Текст книги "На зло всем законам (СИ)"
Автор книги: Хельга Франц
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
На зло всем законам
Хельга Франц
Глава 1
Развод…
Как много значений вложено в это слово.
Это и судебный процесс, когда ты перестаёшь быть чьей-то женой и превращаешься в вольную птицу.
И в зависимости от ситуации, он может нести в себе различные результаты. Один – депрессия, ты в слезах, потому что тебя бросили, предали, не удовлетворили, обидели. Второй – хэппиэнд, когда ты идёшь с подругами в бар и отмечаешь свободу, потому что достал этот хорёк с ушами за годы супружества.
А может означать обман, когда ты попалась на крючок мошеннику, и тебя как глупую девочку обвели вокруг пальца.
И там, и там ничего хорошего. Везде присутствует горечь, потеря, страх.
Я сегодня принимаю участие в первом сценарии. Но лишь косвенно. В качестве адвоката клиентки, которая требует развода у мужа.
Сижу, вполуха слушаю коллегу, что представляет интересы мужа моей подзащитной. Он не говорит ничего нового. Тот самый муж требует образумить жену и вернуть её в семью, ведь у них двое детей.
Интересно, где он был, когда изменял с секретаршей? Думал ли о детях и жене?
Конечно же нет. Весь мозг утёк в штаны, и от чесотки в трусах этот индивид напрочь забыл про семейные клятвы.
Каждый раз одно и то же. Хоть бы оригинальное что-то придумали.
Отключаюсь скучающе от монотонного мужского вещания, где взывают к семейным ценностям и нерушимости брака. Размышляю о смысле жизни… супружеской.
Есть ли жизнь после ЗАГСа?
Для меня – нет.
По статистике за прошлый год развод достиг рекордных цифр – девяносто пять процентов.*
Девяносто пять!!! Неслыханно!
Как мы к этому пришли? Как?!
Куда девается любовь? А уважение к матери твоих детей?
Что интересно, в семидесяти процентах инициатором процесса является женщина.
А причина, занимающая первое место – бедность. Печально, но факт. Рай в шалаше нынче не популярен.
Меня часто одолевают на заседаниях философские и риторические вопросы. Мысли сами уплывают в невиданные дали…
Так о чём мы? Ах да!
Вторая по популярности причина разводов – взаимное непонимание. Забавная туманная фраза. Перед ЗАГСом, значит, друг друга понимали. А после, что? Вдруг стали разговаривать на разных языках?
Лингвистический парадокс…
Третье место… о, да!… моё самое любимое – неверность одного из супругов. Чаще всего мужчины.
Почему моё самое любимое? Потому что это мой хлеб. Восемьдесят процентов моего дохода от клиенток, пришедших ко мне с жалобой «Он мне изменил! Помогите оставить его без штанов!»
И я помогаю.
Люблю снимать штаны с мужиков. С таких не жалко. В переносном, конечно же, смысле…
Хотя…
Но я снова отвлеклась. О другом же речь.
Так вот, я настолько поднаторела в своём деле, что теперь моя клиентура – это обеспеченные люди. Сливки общества.
И сейчас одна известная «вишенка» справа от меня, что двенадцать лет нежилась в тех самых сливках, захотела плюнуть косточкой в глаз своему благоверному, потому что у того лопнула резинка на трусах и спровоцировала несанкционированный выгул мужского достоинства… в чужую вагину.
Я – циник?
Ну да, я – циник.
А как вы хотели? Как им не стать за всю мою многолетнюю адвокатскую карьеру? К тому же я сама девять лет назад проходила эту удручающую процедуру. И в моём случае в графе причины развода красовалась фраза: «отсутствие общих интересов и отдаление друг от друга».
Витиевато?
А я такая. Оригинальная…
Скучающе прохожусь взглядом по двум мужчинам напротив. Так себе Аполлоны. Один с животиком и некрасивой плешью на голове. Это, который пока ещё муж.
Второй, мой коллега Дятлов (говорящая фамилия, кстати, в моих контактах в телефоне так и значится – «Дятел», ни одного дела у меня не выиграл), вроде стройный, но что-то в нём упорно отталкивает. Может салфетка, которой он то и дело стирает пот со лба и верхней губы? Вспотел, бедняга.
Ну да-к это и понятно. Я – женщина видная, ухоженная, в дорогом костюме. Маникюр, педикюр – всё при мне. Любой мужик в радиусе пяти метров вспотеет. И он не исключение.
