Текст книги "Неугомонный"

Автор книги: Хеннинг Манкелль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 32 страниц)

15

За несколько дней до Праздника середины лета Валландер направился на север, вдоль восточного побережья. За Вестервиком едва не столкнулся с лосем. С учащенно бьющимся сердцем он долго сидел на парковке и думал о Кларе, потом наконец поехал дальше. Путь его лежал мимо кафе, где он много лет назад, усталый и вымотанный, заночевал в задней комнате. Не раз за прошедшие годы он с печальной тоской вспоминал хозяйку кафе. И сейчас притормозил, зарулил во двор. Но из машины не вышел. Сидел в нерешительности, сжимая ладонями руль. Затем продолжил путешествие на север.

Он конечно же знал, почему не зашел. Боялся, что у кассы и кофейной машины стоит кто-то другой и он поневоле увидит, что и в этом кафе время текло своим чередом и вернуться туда, в далекое прошлое, ему не удастся.

К фюрудденской гавани он подъехал уже около одиннадцати, потому что, как всегда, гнал на слишком большой скорости. Выйдя из машины, отметил, что пакгауз с фотографии сохранился, хотя был перестроен и обзавелся окнами. А вот ящиков с рыбой нет, как нет и большого траулера у стенки набережной. Акваторию гавани теперь заполняли прогулочные катера и яхты. Валландер припарковался возле красного здания береговой охраны, заплатил за стоянку в предприятии по снабжению судов и прошел в дальний конец крайнего пирса.

Вся поездка напоминает игру в рулетку, подумал он. Он не предупредил Эскиля Лундберга о своем приезде. Позвони он из Сконе, Лундберг наверняка бы не пожелал с ним встречаться. Но если он будет здесь, на набережной? Он сел на деревянную лавку возле предприятия снабжения и набрал номер. Что ж, была не была. Будь он дворянином, фон Валландером, и имей щит с девизом, то выбрал бы именно эти слова: была не была.В этом вся его жизнь. Он набрал номер, надеясь на лучшее.

Лундберг ответил.

– Это Валландер. Мы говорили с вами примерно неделю назад.

– Чего вы хотите?

Если он и удивился, то хорошо скрыл удивление, подумал Валландер. Очевидно, Лундберг из тех достойных зависти людей, которые всегда готовы к чему угодно, готовы услышать в трубке кого угодно – хоть короля, хоть безумца или хоть истадского полицейского.

– Я в Фюруддене. – Валландер взял быка за рога. – Надеюсь, вы найдете время встретиться со мной.

– Я уже все сказал вам по телефону прошлый раз. Добавить больше нечего.

В этот миг Валландер, во всеоружии многолетнего полицейского опыта, отбросил все сомнения. Лундберг действительно может еще кое-что рассказать.

– Чутье подсказывает мне, что нам стоит поговорить, – сказал он.

– То есть вы хотите меня допросить?

– Вовсе нет. Просто хочу поговорить, показать фотографию, которую я нашел.

Лундберг задумался, потом наконец сказал:

– Через час я за вами заеду.

За этот час Валландер подкрепился в закусочной, из окон которой открывался вид на гавань, острова и открытое море вдали. Глянув на морскую карту, висевшую под стеклом на стене закусочной, он увидел, что Букё расположен южнее, а потому внимательно следил за всеми судами, шедшими оттуда. Представлял себе, что лодка рыбака по крайней мере внешне похожа на деревянную шлюпку Стена Нурдландера. Но ошибся. Эскиль Лундберг прибыл в открытой пластиковой лодке с подвесным мотором, полной пластмассовых ведер и сачков. Причалил к набережной, огляделся по сторонам. Валландер перехватил его взгляд. Рукопожатиями они обменялись лишь после того, как Валландер осторожно спустился в лодку и все равно чуть не упал, поскользнувшись на скользком настиле.

– Я подумал, лучше нам двинуть ко мне домой, – сказал Лундберг. – Тут, на мой вкус, многовато незнакомого народа.

