Текст книги "Ее святой (ЛП)"
Автор книги: Хармони Уэст
сообщить о нарушении
Текущая страница: 9 (всего у книги 13 страниц)
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВТОРАЯ
БРИАР
Мак здесь, на марафоне «Властелина колец», на который она заставила меня согласиться, но сама переписывается половину фильма.
– Кому ты пишешь? – Я бросаю взгляд на ее экран, запихивая в рот горсть попкорна.
Она краснеет, а ее губы растягиваются в застенчивой улыбке.
– Зейдену Кингсли. Думаю, он мне действительно нравится. Что? Я уже знаю, это безумие, потому что я никогда его не встречала, так что тебе не обязательно это говорить.
– Я не думаю, что это безумие. – На самом деле, приятно, что Мак влюбляется в парня, который кажется добрым и нормальным, а не маньяком-преследователем. – Я рада, что ты наконец-то снова заинтересовалась парнем.
Если кто-то и заслуживает найти любовь и счастье после всего дерьма, через которое она прошла, так это Мак.
Она улыбается.
– Спасибо, подружка.
Я больше не могу держать в секрете от нее то, что произошло между мной и Сейнтом.
– Я сделала кое-что глупое.
Она роняет телефон и фыркает в миску с попкорном.
– Что еще новенького? – Я хлопаю ее по руке, и она смеется. – Ладно, извини, какую глупость ты совершила на этот раз?
– Дурочка, – ворчу я. – Я… могла вломиться в дом моего преследователя, а могла и не вломиться.
Мак ахает, и теперь ее очередь упрекнуть меня.
– Браяр, это на самом деле глупо! О чем, черт возьми, ты думала? И вломилась одна? Почему ты, по крайней мере, не пригласила меня? Тебе нужна поддержка, если ты собираешься сделать что-то настолько опасное и безрассудное!
– Я знаю! Меня беспокоило, что я подумала, что это может быть С. Т. Николсон, и я приняла импульсивное, глупое решение пойти посмотреть, дома ли он, а когда увидела, что его нет, я просто… вломилась.
– Подожди, ты думала, что он мой босс? И как, черт возьми, ты вообще вломилась в дом своего преследователя? Можно подумать, что с такой работой он должен держать дом под замком.
Я пожимаю плечами.
– Я так и думала. Но его задняя дверь была не заперта.
Она прищуривает глаза.
– Тебе не кажется, что это немного очевидно?
– Что ты имеешь в виду?
– Я имею в виду, что, если бы он знал, что ты придешь? И впустил тебя.
Возможно, она права. Пока я была в его доме, я не слышала, как открывались или закрывались какие-либо двери. Я не слышала, как его машина с грохотом въехала на подъездную дорожку. И все же он появился прямо у меня за спиной.
Он знал, что я приду. Он впустил меня. Прямо в свою ловушку.
И вот я здесь, на полсекунды подумав, что перехитрила своего преследователя. Меня просто бесит, что он всегда на шаг впереди меня.
– Так ты что-нибудь нашла? – спрашивает Мак.
– Я нашла кучу дерьма. Маска в его столе…
Мак ахает и прикрывает рот.
– О боже. Что за извращения с маской?
– Не в этом дело! Маска была той же самой, которую С.Т. Николсон носит на всех своих авторских фотографиях и на всех своих автографах. Я прочитала часть его последней рукописи на ноутбуке, и совершенно очевидно, что она обо мне. Это один и тот же человек.
Ее глаза превращаются в блюдца.
– Ты хочешь сказать, что мой горячий босс – твой преследователь? Я личный помощник твоего преследователя?
– Именно это я и хочу сказать. Твой босс – мой любимый автор – психопат – сталкер. Настоящий убийца.
Мак качает головой, прикусив губу, пытаясь разобраться во всем этом.
– И что произошло потом?
– А потом он поймал меня.
Глаза Мак вылезают из орбит, и она давится попкорном.
– О боже мой! Он застал тебя, крадущейся по его дому?
– Ага, а потом он… поцеловал меня.
– Он поцеловал тебя? Что за черт? Почему ты не начала с этого? – Она быстро жует горсть за горстью попкорна.
– Боже мой! Ты целовалась с моим горячим боссом!
– Алло? Ты забыла, что он все еще убийца?
