Текст книги "Плач Минотавра"
Автор книги: Хавьер Аспейтья
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 16 страниц)
Покаяние Миноса
Минос прекрасно понимал, как сильно он оскорбил Посейдона, и поэтому поверил пророчеству. Опечалившись, он решил искупить свое святотатство. В тот же день он удалился в оскверненный ахейцами храм Богини на горе Ида и принялся поститься.
Пещера, в которой располагался храм, была доступна только шесть месяцев в году: все остальное время путникам мешал снег, толстым слоем покрывавший склон горы. До того как на Крит пришли ахейцы, за храмом следили три юные жрицы, совершавшие здесь обряды в честь Богини, но когда греки захватили власть, Астерий поставил смотрителями трех евнухов, Лабрандо, Мелисея и Пиррика, которым в то время едва исполнилось двадцать лет.
Минос отправился в храм, чтобы совершить ритуал очищения, скопированный Лабрандо, Мелисеем и Пирриком с древних обрядов жриц Богини. После трехдневного поста Минос принес в жертву ягненка, и жрецы, гадавшие по его внутренностям, сказали царю, что жертва была угодна Зевсу. Затем он совершил омовение в горной реке и вернулся в пещеру, где жрецы умастили его тело ароматическими маслами. Потом Минос отпил воды из двух источников, бьющих у входа в пещеру: Леты, источника забвения, чьи воды уносят прошлое смертных, и Мнемозины, источника памяти.
Широкий вход в пещеру Иды постепенно сужался и в конце концов превращался в узкий колодец, по которому с трудом мог спуститься один человек Перед входом в колодец жрецы поднесли Миносу две кружки ячменного пива, чтобы он, захмелев, спустился в пещеру и погрузился там в священный сон, однако тучный царь, несмотря на пост, застрял в проходе, да так и заснул в нем, опустившись в колодец только по пояс.
Богиня наказала царя бесконечным кошмаром, от которого он не смог избавиться до самого конца своих дней. Миносу снилось, что он лежит в термах в бассейне, наполовину погрузившись в мягкую, теплую воду, и спину ему массируют три прекрасные девушки. Царь закрывает глаза, чтобы отдаться наслаждению, и вдруг чувствует, что массаж прекратился и вода в бассейне начинает убывать. Открыв глаза, он видит, что две массажистки вылезли из бассейна, отошли от воды и с нехорошей улыбкой смотрят на него. Минос оглядывается в поисках третьей и видит, как та, усмехаясь, опускает какой-то рычаг в глубине зала, не спуская с царя глаз. В потолке открывается люк, через который в бассейн льется крутой кипяток Сон обрывается и начинается снова, и снова Минос лежит в теплой мягкой воде, наслаждаясь нежным массажем трех юных мстительниц.
Минос проснулся совершенно разбитым и при помощи Лабранда, Мелисея и Пиррика выбрался из колодца. Утолив многодневный голод, царь поведал жрецам о своем сне.
– Не нужно считать этот сон дурным предзнаменованием, – заверил его Лабрандо. – Огонь боли, пожирающий твою плоть, возносит твою смертную душу к небу, причисляя тебя к сонму богов.
– Истинно так, – согласился с ним Мелисей. – Мы, жрецы, здесь для того, чтобы помочь человеку стать богом.
– Разумеется, – продолжил Пиррик. – И если ты позаботишься об этом храме и его служителях, Зевс отблагодарит тебя, возведя в сонм богов.
Польщенный Минос задумчиво молчал.
– Но я же пришел сюда, – сказал он наконец, – чтобы узнать, как искупить то оскорбление, что я нанес богам.
– Ну конечно… – Пиррик не собирался сдаваться: жрецам определенно стоило держаться своего толкования. – Однако Зевс не стал отвечать на твой вопрос. Это значит, что ты должен вести такую жизнь, как раньше. Готовься защитить Крит от врагов и, если это будет тебе по силам, напади на Афины раньше, чем Афины нападут на тебя.
– Хорошо. А что же мне делать с моей женой Пасифаей? Я не могу позволить ей родить ребенка не моей крови. Тогда я стану посмешищем для ахейских семей, а ведь это они возвели меня на трон и дали мне скипетр Астерия.
