Текст книги "История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты"

Автор книги: Хенрик Мейнандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 21 страниц)

Национальная деконструкция?

Кастельс особо отмечал способность финского общества служить провозвестником новой культуры ИТ – при этом не нанося существенного ущерба системе всеобщего благосостояния. Козырями Финляндии были не только «Нокиа», дерегуляция телекоммуникаций, а также государственная поддержка индустрии ИТ. Ничуть не меньшую роль играла хорошо развитая бесплатная система образования страны, которая финансировалась общественными налоговыми средствами и эффективно содействовала выдвижению отечественных талантов в отрасли ИТ. В этом Финляндия сильно отличалась как от Силиконовой долины в Калифорнии, так и от Сингапура. Сила последних центров инноваций глобальной культуры ИТ заключалась скорее в том, что они привлекали способных новаторов с других континентов.

Также в иных аспектах общество всеобщего благосостояния создало хорошую основу для коренных преобразований в секторе ИТ Финляндии. Переход от аграрного общества к индустриальному и развитию высоких технологий в стране произошел позже и быстрее, чем в остальных индустриальных странах. Когда это обстоятельство постепенно дополнилось более высоким по сравнению с этими странами экономическим ростом, Финляндия около 1990 г. достигла того же уровня реальных доходов, который наблюдался в таком давнем обществе благосостояния, как Швеция. Великий кризис 90-х привел к сильному спаду производства, а также сокращению доходов государства, но, поскольку данный пробел был компенсирован крупными займами, государству и местной администрации удалось удержать уровень социальных услуг и сохранить потенциал в сфере образования вплоть до наступления новой высокой конъюнктуры, которая, начавшись приблизительно в 1995 г., продолжалась и в XXI в. – вопреки очевидным проблемам мировой экономики после терактов в Нью-Йорке.

Это создало отличные предпосылки для широкого социального и географического распространения новых информационных технологий. Даже тем, чей уровень жизни был сравнительно низок, государственное перераспределение доходов давало возможность приобретать такие достижения техники, как мобильный телефон, а также обеспечивало доступ к Интернету. Подключение к всемирной паутине также гарантировалось в школах, библиотеках и на большинстве рабочих мест. Неудивительно, что в 1997 г. Финляндия, согласно мировой статистике, стала страной с наибольшим числом пользователей Интернета. Вскоре Финляндии пришлось уступить пальму первенства другим, но зато финская индустрия ИТ постоянно утверждалась в новых секторах мировой экономики, которая отныне жила по «цифровым» законам. По сравнению с частными хозяйствами в других странах финские потребители оказались особо восприимчивыми к различным видам новой техники.

Если взглянуть на технические преобразования в Финляндии за последние сто лет, становится ясно, что подобная восприимчивость и открытость страны по отношению к техническим нововведениям была характерна не только для 90-х годов прошлого столетия, но и для прежних времен. На протяжении XX в. Финляндии удалось достичь уровня технического развития, который характерен для богатейших промышленных стран. Однако самый решительный шаг в этом направлении был сделан в связи со структурными изменениями послевоенной эпохи, когда большинство представителей молодого поколения было с корнями вырвано из привычных географических и социальных условий. В результате образовался культурный вакуум, а с повышением жизненного и образовательного уровня как население, так и общество в целом были подготовлены к восприятию и внедрению в быт новой техники.

Примером такой восприимчивости явилась дерегуляция финских систем связи и средств массовой информации. В 30-х годах государство обладало монополией на междугородние и международные переговоры, но поскольку местные телефонные сети обслуживались частными предприятиями и акционерными обществами, то впоследствии появился коммерческий интерес в деле обеспечения клиентов современной техникой, которую можно быстро установить. Это стало стимулом для всей отрасли, гарантируя также готовность к крупным частным инвестициям, что проявило себя, когда государство в середине 80-х годов согласилось отказаться от монополии на системы связи. Последняя мера была вызвана тем, что правительство Финляндии стало сознательно принимать участие в западноевропейском сотрудничестве в области высоких технологий, уже на раннем этапе оценив пользу свободной конкуренции для общества. Весной 1988 г. некоторые местные телефонные операторы основали акционерное общество «Радиолиния» (Radiolinja).На следующий год оно сделало ставку на новые изделия стандарта GSM фирмы «Нокиа», тут же создав эффективную сеть связи в сфере мобильных телефонов. Инициатива быстро привлекла новых инвесторов в этот рыночный сектор. В результате в 1992–1994 гг., то есть в момент взлета Интернета в форме www, уровень цен на постоянную телефонную связь в Финляндии был, по международным меркам, низок.