Она пренебрежительно машет рукой.
– Да, да, я помню, но как прошел поцелуй?
Я закрыла глаза, не желая признаваться ей в правде. Самой себе. Но я не могу солгать Мак.
– Это был лучший поцелуй в моей чертовой жизни, – признаюсь я.
– Ты серьезно? – Она сияет. Когда я киваю, Мак прикусывает губу, пытаясь сдержать улыбку.
– Могу я сказать кое-что безумное?
– Сомневаюсь, что это более безумно, чем то, что я тебе только что сказала.
– На самом деле он кажется по-настоящему хорошим парнем. Он вдумчивый и щедрый, и я говорю это не только потому, что он подписывает мои солидные чеки на зарплату. Может быть, у него слишком сильный способ показать свою привязанность, но… Не похоже, что ты его боишься.
Я натягиваю одеяло поглубже на колени.
– Честно говоря, я так не думаю.
Теперь, когда я произнесла эти слова вслух, я понимаю, насколько они правдивы. В ту первую ночь, когда я заметила Сейнта, притаившегося в тени возле моего дома, я была в ужасе от него. В ужасе от того, что он может со мной сделать, на что он может быть способен. Но где-то между тем и сейчас мой страх перед ним испарился. То ли из-за его неоднократных заявлений о том, что он никогда не причинит мне боли, то ли из-за того факта, что он прикасается ко мне только для того, чтобы доставить мне удовольствие, я не уверена. Но независимо от того, сколько раз я говорила с ним, независимо от того, сколько раз я угрожала ему или отталкивала его, он никогда не причинял мне боли.
– Я думаю, тебе стоит с ним встречаться, – говорит мне Мак.
У меня отвисает челюсть.
– Ты вообще слышишь себя сейчас? Ты предлагаешь мне встречаться с моим преследователем. Убийцей.
– Я согласна, эта часть не великолепна…
– Как ты вообще можешь думать об этом после всего, что случилось с твоим бывшим?
Теперь она опускает взгляд на свои колени.
– Потому что Сейнт совсем не похож на Джеймса. Я никогда не чувствовала себя в опасности рядом с Сейнтом. Когда я начала встречаться с Джеймсом, я ничего не знала о его прошлом, но все равно всегда чувствовала себя немного неловко рядом с ним. Я списала это на неуверенность в начале отношений, но, независимо от того, как долго я оставалась с ним, я никогда по-настоящему не чувствовала себя комфортно. Я всегда чувствовала себя неловко на каком-то уровне, и я просто отмахивалась от этого. Но это внутреннее чувство никуда не делось. Я с самого начала знала, что он опасен, но заставила себя игнорировать свои инстинкты.
С тех пор, как Сейнт вошел в мою жизнь, мои инстинкты тянули меня в его направлении. Даже когда я узнала, насколько он опасен, даже когда я обнаружила его стоящим на моей кухне после того, как он вломился в дом, даже когда он назвал номер моих водительских прав и показал мне мои фотографии, которые хранит в своем телефоне и бумажнике, моим внутренним чутьем не было сразу бежать.
Логический голос в моем мозгу повторяет, что Сейнт – это ходячий красный флаг. Но интуиция подсказывает мне, что нужно точно выяснить, насколько сильно его язык заставит меня кончить.
Или, может быть, это мое либидо.
Мак сжимает мое колено.
– Что бы ни говорили тебе твои инстинкты, прислушайся к ним.
Мы с Мак не ложимся спать допоздна, высмеивая Фродо и болея за Сэма, пока обе не вырубаемся и не продолжаем киномарафон на следующий день. Мы съедаем все закуски в моем доме и заказываем пиццу, пока не досмотрим последний фильм.
Все выходные я чувствую на себе взгляды. Сейнт, несомненно, прячется в тени. Но каждый раз, когда я выглядываю наружу, он исчезает. По крайней мере, он не врывается, когда Мак здесь, и не пугает ее. Ей не нужна эта травма после всего, через что она прошла.
В своей извращенной манере он пытается быть милым, давая мне возможность побыть один на один с моим лучшим другом.