Не дожидаясь ответа, он запустил мотор и на чересчур высокой, по мнению Валландера, скорости направился к выходу из гавани. Человек, сидевший в зачаленной парусной лодке, проводил их явно недовольным взглядом. Мотор ревел так, что разговаривать было практически невозможно. Валландер устроился на носу, смотрел, как мимо пролетают поросшие деревьями островки и голые скалы. Они миновали пролив – судя по карте в закусочной, он назывался Хельсусунд – и пошли дальше курсом на юг. Вокруг по-прежнему теснились острова, лишь иногда мелькало открытое море. Лундберг был в обрезанных брюках, в сапогах со спущенными голенищами и в футболке с несколько удивительным текстом: «Я сам сжигаю свой мусор». Валландер прикинул, что ему лет пятьдесят, может, чуть больше. Вполне соответствует парнишке на фотографии.

Они свернули в бухточку, окаймленную дубами и березами, и причалили к пристани с пахнущим смолой красным навесом, под которым сновали ласточки. Рядом стояли две большие коптильни.

– Ваша жена говорила, угря больше нет, – сказал Валландер. – Неужто так плохо?

– Хуже, – ответил Лундберг. – Скоро вообще рыбы не будет. Разве она не говорила?

Красный двухэтажный жилой дом виднелся в ложбине метрах в ста от воды. Тут и там разбросаны пластмассовые игрушки. Здороваясь с Валландером, жена Лундберга, Анна, выглядела столь же настороженно, как настороженно звучал ее голос по телефону.

На кухне пахло отварной картошкой и рыбой, чуть слышно играло радио. Анна Лундберг поставила на стол кофейник и вышла. Того же возраста, что и муж, они даже внешне чем-то похожи.

Из соседней комнаты в кухню вдруг вошла собака. Красивый коккер-спаниель, подумал Валландер, погладив его, пока Лундберг наливал кофе.

Валландер положил на клеенку фотографию. Лундберг достал из нагрудного кармана очки. Быстро глянул на снимок и отодвинул его.

– Должно быть, это было в шестьдесят восьмом или в шестьдесят девятом. Осенью, насколько я помню.

– А теперь я нашел этот снимок в бумагах Хокана фон Энке.

Лундберг посмотрел ему прямо в глаза.

– Я не знаю, кто этот человек.

– Высокий чин на шведском флоте. Капитан второго ранга. Может, ваш отец знал его?

– Вполне возможно. Но я все-таки сомневаюсь.

– Почему?

– Отец недолюбливал военных.

– Вы тоже на снимке.

– Я не могу ответить на ваши вопросы. При всем желании.

Валландер решил подойти с другой стороны и начать сначала:

– Вы родились здесь, на острове?

– Да. И папаша тоже. Я – четвертое поколение.

– Когда он умер?

– В девяносто четвертом. Ставил сети в море, и с ним случился удар. Он не вернулся, и я позвонил в береговую охрану. Лассе Оман нашел его. Лодка дрейфовала в сторону Бьёркшера. Но он и хотел так умереть, старик-то.

Валландеру почудились в его голосе нотки, говорившие о не слишком хороших отношениях между отцом и сыном.

– Вы всегда жили здесь? При жизни вашего отца?

– Нет. Нельзя батрачить на родного отца. Особенно если он постоянно командует и вдобавок считает, что всегда прав. Даже когда глубоко заблуждается. – Эскиль Лундберг рассмеялся. – Он стоял на своем, не только когда мы ловили рыбу. Помню, однажды вечером мы смотрели телевизор, передавали какую-то викторину. Там был вопрос, с какой страной граничит Гибралтар. Отец сказал, что с Италией, а я – что с Испанией. Когда оказалось, что прав я, он выключил телевизор и пошел спать. Вот такой он был.

– Значит, вы уезжали отсюда?

Эскиль Лундберг склонил голову набок, скривил лицо:

– Это важно?

– Может быть.

– Расскажите еще раз, чтобы я понял. Кто-то пропал?

– Двое, муж и жена. Фон Энке. И эту фотографию я нашел среди документов, принадлежавших мужу, капитану второго ранга.

– Вы сказали, они из Стокгольма? А сами вы из Истада? Какая тут связь?

– Моя дочь собирается замуж за их сына. У них есть ребенок. Пропали ее будущие свекор и свекровь.

