Текст книги "Бесчувственные сердца (ЛП)"
Автор книги: Харпер Слоан
сообщить о нарушении
Текущая страница: 18 (всего у книги 20 страниц)
Глава 32
Мне нужны ещё вешалки.
Гораздо больше вешалок.
Я отступаю и сдуваю прядь волос со своих глаз. Последнее платье, которое я повесила, слегка покачивается на металлической вешалке. Рядом с ним ещё штук двадцать из той же цветовой гаммы. У меня осталось ещё около половины вещей, которые нужно перевезти к Торну, но те, что теперь заполняют пустое пространство, которое было здесь раньше, шокируют меня. Здесь больше нет моря серого и черного. Нет. Только не с моим ярким гардеробом.
Туфли, всё ещё стоящие рядом с его туфлями, заставляют меня улыбаться каждый раз, когда я на них смотрю. На полках рядом с моей одеждой полно места для моей обуви, но, если он не возражает, я оставлю кое-что из своей коллекции прямо здесь на некоторое время. По крайней мере, до тех пор, пока это не перестанет вызывать у меня бабочек при виде этой картины.
Помимо нескольких личных вещей, некоторого содержимого моего гардероба и парочки важных предметов мебели, которые мне достались от родителей, я почти переехала. Торн каждую свободную минуту демонстрирует мне, как ему нравится, что я здесь.
Я пробыла с Пайпер неделю, прежде чем она вежливо попросила меня перестать с ней нянчиться. В тот же день появился Уайлдер с рабочей бригадой и установил в доме какую-то суперсовременную сигнализацию. Он сказал, что Торн позвонил ему и сказал, что я еду домой – к Торну, – но он солгал. Как он узнал, что я уезжаю, до сих пор не понятно. Я обняла Пайпер и напомнила, что ей следует только позвонить, и я сразу же приеду. Её потребность в свободном пространстве была лишь немного больше её желания поселиться в доме, который станет её. Когда она будет готова разобраться с бумагами, которые я ей передам, так и будет.
Как я и сказала Уайлдеру в тот день, когда мы привезли её туда, она сильнее, чем казалось. Я ненавижу тот факт, через что ей потребовалось пройти, чтобы понять и принять раньше, но я знаю, что она возьмёт себя в руки и найдёт свой путь. Пока она этого не сделает, я буду с ней на каждом ее шагу. Видит Бог, она делала то же самое для меня на протяжении многих лет. Столько раз, что я сбилась со счёта. Теперь я могу отплатить ей тем же.
Я воспользовалась её желанием в наличии свободного пространства и окунулась в свои заботы. Используя последние два дня, пока Торн был занят на работе, я избегала очевидного вопроса в своём сознании, перевозя свои вещи в наш дом.
Было бессмысленно игнорировать то, что нельзя игнорировать. Не тогда, когда у меня лежит пять положительных тестов на беременность, спрятанных в сумочке.
В животе у меня всё переворачивается, я закрываю глаза, и по щеке катится слеза.
Это плохо. Очень, очень плохо.
Не имеет значения, что на самом деле я беспокоилась из-за того, что сразу же влюбилась в одну только мысль о том, что означают эти положительные тесты. Только не тогда, когда они могут стать причиной потери всего остального.
В конце концов, не имеет значения, что мы с Торном всецело любим друг друга.
Не имеет значения, что любовь – это то, что некоторые люди никогда не находят. Это нечто такое, что, без сомнения, у нас будет до тех пор, пока не настанет день, когда мы покинем эту землю.
На самом деле, важно только то, что почувствует Торн, когда я скажу ему, что мой контроль над рождением ребёнка не сработал, и он станет отцом.
Отцом, которым, как он мне сказал, никогда не хочет быть.
Если я скажу тебе, что не хотел бы испортить ребёнка, передав ему то дерьмо, из которого сделан сам, для тебя это будет нарушением сделки?
Я хлопаю себя по щекам, когда ещё больше слёз капает из глаз. Его слова, сказанные на парковке мексиканского ресторана, врезаются в меня. Это не было бы нарушением сделки. Теперь я это нутром чую. Его одного было бы достаточно. Судьба, очевидно, приготовила для нас кое-что ещё.
