Текст книги "История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты"

Автор книги: Хенрик Мейнандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 21 страниц)

5. Pax Russica

Переход от шведской власти к российской, безусловно, сопровождался массой коренных изменений в стране. Важнейшими из них стали новое положение Финляндии как российского военного форпоста на Северо-Западе и создание в стране собственного центрального управления, которое было перенесено в новую столицу – Гельсингфорс. Однако все это следует рассматривать в контексте продолжавшихся Наполеоновских войн, вызывавших смену режимов и политические реформы повсеместно в Европе и даже в Южной Америке. В этом смысле новые порядки в Финляндии отражали общую тенденцию. Скандинавия играла второстепенную роль в политике великих держав, изменилась и политическая география всего региона. Швеция окончательно потеряла Финляндию, однако взамен смогла, после ряда дипломатических трюков и небольших военных стычек, заключить в 1814 г. унию с Норвегией.

В Финляндии преобразования на местах шли значительно медленнее. Общественные реформы и национальное движение во многом основывались на культурных традициях, сложившихся в эпоху шведского владычества. Тем временем российская администрация зорко следила за общественностью Финляндии, немедленно вмешиваясь, если проявление национальных чувств принимало политическую окраску. Основанием считалось подозрение, что эти чувства коренились в сепаратизме и в ностальгическом стремлении вновь присоединиться к Швеции. По этим причинам после Боргоского сейма 1809 г. финляндский сословный сейм был вновь созван лишь в 1863 г.

Присоединение к России

Боргоский сейм 1809 г. осуществил надежды как новых властителей Финляндии, так и ее четырех сословий. На сейме Александр I впервые выступил под высшим титулом завоеванной им страны – титулом великого князя, – торжественно приняв почести и присягу от всех четырех сословий и ответив им заверением в своей благонамеренности как правителя. Такое распределение ролей следовало средневековому ритуалу смены правления, применявшемуся во всей Европе вплоть до 30-х годов XIX в. Стороны подтверждали свою готовность соблюдать существующие законы и государственный порядок, что для Финляндии означало, прежде всего, сохранение лютеранской веры, шведской модели судопроизводства и особых сословных привилегий. Еще в первый год Финской войны население Финляндии дважды присягало России по требованию оккупационных властей. В своем выступлении на сейме Александр по-французски поблагодарил жителей страны за их повторную присягу и в заключение пообещал сохранить прежнюю конституцию.

Упоминание императором действующей конституции впоследствии приводилось финскими правоведами в качестве доказательства официального признания Финляндии как государства – тем более что в речи императора на закрытии сейма фигурировала благосклонная фраза о том, что страна отныне «занимает место среди наций». Текст был опубликован и получил широкое распространение, что усилило долгосрочный эффект речи и подготовило почву для дальнейших ее интерпретаций. В действительности выступление Александра сводилось к нескольким коротким любезным фразам, которые в современном смысле не могут быть истолкованы как заявление о собственной государственности. При этом членов сейма попросили лишь о «несложных советах» в вопросах обороны Великого княжества, его налогообложения, денежной системы и управления.

Независимо от точного смысла речи государя на сейме присоединение Финляндии к России означало, что и старая, и новая центральная власть впервые признала внешние границы Финляндии, а также ее административный статус как особого Великого княжества. В течение тех 600 лет, когда Финляндия принадлежала шведской короне, страна постепенно становилась интегрированной частью государственного целого, развиваясь и меняясь в органическом взаимодействии с западной половиной королевства. Иногда, в период войн или других переходных периодов, восточная половина королевства управлялась как отдельная область, но в XVIII в., когда внутренняя консолидация Швеции усилилась, все государство управлялось при помощи единого и централизованного аппарата.

