355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хауэрд Энджел » Смерть выходит в свет » Текст книги (страница 13)
Смерть выходит в свет
  • Текст добавлен: 7 октября 2016, 11:38

Текст книги "Смерть выходит в свет"


Автор книги: Хауэрд Энджел



сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

– Он спас тебе жизнь, Норри, – бросила Лорка, снова открывая фотоальбом.

– Дорогая моя, вполне возможно, что с помощью этой уловки он втерся ко мне в доверие. Ничто не ново под луной. Алчные люди всегда норовили помешать промыслу божьему.

– Я уже сказал, что это не моя тайна. Мне плевать, что вы там обо мне думаете и как оцениваете мои действия. Я выяснил, кто продырявил днище моей лодки. Полагаете, это не имеет никакого отношения к вашей особе? Еще как имеет. А возможно, и к гибели Джорджа Маккорда или Энея. Я ещё этого не знаю, но выясню, и меня не остановят ваши тревоги по поводу шпионов и предателей.

Я подождал, пока до него дойдет. Морщины вокруг рта Пэттена обозначились резче. Даже Лорка выгнула спину, будто кошка, оберегающая котят от злой собаки. Маленькая Бельгия с плакатов времен войны. Альбом упал с её колен на сандалии. Она напоминала жену или подружку, которая гневно оглядывается на вас, когда вы гудком подгоняете её старичка, заснувшего перед зеленым светофором.

– Бенни, вы не имеете права так разговаривать с Норри. Он не имеет никакого отношения к этим убийствам. Вы можете представить себе, как он бьет человека топором? Это дикость. Люди так не делают.

– Лорка, замолчи и выметайся отсюда. Нам с Бенни надо поговорить, сказал Пэттен, не удостоив Лорку взгляда.

– Норри!

– Пошла отсюда, черт возьми!

Лорка вышла, окинув его обиженным взором, которого Пэттен даже не заметил.

– Ладно, приятель, пришла пора приступить к разговору, который мы так долго обещали себе. Я хочу разобраться в тебе, ибо не позволю врагу взять над собой верх.

Пэттен облизал губы, кончик его языка сновал из одного уголка рта в другой, будто розовая мышь. Я вздохнул, гадая, какими будут мои следующие слова.

– Давайте поговорим о шахте.

– Это тупик, Бенни. За каким чертом мне грошовая золотая жила? Ты знаешь, сколько сегодня стоит "Последний храм"? Думаешь, я стану просеивать руду, будто какой-нибудь жалкий старатель в кино?

– Согласен, сегодня маленькая золотая шахта вам не интересна. Но теперь вы сколотили состояние, а что было много лет назад? В лесу жил старатель по имени Бернерс, ваш дядька или, может, двоюродный брат. Для зверолова золотая шахта, даже маленькая, – это огромная удача. – Сказав это, я принялся ждать ответа и ждал довольно долго, но дождался лишь:

– Мне нечего сказать на свой счет, так что лучше говори сам.

– Ладно, давайте начнем с чего-нибудь другого. Как насчет Алин Барбур?

Кто сказал, что имена не могут ранить? Вы просто не видели, какое у Пэттена сделалось лицо, когда я шарахнул его этим снарядом. Он поморщился, словно я набухал слишком много уксуса в его салат.

– Я знаю, что вы с ней знакомы. Знаю, что когда-то она очень много значила для вас, и догадываюсь, что Алин и поныне к вам неравнодушна. Она следила за этим домом, Норри, и замышляет дурное.

В комнату ворвалась Лорка; она с ненавистью смотрела на меня и брызгала слюной.

– Остерегайся его, Норри. Готова спорить, что они заодно. Я видела их вместе. Возможно, он будет это отрицать, но я слышала, как они строили козни...

Норри опешил, но быстро пришел в себя и влепил Лорке пощечину. Весь её загар разом куда-то исчез, кровь отхлынула от лица, и оно сделалось пепельно-серым от злости.

– Норри, не смей так обращаться со мной, слышишь? Я многим тебе обязана, но не намерена терпеть оплеухи. Впредь не прикасайся ко мне!

– Слушай, баба, я выкину тебя вон и запру двери. Убирайся! – Пэттен схватил Лорку за локоть и вытолкал из комнаты. Ему не пришло в голову посмотреть, где она приземлилась и приземлилась ли вообще.

