Текст книги "Плач Минотавра"
Автор книги: Хавьер Аспейтья
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)
Роды
Через неделю после отплытия Медеи, в полнолуние, Пасифая допоздна засиделась со своей сестрой Цирцеей. В полночь она отправилась к роще священных кипарисов, расположенной рядом с дворцом. Там родила она двоих детей. Затем царица заперлась в своих покоях и запретила Миносу навещать ее.
На следующее утро солдаты выбили дверь в опочивальню Пасифаи. Царь торжественно вошел в покои с таким видом, словно двери рухнули от одного его присутствия.
– Я пришел увидеть того, кого с таким нетерпением…
Внезапно голос Миноса задрожал и превратился в стон. Пасифая держала на руках двоих детей. Большеглазую девочку, без страха смотревшую навстречу встающему солнцу, и мальчика с головой быка. В глазах Миноса, застывшего у ложа царицы, потемнело. За какое-то мгновение царь прочувствовал все самые ничтожные оттенки гнева и боли. Он и не предполагал, что неверность его жены будет столь очевидной. Не сказав ни слова, Минос повернулся, покинул опочивальню и бросился в сад, где приказал своей страже:
– Отнимите у царицы плоды греха ее и уничтожьте. Не появляйтесь передо мной, пока не выполните приказа.
Солдаты больше не появились перед своим повелителем. Вернувшись в покои царицы, они не обнаружили ни ее, ни детей, ни Цирцеи. На кровати, свернувшись клубком, угрожающе шипела змея Пасифаи. Стражники с ужасом переглянулись: чтобы приказ исполнить, им придется обыскать дворцовые подвалы. Они вошли в подземелье дворца, уже зная, что не вернутся. И не вернулись.
III
АРИАДНА
Мертвая хранительница
Пасифаю с детьми не могли найти три недели. Дворцовый сад начал чахнуть, долину закрыли тучи, на лица горожан легла печать тоски. Поняв тщетность поисков, изрядно выкосивших его личную гвардию, Минос решил нанести Пасифае удар в спину. Он вошел в ее покои с секирой наперевес и после долгого, тяжелого боя вытащил на улицу обезглавленную змею царицы. Даже на расстоянии, скрываясь где-то далеко от тайного, неприступного Кносса Пасифая почувствовала, что ее верной соратницы больше нет. Боль словно копьем пронзила ее сердце, и царица поняла, что должна вернуться и похоронить подругу.
Минос ждал ее в центральном дворе, стоя над трупом змеи.
– Ну, вот я, – сказала своему мужу Госпожа Луны, с трудом сдерживая гнев. – Хватит кровопролития, давай поговорим. Я пойду на все, кроме смерти моих детей.
Разговор у них вышел долгим и нелегким, а соглашение – болезненным для обеих сторон. Было решено, что девочка, которую назвали Ариадной, будет воспитываться матерью, а Минос признает ее своей дочерью перед всеми подданными. Взамен Пасифая поклялась, что спрячет мальчика, ведь никто не поверит, что Минос может быть отцом получеловека-полубыка. Когда ребенку исполнится пять лет, она отдаст его Миносу, а тот – подготовит его для выполнения главной его задачи: победы над афинским воителем, разрушителем Кносса. Помимо этого, Пасифая согласилась удовлетворять любовные прихоти Миноса, когда он этого пожелает.
– Мне жаль моего сына и твое царство, – сказала Пасифая, принеся клятву. – Один-одинешенек, воспитанный тобой… Я назову его в честь твоего отчима Астерия. Хорошее имя для зверя.
Этой же ночью на свет появился сын Навкраты и Дедала, которого назвали Икаром.
Гаварский лабиринт
Следующие несколько месяцев Минос и Дедал посвятили размышлениям о том, где держать человекобыка Астерия. Для будущего победителя афинского воина нужно было подобрать убежище, которое смогло бы стать полем боя и дать своему хозяину решающее преимущество.
– Нам нужно, – размышлял Дедал, сидя со стилом над девственно чистой глиняной дощечкой, – найти место, куда легко будет войти и откуда невозможно выйти, чтобы афинянин, даже если он победит в бою, станет узником этого места.
– То есть преисподняя, – невесело пошутил Минос.
