Текст книги "Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944"
Автор книги: Хассо Стахов
Жанр:
Биографии и мемуары
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 27 страниц)
Смертельно опасная болезнь Ленинграда, кажется, будет продолжаться бесконечно. Снабжение по Ладожскому озеру налажено, но для жителей города его явно недостаточно. Они голодают и продолжают умирать от истощения. Но даже среди них, забытых в целом мире, есть такие, которые страдают больше всех. Это евреи. Йорг Фридрих сообщает, что к ним относятся с подозрением, обвиняя в том, что они хитростью выбивают себе привилегии, касающиеся распределения продуктов. Заподозренных в этом бьют ленинградцы, безуспешно выстаивающие долгие часы в очередях за продуктами. Евреев, у которых находят на квартирах накопленные ими запасы продовольствия, убивают их соседи.
Немецкие службы радиоперехвата дешифруют в эти дни криптограммы, в которых говорится, что все старики, больные и другие нетрудоспособные люди должны быть вывезены из Ленинграда на восток. Если для оккупантов по-прежнему имеет смысл ослаблять бомбами и снарядами оборонительную мощь крепости, расположенной между Финским заливом и Ладожским озером, то абсолютно непостижимо, зачем в адрес 1-го Воздушного флота поступает просьба атаковать самолетами ветхие суденышки на Ладожском озере.
И пусть немецкие военные врачи по-прежнему проявляют в деревнях заботу о больных среди русского гражданского населения и помогают им, проводя уникальные операции, которые русскими воспринимаются как чудо. И пусть солдаты своими продуктами, табаком, инструментами и материалами доказывают, что для них обычная человечность значит намного больше, чем то, о чем вещают разжигатели расистской пропаганды. Планы, ориентированные на уничтожение безоружных беженцев, уже сами по себе чудовищны по своей мысли и надолго бросают тень на армию. Достаточно часто они, впрочем, воплощались в жизнь, как это подтверждают протоколы донесений карательных отрядов службы безопасности. Впрочем, позднее также ничего не было слышно о том, что угрызения совести терзали моряков советского военно-морского флота, когда русские подводные лодки топили немецкие корабли с беженцами и госпитальные суда.
Есть предположение, что планы атаковать эвакуационные транспорты с помощью авиации исходили от самого Гитлера. Он ведь желал и Ленинград подвергнуть террору самолетами 8-го авиакорпуса и обстрелу его из 800 крупнокалиберных орудий. Манштейн и авиационный генерал фон Рихтгофен всерьез эти сумасбродные, нереальные планы не воспринимают.
Русские тем временем нацепили на немецких военнопленных дамское нижнее белье и провели их в таком виде по Ленинграду, демонстрируя, что немцы занимались мародерством. Явно не самое лучшее достижение советской пропаганды, учитывая, что выбор товаров в раю трудящихся был достаточно ограниченным, и зная, что во Франции немцы могли бы обзавестись гораздо более шикарными вещами.
Тот факт, что американский корреспондент и позднее лауреат Пулитцкой премии Гаррисон Солсбери издевательски заметил, что немецкие пленные носили военную форму из суррогата шерсти, сегодня, в век синтетики, можно воспринимать лишь с улыбкой. Солсбери не преминул также отметить, что немцы были грязными, завшивленными и небритыми. Дешевая издевка со стороны человека, который вскоре вновь вернется в уютный и чистый мир изобилия и который, будучи военным репортером, мог бы точнее поведать об условиях на фронте и в бараках военнопленных. Но ведь были также и советские военнопленные одичавшие, одетые в рванье, следовавшие в страшных колоннах смерти, которых снимали дотошные немецкие репортеры. Для них эти люди были наглядным доказательством славянского и азиатского типа недочеловека. Так идеология калечит летописцев, превращая их в вассалов духа времени.
