Текст книги "Видение (ЛП)"

Автор книги: Хлоя Нейл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 20 страниц)

– Сегодня, – ответил Гэвин, прикрыв рот рукой, откусив еще один кусок хлеба.

– Дерьмово выглядишь.

– О, это было грубо, – сказал Лиам, протягивая руку, чтобы взъерошить волосы брата. – Он ничего не может сделать с тем, как он выглядит.

Гэвин посмотрел на меня.

– Он всегда такой забавный?

– Ага. Смехом здесь и не пахло.

– Бу-га-га, – произнес Лиам, на этот раз пробираясь мимо меня, чтобы взять кусок хлеба с подноса.

– Вы обедаете без меня. – Гуннар снял жилет, который оказался тяжелым и жестким, и положил его на спинку стула.

Я сообразила, что это бронежилет, и уставилась на него.

– Это просто предосторожность, – сказал Гуннар, оглядывая стол, прежде чем его взгляд остановился на мне. – Мы все еще не нашли членов Ревейона, которые разбежались после взрыва, поэтому приходится соблюдать осторожность.

– Вы осматриваете каждый дом? – спросил Лиам.

– Каждый дом на Острове Дьявола, – ответил Гуннар, присаживаясь. – Осматриваем квадрат за квадратом, но мы еще никого не нашли. Только свидетельства их пребывания, которые они пытаются скрыть – пустые бутылки из-под воды, обертки от протеиновых батончиков, но не людей.

– Они ждут возможности скрыться, – спросил Лиам, – или нанести удар?

– Или и то, и другое. – Гуннар пригладил ладонями свои темные волнистые волосы, откидывая их назад.

– Мы не знаем, убежали ли они на остров, чтобы избежать захвата или потому, что так и было задумано. Если это было сделано специально, то они все еще ничего не предприняли.

– Что бы они могли сделать? – задумалась я.

Гуннар взглянул на меня, в его глазах отразился страх.

– Если они взрывают все без разбора, то почти что угодно. – Он посмотрел на Лиама. – Боюсь показаться предателем и лицемером, учитывая, на кого я работаю, но все же, вы рассматривали вариант переезда Элеоноры?

Лиам кивнул.

– Я затронул этот вопрос. Ей это не интересно.

Гэвин издал звук, который был наполовину смехом, наполовину грустным вздохом.

– Никто не говорит Элеоноре Арсено, что делать.

– Примерно так. – Лиам подтолкнул поднос с хлебом к нему. – Хочешь есть?

Гуннар поднял руку.

– Нет, спасибо. Я прикалывался. Утром мы проводили осмотр вещественных доказательств. Аппетита это не вызывает.

– Узнали что-нибудь новое? – спросил Лиам.

– Пока нет. Судебные эксперты проводят тесты, делают то, что должны делать. – Он взглянул на Лиама. – Хочешь посмотреть фотографии?

– Нет, – ответил Лиам. – Но посмотрю.

Он бросил вопросительный взгляд на меня, но я покачала головой.

Я могла быть смелой, когда это необходимо. Но так как у меня не было каких-либо особых криминалистических навыков, и я ничего не знала о взрывчатых веществах, пожелала остаться в стороне. Были такие вещи, которые мне не хотелось снова видеть.

Гуннар вытащил зеленую папку из своей сумки и передал ее Лиаму. Папка была отмечена логотипом Сдерживающих «СОВЕРШЕННО СЕКРЕТНО» и печатью красного цвета.

– У тебя есть разрешение? – спросила я.

– Да, – ответил Лиам, просматривая папку.

Я смотрела на меняющееся выражение его лица. Отвращение, жалость, страх, грусть, ярость. Каждый раз, когда он переворачивал новую фотографию, новая эмоция появлялась на его лице.

Я поймала момент, когда он остановился на одном из снимков и стал, нахмурившись, рассматривать. А затем посмотрел на меня.

– У тебя есть лупа?

Я моргнула, удивленная вопросом.

– Хм, да.

Я установила ее на столе для ремонта часов. Подойдя к стойке, взяла инструмент с медной рукояткой и протянула ему.

– Спасибо, Шерлок, – произнес он, его брови поднялись, когда он стал рассматривать лупу. – У тебя случайно нет одной из этих шапок с ушами?

– Она является собственностью магазина, – ответила я, прекрасно понимая, что он сказал это, чтобы развеять напряжение.

Он вернулся к фотографии, подводя увеличительное стекло на небольшом участке кожи на руке покойного.

