Текст книги "Трагедия на Неве. Шокирующая правда о блокаде Ленинграда. 1941-1944"

Автор книги: Хассо Стахов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 27 страниц)

Четвертая глава
БАНДИТСКАЯ ВОЙНА ПАРТИЗАН И ВОЕННОЕ ПРАВО

Русские видят жалкие остатки немецких позиций и опорных пунктов, они видят изможденных немецких пленных и слушают их показания. Да, немецких солдат берут в плен, хотя член Военного совета Второй ударной армии бригадный комиссар Васильев отдал четкий приказ, запрещающий это. Тем самым он последовал призывам Сталина к убийствам, которые затем из соображений целесообразности были смягчены. Уже 13 января были расстреляны в расположении штаба армии двенадцать немецких военнопленных. Здесь необходимо пояснение, чтобы избежать недопонимания. С обеих сторон имелись солдаты, которые немного дольше, чем нужно держали палец на спусковом курке автомата или могли еще раз передернуть затвор, видя перед собой безоружного противника. Это был самый простой способ не утруждать себя сопровождением пленных по тяжелым дорогам, охраняя их при этом, устраивая на ночлег и обеспечивая едой. Едва ли можно найти свидетельства о взятых в плен солдатах в первые недели Волховской битвы.

Тем, кто этому возмущается, следует подумать о том, что война была и остается грязным делом. Тот, кто поднимает на борьбу народ, поднимает со дна также мутные осадки криминала, садизма, мести и ненависти. Мог бы поклясться генерал какой-либо армии, что среди его подчиненных не было преступников, людей, потерявших совесть и неистовых любителей пострелять? В казарме дисциплину поддерживать легко. Однако, в лесных, уличных боях, при нападениях партизан, в рукопашных схватках, в борьбе за выживание возникают психологические стрессы, которые тем меньше имеют дело с соблюдением каких-то основных правил межчеловеческого общения, чем больше имеется потерь среди участников конфликта, чем больше они измотаны, ожесточены и находятся на грани нервного срыва. Многие при этом впервые открывают для себя, на что они способны, и заглядывают в самые сокровенные уголки своей души. Сдача в плен поэтому совсем не означала гарантии, что удастся сохранить себе жизнь.

Совесть красноармейцев в эти месяцы и без того уже убаюкана безудержной пропагандой ненависти и призывами к уничтожению врага. Сегодня, впрочем, сталинские приказы, разрешающие убийства, и тирады ненависти Ильи Эренбурга преподносятся у нас в большинстве случаев как ответная мера гитлеровскому указу о комиссарах, который, игнорируя мнение большинства немецких офицеров, разрешал уничтожать на месте взятых в плен политруков. Его отменили в 1942 году. А Эренбург был потом в послевоенной Германии предложен кандидатом на получение премии в области книжной продукции. В действительности, едва лишь началась война, и о приказе о комиссарах еще не было речи, как первые немецкие военнопленные уже стали жертвами пыток и систематических убийств. Такое «уничтожение» безоружных «фашистов» их противниками упоминается лишь вскользь. Если же речь об этом вообще заходит, то объяснения таким бесчинствам со стороны просвещенных народов ограничиваются принесением извинений за «вполне понятное чувство мести» или за «вынужденные последствия».

После того как пленный допрошен и уже не представляет ценности, либо вообще отказался что-либо говорить, его дальнейшая судьба в русском плену становится совсем хрупкой, особенно в начальный период войны 1941 года. Лишь от пяти до семи процентов захваченных немцев пережили плен в 1941 и 1942 годах. Но когда требовалась помощь в транспортировке раненых, переноске грузов, строительстве дорог, валке леса, то для пленного это означало сохранение жизни, так как была востребована его рабочая сила.

Случаи садистских беспрецедентных убийств военнопленных происходили не только в частях НКВД, но и в регулярных советских войсках. Поэтому штабам Красной Армии отдавались жесткие приказы, пресекавшие под угрозой наказания такие злодеяния. Об этом свидетельствуют документы. Мы, немцы, также не можем похвастаться тем, что всегда поступали по закону. Бесчинства по отношению к безоружным русским пленным отличались, пожалуй, лишь методами, но не своей сутью.