Боже, что со мной не так? Сталкер – это не мило. Мой преследователь не должен был возбуждать меня, не должен был заставлять мои бедра сжиматься при мысли о его языке у меня между ног. При мысли о том, что случилось бы, если бы я не сбежала из его дома той ночью. Если бы я позволила ему сделать именно то, что он хотел сделать со мной. Именно то, что я хотела, чтобы он сделал.
Когда Мак собирается уходить, я обнимаю ее и прижимаю к себе Джинджер на прощание.
Почти в тот момент, когда она выезжает с подъездной дорожки, волосы у меня на затылке встают дыбом, и я практически чувствую дыхание Сейнта на себе.
Я оборачиваюсь, но его там нет. Я бегу наверх и распахиваю окно, наконец-то вооружившись работающим фонариком.
Я двигаю им взад-вперед, пока крошечный луч, наконец, не выхватывает темную фигуру.
Сейнт носит свою маску, и мое сердце замирает.
– Скучала по мне? – говорит он искаженным голосом.
– Вообще-то, я как раз собиралась потрахаться с моим суперсексуальным кавалером. Наслаждайся шоу.
Он хихикает.
– Хорошая попытка. Я прекрасно знаю, что ты была наедине с Мак все выходные.
– Я знала, что ты наблюдаешь за мной.
– Вы наконец нашли камеры? – спросил он.
– Камеры? Какие камеры…
О мой боже. Этот ублюдок спрятал камеры в моем доме, чтобы следить за мной. Вот почему я чувствовала на себе взгляды все выходные.
Конечно, я не заметила их среди всего этого беспорядка в моем доме. Теперь мне придется прочесать каждый дюйм. Кто знает, сколько камер он установил, чтобы следить за мной.
– Когда, черт возьми, ты успел установить камеры в моем доме? – шиплю я.
– Достаточно давно, чтобы подсчитать, сколько раз ты думала о том, что я внутри тебя.
Мое лицо горит, руки сжимаются в кулаки.
– Ладно, теперь ты можешь уходить. Я звоню в полицию. До свидания.
Я захлопываю окно, и когда он откидывается назад, прислонившись скрещенными руками к дереву, я делаю вид, что набираю номер на своем телефоне.
Я не могу разглядеть черты его лица под маской, но знаю, что его губы изогнуты в ухмылке.
Он понимает намек и неторопливо уходит в темноту.
Маленькая мазохистская часть меня разочарована.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ
СЕЙНТ
Держаться подальше от Браяр все выходные было сущим адом. Теперь, когда я почувствовал ее, попробовал на вкус, она запечатлелась в моем мозгу сильнее, чем я думал, это возможно. Каждый дюйм ее тела – совершенство.
Как только я оказываюсь в своем офисе, я включаю свой рабочий компьютер, чтобы следить за трансляциями с камер, которые я установил в ее доме.
Сегодня вечером на ней белое шелковое неглиже, удивительно чувственное для сна, и у меня текут слюнки. Ее ноги поджаты под себя, на коленях лежит открытый толстый том, а телефон лежит на одеяле рядом с ней.
Ты прекрасно выглядишь в белом.
Она будет еще красивее в своем свадебном платье.
Самодовольная ухмылка появляется на губах моей музы, когда звонит ее телефон. Она роняет книгу и быстро набирает ответ.
Я выгляжу лучше, когда кончаю.
Она кладет трубку, и я собираюсь напечатать ответ, когда она хватает подушку и садится на нее верхом.
Я наклоняюсь вперед, член пульсирует.
Медленно она поднимает пеньюар еще выше по бедрам, обнажая кружевные трусики под ним.
У нее перехватывает дыхание, когда она трется о подушку между ног.
– Вот и все, муза, – выдыхаю я. – Хорошая девочка.
Когда мелодия звонка разрывает тишину в моем кабинете, я подпрыгиваю.
Имя Зейдена мелькает на моем экране, пока Браяр трется о подушку. Но Зейден не звонит, если только это не что-то важное, и он не перестанет звонить, пока я не отвечу.
– Блядь. – Я провожу большим пальцем по экрану. – Не могу сейчас говорить.
– Мне нужна услуга, – выпаливает Зейден, игнорируя меня. На экране моего компьютера Браяр откидывает голову назад и стонет. Мой член напрягается, а яйца сжимаются.
– Какая? – шиплю я.