– Здесь метка.

– Какая метка? – спросил Гуннар.

– Я не уверен. Она на… – он посмотрел на нас, потом на снимок. – Она на одной из рук подрывателя.

Желудок свело. Рука была явно отделена от остальной части его или ее тела. Ничего хорошего на этом снимке быть не могло.

– Татуировка? – спросил Гуннар, приближаясь.

– Может быть?

Таджи обогнула их сзади, посмотрев на снимок, она распахнула глаза и сжала губы при виде насилия и крови. Но она сохраняла самообладание.

– Это не татуировка. Или не просто тату.

Гуннар посмотрел на нее, нахмурившись.

– Что ты имеешь в виду?

– Это код Кутюри.

– Лагерь Кутюри? – спросила я. Лагерь Кутюри был самым большим лагерем беженцев в Новом Орлеане – сотни акров палаток на месте городского парка. Люди все еще жили там, лагерь превратился в целый отдельный район.

– Правда? – спросил Лиам, наклоняясь, чтобы снова посмотреть на метку.

Чернила со временем выцвели и стали размытыми. Вероятно, татуировка была не очень четкой, даже когда была новой.

– Это код Кутюри, – сказала Таджи, проводя кончиком пальца по неровным линиям.

Как и во время урагана Катрина, коды использовались во время войны, чтобы отметить дом, в котором были найдены выжившие. Они также использовались для создания адресной системы в лагере, где было много жилья. Сдерживающие считали, что это помогает беженцам почувствовать стабильность.

– Ха, – произнес Гуннар. – Это чертовски хороший улов. Возможно, Ревейон собирался в лагере.

Гуннар взял папку у Лиама, сделал пометку и закрыл ее.

– Мне нужно поговорить с комендантом. Прокачусь туда, посмотрю на лагерь и попробую понять, что происходит.

– Тебе нельзя туда идти, – сказала я.

Гуннар повернулся, чтобы посмотреть на меня.

– Почему?

– Ты не можешь просто так гулять по лагерю Кутюри. Слишком бросаешься в глаза. Все в городе знают, кто ты, и они поймут, почему ты там и что пытаешься разнюхать. Если в лагере есть члены Ревейона, у тебя не выйдет раздобыть информацию о них.

– Вероятно, она права, – произнес Лиам.

Гуннар прищурился.

– И что вы предлагаете, госпожа стратег?

Я улыбнулась, прошла к отделу магазина, где были разложены продукты, и положила в корзину свеклу и зелень, которые выращивала в общественном саду на крыше бывшего отеля «Флоррисант».

И вернувшись, поставила ее на стол.

– Пойду я. Потому что работаю в сфере торговли.

Гуннар замолчал, нахмурив брови, как это бывало всегда, когда он над чем-то размышлял.

– В лагере есть фермерский рынок.

Я кивнула.

– Работает по будним дням. Он открыт для покупателей и тех, кто хочет открыть магазин. Я была там всего пару раз. В основном там все по бартеру, а я не очень-то нуждаюсь в дополнительных сухих пайках. – Я указала на полки магазина. – Меня все устраивает, поэтому какое-то время я там не появлялась. Но можно сходить сейчас, возьму немного овощей, немного поторгую и немного осмотрюсь.

– Ты гражданская.

Я улыбнулась.

– Нет, я стажер-охотник за головами, с пропуском на Остров Дьявола в качестве доказательства.

Гуннар помолчал и постучал пальцами. Затем посмотрел на Лиама.

– Ты пойдешь с ней?

– Не то, чтобы мне нужен конвой, – пробормотала я, но я бы не пошла без Лиама. Навряд ли я смогу защитись себя магией, особенно при столкновении с магофобами.

– Да, пойду, – ответил Лиам, глядя на корзину. – Мы притворимся розничными торговцами, которые пытаются избавиться от излишков запасов и заработать немного наличных. Посмотрим, что мы сможем разузнать.

– И если будет такая возможность, постарайтесь аккуратно позадавать вопросы, – сказал Гуннар. – Мне нужно поговорить с комендантом и объединенной командой. Все доступные ресурсы находятся у нас, поэтому сейчас мы всем управляем, пока КБЦ не сможет переправить войска через границу.

– Как все продвигается? – спросил Лиам.

– Не очень. Вчера был атакован отряд из Брэнсона. На них напали в Арканзасе. КБЦ надеялся, что горный перевал будет легче преодолеть. На границе их поджидала засада.