– Точно. Скажи, Минос, что ты чувствовал, потерявшись в коридорах дворца?
– Я до сих пор не понимаю, как меня угораздило потеряться. Я провел все свое детство, играя в этих переходах, и всегда самостоятельно находил выход.
– Кносские пути невозможно запомнить: ты либо чувствуешь их, либо нет. Раньше я тоже всегда знал дорогу… Но за время моего отсутствия на Крите это знание стерлось из моей памяти, и теперь мне приходится прибегать к массе расчетов и ухищрений, чтобы просто передвигаться по улицам Кносса. То же самое происходит и с дворцом.
– Любой житель города, если это не ахеец, легко находит дорогу, – Минос с силой сжал голову пантеры, венчавшую скипетр. – Быть может, унаследовав трон моего отчима, я утратил часть своего знания?
– Гаварский лабиринт! – Дедал, вскочив на ноги, возбужденно зашагал из угла в угол. – Вот решение! Давным-давно, еще ребенком, я работал подмастерьем у архитектора Каванта. Вместе с ним я побывал в Египте, и он отвел меня посмотреть на Баварский лабиринт, построенный фараоном Аменехметом III в Фаюмском оазисе. Я до сих пор помню его бесконечные изогнутые переходы и наклонные стены, подпертые колоннами. У того лабиринта было два этажа, но я, вцепившись в руку учителя, прошел лишь по верхнему. Говорят, что еще никто из тех, кто вошел на нижний уровень, не зная секрета, не смог выйти оттуда. Так вот, тогда мой наставник в разговоре со стражником упомянул о том, что неподалеку от Кносса, в недрах горы Юктас, есть похожий лабиринт, построенный критянами, перебравшимися сюда из Гортины, где они жили в небольшой, запутанной природной пещере; ты, верно, и сам о нем слышал. Гортинский лабиринт несложен, но там темно, и это сильно сбивает с толку. Похоже, что основатели Кносса построили город именно здесь, потому что нашли в недрах горы пещеру, похожую на гортинскую, но гораздо больше и запутанней. Они не только исследовали ее, но и расширили. Критяне верят, что эти темные и запутанные пещеры – чрево Богини.
Дедал остановился у окна, повернулся к Миносу и пальцем указал на грозный силуэт горы Юктас, видневшийся на горизонте.
– Господин, – продолжил он, – если только меня не подводит чутье, наша крепость уже существует, и будет глупо строить ее заново. Нам остается лишь отыскать ее.
Минос неспешно приблизился к советнику и, глядя на Юктас, с грустью сказал:
– Если мы сунемся на священную гору, жрицы выпьют нашу кровь и скормят наши внутренности воронам.
– Кто здесь царь, господин мой?
Собачьи головы
Поскольку ни один критянин не осмелился ступить на священную гору, Миносу пришлось занять в работах ахейских солдат. Отряд вышел из дворца рано утром. Люди были спокойны, они еще не знали, что их ждет. В боевом порядке солдаты направились к подножию горы, Минос и Дедал сопровождали их на носилках. Хотя они и держали свои цели в секрете, никто не удивился, когда на пути у них возникла Пасифая в окружении трех жриц.
– Возвращайся туда, откуда пришел, Минос! – воскликнула царица, преградив путь царским носилкам. – Даже твой отчим Астерий не осмелился осквернить это место.
– Я сожалею, но наше дело чрезвычайно важное. От этой горы зависит безопасность Кносса. Астерий сделал бы то же, что и я, окажись он сейчас на моем месте.
– Послушайте, – обратилась Пасифая уже к солдатам, – проклятие Богини падет на каждого, кто взойдет на эту гору без сопровождения жрицы.
По рядам солдат прокатился испуганный и недоверчивый ропот. Тогда заговорил Минос:
– Воины, не бойтесь ее. Зевс защитит нас, к тому же с нами его жрец. – (Вперед колонны выступил палач Миноса, сжимавший в руках секиру. Воцарилась тишина.) – Все за мной!
Минос и Дедал спустились с носилок и возглавили трясущийся от страха отряд. И царь, и советник обошли царицу, стараясь не смотреть ей в глаза.
