилали одеяла и устраивали пикники на пологих склонах грунтовых «чаш». Окружающие каждую чашу холмы, как заметил Дональд, образовывали нечто вроде трибун стадиона, как будто их специально для этого создавали.

Но вот чего он не мог понять, так это куда складывают все припасы. Казалось, что палатки поглощают их бесконечно. Квадроциклы, тянущие небольшие трейлеры, катались вверх и вниз по склонам целых две недели, во время которых он помогал в подготовке национального съезда.

Рядом с ним затормозил Мик – он восседал на одном из четырехколесных вездеходов. Он ухмыльнулся Дональду и прибавил газу, не отпуская тормоз, «хонда» дернулась, вспахав колесами грунт.

– Не хочешь прокатиться в Южную Каролину? – крикнул он сквозь рычание мотора и подвинулся вперед, освобождая на седле место для Дональда.

– А бензина у тебя хватит доехать?

Дональд ухватился за плечо друга, поставил ногу на задний упор и перебросил через седло.

– Она за тем холмом, идиот.

Дональд подавил желание сказать Мику, что он пошутил. Он ухватился за металлическую раму за спиной, Мик включил передачу и повел вездеход по пыльной дороге между палатками, пока они не выехали на траву, а затем свернул к делегации Южной Каролины. Сбоку виднелись верхушки небоскребов в центре Атланты.

Когда «хонда» взобралась на холм, Мик обернулся.

– Когда сюда приедет Элен? – крикнул он.

Дональд подался вперед. Ему нравился прохладный октябрьский утренний воздух. Он напоминал ему Саванну в это время года, холодок рассвета на пляже. Он как раз думал об Элен, когда Мик про нее спросил.

– Завтра, – крикнул он в ответ. – Она будет в автобусе с делегатами из Саванны.

Они поднялись на вершину холма, Мик прибавил газу и поехал по линии хребта. Навстречу им ползли нагруженные вездеходы. Гребни холмов образовывали замкнутый лабиринт дорог высоко над чашами хранилищ.

Глядя вперед, Дональд рассматривал танец вездеходов, ползущих по маршрутам. И представил, как когда-нибудь по ровным дорогам на вершинах этих холмов будут с рычанием ползти грузовики с опасными отходами и символами радиационной опасности на бортах.

И все же, глядя на флаги, развевающиеся над делегацией Флориды, с одной стороны, и сцену Джорджии – с другой, и отмечая, как склоны углублений позволяют собрать рекордную толпу и обеспечить каждому идеальный обзор, Дональд не мог отделаться от мысли, что все эти удобные случайности имеют под собой некий более масштабный замысел. Создавалось впечатление, что все здесь с самого начала планировалось не только для национального съезда 2052 года и было построено еще для чего-то другого.

Над сценой Южной Каролины лениво развевался большой синий флаг с белым деревом и полумесяцем. Мик припарковал вездеход среди множества таких же, окружавших большую гостевую палатку.

Следуя за Миком через стоянку, Дональд увидел, что они направляются к палатке поменьше, поглощающей непрерывный поток машин.

– И что у нас сейчас за поручение? – спросил он.

Впрочем, ответ его не очень интересовал. В последние дни они здесь занимались всем понемногу: доставляли мешки со льдом в штабы различных штатов, встречались с сенаторами и конгрессменами, выясняя, не нужно ли им что-нибудь, проверяли, чтобы всех добровольцев и делегатов удобно разместили по трейлерам. Короче, выполняли все, что им поручал сенатор.

– Да так, просто небольшая экскурсия, – таинственно ответил Мик.

Он пригласил Дональда в небольшую палатку, где цепочка работников таскала грузы в одном направлении, а вторая цепочка возвращалась уже с пустыми руками.

Палатку заливал свет прожекторов, поверхность была утоптана множеством ног, трава превратилась в плоский ковер. Куда-то глубоко под землю вела бетонная рампа, по ней поднимались работники с бейджиками добровольцев. Мик стал в цепочку тех, кто направлялся вниз.

Дональд понял, куда они идут. Он узнал рампу и торопливо подошел к Мику.

– Это одно из хранилищ топливных элементов. – Он не мог скрыть возбуждение в голосе и даже не пытался. Ему не терпелось увидеть, что спроектировали другие, – на бумаге или своими глазами. Он знал лишь о проекте своего бункера, а остальная часть комплекса до сих пор была для него окутана тайной. – И нам туда можно просто войти?

Вместо ответа Мик зашагал вниз по рампе, смешавшись с носильщиками.

– Помню, я как-то умолял разрешить мне экскурсию, – процедил Дональд, – но Турман принялся нести всякую чушь о национальной безопасности…

Мик рассмеялся. На середине рампы крыша палатки казалась уходящей в темноту, а бетонные стены, сужаясь воронкой, направляли работников к распахнутым стальным дверям.

– Ты не увидишь, что внутри других хранилищ, – сказал Мик.

Подтолкнув Дональда в спину, он направил его в стандартную промышленную и потому знакомую входную камеру. Здесь поток носильщиков замедлялся – люди по очереди шли туда и обратно через небольшой люк впереди. У Дональда возникло ощущение, что ему дурили голову.

– Погоди. – Дональд кое-что разглядел через люк. – Какого черта? Это же мой дизайн.

Они медленно продвигались вперед. Мик посторонился, пропуская выходящих. Он держал руку на плече Дональда, направляя его.

– Что мы здесь делаем? – спросил Дональд.

Он мог поклясться, что по его проекту построен бункер в «чаше», отведенной для штата Теннесси. Но опять-таки за последние недели они внесли столько мелких изменений… Возможно, у него в голове что-то перепуталось.

– Анна сказала, что ты сбежал и пропустил экскурсию по всему комплексу.

– Чушь. – Дональд шагнул сквозь овальный люк. Он узнал на нем каждую заклепку. – С чего это ей в голову взбрело? Я там был. Я разрезал ленточку на открытии, черт побери!

Мик подтолкнул его в спину.

– Иди. Ты задерживаешь очередь.

– Не хочу туда идти. – Он махнул выходящим, пропуская их. Работники за спиной Мика топтались на месте с тяжелыми контейнерами в руках. – Я тогда видел первый этаж. Этого оказалось достаточно.

Мик ухватил его за шею, а другой рукой – за запястье. Когда ему наклонили голову, Дональд был вынужден шагнуть вперед, чтобы не упасть. Он попытался взяться за ручку внутренней двери, но Мик удержал его запястье.