Эскиль Лундберг кивнул. И вроде как стал смотреть на Валландера с меньшим недоверием.

– Я уехал с острова, когда кончил школу, – сказал он. – Работал на ферме под Кальмаром. Целый год там прожил. Потом вернулся на остров, стал рыбачить. Но мы с отцом не ладили. Чуть что не по его, он сразу злился. Я опять уехал.

– На ферму вернулись?

– Махнул на восток. На Готланд. Работал на цементной фабрике в Слите, двадцать лет оттрубил, пока отец не состарился. Там и с женой познакомился. У нас родились двое детей. Вернулись мы, когда он стал совсем плох. Мама умерла, сестра жила в Дании, так что, кроме нас, позаботиться о нем было некому. Хозяйство у нас здесь большое, земля, рыбные угодья, тридцать шесть мелких островов, а уж скал вовсе не счесть.

– Значит, в начале восьмидесятых вас тут не было?

– Только летом на недельку-другую приезжали. И всё.

– Возможно ли, что в ту пору у вашего отца были контакты с морским офицером? – спросил Валландер. – А вы об этом не знали?

Эскиль Лундберг энергично мотнул головой:

– Не вяжется это с его натурой. Он считал, надо платить премию за отстрел шведских военных моряков, и кадровых, и срочников. Особенно капитанов.

– Почему?

– Во время учений они иной раз ходили тут на форсаже. По другую сторону острова у нас пристань, где стоял траулер. Две осени кряду волной от военных кораблей пристань разбивало в клочья, опоры и те сносило. А ущерб они не возмещали. Отец писал жалобы, но без толку. Несколько раз экипажи сбрасывали в колодцы на островах остатки продовольствия. Тот, кто знает, что значит колодец для обитателей островов, так делать не станет. Ну и другое случалось.

Эскиль Лундберг вдруг словно бы опять заколебался. Валландер ждал, не торопил его, терпеливый лис, караулящий добычу.

– Незадолго до смерти он рассказывал об одном происшествии в начале восьмидесятых, – продолжал Эскиль Лундберг. – Он тогда уже сильно болел. И злость подрастерял, видно, понял, что, как бы там ни было, после него здешним хозяйством буду заниматься я.

Эскиль Лундберг встал, вышел из кухни. Валландер начал думать, что он все-таки ничего больше не скажет, когда Лундберг вернулся со старыми ежедневниками в руках.

– Сентябрь восемьдесят второго, – сказал он. – Это отцовы ежедневники, он записывал улов и погоду. А также особенные происшествия. И девятнадцатое сентября восемьдесят второго именно такой день.

Он протянул Валландеру ежедневник, указывая нужное место. Четким почерком записано: Чуть не утопли.

– Что он имел в виду?

– То, что рассказал мне незадолго до смерти. Сперва я решил, он впадает в маразм, теряет рассудок. Но для вымысла рассказ был слишком подробный. Он говорил правду.

– Начните с самого начала, – предложил Валландер. – Меня в первую очередь интересует как раз осень восемьдесят второго.

Эскиль Лундберг отодвинул подальше свою чашку, будто для рассказа требовалось место.

– Отец рыбачил на траулере к востоку от Готланда, когда это случилось. Неожиданно судно резко остановилось. Что-то зацепило сеть и грозило перевернуть судно. Отец не понял, что именно произошло, сообразил только, что сеть застряла. И насторожился, потому что в молодости однажды вытащил в сетях газовые гранаты. Он и еще двое мужиков, которые находились на борту, уже хотели обрезать трал. Но вдруг заметили, что судно развернулось и трал оторвался от дна. Они сумели его вытащить. Там оказался стальной цилиндр примерно метровой длины. Не граната, не мина, скорее деталь какой-то корабельной машины. Цилиндр был тяжелый и, похоже, лежал в воде недолго. Они пробовали скумекать, что это за штука, но безуспешно. Вернувшись домой, папаша продолжал изучать цилиндр. Но так и не додумался, зачем он нужен. Бросил его и занялся починкой трала. Прижимистость не позволяла выкидывать вещи. Однако у этой истории есть продолжение.