– Какую игру ты ведешь, Куперман? Может, ты дружок Алин? Чего ей от меня надо? Пусть мертвецы сами хоронят своих мертвецов. Она преследует меня, будто нечистая сила. Когда-то я возвысил её, прогнал прочь багрового зверя. Чего она хочет?

– Между вами есть связующее звено – Джон Мэлбек.

– О, боже! Он ничего не значил для нее. Может, Алин и думала, что влюблена в него, но это был самообман. Мэлбек её не любил. А я за ней присматривал, содержал её пять лет. Она была мне гораздо ближе, чем эта богохульная девчонка Лорка. – Пэттен упал в грубо сколоченное кресло у очага и уставился в черную топку, как в геенну огненную.

– Тебя подослали ко мне, Куперман. Шпионы обложили меня со всех сторон. Я хорошо относился к Алин Барбур и ни о чем не сожалею. Мы были вместе и в горе, и в радости. Я не имел никакого отношения к смерти Мэлбека. Он был слабаком и жаждал сенсаций. А ещё он был слишком стар, чтобы удержать Алин.

– Расскажите мне об этом. Может, я пойму.

– Ты? Тебе лучше всего закрыть дверь с той стороны и никогда больше сюда не возвращаться. Прощай, Куперман. Пошел вон.

Но это были лишь слова. Пэттен не смог придать своему высказыванию достаточной убедительности. Его речь вредила мне не больше, чем удары поникшими воздушными шариками назавтра после праздника. Поэтому я остался на месте и ждал продолжения.

– Не думаю, что ты когда-либо слышал об обряде Золотой Зари, продолжал Пэттен, помолчав. – Впрочем, это неважно. Его отправляли людишки вроде Алистера Краули, который величал себя "Зверем 666". Мэлбек был его приспешником в Канаде. При жизни Краули сумел собрать немало последователей по всей Северной Америке. Какое-то время в Ибизе существовала секта почитателей Танета, и в ней были канадцы. Подобно любой другой секте, она раскололась на множество мелких группировок. Поначалу они черпали вдохновение в учении Краули, но потом полностью открестились от него. Секта называлась Ordo Templi Orientis. Название это они взяли из посланий Краули. Этот "восточный храм" отправлял мистические обряды, круто замешанные на свальном грехе. Их вождь, или главный волшебник, жил в Торонто и работал государственным налоговым инспектором. Он возглавлял секту, пока та не отбилась от рук.

– Джон Мэлбек?

– Да. Он покончил с собой, когда его любовница, участница обряда, отдала свою благосклонность третьему члену этой ритуальной команды. Они разыгрывали оплодотворение жены в багрянице. Там действовала матерь всех блудниц, облаченная в порфир и багряницу, украшенная златом, драгоценными каменьями и жемчугом. Она держала в руке золотую чашу, наполненную мерзостями и нечистотами блудодейства её. Целью обряда было заронить семя зла в чрево вавилонской блудницы. Обряд продолжался довольно долго и сопровождался кучей церемоний: песнопениями, потрясанием талисманами под музыку. На все про все уходило четверо суток. А на алтаре возлежала прекрасная Алин Барбур с волосами цвета воронова крыла. Поначалу она видела лишь своего мужчину, но потом узрела молодого человека, неопытного, простодушного и начисто лишенного коварства. А с третьего раза разглядела меня.

Пэттен долго смотрел в камин, где мелькали призраки, потом повернулся ко мне и добавил:

– Этот обряд был описан в оккультном журнале, который назывался "Отверстые уста". Когда-то у меня был экземпляр, но теперь куда-то задевался, уж не обессудь. Разумеется, место отправления обряда держали в тайне. После странного самоубийства Мэлбека канадская группировка на несколько лет прекратила существование. Я покинул страну и очистился, совершив омовение в роднике покаяния. Изменил свою жизнь и больше никогда не виделся ни с кем из этих людей.

– Вы говорите "странное самоубийство"? Любопытно, как он это проделал?

– Мэлбек был хлюпиком. Говорил, что я его обманул. Я – его! Думаешь, он сумел бы создать то, что создал я? Он был ничтожеством. Никакой самобытности, ни единого признака осознания своего предназначения. Я его презираю.