– Ты можешь прочесть мою последнюю главу? Я перечитал ее уже пять раз и не уверен насчет…
– Да, все в порядке. Отправь ее. Мне нужно идти. – На моем экране Браяр катается на своей подушке, как будто это мое лицо, и у меня идет пена изо рта. Мне нужны мои руки на ней. Сейчас.
– Отлично. Я отправлю это по электронной почте…
– Отправь по электронной почте. Отправь по факсу. Отправь смс. Отправь почтовым голубем. Делай все, что тебе нужно.
– Почему ты так дышишь?
Я вешаю трубку.
Глаза Браяр закатываются, когда она стонет, вдавливая подушку в матрас. Моя рука лихорадочно дергает за молнию.
– А-а-а! – выкрикивает она. – Зейден!
Огонь бушует в моих венах. Она пожалеет об этом.
– Деррик!
Теперь мои руки сжимаются в кулаки, а жар ползет вверх по моей шее. Если она пытается разозлить меня до такой степени, что я ворвусь в ее дом и накажу ее за эти крики, то ей это удается.
Тем не менее, мой член пульсирует, пока она продолжает ублажать себя подушкой. Она прикусывает губу, когда ее ноги напрягаются, и я могу кончить в штаны, наблюдая, как она кончает.
Но прежде, чем она это сделает, она слезает с подушки и встает с кровати.
Устанавливает прямой зрительный контакт со скрытой камерой, когда приближается.
– Все кончено, – мурлычет она. – Прекрати шпионить за мной, Сейнт.
Ее ладонь накрывает камеру, и мое сердце замирает.
– Нет…
Но запись обрывается.
Я вскакиваю на ноги, сердце колотится, когда я наклоняюсь, положив руки на стол, глаза прикованы к монитору. Браяр обходит каждую комнату, собирая камеры, пока не находит последнее устройство на кухне.
Там она берет молоток, и все становится черным.
Черт.
Ей уже следовало бы понять, что я не позволю ей уйти безнаказанной с этим дерьмом. Она не прячется и не убегает от меня. Она никогда не сбежит от меня. Она принадлежит мне. Навсегда.
Когда я добираюсь до ее дома, везде погашен свет. Она поумнела и заперла свои двери и все окна первого этажа. Я ухмыляюсь. Она думает, что сможет остановить меня.
В моей музе больше бушующего пламени, чем я когда-либо мог себе представить, и мне нравится играть с огнем.
Из сарая я достаю лестницу и забираюсь в ее дом с совершенно излишней легкостью. В ее комнате темно, когда я стою у ее окна, незапертого после того, как она накричала на меня, чтобы я покинул ее собственность.
Каждый раз, когда она кричит на меня, борется со мной, мой член дергается. Черт возьми, каждый раз, когда я рядом с ней.
Если бы она не насмехалась надо мной и не сломала все мои камеры, я, возможно, остался бы дома на ночь. Но теперь она точно узнает, что происходит, когда пытается спрятаться от меня.
Я открываю окно с приглушенным шипением. Она не шевелится, и ее тихий храп звучит как музыка для моих ушей. Я опускаюсь в кресло в углу ее комнаты, то самое, которое она оставляет для чтения, когда хочет свернуться калачиком и оставаться неподвижной в течение восьми часов, пока не дочитает книгу в четыреста страниц.
Смотреть, как она спит, – почти пытка. Теперь, когда я увидел части ее тела, которые заставили бы любого смертного упасть на колени, мой рот наполняется слюной, требующей размазывания по каждому дюйму ее тела.
Когда она была у меня в кабинете, ее соски напряглись в тот момент, когда я разорвал ее блузку. Округлости ее грудей вздымались при каждом нервном, предвкушающем вдохе. Ее мягкий живот собрался в складку ниже пупка, отчего мне захотелось покусать каждый дюйм. Ее гладкие бедра слегка задрожали под моим прикосновением, и без особого усилия разжались.
А потом, когда я опустился перед ней на колени, что-то изменилось в ее голубых глазах, и я растаял. Ее веки опустились, зрачки потемнели, когда она наслаждалась своим святым, стоящим на коленях в поклонении ей.
Под ее юбкой, без трусиков, ее идеальная киска блестела для меня, когда я едва успел дотронуться до нее. Свидетельство возбуждения, которое она не могла отрицать. Не важно, как сильно она боролась между своей логикой и желаниями, доказательство лежало прямо у нее между ног.