– У них не может быть столько людей вдоль всей границы Зоны, – сказала Таджи. – Это невозможно.

Гуннар кивнул.

– В точку.

– Думаешь, у них есть свой человек? – спросил Лиам.

– Да, – ответил Гуннар. – И думаю, это должен быть кто-то из Вашингтона, из КБЦ, кто им симпатизирует, у кого есть доступ к информации о перемещении войск. Или, если не внутри, то очень талантливый хакер или шпион. Но подобное расследование – это компетенция сотрудников на несколько уровней выше меня. Мы уверены, что они прорабатываю такой вариант.

Лиам фыркнул.

– Звучит как бюрократическая чушь.

– Не отрицаю. И это еще одна причина, почему ваш осмотр Кутюри будет полезен.

– К этому они не будут готовы, – сказала я, и Гуннар кивнул.

– А как насчет меня? – спросил Гэвин.

– У тебя есть квартира, которую надо продезинфицировать, – сказал Лиам, Таджи и Гуннар сморщили носы.

– Хочу ли я узнать, почему? – спросила она.

– Нет, – предостерегла я.

Лиам взглянул на меня.

– Ты собираешься заставить меня продавать свеклу?

– И листовую капусту. – Я махнул на кучу листьев. – Вкусную, вкусную капусту.

– Кусок тушёного вместе с ней окорока – единственное что есть хорошего в этой капусте, – сказал Лиам, но вытащил ключи из кармана и положил их на стол. – Собери, что тебе нужно, и давай отправляться.

Глава 9

Потребовалось немногим больше часа, чтобы получить одобрение коменданта. Технически, чтобы разъезжать по Новому Орлеану и продавать свёклу, оно нам не требовалось, а также все еще действовала награда за Ревейон, что позволяло Лиаму законно принимать участие в поездке. Но, тем не менее, мы не хотели усугублять ситуацию для Сдерживающих или спугнуть Ревейон.

– Объединенная команда считает это авантюрой, – сказал Гуннар. – По их мнению, татуировка указывает лишь на то, что один из подрывников Ревейона ранее жил в лагере Кутюри, а не на то, что теперь это их штаб-квартира. Они также считают, что шансы найти «иголку в стоге сена» достаточно низки, что это не стоит того, чтобы отрывать активную команду от прочесывания их квадрата и перебрасывать в парк.

Лиам улыбнулся.

– Но мы просто расходный материал?

Выражения лица Гуннара стало каменным.

– Глупая шутка. Объединённая команда осознаёт риски, понимая, что лагерь не является приоритетным. – Он посмотрел на меня с Лиамом. – Это не значит, что вы не должны быть осторожны.

– Когда я была менее осторожна? – спросила я.

На их лицах отразился скепсис.

* * *

– Итак, – начал Лиам, когда мы влезли в его немало повидавший грузовик. – Расскажи мне о своей практике с Малахи.

Думаю, Таджи и Гуннар таки смогли его заинтриговать.

– Мы практиковались, – сказала я. – Отсюда и название.

– В чем именно? – спросил он, проезжая по улицам Французского Квартала, которые когда-то были полны людей, делавших покупки, пивших и танцевавших на Вторых Линиях[17]17
  Second Line (англ. – вторая линия) – традиция проведения парадов при участии духовых оркестров, сложившаяся в Новом Орлеане (штат Луизиана, США).


[Закрыть].

– В основном, готовились к непредвиденным ситуациям. И он дал мне домашнее задание.

Лиам свернул к Рампарту.

– Какое домашнее задание?

– Такое, которое позволит мне научиться управлять магией. – Я взглянула на него. – Почему ты устраиваешь мне допрос с пристрастием?

Он сжал зубы, направляя грузовик в объезд дерева, которое упало на дорогу. В наши дни в Новом Орлеане не было дорожных служб. Надо рассказать Гуннару о препятствии, если он еще о нем не знает.

– Потому что он тот, кто есть.

– Потому что он Паранормальный? Ты говоришь как член Ревейона.

– Ты знаешь, это не то, что я имел в виду. Потому что он такой, какой он есть. И потому что ты такая, какая ты есть.

Медленно я повернулась к нему, сузив глаза.

– Что это должно значить?

– Это значит, что ты должна быть осторожна. Он очень сильный. – Он сделал паузу. – И он смотрит на тебя… как будто жаждет тебя.

