Текст книги "Бункер. Смена"

Автор книги: Хью Хауи

сообщить о нарушении

Текущая страница: 19 (всего у книги 29 страниц)

Нарастающая толчея двумя оборотами лестницы выше тридцать четвертого превратилась в давку. Людей стиснуло по четыре в ширину там, где было место лишь для двоих. Джимми ударился запястьем о перила и втиснулся между ними и теми, кто пробивался наверх. Продвигаясь по паре дюймов – люди рядом пихались, толкались и кряхтели от усилий, – он понял, что в этой пробке застрянут все. Люди напирали, и он выпустил руку матери. Та рывком продвинулась вперед, пока его зажали. Он слышал, как она выкрикивает снизу его имя.

Крупный мужчина, мокрый от пота и с отвисшей от страха челюстью, пытался протиснуться наверх.

– Отойди! – рявкнул он на Джимми, как будто ему было, куда отодвинуться.

Путь был только один – наверх. Пока мужчина протискивался мимо, Джимми прижался к центральной колонне. От наружных перил донесся вопль. Толпа дернулась, кто-то ахнул, кто-то крикнул «Держись!», кто-то заорал, чтобы его отпустили, а затем послышался пронзительный вопль, быстро затихший внизу.

Натиск тел ослабел. Джимми едва не затошнило от мысли, что кто-то рухнул с лестницы совсем рядом с ним. Вывернувшись, он вскарабкался на внутренние перила, обнял центральную колонну и стал держаться, тщательно следя за тем, чтобы ноги не соскользнули в шестидюймовый просвет между перилами и колонной, куда мальчишки так любят плевать.

Кто-то немедленно занял его место на ступенях. Плечи и локти толкали его в лодыжки. Перила подрагивали, улавливая шаркающие шаги тех, кто поднимался. Он переместил ноги вдоль узкой стальной полоски, отполированной трением тысяч ладоней, и немного сдвинулся вниз, к матери. Нога скользнула в просвет между перилами и колонной – казалось, ему не терпится проглотить его ногу. Джимми выпрямился, боясь упасть в бредущую толпу и представляя, как испуганные руки швырнут его поперек лестницы в пустоту за перилами.

Мать он увидел, лишь когда прошел половину оборота вокруг колонны. Толпа выдавила ее к наружным перилам.

– Мама! – крикнул он.

Джимми ухватился за край ступеньки сверху и протянул к матери руку. Где-то в глубине толпы закричала женщина, и ее голова исчезла под ногами тех, кто занял ее место. Ее топтали, и вскоре ее вопли стихли. Толпа рванулась вверх и увлекла за собой мать Джимми, подняв ее на несколько ступеней.

– Доберись до отца! – крикнула она, сложив ладони рупором. – Джимми!

– Мама!

Кто-то ударил его по голени, и пальцы Джимми соскользнули со ступеней над головой. Он взмахнул руками – раз, другой, – пытаясь удержать равновесие, но упал на море голов и покатился. Кто-то, защищаясь от его тела, врезал ему по ребрам.

Другой отшвырнул его в сторону. Джимми покатился к наружным перилам по волнистой платформе из острых локтей и твердых черепов, и время для него резко замедлилось. За пределами толпы, теперь упакованной по пять в ряд, его ждали только пустота и долгое падение. Джимми пытался ухватиться за толкающие его руки. Перила все приближались, и внутри у него все сжалось. Он не мог разглядеть край. Он услышал голос матери – пронзительный вопль, различимый сквозь гул чужих голосов: она могла лишь смотреть на него, не в силах что-либо изменить. Когда он соскальзывал по спирали из голов, перекатываясь и хватаясь за все подряд, кто-то крикнул, что надо помочь этому парню. Он и был тем парнем.

Джимми выкатился на открытое пространство – его отбросили в сторону те, кто пытался защититься. Он соскользнул между двумя людьми – чье-то плечо угодило ему в подбородок – и увидел наконец-то перила. Он вцепился в них, обвил одной рукой стойку. Когда его ноги задрались выше головы, тело скрутило, а плечо болезненно вывернуло, но он все же удержался. Джимми так и завис, вцепившись в перила одной рукой и обхватив вертикальную стойку другой. Ноги его болтались в воздухе.