В России соответствующей управленческой традиции не было, поэтому император, вместе со своим главным советником графом М. М. Сперанским, не видел причины разрушать шведские общественные структуры в завоеванной Финляндии. В целом экспансия России на Запад в XVII и в XVIII вв. характеризовалась тем, что присоединяемые области получали возможность сохранить свои формы управления и культуру. В Финляндии начала первого десятилетия XIX в. российские власти проявляли активный интерес к тому, чтобы обновить российскую администрацию по шведскому образцу, то есть, скорее, надеялись, что Россия сможет развиваться по финской модели. Этого не произошло. В то же время для Финляндии возникла уникальная возможность сделаться государством в государстве – с тем, чтобы более ста лет спустя, в водовороте Первой мировой войны, наконец, разорвать связь с Россией и объявить себя независимой республикой. Развитию Финляндии как государства в государстве в большой степени благоприятствовало то, что союз с Россией стал началом длительного мирного периода, который в истории получил название Pax Russica– «русский мир».

Однако Александр I не намеревался дать Великому княжеству Финляндскому какую-либо особую автономию в разрастающейся империи. Об этом свидетельствует длинная титулатура императора, приведенная во вступлении к Фридрихсгамскому мирному договору 1809 г. Кроме титулов Императора и Самодержца Всероссийского, а также, в частности, Царя Астраханского государь именовался «Великим Князем Смоленским, Литовским, Волынским, Подольским и Финляндским». Важно было не то, какими именно территориями правил Александр, а многообразие его титулов. Целью императора было создание финского управления, которое было бы неразрывно связано с Россией, но из-за некоторых, частично случайных факторов дело остановилось на административном решении, которое имело скорее противоположный эффект.

Спренгтпортен, после своего назначения на пост генерал-губернатора Финляндии в декабре 1808 г., разработал предложение о создании финского Правительственного совета, который бы полностью подчинялся лицу, занимавшему его собственную должность. Однако Спренгтпортен вызывал всеобщую неприязнь как бывший перебежчик и неуживчивый человек. Летом 1809 г. его сменил на этом посту генерал М. Б. Барклай де Толли, в недавнем прошлом руководивший завоеванием Финляндии, а впоследствии отличившийся в войне против Франции. Ранее Барклай де Толли однозначно выступал против особого финского Правительственного совета, но как генерал-губернатор он осознал, что в управлении страной такой совет мог бы играть благоприятную роль. Для финского Правительственного совета был создан особый устав, имевший большой приоритет. Он был утвержден императором в августе 1809 г.

Устав был разработан накануне созыва Боргоского сейма финским комитетом во главе с Якобом Тенгстрёмом, епископом Абоским. В тексте чувствовалось перо Михаила Сперанского, влиятельнейшего министра. В уставе упоминались два административных решения, передававшие власть от генерал-губернатора Правительственному совету, который в 1816 г. был переименован в Императорский сенат Финляндии. Еще в 1808 г. Сперанскому было поручено докладывать императору о состоянии дел в Финляндии в обход генерал-губернатора, и министр позаботился о том, чтобы такой порядок был закреплен в уставе. Чтобы облегчить бремя Сперанского по разработке устава, в 1811 г. была учреждена особая должность финского государственного секретаря, обязанностью которого было составление докладов при поддержке Комитета по делам Финляндии, находившегося в Санкт-Петербурге. Такое решение настоятельно рекомендовал финский советник Александра I Густав Мориц Армфельт, в прошлом фаворит Густава III. После того как Сперанский впал в немилость, Армфельт в 1812 г. стал первым, кто получил вышеупомянутую должность, благодаря чему он смог провести в жизнь много выгодных для Финляндии идей.

Свобода генерал-губернатора была ограничена также другими средствами. По уставу он являлся председателем Сената, состоявшего из двух отделений – департамента юстиции и департамента экономики. Однако Сперанский проследил, чтобы генерал-губернатор не имел права голоса в гражданских делах, которых у администрации страны было более чем достаточно. Поэтому на практике в компетенции генерал-губернатора оказался лишь контроль над вооруженными силами Великого княжества. Впрочем, генерал-губернатор обладал правом снабжать предложения Сената своим письменным заключением, из-за чего в дальнейшем государь, принимая решение, зачастую предпочитал руководствоваться предложениями генерал-губернатора.