Немецкие фронтовые части редко оказывались непосредственно причастными к убийству военнопленных. После окончания войны бывшим, так называемым иностранным рабочим, находившимся до угона в Германию на оккупированных территориях, был задан вопрос: какие группы немцев вели себя наиболее порядочно в отношении гражданского населения? Пятьдесят пять процентов ответили: фронтовые солдаты.

Но доказательства бесчеловечного обращения с советскими военнопленными в тыловых районах, в так называемых генерал-губернаторствах и в самом рейхе, подтверждаются документами. В них говорится о «ликвидации отбракованных азиатских и подозрительных элементов» и о так называемых «убийствах по неосторожности». Эти документы относятся к самым постыдным свидетельствам того, что мы, как европейский народ, сотворили под эгидой Гитлера, презрев человеческое достоинство. Нельзя все это объяснить и извинить только лишь техническими сложностями и непредсказуемыми проблемами транспорта и снабжения.

Правда, многие из солдат, попавших в плен после продолжительных, изматывающих боев в окружении, умирают зачастую просто от изнеможения. Но не только лишь из-за потери духовных сил и унижений при сдаче в плен наступают изменения в организме, представляющие угрозу его жизнедеятельности. Шнайдер-Янессен (автор книги «Врач на войне», Франкфурт/Майн, 1993 г. – Ю. Л.) упоминает о медицинских протоколах, в которых сообщается, как на медицинский пункт одной из немецких пехотных дивизий поступили после двух дней боев 67 новобранцев, у которых отсутствовали какие-либо ранения. Но они были настолько измотаны, что больше не могли использоваться в бою. При этом были зарегистрированы даже случаи со смертельным исходом.

Врачи констатируют у многих молодых солдат «аномальную заторможенность», когда полностью исчезает чувство грозящей опасности. У них наблюдаются общая апатия, равнодушие, потеря инициативы. Кроме того, возникают «реакции ужаса и страха». В боях при отступлении солдаты без сил засыпают в своих окопных ячейках, замерзают или попадают в плен к противнику.

Многие уже пережили марш-броски в арьергардных колоннах, во время которых солдата, находящегося в середине, поддерживают трое его сослуживцев. На них он может опереться. Однако, закрыв на несколько минут глаза и задремав, он способен, сам того не замечая, сбиться с пути, и позднее будет объявлен «пропавшим без вести».

Военные врачи сообщают из Сталинграда, что с декабря 1942 года многие солдаты находились там на грани полного истощения. Поэтому во время контратак нередко бывало, что атаковавшие солдаты падали замертво, не будучи даже раненными. В своих окопах также были обнаружены мертвые часовые без признаков каких-либо ранений.

Тот, кто попадает в плен после тяжелых боев, находится в крайней степени измождения и ослаблен усталостью, примитивной едой и голодом. Поэтому он чаще других становится жертвой эпидемий. Это подтверждено документами с обеих сторон. В этом заключается одна из причин чрезвычайно высоких показателей смертности среди немецких военнопленных в Сталинграде. Но это лишь подтверждает накопленный жизненный опыт: правители, которые мало заботятся о жизни и здоровье своих солдат, тем более не испытывают угрызений совести при таком же обращении с чужеземцами. Так происходит во всем мире.

Сталин никогда не следовал положениям Гаагской конференции о ведении войн на суше и Женевской конвенции о защите военнопленных. Когда в конце 1941 года делегация Международного Красного Креста инспектировала в Германии один из лагерей советских военнопленных и затем предложила Сталину улучшить их положение за счет отправки продовольственных посылок, то Сталин на это не пошел. В Уставе внутренней службы Рабоче-Крестьянской Красной Армии говорится: «Ничто не может заставить советского солдата сдаться в плен. Если же это случится, то он станет предателем Родины». Тем самым смягчению бедственного положения советских военнопленных препятствовал не только Гитлер, но и отец народов – Сталин.