Она хочет меня. Тоскует по мне. Так же, как я тоскую по ней.
В то время как она проводила выходные с Мак, хихикая и вопя у телевизора, обнимаясь со своими кошками и храпя на диване, я проводил свои в исступлении, работая с ее камерами на другой половине моего экрана. Слова полились из меня. Персонажи ожили, диалоги соскочили со страницы, а от тем защиты и любви у меня чуть не затуманились глаза.
Браяр, возможно, еще не понимает, почему я делаю для нее все это. Возможно, она не понимает, как моя привязанность к ней могла быть такой глубокой, когда времени, которое мы провели вместе, было так мало. Но когда-нибудь она поймет. Когда ее осенит то же самое осознание – в тот момент, когда мы встретились, мы нашли вторую половинку наших разбитых душ. Наша пара. Наша родственная душа. Точно так же, как Земле предназначено вращаться вокруг Солнца, мне предназначено вращаться вокруг нее.
Двадцати минут наблюдения за тем, как она спит, недостаточно, чтобы утолить мой голод по ней. Наблюдения больше недостаточно. Больше нет. Мне нужно прикоснуться. Мне нужен ее вкус.
Ей понравится осознавать это. Пока я не накажу ее за то, что она сделала.
Я встаю и бесшумно пересекаю комнату, проскальзывая под одеяло.
ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ЧЕТВЕРТАЯ
БРИАР
Что-то находится у меня между ног.
Кто-то находится у меня между ног.
Мой шелковый пеньюар задрался до подбородка, обнажая грудь, соски превратились в твердые точки. Пара грубых рук проскальзывает под резинку моих трусиков и стаскивает их вниз, человек под ними приподнимается под одеялом.
Я покачиваюсь и задыхаюсь, все еще не придя в себя после сна.
– Какого хрена…
– Ты скучала по мне, муза?
Сейнт, мать его, де Хаас.
Я размахиваю ногами, пытаясь отбиться от него и помешать ему снять с меня трусики.
– Отвали от меня нахуй, – рычу я.
Он сбрасывает одеяло, обнажая маску, все еще прикрывающую его лицо. Предательское тепло разливается у меня между ног.
Сейнт прижимает меня одной рукой между моих бедер и срывает трусики, комкая их в кулаке, прежде чем поднять маску, чтобы понюхать их.
– Ммм. – Его напев заставляет мою кровь закипать, непрошеное удовольствие разливается от моего естества до кончиков пальцев ног. – Так мило, Муза.
Прежде чем я успеваю возразить, он засовывает мои трусики к себе в карман. Его трофей.
– Отстань от меня! – Кричу я, пытаясь сесть, но он слишком силен. Его тело наваливается на меня, вдавливая в матрас, руки прижаты к моим плечам, чтобы подвинуть меня к себе.
– Но мы даже не добрались до лучшей части, – бормочет он, отчего у меня по спине пробегают мурашки.
Я не вижу его глаз под черной сеткой маски, и это почему-то пугает больше, чем этот типичный волчий блеск. Мой взгляд блуждает по красному пламени, лижущему его глаз, и неровной багровой линии, которая должна имитировать шрам, проходящий через другой. Но я знаю, что этот жуткий белый полумесяц – улыбка, прикрывающая его собственную, – будет преследовать меня больше всего.
– Вылезай из моей кровати! – Я требую.
Его голова наклоняется, и у меня в горле образуется комок. Я пытаюсь свести ноги вместе, но он оказывается между ними, и когда он приподнимается, твердый кончик его члена задевает мой клитор через ткань брюк. Я задыхаюсь, вцепляясь в простыни.
– Ты практически пригласила меня войти. – Маска заглушает его низкий протяжный голос.
Позади него я замечаю открытое окно. Черт. Я забыла закрыть его после того, как накричала на него ранее. Как я могла быть такой глупой?
– Если бы я хотела, чтобы ты оказался в моей постели, то выслала бы приглашение.
– Выкрикивать имя другого мужчины, катаясь на своей подушке, было достаточным приглашением, – огрызается он.
Мое сердце бешено колотится. О чем я думала, насмехаясь над ним подобным образом? Я хотел привлечь его внимание, заставить его с ужасом наблюдать, как я уничтожила все камеры, которые он установил.
