Текст книги "История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты"

Автор книги: Хенрик Мейнандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 21 страниц)

Прирост и технологии

В основе Лапуаского движения лежали, в частности, экономические движущие силы, но в целом прирост валового национального продукта (ВНП) в Финляндии 20–30-х годов происходил быстрее и ровнее, чем в большинстве других европейских стран. К началу Первой мировой войны ВНП Финляндии на душу населения еще несколько не дотягивал до среднего по Европе. В межвоенную эпоху экономика Финляндии росла со скоростью почти 5 % в год, и в 1938 г. ВНП республики на душу населения достиг уровня таких издавна процветающих стран, как Франция и Голландия. На практике это означало, что ценность продукции удвоилась. Такое достижение выглядит еще примечательнее, если принять во внимание, что Финляндия, подобно прочим недавно образованным пограничным государствам Восточной Европы, провела в начале 20-х годов крупные земельные реформы, замедлившие индустриализацию и урбанизацию.

Важным фактором, объясняющим взлет экономики Финляндии, было эффективное приспособление сельского хозяйства и лесопользования к условиям капиталистического рынка. Согласно принятому в 1918 г. закону о торпарях стало выгодно выкупать арендованную землю, а четыре года спустя был выработан закон о приобретении земли (Lex Kallio),обеспечивший равные возможности безземельным в сельской местности. В середине 20-х годов ужесточились запреты на приобретение предприятиями частных лесных угодий (Lex Pulkkinen). Крестьяне остались значительными лесовладельцами и получили крупную долю в растущем экспорте лесной промышленности. Очевидной целью этих реформ было смягчение социальных противоречий в деревне. За десять лет в Финляндии возникло более 100 тыс. новых хозяйств, занимающихся земледелием. Параллельно шла масштабная расчистка новых земель, которая в сочетании с инновационными методами возделывания культур и с усовершенствованной инфраструктурой привела к значительному увеличению доходности также в мелких хозяйствах.

Основной движущей силой структурных изменений в базовых отраслях экономики была все же лесная промышленность. Прибыли от ее экспорта шли далее в руки крестьян через торговлю древесиной, обеспечивая средства для вложения в сильные корма, искусственные удобрения и сельскохозяйственные машины. В других пограничных государствах Восточной Европы обновлению земледелия препятствовало отсутствие конкурентоспособной экспортной индустрии, которая давала бы крестьянам верный побочный доход. То, что лес и впоследствии остался «зеленым золотом» Финляндии, доказывает следующая цифра: на протяжении всей межвоенной эпохи на долю лесной промышленности приходилось более 80 % доходов от экспорта страны.

Российские рынки были утрачены в результате прихода к власти большевиков, но спрос на древесину и бумагу быстро возрастал в Центральной и Западной Европе. Поэтому внешняя торговля Финляндии приобрела такую же однозначно западную ориентацию, как и ее внешняя политика. Быстрее всего росла относительная доля бумажной промышленности в экспорте. Сознательные капиталовложения во все более крупные и современные фабрики за двадцать лет увеличили производство бумаги в 4 раза, в результате чего в 1938 г. на эту отрасль приходилось более 40 % общей экспортной прибыли страны. Благоприятному развитию способствовало также создание национальных картелей, которые координировали экспорт и гарантировали завоевание новых рынков за океаном. К началу Второй мировой войны Финляндия являлась одной из ведущих стран-экспортеров бумаги в мире.

В начале периода независимости две трети населения страны жили за счет земледелия и лесопользования. В последующие два десятилетия эта цифра снизилась до чуть более 50 %. Однако она все же была достаточно высока, чтобы считать крестьянина-собственника олицетворением независимой Финляндии. Земельные реформы превратили деревенский пролетариат в мелких хозяйственников, сведущих в рыночной экономике и все более ценивших местные общественные структуры. Впрочем, в результате индустриализации численность рабочего класса за тот же период выросла почти до 20 %. Другой растущей категорией населения были работники сферы обслуживания, доля которых увеличилась с 10 до 16 %.