– Как он умер?

– Снял комнату, сконструировал самодельную гильотину, испытал её, а потом использовал по назначению. Теперь она в "черном" музее полиции Торонто.

Я вспомнил, где прежде слышал имя Мэлбека: той ночью, когда мы нашли Энея, Делия Александер говорила о Мэлбеке во флигеле.

– Да, милый народец.

– Кое-кто из них, Бенни, кое-кто. Дело не сводится к подзатыльникам, столоверчению и эктоплазме. В качестве мифологии все это ничем не хуже Зевса, Гермеса или любого современного вымысла вроде свободы и свободного мира.

– Почему вы солгали полиции, сказав, что не знали Дюфона и Маккорда?

– Куперман, я не имею никакого отношения к этому месту. Возможно, с ним связана частичка моей души и личности, но я не желаю участвовать в жизни парка Алгонкин и возиться со здешними смертями. – Обычно смерть дает о себе знать в самое неудобное для нас время. Вы с детства знали Энея и виделись с ним в день его гибели. А Маккорд снабжал вас озерной форелью и несколько раз встречался с ним.

– Ну и что? Я не могу допустить, чтобы меня узнали. Я не имею никакого касательства к их гибели.

– Об этом мы сможем судить, лишь когда станут известны все обстоятельства. Возможно, ключ к делу – тот самородок, который принес вам Эней. Вы не имеете права оставлять его у себя.

– Настырный ты парень, Куперман. Да, он сюда приходил. В тот день, когда разразилась гроза, незадолго до темноты. Какое-то время мы вспоминали былые дни, сенатора, его покойника-сына – Гидеона; я расспрашивал о судьбах своих старых знакомцев из Озерного края. Эней показал самородок и попросил сдать на анализ. Я был растроган: ведь он не забыл моего детского увлечения минералогией, а потом и геологией, к которой меня приохотил сенатор. Оззи Протро, один из моих помощников, отвез образец в лабораторию. Все верно, это золото, никакой фальшивки. Я имею в виду, что в самородке нет примесей других металлов. Если и есть что еще, то после первичного обогащения останется чистое золото.

– Вы весьма серьезно относитесь к занятиям геологией.

– Да, моя жизнь могла бы сложиться совсем иначе. Эта шахта где-то в парке. "Земля Хавила, та, где золото". Книга Бытия, глава вторая.

– В хижине Дика Бернерса я видел письма, в которых шла речь о рубиновых копях. Они на время сбили меня со следа.

– Это в графстве Гастингс. Я знаю, что Дик и второй парень... как бишь его? Траск. Уэйн Траск. Они разрабатывали там какой-то участок. Но потом Траск прибрал его к рукам, обездолив Бернерса. А вскоре отечественные рубины, даже промышленные, были вытеснены с рынка.

– Когда я нашел шахту на Литтл-Краммок, то решил, что там рубины.

– Если находишь котят в собачьей конуре, это ещё не значит, что они щенки.

– То есть?

– Скажи-ка мне, Бенни, была ли в той хижине печь? Заглядывал ли ты в нее? Что ты там увидел?

– Картофелину в золе.

– Вот именно! Оно самое! Кабы ты потрудился взять её в руки, то увидел бы, что старатель использовал её как тигель.

– Чего-чего?

– Режешь картофелину пополам, проделываешь в одной половинке выемку, наполняешь её концентратом, предварительно промыв его водным раствором азотной кислоты, чтобы удалить железо, а потом скрепляешь половинки картофелины проволокой. Ах, да, забыл, в концентрат надо добавить ртути. Господи, ну и дела! Как же легко все вспоминается.

– Да, неплохо у вас получается.

– Помещаешь картофелину в печь. А спустя час или около того, если повезет, получаешь капельку чистого золота. Но не забывай, что никакое золото не сравнится ценностью с испытанием веры.

– Я это запомню. А как же Бернерс сбывал золото? Насколько я знаю, он не посещал больших городов.

– Золото ценится выше, чем рубины. Это не Библия, а просто деловой подход. У драгоценных камней есть своя история. Любой знаток скажет, где ты добыл рубин или другой самоцвет. Но попробуй проследить происхождение золотого слитка. Его даже не надо возить в Торонто. Зубной техник скупит все на корню и даст хорошую цену. Картофелинами пользовались старатели древности, но эта технология и сейчас оправдывает себя. Только не вздумай потом съесть эту картофелину, если не хочешь загнуться от ртутного отравления.