Чье-то бедро прижало его пальцы к перилам, Джимми вскрикнул. Кто-то потянулся к его рукам, чтобы помочь, но напирающее снизу безумие оттеснило этих людей.

Джимми попытался подтянуться и встать. Он взглянул мимо своих лягающихся ног на пихающуюся толпу внизу за перилами. Двумя оборотами ниже находилась площадка тридцать четвертого этажа. Он снова попытался вытянуть себя, но вывернутое плечо вспыхнуло огнем. Кто-то мазнул ладонью по предплечью, желая помочь, и его отнесло наверх.

Заглянув вниз, Джимми увидел, что площадка тридцать четвертого плотно набита людьми. Кого-то выталкивало с переполненной лестницы, кто-то пытался втиснуться обратно. Несколько человек выбрались из дверей Ай-Ти в комбинезонах чистильщиков и с надетыми шлемами. Они бросились в толпу, и серебристые руки замелькали среди голов. Все лезли наверх, и снизу опять донеслись крики и хлопки, похожие на звуки лопающихся воздушных шариков, только намного громче.

Пальцы Джимми на перилах разжались: вывихнутое плечо сильно болело и больше не могло выдерживать его вес. Соскальзывая, он вцепился в стойку перил другой рукой, влажная ладонь не удержалась на стальном пруте, и он завис, цепляясь за ступеньку возле основания опоры. Он пытался нащупать ногами перила внизу, но ощущал лишь руки, гневно отталкивающие его ботинки. Поврежденное плечо снова вспыхнуло болью. Джимми закачался на одной руке, на мгновение завис.

От испуга Джимми вскрикнул. Он звал мать, вспоминая, что она ему сказала.

«Доберись до отца».

Подняться и снова залезть на лестницу он не мог: у него не осталось сил. И места там не было. Никто ему не поможет. Вокруг него толпа, и все же он висит здесь совершенно один.

Джимми сделал глубокий вдох. Повисел еще секунду, глядя на набитую людьми площадку под собой, и разжал пальцы.

61

Два оборота спиральной лестницы промчались мимо. Два оборота распахнутых глаз в плотно стиснутой толпе. Ветер рванул волосы на затылке. Желудок взлетел к горлу. Джимми успел заметить повернувшееся к нему встревоженное лицо.

В толпу на нижней лестничной площадке он врубился с тошнотворным шлепком, придавив человека в серебристом комбинезоне, безликом из-за надетого шлема с окошком.

На него заорали. Несколько человек стали выползать из-под него. Джимми откатился в сторону. Через ребра как будто пропускали ток в том месте, где он в кого-то врезался, колено пульсировало от боли, плечо горело. Хромая, он торопливо направился к двойным дверям. Из них выскочили двое со свертком в руках. Увидев толпу на лестнице, они резко остановились. Один из них крикнул, что выходить наружу запрещено, но его никто не слушал. На завтра была назначена очистка. Возможно, она опоздала. Джимми подумал, сколько дополнительных часов работы вложил в ее подготовку отец. Сколько же еще человек будет выслано в наказание за все это насилие?

Повернувшись к лестнице, он стал высматривать мать. Из-за криков и воплей людей, требующих продвигаться вперед, уступить дорогу, расслышать что-либо другое было невозможно. Но голос матери все еще звучал в ушах. Он вспомнил ее последнюю команду и мольбу на лице, вошел и отправился на поиски отца.

За дверями царил хаос. Люди носились по коридорам, о чем-то громко спорили. Возле турникета стоял Яни. Промокшие от пота волосы крупного охранника прилипли к голове. Джимми побежал к нему, стискивая локоть, чтобы прижать руку к груди и зафиксировать плечо. Боль в ребрах не давала вдохнуть полной грудью. Сердце все еще колотилось, не успокоившись после долгого падения.

– Яни… – Джимми прислонился к турникету и глотнул воздуха. Казалось, охранник не сразу заметил его существование. Глаза его распахнулись, взгляд заметался по сторонам. Джимми заметил в его руке пистолет вроде того, что носил шериф. – Мне надо пройти. Надо отыскать отца.