Не только пленные становятся жертвами сталинской политики, но также и их родственники. По сталинскому печально знаменитому «Приказу № 270» от 16.8.1941 года попавшие в плен командиры или политработники считаются злостными дезертирами, нарушившими присягу и предавшими свою Родину. Сталин распорядился арестовывать их семьи. Далее в этом приказе говорится, что все, кто позволил себе сдаться в плен вместо того, чтобы сражаться и умереть, должны уничтожаться всеми «наземными и воздушными средствами». 5 октября 1941 года он угрожает также и рядовым красноармейцам арестами их семей, если они прекратят сражаться. Советский историк Юрий Тепляков указывает на то, что сотни тысяч детей и стариков умерли от голода, так как Сталин своим «Приказом № 270» отказал в государственной помощи семьям плененных красноармейцев. Об этом можно прочитать в одном из приказов Военного совета Ленинградского фронта. Сталин вносит в эту главу истории еще один аспект: он приказывает уничтожать красноармейцев, попавших в окружение и вырвавшихся из него вопреки всему. Он отдает даже приказ о бомбардировке с воздуха в Орле и Новгороде-Сиверском немецких лагерей, где содержатся советские военнопленные. И после окончания войны в Архипелаге Гулаге исчезают сотни тысяч красноармейцев, возвратившихся из немецких лагерей военнопленных.

В начале декабря 2000 года председатель Комиссии по реабилитации жертв политических репрессий Александр Яковлев огласил в Москве примечательные данные. Около 160 000 советских солдат и офицеров избежали в конце войны насильственного возвращения в Советский Союз, так как остались на Западе. Причиной этого был страх подвергнуться политическим преследованиям на Родине.

Но вернемся назад, в январь 1942 года, к немцам, которым не удалось избежать непрерывных фланговых ударов Второй ударной армии на Волхове. Теперь их допрашивают советские офицеры. Разве не может теперь один лишь их вид убедить русских, что им противостоит полностью обессиленный противник? Гитлер, имея в виду русских, заявлял, что намерен «уничтожать живую силу». Теперь русским должно казаться, что этого он добился скорее в отношении самих немцев.

Офицеры, ведущие допрос, достаточно умны, чтобы понять, какое негативное воздействие оказывают на пленных ужасы боев, холод, лишения, страх перед сдачей в плен, шоковое состояние, когда приходится безоружным сдаваться противнику. И все-таки вопрос встает сам собой. Разве могут представлять интересы армии, желающей освободить мир от большевизма, эти бледные существа, находящиеся на грани нервного срыва, некоторые с лейкопластырями на носу, защищающими их от холода, в поношенной летней форме одежды и в задубевших на морозе сапогах, обмотанные женскими платками и занавесками, которые они нашли в развалинах домов для маскировки? Их пальцы настолько замерзли, что они даже не в состоянии вставить обойму в винтовку.

На этот счет имеется приказ командира одной из немецких дивизий, занимавших оборону. Он отражает озабоченность немецких командных инстанций моральным духом своих пехотинцев. Мы узнаем, что во время одной из операций с участием боевых разведывательных групп несколько немцев попали в плен и были сфотографированы русскими в пропагандистских целях. В приказе по этому поводу говорится дословно следующее: «Двое из этих солдат имеют на фотоснимках выражение лица, не соответствующее достойному облику немецкого воина, который должен сохраняться даже в подобной обстановке. Напротив, можно предположить, что они находятся в приятном заблуждении, надеясь таким поведением улучшить свою судьбу». Выражаясь более конкретным языком, эти солдаты радостно улыбаются в фотокамеру, довольные тем, что попали в плен. Это вовсе не нравится генералу. Он считает, что в кризисной ситуации нет места смеху. Поэтому он угрожает тем, что даст «команду перепроверить, какой была жизнь этих солдат до армии и привлечь их к ответственности в случае, если им удастся пережить плен и вернуться домой». Конечно, это все мелочи. Но в этом также есть и свои симптомы.

Некоторым офицерам становится уже ясно, что служить Отечеству и подчиняться Гитлеру – это две разные вещи. Есть даже генералы, которые категорически избегают вообще упоминать имя Гитлера в заключительной части ежедневного боевого приказа, доводимого до подчиненных дивизий. Генерал-лейтенант Фриц Линдеманн (командир 132-й пехотной дивизии. – Ю. Л.) концовку приказа облекает в призыв: «За Германию!»

Обо всех этих разночтениях солдаты, сражающиеся на Волхове, не имеют никакого понятия. Красноармейцы тоже пока не осознают, насколько хрупкой оказалась немецкая военная машина. Но и то, что рассказывают взятые в плен немецкие солдаты, производит сильное впечатление. Они сообщают, как вынуждены копать ячейки окопов в снегу своими стальными касками, поскольку отсутствует другой шанцевый инструмент. Их заверяли, что отсечные позиции будут заранее подготовлены. Но отыскать их так и не удалось. Там, где русские танки КВ-1 всей своей мощью пробивают путь и где стремглав проносятся юркие Т-34, там застревают из-за своих узких гусениц немецкие танки Р-3 и Р-4, которым не удается выйти на соприкосновение с противником.