Ну а как обстоят дела у «Бутылочного горла»? Точнее говоря, должно звучать в «Бутылочном горле», поскольку русские штурмовые роты уже взяли его в полукольцо и находятся почти в тылу немецких позиций у Невы. В полосе ответственности 223-й пехотной дивизии, которая прибыла незадолго до этого из Франции, они уже прорвались через передовую линию обороны. Гитлер вещает о «безвольном командовании» и отдает приказ на проведение мероприятий, которые и так давно уже начаты фон Кюхлером. В бой сразу же были введены 170-я пехотная дивизия, только что прибывшая из Севастополя, и 12-я танковая дивизия. Когда русским удается прорвать линию обороны вестфальской 227-й пехотной дивизии, то ее 366-й полк оказывается в окружении. С отчаянной решимостью и с убийственной привычностью он огрызается во все стороны. Позднее на немецких позиционных картах этот выступ фронта будет обозначаться как «Нос Венглера» в честь командира полка подполковника Венглера.
И по прошествии полутора лет об этих боях будет напоминать голая местность с взорванными корпусами танков и штурмовых орудий, между которыми проносится ветер. Здесь же виднеются искромсанные на сотни частей остатки бревенчатой лежневой дороги, многочисленные воронки, заполненные маслянистой водой и отдающие гнилью, просевшие развалины блиндажей, срезанные по высоту человеческого роста остатки деревьев и просто торчащие из земли отдельные пни, ставшие причудливым символом этого места.
Тем временем в штаб-квартире фюрера конфликт между Гитлером и его генералами вылился в открытую форму. Еще раньше он в сердцах бросил им серьезный упрек, заявив, что те чересчур много думают. Начальник Главного оперативного управления Генерального штаба Йодль доверительно просветил своего заместителя Варлимонта, что кто указывает диктатору на его ошибки, тот посягает на его самонадеянность, а это как раз самая сильная опора его личности и его деяний. Гитлер перестал обедать вместе со своим ближайшим штабным окружением. Он начал вести жизнь затворника, сутками не покидая своих апартаментов и встречая своих генералов с ледяным выражением лица. Он распорядился направить к нему в рейхсканцелярию десять стенографистов. На его совещаниях каждый раз двое из них должны были вести протокол. Гитлер провозгласил, что таким образом теперь «никому не удастся извратить сказанные им слова». Поистине сцена достойная фильмов Чарли Чаплина. Варлимонт метко заметил, что изменения, произошедшие с верховным главнокомандующим, дают основание сделать вывод о его сомнениях в успешном исходе войны. А в эти самые дни между Гайтолово и Невой тысячами умирали молодые солдаты.
Для Манштейна речь теперь идет о часах выигранного времени. Русские наступают дивизиями вновь сформированной Второй ударной армии, наименование которой стало уже судьбоносным. Она намерена сделать все гораздо лучше, нежели ее предшественница, плачевно завершившая свое существование в Волховском котле. Манштейн намерен преодолеть возникшую кризисную ситуацию с помощью своих «крымских» дивизий. Прибывший с задачей захватить Ленинград фельдмаршал теперь получает из штаб-квартиры фюрера задачу предотвратить катастрофу. Русские прорвались на фронте шириной восемь километров и вклинились в глубь немецкой обороны на двенадцать километров. Подобную ситуацию предсказывал генерал артиллерии Герберт Лох почти год назад. А как обстоит дело с дивизиями, прибывающими с начала сентября в «Бутылочное горло»? Ежедневно от семи до десяти эшелонов доставляют в район между Ленинградом и Чудово все новые подразделения 132-й пехотной дивизии. Ее «ленинградская» история начнется тогда, когда боевые действия, позднее вошедшие в историю войны под названием Первое Ладожское сражение, вступят в свою вторую фазу. Первый удар русских немцам удается смягчить. Но, сделав передышку, те спешно вводят в бой новые войска с целью расширения участка вклинения, как это всегда делается в подобных случаях. К вечеру 16 сентября в исходном районе были сосредоточены все части и подразделения 132-й пехотной дивизии. Солдатам уже известно, что жарко стало не только в восточной части «Бутылочного горла», но также и в его западной оконечности у Невы. Там, как рассказывают очевидцы, отражены все попытки противника переправиться через реку. Впервые солдаты слышат такие названия населенных пунктов, как Мишкино, Тортолово, Гайтолово и речка Черная. Солдаты узнают, что 170-я пехотная дивизия ни на метр не может продвинуться, 24-я пехотная дивизия находится в таком же положении и лишь 5-я горнострелковая дивизия при поддержке 121-й пехотной дивизии с большим трудом вновь восстановила свою первоначальную линию фронта. Кажется, вновь началась та самая «миллиметровая работа», как это имело место под Севастополем. О значительно худшей ситуации говорит лишь только мокрый, густой лес, в котором каждый может заблудиться. Об этом немецкие солдаты узнают от раненых, возвращающихся с проклятиями оттуда.