– Вы мне очень помогли.

– Ха! Вы меня удивляете, мистер Куперман. Я – глава целого духовного направления, которое насчитывает миллионы приверженцев. Миллионы людей постоянно задают мне вопросы о своих бессмертных душах. Во все наши отделения ежедневно поступают ворохи писем. А вы приходите ко мне и спрашиваете не о спасении души, а о вещах, которые можно узнать у любого первокурсника горного института.

– Да, надо полагать, это и впрямь удивительно.

– Но самое удивительное заключается в том, что мне было приятно предаться воспоминаниям. Это все равно что откупорить ствол шахты, закрытой четверть века назад. Поразительно. А теперь ступай, Бенни, тебе пора.

– Да, конечно. Спасибо за все.

– Я бы предпочел не встречаться с полицией на этой неделе. Если ты сможешь это устроить, благодарная церковь щедро воздаст тебе за заботу.

– Неужели вы ни разу в жизни не видели человека, которого нельзя купить?

С минуту Норри Пэттен задумчиво дергал себя за бороду, потом покачал головой.

– Нет, мистер Куперман. Меня это тоже поражает, но такого человека я ещё не встречал.

25.

"Мерседес" въехал на поляну и развернулся передком к дороге. Как только Уилф и Спенс вылезли из машины, подъехал ещё и "бьюик", который загородил дорогу "мерседесу". Мой старый друг Бурунчик хлопнул дверцей и присоединился к остальным, а Оззи Протро соскрёбся с заднего сиденья. Я наблюдал за этим действом из гостиной. Пэттен ушел к Лорке, разрешив мне покинуть дом и больше никогда не возвращаться. Но появление двух машин подтолкнуло меня к решению остаться.

– Ага, рыбачок! – воскликнул Уилф, который первым переступил порог. Что, ваша лодка опять выскользнула из-под зада и пошла ко дну?

– Нет, я пришел посмотреть на обломки. Не то, чтобы я не доверял вам, ребята, но закон о спасении судна и груза в нашей стране изложен очень четко.

– А на что нам дырявая лодка? Заходите.

Вошли Оззи и Бурунчик. Соображали они не быстрее, чем Уилф, и посмотрели на него в ожидании указаний. Уилф передернул плечами, сбрасывая с них бремя ответственности.

– А где мистер Эдгар? – спросил Портро.

– Ваш хозяин, мистер Пэттен, беседует с Лоркой на женской половине. Она неважно себя чувствует.

– Наверняка ничего серьезного. Воздух Пятой авеню излечит её в два счета, – с лукавой ухмылкой сказал Уилф Спенсу. Будто член семьи, я развалился в плетеном кресле у очага и поднял с пола фотоальбом. Вернувшийся Пэттен, похоже, даже не видел меня.

– Ну, как? – обратился он к Оззи. – Говорили с ним?

Оззи лучезарно улыбнулся Пэттену. У него был такой вид, словно он заранее отрепетировал эту сцену.

– Была хорошая связь, и я целых десять минут беседовал с Вэном. Горизонт чист, Норри: Вэн говорит, что, по имеющимся у него надежным сведениям, Верховный суд решит в нашу пользу!

– Но знает ли он это наверняка, Оззи? Мне нужна определенность.

– Норри, до заседания суда никакой определенности не будет. Ты знаешь, что его решения держат в строжайшей тайне вплоть до оглашения. Но Вэн говорит, что его сведения – из самого надежного источника. Он не сказал, в чем причина, но большинство членов согласно с тобой. Ты победил, Норри, ты взял верх над системой!

– Поздравляю, – по очереди произнесли Уилф и Спенс. Бурунчик заулыбался. Пэттен называл его Этаном, но Бурунчик мне нравилось больше.

– Давай не будем обольщаться, Оззи. Каким голосом говорил Вэн? Радостным, тревожным? – Он пробуравил Оззи взглядом, словно надеялся прочесть знамения, начертанные на его кишках. – Он сказал, что мы должны немедленно вернуться? Ну же, Оззи, отвечай Христа ради. Ты – мои глаза и уши. Мне нужен подробный отчет.