Немцы недооценили русских уже тогда, когда в 1929 году в Казани на Волге были организованы первые совместные учебные сборы для офицеров Красной Армии и рейхсвера по тактике боевого применения танков, а в Липецке проведены совместные учебные курсы и маневры авиационных подразделений. Фирмы «Даймлер», «Крупп» и «Рейнметалл» испытали в Казани прототипы своих танков, в том числе 23-тонного «Гросстрактора». В Липецке в их распоряжении оказались 64 самолета различных типов. Тем самым немцы смогли создать основу своего авиационного летного состава, подготовив первых 120 летчиков и 100 авиаразведчиков. Из 43 немецких авиакурсантов, прошедших выучку в Липецке, двадцать позднее стали генералами люфтваффе.

Русские тогда проявили заботу в размещении личного состава и техники, ее монтаже и обслуживании. Немцы завоевали признательность советского Генерального штаба как солдаты, имеющие солидную выучку. Они это наглядно доказали советским офицерам во время командно-штабных игр и на войсковых учениях. Немцы и русские, в то время пасынки мировой истории, создали основу для своих танковых армий и военно-воздушных сил.

Манфред Цайдлер пишет о результате такого сотрудничества: «То, что уже в 1934 году в Германии пошли в серийное промышленное производство первые боевые самолеты и первые модели танков – это без сомнения результат учебной практики рейхсвера на территории России».

Еще в 1933 году Тухачевский, человек со светскими манерами, произнес во время одного из приемов в германском посольстве в Москве тост, в котором отметил, что лишь политика разделяет немцев и русских, но не их чувства по отношению друг к другу. Дословно он охарактеризовал это как «чувства дружбы Красной Армии к немецкому рейхсверу». Согласие между рейхсвером и Красной Армией подтверждает также выказывание тогдашнего начальника советского Генерального штаба Александра Егорова, сделанное в 1934 году. Вспоминая своих немецких учителей по тактике Георга-Ганса Райнхардта и Фридриха Паулюса, он говорит немецкому военному атташе Отто Хартманну, что советские люди примут их с распростертыми объятиями, если те не будут больше востребованы в немецкой армии. Оба являются незаменимыми преподавательскими кадрами. Райнхардта мы встретим в 1941 году на подступах к Ленинграду в качестве командира 41-го моторизованного армейского корпуса. Паулюс сыграет свою спорную роль, будучи фельдмаршалом и командующим обреченной на погибель 6-й армии в Сталинграде в 1942/43 годах.

Семь лет спустя окажется, что братание в Казани и Липецке русские использовали лучше своих немецких друзей. От русских танковых исполинов как горох от стенки отскакивают снаряды немецкой 37-мм противотанковой пушки. Немецкие солдаты с мрачным юмором называют ее «прибором для обстукивания танков». Танки КВ-1 и Т-34 расплющивают эту пушку вместе с автомобилем сопровождения и орудийным расчетом, как только немецкие артиллеристы пытаются приблизиться на минимальное расстояние до цели.

Плоды совместного обучения в Липецке также отдают привкусом горечи. О том, что авиация красных является легким противником, в то время можно было узнать скорее из газет. Немецкие пилоты и бортстрелки, артиллеристы самоходных установок, водители грузовиков и ездовые гужевого транспорта знали об этом лучше других и давали волю своему гневу, ругаясь последними словами на «упрямых Иванов», пилотирующих самолеты с красными звездами.