– Неужто они посмеют перечить тебе? – возразил царю Мелисей. – Ведь ты сын Зевса. То, что Дионис стал отцом твоих детей, играет тебе на руку: можно сказать, что божественное происхождение царей Крита становится своего рода традицией. Стой на своем, слушай голос собственного разума и, если надо, обращайся за помощью к советникам.
Минос слушал жреца, не поднимая глаз. После смерти Софиаса его советники не решались говорить то, что думают, и давно уже никто не давал ему столь дельных советов, как сейчас Мелисей.
Бронзовый монстр
Войдя в кузнечные залы дворца, Минос увидел, как Дедал вытаскивает из огня щипцами огромную бычью голову, отлитую из бронзы. От огня лицо изобретателя защищала маска женщины с губами, искривленными сардонической улыбкой, такую гримасу обычно оставляет своим жертвам столбняк.
– Я боюсь, что тебе придется отложить работу над статуей, Дедал. Грядут тяжелые времена. Мне нужно, чтобы ты разработал план обороны города. Клянусь бородой Гефеста, это самая отвратительная морда, которую я когда-либо видел.
– Это голова лучшего в мире воина, – маска придавала голосу Дедала неприятный металлический отзвук. – Если все пойдет, как я задумал, скоро у вас будет идеальное войско для защиты Крита: это последняя часть бронзового монстра, который сделает Крит непобедимым.
Минос попытался представить себе размер монстра.
– А как ты заставишь его двигаться?
– Он не просто будет двигаться. Я оживлю его, – ответил изобретатель, постукивая небольшим молоточком по детали, лежавшей перед ним на наковальне. – В те дни, когда я еще не впал в немилость Богини, она поведала мне, как сделать неживое живым. В изгнании я не раз пытался создать такое существо, но мне всегда чего-то не хватало. Здесь, на Крите, у меня есть все необходимое.
– Меня тревожат твои слова! – воскликнул Минос, подходя поближе, чтобы рассмотреть творение мастера. – Кузнечная гильдия более всех противилась моей власти, а твой монстр – страшное оружие.
– Этот секрет знаю я один, хоть милость Богини и оставила меня. Лишь один кузнец в поколении знает его, а мой ученик погиб… – В глазах Дедала на мгновение вспыхнул тот же огонь, что и в глазах его чудовищного творения. – Пожалуй, я назову этого монстра Талосом в честь своего ученика.
– Хорошо. Скоро мы увидим, насколько Талос хорош в деле. Я хотел поговорить с тобой еще кое о чем. Мой отчим пытался составить план города… Похоже, все его усилия были тщетными. В Кноссе есть уголки, скрытые от моих глаз. Стража не решается ходить ночью в центр города. Как бы хорошо ни защитили мы остров от вторжения, мы никогда не сможем быть уверены в том, что на нас не нападут со спины.
Дедал поставил голову остывать на каменный стол и снял наконец с себя маску.
– Кносс не любит показывать свое лицо, Минос. Это касается не только города, но и дворца. Я не знаю, как нарисовать карту города. Мне нужно поразмыслить.
Минос задумался над словами изобретателя. Царь досадовал на то, что город, находящийся в его власти, отказывался открыть ему свои секреты. Более того, взойдя на трон, Минос почти разучился ориентироваться и в городе, и во дворце: стоило ему хоть на шаг сойти с нахоженных маршрутов, и он тут же оказывался в незнакомом месте.
Дедал вновь заговорил:
– Как бы то ни было, мне кажется, что тебе пришло время подчинить остальные критские города. Для этого достаточно заключить ритуальный брак с хозяйкой каждого города.
– Ты спятил? Эти гарпии съедят меня заживо. С меня хватит Пасифаи.
– Все зависит от того, как ты себя поставишь, от церемонии…
На лице Дедала Минос увидел ту же кошмарную улыбку, что и на маске.
– У меня тоже не все гладко с Навкратой, – продолжал хитрый мастер. – Ты мог бы выпустить свод законов, устанавливающий правила поведения в браке. Что подобает делать замужней женщине и чего не подобает. Достаточно написать три-четыре закона, и все получится само собой.
