Текст книги "История Финляндии. Линии, структуры, переломные моменты"

Автор книги: Хенрик Мейнандер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 21 страниц)

Эпоха практицизма

Растущее благосостояние и новое стратегическое положение Финляндии явственно отразились также на материальной культуре, делая жителей страны все более восприимчивыми к новым идеям и влияниям. Або уже не был единственным центром для новых обычаев, хотя в городе действовал динамично развивающийся университет, а во второй половине XVIII в. население Або благодаря экономически благоприятной конъюнктуре почти удвоилось (возросло с 5700 до 10 200 человек). Недавно построенная крепость Свеаборг, а с ней и город Гельсингфорс привлекали разносторонне образованных офицеров и энергичных торговцев, которые привозили из Европы кулинарные новинки, предметы обихода, новые формы общения и способы строительства. В итоге население Гельсингфорса резко увеличилось – в 1805 г. оно составляло уже 3600 человек, а вместе с населением крепости Свеаборг – более 8800.

Многие высшие офицеры покупали недалеко от Гельсингфорса усадьбы, где приказывали разводить новые полезные растения, а также разбивать парки и сады по тогдашним французским и английским образцам. Эти парки и сады, в свою очередь, принимались за образец в других частях страны. Усадьбы одновременно являлись местом проведения светских раутов. В 1763 г. в Свеаборге было основано первое тайное общество – Ложа плотников имени св. Каролюса. Она была филиалом Ордена плотников, основанного в 1761 г. в Стокгольме. Шоколад – модный французский напиток – стали впервые в Финляндии подавать в Свеаборге, на праздниках офицерских семей. Полезнейшими новинками для широких слоев населения оказались технология взрывания горных пород, а также производство красной охры. На местах эти новшества распространялись солдатами и строительными рабочими, возводившими Свеаборг.

Тот факт, что деревенские дома теперь строились на каменном фундаменте, а их фасады были красного цвета, явствует из приходских рапортов, которые начиная с середины XVIII в. по требованию властей писали пасторы, чиновники и другие ученые люди с последующей отправкой в Стокгольм. Сбор информации о топографии, природных ресурсах, застройке и культуре различных частей королевства преследовал те же цели, что и систематическая перепись населения. Вера в рационалистические общественные реформы шла рука об руку с растущим осознанием того, что эти реформы должны основываться на проверенных сведениях. Это, в свою очередь, усиливало значение научных дисциплин и убеждение в наступлении эпохи практицизма.

Данное убеждение разделяли в частности, несколько выдающихся ученых из Або Академи. Под руководством профессоров Пера Кальма, П. А. Гад– да и Хенрика Габриэля Портана был составлен ряд детальных, систематических приходских рапортов. В 1747–1751 гг. Пер Кальм – профессор экономики, ученик Карла Линнея – предпринял естественно-научную экспедицию в Северную Америку. Экспедиция вызвала интерес во всем ученом мире. По возвращении в Або Кальм основал ботанический сад, сыгравший роль важной лаборатории для выведения новых полезных культур в Финляндии. В свою очередь Гадд, возглавлявший кафедру химии, вошел в историю как пионер научных исследований в области сельского хозяйства. Портан, будучи профессором ораторского мастерства, стал основоположником новых гуманитарных исследований в области истории и языкознания, а также народных обычаев.

Интерес Портана к народностям и природе Финляндии вылился в организацию долгосрочных научных экспедиций, в частности в Эстерботнию и Карелию. Результаты путешествий ученого были использованы в важнейших географических сочинениях о шведском королевстве того времени. Экспедиции открыли Портану глаза на большие культурные и экономические различия между побережьем Финляндии и ее внутренней, озерной частью, в результате чего он пришел к убеждению, что существует две Финляндии: с одной стороны – культурные провинции побережья, еще со Средних веков тесно связанные со Швецией и с Европой в целом, а с другой – обширные лесистые и озерные края, где малочисленное население смогло сохранить поразительно многое из своих древних обычаев и диалектов.