Эскиль Лундберг придвинул к себе ежедневник и перевернул несколько страниц, до 27 сентября. И опять показал Валландеру запись: Они ищут.Два слова, и всё.

– Отец почти напрочь забыл про цилиндр, когда как раз на том месте, где он обнаружился, вдруг начали появляться военные корабли. Он часто рыбачил там, восточнее Готланда. И быстро смекнул, что это отнюдь не обычные учения. Корабли маневрировали как-то странно. Стояли на месте или медленно двигались по кругу, точнее по спирали к некоему центру. Уже через минуту-другую он смекнул, что происходит.

Эскиль Лундберг захлопнул ежедневник и посмотрел на Валландера:

– Они искали что-то потерянное. Не больше и не меньше. Но отец вовсе не собирался возвращать цилиндр. Ему изорвали трал. Вот он и продолжал рыбачить, вроде как не замечая военных.

– Что было дальше?

– Корабли и ныряльщики оставались там всю осень, до самого декабря. Потом ушли. Поползли слухи, будто затонула подводная лодка. Но в том месте, где они искали, для подлодки глубина недостаточная. Военные свой цилиндр не получили, а папаша так и не понял, что это за штуковина. Но был доволен, что сумел поквитаться за разрушенный причал. Так что я не представляю себе, чтобы он имел контакт с морским офицером.

Оба молчали. Собака почесывалась. Валландер пытался понять, каким образом Хокан фон Энке причастен к описанным событиям.

– По-моему, он сохранился, – сказал Лундберг.

Валландер подумал, что ослышался, но Эскиль Лундберг уже встал из-за стола.

– Цилиндр. Кажется, он в сарае.

Они вышли из дома, собака бежала впереди, что-то вынюхивая у них под ногами. Поднялся ветер. Анна Лундберг развешивала выстиранное белье на веревке, протянутой меж двумя старыми вишнями. Белые наволочки хлопали на ветру. На неровных скалах за лодочным навесом стоял сарай. Под потолком горела одинокая лампочка. Валландер шагнул в помещение, полное всевозможных запахов. На одной стене висела старинная острога для угрей. Эскиль Лундберг прошел в угол, нагнулся и начал копаться в мотках веревки, разбитых черпаках, старых пробковых поплавках и рваных сетях. Раскидывал хлам, словно разделял отцовскую злость на безобразия боевых кораблей. В конце концов он выпрямился, шагнул в сторону, показал жестом. Валландер увидел продолговатый предмет из серой стали, похожий на большую сигарную гильзу, диаметром сантиметров двадцать. С одного конца крышка приоткрыта, виднеются обрывки проводов и какие-то соединения.

– Можно вынести его, – сказал Лундберг. – Вдвоем справимся.

Они вытащили цилиндр на пристань. Собака тотчас подбежала, принялась обнюхивать. Валландер попробовал прикинуть назначение этой штуковины. Вряд ли это часть двигателя. Возможно, что-то имеющее отношение к радарам или пусковым механизмам торпед или мин.

Он присел на корточки, поискал серийный номер или клеймо изготовителя, но ничего не нашел. Собака тыкалась носом ему в лицо, пока Лундберг ее не отогнал.

– Вы-то как думаете, что это? – спросил Валландер, выпрямившись.

– Не знаю. Папаша тоже не знал. И ему это не нравилось. Тут мы с ним похожи. Нам нужны ответы на вопросы. – Эскиль Лундберг помолчал, потом добавил: – Мне он без надобности. Может, вам пригодится?

Валландер не сразу понял, что он имеет в виду стальной цилиндр, лежащий у их ног.

– Что ж, я его заберу, – ответил он и быстро подумал, что, возможно, Стен Нурдландер разберется в назначении цилиндра.

Они положили цилиндр в моторку, Валландер отчалил. Лундберг свернул на восток и взял курс на пролив между Букё и островком под названием Бьёркшер, оставив в стороне еще один островок с одиноким домом среди рощи.

– Старый охотничий домик, – пояснил Лундберг. – Народ приезжал туда пострелять морских птиц. Папаша мой тоже бывал там, сутками пьянствовал без помех. Хорошее место, чтобы спрятаться, если кому охота на время исчезнуть.