Но солдаты говорят также и о новых тяжелых немецких танках. Гитлер лично распорядился направить первые четыре экземпляра этих танков, названных «тиграми», в район «Бутылочного горла». Весят они почти 57 тонн и входят в состав 502-го батальона тяжелых танков, имеющего опознавательный знак в виде мамонта. Гитлер всегда связывал свои надежды с новым оружием, полагаясь на его воздействие как на средство, решающее судьбу сражения. Один из «тигров» выходит из строя еще на подходе к заданному району. Почти все мосты, находившиеся в данной местности, оказываются слишком слабыми для такого танка. Через короткое время останавливается и второй «тигр», так как бревна лежневой дороги ломаются под ним как спички. Танк «Тигр-1» имеет мощность мотора в 700 лошадиных сил и развивает скорость до 45 километров в час. Он обладает 88-миллиметровой пушкой и двумя пулеметами. Высота его составляет почти три метра, ширина достигает 3,70 метра, а длина вместе со стволом равна 8 метрам 20 сантиметрам. Гусеницы имеют ширину свыше 70 сантиметров. В сравнении с танком Т-34 он выглядит чрезвычайно громоздким и несколько старомодным.
Танкисты рассказывают, что «тигр», имевший обычный руль, управляется почти так же легко, как и автомобиль. Но при этом требуется тонкое чутье вождения и умение приспособиться к характеру местности с тем, чтобы в бою танк всегда находился в выигрышном позиционном положении. Без одаренного механика-водителя командир танка беспомощен. Поскольку механик-водитель должен постоянно наблюдать за маршрутом движения танка, то у него вырабатывается шестое чувство на обстановку на поле боя. Поэтому нет ничего удивительного в том, что многие водители «тигров» впоследствии становятся командирами танков. «Тигры», от которых Гитлер ожидает чего-то невероятного, слабо проявляют себя под Гайтолово. Местность там закрытая, почва слишком мягкая, а зачастую и совсем заболоченная. В скором времени некоторые их этих чудовищ, взорванные или с небольшой степенью повреждения, попадают в руки врага. И еще прежде, чем были разработаны немецкие инструкции по обучению экипажей «тигров», русские уже получили точное описание с разъяснениями, где находятся их уязвимые места. Эти документы раздаются русским танкистам. Немцы впоследствии так же дотошно изучают русские инструкции.
Полки 132-й пехотной дивизии маршируют ночами по разбитым от дождя дорогам к району вклинения советских войск, который сейчас занят 6-м гвардейским корпусом генерал-майора Гагена. Они делают привалы в болотистых лесах, затем идут дальше, проваливаясь по колено в трясину. Стоит холодная, дождливая погода, а зимнее обмундирование еще не выдано. На следующую ночь они выходят на исходную позицию, а утром получают первую информацию о противнике, местности, путях снабжения и соседних подразделениях. К полудню поступает приказ о предстоящей атаке. Перед собой солдаты видят лишь темные, клубящиеся в тумане болотистые леса.