Той же схеме следовала дерегуляция эфира. В середине 70-х годов частная компания кабельного телевидения начала регулярные передачи в Финляндии. Рентабельность компании заметно повысилась в начале 80-х, когда международные спутниковые каналы создали совершенно новый спрос на кабельные телепередачи. После того как государство одновременно с этим ограничило свою телевизионную монополию внутри страны, в 1985 г. появился телеканал, финансируемый из частных источников. Четыре года спустя он был слит с давно утвердившимся каналом MTV, который до того осуществлял трансляцию через государственные каналы. В результате такого слияния вся частная деятельность в сфере телевидения перекочевала на отдельный телеканал. Во второй половине 90-х годов в Финляндии начал работу еще один коммерческий телеканал.

Из-за преобладания на телеэкране продукции американской индустрии развлечений четкой границы между финской и международной телекультурой никогда не существовало. С окончательным прорывом глобальных спутниковых каналов в середине 90-х годов радиокорпорация Yleбыла вынуждена, подобно другим государственным телекомпаниям Европы, отказаться от ряда просветительских программ и расширить выбор легких развлекательных передач. Такое превращение не было мгновенным. При помощи поэтапного перехода на цифровые телепередачи в 2001–2007 гг. возник ряд новых государственных телеканалов. Это облегчило проведение границы между информационными и развлекательными передачами. В сфере радио развитие было почти таким же. Частные радиокомпании появились в середине 80-х годов, быстро завоевав значительную долю слушателей, но радиокорпорация Yle,благодаря реформам в содержании своих передач и новой цифровой технике, сумела достаточно убедительно обновить свой имидж.

Все эти коренные технические преобразования происходили параллельно с распадом СССР и с процессом политической интеграции Финляндии с Западной Европой. Поэтому не будет преувеличением утверждать, что в начале XXI в. национально окрашенная стадия политической и культурной истории Финляндии осталась позади. Все труднее стало осуществлять протекционизм в экономической и культурной сферах. В то же время Евросоюз и глобальная цифровая культура постоянно создавали новые области контактов и новые способы общения. Все это стало менять содержание того, что считается национальной самоидентичностью жителей Финляндии. Однако консервирующие идентичность факторы все еще существовали. К важнейшим из них относятся два национальных языка страны.

Уже в начале нового тысячелетия английский язык преобладал в ряде секторов международной торговли, науки и культуры в Финляндии. И все же дома и в школе, в сфере гражданского общества и в государственном аппарате продолжали преобладать финский, а местами также шведский язык. В конце 2005 г. в Финляндии насчитывалось более 5,2 млн. жителей. Почти 4,9 млн. из них считали родным языком финский, а без малого 290 тыс. – шведский. Это означает, что остальные языковые группы страны были относительно малы. В эпоху «холодной войны» Финляндия проводила ограничительную политику иммиграции. Однако в начале 90-х годов произошло определенное смягчение такого курса. Итогом явилось увеличение, прежде всего, русскоязычного населения страны. Осенью 2005 г. количество русскоязычных жителей Финляндии доходило почти до 40 тыс. человек.