В 1812 г. такое разделение труда еще более закрепилось особым предписанием о должности генерал-губернатора. При этом возникла двойственность: в генерал-губернаторской канцелярии преобладали русскоязычные чиновники из «российской» Финляндии, в то время как члены Сената набирались из среды не владевших русским языком чиновников, происходивших из «шведской» Финляндии. Конечной целью было создание в Финляндии новой русскоязычной элиты, но эти попытки не удались, будучи слишком неуклюжими. В результате лишь двум первым генерал-губернаторам довелось председательствовать в Сенате – Барклаю де Толли и Штейнгелю, причем в своих выступлениях оба обращались к Сенату по-французски.

В том, что завоеванные империей территории управлялись прямым подчинением государю, не было ничего необычного. Однако Финляндия была единственной, кроме Польши, частью державы, о делах которой монарху докладывал особый государственный секретарь. Таким образом, учреждение должности государственного секретаря в 1811 г. во многом способствовало тому, что управление Великого княжества уже на ранней стадии получило особую форму и страна мало-помалу стала развиваться от провинции к государству. В 1811–1812 гг. были также проведены другие важные реформы в области управления, имевшие сходные задачи.

Был учрежден ряд новых ведомств, а в марте 1812 г. император решил перенести столицу Великого княжества из Або в Гельсингфорс, положение которого вблизи крепости Свеаборг имело очевидные стратегические преимущества. Не менее важным было решение Александра в 1812 г. о присоединении Выборгской губернии к Великому княжеству Финляндскому. Это слияние означало, что отныне законы и принципы управления «шведской» Финляндии действовали также в «российской» ее части, которая после 1809 г. часто именовалась Старой Финляндией. Решение было частично продиктовано внутриполитическим стремлением упростить управление, но за этим стояли весомые внешнеполитические причины. Российско-французский альянс уже трещал по всем швам, и Россия была намерена продемонстрировать, что аннексия Финляндии окончательна.

Весной 1812 г. император Александр заключил со шведским престолонаследником Карлом XIV Юханом тайный союз, направленный против Наполеона. Заявление об этом альянсе было обнародовано в августе того же года, на встрече обоих участников в Або, во время которой они наметили совместную стратегию по отношению к Наполеону, за несколько недель до того начавшему вторжение в Россию. Еще до своего избрания на престол Карл Юхан дал русским понять, что не стремится получить обратно Финляндию, а скорее намерен завоевать Норвегию. Российский император согласился на такое решение в обмен на поддержку шведов в войне с Наполеоном, а также при условии решительного отказа Швеции от реваншистской политики в восточном направлении. Соглашение было достигнуто в спешке и легко могло быть опровергнуто, если бы Наполеону сопутствовала военная удача. Однако его поход на Россию окончился неудачей, и это положило начало превращению шведской политики на Востоке в оборонительную. После ряда небольших перестрелок, сопровождавших создание в 1814 г. шведско-норвежской унии, Швеция вступила в долгую мирную эпоху, продолжающуюся уже скоро 200 лет. Иными словами, потеря Финляндии стала для Швеции ключом от счастья.

Нововведения императора

Отделение от Швеции имело для Финляндии ряд преимуществ. Вначале финское население выказывало решительное неприятие разрыва со Швецией, причем вооруженное сопротивление крестьянства продолжалось и после того, как война была окончательно проиграна. Однако настроения стали меняться, по мере того как новые властители демонстрировали признаки доброй воли в вопросе сохранения общественного статус-кво. Быстрее всего изменилось отношение в среде земских чинов на руководящих должностях. В пример можно привести уже упоминавшегося епископа Якоба Тенгстрёма, а также нескольких знатных дворян, чья гибкость вознаграждалась назначением их на высокие посты в новом управлении. Тенгстрём был назначен архиепископом, а по его следам двинулось верное ему духовенство страны. Роль священников в качестве глашатаев власти оставалась чрезвычайно важной и в XIX в. Наиболее заметным и долговечным проявлением намерения императора стать популярным в Финляндии стало строительство центра Гельсингфорса. В течение двух десятилетий центр города превратился при помощи русских в миниатюрное подобие Санкт-Петербурга с его совершенной архитектурой. В конце осени 1808 г. в Гельсингфорсе произошел сильнейший пожар, из-за чего город нуждался в коренной реконструкции. Сразу после того, как центральное управление Великим княжеством было по приказу государя перенесено в Гельсингфорс, учредили комитет по восстановлению и строительству города. Под руководством государственного советника Юхана Альбректа Эренстрёма был разработан новый план столицы, а в 1816 г. к проекту подключился немецкий архитектор Карл Людвиг Энгель.