Оззи заморгал и вытер лысину мятым носовым платком, после чего пересказал весь свой телефонный разговор, умолчав лишь о том, громкие ли были гудки, и какими рисунками испещрены стены телефонной будки. Я не уловил в его речи ничего нового, но Пэттену такое изложение, похоже, понравилось больше. В конце концов, платил-то он. Его чуть ли не распирало от радости. Он похлопал Оззи по спине и нараспев позвал Лорку, чтобы и та вдоволь наслушалась приятных вестей. Она вошла в комнату, потирая покрасневшие глаза. Теперь вместо шорт на ней были белые мешковатые штаны из парусины, а на смену мятой белой рубахе пришла сине-белая майка. Лорка без удивления и радости окинула взглядом население гостиной, и Пэттен сообщил ей новости.

– Ты не шутишь? Мы едем домой? Ой, Норри, ты чудесный! Ну не прелесть ли? А когда отправимся? Я хоть сейчас могу приступить с сборам. Через десять минут я...

– Осади назад. Душа должна быть терпеливой, – сказал Норри и изничтожил им же надутый мыльный пузырь, изложив Лорке условия её досрочного освобождения.

– Подтверждение? Какое ещё подтверждение? Мы едем или нет? Кончай меня мучить, Норри. Если уж не сегодня, так, может, завтра с утра и поедем? Скажи прямо, когда?

Норри не понравилась его новая роль: он помог Лорке воспарить к небесам, а теперь своими руками тащил её обратно на землю. Пэттен предпринял весьма неуклюжую попытку заключить Лорку в объятия. Казалось, он никогда прежде этого не делал: их тела никак не желали сливаться воедино, руки и ноги только сталкивались и мешали друг дружке, будто части несговорчивой бумажной головоломки.

– Лорка, к пятнице все выяснится. Осталось каких-то три дня.

– Значит, перемен к лучшему нет? Ты и на прошлой неделе призывал дождаться пятницы. Стало быть, все по-старому.

– Напряги мозги, женщина. Мы поедем домой либо в пятницу, либо после того, как Вэн сообщит нам об официальном решении. Вернувшись сейчас, я могу угодить в серьезный переплет, уж ты мне поверь. Ведь ты умеешь мне верить, вот и давай.

– Хорошо, Норри, – сказала она и без сил упала на стул.

– Ну, а теперь, – обратился Пэттен к Бурунчику, – не отобедать ли нам? Не знаю, как вы, а я помираю с голоду.

Спенс скрылся в кухне, и донесшиеся оттуда звуки вскоре начали действовать на мои слюнные железы и способствовать выделению желудочного сока. Мальчики занялись кто чем: Уилф отправился взглянуть на лодки, Бурунчик растянулся во внутреннем дворике. Лорка взяла фотоальбом и тотчас заляпала белые штаны ошметками переплета. Оззи уткнулся в бумаги, вывалив их из чемоданчика на ротанговый столик. Я узнал знакомые синие обложки канадских паспортов и желтые бланки международных справок о прививках. Наступило затишье, антракт между двумя актами пьесы.

А потом в комнату вошла Алин с револьвером в руках. Я не заметил её приближения, да и все остальные наверняка тоже. Казалось, она свалилась к нам в облаке дыма, проломив крышу. Знакомый красный пуловер и линялые джинсы не сумели придать револьверу в её руках обыденный вид. Похоже, это была пушка тридцать второго калибра. В учебниках говорится, что у этих револьверов нет такой убойной силы, как у других калибров, но в ладонях Алин он казался больше, чем любой сорок пятый калибр или даже более современный револьвер, способный сдуть вас с лица Земли даже холостыми выстрелами.

– Алин! Что это значит, черт побери?

– Молись, Норри. Я не шучу.

– Опомнись, женщина!

– Сейчас ты встретишься с Джоном Мэлбеком, Норри. От прошлого не убежишь. Готова спорить, ты уже забыл бедного Джона.

Пэттен теребил пальцами спинку плетеного кресла, которая, разумеется, никак не могла защитить его. А я сидел точнехонько за спиной Пэттена. Рухнув ничком, я пополз к стене. Все остальные застыли, точно истуканы.