Языковое единообразие, естественно, облегчало защиту национальной культуры, давая Финляндии также превосходную по сравнению с другими странами успеваемость школьников. Однако, по мнению ряда футурологов, языковая гомогенность не всегда является преимуществом для маленькой нации. Она затрудняет интеграцию иммигрантов и может даже замедлить приток квалифицированной рабочей силы из-за границы. В долгосрочной перспективе общество высоких технологий не может себе позволить обходиться без иммигрантов. Вероятно, данный вопрос будет разрешен без особых трений. Образованные классы Финляндии уже довольно свободно говорят по-английски, а через пару десятилетий ожидается, что этот язык будет использоваться в качестве средства межэтнического общения среди многих языковых групп в Финляндии.

Что же тогда останется от национального своеобразия Финляндии? Пессимисты утверждают, что нарастающая глобализация не может не вылиться в постепенное размывание национальной культуры – и в последующую ликвидацию общества всеобщего благосостояния. Доказательства они видят во многих тенденциях, заметных как в финском, так и в западных обществах в целом. Территориальная укорененность «цифровой» культуры, безусловно, слаба. Это может привести к тому, что чувство принадлежности и чувство родины станут относительными. Одновременно мы наблюдаем глобальное перераспределение промышленного производства, которое быстрыми темпами перемещает капитал и рабочие места в Азию, а также в другие регионы, где затраты на производство меньше, чем в Западной Европе и в США.

Оптимисты видят в подобном развитии не угрозу, а уникальную возможность. Финляндия – одна из тех стран, которые больше всего выиграли в результате «цифровой» революции. По этой причине как экономическое руководство, так и государственные власти Финляндии в настоящее время вкладывают много средств в то, чтобы держать трудящихся и граждан вообще в курсе развития новой техники. Таким образом, руководство страны старается развивать и усиливать техническую инициативу и новаторскую атмосферу, которые царили в Финляндии с середины 90-х годов XX в. так как именно эти условия обеспечили ей более быстрый прирост, чем в среднем в других государствах Евросоюза, тем самым облегчив сдвиг от традиционных промышленных отраслей к новым формам сервиса. По всем существенным пунктам развитие шло похожим образом также в других Скандинавских странах. Это говорит в пользу гипотезы о том, что бум информационных технологий и скандинавская модель общества всеобщего благосостояния вовсе не исключают, а, наоборот, стимулируют друг друга.

Здесь следует также отметить тесную связь Финляндии с российской экономикой, которая быстро встала на ноги в начале XXI в. – благодаря постоянно растущим на мировом рынке ценам на нефть. Обыкновенно западноевропейские и американские прогнозы исходят из того, что повышение цен на нефть пагубно влияет на глобальный прирост. В случае Финляндии это вовсе не так очевидно. Растущие доходы России от продажи нефти стали стимулировать российское потребление. Экономика Финляндии выиграла от этого значительно больше, чем экономика стран ЕС в среднем.

Европейские перспективы

На будущее Финляндии, естественно, в большой степени влияет развитие внутри Европейского союза. Значительная доля экспорта страны (в 2004 г. около 60 %) идет в страны ЕС. Поэтому слабый экономический прирост в Евросоюзе является проблемой также для Финляндии – в частности, потому, что в результате возрос экономический протекционизм старых стран ЕС, тем самым создавая новые препятствия нормальной работе союза. В 1995 г., когда Финляндия вступила в Евросоюз, в нем царила совершенно другая атмосфера. Многие тогда полагали, что политическая и экономическая интеграция ЕС будет продолжаться такими же быстрыми темпами, какими она характеризовалась в первой половине 90-х годов. Определяющие курс Евросоюза государства – Франция и Германия систематически поддерживали активного президента Европейской комиссии Жака Делора в его стремлении претворить в жизнь Маастрихтский договор 1992 г., в котором были утверждены долгосрочные направления совместной интеграции на XXI век.