Сотрудничество Эренстрёма с Энгелем оказалось удачным. Разносторонне образованный чиновник, Эренстрём когда-то служил при дворе Густава III и хорошо понимал, какое большое значение для Великого княжества имела политическая символика новой архитектуры. В лице Энгеля город обрел новаторски мыслящего зодчего и дисциплинированного профессионала. Энгель получил образование в Берлине, в том же учебном заведении, что и великий К. Ф. Шинкель. Неудивительно, что монументальные творения Шинкеля в прусской столице напоминают здания, которые Энгель проектировал в Гельсингфорсе. В архитектуре того времени преобладал введенный Наполеоном в моду стиль ампир, неслучайно напоминавший о Римской империи. Еще до своего переезда в Гельсингфорс Энгель уже создавал здания в стиле ампир в России.

Новый центр Гельсингфорса был возведен вокруг Сенатской площади. По периметру площади и в близлежащих кварталах стали строить крупные административные здания, оформленные в стиле нового классицизма. Одновременно шла расчистка холмов и долин, то есть территории для новой, прямолинейной системы улиц столицы. Улица Большая была в 30-х годах XIX в. переименована в Александровскую, а магистраль, идущая к центру с севера, получила название улицы Унии – в память о присоединении Великого княжества к Российской империи. Государь принял решение по этому вопросу еще в 1819 г., когда, возвращаясь из длительного путешествия по Финляндии, он прибыл в город со стороны этой магистрали и отметил, что здание Сената высилось среди «зарослей и лачуг». После пожара в Або в 1827 г. был осуществлен план перенесения университета в Гельсингфорс. Новое здание университета возвели у Сенатской площади. Торжественная церемония открытия состоялась в 1832 г. Восемь лет спустя открылась Университетская библиотека. Самым высоким зданием ансамбля стала со временем лютеранская церковь св. Николая, строительство которой по разным причинам затянулось и было завершено лишь в начале 50-х годов XIX в.

К этому времени ампирный город Энгеля был в целом готов. По мере того как Гельсингфорс принимал на себя функции столицы, сюда из Або переезжали чиновники и университетские преподаватели с семьями. В 1840 г. население новой столицы сравнялось с населением старой, составив около 13 тыс. жителей. Вслед за служащими в новую столицу переезжали студенты. Склонность последних к политической оппозиции, а также их интерес к прежнему отечеству сыграли определенную роль в том, что российские власти решили перенести университет в восточную часть Финляндии. С целью усиления контроля над управленческой элитой чиновникам было существенно повышено жалованье, а для студентов и других представителей общественного сектора введена особая форменная одежда. Впрочем, в одном важном деле унификация не сработала. В 1812 г. новые правители приняли предписание о публичном экзамене на знание русского языка для всех будущих чиновников начиная с 1818 г. Однако, когда подошло время, студенты выступили со столь бурными протестами против экзамена, что власти решили отложить эту реформу в долгий ящик. Вместо русского языка в должностной переписке с петербургской администрацией стали использоваться французский или немецкий, а также переводы, обеспечивавшие работу все возрастающей армии переводчиков.

В дальнейшем языковой барьер стал основным препятствием для попыток интеграции, но в остальном служащие Финляндии отличались необыкновенной по европейским понятиям лояльностью. Это было обусловлено не только повышением жалованья чиновникам, возрастанием их престижа и введением красивой форменной одежды. Финляндия, в отличие от Польши, не имела своих традиций государственности, а получила их через присоединение к России. Финская управленческая верхушка понимала и принимала свою зависимость от императорской власти, уже на раннем этапе выработав кодекс поведения, в соответствии с которым финские служащие, стараясь избегать конфликтов с российскими властями, заранее предвидели реакцию государя, чтобы сохранить определенную свободу во внутренних делах страны.