У меня глаза на лоб полезли от сказанного. Не то, чтобы он не любил Малахи, но он ему не доверял, по крайней мере, не в том, что касается меня.

Хорошо, – решила я, когда справилась с чувствами. Лиам ошибался – чертовски ошибался, но я не возражала, если он чувствовал себя разбалансированным, как я. Тем более, что я так себя чувствовала из-за него.

– Он не жаждет меня, – сказала я. – Он считает меня новичком – человеком с совершенно «зеленой» магией, которого он может учить и наблюдать. И он продолжит учить меня, пока я не перестану быть угрозой ему, самой себе или кому-либо еще.

Лиам постучал пальцами по рулю.

– Тогда все в порядке.

– Черта с два все в порядке, – пробормотала я. – Я сама себе хозяйка.

Он фыркнул.

– Вероятно, тебе стоит сказать это Гуннару, а то он еще не в курсе.

Он немного помолчал, затем наощупь найдя что-то под передним сиденьем, достал старую бежевую кассету. Впервые я осознала, что в грузовике есть старый магнитофон.

– Вижу, ты разделяешь мою любовь к антиквариату, – сказала я.

В ответ Лиам вставил ленту в слот. Из динамиков полился «Рожденный на болотах[18]18
  Песня американской рок-группы Creedence Clearwater Revival.


[Закрыть]».

– Хорошо, – произнесла я и откинулась на спинку сиденья. – Извинения приняты.

И мы поехали дальше в духоте под палящим солнцем и музыкой.

* * *

Городской парк был огромным, более четырех сотен гектаров лугов, деревьев, троп и прудов. В нем когда-то размещались Ботанический сад Нового Орлеана, Музей искусств Нового Орлеана, парк аттракционов и лесистая местность, известная как лес Кутюри, но это было до войны.

Лиам проехался по парку, чтобы осмотреться. За несколько месяцев с тех пор, как я была здесь в последний раз, ничего не изменилось, за исключением того, что все выглядело немного более изношенным. Белые брезентовые палатки – семь лет с тех пор, как они были выставлены ФАЧС[19]19
  Федеральное агентство по управлению страной в кризисных ситуациях.


[Закрыть], военными, Красным Крестом – все еще стояли аккуратными рядами, но были залатанными и грязными. Земля между палатками превратилась в грязь, а электрические провода скользили из палатки в палатку. Кто-то догадался, как связать палатки с сетью, всем на радость.

В отличие от неподвижных рядов, природа расползалась по краям парка, смягчая линии того, что раньше было длинным прямоугольником прудов и лугов.

Мы проехали дальше, Лиам выключил музыку, и мир вокруг нас погрузился в тишину.

– В лагере есть мэр, – сказала я, указывая на маленький каменный домик, где он жил. – Встретила его в мой последний визит, не думаю, что он связан с Ревейоном. Он хохотун.

Лиам усмехнулся.

– Кто?

– Хохотун. – Я положила руку на живот и изобразила искренний смех. – У него пивной живот и очень громкий смех.

– Значит, лагерем Кутюри управляет Санта-Клаус, – произнес Лиам. – Подходит, мы как раз все надеялись на Рождество.

Он отогнал грузовик к краю газона возле круглого фонтана Попп, который стал официальным входом в лагерь. Он больше не работал, и кто-то забил знак с надписью: «ДОБРО ПОЖАЛОВАТЬ В ЛАГЕРЬ КУТЮРИ» в трубу посередине.

Мы вышли из грузовика и подошли к задней двери. Я подождала, пока Лиам развяжет веревку, чтобы опустить ее. Вытащила карандаш из коробки для сигар, которую прихватила с собой для сдачи, и воткнула в волосы.

– Жарко, – сказала я, когда взгляд Лиама переместился с моих волос обратно на грузовик.

– Очень. – Он подтащил коробки к нам. – Ты знаешь, куда нам идти?

– Да. И еще, это мой магазин, поэтому я главная.

– Да, мэм, – проговорил он, кривляясь.

На что я закатила глаза.

– Здесь работают другие взаимоотношения. Следуй моему примеру.

– Не рискуй понапрасну.

– Живя в военной зоне по своему выбору, – заметила я, подняв коробку. – мы каждый день рискуем.

Торговля проходила у фонтана, между колоннами, которые его окружали. Столы заполняли проемы, где когда-то стояли некоторые из колонн, делая его немного похожим на Стоунхендж[20]20
  Стоунхендж (англ. Stonehenge) – внесённое в список Всемирного наследия каменное мегалитическое сооружение (кромлех) в графстве Уилтшир (Англия).