Буйный взгляд охранника уперся в Джимми. Яни был хорошим человеком, другом отца, и имел дочь всего на два года младше Джимми. По праздникам их семьи иногда обедали вместе. Но перед ним стоял не тот Яни. Этого Яни, похоже, стиснул за горло непонятный страх.

– Да, – кивнул он. – Твой отец… он меня не впустил. Никого из нас не впустил. Но ты… – Его глаза стали еще безумнее.

– Можешь меня пропустить? – спросил Джимми, кивнув на турникет.

Яни схватил его за воротник. Джимми не был мальчишкой, он уже стал почти взрослым, но мощный охранник буквально перенес его над турникетом, как мешок с грязным бельем.

Джимми задергался, пытаясь высвободиться. Яни прижал к его груди дуло пистолета и потащил через вестибюль.

– Я сцапал его мальчишку! – крикнул он непонятно кому.

Джимми старался вывернуться, но Яни тащил его мимо офисов, где все было перевернуто вверх дном. Весь этаж казался опустевшим. Джимми вспомнил, сколько людей в серебристых и серых комбинезонах он недавно видел на лестнице, и на миг испугался, что среди них был и его отец. В толпе оказалось много людей с этого этажа – они или возглавляли бегство, или стали объектами преследования.

– Я дышать не могу… – попытался он сказать Яни.

Джимми подтягивал ноги, цеплялся за мускулистое предплечье Яни – делал все, что мог, лишь бы разжать душащий воротник.

– Куда вы все подевались, сволочи? – орал Яни, заглядывая в коридоры. – Помогите справиться с этим…

Послышался хлопок, словно одновременно лопнула тысяча воздушных шариков. Джимми почувствовал, как Яни дернуло в сторону, как будто его пнули. Его пальцы на воротнике разжались. Джимми отскочил, когда охранник рухнул, захлебываясь кровью и хрипя. Черный пистолет отлетел в сторону.

– Джимми!

В конце коридора, наполовину высунувшись, стоял его отец, зажав под мышкой длинный черный предмет, нечто вроде костыля, не достающего до пола. Конец костыля дымился.

– Быстрее, сынок!

От облегчения Джимми завопил. Отойдя от Яни, который корчился на полу, издавая жуткие звуки, он побежал к отцу, прихрамывая и сжимая руку.

– Где мать? – спросил отец, оглядывая вестибюль.

– На лестнице… – Джимми задыхался, пульс превратился в барабанную дробь. – Папа, что происходит?

– Внутрь. Внутрь.

Он подтащил Джимми к большой двери из нержавеющей стали. Из-за угла доносились крики. Джимми увидел вены, вздувшиеся на лбу отца, струйки пота под редеющими волосами. Отец набрал код на панели возле массивной двери, и после жужжания и пощелкивания та приоткрылась. Отец навалился на дверь и давил, пока не получился просвет, в который можно было протиснуться.

– Давай, сынок. Шевелись.

В вестибюле кто-то завопил, приказывая им остановиться. Затопали приближающиеся ноги. Джимми пролез внутрь, опасаясь, что отец может запереть его здесь одного, но отец тоже втиснулся в просвет и навалился на дверь изнутри.

– Толкай! – велел он.

Джимми стал давить на дверь. Он не знал, для чего они это делают, но никогда не видел отца настолько испуганным, и у него тоже начали от страха слабеть ноги. Топот снаружи приближался. Кто-то выкрикнул имя отца, кто-то стал окликать Яни.

Когда стальная дверь захлопнулась, снаружи по ней зашлепали ладони. Снова послышались жужжание и щелчок. Отец набрал какую-то комбинацию на панели, потом задумался.

– Число, – сказал он, переводя дыхание. – Четыре цифры. Сынок, быстро скажи число, которое ты не забудешь.

– Один два один восемь, – сказал Джимми.

Двенадцатый этаж, куда он ходил в школу, и восемнадцатый этаж, где он жил. Отец набрал эти цифры. Снаружи все еще слышались приглушенные крики и мягкие шлепки ладоней, отчаянно бьющих по толстой стали.

– Пошли, – сказал отец. – Нам надо присматривать за камерами. И отыскать маму.