Они причалили к набережной. Валландер подогнал машину и вдвоем с Лундбергом уложил цилиндр на заднее сиденье.

– Я тут кой о чем подумал, – сказал Эскиль Лундберг. – Вы говорили, что пропали оба. Я правильно понял, что в разное время?

– Совершенно правильно. Хокан фон Энке пропал в апреле, а его жена – лишь несколько недель назад.

– Разве не странно? Что нет вообще никаких следов? Куда он мог деться? Или они оба?

– Все возможно. Может, они живы, а может, и нет. Мы не знаем.

Эскиль Лундберг покачал головой. Валландер подумал, что в нем сквозит какая-то робость. Хотя, возможно, люди становятся такими, когда живут в уединении на островах, которые морозными зимами начисто отрезаны от континента.

– Вопрос о фотографии тоже открыт, – заметил Валландер.

– У меня нет ответа.

Может, все дело в том, что ответил он слишком быстро? Трудно сказать. Но Валландер вдруг подумал, чисто интуитивно, вправду ли Лундберг искренен. Нет ли все же чего-то, что он говорить не желает?

– Может, еще вспомните, – сказал Валландер. – Как знать. Вдруг память оживет.

Валландер смотрел, как Лундберг задним ходом отвел моторку от стенки, на прощание оба помахали друг другу, и моторка умчалась в сторону пролива у Хальсё.

В Истад Валландер возвращался другой дорогой, не той, какой приехал сюда. Не хотел еще раз проезжать мимо маленького кафе.

До дома добрался усталый и голодный, Юсси оставил пока у соседа. Вдали погромыхивал гром. Прошел дождь, трава под ногами пахла свежестью.

Он отпер дверь, вошел в дом. Повесил куртку на вешалку, скинул ботинки.

Остановился в передней, затаил дыхание, прислушался. Никого, никаких перемен, и тем не менее он знал, что в его отсутствие кто-то побывал в доме. В одних носках прошел на кухню. Записки на столе нет. Если бы заезжала Линда, то оставила бы записку. Он вошел в гостиную, медленно огляделся вокруг.

Здесь определенно кто-то побывал. Пришел и ушел.

Валландер надел сапоги, вышел во двор. Обошел вокруг дома.

Убедившись, что никто за ним не следит, шагнул в собачий загон, присел на корточки возле Юссиной конуры.

Пощупал рукой. То, что он там спрятал, было на месте.

16

Железный сундучок достался ему в наследство от отца. Вернее, он нашел его среди забракованных картин, баночек с краской и кистей. Когда он после смерти отца занимался уборкой в студии, у него аж слезы наворачивались. На одной из самых старых кистей обнаружилась надпись, что изготовили ее в военном 1942 году. Все это жизнь моего отца, думал он, вот эта растущая в углу куча негодных кистей. Именно тогда, прибирая помещение и бросая все в большие бумажные мешки – в итоге терпение лопнуло, и он заказал по телефону контейнер, – именно тогда он и нашел сундучок. Пустой, ржавый, но с детства знакомый. Когда-то в нем лежали давнишние игрушки отца, красивые раскрашенные оловянные солдатики, отливной ковшик и гипсовые формы. А еще детали конструктора «Меккано».

Куда девались эти игрушки, он понятия не имел. Обшарил все углы и в доме, и в студии, но не нашел. Даже перетряхнул старую кучу мусора за домом, перекопал лопатой и вилами, опять же безрезультатно. Железный сундучок был пуст, и Валландер решил, что это символ, наследство, которое он сам может наполнить содержимым. Он отмыл сундучок, зачистил, как мог, ржавчину и поставил его в подвальном отсеке на Мариягатан. И вспомнил про его существование только при переезде в новое жилище. Теперь сундучок пригодился, когда Валландер раздумывал, куда бы спрятать черный скоросшиватель, найденный в комнате Сигне. В известном смысле это ее вещь, думал он, Книга Сигне, где, возможно, таится объяснение исчезновения ее родителей.