[Закрыть]. Мы прошлись по периметру в поисках пустого стола, проходя мимо завалов старой одежды, электроники, листьев и корней ветивера[21]21
  Ветивер (лат. Chrysopogon zizanioides) – растение семейства Злаки, происходящее из Индии и культивируемое также в Китае, Японии, Бразилии, на Яве, Гаити и Реюньоне ради получаемого из его корней эфирного ветиверового масла.


[Закрыть], пластикового мусора и многого другого.

С другой стороны фонтана, где начинались линии палаток, любопытные и подозрительные люди наблюдали за нами из дверных проемов и из-за пластиковой мебели внутреннего дворика. Но не так, как это было на Острове Дьявола, но я сомневалась, что они оценят сравнение.

Кивала тем, кого мы проходили, но не улыбалась. Я не бывала здесь достаточно часто, чтобы они узнавали меня, да и улыбающиеся незнакомые люди, прохаживающиеся по периметру, выглядели бы подозрительно. Я попыталась выглядеть так, будто палатки меня не интересуют, и сосредоточиться на поиске места.

Мы нашли стол с несколькими сантиметрами тени, по крайней мере, на некоторое время. Я положила свою коробку на стол, жестом предложив Лиаму сделать то же самое.

– Вторая половина дня, – сказала женщина за соседним столом, подозрительно погладывая на нас. Она сидела на складном табурете, держа на коленях фиолетовый клубок шерсти, а в ее бледных руках были две вязальные спицы. На ней были джинсы и выцветшая футболка с символикой Луизианского университета – определенно не туники, которые носил Ревейон.

Я почти не обратила внимание на вязание, если бы яркий блеск металла не заставил меня присмотреться вновь. Это были не спицы – это были стрелы, длинные и золотые. Она превратила оружие Пара в орудия ремесла. Я читала Диккенса в старшей школе до войны, и в этом было что-то очень от мадам Дефарж[22]22
  Героиня романа Чарльза Диккенса «Повесть о двух городах».


[Закрыть].

Я достала из коробки два фартука из «Королевских Рядов», один передала Лиаму. Накинула фартук на шею и затянула длинный ремень вокруг талии.

– Добрый день, – произнесла я, а затем огляделась. – Раньше действовало правило «кто первый пришел, того и стол», но прошло уже несколько месяцев с тех пор, как я была здесь. Нужно ли мне у кого-то зарегистрироваться?

– Находишь пустой стол – он твой.

– Хорошо, – сказала я и начала доставать из коробки свеклу и пучки зелени, стебли которой были перевязаны шпагатом, и раскладывать их на столе.

Она взглянула на логотип «Королевских Рядов» и отложила вязание.

– Я Лонни. Лонни Диар.

– Клэр и Лиам, – представилась я. – Мы из Квартала. – Положив руки на бедра, я посмотрела на разложенные овощи. – Не смогла убедить Сдерживающих, что листовая капуста полезна.

– Листовая капуста хорошая пища, – сказала она, одобрительно кивнув, будто бы я пыталась распространить среди них «Евангелие».

Я взглянула на ее стол, на нем были выставлены ряды аудио и видеокассет.

– Эй, Лиам, – позвала я, махнув рукой. – Можешь поискать что-нибудь другое для поездки домой.

– Ты критикуешь мой музыкальный вкус? – спросил он, улыбаясь Лонни и подходя к ее столу, чтобы посмотреть на товар.

Лонни наблюдала за ним, на ее лице отразилось легкое благоговение, словно она впервые увидела прекрасную скульптуру.

Как я тебя понимаю, – подумала я.

Лиам взял кассету.

– Что за «Эйс Оф Бейс»[23]23
  Ace of Base – шведская поп-группа, состоявшая из Юнаса Берггрена (автор текстов песен и музыки, гитара, синтезатор, вокал), Ульфа Экберга (автор текстов песен и музыки, синтезатор, речитатив), Линн Берггрен (автор текстов песен и музыки, вокал) и Йенни Берггрен (автор текстов песен и музыки, вокал). Как и многие другие шведские музыканты, они исполняют свои песни на английском языке.


[Закрыть]?

– Тебе лучше продолжить слушать ККР[24]24
  Creedence Clearwater Revival (сокращённо CCR, часто Creedence) – американская рок-группа, образовавшаяся в 1967 году и за пять лет существования добившаяся всемирного успеха и признания критиками. CCR, возникшие в Сан-Франциско, с самого начала находились под влиянием свомп-блюза.