Манштейн, увидев в первый раз карту обстановки, проворчал, что, в отличие от русских, немецкий генерал никогда не позволил бы прорываться через подобную местность. Теперь он сам вынужден отдавать приказ атаковать и окружать противника в аналогичных условиях. Из донесений 28-й легкопехотной дивизии, а также других соединений он узнает о том, что противник ведет свое наступление в лесах и болотах с удивительной уверенностью в своих силах.
Поскольку дороги настолько плохие, что на преодоление двухкилометрового отрезка пути к исходной позиции требуется не менее двух часов, то полки 132-й пехотной дивизии запрашивают дополнительное время для подготовки к атаке. Им требуется для этого не менее четырех часов. 30-й армейский корпус отказывает ей в этом, выделяя дивизии лишь один дополнительный час. Наконец приходит приказ с указанием времени начала атаки. Но полки не в состоянии изготовиться к ней в назначенный срок. Они переходят в наступление с большим опозданием. Компромисс с выделением одного часа на подготовку пользы никому не принес.
Спустя сутки 132-я пехотная дивизия лишается 30 процентов наступавших солдат. Точнее 16 офицеров, 494 унтер-офицеров и рядовых. Еще через день вязнут на заболоченном берегу речки Черной танки и штурмовые орудия немцев, выделенные для поддержки наступления. Гвардейцы генерал-майора Гагена переходят в контратаку. Но и они, подобно немцам, застревают в кустарнике и болоте, в то время как те в конце концов выбираются оттуда, чтобы продолжить свое наступление. Вновь борьба ведется за каждую поляну, рощу и лесную дорогу. Солдаты, прорвавшиеся в конце сентября к развалинам Гайтолово, закрывшие брешь на стыке с 121-й пехотной дивизией и тем самым завершившие окружение 6-го советского гвардейского корпуса, уже вовсе не напоминают тех, кто четверо суток назад перешел в наступление. Их генерал Фриц Линдеманн, который позднее умрет от гестаповских пыток как участник заговора 20 июля 1944 года, докладывает в сентябре 1942 года о своих потерях: всего погибло 1628 военнослужащих, в том числе 47 офицеров.
На северо-западном участке вклинения русских в «Бутылочное горло» в 28-й легкопехотной дивизии, которая расположена диагонально противоположно 132-й пехотной дивизии, находящейся на юго-восточном участке этого фронта, ситуация складывается похожим образом. Когда 30 августа дивизии отдается приказ собраться под Мгой и быть в готовности к началу боевых действий, то выясняется, что у нее имеется большой некомплект личного состава. На пути из Крыма все еще находится один пехотный батальон и истребительно-противотанковый дивизион. Кроме того, вакантны 1800 должностей, а еще 1500 солдат находятся в отпуске. Многие солдаты, хотя и побывали в боях, совсем еще юнцы, а прибывшее пополнение вовсе не имеет боевого опыта. Широко раскрыв глаза, слушают они невероятные истории старослужащих обер-ефрейторов, носящих на левом рукаве знак «Крымского щита». Под Севастополем и на Керченском полуострове дивизия потеряла 1200 человек убитыми.
Подъездные пути к линиям заграждений вокруг района вклинения Второй ударной армии, как правило, одноколейные, без твердого покрытия и труднопроходимые. По ним беспрерывно ведется ожесточенный беспокоящий огонь. Тем временем поезд с отпускниками 28-й легкопехотной силезской дивизии уже покинул вокзал в Бреслау (Вроцлав. – Ю. Л.). Когда к полуночи 9 сентября он прибывает в Мгу и оказывается в пяти километрах от острия наступающего клина гвардейцев Гагена, то солдаты сразу же попадают под минометный обстрел и слышат шум боя, который идет поблизости от них.