В 30-х годах XIX в. внутренние области Финляндии стали идеалом национального романтизма, но в эпоху Портана таковым было скорее процветающее земледельческое общество. Это явствует из описаний Финляндии, оставленных иностранными путешественниками. Одним из них был британец Эдвард Даниэль Кларк, который в январе 1800 г. встречался в Або с Портаном и был поражен его знанием латыни, а также глубокими сведениями о его родной Финляндии. Когда Кларк несколькими днями позже продолжил на санях свое путешествие на восток, в направлении Санкт-Петербурга, он, несмотря на снежное время года, увидел на своем пути именно ту картину, которую ему, вероятно, заранее нарисовал в своих рассказах Портан. Вслед за лесами и замерзшими озерами взору путешественника открывались благоустроенные церкви и ухоженные пашни. Добравшись до Гельсингфорса, Кларк, против ожиданий, получил возможность посетить Свеаборг. Ритм гарнизонной и светской жизни в крепости напомнила Кларку сборища в лондонском Гайд-парке.

Немногочисленных иностранных посетителей Финляндии привлекала нетронутая природа ее внутренних областей, на формирование облика которых наложил отпечаток ледниковый период, а также причудливый климат страны. Портан же нашел для себя здесь еще и фольклорную традицию, уникальную в языковом и культурном отношении. Он принялся собирать фольклор и издавать его с комментариями на латинском языке. Этот материал стал важной отправной точкой для дальнейших исследований финского фольклора и, таким образом, способствовал зарождению идеи о том, что народ Финляндии представляет собой отдельную нацию. Однако Портан жил в донационалистическую эпоху и не видел никакого противоречия в том, чтобы быть финном в шведском королевстве. Его патриотизм проявлялся в народном просвещении и в стремлении к реформам. В 1771 г. ученый вместе с несколькими единомышленниками основал первую финскую газету, публиковавшую как исторические статьи, так и заметки, посвященные актуальным общественным вопросам. Подобные идеи лежали в основе создания Финского экономического общества, основанного тем же кругом людей в 1797 г. и впоследствии игравшего важнейшую роль.

Две русские оккупации продемонстрировали, насколько уязвима была восточная часть шведского королевства в случае войны. Сподвижники Портана питали надежду на проведение более сильной оборонительной политики на востоке. Однако Стокгольм объявил этих деятелей изменниками родины. Таким образом, вопрос о будущем Финляндии в рамках шведско-российского соперничества мог обсуждаться лишь за закрытыми дверями, на заседаниях тайных орденов – таких, как общество «Аврора», основанное Портаном в 1771 г. Конкретным выражением ограниченности законных политических возможностей стало закрытие властями нового журнала Портана, Allmän Litteraturtidning(«Всеобщая литературная газета»), выходившего менее года (1803).

Указом о свободе печати 1766 г. предварительная цензура была отменена, но в 1774 г. вновь введена Густавом III. Поэтому политические дебаты велись лишь в стокгольмских газетах – и то зачастую в форме иносказаний и метафор. Требования свободы публичного выражения политических взглядов играли еще второстепенную роль. Это объяснялось тем, что подавляющее большинство подданных не владело грамотой. Правда, прихожане осваивали катехизис для экзамена на грамотность, а также обучались в воскресных школах перед конфирмацией, но такие знания были очень далеки от понимания актуальных текстов и участия в общественных делах.

Все это приводило к тому, что священники вплоть до XIX в. удерживали на местах свое положение светочей идеологии. В проповедях основное внимание, как и прежде, уделялось лютеранскому вероучению и верности королю. В то же время назрела необходимость в отражении проводившихся общественных реформ и культурных перемен как символа воли Божьей. Как люди с высшим образованием, пасторы обладали довольно основательными познаниями в естественных науках, а также в разумном землепользовании. Многие из них, подобно Андерсу Чюдениусу, стали пламенными провозвестниками идеологии общественного практицизма, подавая другим благодетельный пример в своих пасторских усадьбах.