– Мэлбек был не в своем уме. Я не имею никакого отношения к его гибели. Мы были в Чикаго и ничего не могли сделать.

– Ты уничтожил его. Ты забрал у него и меня, и все деньги.

– Деньги я забрал у компании, а не у Джона. Если ты позволишь мне...

– Джон вложил в дело семнадцать с лишним тысяч. А что внес ты? Меньше тысячи. Но тем не менее захапал все. И ещё удивляешься, что он покончил с собой?

Лорка двинулась в ту же сторону, что и я. Ни один из нас не думал, что Пэттену удастся остановить все пули. Какая-нибудь точно пройдет навылет.

– Он доверял тебе, – продолжала Алин, для пущей убедительности потрясая револьвером. – Он был первым. Сколько миллионов людей ты кинул с тех пор? Отвечай! О себе я уж и не говорю: я была молода, но имела свободу выбора и сделала его. Я – не вещь, которую ты прикарманил, ворюга. Но твой долг Джону гораздо больше, чем мой.

Уилф смотрел и слушал, стоя за проволочной дверью. Он двигался, лишь когда Алин начинала говорить. Если Уилф войдет в комнату, он сразу же окажется в трех шагах от Алин. Но мне эти три шага казались тремя милями.

– Молись, Норри, соедини ладони и молись. Отче наш...

Уилф выскользнул из кухни. Он двигался совершенно бесшумно, но что-то вспугнуло Алин. Она оглянулась через плечо, краем глаза заметила тень, быстро подперла левую руку правой и выстрелила. Уилф сплел пальцы и ударил её по затылку двумя руками. Алин медленно опустилась на пол под грохот выстрела, от которого из окон едва не вылетели стекла. Звук затихал, превращаясь в эхо. Пэттен согнулся пополам и упал ничком. Пальцы Лорки впились мне в локоть. Уилф ударил Алин ещё раз. Оззи сидел на полу. Я не видел, как он упал. Потом он подполз к лежавшему без движения Пэттену. Я увидел, как Уилф занес руки и в третий раз ударил Алин. Тут-то я и обнаружил, что ещё могу шевелиться. А обнаружив, подбежал к Уилфу и оттащил его от распростертой на полу женщины. Помню, с какой злостью и с каким удивлением он смотрел на меня, когда размахнулся и адресовал мне очередной приготовленный для Алин подарок. Снова грянул взрыв, правда, несколько не похожий на первый. Меня словно запулили в лампу дневного света. Я очутился в комнате без теней, а голубое мерцание напоминало далекую зарницу где-нибудь над озером Литтл-Краммок. Прежде чем отрубиться, я, казалось, попал в какой-то куб и крепко приложился ко всем шести его граням, будто в короткометражке Чаплина. В потом уткнулся носом в сосновый пол и какое-то время оставался в этом положении.

– Ну-ка, попытайтесь выпить вот это.

Голос доносился издалека, но я узнал его. Я не стал открывать глаза, поскольку не хотел убеждаться в том, что не могу их открыть. В воздухе стоял знакомый запах, как на полицейском стрельбище. Я почувствовал, как к нижней губе прижимается холодный твердый край стакана. Я исполнил указание. Опять проклятущий компот из чернослива. Но голос принадлежал не Джоан. Я попытался провести инвентаризацию своих членов. Пальцы рук и ног шевелились. Голова и челюсть болели. Я чуть разомкнул веки и увидел Гарри Гловера. Его физиономия нависла надо мной, будто лампа в кабинете зубного врача.

– Ну, что, сумеете выжить? – спросил он меня. Это была неплохая мысль. Но лишь до тех пор, пока я не попытался кивнуть. После кивка я почувствовал себя так, словно меня познакомили с "шотладской девой", о которой рассказывала Мэгги. Я не слышал, как голова покатилась по полу, и подумал, что она, должно быть, все ещё у меня на плечах. Мне вспомнился Джон Мэлбек с его снятой комнатой и самодельной гильотиной.

Я попытался передвинуться и принять более-менее сидячее положение. Кажется, это помогло, и я смог оглядеться. В комнате было полно народу. На самом краю поля зрения полицейский в мундире вел беседу с Ллойдом Пирси. В плетеном кресле Лорки восседала Мэгги Маккорд, рядом стояла Джоан Харбисон. Ни Пэттена, ни других жильцов дома поблизости не было.