Вокруг них свистят трассирующие пули. Уже на пути к тыловой позиции, где они должны получить боевое снаряжение, среди отпускников появляются первые раненые. Сопровождающие их на медицинский пункт однополчане не скрывают своей зависти. Для этих раненых бой уже закончился еще до того, как они увидели противника. В этот момент некоторые старые солдаты вспоминают, как в Крыму они болели желтухой. Один из солдат 49-го легкопехотного полка 28-й дивизии, в которой желтухой заразился каждый третий, делится впечатлениями: «Некоторые из нас смотрели тогда в зеркало и вздыхали, сожалея, что так и не могут пожелтеть!» Под этим подразумевалась желтая окраска глазного яблока как первый признак этой болезни. Каждый мечтал таким образом вырваться живым из той мясорубки. Старые вояки хотя и знали, что все равно от своей судьбы никуда не уйдешь, тем не менее не видели смысла искушать ее.
Прежде чем солдаты успевают осмотреться, их уже бросают в яростные бои. В хронике 83-го легкопехотного полка 28-й дивизии это описывается так: «Нашей артиллерии все труднее прицельно уничтожать скопления противника, так как немцы и русские перемешались, с ожесточением вцепившись друг в друга».
Противник находится везде и в то же время нигде. Когда однажды утром командиры батальонов и рот прибывают на командный пункт командира 83-го легкопехотного полка за получением приказа, то прямо перед ними внезапно начинают валиться на землю мощные деревья. Это делает неведомо откуда взявшийся русский танк. Он приближается к командному пункту на расстояние 50 метров. Из прилегающего кустарника русские открывают отчаянную стрельбу. Вырвавшиеся вперед и теперь оказавшиеся в окружении мелкие группы солдат противника пытаются пробиться к своим войскам на восток. Немецкие офицеры стремглав покидают командный пункт, спеша к своим подразделениям. Русский танк удается подбить, экипаж сдается в плен.
Один из командиров рот в эти дни затянувшихся лесных боев находит самый лучший способ управления подразделениями, когда приходится действовать вслепую, не видя друг друга. Он решает подавать сигналы с помощью свистка. Вот что рассказывает об этих днях обер-лейтенант Зигфрид Вебер, командир одного из батальонов 49-го легкопехотного полка 28-й дивизии: «В сплошном густом лесу и прилегающем к нему кустарнике бой велся, как правило, с близкого расстояния, переходя в рукопашную схватку. Все чаще противнику удавалось с помощью танков и приданной пехоты вклиниваться в наше расположение. Мы отражали его атаки автоматическим оружием, ручными гранатами или саперными лопатками в рукопашном бою. Русские входили в состав одной из элитных частей. Никто из них и не помышлял сдаваться. В плен попадали только раненые».
Батальон обер-лейтенанта Вебера придан 121-й пехотной дивизии на северо-восточном фланге русского вклинения. Задача дивизии заключается в закрытии бреши на «электропросеке» (линия высоковольтных передач, ведущая от Волховской ГЭС через Гайтолово к Петербургу. – Ю. Л.). С юга то же самое должна сделать 132-я пехотная дивизия. Батальон Вебера переподчинен 407-му пехотному полку 121-й дивизии. Обер-лейтенант рассказывает: «Передовые подразделения полка намертво залегли в 400–500 метрах от объекта атаки – одной из высоток перед Гайтолово. „Электропросека“ тянется по северному склону обратного ската голой высоты, мощно укрепленной, и где отрыты глубокие окопы и установлены орудия». В течение двух суток 407-й полк уже пытался безуспешно атаковать, но никак не мог закрыть здесь котел окружения. 132-я пехотная дивизия также залегла в 800 метрах южнее этой высотки. Ей предстоит еще раз подняться в атаку, в то время как северная группа должна удерживать свою позицию. Но все оказывается не так просто, как это звучит на словах. Вебер продолжает свой рассказ: «Противник полностью господствует в районе боевых действий, ведя настильный и навесный огонь своими артиллерийскими орудиями и минометами. Они стреляют как из котла, так и с высоты, а также с восточного направления. Снаряды разрываются, ударяясь о стволы деревьев. Но солдаты не в состоянии окопаться, так как после каждой попытки вынуть грунт саперной лопаткой в этом месте сразу же появляется вода. Почва здесь влажная и болотистая, ко всему прочему несколько раз в день идет дождь. Ночью температура падает ниже нуля градусов. Солдаты насквозь промокли. Плащ-палатки от дождя и холода задубели. У нас почти нет возможности хотя бы немного вздремнуть. От русской позиции нас отделяют всего 30–50 метров».