– Если мы будем копать отсюда вниз, – сказал Дедал, стоя на вершине перед командирами отряда, – мы почти наверняка рано или поздно окажемся в центре лабиринта. Однако может оказаться, что это самая удаленная точка от потолка подземелья; а если выяснится, что лабиринт находится не внутри горы, но под ней, на раскопки уйдет несколько месяцев. В любом случае это самый верный путь, и поэтому часть наших людей будет работать здесь. Кроме того, мы начнем копать в четырехстах шагах к востоку отсюда и в шестистах шагах к западу, двигаясь по направлению к центру, а другая группа займется прочесыванием склонов, с тем чтобы обнаружить замаскированные входы и воздуховоды, обращая особое внимание на заросли кустарника и кучи камней.
Работы начали немедленно, и тишина, с незапамятных времен окутывавшая гору, сменилась стуком лопат, кирок и людским гулом. На закате Минос и Дедал, довольные, вернулись во дворец: с началом работ все протесты смолкли, и топор палача остался не при деле.
Совсем другую картину застали они, вернувшись в лагерь поутру: стоянка была пуста, никого из командиров на месте не оказалось. Чуть поодаль валялось несколько обезглавленных трупов. Единственным живым человеком оказался тот самый палач, бродивший с потерянным видом по склону горы в лучах встающего солнца. Когда Минос и Дедал попытались допросить его, в ответ они услышали бессвязный бред, из которого им удалось вычленить лишь: «Я отрубил сто голов псу Богини, но это только начало»; «Для того, кто мечтает о сне, который не придет, лучшее лекарство – вечный сон» и «Жадное дыхание земли подобно дыханию умирающего». Отобрав у палача топор, который тот волочил за собой по земле, Минос приказал страже схватить его и запереть в подземельях дворца.
Раненая лиса
Поиски лабиринта оборвались на второй день. После долгих раздумий Дедал смог найти лишь один выход: необходимо было набрать рабов с окрестных островов, привезти их на Крит и заставить работать днем на горе, а на ночь уводить в другое место.
– Наверняка, – сказал Дедал Миносу, – Богиня не будет столь же сурово карать людей, почитающих ее, которых силой заставили совершить кощунство.
На то, чтобы снарядить пиратские команды, способные захватить рабов и доставить их на Крит, ушло несколько лет, но Минос не пожалел о потраченном времени: набеги на соседние острова не только помогли заполучить невольников, но и позволили царю умножить богатство.
Как и предвидел Дедал, работа пошла без особых помех, но через несколько месяцев три прокопанных туннеля сошлись в центре горы, так и не выйдя к лабиринту, и, обыскав пядь за пядью склон Юктаса, не миновав даже усыпальницы Астерия, мастер не нашел ничего, кроме крысиных и кроличьих нор. Дедалу пришлось признать, что либо лабиринт был гораздо меньше, чем он предполагал, либо он находится не в горе, а под горой.
– Смотри, как бы ты не ошибся, – сказал изобретателю Минос, – с горой, городом и царем, которого решил водить за нос.
Работы приостановили до принятия окончательного решения. Дедал решил провести некоторое время в лагере, разбитом на внушительном расстоянии от подножия Юктаса. Как-то утром он вместе с четверкой охотников направился к склону горы. На пути им встретилась лиса, и опрометчивая стрела ранила животное в ногу. Охромевший зверь сумел добежать до густых зарослей и скрылся из глаз. Оборванный кровавый след не оставлял никаких сомнений: лиса испарилась. Дедал тотчас же приказал рабам прочесать кусты. За ними обнаружилась куча камней, скрывавшая вход в пещеру, из которой тянуло прохладным влажным воздухом. Дедал посмотрел на гору Юктас. Вход в пещеру располагался не далее чем в ста шагах от ее подножия. Он все-таки нашел затерянный лабиринт!
Лабиринт и числа
Охотники споро разбросали скрывавшие вход камни, и взгляду их открылся хорошо сохранившийся природный лаз. За небольшим обрывистым и тесным участком с полуразрушенными колоннами открывался широкий проход, под легким уклоном устремившийся по направлению к горе, по которому вполне могли пройти плечом к плечу, выпрямившись во весь рост, два взрослых человека. Дедал приказал одному из охотников зажечь пучок стрел, обмазанных салом, и следом за ним углубился в проход. Через некоторое время туннель привел их в большую белую пещеру, наполовину затопленную водой из подземных источников; из этой пещеры вели пять подземных ходов. Дойдя до этого места, Дедал повернулся и двинулся назад по собственным следам. Миносу достаточно будет дойти до первой пещеры, чтобы поверить в правоту мастера. Исследовать же любой из четырех новых коридоров без предварительного плана, провизии и факелов было чистым безумством.