Ты изменила мой взгляд на вещи, на многие вещи, о которых я никогда не думал, что изменю своё мнение. Но я не уверен, что дети – это то, отношение к чему, я бы поменял даже из-за твоей красоты.
Эхо его слов продолжает доноситься, и слёзы капают всё быстрее.
Он понятия не имеет. Осознание того, что он не считает себя достойным подарить этому миру ребёнка, достаточно душераздирающе. Лишь когда он сказал мне, что не уверен, будто красоты, которую подарила ему наша любовь, будет достаточно, чтобы изменить его мнение, я поняла, насколько он серьёзен.
Единственное, что я знаю наверняка – что бы ни случилось, когда я расскажу ему об этом ребёнке, который создан нашей любовью, я сделаю всё, что смогу, чтобы доказать Торну, какой он невероятный... и как повезёт нашему малышу, если он станет его отцом. Если это не сработает, я буду раздавлена, но не буду одна. Я воспитаю ребенка, созданного благодаря нашей любви, моё сердце всё ещё бьётся для него, но и для нашего ребенка тоже. И знаю, что никогда не найду кого-то другого, с кем смогу разделить это время.
– Ари! – кричит Торн, вырывая меня из моих мыслей.
Уже шесть? Дерьмо.
Я хватаю телефон с полки, на которую его положила, и вздрагиваю. Без четверти семь. Он задержался, что неудивительно, поскольку у него всё ещё не хватает персонала в «Алиби».
Его тепло накрывает мою спину, и я делаю глубокий вдох, запах его туалетной воды успокаивает мою тревогу. Его руки на мне, он слегка обнимает меня, потом отпускает, и я знаю, что будет дальше.
– Детка.
Я закрываю глаза, надеясь, что они не слишком красные, и поворачиваюсь. Когда я открываю их и, моргая, смотрю на него, поцелуй, который он желал получить, полностью забывается.
– Какого хрена?
– Так заметно?
– Что ты плакала? Да. Очень заметно, Ари. Что случилось? Что-то с Пайпер?
Я отрицательно качаю головой.
– Давай присядем.
– Я не хочу садиться. Я хочу, чтобы ты рассказала мне, что заставило тебя стоять в гардеробной и плакать.
– Пожалуйста, Торн. Давай просто сядем.
– Что. На хрен. Случилось? – ревёт он.
– Я беременна! – кричу я в ответ.
Признание вырывается небрежно, когда его волнение просто продолжает расти, а мои и без того измотанные нервы не могут справиться с этим. Хотя я должна была позаботиться об этом. Я должна была сама затащить его на чёртов диван и проявить сдержанность, пока не успокоюсь.
– Что ты только что сказала? – он не злится, но отсутствие каких-либо эмоций в его голосе пугает меня.
Я выдыхаю, долго и громко.
Торн стоит так неподвижно, что я бы не удивилась, если бы могла просто ткнуть пальцем в его грудь и сбить его с ног. Шок.
Ха, забавно.
– Ты слышал меня.
– Что ты сказала?
– Я знаю, что ты слышал меня, дорогой. Но ладно. Тебе нужно услышать это снова? Я беременна.
Он обходит меня и выходит из гардеробной. Молча. Страшная тишина. Я сдерживаю слёзы и успокаиваюсь, давая ему минуту, прежде чем пойти за ним. Когда я вхожу в спальню, его там нет. Я проверяю его кабинет, библиотеку и гостиную, прежде чем наконец-то нахожу его. Он стоит у бассейна, возле гриля, и смотрит в сторону гор. В его руке бутылка виски. Никакого стакана. Это явный признак того, насколько всё плохо.
– Торн, любимый, пожалуйста, поговори со мной, – умоляю я.
– Спроси меня, – бормочет он.
– Прости, что?
– Чёрт возьми, спроси меня, Ари! – рявкает он, поворачиваясь и пригвождая меня взглядом.
– Спросить тебя о чём, Торн?