На каменном столе постепенно остывала бронзовая голова. На губах ее застыл отвратительный оскал. На город опустилась ночь, и только лунный свет, падающий сквозь окна, освещал лица двоих заблудших, возомнивших себя мудрецами.
Любовный яд
За время беременности лицо Пасифаи обманчиво смягчилось. Минос решил, что царица смирилась со своей судьбой и, на всякий случай все же избегая ее, приступил к осуществлению своих планов. Значительную часть прибыли, которую царю и ахейским семьям приносила активная торговля с другими островами, еще при Астерии стала направляться на расширение порта и строительство мощного торгового флота. Подряды на строительство и право на торговлю распределялись между теми, кто поддерживал царя, и постепенно из этих людей сформировалась кносская знать. Со временем многие греки, устав от торговли, взялись за пиратство, приносившее куда больше прибыли и к тому же позволявшее им чувствовать себя воинами, достойными потомками своих отцов, прямых наследников бога войны Ареса, чьи алтари вновь курились запахом мяса.
Подчинение Кноссу других критских городов прошло очень помпезно и практически бескровно. За несколько дней до приезда царя в город прибывал его посланник и оглашал свод законов, наспех придуманный Миносом и Дедалом. Своей славой великого законописца Минос был обязан именно этой горстке нелепых правил, которые царские глашатаи несколько лет талдычили на всех углах Крита с таким усердием, словно это была великая поэма в честь Богини. Суть нововведений сводилась к тому, чтобы поставить женщину в рабскую зависимость от ее отца или мужа, подобно тому как было принято на востоке, а в прошлом и на всем полуострове.
Когда люди уже готовы были на стену лезть от воплей глашатая, в город входила гвардия Миноса, царь врывался во дворец и насиловал Хозяйку города, что, согласно им же написанным законам, делало ее его супругой и давало ему высшую власть над городом.
Чтобы остановить это безумие, Пасифае пришлось использовать все свое колдовство. Опережая супруга на несколько дней, царица при помощи чар создавала фантом Хозяйки города, который и представал перед Миносом. Не раз наспех созданный призрак растворялся прямо под телом надсадно пыхтящего царя, заставляя того догадываться о происках жены. К тому же призраки почти не умели говорить: речь отнимала у фантомов слишком много сил, и они растворялись в воздухе. Догадавшись об этом, Минос завел привычку беседовать со своими жертвами, прежде чем овладеть ими. Как только призрак растворялся в воздухе, царь спокойно отправлялся на поиски настоящей Хозяйки.
Бритомартис, хозяйка города Гортина, дочь Карме, поклялась перед Богиней, что Минос не коснется ее. Женщина знала, что царь заядлый охотник, но стреляет из лука и метает копье из рук вон плохо, а, промахнувшись, винит во всем Посейдона. Слова: «Опять морской бог отвел копье!.. Будь проклят тот день, когда я не принес ему в жертву белого быка!» – превратились в поговорку, и почти все ахейцы бормотали их сквозь зубы, попав мимо цели. Бритомартис научила свой фантом одной-единственной фразе: «Если ты пощадишь меня, я подарю тебе копье, которое поражает любую цель, и собаку, которая всегда настигает добычу». По словам фантома, копье и собака были подарены Бритомартис Богиней и никогда ее не подводили.
Минос принял дары и тотчас же подло набросился на призрак, который мгновенно исчез. Разъяренный царь, распаленный красотой фантома, приказал обыскать дворец и город, чтобы найти его Хозяйку, которая была куда прекраснее призрака. Три месяца скрывалась Бритомартис от царя в лесах и полях, ночуя под ветвями елей; три месяца преследовал ее Минос, не жалея сил. В конце концов он загнал несчастную на край обрыва, и жрица, не раздумывая, бросилась в море, но рыбаки спасли ее. Сочтя Бритомартис мертвой, Минос прекратил преследование, и жрица предпочла возвращению в Гортину жизнь в лесу среди диких зверей.