С середины XVI столетия в Финляндии существовало два епископства. После потери Выборга восточное епископство было перенесено в Борго. Однако Абоское епископство с его 270 приходами оставалось более значительным, чем Боргоское, 130 приходов которого находились в Восточной и Юго-Восточной Финляндии. Шведский абсолютизм питал доверие к церкви, но с введением правления сословий духовенство потеряло политический престиж. Впрочем, благодаря экономическому росту священники не бедствовали, поскольку размер церковной десятины определялся производительностью хозяйств. К этому прибавлялись доходы с пасторских усадеб, которые зачастую намного превышали профессорское жалованье, выплачиваемое священникам, обладавшим научными интересами.

Одним из первых свидетельств распада культуры лютеранского единства стало возникновение во второй половине XVIII в. независимых христианских движений, которые подвергали сомнению безгласное единообразие церкви и подчеркивали значение личной веры и чувств в отношениях индивидуума с Богом. За их идеями стояло критическое восприятие рационалистического подхода эпохи практицизма и всеобщей секуляризации. Эти христианские движения так и не порвали с лютеранской церковью. Их часто возглавляли лютеранские пасторы. Коренные разногласия неизбежно создавали трения между различными слоями верующих. В середине XIX столетия в Финляндии насчитывалось уже восемь различных новых христианских движений. При том что они отличались друг от друга, их объединяло убеждение в том, что именно их вера является правильным толкованием слов Божьих и ведет к спасению души.

В конце XVII в. независимые христианские движения возникли во многих частях протестантской Европы, так что в Финляндии это явление во многом было «импортным». В Скандинавии религиозные протесты получили особо широкое распространение, потому что они совпали с аграрными реформами, сильно изменившими в XVIII в. быт сразу двух королевств – шведско-финляндского и датско-норвежского.

Густавианская эпоха

Еще одной идеологией, которую во второй половине XVIII в. воспринимали как угрозу отечественной культуре единства, был космополитизм аристократии. Он имел в основном франкофильскую окраску. Начиная с XVI в. Франция являлась ведущей державой Европы. Это обеспечивало французскому языку положение международного языка при европейских дворах и в среде знати – по крайней мере, до начала XX столетия. В Швеции подобные влияния усиливались тем, что ее политические интересы в течение XVII–XVIII вв. были совместимы с великодержавными интересами Франции. Наиболее очевидным проявлением этого стало строительство Свеаборга – которое во многом осуществлялось на французские деньги. Кроме того, в стране сложилась целая система как военных, так и дипломатических связей и средств воздействия, из-за чего в XVIII в. аристократическая французская культура стала для шведской знати непреложной нормой.

В 60-х годах XVIII столетия, в эпоху усиления критики франкофильства, политики из партии «колпаков» указывали на то, что любовь ко всему французскому губительно воздействует как на мораль аристократии, так и на состояние государственной казны. В то же время часть этих критиков признавала, что космополитизм мог также способствовать благосостоянию страны, – мысль, которую Густав III, придя в 1772 г. к власти, практически сделал своим девизом. Швеция получила новую форму правления, согласно которой власть вновь перешла к королю, что положило конец ставшим к тому времени притчей во языцех раздорам между сословиями.

Перераспределение власти происходило относительно легко, так как экономика Швеции не была отягощена ни дорогостоящими войнами, ни непомерным бременем налогов. Теперь король мог править вполне независимо от сословий, которые он в период 1772–1789 гг. созывал лишь трижды. Подобно своим монархам-современникам Екатерине II российской и Фридриху II прусскому, Густав III в своих взглядах на королевскую власть придерживался просвещенного абсолютизма. Он стал инициатором реформ, которые пропаганда постоянно приводила в доказательство прогрессивных воззрений короля и его забот о стране. За Указом о свободе печати 1774 г. в реальности последовало ужесточение цензуры, зато Указ о свободе вероисповедания 1781 г. действительно улучшил права населения: теперь закон разрешал проводить богослужения не только во всех христианских, но и в нехристианских общинах.