Впрочем, не одни лишь земельные реформы способствовали более равномерному распределению возросшего благосостояния. Реальные доходы промышленных рабочих стабильно повышались, и в 1920 г. парламент ввел прогрессивный налог на доходы. Налог не должен был превышать 20 % заработка, но он все же изрядно уменьшил высокие зарплаты. Размер реальных доходов экономической элиты определялся повысившейся конъюнктурой в промышленности, а вот у служащих дела обстояли похуже: их зарплаты развивались совсем не так, как в «российскую» эпоху. Зарплату служащих определял парламент, который был не очень склонен расточать средства, полученные от сбора налогов, на «господ» из сферы управления. Особенно пострадали высшие чиновники: их реальные доходы сильно упали во время Первой мировой войны и в 1939 г. все еще были на треть меньше, чем в 1914 г.

Мелкие крестьяне-хозяева добились ряда перемен в деревне, а растущий средний класс, в свою очередь, преуспел в этом в населенных пунктах городского типа. Быстрыми темпами укреплялись оборонный, административный и управленческий секторы республики. Численность государственных и местных служащих с 1910 по 1940 г. возросла втрое (с 21 400 до 56 200 человек). При этом одновременно развивающаяся система образования хорошо выполняла свои функции. Постоянно росло количество лицеев. В 1940 г. в Хельсинкский университет, выпускавший большинство дипломированных специалистов страны, поступило вдвое больше студентов, чем в 1917 г. (сравнительные цифры 3400 и 6200). Тем самым доля населения, учащегося в вузах, стала одной из самых высоких в Европе. Происходили студенты в основном из высшего и среднего класса, но, несмотря на это, распространение образования, безусловно, стимулировало социальную мобильность населения.

Подобные социальные сдвиги следует рассматривать с учетом того, что население Финляндии в межвоенную эпоху возросло с 3,1 до 3,7 млн. человек. Хотя относительная доля деревенских жителей и лесопользователей уменьшилась, абсолютная цифра продолжала возрастать вплоть до Второй мировой войны. Прирост численности населения оставался на том же уровне, что и в 1870 г. (300 тыс. в десятилетие). Это означало, что рост численности населения постепенно останавливался. По мере развития урбанизации и увеличения благосостояния рождаемость постепенно снижалась. Развитие медицины и доступное продовольствие обусловили также и сокращение смертности. Вместе все эти факторы означали, что возрастная структура населения из пирамиды превращалась в четырехугольник: детей теперь рождалось меньше, а взрослые жили дольше. Одной из самых знаменитых, но неудачных общественных реформ 20-х годов XX в. явился так называемый сухой закон – полный запрет на продажу и употребление алкогольных напитков. Требования о введении подобного закона становились все более громкими по мере повышения уровня жизни. Увеличение благосостояния, с одной стороны, облегчило доступ к спиртному, а с другой – вызывало сильное раздражения по причине безудержного пьянства. Закон, вступивший в силу летом 1919 г., вскоре продемонстрировал свою неэффективность и в 1932 г. был отменен после всенародного голосования, где без малого 71 % жителей проголосовал против продления полного запрета на спиртное. Полиция имела мало реальных возможностей, для того чтобы препятствовать продаже алкогольных напитков, которые подпольно подавались в ресторанах. Кроме того, «сухой закон» вызвал такое масштабное явление, как контрабандный ввоз спиртного из Эстонии. Это всерьез поколебало уважение финских граждан к букве закона.

Урбанизация и все более увеличивавшаяся миграция населения шли рука об руку с быстрым развитием транспортного сектора, а также с рядом технических достижений. Дальние перевозки внутри страны по-прежнему осуществлялись главным образом по железной дороге, подвижной состав которой в межвоенный период увеличился вдвое. В сфере ближних перевозок важнейшей новинкой стал, без сомнения, автомобильный транспорт. Он быстро развивался, требуя, в свою очередь, строительства новых дорог и улучшения уже имеющихся. В период между 1922 и 1938 гг. количество автомобилей увеличилось с менее чем 2 тыс. до более чем 47 тыс. Это создавало проблемы в городах, где размещалось большинство автомобилей. Однако, поскольку личный автомобиль вплоть до 60-х годов оставался роскошью, основным фактором, влиявшим на географическую мобильность, стал автобусный транспорт. Сеть железных дорог и внутренних озерных сообщений охватывала далеко не все окраины. Значительная часть зарубежных перевозок все еще осуществлялась пароходами, хотя акционерное общество «Аэро» открыло в 1924 г. регулярное воздушное сообщение на гидропланах из Хельсинки в Стокгольм и Таллинн. Во второй половине 30-х годов было построено несколько аэродромов, а также заложена основа регулярных внутренних воздушных перевозок.