– Спроси меня, почему мой отец сидит в грёбаной тюрьме. Спроси меня, какого хрена он сделал, чтобы его засадили туда на всю жизнь! – он заканчивает выкрикивать слова, поворачивается и швыряет бутылку в стену дома, разбивая её. – Спрашивай, мать твою!
Я прерывисто втягиваю воздух, но сохраняю решимость, несмотря на смятение и беспокойство.
– Почему? Почему он сидит в тюрьме? – тихо спрашиваю я, понимая, что в его ответе будет что-то пугающее.
Торн подходит ближе, его глаза дико горят.
– За убийство, Ари. Он гниёт в этой камере, потому что человек, чья кровь течёт в моих венах – кровь, которую я дал этому ребенку, – был способен убить своего собственного сына!
Я отшатываюсь, шок заставляет меня вслепую тянуться, чтобы ухватиться за что-то и не упасть. Торн, даже несмотря на свой гнев, успевает схватить меня, удостоверяясь, что я в порядке. Но как только его руки касаются меня, тут же исчезают.
– Я же сказал. Я сделан из дерьма. Из чистого зла. Мать, которая любила себя больше, чем двух своих сыновей. Отец, который был злостным пьяницей и ещё более злостным наркоманом. Она сидела и смотрела, как мой пятилетний брат плакал, потому что был голоден, и ничто не остановило этого злобного сукиного сына. Я попытался, но он ударил меня так, что я не смог встать. Он начал трясти моего брата. Встряхнул его так сильно, что он больше не проснулся. Вот из чего я сделан! Вот кем я являюсь. Как я могу передать всё это невинному ребенку? Как я могу быть отцом, который стоит всего того дерьма, которое способно лишить жизни собственного сына? Всё, что сделал мой брат, так это имел несчастье родиться той же самой крови. У ребёнка, которого я сотворил, будет та же кровь, которую мои родители дали мне! Какая у него будет жизнь?
– Ты ошибаешься.
– Нет.
Я сердито вытираю глаза, не обращая ни малейшего внимания на количество выплаканных слёз.
– Ты так сильно ошибаешься.
Он сжимает губы вместе, и я даже не уверена, что он меня слушает, но продолжаю.
– Ты самый невероятный мужчина, которого я когда-либо встречала, Торн Эванс. Ты любишь меня так нежно и заботливо. Ты постоянно беспокоишься обо мне. Ты защищаешь меня от любой беды, которая может меня коснуться. В твоей прекрасной душе столько чистоты, что наш ребёнок был бы счастлив получить хотя бы частицу её. Может твои родители и сделали тебя, но не они создали того мужчину, которым ты являешься сегодня. Ты – не они. Ты, мужчина, ради которого моё сердце ожило, даже не представляешь, насколько ты удивителен. Как же повезёт нашему ребёнку называть тебя папой.
– Ари, – хмыкает он.
Но я качаю головой, слёзы всё ещё текут по моему лицу.
– Моё сердце разрывается из-за твоего брата. Моё сердце разрывается из-за тебя. Но моё сердце знает, что ты за человек на самом деле. Оно знает – ребенок, созданный нашей любовью, будет самым прекрасным, когда-либо существовавшим на этой земле. Внутри и снаружи. Мы этого не планировали. Для меня это такой же шок. Но этот ребёнок – твой ребенок – подарок, за который я так благодарна судьбе. Я люблю тебя. Боже, я так люблю тебя. Я люблю тебя так сильно и знаю, что внутри меня что-то сломается, и я никогда не смогу это исправить, если мне придётся уйти. Но я сделаю это, если ты не сможешь найти способ свыкнуться с мыслью о ребёнке, который создан нашей любовью.
Он не двигается. Теперь у него ничего не осталось. Весь пар вышел из него. Теперь он выглядит так, словно несёт на своих плечах всю тяжесть этого мира. Я сокращаю расстояние между нами, встаю на цыпочки и целую его в губы.