В тот же день Минос, пройдя по первому проходу, поручил Дедалу заниматься изучением и расчисткой лабиринта. Советник отправил в каждый новый коридор группу из трех человек, дав им четкие и ясные указания. Каждой группе выдали глиняные таблички, на которых командир отряда должен был записывать количество шагов до новой развязки и описание пройденных пещер; всем группам строго-настрого наказали поворачивать направо, и только направо. Пройдя тридцать тысяч шагов, отряду надлежало повернуться и направиться обратно по своим следам, все время сворачивая только налево и на каждой развязке сверяя описание места с табличками. В начале каждого нового участка пути нужно было ставить две цифры: номер группы (с первой по четвертую) и номер участка. Каждая пещера также отмечалась двумя номерами: на полу, если, конечно, он не был залит водой, и на стене. Обнаружив пометки, сделанные другой группой, исследователи должны были поставить свою пометку ниже (на стене) или левее (на полу) и сделать соответствующую запись. При встрече с другой поисковой группой полагалось продолжить работу по намеченному плану.
Первая группа вернулась быстро. По пути они прошли два поворота налево и уткнулись в тупик. Поскольку они прошли всего полторы тысячи шагов и не знали, как нумеровать отрезок при движении в обратном направлении, было решено вернуться. Выслушав их, Дедал схватился за голову. Такие сомнения могли погубить экспедиции, навечно оставив их блуждать в лабиринте. Изобретатель понял, что ему надо было настоять на беспрекословном исполнении своих приказов, пригрозив смертью любому, кто их ослушается. Он послал группу рабов очистить тупиковую галерею и, ни на что особенно не надеясь, стал ждать возвращения трех оставшихся групп.
Грызня
Через несколько дней Дедалу, муштровавшему три новые группы исследователей, сообщили, что рабы, расчищавшие тупиковую галерею, столкнулись с одним из пропавших без вести. Бедняга был страшно изможден, глаза его горели огнем безумия. К несчастью, у него не было при себе глиняных табличек, лишь запас еды и несколько факелов. Несмотря на это, Дедал решил попридержать новые группы, до тех пор пока перевезенный в Кносс исследователь не объяснит, что с ним приключилось.
– Поначалу все шло хорошо, – начал свой рассказ член второй экспедиции Калорама, уроженец острова Тера, – правда, Фобаридм, наш писец, сильно нервничал, и чем дальше мы углублялись, тем сильнее. Мы решили, что постепенно приближаемся к центру, поскольку всякий раз расстояние между пещерами и развилками становилось все меньше и меньше. Структура лабиринта не меняется: коридоры с развилками и снова коридоры, ведущие в пещеру, от которой отходят еще четыре прохода. Все пещеры примерно одного размера, коридоры же все время сужаются или расширяются. Иногда приходится пробираться ползком, иногда хватает места для пяти человек и потолок поднимается так высоко, что до него едва достает свет факелов. Часть коридоров идет вверх, часть – вниз. Иногда мы возвращались в пещеру, из которой только что вышли, иногда в ту, которую прошли сто шагов назад, часто проходили один и тот же отрезок в разные стороны.