Он повесил черную штуковину за спину. Теперь Джимми понял, что это нечто вроде крупного пистолета. Его конец больше не дымился. Отец не ударил Яни – он его застрелил.

Джимми застыл, пока отец шел через помещение, заставленное большими черными ящиками. До него дошло, что он уже слышал об этом месте: отец рассказывал ему о комнате, полной серверов. Казалось, машины наблюдали за ним возле двери. Они были черными часовыми, негромко гудящими, стоящими на страже.

Джимми отошел от стальной двери с ее приглушенными шлепками и криками и стал догонять отца. Как-то раз ему довелось посетить его офис – тот находился за поворотом коридора, – но здесь, в этой огромной комнате, он не был никогда. Джимми даже стал прихрамывать, когда пересек ее, выбирая путь между серверами и выясняя, куда пошел отец. Возле дальней стены он обогнул последний черный ящик и увидел отца, стоящего на коленях, как будто в молитве. Пошарив за воротником, отец снял с шеи тонкий черный шнурок. На его конце что-то серебристо поблескивало.

– Так что с мамой? – спросил Джимми.

Он не понимал, как они ее впустят, если возле двери толпится столько людей. И почему отец стоит на коленях.

– Слушай внимательно. Это ключ от бункера. Их только два. Он должен всегда быть с тобой. Понял?

Отец вставил ключ в скважину на задней стенке одного из серверов.

– Это узел связи, – пояснил он.

Джимми понятия не имел, что такое узел связи, но решил, что они в нем спрячутся. Таков был план. Забраться в большой черный ящик, пока снаружи все не утихнет. Отец повернул ключ, отпирая замок, повторил эту операцию еще трижды с тремя другими замками и снял заднюю панель. Джимми заглянул внутрь и увидел, как отец потянул за рычаг. Неподалеку в полу раздался скрежет.

– Держи его в надежном месте.

Он сжал плечо Джимми и протянул ему шнурок с ключом. Джимми взял его и рассмотрел зазубренный кусочек металла. На одном из его концов был изображен круг с тремя клиньями внутри – символ бункера. Джимми повесил шнурок на шею. Отец тем временем сунул пальцы в решетку под ногами и поднял небольшой прямоугольник напольного покрытия, за которым открылся черный провал.

– Давай, спускайся. Ты первый.

Он показал на отверстие в полу и стал снимать длинный пистолет. Джимми робко приблизился и заглянул вниз. Вдоль стены висели опоры, похожие на лестницу, но такой высокой лестницы он никогда в жизни не видел.

– Давай, сынок. У нас мало времени.

Джимми уселся на край, свесив ноги, потом развернулся, нашарил ступнями стальные опоры и начал долгий спуск.

Воздух под полом оказался прохладным, а свет приглушенным. Ужасы и шум лестницы стали забываться и слабеть, а у Джимми начало зарождаться нехорошее предчувствие, а то и страх. Зачем отец дал ему ключ? Что это за место? Он спускался, держась в основном здоровой рукой, – медленно, но равномерно.

У подножия лестницы обнаружился узкий коридор. В дальнем его конце пульсировала тусклая лампочка. Посмотрев наверх, он увидел силуэт спускающегося отца.

– Нам туда, – сказал отец, махнув рукой в узкий коридор.

Длинный пистолет он прислонил к лестнице.

Джимми показал наверх:

– А не надо ли закрыть?..

– Я закрою, когда буду уходить. Пошли, сынок.

Джимми зашагал по коридору. По потолку тянулись параллельными рядами трубы и провода. Впереди мигала красная лампочка. Шагов через двадцать коридор вывел в помещение, напомнившее Джимми школьную кладовую. Вдоль двух стен тянулись полки. Тут были и два стола: на одном – компьютер, на другом – раскрытая книга. Отец сразу подошел к компьютеру.

– Ты там был с мамой?

Джимми кивнул:

– Она забрала меня прямо из школы. Нас разделили на лестнице.

Он потер больное плечо. Отец тяжело опустился на стул возле стола. Экран компьютера был расчленен на четыре квадрата.

– Где ты ее потерял? Насколько высоко отсюда?

– На два поворота выше тридцать четвертого, – ответил он, вспомнив падение.