– Ты вернул меня к жизни. Ты подарил мне красоту. Я просто не понимала, пока не увидела положительный тест, насколько великолепной может быть эта красота. Я люблю тебя, малыш, но я собираюсь остаться с Пайпер... остаться в своём старом доме. Я дам тебе время подумать. Подумать о том, что я сказала. Думай столько, сколько тебе нужно, но знай, что я никогда не перестану ждать, – я прижимаю свою руку к плоскому животу. – Мы никогда не перестанем ждать.
***
Я покинула дом Торна в прошлую среду, не взяв с собой ничего, кроме телефона и кошелька. Через два дня я написала ему и спросила, не нужно ли мне заехать за Дуайтом и Джимом. Всё, что он ответил, было: «Нет». С тех пор больше ничего. Я скучала по своим мальчикам, но то, как я скучаю по Торну, было чем-то близким к отчаянию. И это чувство росло с каждым днём, который я проводила без него.
Вернувшись в свой старый дом, из которого я ещё даже толком не переехала, я включила сигнализацию. Это был максимум, на который я была способна. Я просто упала на колени и плакала, пока Пайпер отключала сигнализацию и отвечала на звонки, когда звонили из службы безопасности, чтобы убедиться, что нет никаких проблем. За этим последовал звонок от Уайлдера, но я была слишком погружена в свою печаль, чтобы обращать на него внимание.
Всю ночь она обнимала меня, пока я безудержно плакала. Слёзы не прекращались. Я знала, что мне нужно все выплакать, чтобы двигаться дальше, поэтому я и не пыталась их остановить. Я разрешила себе пережить этот момент душевной боли, и уже на следующее утро не позволила себе погрязнуть во всём этом. Я должна была найти в себе силы прибывать в нормальном состоянии для Торна, когда он, как я надеялась, к нам вернётся. И должна была найти какой-то способ, чтобы устоять перед болью, которая может ранить меня, если он никогда этого не сделает.
Моя жизнь стоила этого.
Ребёнок, которого я уже так любила, стоил этого.
И Торн стоил этого.
Я буду сражаться за всех нас.
Единственный человек, которому моя беременность не принесла плохих новостей, была Пайпер. Это очень помогло мне разобраться в себе. Мне потребовалось два дня, чтобы рассказать ей, что произошло. Потом мы обе сидели и плакали о тех событиях, которые пришлось пережить Торну. Только в конце следующего дня я смогла во второй раз остановить слёзы. И в ту же ночь я поклялась, что мы не потеряем Торна навсегда. Он вернётся к нам, и я буду каждый день любить его и этого ребёнка так сильно, что у него никогда не возникнет мысли снова подумать, будто он недостоин. С того дня у меня не было ни малейшей мысли, что это не сработает. Я имела в виду то, что сказала: мы будем ждать вечно, если придётся.
Именно эта непоколебимая решимость заставила меня выйти из кабинета доктора через неделю после того, как мы расстались, со снимком УЗИ нашего чуда в руке и впервые с тех пор почувствовать себя счастливой. Я стояла под тёплыми лучами солнца возле известной акушерской клиники, положив руку на живот, защищая то, что создала наша любовь, и чувствуя спокойствие. Всё получится.
Я и понятия не имела, что в этот момент абсолютного счастья, я только что отдала своё будущее в руки дьявола. Ярко светило солнце, я стояла там и думала о том, как выглядит наш малыш, ожидая своего часа. Безумно счастливая и совершенно не подозревающая, что всего через несколько часов всё изменится навсегда.
Глава 33
Злость и Гнев не могли сравниться с силой Ярости. Они были слабыми. Такими жалко слабыми.
Они понятия не имели, что Ярость ждала, охотилась... строила планы. До тех пор, пока не представилась возможность, но было уже слишком поздно.
Когда Ярость стояла в стороне и была сыта по горло планами, которые слабаки считали достаточно разумными, что-то по-настоящему зловещее пронзило тело Ярости, вытаскивая мрачную душу на поверхность.
Изнуряющая жара, которая окружала Ярость, пока машина стояла на холостом ходу в стороне от женщины, греющейся на солнце, только усиливала безумие до непреодолимого уровня, подпитывая гнев и гарантируя, что никто не сможет спасти эту женщину.
План Гнева был жалок.
Ярость не смогла сделать ничего хорошего.