Я – стерва?
Ну нет, я хорошая…
Ой, ну ладно, если только немножко…
Чёрт с вами, множко!
А там, где я работаю, нельзя быть пушистой зайкой. Тут кругом серые волки. Злые. Голодные. Сцапают зайку и не подавятся.
А мной подавятся! Поэтому я не зайка.
Непростая ситуация.
Я так-то обычная. Как все. И очень хочу быть хорошей. Но в силу обстоятельств чаще приходится быть плохой.
Печалька…
Меняю от скуки положение тела. Второй день внизу живота раздражающе ноет. Месячные скоро, что ли? Вроде ещё рано. И неожиданно складываюсь, как раскладушка, над столом от жуткой рези в правом боку.
Падлас радригис, как больно!
Не могу сдержать стона.
Присутствующие мужчины от этого звука стекают… мозгом в штаны. Ну, а куда ещё они могут стечь?
Хорошо, судья и моя практикантка – женского пола. Жить буду!
Аня что-то бормочет про машину и папу. Она вместе с секретарём судьи хватают меня за подмышки и сопровождают до автомобиля. Укладывают на заднее сиденье, и Анюта-практикантка, как заправский гонщик, газует с парковки суда.
Я в таком состоянии, что согласна на любой кипиш, лишь бы уняли уже боль.
От каждой кочки всё громче ой-каю, а Аня извиняется. Так и едем в этом странном музыкальном сопровождении: «Ой», «простите», «ой», «простите»…
И только одна мысль поддерживает меня в сознании: «Эх, как не вовремя всё. Даже выступить не успела. А я такую речь готовила. Зря!»
______________
*Реальная статистика разводов за 2022 год в России
Глава 2
В приёмном покое, куда меня доставила Аня, опрятно и дорого. Глаз радуется. Хорошая клиника, Слава Богу. Это, к счастью успокаивает. Но почему не вызвали Скорую, всё равно загадка.
Совсем рядом за шторкой слышен разговор.
– Папа, пожалуйста, помоги. Это мой куратор Морозова.
Ох, Господи, вот только родственников мне ещё чужих не хватало.
– Да хоть сам Ленин. У меня смена уже закончилась, Нюта. Её посмотрит другой врач.
– Но ты же ещё здесь! Я тебя очень прошу. Ты же лучший доктор в этой больнице. Пожалуйста. Пожалуйста. Пожалуйста.
Лучший? Это хорошо. Это очень хорошо.
– А я буду всю следующую неделю посуду мыть. Слово даю.
– Ну-ну. Руки покажи. Скрестила за спиной пальцы, небось. Успокойся, посмотрю я твоего куратора.
– Йес!* Спасибо!
– Уйди, подхалимка. – Добродушно журит свою дочь мужчина.
В смотровую, где я лежу, заходят двое. Высокий широкоплечий мужчина в белом халате и моя практикантка Анна.
Девчонка явно нервничает. Руки заламывает. Посматривает настороженно на отца.
Я, наверное, представляю сейчас жалкое зрелище. Эх, весь имидж коту под хвост.
Как я после такого позора «строить» всех буду? Кроме жалости я сейчас ничего другого у окружающих не вызываю.
Скрюченная в букву «ЗЮ» от боли пытаюсь разглядеть отца своей студентки. Но получается плохо.
Во-первых, больно двигаться, и в таком положении взгляд доходит только до плеч. А во-вторых, от жутких мук в моих глазах стоят слёзы, и всё вокруг видится размытым и нечётким.
Хватаюсь взглядом за бейджик на халате. Буквы расплываются. Более-менее ясно вижу только заглавные. И то, что я вижу превращает меня в айсберг.
«З…Л…О…»
Мать твою, меня собирается лечить доктор ЗЛО?!
Чур меня! У него, кажется, смена закончилась? Идите с Богом, доктор ЗЛО!
– А можно мне другого врача? – Блею я.
От неожиданного заявления Аня и её отец замирают, во все глаза смотрят удивлённо на меня.
– Можно, но не нужно. Это чем же я нашей королевне не угодил?
– Папа лучший, Ирина Сергеевна. Вот увидите он сделает всё по высшему разряду.
Ага. Угу. Вот только его бейджик говорит совсем о другом.
– Похоже королевна сомневается?
– А вы своё имя видели?