Под дощатым настилом, на котором обычно спал Юсси, – вот самый удобный тайник, где можно спрятать сундучок. Установив, что скоросшиватель цел, Валландер облегченно вздохнул. И решил прямо сейчас забрать Юсси домой. Соседская усадьба располагалась за несколькими большими рапсовыми полями, с которых за время его отлучки убрали урожай. Он прошел вдоль межевых канав и через болото, потолковал с соседом, чинившим трактор, и забрал Юсси, который скакал и рвался с цепи на задворках. Вернувшись домой, притащил цилиндр на кухню, водрузил на застланный газетами стол и приступил к осмотру. Действовал осторожно, потому что в глубине души тихонько звучал тревожный сигнал. Вдруг этот продолговатый предмет таит в себе опасность? Он осторожно извлекал соединительные узлы, тонкие мотки кабеля, различные клеммы и контакты, скреплявшие провода. Осмотрев нижнюю сторону, заметил, что там сорван какой-то крепеж. Ни серийного номера, ни иного знака, сообщающего, где цилиндр изготовлен или кто его владелец. Он прервал разборку, приготовил поесть – омлет, который перемешал с банкой грибов, – и закусил перед телевизором, без всякого интереса глядя на футбольный матч и пытаясь отключиться от мыслей о цилиндрах и пропавших людях. Пришел Юсси, улегся рядом на полу. Валландер угостил его остатками омлета, рассеянно отметил, что одна из команд забила гол, бог весть что за команды там играли, а потом вывел Юсси на улицу. Стоял чудесный летний вечер. Не устояв перед соблазном, он сел в одно из белых деревянных кресел возле дома, оттуда открывался вид на вечернее солнце, как раз опускавшееся за горизонт.

Проснулся он рывком, удивленный, что задремал. Почти на целый час отключился. Во рту пересохло, он зашел в дом, измерил уровень сахара. Слишком высокий – 15,2. Его захлестнуло беспокойство. Он не запускал болезнь, ел что положено, гулял, принимал таблетки, делал уколы. И все равно сахар чересчур высок. Наверно, пора добавить лекарств. Еще повысить дозу инсулина.

С минуту Валландер так и сидел возле кухонного стола, где уколол палец, проверяя сахар. Опять навалились уныние, изнеможение, окаянная старость. А заодно и тревога из-за фокусов памяти и периодической утраты ощущения реальности. Сижу здесь, думал он, кручу-верчу стальной цилиндр, а надо бы съездить к дочери, повидать внучку.

В конце концов он прибег к обычному средству против атаки уныния. Налил себе солидную порцию бренди и залпом выпил. Один большой глоток, не больше, не две порции, подливать нельзя. Потом еще раз внимательно осмотрел цилиндр, решил, что пока достаточно, принял ванну и еще до полуночи уснул.

На следующий день он с утра пораньше позвонил Стену Нурдландеру. Тот был на шлюпке в море, но через час вернется в гавань и тогда перезвонит.

– Что-то случилось?! – крикнул он сквозь эфирный шум.

– Да! – откликнулся Валландер. – Пропавших мы не нашли. Но я нашел кое-что другое.

В половине восьмого позвонил Мартинссон, напомнил про совещание, назначенное в первой половине дня. Одна из шведских рокерских группировок собиралась купить недвижимость под Истадом. И по этому случаю Леннарт Маттсон созвал совещание. Валландер обещал в десять быть на месте.

В точности сообщать Стену Нурдландеру, где нашел цилиндр, Валландер не собирался. После визита незваного гостя он решил не доверять никому, во всяком случае не открывать все карты. Конечно, неведомый визитер мог проникнуть к нему в дом и по другой причине, не обязательно связанной с Хоканом и Луизой фон Энке. Но в таком случае по какой? Встав утром с постели, Валландер сразу же тщательно осмотрел весь дом. Одно из окон, выходящих на восток, в той комнате, где стояла ни разу не использованная гостевая кровать, было приоткрыто. А он точно знал, что не открывал его. Вполне вероятно, вор влез в дом и скрылся, не оставив особых следов. Но почему ничего не взял? Валландер убедился, что все в целости и сохранности. Возможны только два варианта. Либо вор не нашел того, что искал. Либо, наоборот, хотел что-то оставить. Поэтому Валландер не только старательно проверил, не исчезло ли чего, но и искал что-нибудь, чего раньше здесь не было. Все облазил, заглянул под стулья, кресла, кровати и диваны, перевернул картины, перебрал книги. Примерно через час, незадолго до звонка Стена Нурдландера, он прекратил розыски, которые не принесли никакого результата. Прикинул, не стоит ли поговорить с Нюбергом, экспертом-криминалистом Истадского полицейского управления, попросить его поискать жучки. Но отбросил эту мысль. Слишком много будет вопросов, слишком много разговоров.