Для всех этих транспортных средств требовалось топливо. По мере роста парка автомобилей увеличивался импорт рафинированного моторного масла, которое после русской революции прекратило поступать в Финляндию с кавказских нефтяных месторождений и теперь поставлялось западными нефтяными гигантами «Стандард ойл» («Эссо»), «Галф Ойл» и «Шелл». Их поставки были настолько эффективны, что государственные власти лишь в конце 30-х годов стали обсуждать возможности строительства отечественного нефтеперегонного завода. Эти планы были прерваны из-за войны, но в 1948 г. они осуществились. Так было создано государственное предприятие «Несте», вскоре ставшее одним из крупнейших промышленных концернов страны. Еще в 20-х годах промышленность обеспечила удовлетворение своих растущих энергетических потребностей: были построены собственные гидроэлектростанции на всех крупных реках Южной Финляндии. Промышленный сектор продавал электроэнергию также частным хозяйствам, но в основном их энергетические потребности удовлетворялись через общегосударственную электросеть, созданную в 1929 г., когда в строй вошла гидроэлектростанция в Иматре. В конце 30-х годов почти вся Южная и Западная Финляндия была обеспечена электричеством при помощи этих магистральных линий.

С увеличением социальной и географической мобильности выросло также значение эффективных телекоммуникаций. Уже с 80-х годов XIX в. благодаря частному предпринимательству быстрыми темпами увеличивалось количество телефонных станций: в середине 20-х годов XX в. в этой области действовало около 600 акционерных обществ и кооперативов. Для предпринимательской деятельности требовалась лишь государственная лицензия, но в середине 30-х годов всеми междугородними и международными переговорами занималось государство – прежде всего, по соображениям государственной безопасности. Такое разделение труда сохранялось вплоть до начала 90-х годов XX в., когда сектор телекоммуникаций, освободившись от государственного регулирования, стал открыт для свободной конкуренции.

Самым важным новшеством межвоенной эпохи в области средств массовой информации являлось радио. В большинстве европейских стран радиопередачи были поставлены под контроль государства, как только стало ясно значение радио в деле формирования общественного мнения и трансляции новостей. При этом целью было не только гарантировать распространение объективной информации, но и укрепить национальное единодушие, которым при необходимости можно было бы манипулировать в желаемом направлении. Так в большой степени обстояло дело с акционерным обществом Finlands Rundradio (финск. Suomen Yleisradio).Оно было основано рядом культурных организаций в 1926 г. для содействия народному просвещению и для эффективного распространения полезной информации. Другой общей чертой всех регулируемых государством радиокомпаний было привитие правильных языковых норм и стремление к облагораживанию народных вкусов. Это не всегда нравилось простым людям, которые, безусловно, хотели бы слушать забавные куплеты и комические радиопостановки вместо нудных симфоний и докладов.

Весной 1928 г. заработала государственная радиостанция со 150-метровой мачтой в Салпаусселкя (г. Лахти). Это незамедлительно улучшило качество трансляции во всей Южной Финляндии, обусловив рост продаж радиоприемников. Однако настоящий бум в продажах приемников произошел во второй половине 30-х годов, когда их начали производить в Финляндии и когда стали возможны прямые радиопередачи из-за границы. Для многих радиослушателей важнейшим впечатлением эпохи стали репортажи с Олимпийских игр 1936 г. в Берлине. Кульминацией этих репортажей стало сообщение о тройной победе Финляндии в беге на дистанции 10 000 метров.

Национальное, современное,
популярное

Достигнутый в результате драматических событий государственный суверенитет, естественно, стал центральной темой культурной жизни молодой республики. Поскольку гражданская война окончилась победой буржуазного лагеря, в сфере культуры отныне преобладало представление о Финляндии как о белой и, прежде всего, аграрной стране, национальное выживание которой гарантировалось боеготовностью и сильной верой в будущее. Во многих отношениях подобное представление можно назвать ограниченно-исключающим: в нем практически вообще не было места пролетарскому населению, питавшему симпатии к социалистам. К тому же образ страны был сформирован под сильным влиянием «истинных финнов» – фактор, в свою очередь отпугивавший шведскоязычных граждан Финляндии. В то же время в национальном сценарии присутствовала масса более ранних и универсальных элементов – таких, как идеализация народа и внутренних озерных областей страны, с частым привлечением цитат из Рунеберга, Лённрота и Топелиуса.

Симфоническая музыка Яна Сибелиуса и живопись Аксели Галлен-Каллелы также имели общечеловеческий культурный потенциал, но, поскольку эти деятели культуры обладали столь высоким престижем, их неизбежно трактовали как живые символы белой Финляндии. Особенно это касалось художника Галлен-Каллелы: именно по его эскизам создавалась большая часть официальных орденов и эмблем молодой республики. Отношение Сибелиуса ко всему этому национальному «хороводу» с самого начала было более противоречивым. Благодаря своему «Маршу егерей» (1918), невероятно популярному в близких к Шюцкору кругах, композитору было обеспечено почетное место во многих сферах жизни. Но прежде чем вдохновение полностью оставило Сибелиуса в конце 20-х годов, он успел сочинить четыре из своих самых значительных произведений, проникнутых духом универсализма.

То же можно утверждать о многих скульптурах Вяйнё Аалтонена, придававшего классический об– лик национальным образам. Известнейшим примером этого стала скульптура, изображающая прославленного бегуна Пааво Нурми. Статуя была впервые показана публике в 1925 г. и тут же сделалась одним из самых долговечных символов Финляндии. Нурми, бесспорно, отличался и атлетическим телосложением, и экономным стилем бега, но необходимо отметить, что Аалтонен придал ему облик античного полубога, излучающего все добродетели, с которыми желала ассоциироваться молодая республика, – юность, красоту и стоическую силу воли. Огромная популярность скульптуры как вида искусства в Европе межвоенного периода объяснялась потребностью в монументах, являющихся наглядным выражением коллективной воли. Таким скульптурным произведениям отводилось видное место в аппарате фашистской пропаганды Германии и Италии. В Северной Европе Аалтонена и его скандинавских коллег Карла Миллеса и Густава Вигеланда воспринимали как выразителей более размытых концепций национальной готовности к самопожертвованию, которые можно было толковать по-разному.

Однако национальное легко становилось высокопарным и ходульным. Уже в начале 20-х годов среди писателей и художников младшего поколения начал распространяться космополитический модернизм. Во многом здесь тон задавали скульпторы: их произведения в духе кубизма и сюрреализма резко отличались от традиционно-национальных. В литературе подобные тенденции развивали, прежде всего, шведскоязычные модернисты Финляндии: Гуннар Бьёрлинг, Хагар Ульссон и Эльмер Диктониус. Их дадаистские эксперименты и фрагментарные отображения городских форм жизни нашли отклик у литературных кругов Швеции.

По пятам за ними следовал кружок финноязычных писателей Tulenkantajat. [24]24
  Дословно «несущие огонь». – Примеч. пер.


[Закрыть]Их одноименный журнал то дышал преклонением перед развитием машин и городской романтикой, то изобиловал текстами в духе модернизма, пропагандировавшими социалистические или «истинно финские» идеи. Этот кружок сформировался на основе живого интереса к общественным вопросам, но из-за различия идеологических убеждений его участников раскол, в конце концов, стал неизбежен. Наибольший интерес вызывали современные зарисовки Олави Пааволайнена, в которых шикарные модные тенденции европейского континента уживались с радикальными идейными течениями, являя контраст с деревенским романтизмом Финляндии.

В своих описаниях гитлеровской Германии (1936) и сталинского Советского Союза (1938) Пааволайнен искренен и в то же время дает двойственные оценки. Речь в них идет, с одной стороны, о тоталитарных государствах с жестокими механизмами контроля, а с другой – о технически новаторских общественных экспериментах. Последние побуждают автора проводить параллели между этими государствами и Соединенными Штатами Америки. В среде интеллектуалов Европы 30-х годов такое отношение вовсе не было исключением. Подобным же образом архитектор Алвар Аалто (1898–1976), получивший после Второй мировой войны международную известность, вдохновлялся как советским, так и шведским зодчеством. В советской архитектуре его привлекали масштабность и перспектива, а в шведской – чувство стиля и идеология «народного дома», требовавшая развивать близкую к человеку и технически функциональную архитектуру на основе планового хозяйства.