Пасифаю приводили в ярость попытки царя предстать неутомимым самцом, воплощением великого Зевса. Царица пригласила Миноса на ужин в свои покои и встретила его лаской и любовью. Минос пробовал предложенные яства и наслаждался: наконец-то он сломил гордый нрав Пасифаи, наконец-то она поняла, что лучше его не найти! Наверное, его любовные подвиги пробудили в прекрасной царице жгучее любопытство. Она, конечно, жаждет попробовать, каков он в деле. Погрузившись в приятные размышления, царь не заметил, что Пасифая даже не прикоснулась к еде. Прекрасное тело царицы, которое беременность сделала особенно нежным и белым, сводило Миноса с ума, а Пасифая умело притворялась, что ей приятны его неуклюжие ласки. Были стоны и объятия, была игра лунных бликов на пленительной шелковистой коже. Но за мгновение до конца чертова ведьма толкнула царя так, что тот упал на пол. Ошеломленный Минос с ужасом увидел, как из его гениталий выползают змеи, скорпионы, пауки, сороконожки, и понял, что его жена околдовала его. Вопль ужаса сотряс самые дальние уголки дворца.
Минос был готов убить Пасифаю на месте, но сдержался, вспомнив, что в ее набухшем животе растет спасение его царства.
– Твари, что копошатся у тебя промеж ног, – холодно сказала Пасифая, не скрывая гримасы отвращения, – послужат тебе наказанием за невоздержанность. Когда ты научишься вести себя с женщинами подобающим образом, ты вновь станешь таким, как все.
Любовь Миноса и Прокриды
Тем временем по дворцу пошли слухи, что Дедал, которого никто не видел уже несколько дней, закончил работу над своим бронзовым чудовищем. Главы ахейских семей отправились в небольшую бухту, расположенную невдалеке от порта Порос, где предстояло его испытать. Мастер дожидался на берегу, глядя со скалы, как небольшой кораблик обходит остров в поисках причала.
– Представь себе, мой господин, что этот греческий корабль везет на борту не безобидных купцов, а отряд вооруженных до зубов воинов.
В этот момент послышался страшный рык, заставивший ахейцев попадать на землю. Словно повинуясь мысленному приказу своего создателя, из-за скал появился бронзовый Талос. Это было чудище в три человеческих роста. Бычья морда крепилась к антропоморфному бесполому телу, на губах монстра застыла бездушная холодная улыбка. Талос подхватил с земли огромный камень и запустил им в корабль.
– Превосходно! – воскликнул Минос, увидев, что обломок скалы попал аккурат посередине цели, разбив ее на две части. – Если бы у нас было десять таких воинов, мы смогли бы охранять наши берега и днем и ночью.
– Десять Талосов? – разгневанно воскликнул Дедал. – Ты обижаешь меня, господин. Мое творение не только сильно и метко, как ты уже успел убедиться. За один день Талос может дважды обойти остров. Достаточно построить десять сторожевых башен, и берег будет защищен. Талос – единственный в своем роде, и сделать с него копию значит оскорбить высокое искусство.
Крики о помощи привлекли внимание царя и его советника. На беспокойной поверхности моря виднелась голова тонущей девушки.
– Странно, – задумчиво пробормотал Дедал, – что делать девице на борту афинского торгового судна?
Девушку успели спасти. Пока она приходила в себя, отплевывала морскую воду и восстанавливала силы, Дедал узнал в ней Прокриду, младшую дочь Пракситеи и Эрехтея, старого царя Афин, где сейчас правил Эгей.
– Шкатулка! – сквозь кашель закричала спасенная. – Моя шкатулка с драгоценностями!
Девушка была готова броситься в море за своими драгоценностями, и ее с трудом удалось удержать на берегу. Дедал принес благородной афинянке свои извинения и предложил ей покровительство, заверив, что сделает все возможное, чтобы возместить ей причиненный ущерб.
Прокрида поселилась в одном из небольших кносских дворцов, и спустя несколько дней ее посетил Минос. Одновременно надменный и смущенный, царь предстал перед девушкой, держа в одной руке копье, а в другой – поводок, на котором привел прекрасную охотничью собаку. Минос кашлянул и заговорил:
– Я решил сделать тебе небольшой подарок. Кхе-кхе… Дедал сказал мне, что ты, э-э-э… замечательная охотница.