Во время своего наступления немцы захватили целые штабеля русских зимних войлочных сапог, называемых в России валенками. Осенью они хохотали, растапливая ими печки и полагая, что у Красной Армии попросту кончилась кожаная обувь. Но вот наступила зима, и валенки превратились в драгоценность, а ампутация пальцев ног и самих ног стала обычной повседневной работой хирургов в немецких полевых госпиталях. Русские офицеры, допрашивавшие пленных, все чаще слышали о полностью уничтоженных немецких ротах, причинами чего стали гибель, ранения и обморожения. Эти роты теперь существуют лишь на бумаге. Русские знают, что это такое из собственного опыта, но отсутствие резервов не является для них столь большой головной болью, как для немцев. Некоторые из немецких военнопленных дают показания о том, что снабжение немецких войск замерло, так как единственная железнодорожная система перевода стрелок на вокзале в Пскове вышла из строя из-за сильных морозов, а стратегически важный мост под Нарвой находится в ремонте. Русским удалось спасти от немцев 85 процентов своего подвижного состава. Поэтому те вынуждены теперь менять ширину железнодорожной колеи, подгоняя ее под свои вагоны и локомотивы, которые они завозят в Россию. Но к началу войны их во всем германском рейхе было меньше, чем в 1914 году. На двухколейных отрезках из-за недостатка времени и рабочей силы только одну колею удается перевести на узкий европейский стандарт. Это означает, что могут быть использованы лишь некоторые из железнодорожных стрелок и производственных сооружений. Прежде всего сами локомотивы не выдерживают экстремального холода. Приходится утеплять кабину машиниста, насосы, вентили, подогреватели, трубопроводы. Маршал Жуков позже с улыбкой заметил, что «в отличие от Наполеона у Гитлера имелась железная дорога. Но он забыл позаботиться о локомотивах».

Немцы проектируют так называемые военные локомотивы, имеющие солидную конструкцию, стойкую к механическим повреждениям. Но постепенно и они во все большем количестве начинают загромождать железнодорожные пути. Многие из них подорвались на минах и сошли с рельсов. Гитлер полагал победно завершить войну с Россией с помощью автомобильного транспорта. В действительности без железной дороги нормальное снабжение войск было просто немыслимо. Партизанам это известно. Они постоянно выводили из строя эти жизненно важные артерии.

Невозможно понять положение немецких армий на Восточном фронте, не исследовав более конкретно кошмар борьбы с партизанами. Для этого необходимо забыть ряд клише, которые стереотипно подаются самозваными народными всезнайками. На самом деле их данные мало согласуются с реальными фактами. Не в первый раз со времени аферы Вальдхайма немцам бросаются упреки в совершении ужасных преступлений против партизан. В качестве доказательства прилагаются фотографии повешенных и расстрелянных партизан. Обоснованно ли негодование, вызванное этими снимками? Разумеется. Ведь это свидетельства военного варварства. Они доказывают отсутствие чувства такта в отношении к смерти тех людей, что следовали своим идеалам и отдали за них свою жизнь. Но верно точно так же и то, что такого рода казни считались законными с точки зрения действовавшего тогда всеобщего военного права и поэтому не являются доказательством военного преступления.

Очевидцы, пострадавшие в результате нападений партизан, не понимают, почему при изображении таких удручающих картин сегодня всегда в тени остается другая половина происходившего и никто не задается вопросом, а что со своей стороны творили партизаны? Разве сейчас нельзя попытаться представить, как разлетается на куски грузовик с немецкими солдатами-новобранцами, подорвавшийся на партизанской взрывчатке? Или когда обстреливаются, а затем поджигаются обозы с ранеными? Мы хотели бы избавить читателей от дальнейшего описания и дальнейших вопросов. Но представляются совершенно естественными требования очевидцев выразить скорбь также и в отношении жертв, искалеченных в результате партизанских атак.

Роберт Кемпнер, получивший известность как заместитель главного прокурора на «Нюрнбергских процессах» (всего их, помимо главного, в 1946–1948 гг. было еще двенадцать чисто «американских». – Ю. Л.), приводит выдержку из приговора от 19.12.1948 года. Она касается генералов немецкой так называемой Балканской армии и имеет следующий текст: «…хотя партизан может принести своей стране большую пользу и в случае успеха даже стать героем, тем не менее для врага он является военным преступником, с которым поступают соответствующим образом. С другой стороны, ни одна из армий не может защитить себя от „тактики укусов слепней“ таких вооруженных повстанцев… Эти группы с технической точки зрения не являются войсками в правовом смысле и не претендуют на права по защите военнопленных… Мы полагаем, что остается незыблемым принцип, что гражданское лицо, участвующее в боях, поддерживающее их или попросту им способствующее, подлежит наказанию как военный преступник. Понятие „бой“ является легитимным лишь для регулярных войск той или иной страны».