– Каждый день в документах.
– И вас ничего не смущает?
– Нет. А должно?
Многозначительно молчу.
– Ну давайте, жгите. Прям заинтриговали.
– Если убрать лишнее и оставить только инициалы, то меня сейчас осматривает «Доктор ЗЛО». И что-то мне не по себе.
Отец моей практикантки запрокидывает голову и начинает откровенно ржать.
– Ой, пап, а она права. Никогда не замечала.
– А как вас зовут? – Надо же понять, как прилюдно правильно обращаться к этому ЗЛу.
– Лев Олегович.
– А фамилия, видимо, как у Ани – Зорин?
– Потрясающая сообразительность в экстремальных ситуациях. – Комментирует с сарказмом этот доктор, ощупывая мой живот. – А вот если я сделаю так?
Нажимает на какую-то точку и резко убирает руку.
– А-а-а! Мамочки…
Меня ещё сильнее скручивает от острого приступа боли. Везёт мне на говорящие фамилии. Изверг!
– Аппендицит. В операционную.
После его строгой команды как из ниоткуда появляются двое санитаров и отвозят меня на каталке в белый блок. Парочка медсестёр готовят меня к операции. Укладывают на «пыточный» стол. Фиксируют руку на специальной подставке.
От мучительных ощущений мне хочется провалиться сквозь землю.
Как только в поле моего зрения появляется собирающееся оперировать меня ЗЛО, я тут же атакую:
– Учтите, если вы мне навредите, я вас засужу.
– Разведёте? – Ухмыляется доктор.
В курсе, что я спец по разводам? Какой прошаренный.
– Да хоть бы так.
– Для этого вам сначала придётся выйти за меня замуж.
– Вы мне угрожаете?
– Господь с вами… Вано, усыпляем пациентку.
Звучит как-то не очень.
– Принято. – Доносится до меня ещё один мужской голос.
– А я проснусь? – Чёрт, я же мастер статистики. Вот зачем я это спрашиваю.
Просто страшно.
– Куда ж вы денетесь…
– Имейте в виду, если нет…
– Да понял я, понял. – Раздражённо обрывает мои угрозы врач. – Вы ко мне в кошмарах приходить будете… с судебным иском.
Мрачно соплю.
– Я вас запомнила, доктор ЗЛО.
– Вот и чудненько. Я всегда умел произвести впечатление.
– Готово. Считаем от десяти до одного. – Говорит анестезиолог.
Я начинаю обратный отсчёт. Последние цифры получаются вяло и негромко.
– Прекра-асно. Ну поехали. – Слышу я словно сквозь вату уже въевшийся в подкорку наглый баритон. А потом чуть громче. – Окей гугл! Как сделать лапароскопическую аппендэктомию?!
Господи, спаси и сохрани! Куда я попала?
В шоке уплываю в царство Морфея под аккомпанемент дьявольского смеха анестезиолога.
_______________
Йес – Yes (англ.) – Да
Глава 3
Прихожу в себя после наркоза в реанимации. Ко мне сразу же подбегает медсестра.
– Вы очнулись! Чудесно. Сейчас позову Льва Олеговича.
Почему его? Он всё ещё здесь?
В данный момент я бесполезное бездвижное тело. И всё, что остаётся – это смириться с решениями людей в белых халатах. Даже если видеть ЗЛО не очень хочется. Но куда деваться?
– А можно мне телефон? – С трудом шевелю пересушенными губами.
Пить хочется адски.
– Боюсь, что в реанимации нельзя. Вот как только вас переведут в палату…
– А когда меня переведут?
– Дождитесь врача. Он всё скажет.
Через некоторое время приходит Зорин.
– Как вы себя чувствуете?
– Как после операции.
Рот Зорина искривляется в усмешке. Он внимательно смотрит на приборы, к которым я подключена.
Вслед за Зориным заходит незнакомая женщина. Миловидная. Своим видом сразу же располагает к себе.
– Лев Олегович? Вас тоже вызвали? Какие-то проблемы?
– Нет, Марина Петровна. Я по личной инициативе.
Отходит в сторону, чтобы не мешать женщине-врачу провести осмотр.
– Здравствуйте, Ирина Сергеевна. Меня зовут Нарышкина Марина Петровна. Я ваш лечащий врач.
Мысленно ликую.
Да! Есть боженька на свете! А ЗЛО тогда зачем пришло?