Прокрида провела царя в сад. Минос уселся на скамейку и принял из рук хозяйки кубок белого вина с медом.
– Это копье бесценно. Испытай его в деле и увидишь сама. Оно всегда попадает в цель. Что же до собаки, то ее зовут Лелап, и она, как и копье, никогда не промахивается и всегда приносит добычу хозяину. Мне-то они не нужны – я и так хороший охотник, – вот я и подумал…
– Давай начистоту, господин. – Прокрида оборвала вконец запутавшегося, раскрасневшегося от смущения Миноса. – Твои подарки бесценны, и я готова поверить тебе на слово, что они не знают промаха. Но незадолго до тебя я принимала у себя одну гостью.
– Пасифая! – Вне себя от ярости воскликнул Минос. – Я так и знал. Эта змея…
– Дело в том, что она рассказала мне ужасные вещи о неком, скажем, недуге, которым ты страдаешь.
– Недуге?! Да эта ведьма просто отравила меня своими зельями! Ладно, – сказал Минос, поднимаясь на ноги, – я забираю свое копье и свою собаку. Спасибо за вино.
– Да, да, именно это она мне и сказала: отравила. Но зачем же так переживать по этому поводу? – (Минос, который уже было начал свистом подзывать к себе неугомонную Лелап, удивленно остановился и повернулся к своей собеседнице.) Девушка продолжала как ни в чем не бывало: – Твои подарки великолепны и было бы на редкость бестактно с моей стороны отвергнуть их. Кстати, ты знаешь, что не так давно я познакомилась с сестрой Пасифаи? Ее зовут Цирцея. Очаровательная и страшная женщина. Не знаю, видел ли ты когда-нибудь Цирцею, но твоя жена очень на нее похожа. Так вот, она научила меня готовить кое-какие зелья, и среди них, кажется, есть то, которое может нам помочь. Зелье это сложное, мне понадобится время, чтобы собрать все компоненты, к тому же, зная, как тяжел твой недуг, мы должны быть уверены, что оно поможет, а не усугубит его. – (Минос перестал подзывать собаку, которая вовсю носилась по саду и ловила ртом бабочек.) – К тому же у меня есть идея, как справиться с последствиями твоей… болезни. Сколько времени ты болен?
– Сорок девять дней и ночей, – тотчас же ответил Минос.
Прокрида оказалась на редкость умной девушкой. В тот же день она смогла удовлетворить желания Миноса, предохраняясь с помощью мочевого пузыря коровы, в котором остались все твари, извергнутые телом царя. А еще через несколько дней девушка заставила царя выпить малоприятное на вкус зелье, сваренное из различных трав с добавлением капельки яда змеи, которую удалось поймать в коровий пузырь. Прокрида просила царя, чтобы тот никому не говорил о своем выздоровлении, но Минос ходил со столь довольной физиономией, что афинская царевна, опасаясь мести со стороны Пасифаи, решила бежать с Крита. Переодевшись юношей, под именем Птереланта, она села на финикийский корабль, отправлявшийся в Афины. Копье, не знающее промаха, поразило свою новую хозяйку, а Лелап Зевс превратил в камень, оборвав бессмысленную и бесконечную погоню не знающей устали собаки за неуловимой лисой.
Талосова пята
Жители Крита по-разному восприняли появление Талоса. Ахейские семьи Кносса решили воздвигнуть в честь Дедала храм, сочтя, что простому смертному не по силам оживить бронзового монстра. Критские крестьяне, нимало не напуганные размерами чудовища, сначала пытались разговорить его, а потом стали презирать за неумение шутить и смеяться. Ну а горожане, которых Талос первоначально оставил равнодушными, быстро возненавидели монстра, способного разрушить все вокруг, но не умевшего отличать друзей от врагов. Дедал же наслаждался своим триумфом, горделиво вышагивая рядом со своим детищем и читая поклонникам заунывные проповеди о смысле жизни.