Мы прошли примерно двенадцать тысяч шагов, когда уткнулись в тупик. Тогда Фобаридм сказал, что про тупики нам никто не говорил и что мы должны повернуть назад. Я ответил, что нам были даны четкие приказы и что мы не прошли еще и половины пути. Тогда он рухнул на колени и со слезами начал причитать, что Богиня поймала нас в ловушку и что мы никогда не сможем выбраться наружу. «Мы заплутали в чреве Богини, – стенал он, – мы умрем здесь». Состояние Фобаридма было столь тяжелым, что мы решили вернуться. Мойрамабра забрал у него таблички и отдал мне факелы. Мы двинулись назад, и Фобаридм, весь в слезах, поплелся за нами. Через сто шагов мы пришли в пещеру, которую, согласно нашим записям, уже проходили два раза. Мойрамабра предложил срезать дорогу, повернув в галерею, через которую мы вошли в пещеру в первый раз. Мы сильно повздорили, поскольку я не мог согласиться с таким очевидным несоблюдением приказов. Я настаивал на том, что на обратном пути мы, согласно вашим указаниям, должны все время сворачивать налево. Мойрамабра же твердил, что больше не может слушать причитания Фобаридма и что, если так пойдет дальше, то первым сойдет с ума он. Я предложил разделиться, и Мойрамабра согласился. Я должен был забрать часть факелов, провизии и таблички. Поразмыслив, я сообразил, что это уже ни в какие ворота не лезет, и решил уступить. Сначала Мойрамабра срезал в одном месте, потом в другом, голос его звучал уже не так уверенно, как в начале. Затем он начал ругать записи Фобаридма: «Что за ерунду ты тут нагородил. Если бы не моя память, мы бы уже тысячу раз заблудились». В конце концов мы вышли в пещеру, которой не проходили. Мойрамабра взбесился и начал оскорблять и избивать Фобаридма. Тот же перестал стенать и начал смеяться над нами: «Вы можете избить меня до смерти, – говорил он. – Мы все равно умрем в чреве Богини, мы уже мертвы!». Мойрамабра вырвал у меня из рук факел и ударил им Фобаридма по голове раз, потом другой, потом еще. Так он его убил.
«Успокойся, Мойрамабра, – сказал я ему, ни словом не упрекнув в содеянном, так как боялся, что та же участь постигнет и меня. – Мы с тобой действительно потерялись. Мне кажется, что лучше нам будет разойтись, как мы и собирались раньше». Я отдал ему таблички, большую часть еды и три факела. Мойрамабра как-то затих после того приступа ярости. Он сказал мне, что, прежде чем идти дальше, ему нужно поесть и отдохнуть. Я ответил, что первый, кто найдет дорогу обратно, должен будет организовать поиски оставшегося в лабиринте, и ушел по тому же коридору, по которому мы пришли в пещеру. Я более или менее помнил, как мы шли под конец, и рассчитывал добраться хотя бы до одной из пройденных нами точек, а оттуда, все время сворачивая налево, выйти из лабиринта. Но оказалось, Мойрамабра преследует меня, чтобы убить: он не мог позволить, чтобы свидетель его преступления вышел из лабиринта живым. Я слышал его шаги у себя за спиной в темноте. Он не зажигал факела, чтобы я его не заметил. Я ускорил шаг, он, судя по его дыханию, тоже. Я побежал вперед и, стрелой пролетев пещеру, метнулся в первый попавшийся коридор. Я бежал и бежал, не замечая ничего вокруг, пока не упал без сил. Какое-то время, не знаю сколько, я пролежал без сознания.
Когда я очнулся, мой факел уже погас. Где-то вдалеке я увидел огонек и подумал, что это, должно быть, Мойрамабра. Тогда я спрятался в укромной нише и, едва он поравнялся со мной, запрыгнул ему на спину и начал бить факелом по голове. Он рухнул как подкошенный, не издав ни звука. Я бил его, до тех пор пока не понял, что он уже никогда не поднимется. Затем я перевернул его, чтобы взглянуть в лицо. Это был не Мойрамабра, но один из тех, кто был в первой группе. В моей душе даже ничего не шевельнулось. У жертвы моей не было табличек, лишь факел и немного еды. Я подумал, что с ним, должно быть, приключилось то же, что со мной и моими товарищами. Я забрал у него все вещи и вновь продолжил бессмысленные метания. По пути мне не раз встречались скелеты людей и животных. Не раз видел я галереи, отмеченные геометрическими фигурами, нашими цифрами, какими-то странными знаками. Я бродил по лабиринту, словно призрак, без устали молясь Богине, вспоминая молитвы или придумывая их на ходу. То, что я стою здесь, перед вами, если мне, конечно, это не снится, – настоящее чудо. Все переходы лабиринта ведут в никуда и спуститься туда – все равно что целоваться со смертью.