– Что происходит? – спросил я, повернувшись к Гловеру.

Он подался ко мне.

– Сюда ворвалась Алин Барбур и открыла пальбу из револьвера.

– Я при сем присутствовал и был в сознании. Меня интересует, что случилось потом.

– Она никого не убила, но крепко зацепила Пэттена. Сейчас его везут в хантвиллскую больницу. Там есть искусственные легкое и сердце. После нашего приезда миссис Барбур впала в истерику. Ее взяли под стражу. Сроду не видал таких лиц. Совсем спятила баба, что твоя гагарка.

Возможно, Гарри слабо разбирался в спятивших бабах, но зато был едва ли не лучшим на свете знатоком гагарок.

– Когда это произошло? Как долго я был в отключке?

– Лорка говорит, что побежала прямиком в усадьбу. Это минут десять. Я беседовал с Джоан возле бензоколонки и добрался сюда на машине за две минуты. Пэттен валялся вон там, за креслом. Не надо оборачиваться, поверьте мне на слово. Всех, кто тут был, я велел отвести во флигель. А вы с самого начала знали, что это Пэттен. Вы хитры как хорек. И вот до чего довела вас ваша хитрость.

– Я намерен попробовать подняться, – заявил я. Похоже, все присутствующие считали, что это не очень удачная мысль, а после первой попытки их точку зрения стал разделять и я. Деревянная спинка дивана, на котором я лежал, была раздроблена пулей, на ковре виднелось кровавое пятно. Я взглянул на Гловера, который сосредоточенно рассматривал свисавшую с керосиновой лампы липучку для мух. Со второй попытки мне удалось ненадолго подняться на ноги, а третья и вовсе увенчалась полным успехом.

– Бенни, что вам известно об Алин Барбур?

– Неужели нельзя повременить с этим? Когда я говорю, у меня голова трещит. Полагаю, я уже обо всем догадался, но пусть мысли придут в порядок.

– Ладно, слушайте, все. Представление окончено. Завтра он будет как огурчик. Спасибо за помощь, миссис Харбисон. И всем остальным тоже спасибо.

Мэгги подалась ко мне и взяла за руку. Это была наша первая встреча после смерти Джорджа. Теперь Мэгги выглядела на свой возраст. Джоан вымученно улыбнулась мне из-за её плеча. Остальные замахали руками и загалдели, желая ободрить меня. Полицейские в мундирах чертили мелом по полу и измеряли расстояния рулеткой.

– Позвольте вас подвезти, – сказал Ллойд Пирси. Гловер кивнул, и я на нетвердых ногах вышел на послеполуденный солнцепек, будто Диснеевский Бемби, только что научившийся переставлять копытца. Ллойд молча распахнул дверцу своего "форда", и я влез в машину.

– Расслабьтесь и ни о чем не думайте, – посоветовал Ллойд и включил зажигание. Даже при опущенных стеклах в машине было как в парилке. Я попробовал закрыть глаза, и голова тотчас пошла кругом. Когда начинается головокружение, лучше сразу отказаться от всех намеченных дел. Я старался не смотреть на дорогу и на расступающийся перед нами лес, а посему уставился в небеса и правильно сделал.

– Ллойд, вы помните, как я расспрашивал вас о пожаре на лесопильне?

– Это когда Сисси набралась? Ну и вечерок был.

– В воскресенье. А кажется, что уж месяц прошел. Вы сказали, будто бы Дика Бернерса тогда не было поблизости.

– Совершенно верно.

– А вот и неверно, и вы это знаете. – Ллойд не отрываясь смотрел на дорогу. Он ничего не сказал, и я снова напустился на него: – Я одобряю ваши побуждения, но Дик мертв, и сейчас истина куда важнее. Вы считаете, это он устроил пожар, правильно?

– По правде говоря, не знаю, что и думать. Зато знаю, что не обязан высказываться по этому поводу. И не намерен, если вам без разницы.