Даже эта глупая самоуверенная Печаль пыталась вмешаться. Она пыталась спасти то, что Ярость жаждала разрезать так глубоко, почувствовать тёплую кровь, льющуюся из тела этой женщины, гарантируя, что не будет никаких шансов, что она выживет.
Не сейчас.
Никогда.
Ярость больше не выжидала.
Ярость закончила охоту.
Ярость была готова почувствовать, как тёплая кровь пропитывает плоть зла.
Время пришло.
***
Время пришло.
Сожаление почувствовало перемену.
Горе почувствовало злость, витающую в воздухе.
В конце концов, осталась только Печаль. Не чувствуя то, что было раньше, но видя, какими злыми были намерения в отношении добычи, на которую охотились из тени.
Печаль пыталась исправить вышедшую из-под контроля силу, которую Ярость взбудоражила по пути из ада. Печаль поспешила, но она всё ещё чувствовала укус Ярости. Но даже то, что она сделала себя уязвимой для того, кого пыталась спасти, это ничего не исправило.
Было слишком много боли.
Слишком много воспоминаний – тех, которые так долго сопровождали Сожаление, тех, которые, в конце концов, всё разрушат.
Всё вышло из-под контроля. Не только Сожаление. Ох, оно было сильнее, чем когда-либо.
Печаль сжала кулаки, когда на лице Ярости появилась злобная усмешка, и было достаточно одного взгляда на женщину, греющуюся на солнце, чтобы понять, насколько всё плохо.
Ох, время действительно пришло.
Пришло время ухватиться за этот скрытый кусочек надежды и впервые почти за десять лет молиться о помощи.
Именно тогда Печаль услышала шёпот Сожаления. Услышала всё, вспомнив женщину, стоящую возле клиники с рукой на своем животе, и поняла, что Сожаление было право.
Однако именно Страх схватил телефон с сиденья и сделал звонок, который, по общему мнению, должен был быть сделан – всё это время, следуя за Яростью на расстоянии двух машин. Печаль гордилась тем, что заранее убедилась в том, что Скорбь знает, кому звонить, и украла информацию у того, кто хотел причинить вред женщине, греющейся на солнце.
– Торн, – прозвучал голос на другой стороне трубки.
Печаль попыталась ответить мужчине, но именно Отчаяние бросилось вперёд и, в конце концов, сделало это, сообщив мужчине пункт назначения. Когда мужчина повесил трубку, все молились, чтобы он не опоздал.
Потому что, если бы он опоздал, стало бы слишком поздно для всех.
И Надежда была бы потеряна навсегда.
Пайпер вернулась к работе.
Прошло почти три недели с тех пор, как она была там в последний раз – две недели с тех пор, как Мэтт напал на неё.
Я сказала ей, чтобы она не беспокоилась о «Тренде». Всё с ним будет в порядке, сколько бы ей ни понадобилось времени, но она хотела вернуться к своей нормальной жизни. Из эгоистических соображений я хотела, чтобы она подождала ещё чуть-чуть и вернулась на следующей неделе, чтобы мне не пришлось оставаться одной после визита к врачу. Я хотела поделиться новостью о ребёнке с кем-то, кто был в таком же восторге, как и я. Помчавшись домой, я совершенно забыла, что её там нет.
Для меня было шоком вернуться туда и остаться одной. Я хотела поделиться с ней новостью, но знала, что она не единственная. Только я не просто хотела рассказать об этом Торну, я отчаянно нуждалась в этом. Пайпер делала всё возможное, чтобы я не чувствовала его отсутствия, но я его остро ощущала. Как я могла этого не ощущать?
Ему нужно было время. Мне было больно, но я все понимала. Это понимание не отменяло того факта, что я нуждалась в нём, и что бы я ни говорила, мне было больно от того, что его нет рядом. Я нуждалась не только в его любви, но и в принятии нашего ребёнка. Я больше не сомневалась в том, что он может не вернуться ко мне, но всё ещё жаждала его. Мне просто нужно было набраться терпения, пока он не осознает, как вернуться.