Лабиринт и время
Пораженный откровенностью и рассудительностью Калорамы и видя к тому же, что печальный опыт научил его в должной мере бояться подземных коридоров, Дедал освободил несчастного от рабства, запретил рассказывать о том, что с ним произошло, и назначил начальником работ по освоению лабиринта. Калорама тщетно пытался отказаться, моля, чтобы его посадили в тюрьму или казнили на месте. Дедал на это пригрозил, что, если он будет упрямиться, его вернут в лабиринт без факелов и пищи.
Было организовано еще четыре группы, но на этот раз все они получили жесточайшие указания. Командирам групп было велено строго соблюдать их, что бы ни случилось. Обязательный путь сократили до пятнадцати тысяч шагов. Помимо этого, писцам поручили стирать любые знаки, не соответствующие установленному коду, дополненному датой из календаря, специально разработанного для исследования лабиринта (первый день первого месяца первого года исследования лабиринта 1-1-1 ИЛ)… В случае, если один из членов группы почувствует приступ страха, его полагалось напоить наркотическими снадобьями и оставить там, откуда потом легко будет забрать. Результаты не заставили себя ждать: из четырех экспедиций в первый день потерялась только одна. Вернувшихся исследователей повысили до командиров групп, которые теперь стали отправляться в новые, еще не исследованные пещеры.
Тем не менее очень скоро с экспедициями стали происходить какие-то необъяснимые вещи. Пропавшая в день 12-1-1 ИЛ группа вдруг возвратилась двадцатого. Ее члены, не в первый раз спускавшиеся в лабиринт, не подозревали, что пробыли внизу девять дней, и представили обычный отчет. Мало того, у них еще и осталась провизия, словно они действительно провели в лабиринте всего несколько часов.
Третья группа от 27-1-1 ИЛ столкнулась с другим отрядом. В соответствии с приказом писцы обменялись табличками, чтобы отметить на них свои данные. Лишь через полчаса после того как они разошлись, писец третьей группы от 27-1-1 ИЛ заметил, что его напарник неверно отметил дату и номер группы: 2-я/22-1-1 ИЛ. Только выйдя из лабиринта, он понял, что тот написал. Организовали поиски группы, чей маршрут совпадал бы с третьим отрядом, но в тот день такая группа не выходила. Пропавших групп в лабиринте тоже не числилось. Более того, когда на следующий день проверили таблички второй группы от 22-1-1 ИЛ, в них стояла пометка о встрече с третьей группой от 27-1-1 ИЛ, причем писец мало что мог вспомнить об этой встрече. После такие случаи не раз повторялись и даже приводили к человеческим жертвам. Четвертая группа от 5-2-1 ИЛ вернулась из лабиринта с трупом одного из своих товарищей. «Командир приказал, – рассказывал писец, чтобы мы попытались задержать членов второго отряда 16-1-1 ИЛ за предоставление неверных данных. Поскольку члены второй группы утверждали, что все сказанное ими – правда, и ставили под сомнение номер нашей группы, мы потребовали, чтобы они сдались в плен, но, встретив сопротивление, применили силу. Два члена второго отряда 16-1-1 ИЛ были убиты, а последний, увидев, что дело плохо, бежал». Позже вторая группа 16-1-1 ИЛ действительно пропала в лабиринте. Ее маршрут, по крайней мере в самом его начале, в точности соответствовал тому, что был указан на их табличках, принесенных 11 дней назад. По истечении нескольких месяцев Дедал свел воедино все данные и убедился в том, что карта, которая получилась в результате, абсолютно нереальна. Она не давала возможности сориентироваться в лабиринте, разве что в первых десяти коридорах, которые изучили более или менее тщательно. До настоящего плана, который позволил бы перемещаться по всему лабиринту, было так же далеко, как и в первый день работы. Исследование приостановили, и мастер погрузился в изучение полученных данных. Через два месяца он нарисовал новую, исправленную карту лабиринта, которая вышла такой же нереальной, как и предыдущая. Дедалу пришлось сказать Миносу, что лабиринт непознаваем силами математических наук, по крайней мере в той степени, в которой они были ему известны. Сам мастер подозревал, но никак не мог доказать, что переходы движутся, повторяя путь небесных тел во Вселенной, следуя непознанным законам астрономии. Это объясняло и изменчивость переходов, и временную путаницу.