Но я должна была догадаться, что он нанесет ответный удар.
– Может быть, это научит тебя не шпионить за женщинами в их собственных домах.
– Женщиной, – поправляет он. – Здесь нет женщин – есть только ты.
Это заявление не должно было заставить мое сердце екнуть, но оно так и есть.
– Предполагается, что от этого станет лучше? Ты спрятал камеры в моем доме. Это грубое нарушение неприкосновенности частной жизни.
– Я сделал это, чтобы обеспечить твою безопасность, – кипит он. – И нужно ли мне напоминать тебе, что я не единственный, кто нарушает частную жизнь. Насколько я помню, я не приглашал тебя в свой дом. – Его тон превращается в соблазнительное мурлыканье. – И все же, я хотел, чтобы ты была на моем столе. Мы оба этого хотели.
– Я этого не хотела, – выплевываю я, прекрасно понимая, что мы оба знаем, что я лгу.
Его рука поднимается с матраса и ласкает мое плечо, прежде чем опуститься к обнаженной груди. Я прикусываю губу, сдерживая стон, когда его палец медленно обводит мой твердый сосок. Он не торопится, поглаживая мое тело, покрывая слюной каждый дюйм от моих грудей вниз по животу и между ног. У меня перехватывает дыхание.
– Тогда почему ты уже такая влажная для меня? – Его палец скользит вверх по моей щели, оставляя за собой след моего возбуждения, прежде чем резко коснуться моего клитора.
Я вскрикиваю, дергаясь под ним. Он хихикает, звук становится еще сексуальнее через маску.
– Это называется «видеть влажные сны»! – огрызаюсь я.
– А что я делаю с тобой в твоих снах, муза?
То, что он делает со мной в моих снах, до жути похоже на то, что он делает со мной сейчас. Но я никогда не признаюсь ему в этом. Я едва ли хочу признаваться в этом самой себе.
– Отвали.
– Ммм. – Он проводит тем же пальцем, которым поглаживал мою киску, обратно по моему телу. Когда он приближается к моим губам, я отворачиваю лицо, но он щиплет меня за щеки и заставляет снова посмотреть на него. – Я думаю, ты имеешь в виду, что мы трахаемся и кончаем.
Моя киска сжимается, клитор уже пульсирует от маленьких прикосновений удовольствия, которое он мне доставил.
Он приподнимает нижнюю часть своей маски ровно настолько, чтобы показать дьявольскую ухмылку под ней. В нем нет ничего святого.
– После того, как я накажу тебя, ты никогда больше не позволишь имени другого мужчины слететь с твоих губ.
Прежде чем я успеваю остановить его, Сейнт наклоняется, прижимаясь своими губами к моим и скользит языком в мой рот. Я толкаю его в плечи, но он слишком тяжелый.
Его язык кружит, подчиняя мой собственный его воле, и я ничего не могу поделать с удовольствием, которое переполняет меня и заставляет мои конечности обмякнуть, руки теперь вцепляются в рукава его рубашки вместо того, чтобы оттолкнуть его.
Он погружает свой язык в меня, и я узнаю в этом обещание, которым оно и является. Он собирается вот так засунуть свой член мне в рот, если я его не остановлю.
Я прикусываю его язык.
Он отстраняется, отдергиваясь назад и поднося руку ко рту, в то время как другой стягивает маску на голову. Кровь заливает его губу и пальцы. Но он не отстраняется от меня. Он прижимает меня к себе, не в силах вырваться, как бы сильно я ни извивалась под его весом.
Взгляд Сейнта переключается с его окровавленных пальцев обратно на меня. Теперь я полностью пробудила монстра.
Он рывком возвращает маску на место и хватает меня за запястья, прижимая их над головой. Его пальцы впиваются в мою кожу, наверняка оставляя синяки. Я морщусь, но не позволяю ему увидеть, что он побеждает.
– Держи свой язык подальше от моего рта, – рычу я. – Или я откушу его в следующий раз.
– Ты не сделаешь этого, – кипит он. – Потому что после того, как он заставит твою киску «плакать», ты будешь боготворить мой язык.
Одной рукой он удерживает мои запястья над головой, а другая скользит вниз к его поясу, расстегивая его. Мои ноги снова пытаются сжаться, чтобы отгородиться от него, не дать ему добраться до меня.