Обер-лейтенант Вебер не теряет самообладания в этом кошмаре. Позднее он расскажет, что просто рассчитал, сколько времени его 3-й батальон сможет еще продержаться в таком аду. Неизвестно, вспоминал ли он о словах, которые ему вдалбливали в военном училище: «Первой заповедью на войне является решительность действий. Каждый военнослужащий, независимо от того, является ли он самым крупным военачальником или солдатом-новобранцем, должен постоянно помнить, что невыполнение задачи влечет за собой более тяжкие последствия, чем ошибка в выборе средств». Возможно, желание спасти своих солдат стало для него поводом к решению, которое он в конце концов принял. Вероятно он сказал себе: «Конечно, если батальон займет высотку, то на него наверняка обрушится еще более сильный огонь врага, а кроме того, через занятую немцами господствующую позицию могут попытаться прорваться на восток окруженные красноармейцы. Но зато, заняв высоту, он окажется в выигрышном положении, так как эта позиция русских оборудована в сухой почве. Тем самым крышка котла захлопнется, и потери, которые при этом могут возникнуть, будут оправданы». Итак, следует приказ: «В атаку, вперед!»
В решающий момент Веберу удается воспользоваться результатами атаки немецких пикирующих бомбардировщиков, парализовавшей действия русских. Смелость отчаянного решения по принципу «Все или ничего» гонит солдат 3-го батальона из их примитивных укрытий, и они устремляются вперед на высоту, в то время как земля еще сотрясается от разрывов бомб, а в воздухе висит облако дыма. И происходит чудо: немцы в мгновение ока очищают позицию от русских, которые отступают. В 3-м батальоне имеется лишь один раненый. Обер-лейтенант Вебер получает «Железный галстук» – так солдаты называют Рыцарский крест.
22 сентября 83-й легкопехотный полк 28-й дивизии докладывает, что русские продолжают упорно прорываться на запад, к Неве. Однако уже 23 сентября 49-й легкопехотный полк этой же дивизии сообщает, что под Гайтолово отмечены массовые попытки противника пробиться из района окружения назад на восток. И действительно, войска Гагена еще раз прорывают там линию заграждения. Батальоны 121-й и 132-й пехотных дивизий вынуждены занять круговую оборону. В конце концов 3-й горнострелковой дивизии вновь удается закрыть линию заграждения. 25 сентября, как повествует хроника 83-го легкопехотного полка, «наступательные возможности окруженного противника оказываются, по всей видимости, исчерпанными. В течение нескольких недель русские с беспримерной храбростью бросаются в атаку на немецкие позиции. Но их попытки оказались безуспешными». 26 сентября русские дают волю своему негодованию в ответ на упрямство немцев. В течение трех часов они обрушивают массированный огонь на немецкие позиции у Невы и в тылу 83-го легкопехотного полка. Через двое суток все это повторяется. 28-я легкопехотная дивизия теряет в этом Первом Ладожском сражении 717 человек убитыми, 88 пропавшими без вести и 3276 ранеными.
В полосе ответственности 132-й пехотной дивизии бои понемногу затухают. Артиллерийские подразделения Гагена в последнюю минуту сумели покинуть котел. Теперь они огнем накрывают с востока солдат 132-й дивизии, которая в начале октября впервые создает в болотистой почве у речки Черной сплошную передовую линию фронта.
Манштейн делает запись: «Противник понес тяжелейшие потери, в том числе во время безуспешной попытки освободить окруженные части. Взяты в плен 12 000 человек. Восстановлено первоначальное положение на восточном фланге фронта 18-й армии. Наши дивизии также понесли значительные потери. Боеприпасы, выделенные на операцию „Северное сияние“, уже израсходованы».