Наиболее конкретные успехи достигнуты в сфере экономики. В Маастрихтский договор входило решение об углублении денежного взаимодействия и о выработке единообразной денежной политики с общей единицей обращения. К началу 1999 г. одиннадцать стран Евросоюза приняли решение ввести у себя общую валюту. Три года спустя, 1 января 2002 г., прежние денежные единицы в этих странах сменились новыми – евро и центом. В Финляндии, где правительство большинства имело широкую социальную базу, государственное руководство уже с самых первых дней членства страны в ЕС изъявляло волю участвовать в процессах, укреплявших межгосударственные структуры Евросоюза. В итоге весной 1998 г. парламент Финляндии подавляющим большинством голосов одобрил инициативу правительства, касавшуюся участия страны в европейской реформе денежного обращения. В этом направлении Финляндия избрала путь, отличный от Швеции. Шведское правительство долго медлило и, в конце концов, отдало право решения всенародному референдуму. Подавляющее большинство жителей Швеции проголосовали против евро.

Подобные различия наблюдались также в отношении обеих стран к политической интеграции в Евросоюзе. Шведское правительство выступало за межгосударственное разделение власти. Политику Финляндии в ЕС в 1995–2003 гг. весьма искусно вел премьер-министр Пааво Липпонен. Как на словах, так и на деле он поддерживал политически сильный и единый Евросоюз. Линия Липпонена основывалась на трех главных аргументах. Во-первых, подчеркивалось, что Финляндия одобрила правила, утвержденные Маастрихтским договором. Во-вторых, логично, если экономическая интеграция идет рука об руку с политической унификацией. В-третьих, появление в Евросоюзе сильных надгосударственных структур было в интересах Финляндии как национального государства. Важно также непосредственное участие Финляндии в формировании того будущего, которое ожидало Евросоюз. Липпонена поддерживал президент страны Мартти Ахтисаари, наиболее известным вкладом которого в европейское развитие явилось его успешное посредничество в деле окончания войны в Косове в 1999 г.

Осенью 1999 г. правительство Финляндии председательствовало в ЕС. Страна с честью выполнила это поручение, и в начале XXI в. Финляндию стали считать «примерным учеником» в Евросоюзе. Применение общего законодательства ЕС осуществлялось в Финляндии, как правило, более тщательно, чем в старых странах Евросоюза. Когда началась подготовка к выработке Конституции Европейского союза, Финляндия оказалась в числе стран, занявших гибкую позицию по отношению к различным альтернативам. Это объяснялось тем, что правительство Финляндии неизменно положительно воспринимало надгосударственное развитие внутри Евросоюза. Без сомнения, после весны 2003 г. эта поддержка стала менее выраженной и последовательной: в стране было образовано новое правительство большинства, во главе которого стояла Партия центра, более скептически настроенная к ЕС.

Впрочем, это не единственная и даже не главная причина того, что отношение Финляндии к Евросоюзу постепенно стало более сдержанным. В первые пять лет членства Финляндии в ЕС в стране наблюдались искренний энтузиазм и удовлетворение. Это выражалось в активных репортажах финских СМИ из Брюсселя и Страсбурга. Для многих граждан Финляндии членство страны в ЕС представлялось признаком того, что времена «холодной войны» окончательно остались позади. Широко бытовало также мнение, что участие страны в ЕС благоприятно для финской экономики. Совершенно очевидно, что благодаря этому общая валюта ЕС была введена в Финляндии безо всяких трений. Когда же членство Финляндии в Евросоюзе стало привычным, общественное мнение страны высказывало все более критические оценки – особенно когда Евросоюз оказался перед лицом новых проблем, таких, как расширение на Восток в 2004 г., а также трудно продвигающаяся конституционная реформа.

В подобном развитии не было ничего неожиданного. Во многом оно отражало отношение старых стран Евросоюза к новым. Таким образом, ход событий свидетельствовал о нормализации мнения финнов о ЕС. Другим проявлением нормализации стало принятие в Финляндии весной 2000 г. новой конституции, укрепившей парламентскую демократию. Президент утратил центральную роль в формировании правительства. Отныне президент должен был проводить внешнюю политику совместно с правительством. Таким образом, реформа явственно означала, что власть в большой степени перешла от президента к парламенту и правительству. Впрочем, президент по-прежнему избирается прямым всенародным голосованием, благодаря чему занимающие эту должность не обязательно должны быть облечены доверием парламента.