Верноподданность финнов объяснялась также тем, что большинство представителей сословий одновременно являлись высшими чиновниками и офицерами. В отличие от элиты других областей Восточной Европы они не владели обширными землями. Кроме чиновников, в Финляндии не было социальных слоев, которые могли бы бороться за власть, и потому финская общественная верхушка во многом отождествляла себя с государством и с национальной идеологией. Своеобразие Финляндии становится очевидным, если сравнить ее развитие с развитием Прибалтийского края. Власть балтийского немецкого дворянства основывалась на крупном землевладении, поэтому оно не было заинтересовано ни в укреплении государственной власти, ни в сближении с крестьянством, что существенно затрудняло формирование сильного национального единства.

Имелись также и более конкретные причины, для того чтобы повиноваться императорской власти. После войны с Наполеоном российская администрация усилила контроль за населением империи, прежде всего, за учащейся молодежью, опасаясь, что та окажется особенно восприимчивой к революционным идеям. Был запрещен ввоз политической литературы, ужесточилась предварительная цензура иностранных газет, в 1817 г. в Або было учреждено первое в Финляндии полицейское управление. Порядок в стране поддерживали в первую очередь русские военные силы, которые по окончании войны с Наполеоном получили здесь свой собственный штаб под командованием генерал-губернатора. Несмотря на то, что вплоть до середины XIX в. на всей Балтике продолжал царить мир, в Финляндии была размещена дивизия численностью 15 тыс. человек, так как южное побережье Финляндии находилось в непосредственной близости от имперской столицы, то есть Санкт-Петербурга.

Для расквартирования дивизии началось обширное строительство казарм в различных областях Южной Финляндии. Самые крупные казармы были возведены в Гельсингфорсе: Абоские, Военно-морские, а также Гвардейские, спроектированные Энгелем. До 70-х годов XIX в. они оставались значимыми символами столичных окраин. Роль Свеаборга как военно-морской базы оставалась неизменной, и крепость, вместе с другими местами расквартирования войск, была закрыта для посторонних. Контакты военных с гражданским населением сводились к парадам, перемещениям войск и смене караула. В определенной степени русские офицеры участвовали в местной светской жизни, но и в этой сфере существовали определенные границы.

После присоединения к России была ликвидирована поселенная система шведской эпохи, а обязанность крестьян содержать солдат сменилась налогами. Это препятствовало возникновению в Финляндии сепаратистских сил и одновременно население убеждалось, что ему не придется воевать против своего прежнего отечества. Когда в 1812 г. Наполеон напал на Россию, из жителей Финляндии было сформировано три полка общей численностью 3600 человек. Полки размещались в Санкт-Петербурге и потому в боевых действиях не участвовали. Однако жест был оценен по достоинству: впоследствии из этих подразделений было создано три финских снайперских батальона, ставших частью российских войск в Финляндии.

Военные традиции дворянских родов Финляндии получили широкое продолжение в российскую эпоху благодаря созданию во Фридрихсгаме в 1819 г. Финского Кадетского корпуса. В Кадетском корпусе воспитывалась большая часть молодых финских дворян, общей численностью около 3 тыс., которые становились офицерами императорской армии и вплоть до 1917 г. служили в различных частях огромного государства. В общей сложности около 4 тыс. финнов сделали офицерскую карьеру в российских войсках, причем почти 300 из них дослужились до генеральского или адмиральского чина. Многие офицеры после выхода в отставку занимали в Финляндии высокие гражданские должности. Некоторые дисциплины: современные языки, топография и математика – преподавались в Кадетском корпусе почти на университетском уровне. Поскольку русский язык являлся для кадетов обязательным предметом, в этой сфере была создана необычайно важная профессиональная связь между Финляндией и Россией.