Несмотря на внутренние языковые распри, межвоенная Финляндия поддерживала тесные культурные контакты со Скандинавией – прежде всего, со Швецией. Отсутствие психологического барьера объяснялось не только тем, что шведский язык являлся родным для почти десятой части населения Финляндии (в 1940 г. шведскоязычных в стране было 360 тыс. человек). Руководящие слои общества были фактически двуязычными – отчасти благодаря тому, что шведский язык был обязательным предметом для изучения в лицеях, отчасти из-за того, что шведский представлял живое культурное наследие для многих семей и различных сфер общественной жизни. Еще в конце 80-х годов XIX в., когда закладывались основы современного общества, был создан ряд скандинавских объединений с целью распространения гражданских и профессиональных идей. Такие формы сотрудничества носили практический характер. Многие жители Финляндии являлись членами этих организаций, хотя в то время страна еще не была независимой. По достижении ею государственного суверенитета взаимодействие углубилось во многих направлениях – особенно по линии сотрудничества между рабочими и спортивными движениями этих стран. В силу ряда причин такой общескандинавский контекст представлялся наиболее естественным. Связи финских социал-демократов с их скандинавскими единомышленниками способствовали активному распространению шведской идеологии «народного дома» в Финляндии, в то время как спортивное сотрудничество выражалось в регулярной организации межскандинавских чемпионатов, которые широко освещались в прессе.

Массовая культура была в целом открыта для шведских влияний. Большой популярностью пользовались журналы из Швеции, пластинки с записями шведских шлягеров, шведские художественные фильмы – все это служило образцами для создания соответствующей культурной продукции в Финляндии. Звездный час иллюстрированной еженедельной прессы наступил в обеих странах в 20-х годах, когда в результате усовершенствования типографской техники стало возможно воспроизводить контрастные фотографии массовыми тиражами. Крупнейшим в Финляндии стал еженедельник «Суомен кувалехти» (издается с 1917 г. по настоящее время). В журналистике он быстро нащупал выгодный баланс между политически актуальным материалом и информативно-развлекательными публикациями. Среди журналов для женщин необходимо назвать издававшийся с 1923 г. «Котилиеси», главной темой которого было домашнее хозяйство, а также городской журнал «Ээва» (основан в 1934 г.). Оба эти издания нашли свою постоянную публику. То же самое можно сказать и о еженедельнике шюцкоровцев «Хаккапелиитта». Его воинственные цветные обложки пропагандировали стремление защищать родину и самонадеянный патриотизм.

Несмотря на популярность шведской массовой культуры, в сфере легкой музыки и кино уже с начала 20-х годов преобладали немецкие и американские произведения. До Второй мировой войны немецкий был первым иностранным языком, который преподавали во всей Скандинавии. В индустрии развлечений это было явным преимуществом: немецкая легкая музыка гарантированно находила верных слушателей в Финляндии. Финские пластинки записывались в основном в первоклассных музыкальных студиях Берлина. Кроме того, значительная часть мелодий происходила из Центральной Европы, так что продаваемые в Финляндии пластинки почти можно было назвать немецкими полуфабрикатами. Большинство «живых картин» были импортными, а поскольку до конца 20-х кино было немым, голливудская киноиндустрия вскоре завоевала ведущие позиции также и на рынках Финляндии – причем ее популярность оставалась неизменной даже во время Второй мировой войны.

Премьера первой финской полнометражной звуковой ленты состоялась в 1931 г. Это был фильм «Невеста плотогона» режиссера Эркки Кару. Уже через десять лет в Финляндии возникла собственная кинопромышленность. Появились и свои кинозвезды, во главе с часто снимавшейся экранной парой – Ансой Иконен и Тауно Пало. В годы войны популярная культура стала важным орудием укрепления боевого духа фронтовиков и мотивации работников тыла. В большей степени, чем когда-либо, народ нуждался в утешении и развлечениях. Это не только увеличило объем продаж радиоприемников, граммофонов и кинопроекторов, но также ощутимо способствовало развитию массовой культуры – прежде всего, преодолевающей классовые различия. Более того, в ходе Второй мировой войны радиопередачи способствовали изучению мировой географии. К моменту окончания войны в разных уголках планеты были люди, знавшие, где находятся Суомуссальми, Эль-Аламейн и Хиросима.