Стен Нурдландер действительно перезвонил. Сказал, что находится в Сандхамне, сидит с чашкой кофе в уличном кафетерии.

– Направляюсь на север, – сказал он. – Решил отдохнуть, дойду до Хернёсанда, затем к финскому побережью и обратно, мимо Аландских островов. Две недели один на один с ветром и волнами.

– Значит, моряк никогда не устает от моря?

– Никогда. Так что же вы нашли?

Валландер описал стальной цилиндр очень и очень подробно. Складным метром – отцовским, перемазанным красками, – точно измерил длину, определил диаметр.

– Где вы его нашли? – спросил Стен Нурдландер, когда Валландер умолк.

– В подвале у Хокана и Луизы, – солгал Валландер. – Вы знаете, что это за штука?

– Нет. Понятия не имею, что это может быть. Но я подумаю. У них в подвале?

– Да. Вам не приходилось видеть что-то подобное?

– Аэродинамические и морские качества цилиндров позволяют использовать их как в авиации, так и на флоте. Но именно такого предмета я не припоминаю. Вы вскрывали кабели?

– Нет.

– Вскройте. Возможно, это даст дополнительную информацию.

Валландер отыскал резак, осторожно надрезал черную оплетку одного из кабелей. Под ней обнаружились новые кабели, тонкие, похожие на проволочки. Он описал все это.

– В таком случае это вряд ли токоведущие кабели, – сказал Стен Нурдландер. – Скорее что-то из области связи. Но точнее сказать не могу. Надо подумать.

– Сообщите, если найдете ответ.

– Странно, что не указано, где эта штука изготовлена. Обычно на сталь ставят тисненое клеймо – серийный номер и место изготовления. Любопытно, как это попало домой к Хокану, откуда он взял цилиндр?

Взглянув на часы, Валландер сообразил, что пора ехать в Управление, иначе он опоздает. Стен Нурдландер закончил разговор, напоследок весьма нелестно отозвавшись о большой прогулочной яхте, которая входила в гавань.

Совещание по поводу рокерской группировки затянулось почти на два часа. Валландер кипятился из-за того, что Леннарт Маттсон совершенно неспособен оперативно провести совещание и сделать практические выводы. В конце концов он, потеряв терпение, перебил Маттсона и сказал, что сделку наверняка удастся приостановить, если выйти прямо на владельца недвижимости. А уж потом можно разработать стратегии по препятствованию и затруднению деятельности рокеров. Но Маттсон пропустил его слова мимо ушей, мусолил свое. Однако Валландер припас еще один козырь, не известный никому из собравшихся. Эту новость он узнал от Линды, а та в свою очередь услышала ее от стокгольмского коллеги. Он попросил слова и сказал:

– Тут есть одна сложность. Некий сомнительный эскулап, который, в частности, отличился тем, что выдал свидетельства о болезни как минимум четырнадцати участникам одной из таких вот рокерских группировок. Все они получали пособия, поскольку страдают тяжелой депрессией.

По комнате пробежал смешок.

– Сейчас этот медик вышел на пенсию и, к сожалению, переехал сюда, – продолжал Валландер. – Купил хорошенький домик в центре города. Понятное дело, есть риск, что он продолжает выписывать справки бедненьким парнишкам-рокерам, которые до того замучены депрессией, что не могут работать. Сейчас им занимается социальное ведомство. Но на этих чиновников, как известно, положиться нельзя.

Валландер встал и написал на большом блокноте имя врача.

– Надо нам присмотреть за этим мужичком, – сказал он и вышел.

Для него совещание закончилось.