В экономике ряд важных реформ был проведен еще до вступления Густава III на престол. Активно поддерживая развитие местного управления, градостроительство и сельское хозяйство, король закрепил благотворные тенденции своих предшественников. Он сознательно создавал образ гуманного преобразователя общества. С этой целью Густав предпринял летом 1775 г. длительное путешествие по Финляндии. Успех этой популистской акции превзошел все ожидания, укрепив репутацию государя как истинного друга Финляндии. Именно там находились три из четырех основанных за время его правления городов. В 1776 г. был заложен Таммерфорс (Тампере), в 1782 г. – Куопио, а в 1786 г. – Каскё (Каскинен). Другими долгожданными реформами в восточной половине королевства стали учреждение в 1776 г. верховного суда в городе Васа (Вааса) и создание двух новых ленов путем разделения надвое ленов Эстерботния и Кюмменегорд (Кюммене).

Впоследствии Густав III посещал Финляндию чаще, чем кто-либо из его предшественников, и, по утверждениям современников, даже выучил несколько любезных фраз на финском языке. Однако истинное его отношение к восточной половине королевства было весьма прагматичным. В начале 80-х годов XVIII в. король разработал тайный план отвоевания Норвегии у Дании, по которому он предлагал России Финляндию в обмен на поддержку шведской экспансии в западном направлении. Это предложение стояло на повестке дня в 1783 г., во время пышной встречи короля со своей кузиной Екатериной Великой, состоявшейся во Фридрихсгаме (Хамина). Однако императрица отвергла его предложение, так как ее не интересовали ни Финляндия, ни укрепление естественных границ шведского королевства.

Вплоть до середины 80-х годов XVIII в. политика Густава III на востоке имела ярко выраженный оборонительный характер, но, когда его мечты о завоевании Норвегии развеялись, а Россия в конце 80-х годов XVIII в. оказалась втянутой в войну с Османской империей, король воспользовался моментом и в апреле 1788 г. объявил войну своему восточному соседу в надежде отвоевать территории, утраченные по мирным договорам 1721 и 1743 гг.

В своем решении государь руководствовался, кроме всего прочего, стремлением при помощи победоносной войны заткнуть рот внутригосударственным критикам его самовластия. Подобная стратегия была не нова: и Карл XII, и партия «шляп» воевали с Россией именно тогда, когда ей с юга угрожали турки. Но, как и во время предыдущих войн, эта стратегия имела свои недостатки. Боеспособность России равнялась боеспособности шведских и османских сил вместе взятых. На юге война закончилась расширением Российской империи до Черного моря. В 1794 г. был основан портовый город Одесса, ставший опорным пунктом всех дальнейших российских попыток экспансии в направлении к Босфорскому проливу и Средиземному морю.

Война Густава III (1788–1790) могла окончиться катастрофой. Первые атаки шведов на позиции русских в Нейшлоте (Савонлинна) и во Фридрихсгаме провалились – в основном из-за того, что операциями руководил лично король. Когда шведское войско в беспорядке отступило к деревне Лииккала, находившейся к северу от Фридрихсгама, группа финских офицеров потеряла терпение. В своем воззвании к российской императрице они просили ее согласиться на условия мира, исходящие из государственных границ 1721 г., и обвиняли своего короля в противозаконном [13]13
  То есть не санкционированном риксдагом. – Примеч. пер.


[Закрыть]развязывании войны. Екатерина на воззвание не отреагировала, зато на него с возмущением отреагировал король, потребовав заверений в верности от всех своих офицеров. Военная оппозиция подтвердила лояльность Густаву, но в заявлении, подписанном 112 офицерами в пограничной деревушке Аньяла, она продолжала утверждать, что война короля противозаконна. Положение Густа– ва III стало бы совсем невыносимым, если бы в этот момент Дания не объявила Швеции войну. Путем ловкой дипломатической игры королю удалось отвести от страны датскую угрозу. Вдохновленный успехом, он разгромил Аньяльскую конфедерацию, а ее руководителей предал суду. Всего было вынесено 78 смертных приговоров, но в итоге был казнен лишь один офицер – открыто выступавший против короля финский полковник Хэстеску.

Второй этап войны был для армии Швеции менее позорным. Одержав несколько небольших побед на суше, в июле 1790 г. шведский флот с блеском выиграл сражение при Свенсксунде, в восточных шхерах Финского залива. Командование взял на себя сам решительный король. В итоге русские потеряли 50 кораблей, а шведы всего лишь 6. Эти успехи во многом облегчили попытки Густава III с честью завершить войну. Месяц спустя в деревне Вереле (Вяряля) был подписан мирный договор, по которому границы государств остались прежними.