В итоговом донесении о Первом Ладожском сражении зафиксированы следующие трофеи: 193 орудия, 244 танка, 101 противотанковая пушка, 491 миномет, 843 пулемета. Сбиты 289 советских самолетов, в то время как свои потери составили 31 самолет. Убиты и ранены 671 офицер и 25 265 унтер-офицеров и солдат.
Русские занижают размеры своего поражения, сообщая о 60 000 убитых и плененных немецких солдатах, а также о 260 сбитых самолетах, 200 уничтоженных танках, 600 орудиях и минометах. Так ли нужны эти преувеличения? Русским ведь удалось предотвратить угрозу «Северного сияния» под Ленинградом, прежде чем она стала реальностью. Это была Пиррова победа немцев, а для русских просто победа, независимо от того, верные или фальшивые цифры были представлены при этом.
Из журналов боевых действий батальонов 132-й пехотной дивизии мы узнаем о дождливых ночах, холодных и залитых водой окопах, непрерывном огне противника. Постоянно теряется ориентировка. Постепенно подразделения сокращаются до одиночных солдат. Раненых, закрытых мелким кустарником, зачастую не удается найти, и многие из них умирают в мучениях, забытые всеми. Растет число пропавших без вести. Русские, хорошо замаскировавшись, дают немцам возможность обойти себя, а затем вновь бросаются в бой. С быстротой молнии создают они новые позиции, хорошо оборудованные в тактическом отношении и трудно доступные. Время от времени район боевых действий накрывает густой туман.
В найденном дневнике командира 859-го советского стрелкового полка имеется такая запись, сделанная 4 сентября 1942 года: «Наш сосед, 861-й полк, атакует в течение целого дня. К 18 часам он потерял 65 процентов своих солдат и почти всех офицеров». А вот запись от 27 сентября: «Ужасная эта война и безжалостны ее законы. Мы все время говорили о легких победах. В кино, театрах, докладах, газетах мы кричали о своей непобедимости, о нашей мощи и способности уничтожить любого врага. Как приятно было видеть, когда над головой во время парада пролетали тысячи истребителей и бомбардировщиков. Куда все они теперь подевались?»
Но, пожалуй, все то же самое можно было бы прочитать в дневниках немецких солдат. Из русского дневника мы узнаем также об окружении шести дивизий, в том числе двух гвардейских. В окружении оказывается и вновь сформированная 191-я стрелковая дивизия, о которой ранее нам рассказывал полковник Старунин. А также шесть бригад, в том числе части специального назначения. «От их боевого состава остались лишь семь или восемь, ну, максимум, десять процентов. Четвертый день мы без еды. Боеприпасы на исходе. Все мы ждем своей гибели».
Донесение генерала Фрица Линдеманна 30-му армейскому корпусу объясняет, почему солдаты 132-й пехотной дивизии «едва ли способны на наступательные действия» после пяти суток боев. На закрытой лесом, болотистой, размякшей от дождя местности нет возможности выдвинуть на передний край 25-тонные самоходные штурмовые орудия, 1000-килограммовые противотанковые пушки калибра 50-мм, тяжелые пехотные орудия весом в 400 кг, 120-миллиметровые минометы весом в 250 кг. Наступление распадается на сотни мелких стычек. Стрелки и пулеметчики ведут дуэли с окружающими их со всех сторон снайперами и красноармейцами, которые оказались в тылу немецких позиций. Немцы тащат за собой еще один большой груз: 80-мм минометы весом в 62 кг, которые имеют хороший сектор обстрела лишь тогда, когда их устанавливают на открытой лесной полянке. Вес каждой мины составляет 12 кг. Русские в обороне рассредоточивают артиллерийские орудия, устанавливая их на значительном удалении друг от друга. Немецкая артиллерия едва ли способна накрыть их своим огнем, так как один за другим гибнут передовые наблюдатели, попадая под огонь вражеской пехоты. Один из полков докладывает о потере за двое суток боев 12 из 16 передовых наблюдателей.