Новая конституция вступила в силу 1 марта 2000 г. – когда представительница социал-демократов Тарья Халонен приступила к исполнению обязанностей президента в свой первый срок пребывания на этом посту. Поскольку реформа совпала с появлением в Финляндии первой женщины-президента, перед Тарьей Халонен встали нелегкие задачи по обновлению президентской роли в двух направлениях. Кандидатура Халонен была одобрена на выборах незначительным большинством голосов, но впоследствии, явственно обозначив свою позицию в вопросах власти, Халонен создала крепкую платформу для своего руководства во внешней политике. Этому способствовало также то, что Халонен быстро завоевала народную симпатию. Благодаря этому в конце зимы 2005/06 г. ее переизбрали.

В 1995–2000 гг. Халонен занимала должность министра иностранных дел, тем самым участвуя в формировании новой внешней политики государства, прежде всего, характеризовавшейся тем, что из-за вступления в ЕС Финляндия отказалась от дальнейшего применения понятия «нейтралитет». Сотрудничество страны с НАТО усилилось уже в 1994 г., с присоединением Финляндии к программе Североатлантического договора «Партнерство во имя мира». Это заложило основу долгосрочной синхронизации военной боеготовности Финляндии и НАТО. Однако полноценное членство страны в НАТО не представлялось актуальным. Весной 1995 г. правительство Финляндии заявило, что целью его политики безопасности является неприсоединение страны к военным блокам, а также самостоятельная оборона. При этом не исключалось, что в случае заметных перемен в европейских механизмах безопасности Финляндия пересмотрит свою позицию. В 1997–2004 гг. в политические принципы страны был внесен ряд поправок, которые явственно отражали готовность Финляндии при необходимости подать заявление о вступлении в НАТО.

Весной 1999 г. формулировка о самостоятельной обороне была заменена на «достаточную оборонную мощность», а летом 2004 г. правительство, после определенных колебаний, одобрило новый текст Конституции Евросоюза, согласно которому государства – члены Союза должны гарантировать безопасность друг друга. На практике последний принцип трудно сочетается с политикой неприсоединения к военным блокам, но она уже давно во многом утратила свою актуальность: Финляндия все более многосторонне и систематически сотрудничала с НАТО и с системами военной сферы Евросоюза. Одним из центральных совместных проектов стало создание общих военизированных формирований на случай кризиса. Активными инициаторами выступили, в частности, Финляндия и Швеция. В 2005–2006 гг. началось создание таких формирований в тесном сотрудничестве с НАТО.

Несмотря на все это, весной 2006 г. однозначных признаков того, что Финляндия намеревается вступить в НАТО, не наблюдалось. Такая выжидательная линия объяснялась не только тем, что явное большинство жителей страны при существующем положении вещей не поддерживали подобную меру. Сотрудничество с НАТО проходило без проблем – хотя страна не являлась членом этой организации. По мнению многих авторитетных политиков, Финляндия вовсе не обязательно нуждается в коллективных гарантиях безопасности НАТО. Здесь необходимо учитывать процесс внутренних реформ в НАТО, который шел медленно и осложнялся тем, что сильнейшие государства-члены НАТО – США и Великобритания – активно участвовали в затянувшихся кризисах в Афганистане и в Ираке.

Побочным соображением было также нежелание слишком быстро менять равновесие в сфере безопасности Балтийского региона. История Финляндии изобилует примерами того, как перераспределение власти в регионе порой приводило к непредсказуемым цепным реакциям и конфликтам, которые имели различные негативные последствия для страны и ее населения. В то же время история показывает, что некоторые подобные изменения в сфере безопасности были для страны необыкновенно благоприятными. Без великих войн в Европе превращение Финляндии в отдельную нацию и независимую республику было бы невозможным. Одними лишь мудрыми решениями и волей к действию внутри республики, бесспорно, нельзя объяснить то, что подобные судьбоносные события обернулись для Финляндии чем-то положительным. Как это бывало и прежде, многие решающие события происходят и будут происходить совершенно стихийно, в результате ряда случайных, противоречивых процессов в истории.