– Давайте-ка посмотрим, что тут у нас. Ага. Показатели в норме. Как вы себя чувствуете? Нормально? Чудненько. Операцию Лев Олегович провёл на «отлично». Вам повезло попасть в такие золотые руки. Думаю, можно переводить в послеоперационную палату. Сейчас скажу медсестре.
Марина Петровна выходит из палаты реанимации, оставляя меня с чудо-хирургом.
А он смотрит на меня зачарованно, как будто я экспонат в лаборатории.
– Очень хочется пить. – Тихо выдавливаю из себя, смотря в наглые разглядывающие меня глаза.
ЗЛО отходит в сторону, выпадая из поля моего зрения, а потом вновь возвращается. Склоняется близко-близко и подносит к моим губам что-то влажное. Медленно проводит от уголка слева направо, а потом обратно. Зачарованно следя за своими движениями.
От прикосновения прохладного ватного диска и напряжённого взгляда врача внутри меня начинает звенеть невидимая струна, отдаваясь внизу живота тёплыми волнами.
Этого ещё не хватало!
– Мне нужно позвонить. – Хриплю я, развеивая наэлектризованную атмосферу, сгустившуюся вокруг нас.
– Здесь нельзя. – Отвечает мне ЗЛО, держа своё лицо в каких-то сантиметрах от моего. – Как только переведут в палату, вам сразу же отдадут ваши личные вещи.
Облизываю влажные губы. Взгляд мужчины следит за моим бессознательным рефлексом. Его кадык подпрыгивает.
Мысли путаются. Но образ дочери проясняет поплывшее сознание.
– Боже, у меня ребёнок один дома. Надо мужу позвонить. Они же даже не в курсе.
Мужчина от моих слов резко выпрямляется. И уже более строгим и деловым голосом спрашивает:
– Маленький?
– Кто?
– Ребёнок дома маленький?
– 15 лет.
– Ну уже вполне самостоятельный. – Смотрит на меня внимательно врач.
– Это только так кажется. Она даже готовить не умеет.
– А муж?
– Объелся груш. Мы разведены. Живёт отдельно.
– Вот как. – И снова расплывается в улыбке ЗЛО. – Что ж, тогда надо спасать.
– Вот-вот.
– Говорите мне её телефон и имя. Я позвоню и всё решу. – Достаёт из кармана белого халата телефон.
Здесь же нельзя? Или некоторым – если очень хочется, то можно?!
С трудом выуживаю из памяти номер телефона Ленусика. Проговариваю его вслух. Зорин выходит.
Когда меня переводят в палату, первой ко мне приходит Нарышкина. Долго рассказывает про диету, которой придётся некоторое время придерживаться, об ограничениях, сроках выписки.
После её монотонной речи уплываю в сон.
А что ещё остаётся? Жизнь мне теперь предстоит безрадостная. Без копчёной рульки, без острых куриных крылышек, без солёных огурчиков. Даже харчо, ироды, запретили в ближайшем будущем.
Одно радует, лежать мне под наблюдением этих строгих церберов всего три дня.
После обеда в мою одиночную палату врываются две фурии: моя дочь Лена и дочь Зорина, Аня.
За их спинами появляется сам Зорин. Принесла нечистая!
Пока девчонки расхватали свободные стулья, мужчина остался стоять за их спинами, нависая над головами совершенно непохожих друг на друга девчонок. Моя светло-русая скромняшка в школьном костюме, с румянцем и ямочками на щеках. Вторая – брюнетка с цепким, как у отца, взглядом в деловом брючном костюме и папкой подмышкой.
– Мамуль, привет! – Обеспокоенно тарахтит Ленуся. – Вот ты попала! Как себя чувствуешь? Сильно болит? Тебя хоть можно обнять?
Привстаёт и осторожно обнимает меня моя лапочка. Прохожусь ладонью по родным волосам и плечам. Обожаю свою девочку до дрожи.
– Нормально. Болит немного, но терпимо.
– Ирина Сергеевна, может вам что-то принести? Вы только скажите. – Более спокойно спрашивает практикантка.
– Как там заседание, Ань? – Отпуская Ленусика, перевожу взгляд на студентку.
– Перенесли из-за вашей срочной госпитализации. Судья сказала, дату сообщит позже.
– Хорошо. Держи меня в курсе дела.
– Да, конечно.