Многие недостаточно подготовленные новобранцы, прибывшие из запасных частей, теряют самообладание в сложной обстановке, бросаются бежать, забыв надеть каску на голову, или из страха сбиваются в кучу, вместо того чтобы рассредоточиться. Они бегут толпой, освещаемые трассирующими пулями, вместо того чтобы спрятаться в укрытии, и потому гибнут десятками от огня противника. Генерал Линдеманн пишет: «19– и 20-летние юноши чаще других находятся на грани физического истощения. В моральном отношении они также недостаточно стойкие, ведь это их первый бой. Сильное негативное воздействие оказывают на них нехватка времени на сон, непрекращающийся дождь, нерегулярное питание, высокие потери и, наконец, впечатления, к которым они, в отличие от старослужащих, оказываются неготовыми».
Мы узнаем о новобранцах, которые не могут заставить себя подняться после артиллерийской подготовки своих орудий или идут вперед лишь под угрозой пистолета, но все равно при каждом удобном случае бросаются в отчаянии на землю. Они не скрывают своих слез. Офицеры, пытающиеся своим примером заставить их идти вперед, погибают на глазах молодежи. Штабы батальонов в полном составе прекращают свое существование. Требуется значительное время, чтобы восполнить их численность, поскольку огонь снайперов ведется как перед фронтом немецких позиций, так и в их тылу. Линдеманн пишет о чрезвычайно высоких потерях среди офицеров. Его поражает огромное число убитых среди них.
Трудности тогда становятся понятными, когда наглядно видно, какие нагрузки, помимо уже названных, выпадают на долю солдату. Во время боя ему приходится иметь дело с большими тяжестями, которые он волочит по земле, передвигает с места на место и несет на себе. Вот некоторые примеры этому.
Немецкое стандартное стрелковое оружие – карабин «98к» весит 4 кг, немного меньше русской винтовки Мосина. 60 патронов, размещенные на поясном ремне в трех-секционных подсумках, тянут вниз своим полуторакилограммовым весом. Две ручные гранаты заткнуты за ремень, еще две засунуты за голенища сапог. Каждая из гранат весит по полкило. К этому надо добавить штык-нож, вещмешок, котелок, фляжку, саперную лопатку. Немецкие ручные пулеметы «MG 34» и «MG 42» без боеприпасов весят около 12 кг каждый, сошка для станкового пулемета – 21 кг, коробка с пулеметной лентой на 300 патронов весит свыше 10 кг. Пулеметчики второй и третий номера несут две, а зачастую четыре таких коробки. Русские, прилагая огромные усилия, тянут за собой через воронки и по болотам станковый пулемет «Максим» весом 24 кг, да еще вдобавок к нему станину весом в 45 кг. Их ручной пулемет Дектярева весит свыше 9 кг. Русский автомат «ППШ» со снаряженным магазином барабанного типа весит 6 кг, а немецкий пистолет-пулемет «МР 40» с полным рожком – свыше 4 кг.
Немецкие связисты тащат, помимо катушек с кабелем, заплечные носилки, проводные разъемы и коммутаторы (около 11 кг), а к ним полевой телефонный аппарат «F33» весом 6 кг. Или топорно выполненную радиостанцию ранцевого типа «Дора», в комплект которой входят сам прибор и ящик с принадлежностями, каждый почти 20 кг, где уложены аккумулятор, зарядные батареи, наушники, провода, антенный штырь, ларингофон и микрофон, запасные части и письменные принадлежности. Радисты чаще всего проклинают «Дору», так как она имеет лишь маленькую, в палец толщиной, наспинную амортизирующую прокладку и примитивно сделанные лямки ремней. При переноске радиостанции ящик каждый раз больно ударяет солдата в затылок, когда он бросается в укрытие. Стальной шлем сдвигается вперед и закрывает обзор радисту.