[Закрыть], – ответила я и улыбнулась, а в это время из палаток вышла девушка, пересекая двадцать метров между нами, чтобы осмотреть овощи. Она была худой, но хорошо сложенной, с телом уже не девочки, но еще не девушки, а волосы были заплетены в две косички, лежащие на ее темных плечах. На ней не было туники. На ней были обрезанные джинсы и изношенная майка.

– Сколько за свеклу?

– Две за доллар, – ответила я с улыбкой.

Она утвердительно кивнула, вытащила доллар из переднего кармана и передала мне.

– Тебе нужен пакет? – спросила я.

Она покачала головой, взяла две свеклы и поскакала обратно к палаткам.

Первая успешная продажа. Теперь нам просто нужна была хоть какая-нибудь информация.

– Иглз[25]25
  Eagles (читается «иглз», в переводе с англ. – «Орлы») – американская рок-группа, исполняющая мелодичный гитарный кантри-рок и софт-рок.


[Закрыть], – гордо произнес Лиам, осторожно положив свою покупку в коробку.

Я не могла не рассмеяться.

– Если она пережила войну, думаю, она сможет пережить и поездку с рынка домой.

– Осторожность еще никому не помешала, – сказал он, снова вставая за моей спиной. – Я готов к розничной войне.

– Приятно знать, – сказала я с улыбкой.

– Вы слышали о вчерашнем случае в Квартале?

Я взглянул на Лонни, пропустив удар сердца. Это был вопрос, который позволит нам начать сбор информации.

– Мы были там, – ответила я и позволила ей увидеть всю правду об этом кошмаре в моих глазах.

– Люди судачат об этом, – сказала она. – У всех есть мнение.

Наводящий вопрос, но ничего неожиданного.

– Это Новый Орлеан, – уклончиво проговорил Лиам.

– Какие мнения могут быть у людей? – спросила я. – Мне кажется, то, что произошло, было довольно однозначно. Погибло много людей.

Она опустила свои спицы-стрелы.

– Что ж, но никто не погиб бы, если бы не Паранормальные.

– Вы имеете в виду, если бы они не напали на нас? Согласна. Это было катализатором.

Мой ответ ее удовлетворил.

– Удивлена, что вести добрались сюда так быстро.

Я не была удивлена, в конце концов, Гэвин узнал об этом во внутренних районах. Мне хотела понять, как узнала она. Сюда дошли новости, или люди из лагеря Кутюри знали, что что-то должно произойти?

– Сарафанное радио, – ответила Лонни, и на этот раз в ее глазах появился намек на подозрительность. – Я имею в виду, конечно, хорошо иметь надежные средства связи. Но при этом даже в Квартале нужно некоторое время, чтобы новости распространились.

– За исключением Сдерживающих, – добавил Лиам, в его голосе ясно слышались нотки отвращения. – Вместе с Кабильдо, казармами, Островом Дьявола, мы всегда знаем, что у них на уме.

– Мы многое слышим, – произнесла Лонни. – Новости добираются в конце концов и сюда. Что касается Квартала, я однозначно не смогла бы там жить.

– Почему это? – спросил Лиам.

– Постоянный контроль. Практически военное положение и близость к тюрьме. К Сдерживающим.

В Лагере Кутюри были мониторы магии? Я огляделась и не заметила знакомых черных ящиков. Но Сдерживающие устанавливали их даже загородом, возможно, жители лагеря их демонтировали. Или, может быть, про лагерь просто забыли.

Женщина исполнила какую-то очень сложную петлю с набрасыванием пряжи, а затем снова отложила вязание.

– Я добрая христианка и я не принимаю магию. Но люди не виноваты в том, что произошло, в войне, да мы и не дети. Нам не нужны камеры, следящие за нами двадцать четыре часа в сутки. Это фашизм.

Она говорила о тех вещах, о которых мог бы говорить тот, кто хотел поднять оружие против Сдерживающих. Но это не то, что говорил Иезекииль или декларировалось в Манифесте. Ревейон не заботился о конфиденциальности. Для них не имела значения Конституция. Они заботились об аннигиляции.

– Не могу с этим спорить, – сказал Лиам, подошел ко мне и посмотрел на лагерь. – Трудно жить под пристальным вниманием и быть самим собой. Наверное, у вас больше возможностей жить так, как вы хотите.

– На первый взгляд это не так уж и много, – согласилась она. – Но у нас есть свобода и у нас есть наша община. И не нужно ничего другого.

Вот почему Лонни была довольна своей судьбой. Все ли в лагере Кутюри чувствовали себя также?

* * *

Люди прогуливались мимо нашего стола, скорее всего, чтобы поглядеть на нас, а может и посмотреть на то, что мы продавали. Я продала еще несколько свёкл и пучков листовой капусты, и кое-что обменяла на две банки сиропа из тростника марки «Мейсон», катушку шпагата из конопли ручной работы и небольшой бумажный пакет с вяленой олениной. Никогда не знаешь, что найдешь загородом.

Пока они осматривали меня, я разглядывала их. Никто не носил туник, но, возможно, для Ревейона это просто была униформа «на особый случай». Эти люди выглядели так, будто жили на земле, и это было нелегко. Худые тела и лица, они трудились, чтобы сохранить то, что у них было, чтобы улучшить условия в том месте, которое предназначалось только для временного проживания.

Они делились слухами о взрывах, переходя от стола к столу, но никто не признавался, что знал об этом заранее, или знал, что кто-то вовлечен. С другой стороны, никто их и не обвинял.

Но все же… У меня было ощущение, что здесь что-то скрывают, что-то под поверхностью, что мы не могли видеть. Что-то делало жителей лагеря напряженными. Возможно, атака заставила людей нервничать и бояться, что война наступит снова. Не думаю, что это единственная причина – у меня было чувство, что есть что-то еще – но мы здесь уже три часа и не нашли этому никаких убедительных доказательств.

Мне пришла мысль в тот момент, когда мои пальцы коснулись сердцевины свеклы, которую я разрезала в качестве образца, покрывшуюся грязью и соком. Я напоказ вытерла руки о перед фартука, а после стала разглядывать пятнистые пальцы и грязные ногти.

– Черт возьми, – пробормотала я, нахмурившись, глядя на них. – Надо было взять с собой перчатки – я снова опустила руки и извиняющимся взглядом посмотрела на Лонни. – Здесь есть место, где я могла бы вымыться? Может быть, кран, где я могла бы промыть руки, прежде чем мы вернемся?

Она с минуту смотрела на меня, затем указала на переулок между палатками, который вел вглубь.

– Мойка по этой дороге. Пройди четыре дорожки прямо и поверни направо.

– Спасибо, – ответила я, изображая облегчения. Я посмотрела на свои руки. – Выглядит как в первый раз, когда я красила полотенца. Это был большой, кровавый, свекольный беспорядок.

Лонни слегка засмеялась, а я повернулась к Лиаму так, чтобы только он мог видеть мое лицо.

– Со мной все будет хорошо, – сказала я. Выражение его лица давало ясно понять, что ему не нравится идея нашего разделения. Я понимала это чувство, но у меня была цель, и я была уверена, что он это тоже понимает. Поход на мойку, по крайней мере, давал нам шанс заглянуть внутрь лагеря – возможно единственный наш шанс сегодня. Мы и так потратили слишком много времени, чтобы уйти без информации.

– Тогда я пока начну упаковывать то, что осталось, – сказал Лиам.

– Буду тебе благодарна, – весело произнесла я и направилась к палаточному лабиринту.

* * *

«Дорога» была около пяти метров в ширину с выстроенными по краям тесно стоящими палатками. Это были однотипные брезентовые палатки с двухскатным верхом и сворачивающейся дверью по центру. Но большинство из них было переоборудовано или достроено. Многие были покрыты кусками фанеры наподобие черепицы, у некоторых были флюгеры. Той же фанерой некоторые палатки были отделены друг от друга, наверное, чтобы добавить хоть немного приватности. На несколько палаток был накинут тент, они были соединены между собой – боковые панели были прорезаны и сшиты в коридоры, чтобы добавить пространства. Из нескольких палаток проглядывались ряды кирпичей, которые были уложены на земляные полы в качестве настила.

Я старалась замечать все необычное, быть настороже к любым подозрительным звукам – анти-пара-песнопениям, разговорам о поставках взрывчатки, общим планам беспорядков и хаоса. Вместо этого услышала звуки нормальной жизни, плачущих детей, смеющихся и спорящих людей, музыки, храпа. Люди, в основном, заимствовали сахар или яйца, боролись с шумом, запахами и пространством, беспокоились о жаре, еде и ураганах.