В один из таких вечеров, когда Дедал со своим монстром прогуливался по побережью, на горизонте показался белый парус. Мастер остановил Талоса, уже схватившего огромный камень, и дал кораблю подойти поближе: ему хотелось посмотреть на лица приговоренных к смерти путешественников. На роскошном носу корабля Дедал увидел светловолосую женщину, которая смотрела прямо на него. В тот же миг разум мастера, всегда столь ясный, помутился, и он потерял власть над Талосом. Тот немедля швырнул свой камень, сильно промахнулся и, словно сойдя с ума, принялся биться головой о скалы, оставляя на бронзовых пластинах глубокие вмятины.
Не в состоянии пошевелиться, Дедал смотрел, как корабль подходит все ближе к берегу. Мастер понял, что его околдовали, но было уже поздно: ведьма наслала на него давно забытый детский кошмар. Ему чудилось, что он идет по бесконечному темному каменному туннелю и не может найти выхода. Когда он очнулся, женщина уже была на берегу, около обессилевшего Талоса и осматривала его пятку, ища, как сразу понял Дедал, восковую затычку, которая удерживала в теле монстра кровь. Затычка была единственным слабым местом чудовища, и знал о ней только его создатель. Изобретатель попытался подняться, чтобы помешать колдунье, но ее взгляд вновь повалил его на песок Достав из волос шпильку, девушка проткнула ею пробку, и жизнь Талоса вытекла на песок.
– А ты, – сказала девушка, – если не хочешь, чтобы тебя постигло то же, что и его, отведешь Медею в Кносс к Пасифае. Царица давно ждет меня.
Боль утраты уступила место изумлению, когда Дедал узнал, кто стоит перед ним. Медея была царевной Колхиды, царства, расположенного на берегах Понта Эвксинского, в горах Кавказа. Еще когда Дедал жил в Афинах, он не раз слышал от потрясенных путешественников рассказы о могущественной колдунье. Как же очутилась Медея здесь, на далеком Крите?
– Прежде всего скажи мне, – голос молодой царевны звучал угрожающе, невыносимо цепкий взгляд не отпускал Дедала ни на минуту, – родила ли уже моя тетя Пасифая детей.
– Детей? Никто не говорил, что у Пасифаи будет несколько детей. Все ждут рождения наследника Миноса к новолунию, – выдавил из себя Дедал.
Медея отошла к своему кораблю и о чем-то поговорила с остальными путешественниками. Затем она вернулась к Дедалу, валявшемуся подле останков самого своего нелепого творения, ставшего куском мертвой бронзы, и они вместе направились в Кносс.
Не мне суждено поведать о безумном путешествии аргонавтов и о тех преступлениях, что заставили влюбленную в Ясона Медею бежать из родных краев на «Арго». Пророчество гласило, что корабль никогда не вернется в Иолк, если Медея не получит прощения за грехи у своей тети Цирцеи, которая тогда неотлучно находилась при Пасифае, стараясь наворожить ее детям счастливую судьбу.
Едва прибыв во дворец, Медея, не обращая внимания на Пасифаю, в слезах бросилась в ноги своей тетке Цирцее.
– Убийство брата твоего Абсирта, совершенное не во имя благой цели, но для того, чтобы сбить со следа погоню за твоим возлюбленным, Ясоном, – преступление, которым ты навсегда отлучила себя от Богини, – торжественно произнесла неумолимая Цирцея, совершив обряд очищения.
– Есть еще кое-что, что ты должна знать, – сказала Пасифая. – По неведомому капризу судьбы твоя жизнь как-то пересечется с жизнью афинского воина, несущего Кноссу погибель. Этот человек – первенец Эгея, царя Афин. Найди его и помешай ему занять трон, чего бы тебе это ни стоило, но помни: ты не должна убивать его своими руками. Ты уже и так достаточно нагрешила. Найди человека, который сделает это за тебя.
– Но я поплыву не в Афины, – запротестовала Медея. – Мой путь лежит в Иолк, где будет править Ясон, после того как вернет городу золотое руно.
– Что ж, ступай своей дорогой, – разрешила Пасифая. – До рождения этого человека еще осталось несколько месяцев. Ты узнаешь его, едва увидишь, и тогда твоей единственной целью будет спасение Кносса.