– Ну хватит о работе. – Делает замечание дочери Зорин. – Ирине Сергеевне отдыхать сейчас надо. Ещё пять минут и на выход.
– Да я не устала. Всё в порядке.
– Здесь главный я. Пять минут, девочки.
– Хорошо-хорошо. – Улыбается Зорину мой Ленусик.
Она у меня ласкуша. В кого только такая? У меня самой довольно жёсткий и принципиальный характер. Отец девочки – сплошное разочарование. А вот дочка получилась нежная и кроткая девочка.
– Ленусь, ты до отца дозвонилась? Он заберёт тебя до моей выписки?
– М-м-м… папа сейчас в командировке. Только послезавтра вернётся. Меня Лев Олегович к себе забирает на это время.
– То есть? Как это?
– Очень просто. Вы же сказали, Лена готовить не умеет, надо спасать. Я всё организовал. Несколько дней побудет со мной и Нютой.
Аня активно кивает:
– Вы не переживайте, Ирина Сергеевна. Мы позаботимся о Лене. С ней всё хорошо будет.
– Неудобно как-то. К чужим людям поедет. А вдруг ваша жена будет против?
– Я разведён. Живу с дочерью. А она, как видите, не против.
Ах, да. Он же говорил что-то подобное перед операцией…
– Мамуль, да мы уже всё решили. – Гладит меня по руке Леночек. – Не волнуйся. Завтра я после школы опять забегу. Отдыхай.
И не дожидаясь моих последующих протестов, уходят.
Я растеряна, но в своём положении не могу ничего изменить. Это меня удручает.
За девять лет я так привыкла «рулить» сама, что новый поворот оставляет внутри неприятный осадок.
Не люблю быть слабой. И должной кому-то тоже. А сейчас, как ни крути, именно такой я и оказываюсь.
Как-то неожиданно моя жизнь понеслась по наклонной. Без тормозов.
И без машиниста… которого старательно пытается заменить доктор ЗЛО.
Ай-яй, Морозова! Не порядок! Скорее вставай на ноги!
Не надо нам псевдо-машинистов. Мы сами с усами.
Глава 4
На следующий день рано утром первого кого я вижу в своей одиночной палате, конечно же ЗЛО. Ну куда теперь в моих новых реалиях без него? Правильно, никуда.
– Как тут у нас дела? Ничего не беспокоит?
– Вы же меня отдали другому врачу. – Замечаю строго я.
– Обиделась? – Как ни в чём не бывало, просматривает мою карту Зорин.
– Мы взрослые люди, Лев Олегович. К тому же юристы не обижаются, а делают выводы. Просто непонятно, почему именно вы каждый день продолжаете проверять все мои анализы и назначения?
– Потому что ты куратор моей дочери, и от этого зависит, сдаст ли она практику.
Что? Неслыханно!
Если бы можно было убивать взглядом, ЗЛО бы было уже повержено.
– Ты меня сейчас заморозишь взглядом, Морозова. – Ухмыляется врач. – Это была шутка юмора. Расслабься. Я же тебя оперировал. Кишочки твои перебирал своими нежными руками. После такого интима ты мне теперь ближе, чем дочь родная.
Демонстративно закрываю глаза. Даже не пытаюсь улыбнуться.
Острит так, что можно порезаться.
– Сдача практики вашей дочери напрямую зависит от её знаний, а не от того, будете ли вы в курсе моего здоровья или нет. – Строго выпаливаю я.
– С тобой не поспоришь. Но я всё же предпочитаю перестраховаться. – Замечает между тем доктор, а потом уже самому себе совсем тихо. – Беда с юмором, да? Ну ничего. Поднатаскаем.
От наглости врача никак не могу сложить слова в предложения. Я, конечно, всяких мужиков встречала в зале суда, но чтобы вот так… беспардонно и бессовестно протиснуться в мою зону комфорта без спроса…
– А мы уже на ты?
– А чего тянуть? Мы с тобой не в том возрасте, чтобы ходить вокруг да около.
Собираюсь с силами от возмущения. Подбираю вежливые слова. Всё же он меня спас. Да и является отцом моей практикантки. Не хотелось бы уходить в конфликт.
– Мне кажется, Лев Олегович, вы там что-то для себя втихаря решили, а меня в известность поставить забыли.