Отец не потянулся к мышке или клавиатуре, а взял черную коробочку с кнопками и переключателями. От нее тянулся провод к задней стенке монитора. В одном из углов экрана Джимми увидел движущееся изображение троих мужчин, стоящих возле чего-то неподвижного на полу. Картинка шла в реальном времени. Это было изображение, окно, подобное экрану в кафетерии. Джимми видел вестибюль, откуда они только что ушли.

– Гребаный Яни, – пробормотал отец.

Взгляд Джимми переместился с экрана на отцовский затылок. Он и раньше слышал, как отец ругается, но это слово тот произнес впервые. Плечи отца поднимались и опускались: он глубоко дышал. Джимми вернул внимание на экран.

Четыре окна превратились в двенадцать. Нет, в шестнадцать. Отец подался вперед, едва не утыкаясь носом в экран, и стал вглядываться в окна-квадратики. Его пальцы бегали по коробочке, та негромко пощелкивала, когда нажимались кнопки регулировки. В каждом квадратике Джимми видел ту же суматоху, которую наблюдал своими глазами на лестнице. На всю ширину, от перил до центральной колонны, ступени были забиты людьми. Они пробивались наверх. Палец отца перемещался от квадратика к квадратику, что-то отслеживая.

– Пап…

– Шш-ш-ш…

– Что происходит?

– У нас случился прорыв. И теперь нас пытаются отключить. Ты сказал, что это произошло на два оборота выше площадки?

– Да. Но толпа потащила ее наверх. Было трудно идти. Я свалился за перила…

Скрипнул стул: отец развернулся и осмотрел сына сверху донизу. Его взгляд задержался на руке Джимми, прижатой к груди.

– Ты упал?

– Я в порядке, пап. Так что происходит? Что пытаются отключить?

Отец повернулся к экрану. Несколько щелчков на коробочке, и квадратики на экране мигнули и сменились другими. Теперь они как бы смотрели через другие окошки.

– Отключить пытаются наш бункер. Эти сволочи открыли шлюз на выходе, сказав, что наш запас газа был заражен… Погоди. Вот она.

Несколько окошек сменилось одним, большим. Картинка чуть сместилась. Джимми увидел мать, зажатую между толпой и перилами. Рот и подбородок окровавлены. Цепляясь за перила и сражаясь за каждый клочок места на ступенях, она пробивалась вниз шаг за шагом, преодолевая встречный напор толпы. Создавалось впечатление, будто все обитатели бункера стремятся выбраться наружу, словно для них это единственный путь к спасению.

Отец шлепнул по столу и резко встал.

– Жди здесь, – бросил он.

Он шагнул к коридору, остановился, оглянулся на Джимми и о чем-то задумался. Его глаза как-то странно заблестели.

– Слушай, только быстро. На всякий случай.

Он почти пробежал в другую сторону – мимо Джимми и через дверь, ведущую во вторую комнату. Испуганный и озадаченный Джимми, прихрамывая, направился следом.

– Вот плита, она очень похожа на нашу, – пояснил отец, похлопывая по предмету в углу соседней комнаты. – Модель старая, но работает так же. – В его глазах мелькнуло странное выражение. Повернувшись, он указал на другую дверь. – Кладовая, спальня, душ – все там. Еды здесь хватит на десять лет для четырех человек. Будь умницей, сынок.

– Пап… не понимаю…

– Спрячь ключ за воротник, – посоветовал отец, показав на грудь Джимми. Шнурок с ключом так и болтался поверх комбинезона. – И не потеряй его, хорошо? Какое ты назвал число? То, что никогда не забудешь?

– Двенадцать восемнадцать.

– Хорошо. Подойди сюда. Давай покажу, как работает рация.

Джимми обвел взглядом вторую комнату. Ему не хотелось находиться здесь одному. А отец как раз и собирался оставить его тут, между этажами, в бетонном укрытии.

– Я пойду за мамой с тобой, – заявил он, думая о тех, кто бился в большую стальную дверь. Отцу нельзя уходить одному, даже с тем большим пистолетом.