Уже вскоре после того, как немцы вторглись в западные области Советского Союза, там начали создаваться различные партизанские группы, 84 из них только в одном из крупных лесных районов южнее и юго-западнее Ленинграда. Уже 9 июля 1941 года Сталин обращается к народу с призывом «развернуть партизанскую войну в каждом месте и в любое время дня и ночи, создав врагу невыносимые условия путем подрывов и поджогов в оккупированных областях». Пока эти группы еще плохо подготовлены и не имеют четкой организационной структуры. К ним прибиваются попавшие в окружение красноармейцы, оказавшиеся во время боев в тылу немецких позиций. Большинство из них не намерены сдаваться в плен, так как понимают, что захватчики не заинтересованы долго кормить, размещать и перевозить в огромном количестве изнуренных людей. На это немецкое военное командование не рассчитывало. Боевые части ушли далеко вперед, а в тыловых зонах тон начинают задавать те, кто с презрением относится к людям. Военнопленные голодают. Многим красноармейцам, отбившимся от своих частей, возвращение домой начинает казаться рискованной затеей. Они счастливы тому, что удалось избежать встречи с немецкой пулей. Должны ли они теперь заслужить от Сталина постыдную смерть как «завербованные агенты» и «предатели»?

Так в лесах возникают многочисленные партизанские бригады. Весной 1942 года они организуются штабными офицерами Красной Армии. Вместе с обученным сержантским кадровым составом и другими специалистами их переправляют через линию фронта. Личный состав организационно подразделяется на бригады по 1000 человек в каждой. В них создаются батальоны, роты и взводы, а также группы разведчиков, конные отряды, подразделения диверсантов, подрывники и связисты. Они привлекают детей в качестве связных, а также женщин, засылаемых в немецкие воинские части и учреждения в качестве переводчиц, кухонного персонала и канцелярских работников. 18.11.1941 года Илья Эренбург пишет со злобной гордостью: «Русские дети научились бросать ручные гранаты»! К середине 1942 года уже около 80 000 партизан влились в организованные отряды.

В лесах имеется достаточно много оружия. Для правильного обращения с немецким вооружением издаются четкие письменные инструкции. Взрывчатка добывается из найденных неразорвавшихся боеприпасов. Часть партизан, переодетых в гражданскую одежду, носит под куртками оружие со спиленными стволами. Бесшумно уничтожаются водители машин в голове немецкой автоколонны. Затем, воспользовавшись замешательством, партизаны открывают автоматный огонь по самой колонне.

Немцы назначают новых председателей колхозов. При этом, им неведомо, что многие из таких председателей работают на партизан. Урожай реквизируется партизанами. Насильно согнанные обеими сторонами в колхозы и артели, крестьяне поставляют немцам лишь 20 процентов от положенных для сдачи сельскохозяйственных продуктов. Из-за новых затруднений на территории, занятой группой армий «Север», одна треть урожая картофеля остается к ноябрю 1941 года лежать промороженной в земле. После того как партизаны уничтожили несколько крупных молочных ферм, производство масла в одном из хозяйств, где содержались 7000 коров, сокращается наполовину. Исчезают детали сельскохозяйственного оборудования. Эрих Гессе (немецкий военный историк. – Ю. Л.) рассказывает об одном лейтенанте Красной Армии, который, переодевшись в гражданское платье, ходил по деревням, играя на аккордеоне и распевая песни. Одновременно он уговаривает население уходить в партизаны. Немцы, если они не входят в состав карательных отрядов, ведут себя очень доверчиво, принимая все за чистую монету. Они не сталкивались с подобным коварством. Партизаны, переодетые в немецкую военную форму, останавливают колонны с предметами снабжения и сжигают их дотла. Они перевозят оружие на глазах у немцев, пряча его под видом похоронных процессий в закрытых гробах, что несвойственно русским традициям. Но объясняют это тем, что покойник стал жертвой эпидемии. Они достают пропуска секретных немецких служб, которые позволяют им в местных комендатурах знакомиться со списком неблагонадежных жителей. Получив такую информацию, они легко вербуют в партизаны людей, уже и без того находящихся под подозрением. В историю партизанской войны вошла и некая крестьянка Анисья. Она должна была выведывать, сколько легких и сколько тяжелых танков прошли через ее деревню. Но считать она может лишь с большим трудом. Поэтому сидит у калитки перед своей хатой и лущит горох и бобы. Точнее сказать, за каждый проходящий легкий танк в миску падает горошина, а за тяжелый танк, одно бобовое зерно.