Король воспринимал Верельский мир как великую победу, так как его результатом стало уменьшение возможностей для России влиять на шведскую внешнюю политику. В то же время в ходе войны выявился серьезный недостаток лояльности офицерского состава. Кроме того, война унесла более 20 тыс. солдат, причем 90 % из них погибло из-за различных болезней и эпидемий. Недовольная аристократия теперь молчала, устрашенная как разгромом Аньяльской конфедерации, так и принятым в 1789 г. Актом единения и безопасности, с помощью которого Густав, поддерживая три непривилегированных сословия, еще больше ограничил полномочия Государственного совета и привилегии дворянства. Такое перераспределение власти было действенным средством в борьбе с распространением в стране идей Французской революции. Однако, как уже указывалось, передел власти обошелся дорого: в марте 1792 г. король был убит дворянской кликой во время маскарада в Стокгольмской опере.

Новый правитель Густав IV Адольф, достигнув в 1796 г. совершеннолетия, сосредоточил в своих руках все оставленные ему отцом полномочия. Казна была в хорошем состоянии, а внутренняя политика отличалась стабильностью, но в Европе все сильнее разгорался пожар социальных потрясений, имевших решающие последствия для политического развития Северной Европы. Альянс Швеции с Францией, насчитывавший почти два столетия, был в 1789 г. резко прерван событиями Французской революции. Густав Адольф успел заключить новый союз со становившимся все более могущественным Наполеоном Бонапартом, но вскоре антифранцузская коалиция выступила единым фронтом, и в 1805 г. Швеция, переметнувшись на другую сторону, присоединилась к альянсу, состоявшему из враждебных Наполеону России, Великобритании и Австрии.

Когда наполеоновские войска нанесли поражение русской армии в решающем сражении под Фрисландом летом 1807 г., карты держав большой политики вновь были перетасованы. В июле состоялась встреча Наполеона с Александром I в Тильзите. Результатом стал альянс Франции и России с Пруссией против Великобритании. По этому соглашению Россия обязывалась, в случае отказа англичан от приемлемого для Франции мира, вынудить Данию и Швецию присоединиться к торговой блокаде Британских островов. Датчане присоединились к блокаде добровольно, после того как англичане неожиданно подвергли бомбардировке Копенгаген. В отличие от датчан шведский король ни на йоту не отступал от своих позиций. Причиной была не только его сильная антипатия к Наполеону, из-за которой он отвергал все французские и российские предложения, убежденный в том, что «маленький корсиканец» не кто иной, как пресловутый зверь из Книги Откровений Иоанна Богослова. Дело в том, что англичане выплачивали Швеции крупные субсидии за неприсоединение к блокаде. Таким образом, Швеция оставалась страной транзита для британского экспорта в Европу.

Финская война

Российскому императору претила мысль о нападении на своего бывшего союзника. Наконец, исчерпав все прочие средства воздействия, в феврале 1808 г. Александр начал медленное наступление на реке Кюммене в Юго-Восточной Финляндии. Численно превосходящие русские войска заставили шведов отступить на север, что сопровождалось непродолжительными локальными стычками. Пока шведы ждали подкрепления с запада, обширные области Южной Финляндии уже через месяц были захвачены русскими. Исключение составляли морские крепости Свартхольм и Свеаборг. Их задачей было удерживать позиции вплоть до наступления ледохода и прибытия своего флота на выручку. Эта стратегия основывалась на предположении, что угроза шведскому королевству исходит, прежде всего, от Германии и Дании, а также на уверенности в том, что Свеаборг выдержит любую осаду. Однако отступление основных финских сил на север настолько ослабило боевой дух солдат, что командование крепости, не веря в успех обороны, после непродолжительных колебаний капитулировало.