Тихое шипение, когда он вытаскивает ремень из петель и привязывает мои запястья к изголовью кровати. Когда он закрепляет его и начинает опускаться вниз по моему телу, я дергаю ремень. Он держится крепко. Слишком туго.
Вместо этого я виляю бедрами, пытаясь отстраниться от него, но его руки крепко удерживают меня на месте.
– Прекрати бороться с тем, чего ты хочешь, муза, – рычит он. – Я собираюсь быть мужчиной, который боготворит тебя. Который делает тебя своей единственной навязчивой идеей. Перестань бороться со мной, потому что ты слишком боишься кого-либо полюбить.
– Я тебя не люблю, – выплевываю я.
– Но будешь. – Он настолько уверен в себе, что у меня мурашки пробегают по пальцам ног. – И после сегодняшней ночи тебе наверняка понравится мой язык.
Он опускается на колени на пол, притягивая меня к себе за бедра так сильно, насколько это возможно, со связанными запястьями. Я вырываюсь, но мои попытки жалки под его тяжелыми ладонями.
– Выкрикивай мое имя так громко, как хочешь, муза. Только моя.
Он снова приподнимает маску, открывая надутый рот под ней. Рот, который обещает погубить меня.
Я крепко зажмуриваю глаза.
Первое прикосновение его языка к внутренней стороне моего бедра заставляет меня вскрикнуть, нога дергается под ним. Когда его язык облизывает другое бедро, моя киска пульсирует в ответ.
– Это тот язык, которому я должна поклоняться? – я не могу отбиться от него физически, но я могу бороться с ним своими словами.
Его смешок отражается от моего бедра, его губы прижимаются к моей коже. Затем его зубы впиваются в мою плоть.
– Ах! – я выгибаюсь, пытаясь убежать от него. Он кусается далеко не так сильно, как я, скорее предупреждающе, чем больно.
– Я заставлю тебя боготворить каждую частичку меня, – обещает он, проводя пальцем от моего упругого соска к пупку и останавливаясь прямо над клитором. – Точно так же, как я уже боготворю каждую частичку тебя.
Он оставляет поцелуй там, где укусил меня, прежде чем погладить это место языком. У меня вырывается непроизвольный стон, и он воспринимает это как сигнал, чтобы втянуть мою кожу в рот.
Я ахаю, на этот раз выгибая спину от удовольствия. Его голова двигается взад-вперед, пока он посасывает оба моих бедра, после чего на них наверняка появятся синяки.
Мое возбуждение растекается по простыням под моей задницей.
Он еще даже не проник языком в меня, а я уже хочу бросить белый флаг. Уступить и быть женщиной, которая влюбляется в своего преследователя. Которая позволяет мужчине, одержимому ею, поклоняться своему телу.
Но единственная ниточка здравомыслия, все еще оставшаяся в моем мозгу, борется с желанием, пульсирующим в каждой капле крови в моих венах.
– Браяр. – Его голос теперь мягче, стон срывается с его приоткрытых губ, когда он замечает, что мое возбуждение блестит для него, темнея на простыне подо мной. – Я еще даже не попробовал твою сладкую киску, а она уже плачет от благоговения перед моим языком.
Слова застревают у меня в горле, желание и экстаз уже слишком переполняют, чтобы говорить.
Сейнт целует меня в одну губу, затем в другую. Я вдавливаю пятки в матрас, сквозь зубы вырывается разочарованный стон.
К черту это. Я хочу, чтобы его язык был на моем клиторе. Я хочу, чтобы его язык проникал в мою киску так же, как это было у меня во рту. Я хочу, чтобы эта пытка закончилась.
Он целует мой холмик, мучительно близко к моему клитору, но все еще не доставляет мне того удовольствия, о котором я мечтаю.
– Прекрати, блядь, дразниться.
Низкий звук застрял у него в горле.
– Мне не нравится слышать слово «прекрати» из твоих уст.
В наказание он опускает голову обратно на мои бедра, облизывая и посасывая мой путь вниз к лодыжкам. Я издала бессвязный крик раздражения, безуспешно дергая за его ремень, стягивающий мои запястья.