В январе 1941 года партизаны убили только на южном фланге группы армий «Север» под Старой Руссой 196 немецких солдат, уничтожили 23 грузовика, взорвали три моста и два склада с боеприпасами. В боевом донесении 269-й пехотной дивизии, которая находится северо-западнее Погостья, сообщается, что в начале февраля «захвачена группа лыжников-партизан. 10 человек убиты, один взят в плен раненым. Группа известна своими действиями еще с той поры, когда находилась под Лугой. Она хорошо вооружена. Хотела вернуться домой через линию фронта». В марте в тылу немецкой группы армий «Север» скрытно лесами в Ленинград переправляется санный обоз с продовольствием. В эти дни партизаны получают справочник по ведению партизанских действий. В нем предписывается немедленно покидать место нападения после ликвидации всех свидетелей, включая мужчин, женщин и детей. После чего они должны вновь собраться в 10–15 км от этого места.

Один из участников партизанской группы из шести человек, сброшенных с парашютами над лужскими лесами, рассказал после того, как его взяли в плен, о поставленной ему задаче. Она звучала так: «Нападать на немцев только в том случае, если те движутся поодиночке или группами от трех до четырех человек. Изымать у них документы. Любое гражданское лицо, встреченное в лесу, должно быть уничтожено, документы также изъяты. При встречах с одиночными партизанами они должны быть также уничтожены, даже если признаются в том, что являются таковыми. Известно ведь, что немцы используют бывших партизан в качестве своих проводников. Спустя две недели по пути назад в районе Ораниенбаумского плацдарма перед пересечением линии фронта группе необходимо было захватить в плен немецкого солдата в качестве „языка“».

Йоахим Хоффман описывает в своей книге «Сталинская война на уничтожение», что уже 1 июля 1941 года в одном из призывов Центрального комитета коммунистов говорилось: «Уничтожать врага всем, чем можно и что только имеется под рукой: топором, косой, ломом, вилами, ножом». И еще: «Душить, рубить, сжигать, отравлять фашистское отродье».

При отступлении Красной Армии некоторые партийные работники оставались в зонах оккупации, замаскировавшись под крестьян или уйдя в подполье. Они должны были начать работу по созданию движения сопротивления сразу же после того, как немцы станут устраивать здесь свои зимние квартиры. 3 июля 1941 года Сталин оглашает принятый еще 29 июня призыв ЦК КПСС к «всеобщей войне по уничтожению врага». Он призывает организовывать конные и пешие партизанские отряды. Через несколько дней, как призналась арестованная русская молодая женщина, она была направлена на Валдай на курсы по подготовке партизан. С сентября повсеместно начинают работать «партизанские школы». 20 июля 1941 года генерал-майор Чечиков, командующий Северо-Западным фронтом, издает подробную инструкцию по организации и деятельности партизанских отрядов. В начале августа в немецких дивизиях вводятся первые правила борьбы с партизанами. Немцы обеспокоены тем, что партизаны начинают действовать уже и в немецкой военной форме. Похоже ли это на стихийное народное восстание, направленное в праведном гневе против захватчиков? Американские обвинители на Нюрнбергском процессе были в этом убеждены по окончании войны. Они выразили это с едва прикрытым пафосом так: «Могут ли партизаны считаться, преступниками… из-за того, что они стали ими лишь только для того, чтобы защитить себя и своих соотечественников от преступлений немцев? Нет абсолютно никаких сомнений в том, что партизанское движение возникло стихийно, главным образом из-за преступных действий со стороны немцев».

Конечно, поведение немецких оккупантов не заслуживает какой-либо похвалы. Нас не может оставить равнодушными образ простого советского гражданина, который решает в одиночку мстить из чувства гнева за причиненные мучения, рискуя быть повешенным как преступник, так как на нем нет формы и знаков принадлежности к регулярным частям. Но это описание требует дополнения. Мы знаем, что партизаны не стали дожидаться нападений на них со стороны оккупантов. Они начали взрывать, поджигать, стрелять, убивать из-за угла еще тогда, когда маршировавшие мимо них немцы вовсе не знали, что их будут использовать в навязанной им роли нации господ и мстить им за мучения, причиненные в свою очередь партизанами.