Я разложила распечатанные фотографии крошечной горошинки, растущей внутри меня, на кухонном островке и улыбнулась, вспомнив УЗИ. Точнее, вспомнив момент, когда я услышала сердцебиение ребёнка. Я знала, что Торн почувствует те же целительные силы от этого звука, что и я, когда услышит его. В конце концов, оба наших сердца бесчувственно бились в течение всей жизни, пока они не встретились, и любовь, возникшая, когда они соединились, создала этот неописуемый маленький быстрый стук, который эхом отдавался в моём животе.
Я сделала то, что должна была сделать, то, что, как я знала, должно было быть сделано. Я попросила лаборанта передать мне мой телефон и подождать, чтобы я успела сделать запись этого прекрасного звука, а затем отправила его Торну с одним простым сообщением.
«Наша красота создала совершенную любовь».
Он не ответил.
Я не думала, что он это сделает.
Когда через полчаса в мою дверь позвонили, надежда вырвалась на свободу, и я поспешила ее открыть. Только, когда потянула дверь на себя, думая, что это Торн, я впустила дьявола прямо в свой дом.
– Какого чёрта ты здесь делаешь?!
Я подскочила от шока и повернулась, чтобы бежать, когда увидела мёртвые глаза, которые смотрели на меня, зная, что ничего хорошего от этого ждать не стоит. Но я была недостаточно быстрой.
К счастью, в то самое время, когда зло обвило когтями мою шею и сжало её, единственный человек, который мог спасти меня, уже получил звонок, который не только потряс его до глубины души, но и гарантировал, что он свернёт горы, чтобы добраться до меня вовремя.
Глава 34
– Стой! Ради всего святого, остановись!
Я слышу голос. Слышу мольбы. Чувствую отчаяние и боль в каждом слове.
– Ты ведь убьешь её!
Перед глазами пляшут чёрные точки. Легкие горят, отчаянно нуждаясь в воздухе, который удерживают руки на моей шее. Мои ногти царапают руки, душащие во мне жизнь. Единственное, что удерживает меня от подчинения тьме – это осознание того, что жизнь моего ребёнка зависит от того, буду ли я сражаться за нас обоих.
Я брыкаюсь.
Пинаюсь.
Борюсь изо всех сил.
Когда руки исчезают, я бросаюсь в сторону и откатываюсь, задыхаясь. Это выходит совсем не грациозно, я ползу на четвереньках назад, двигаясь настолько быстро насколько могу. Я разворачиваюсь, и шок окутывает меня, когда замечаю в своем доме двоих людей.
Присутствие одного из них меня не удивляет, в конце концов, я открыла дверь и впустила зло прямо внутрь. Однако я не понимаю, что здесь делает другой человек. Не после стольких лет.
– Почему? – хриплю я. – За что, Лондон?
Другой человек – Томас – начинает двигаться, но она блокирует его, бросаясь ему навстречу.
– Нет! – кричит Лондон. Я вздрагиваю. – Ты не посмеешь!
Я перевожу взгляд с одного на другого, потрясенная тем, что вижу. Моя сестра, которую я не видела много лет, является лишь оболочкой самой себя. Она даже отдаленно не похожа на ту яркую девушку, какой была, когда в наших мирах всё было идеально. Также она не похожа на женщину, которая была бы способна на то, через что заставила меня пройти, мучая годами звонками и сообщениями.
Однако именно Томас, мужчина, который несколько недель назад выглядел сломленным, заставляет меня задыхаться и чувствовать страх.
Он больше не сломлен.
Он выглядит абсолютно зловеще.
Ничего близко похожего на того человека, который пришёл убедиться, что я больше не прячусь от мира.
Я не понимаю, что происходит перед моими глазами.
– Ты не сможешь её спасти, – он отталкивает Лондон одним ударом, и она с грохотом падает на пол. – Ты никогда не могла её спасти.
Мои глаза расширяются, и чистый страх наполняет мои вены, когда он достает пистолет из-за пояса брюк и направляет его на меня.