Все утро он размышлял о цилиндре. И теперь поехал в библиотеку, попросил подобрать все, что у них есть о подводных лодках и боевых кораблях вообще, а также популярную литературу о современной военной стратегии. Библиотекарша, бывшая одноклассница Линды, притащила большущую стопку книг. А он, уже собираясь уходить, попросил еще и мемуары шпиона Веннерстрёма. Отнес книги в машину, проехал к гостинице «Сальтшёбаден», пообедал на воздухе, в ресторане возле гавани. Ему как раз подали заказ, когда подошла Кристина Магнуссон, спросила, можно ли сесть рядом. Она лишь подтвердила Валландеровы впечатления от скучного и бестолкового совещания.

– Я чуть не спятила, – сказала она.

– Ко всему привыкаешь, – сказал Валландер. – Откуда ты знала, что я здесь?

– Я не знала. Просто чувствовала, что должна выйти на воздух.

После обеда они прогулялись по прибрежной велодорожке. Валландер был немногословен, говорила в основном Кристина. Он понимал: многое в Управлении вызывает у нее глубокую озабоченность, особенно организационные вопросы. В конце концов он остановился и посмотрел на нее:

– Уходить собираешься?

– Нет. Но многое не мешает изменить. Я вот думаю, как бы все было, если бы начальником был ты.

– Была бы катастрофа, – сказал Валландер. – Я вообще не способен общаться с бюрократами из центра, выполнять их правила и инструкции или составлять бюджеты, которых каждый раз не хватает.

Тем самым он поставил в разговоре точку. Они зашагали обратно, перекинулись словечком-другим насчет предстоящего Праздника середины лета. Кристина сказала, что синоптики обещают дождь и ветер. Пожалуй, погода не та, какую хотелось бы предложить Кларе, подумал Валландер.

В кабинете он прочитал несколько протоколов допросов и экспертных заключений, поговорил с лундским патологоанатомом об одном давнем деле, а остаток рабочего дня листал взятые в библиотеке книги. Около четырех ему позвонил журналист из Стокгольма. Валландер напрочь забыл, что обещал ответить на анкету для следующего номера «Свенск пулис», об обучении молодых полицейских. Вообще-то у меня нет никаких соображений, подумал он, но ответил, что в Истаде сложностей не возникает, поскольку у них тут издавна существует неформальная система индивидуального наставничества, таким образом новички всегда могут опереться на конкретного человека. Не сказал только, что сам в нынешнем году отказался брать подшефного, ведь почти пятнадцать лет этим занимался. Пусть теперь кто-нибудь другой поработает.

В пять Валландер поехал домой, по дороге наведался в магазин. Утром перед уходом он приклеил к окнам и дверям незаметные кусочки скотча. Все оказались на месте. Он съел рыбную запеканку и опять сел за книги, разложив их на кухонном столе. Читал до полного изнеможения. Около полуночи, когда он лег в постель, по крыше забарабанил ливень. Он сразу же уснул. Звук дождя всегда его убаюкивал, с самого детства.

На другой день Валландер вошел в Управление насквозь промокший. Он решил пройтись до работы пешком и потому оставил машину у вокзала. Высокий сахар предупреждал об опасности. Надо чаще и больше двигаться. Посреди прогулки его настиг короткий и сильный дождевой шквал. Он повесил брюки сушиться, достал из шкафчика другие. И, надевая их, заметил, что располнел. В сердцах захлопнул шкафчик, и как раз в эту минуту вошел Нюберг, который с удивлением посмотрел на него.

– Плохое настроение?

– Брюки промокли.

Нюберг кивнул и с обычной для него смесью бодрости и мрачности сказал:

– Прекрасно понимаю, что ты имеешь в виду. Мы все готовы терпеть промокшие ноги. Но не промокшие брюки. Это ведь вроде как обмочиться. Возникает приятное, но очень недолгое ощущение тепла.

Из кабинета Валландер позвонил Иттербергу, но тот куда-то отлучился и не оставил сообщения, когда будет. По мобильнику он тоже не отвечал. Валландер решил сходить за кофе и в коридоре столкнулся с Мартинссоном, который собрался на воздух, подышать. Они вместе вышли во двор, сели на лавочку. Мартинссон рассказал про убийцу-поджигателя, которого еще не поймали.