Одна лишь утрата Свеаборга не решила исхода войны, но сильно осложнила контрнаступление, начатое шведской армией летом 1808 г. при поддержке народного ополчения. Шведским и английским линейным кораблям удалось запереть российский военный флот в эстонской гавани Балтийский Порт (ныне Палдиски), в то время как шведский шхерный флот укрепился в шхерах города Або. Но на суше русские удерживали свои позиции без труда, тем самым вынудив шведские войска в конце осени 1808 г. отступить вновь – теперь уже окончательно – на другую сторону Ботнического залива. Когда же Густав IV Адольф отказался признать поражение, попытавшись организовать еще одно контрнаступление, тлеющее недовольство внутри страны переросло в государственный переворот (март 1809 г.). Королю пришлось отречься от престола в пользу своего дяди Карла XIII, которого вскоре сменил один из ближайших сподвижников Наполеона, маршал Жан Батист Бернадот, по восшествии на шведский престол принявший имя Карла XIV Юхана.

Бернадота избрали королем в надежде на поддержку Франции в предполагаемом отвоевании Финляндии. Этим ожиданиям было суждено мало-помалу развеяться. Предприняв летом 1809 г. последнюю отчаянную попытку потеснить русские войска, продвинувшиеся уже до области Норланд, Швеция поспешила 17 сентября 1809 г. заключить во Фридрихсгаме с Россией мир. Летом 1808 г. российский император Александр I объявил об окончательном завоевании Финляндии. По условиям мирного договора новая граница Швеции с Россией прошла от реки Торнио на севере до Аландского моря на юге. Швеция вынуждена была отдать России шесть финских ленов, Аландские острова, а также часть лена Вестерботтен. Это были перемены огромного масштаба: шведское королевство лишилось трети своей территории и четверти населения.

Для России завоевание финских провинций не имело столь большого значения, хотя после установления постоянного контроля над Финляндией и крепостью Свеаборг безопасность Санкт-Петербурга укрепилась. Решение оставить Финляндию в своем составе созрело в России лишь в первые месяцы Финской войны, когда успехи Наполеона в Испании, а также поражения, которые России наносили турки, увеличили ее потребность в территориальном расширении на северо-западе. Однако ей было важнее всего заставить Швецию присоединиться к торговой блокаде Великобритании. В конце концов, это удалось – и стало отправной точкой для последующих альянсных отношений между Россией и Швецией.

Конкретным проявлением стремления русских завоевателей сохранить за собой Финляндию стал их отказ от систематического террора и бесчинств против гражданского населения. Во время Финской войны погибло свыше 20 тыс. шведских и финских солдат, но, как и в случае предыдущих войн, большинство из них умерло от болезней и плохих условий при расквартировании. Отношение финского населения к оккупации теперь определялось его растущим разочарованием в способности шведов защитить Финляндию. Правда, во многих частях страны крестьяне продолжали партизанскую войну – из-за своей верности королю, а также из страха стать крепостными. Среди представителей сословий пророссийские настроения распространялись значительно быстрее, особенно после обнародования подписанного императором в июне 1808 г. манифеста, в котором он обещал населению не только сохранить унаследованные от шведов законы, включая представительство сословий, но также оказать стране экономическую поддержку.

В конце осени 1808 г. к императору в Санкт-Петербург отправилась финская депутация. Депутаты просили созвать в стране сейм, в ходе работы которого сословия объявили бы императора новым правителем Финляндии, а он, в свою очередь, заверил бы их в своих добрых намерениях. Это предложение вполне сочеталось с планами Александра завершить Финскую войну, чтобы обеспечить интересы России в стратегической игре великих держав с Наполеоном. Александр приказал созвать сейм, одновременно назначив бывшего шведского офицера, а впоследствии российского генерала Г. М. Спренгтпортена первым генерал-губернатором Финляндии. Изменив политические убеждения еще в 80-х годах XVIII в., Спренгтпортен активно проповедовал присоединение Финляндии к России в качестве автономного великого княжества, по образцам североамериканских и голландских федераций. Сказано – сделано. Двадцать девятого марта 1809 г. император открыл Боргоский сейм и дал в своей речи определение Финляндии, вошедшее в историю как момент рождения новой нации.