– Ты не должна была уходить, – странно говорит он мне. – Я годами терпел твоё дерьмо, желая, чтобы ты была той, кого я жаждал – ту, которую можно сломить. Но ты пряталась от меня. Заставила думать, что ты была недостаточно сильна для той, кого я хотел. Теперь я это вижу. Ты практически толкнула меня к своей сестре. Она была не из пугливых. В ней был огонь. Был. Но его больше нет. Я ждал грёбаные годы, думая, что это скоро произойдет, но вместо этого ты отдалась этому отвратительному ублюдку? А я получил девственную маленькую сучку, которая только и знала, как лежать и притворяться бревном, пока я её трахаю. Я знал, что нужно выждать время и взять ту, которая была готова делать то, что я хотел, а потом, когда я наконец бы снова заполучил тебя, то показал бы, что значит настоящий мужчина. Я бы овладел невинностью твоего тела, сломил твою душу и превратил бы в ту, которую жаждал. Эта сука, – кричит он, направляя пистолет на Лондон. – Эта сука пыталась тебя спасти. Выставила меня дураком. Она хорошо играла, надо отдать ей должное. Она дала мне то, в чем я нуждался, только чтобы удержать меня от тебя! Ты, бл*дь, понятия не имела, во что ввязалась в тот день, да?
Я качаю головой, слёзы текут по моим щекам, я перевожу взгляд с пистолета на сестру и обратно на Томаса.
– Томас, ты не хочешь этого делать.
– Всё, что тебе нужно было сделать, это подождать. Я даже был готов позволить тебе немного поразвлечься, пока не буду готов разрезать её на куски и делать с тобой всё, что захочу. Я не собирался тратить её страх впустую, пока не израсходую её всю. Лондон на хрен всё испортила, когда её дерьмовые поездки из-за чувства вины продолжились. Она начала искать способы сказать тебе, чтобы ты была начеку. Все, что тебе нужно было сделать – это просто ждать!
– Пожалуйста. Остановись! – кричит Лондон, поднимаясь с пола и бросаясь на него.
Он поднимает ногу и сильно пинает её в живот. Она мгновенно падает. Его слова и её сообщение, написанное несколько недель назад, теперь обретают смысл. Она пыталась защитить меня. Боже мой!
Он переступает через неё, держа пистолет у ее лица.
– Может, сыграем в игру, женушка? Стоит ли показать Пэрис то, что она не увидела в день, когда застала нас вместе, потому что была слишком расстроена?
– Пожалуйста, не надо, – умоляет она, всхлипывая.
Я потихоньку встаю, готовясь бежать, пока он отвлечен на Лондон, но в ту секунду, когда почти поднимаюсь на ноги, Томас оказывается рядом. Он замахивается рукой и бьёт меня по лицу, сбивая с ног силой своего удара.
– В следующий раз, когда ты пошевелишься, я всажу пулю прямо сюда, – предупреждает он, прижимая пистолет к моему животу. Прямо к моему ребёнку.
Я плачу ещё сильнее, не в силах найти выход.
– Сядь, мать твою, и слушай.
Он возвращается к Лондон, хватает её за волосы и тащит в центр гостиной. Она даже не пытается бороться с ним. Её безжизненные глаза, полные горя, печали и сожаления, удерживают мой взгляд. Она безвольно позволяет ему тащить её за волосы, и, когда он отпускает её, она с грохотом падает, ударяясь головой о пол.
– Ты удивишься, Пэрис, насколько твоя дорогая сестрёнка хорошая актриса. Ты знаешь, всё, что было нужно, это просто приставить нож к киске этой суки, чтобы заставить её оказаться в моих объятиях. Ты вошла сразу после того, как я предупредил её, что случится, если она расскажет, что я собирался делать с тобой, когда ты станешь моей собственностью. Кончик моего ножа готов был скользнуть в неё, если бы она не приняла меня и не заставила поверить, что хочет этого. Я понятия не имел, что твой идеальный выбор времени подарит мне безумную шлюшку, которую я жаждал. Она слишком боялась за себя и за тебя, поэтому устроила адское шоу. Однако она облажалась. Она спасла тебя, но не себя, когда продемонстрировала мне это. В ту же секунду, как ты увидела нас, она взбесилась, боясь, что я причиню тебе вред, и тогда я понял, что у меня есть то, что мне нужно. В ней не осталось ни дюйма, который бы я не разрушил. Но ты, – рявкает он, направляя на меня пистолет. – Ты должна была подождать, пока я не сломлю дух твоей сестры. До тех пор, пока я не заставил бы её исчезнуть. Ты стала бы одинока и слаба, и я вернул бы тебя, и мы бы начали всё сначала!