Мой клитор пульсирует, когда он прокладывает свой путь от лодыжки обратно вверх по ноге, целуя и покусывая мой холмик. Мужчина никогда не заставлял меня так долго ждать его член в моей киске, не говоря уже о его языке. Ожидание мучительно.
– Скажи мне, что ты хочешь этого. – Его горячее дыхание касается моей влажной киски, и стон вибрирует в моем горле. – Что ты хочешь, чтобы мой язык лизал твой клитор. Ты хочешь, чтобы мой язык погрузился в твою киску, слизывая сладкую влагу, ожидающую меня. Что ты хочешь боготворить мой язык.
Мои ногти впиваются в ладони. Он собирается заставить меня пройти через все это дерьмо, а затем оставить меня жаждущей освобождения, если я не скажу ему все, что он хочет услышать.
– Иди к черту.
– Скажи это. – Теперь он нежно дует на мою киску, заставляя меня вздрагивать, и слезы неудовлетворенного желания щиплют мне глаза. – Или я не позволю тебе кончить.
Как будто это он контролирует мои оргазмы.
– Я просто воспользуюсь вибратором, когда ты уйдешь.
– Ты его не найдешь.
Я мотаю головой в сторону прикроватной тумбочки и чертыхаюсь. Он забрал мой гребаный вибратор.
– Мудак! Он был совершенно новым.
– Больше ты его не будешь использовать. – Он хихикает. – С этого момента, если ты захочешь кончить, тебе нужно будет использовать мой язык, пальцы или член.
– Пошел ты! – Это совершенно новый уровень собственничества, но я даже не могу удивляться этому моменту. Вероятно, он каждую ночь наблюдал, как я кончаю с помощью вибратора, ревнуя к неодушевленному предмету.
– Поверь мне, муза, – мурлычет он. – Как только я доведу тебя до оргазма, ты больше ничего не захочешь.
– Докажи это, – бросаю я, устав от этой гребаной мучительной игры. Если единственный способ кончить – это когда его язык на моей киске, тогда к черту все. Я вырву язык своего преследователя – язык убийцы, лишь бы избежать еще одной секунды этих мучений.
– Извинись за то, что произносишь имя другого мужчины.
Я сжимаю челюсть, киска пульсирует и жаждет разрядки, пока я молчу.
– Извинись, если хочешь продолжения, Браяр, – предупреждает он.
Даже после жесткой команды мое имя, слетевшее с его губ, заставляет меня затаить дыхание. Я выдавливаю из себя слова.
– Мне… жаль.
– За что?
– Я выкрикивала имя другого мужчины.
– И какое единственное имя ты будешь выкрикивать с этого момента?
Если бы я могла пошевелить запястьями, я бы ударила его.
– Твое.
– Назови.
Сквозь стиснутые зубы я шиплю:
– Сейнт.
– Хорошая девочка. А теперь изволь поклоняться моему языку. – Он не забыл свой приказ.
Я зажмуриваюсь, прежде чем выдавить из себя слова.
– Пожалуйста, позволь мне боготворить твой язык.
– Ммм. – Его хриплый стон заставляет мой ноющий клитор пульсировать. – Моя послушная девочка.
Я хочу огрызнуться, что я не его девочка и чертовски не послушна, но в этот момент теплый, мягкий язык поглаживает мою киску.
Я вскрикиваю, удовольствие от этого движения уже переполняет меня.
Его язык дразняще танцует вдоль моего клитора, и я шиплю от изысканных ощущений, пока он резко не отстраняется. Я жалобно мяукаю в знак протеста.
– Ты все еще боготворишь мой язык, муза?
Мой разум кричит «нет», но мое тело кричит «да». Когда мой и без того набухший клитор начинает пульсировать, я сжимаю челюсти.
– Да, – выдавливаю я, прежде чем пробормотать: – Мудак.
Он хихикает, но на этот раз, слава богу, не наказывает меня за непослушание. Он медленно проводит языком между моих складочек. Я выгибаюсь, сильнее прижимаясь своей киской к его рту.
Черт.
Его язык снова медленно, дразня, скользит вверх по моему центру, и я стону:
– Пожалуйста.
Наконец, он вознаграждает меня, сильно прижимаясь языком к моему клитору и даря мне то облегчение, которого я так жажду. Удовольствие пробегает молнией по моему позвоночнику, и стон вырывается из моего горла.