– Хм. Вот как. Ну что же, тогда, раз ты такая недогадливая, заявляю прямо – ты мне нравишься, Ирина. И я собираюсь пригласить тебя на свидание. Именно поэтому я отдал тебя другому врачу. Неправильно в нашем деле лечить близких людей. Экстренную операцию в расчёт не берём. Учти, протесты и отказы не рассматриваются.
– Боже упаси! Я педантичный, сварливый и совершенно скучный человек, который с утра до ночи читает законы, применяет их на практике и «рушит» семьи.
– Не переживай. Моего веселья хватит на нас двоих.
Ну вот как от него теперь избавиться?
Пока я хлопаю своими красивыми глазами, мой ЗЛОбный врач надевает на руки медицинские перчатки и нахальным образом откидывает одеяло, задирая мою больничную ночнушку.
Отклеивает край большого лейкопластыря, осматривая рубцы от проколов.
Я с запозданием пытаюсь от него прикрыться, так как остаюсь ниже пояса в одних трусах. Брендовых, ажурных… но трусах!
– А ну прочь грязные руки. – Рычит ЗЛО, отпихивая мои ладони. – Не порти мой шедевр. Тут всё стерильно. Повязку тебе сегодня поменяют и рубцы обработают.
Как только он приклеивает пластырь обратно. Натягиваю ночнушку до колен и накрываюсь одеялом.
Не то чтобы мне было стыдно. Уже не двадцать, чтоб от такого краснеть. Но мужик-то посторонний. Ещё и пытается протиснуться в самый близкий круг.
Вот только я против! Хотя я не заметила, чтобы меня особо спрашивали.
Ладно, и не таких на место ставили.
И только я набираю в лёгкие побольше воздуха, чтобы словами прибить этого наглеца к плинтусу, как он разворачивается, и уже на выходе кидает через плечо.
– Выздоравливай, я к тебе позже зайду.
И вперившись ядовитым взглядом в захлопнувшуюся дверь, я сдуваюсь… словно шарик…
Весь кайф обломал! Сволочь!
Обидно до слёз.
Никогда я ещё не испытывала такого разочарования.
Целый день внутри всё бурлит от злости и протеста. Безделье в больничных белых стенах только сильнее обостряет мои чувства.
Прокручиваю в голове то один, то другой вариант диалога со ЗЛОм. Вот только он так и не появляется у меня больше. Ещё один брехун на мою голову.
Давно я стала сама себе хозяйкой. И с отцом Ленуси развелась, потому что толку от него было, как от быка молока… никакого. Воздушные замки, которые он для меня строил никогда не превращались в реальность.
На диване после работы я и сама могу полежать. Да и к слову сказать, слабака рядом с собой я бы в итоге сломала… задавила. Вот поэтому и отпустила бывшего на все четыре стороны.
И нисколько об этом не жалею. Потому что, когда рассчитываешь только на себя, силы и возможности берутся словно сами из ниоткуда. Не смотря на маленького ребёнка, карьера строилась, квартира ремонтировалась, еда готовилась, машина покупалась.
Сейчас оглянувшись назад, даже удивляюсь самой себе, когда только всё успевала, откуда брала деньги, которых вечно в то время не хватало.
На алименты от раза к разу надеяться не приходилось. Бывший муж то работал, то без работы бил баклуши и доставал своим нытьём, что хочет попробовать возродить семью.
А я уже остыла. Отвыкла. Да и, как выяснилось, отношения с ним меня тяготили и тянули вниз.
Всё же, как ни крути, а когда женщина остаётся одна, она матереет и обрастает непробиваемой чешуёй.
Душа становится настолько привередливой, что невольно бракуешь всех уже в начале подката.
Поэтому «оставь надежду, всяк сюда входящий»!
И с высоты своего опыта, не могу сказать, что в одиночестве есть что-то плохое.
Никто на тебя не орёт, никто не высказывает своё «фи», никто ничего не требует. Живёшь в своё удовольствие.
Хочешь баранки ешь, хочешь – халву. А хочешь – пиццу закажешь и с дочерью с аппетитом полакомишься за просмотром семейного доброго кино.
Дочка у меня просто ангел. Мы с ней как половинки одного целого. Везде вместе. Всегда по-доброму и по любви.
Денег на наши нужды я зарабатываю достаточно.
Не жизнь, а сказка.
Ну и спрашивается, зачем в наш мирный оазис впускать ЗЛО?
Никого нам не надо!
Пусть идёт, куда шёл… мимо…