– Томас, пожалуйста! Ты не хочешь этого делать. Опусти пистолет. Давай поговорим.
Теперь даже я не узнаю выражение его лица. Оно слишком ужасающее. Он чудовище. Моё сердце продолжает колотиться в ужасе от того, что он сделает, сломленное тем, что пережила Лондон, и отчаянно ищущее выход для себя и для неё.
– Нет! Ты всё испортила! Хочешь поговорить? К чёрту разговоры!
Он поднимает пистолет, и я понимаю, что уже слишком поздно. Я зажмуриваюсь и молюсь, чтобы это не сломило Торна. Молюсь, чтобы он нашёл способ двигаться дальше, сохраняя красоту своей души.
Раздаётся выстрел. Громкий треск заставляет меня открыть глаза. Я осматриваю себя, пытаясь найти пулевое ранение, но ничего не нахожу. Затем резко поворачиваюсь и вижу Лондон, навалившуюся на Томаса, сломанный кофейный столик под ним, и как она бьёт его своими крошечными кулачками. Он сопротивляется, но она не замечает его ударов. Я понятия не имею, как она их не чувствует, продолжая плакать и бить по его лицу.
– Отвали от меня, сука!
– Я не позволю тебе забрать её! Я не позволю тебе забрать жизнь, которую она заслуживает! Ты испортил мою жизнь, чёртов ублюдок. Ты отнял у меня всё, но в конце концов это стоило того, чтобы она никогда не почувствовала того ужаса, который ты для неё задумал! Я бы делала это каждый день до конца своей жизни, снова и снова, чтобы спасти свою сестру!
Мои глаза расширяются от её слов, но, когда я вижу красное пятно, растущее у неё на боку, они приобретают совершенно другой смысл. Она просто... приняла пулю за меня! Теперь моя очередь спасти её – спасти сестру, которую все эти годы я так несправедливо обвиняла во многих вещах.
Я ползу и ищу пистолет, который должен был упасть рядом, так как его больше нет в руке Томаса. Я вижу, что он лежит прямо под краем моего дивана, и хватаю его.
– Лондон, беги! – кричу я.
Она оборачивается и видит меня с пистолетом, затем бросается в сторону.
Безумные глаза Томаса смотрят на пистолет в моих руках. Его губы кривятся в злобной усмешке, обнажая окровавленные зубы.
– У тебя кишка тонка, сука. Ты не обладаешь тем, что нужно для убийства человека.
– Ошибаешься, Томас! У меня есть всё, что нужно. Нет ничего, что бы мать не сделала, защищая своего ребёнка. Нет ничего, что бы не сделала женщина, желающая провести остаток своей прекрасной жизни с мужчиной, за которого стоит бороться. И нет ничего, что бы сестра не сделала для спасения своей семьи. Тебе следует это знать!
Когда я нажимаю на курок, пуля достигает своей цели, попав прямо в его сердце. Отдача пистолета заставляет меня отшатнуться, и навалившись на спинку дивана, упасть. Я приземляюсь спиной на мягкие подушки, пока мои ноги зависают в воздухе. Я быстро вскакиваю на ноги, бросаю взгляд на Томаса и понимаю, что всё кончено. Действительно кончено. Я в безопасности, Лондон в безопасности, и Томас больше не представляет угрозы. Это всё, в чём мне необходимо убедиться, прежде чем потерять контроль над своим телом и разумом.
Прямо перед тем, как темнота поглощает меня, могу поклясться, что слышу, как меня зовет Торн.
Если бы только это было реально.
Моё сердце плачет, оно тянется к мужчине, которого я бы хотела сейчас увидеть, и чтобы он снова меня спас.