– Дверь никому не открывай, только мне и маме, – велел отец, проигнорировав его слова. – Теперь смотри внимательно. У нас мало времени. – Он показал на ящик, висящий на стене внутри металлической клетки. Некоторые его переключатели и шкалы располагались снаружи. – Питание здесь. – Отец щелкнул переключателем. – Эта ручка регулирует громкость. – Отец повернул ее, и комнату наполнило громкое шипение. Он снял со стены какую-то штуковину и протянул ее Джимми, она соединялась с шумным ящиком витым растягивающимся шнуром. С настенной полки отец взял какую-то другую коробочку – их там лежало несколько. – Как слышно? Как слышно? – произнес отец в переносную коробочку, и его голос сменил шипение в настенном ящике. – Нажми эту кнопку и говори в микрофон.

Он показал на штуковину в руке Джимми. Тот выполнил указание отца.

– Я тебя слышу, – неуверенно произнес Джимми.

Странно прозвучал его голос из коробочки в руках отца.

– Какое число?

– Двенадцать восемнадцать, – ответил Джимми.

– Хорошо. Оставайся здесь, сынок.

Отец оценивающе взглянул на него, затем подошел и опустил руку на его затылок. Он поцеловал сына в лоб, и Джимми вспомнил, когда отец делал так в последний раз. Это случилось как раз перед тем, как он исчез на три месяца, став стажером в Ай-Ти. Джимми тогда был еще совсем маленьким.

– Когда я поставлю решетку на место, она заблокируется сама. Внизу есть рукоятка, чтобы ее открыть. У тебя все хорошо?

Джимми кивнул. Отец взглянул вверх на пульсирующие красные лампочки и нахмурился.

– Что бы ни произошло, не открывай дверь никому, кроме меня и мамы. Понял?

– Да. – Джимми стиснул руку отца и постарался быть храбрым. К стене был прислонен еще один длинный пистолет. Он не понимал, почему не может пойти вместе с отцом. Джимми потянулся к черному оружию. – Папа…

– Оставайся здесь! – отрезал отец.

Джимми кивнул.

– Вот и молодец.

Отец поворошил волосы Джимми, улыбнулся, потом развернулся и пошел к выходу по темному и узкому коридору. Красные лампочки над головой мигали, как пульс. Джимми услышал отдаленный стук подошв по металлическим скобам, но вскоре смолк и он. И тогда Джимми Паркер остался один.

62

Бункер № 1

2345 год

Дональд не ощущал большие пальцы на ногах. Его голые пятки еще не оттаяли. А вокруг него были ботинки. Повсюду. Ботинки людей, везущих его по проходу между поблескивающими капсулами. Ботинки неподвижные, пока у него брали кровь, велев помочиться. Жесткие ботинки, которые скрипели в лифте, когда взрослые мужчины нервно переминались с ноги на ногу. И наверху, когда вестибюль встретил его суматошным топотом спешащих куда-то людей, нервными возгласами, нахмуренными бровями. Его привезли в квартирку и оставили одного – привести себя в порядок, помыться и оттаять. В коридоре за дверью тоже туда-сюда топали ботинки. Все куда-то торопились. Он проснулся в мире тревоги, смятения и шума.

Все еще полусонный, Дональд сидел на койке, и его сознание плыло где-то над полом. Его стискивала глубокая усталость. Это напомнило ему дни из прошлой жизни, до бункера, когда, если ты садился на кровати, это вовсе не означало, что ты проснулся. Когда по утрам он окончательно просыпался лишь в душе или за рулем по дороге на работу, много позже того, как начинал шевелиться. Сознание отставало от тела; оно плыло сквозь пыль, взметенную тупоносыми шаркающими ботинками. Пробуждение после десятилетий в заморозке ощущалось именно так. Смутно припоминаемые сны куда-то неуловимо уплывали, и Дональд был лишь рад от них избавиться.

Квартирка, куда его привезли, находилась дальше по коридору, в котором располагался его старый офис – они миновали его по пути. Это означало, что он сейчас в командном крыле – там, где прежде работал. В ногах койки стояла пара ботинок, на каждом сзади черным выцветшим маркером было выведено «Турман». Непонятно почему, но эти ботинки предназначались ему. После пробуждения его стали называть «мистер Турман», но он не был этим человеком. Произошла ошибка. Или жестокая подстава. Какая-то игра.

Пятнадцать минут, чтобы приготовиться. Так ему сказали. Приготовиться к чему? Дональд сидел на койке, закутавшись в одеяло, и время от времени дрожал. Кресло-каталку оставили рядом. Мысли и воспоминания неохотно собирались, как усталые солдаты, которых подняли посреди ночи и приказали построиться на плацу под ледяным дождем.

«Меня зовут Дональд», – напомнил он себе. Он не должен это забыть. Это первое и самое главное. Знать, кто он такой.

Ощущения постепенно возвращались вместе с просыпающимся сознанием. Дональд ощущал вмятину в матрасе, размером и формой с чье-то тело. Это углубление, оставленное другим человеком, притягивало его. На стене за дверью виднелась другая вмятина в том месте, где по ней ударила ручка распахнутой двери. Наверное, было что-то срочное. Драка или несчастный случай. Кто-то ворвался в комнату. Сцена насилия. Сотни лет событий, прошедших мимо него. И пятнадцать минут на то, чтобы собраться с мыслями.

На столике возле кровати лежала табличка-удостоверение со штрих-кодом и именем. К счастью, без фотографии. Дональд потрогал ее, вспомнил, как ею пользоваться. Оставил ее на столе, неуверенно встал на ноги, держась за кресло-каталку, и направился к крохотной ванной.

На руке была повязка в том месте, где врач брал у него кровь. Доктор Уилсон. Он уже сдал образец мочи, но ему требовалось помочиться снова. Сбросив одеяло, он встал над унитазом. Струя оказалась розовой. Дональд вспомнил, как в прошлую смену видел мочу угольно-черную. Закончив, он встал под душ.

Вода была горячей. Окутанный паром, Дональд дрожал. Открыв рот, он позволил каплям падать на язык и смачивать щеки. Потом он оттирал воспоминание о яде в его теле – воспоминание, из-за которого было невозможно ощутить себя чистым. На мгновение ему показалось, что это не горячая вода обжигает кожу, а воздух. Наружный воздух. Но потом он выключил воду, и жжение уменьшилось.

Вытершись, он нашел оставленный для него комбинезон. Тот оказался слишком большим, но Дональд все равно его надел, ощущая, как грубая ткань слегка царапает кожу, пробывшую обнаженной неизвестно сколько. Он уже застегивал молнию спереди, когда послышался стук в дверь. Кто-то окликнул его по имени – то было чужое имя, написанное на ботинках и на именной табличке на прикроватном столике.

– Заходите, – отозвался Дональд все еще слабым и хриплым голосом.

Сунув табличку в карман, он тяжело уселся на койку. Закатав слишком длинные и просторные рукава, надел по очереди ботинки. Повозился со шнурками, встал и обнаружил, что может свободно шевелить пальцами в этой обуви с чужой ноги.

Много лет назад Дональда Кини возвысило простое изменение обращения. Власть и важность пришли к нему мгновенно. Всю жизнь он был человеком, к которому мало кто прислушивался. Человеком с дипломом, цепочкой из нескольких работ, женой, скромным домом. А затем, всего за одну ночь, компьютер подсчитал голоса, и Дональд Кини стал конгрессменом Кини. Одним из сотен тех, кто дотянулся до большого руля, – и эти сотни рук тянули и толкали руль, судорожно управляя кораблем.

Такое произошло за ночь и теперь происходило снова.

– Как вы себя чувствуете, сэр?

Стоящий возле двери человек озабоченно всмотрелся в Дональда. На шее у него висела табличка с именем «Эрен». Он был начальником оперативного отдела и сидел за столом психолога в кабинете дальше по коридору.

– Все еще пошатывает, – негромко ответил Дональд.

Кто-то в ярко-синем комбинезоне пробежал по коридору и скрылся за поворотом, обдав их ветерком, пахнущим кофе и потом.

– Вы в состоянии идти? Очень извиняюсь за такую спешку, но не сомневаюсь, что вы к такому привычны. – Эрен указал в другой конец коридора. – Нас ждут в комнате связи.

Дональд кивнул и пошел следом. Он помнил эти коридоры тихими, без топота и громких голосов. Он заметил на стенах потертости, которые показались ему новыми. Напоминание о том, сколько времени пролетело.

Когда они вошли в комнату связи, все взгляды устремились на него. Кто-то попал в беду – Дональд это чувствовал. Эрен подвел его к креслу. Все смотрели и ждали. Дональд уселся и увидел перед собой на экране замершее изображение. Кто-то нажал кнопку, и картинка пришла в движение.

В воздухе плотно висела и вихрилась пыль, затрудняя обзор. Клочковатыми полотнищами проплывали облака. Но все же он разглядел в мутных просветах фигуру в мешковатом комбинезоне на запретном ландшафте, бредущую по пологому склону спиной к камере. Кто-то находился снаружи.

Уж не он ли сейчас на экране, снятый камерами много лет назад? Комбинезон выглядел знакомо. Возможно, камеры тогда засекли его дурацкий поступок, попытку умереть свободным человеком. А теперь разбудили, чтобы продемонстрировать эту проклятую улику. Дональд приготовился к обвинениям, к наказанию…

– Это произошло сегодня утром, – пояснил Эрен.

Дональд кивнул и постарался успокоиться. На экране не он. Они не знают, кто там. Его окатила волна облегчения, резко контрастирующая с нервной обстановкой в комнате и торопливыми шагами в коридоре. Дональд вспомнил, что ему говорили про кого-то ушедшего за холм, еще когда извлекали из капсулы. Это было первое, что ему сказали. И вот человек на экране. Из-за него Дональда и разбудили. Он облизнул сухие губы и спросил, кто там.

– Сейчас мы собираем на него досье, сэр. Скоро будет готово. Пока нам известно лишь то, что в восемнадцатом сегодня утром была запланирована очистка. Вот только…

Эрен запнулся. Отведя взгляд от экрана, Дональд увидел, как Эрен смотрит на других, ища у них поддержки. Ему на помощь пришел один из операторов – крупный мужчина в оранжевом комбинезоне с вьющимися волосами и болтающимися на шее наушниками.

– Очистка не была проведена, – ровным голосом пояснил оператор.

Некоторые в комнате напряглись. Дональд обвел взглядом набившихся в комнату связи и увидел, что они за ним наблюдают. Ждут его слов. Их начальник уставился в пол, признавая вину. На вид ему было под сорок, он являлся ровесником Дональда и все же ожидал наказания. Значит, проблемы у этих людей, а не у него.

Дональд напряженно размышлял. Те, кто здесь руководят, ждут указаний от него. Со сменами что-то не так, и очень серьезно не так. Он работал с человеком, за которого его принимают и чье имя значится на его табличке и ботинках. Турман. Казалось, только вчера Дональд стоял в этой же комнате, на краткий миг чувствуя себя равным этому человеку. В прошлую смену он помог спасти бункер. И, хотя голова все еще была тяжелой, а ноги подкашивались, он знал, что сейчас важно поддерживать это заблуждение. Хотя бы до тех пор, пока он не поймет, что происходит.

– Куда он шел? – шепотом спросил он.

Остальные сидели или стояли совершенно неподвижно, чтобы даже шуршание их комбинезонов не заглушило его слова.

– В направлении семнадцатого, сэр, – ответил кто-то из глубины комнаты.

Дональд мысленно собрался. Он помнил, что написано в «Правилах» о том, как опасно выпускать кого-либо из виду. Люди в бункерах, с их ограниченным видом на мир, полагали, что живы только они. Они обитали внутри пузырей, которые ни в коем случае не должны лопнуть.

– Есть информация из семнадцатого? – спросил он.

– Семнадцатого нет, – тем же ровным голосом выдал еще одну плохую новость сидящий рядом оператор.

Дональд прокашлялся.

– Как это – нет?

Он обвел взглядом лица и тревожно нахмуренные лбы. Эрен смотрел на Дональда, а оператор рядом поерзал в кресле. Чистильщик на экране перевалил за вершину холма и скрылся из виду.

– Что этот чистильщик сделал? – спросил он.

– Это был не ее бункер, – сказал Эрен.

– Семнадцатый отключили несколько смен назад, – добавил оператор.