Казалось, невозможно остаться в одиночестве в Лагере Кутюри, в то время как у большей части Зоны была противоположная проблема. Но никто не обращал на меня внимания.

Я отсчитала четыре дорожки и повернула. На палатках должны были быть номера, но они давно исчезли.

Несколькими метрами ниже пространство между палатками было расчищено в форме квадрата. По центру находилось хитрое приспособление из стальных труб с втулками различной высоты. Дощатый настил позволял не превращаться земле вокруг в болото.

Ступив на настил, я окунула руки в воду, которая оказалась ледяной, несмотря на жару. И стала медленно их отмывать, вычищая грязь под каждым ноготком, а в это время, оглядываясь по сторонам, искала любые признаки Ревейона среди палаток. Снова ничего не попадалось на глаза. Я выключила воду и вытерла руки о фартук.

Мимо прокатился большой резиновый мяч, а следом за ним бежал мальчик шести или семи лет, с улыбкой на милом, веснушчатом лице. У него были каштановые волосы и бледная кожа, а между его передними зубами была щель. На нем были грязные джинсы и футболка с какой-то надписью с короткими рукавами. Он поднял мяч, инстинктивно улыбнулся, поворачиваясь ко мне… и застыл.

Мимика его лица говорила «опасный незнакомец».

– Привет, – сказала я и махнула рукой.

Мальчик уставился на меня, словно я была заморским чудовищем. Хотя, если его мир был ограничен Лагерем Кутюри и знакомыми лицами близкого окружения, я таковым и являлась.

Он повернулся, схватил мяч и побежал назад в том направлении, откуда появился.

Я была здесь с разрешения, но, если он поднимет тревогу, у меня оставалось не так много времени. Продолжая невинно улыбаться, я повернулась и пошла в обратном направлении и «пропустила» поворот, который привел меня к фонтану.

Прошла одну дорожку, затем две, затем три. Если Ревейон основался в Лагере Кутюри, они не афишировали этого. Возможно, мы ошибались с выводами о татуировке, или Иезекииль был достаточно умен, чтобы рекрутировать и распространять свое учение без лишней шумихи. Достаточно громко, чтобы набрать участников, но не так громко, чтобы Сдерживающим было легко его найти.

А затем я остановилась, заглянув в открытый проем палатки, которую только что прошла. Прямоугольник пространства с деревянным дощатым полом, на который был брошен большой ковер. Стул со спинкой в одном углу, простая кровать в другом. Никаких одеял на кровати, никаких личных вещей в палатке. Не похоже, чтобы кто-то здесь жил, но если это так, почему бы соседям не унести половицы? Ковер? Стул?

Убедившись, что все чисто, я подошла ближе, всматриваясь в темноту… и увидела пятна крови на половицах. Большие капли и длинные полосы, словно кого-то тянули по полу. А на противоположной стене, на измазанных кровью или грязью обоях, было слово: «ЭДЕМ». Иезекииль сказал, что Ревейон принесет новый Эдем. Было ли это связано?

– Тебя не должно быть здесь.

Я отдернулась и повернулась, увидев женщину позади себя. Она была бледной и худой, с нежными чертами лица и каштановыми волосами, собранными в пучок, а длинная челка почти прикрывала синяк вокруг левого глаза.

На ней была та же одежда из домотканой ткани, что и у членов Ревейона.

Я изобразила неуклюжую улыбку.

– Прошу прощения, дама на рынке показала мне, где можно умыться, а я совсем заблудилась. Как мне вернуться к фонтану?

Какое-то мгновение она смотрела на меня, в ее глазах отражались страх и настороженность. Я не думала, что была той, кого она боялась, и могла поспорить, что это был Иезекииль или такие, как он. Но потом она кивнула.

– Я провожу тебя.

– Была бы признательна, – ответила я и встала рядом с ней. Ее движения были быстрыми, но каждый шаг – легким, как будто она привыкла двигаться тихо, стараясь не издавать ни звука. Пытаясь быть незаметной.

Дорога, которую она выбрала, вероятно, специально, уводила нас в сторону от двух рядов палаток так, чтобы я не могла их видеть.

– Есть дороги и дорожки, – сказала она. – Дороги проходят с севера на юг. Дорожки идут с востока на запад.

Это была, несомненно, «федеральная» система, созданная кем-то, кто был не из Нового Орлеана. В противном случае они находились бы на берегу озера или реки, или в центре города.