– Будь так, я ничего не имел бы против, Ллойд. Но ведь погибли люди. И, возможно, убийца все ещё здравствует. Не знаю, как в жизни, но в книгах из-за излишней таинственности гибнет половина персонажей, трупы которых потом находят на полу библиотеки. Тайна – это билет на кладбище. Она несет в себе проклятие, и лучший способ избавиться от этой порчи – поделиться тайной с ближним. Вы сказали, что Дик не совал нос на лесопильню той ночью, когда случился пожар, так?

– Ну, да, сказал.

– И что же?

– Полагаю, это было небольшое уклонение от истины.

– Значит, вы его видели?

– Я заметил, как он тихонечко пробирается сквозь кустарник к своему каноэ. Он был весь черный, в золе и саже. Куда грязнее обычного. И это кое о чем говорит.

– Вам никогда не приходило в голову, что Дик мог вытащить Траска из огня?

Ллойд поперхнулся, и я увидел, как дернулся его кадык.

– Нет, не приходило. Черт возьми, но ведь в ту ночь Траск нипочем не выбрался бы своими силами. – Мы въехали на поляну, Ллойд миновал газгольдерную и затормозил перед моей хижиной. – Стало быть, вы думаете, что это Дик. Да, задачка. Возможно, все дело в том, что он обгорел на войне, вот и спас сдуру Уэйна Траска. В этом есть некий смысл.

– А что случилось с остальными посетителями лесопильни?

– Не знаю. Уэйн никогда не говорил о них. Просто уехали, наверное, но я понятия не имею, до начала пожара или после. Черт возьми, Бенни, это было давно.

Спустя две минуты я вошел в хижину. Все здесь выглядело странно, казалось полузабытым, и мое отражение в зеркале не составляло исключения.

26.

Тем же вечером во флигеле я решил проверить некоторые из своих догадок. Тут собрались все наши плюс Гарри Гловер и двое его констеблей. Ллойд затачивал шипы для "виктролы", которая играла его любимую "Линди Лу". В очаге пылал огонь, за столом шла карточная игра, в которой участвовали Мэгги, Сисси, Дэвид Кипп и Джоан.Маленький Роджер без особого любопытства следил за её перипетиями. Кое-кто повернул голову, когда я вошел. С распухшей до чудовищных размеров челюстью, облепленной подаренным Джоан пластырем, я выглядел чужеродным существом.

Заняв позицию возле очага, я получил от Криса Киппа палочку с пастилой и сунул её в огонь. Когда она загорелась, я принялся вертеть её туда-сюда, пока она не прогрелась и не сделалась жидкой внутри. Тогда я сдул пламя и, ухмыляясь себе под нос, съел пастилу. Меня беспокоило лишь то, что все таращились на мою спину. Повернувшись, я увидел, что после моего появления в комнате никто из картежников не сделал ни единого хода. Чего они хотят? С речью я выступить не мог: слишком болела физиономия. Неужто они сердятся на меня за надувательство? Ну, пусть я не торговец женской одеждой, что с того? Ведь я вполне мог бы им быть. Отец мой был, и мне ещё не поздно заделаться галантерейщиком. Как знать, что будет. Все смотрели на меня, но лишь в те мгновения, когда думали, что я на них не смотрю. Даже Гарри Гловер, которому полагалось бы вести себя лучше. Дез Уэстморленд, он же Брюер, и Делия наблюдали за мной как две кошки у мышиной норы. На Делии были розовый свитер и юбка из джинсовой ткани. Я видел, что Дез любуется ею. Похоже, они обожали друг дружку как молодожены. Что при таких обстоятельствах остается делать супруге Деза, члену кабинета министров? Может, высокопоставленные чиновники обладают некими божественными свойствами, которые сглаживают острые углы их натуры? Если да, в газетах об этом ни слова.

С улицы донеслось отдаленное урчание мотора; из лесу выехала машина и остановилась в луже черной грязи на стоянке. Минуту спустя во флигель вошли двое мужчин. Первым был мой клиент, Рэй Торнтон, который выглядел так, будто не спал всю ночь. Второго я не знал. Джоан встала, перемолвилась с ними и указала на вашего покорного слугу, который сидел и смотрел в огонь.

– А теперь давайте приведем все в порядок. Бенни, это Берт Эддисон, супруг Алин Барбур и мой начальник во всем, что касается этого дела. Именно он велел мне нанять тебя, чтобы выяснить, действительно ли тут околачивается Пэттен, и присмотреть за ним.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю