Текст книги "Ее святой (ЛП)"

Автор книги: Хармони Уэст

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 13 страниц)

ГЛАВА ТРЕТЬЯ

БРИАР

– Ты что, опять агрессивно пишешь? – Мак зовет меня от входной двери. Куки спрыгивает с моих колен, когда слышит характерное мяуканье Джинджер. – Ты сломаешь эту бедную пишущую машинку.

Есть что-то успокаивающее в щелканье клавиш пишущей машинки, когда я нажимаю на них во время своих писательских спринтов, подпитываемых вином. Мама подарила мне эту пишущую машинку на прошлое Рождество, и я пользуюсь ею всякий раз, когда мне нужно выплеснуть свой гнев на бумагу. Что, по общему признанию, происходит почти каждый раз, когда я пишу.

– Во всем виноват этот придурок профессор, – кричу я, лихорадочно печатая.

От ощущения его скользкой ладони у нее по спине пробегают мурашки, пробирающие до костей.

Мак с грохотом бросает ключи и сумочку на мой диван. Несмотря на то, что у меня кабинет наверху, я обычно пишу в уютном уголке своей гостиной, где у меня на коленях лежит ситцевое печенье, а на заднем плане гудит телевизор.

– Дай угадаю, – говорит Мак своим мелодичным сопрано. – Ты уже пьешь четвертый бокал вина.

– Если это достаточно хорошо для Хемингуэя, то и для меня тоже. – Я допиваю остатки красного вина и со стуком ставлю бокал обратно на стол.

Я успеваю допечатать фразу о пятне от печени на отвисшей челюсти злого босса, прежде чем Мак отрывает меня от пишущей машинки и тащит на кухню, чтобы приготовить нам закуски к вечеру кино. За все время, что я ее знаю, я никогда не видела Мак накрашенной или одетой во что-либо, кроме ее обычной бежевой безвкусной одежды. Как будто она находится в программе защиты свидетелей. Я полагаю, что так оно и есть.

Но, несмотря на все ее усилия остаться незамеченной, она обладает какой-то естественной красотой, которая притягивает взгляд. Красивые, обесцвеченные светлые волосы, ниспадающие до локтей, и ярко-голубые глаза, которые невозможно не заметить.

Куда бы мы ни пошли, люди принимают нас за сестер, что заставляет меня каждый раз улыбаться как идиотку, потому что, во-первых, Мак великолепна, а во-вторых, она самое близкое существо, которое у меня когда-либо было, и она похожа на сестру. Увидев ее фотографии до того, как она уехала из Калифорнии и перекрасила волосы в блондинку, мы стали еще больше похожи, чем когда она была брюнеткой.

Менее чем за два года мы стали настолько близки, что у нас есть ключи от квартир друг друга на случай, если одну из нас убьют топором после свидания или если он отправится в путешествие и другой понадобится покормить кошку. Мы вместе взяли из приюта наших кошек – Джинджер и Куки – и приводим наших кошачьих компаньонов, чтобы они могли поиграть с нами, – смотрим «Холостяк» по выбору Мак – или жуткие фильмы ужасов, которые следует смотреть на Хэллоуин – по моему выбору. Она – мой первый контакт в экстренных ситуациях, даже раньше, чем моя мать, потому что моя мать живет в трех часах езды отсюда, и Мак не будет задавать никаких вопросов, если мне понадобится, чтобы мне помогли перенести тело. Не то чтобы до этого когда-либо доходило, но у нас есть кодовое слово на случай возникновения ситуации. Редис. Еще один выбор Мак.

В этом мире мало людей, которых я терплю, не говоря уже о том, чтобы любить. Но Мак – одна из них.

Мы устраиваемся на диване с миской попкорна и M & M, между нами, пока Джинджер и Куки гоняются друг за другом по гостиной, время от времени что-то роняя, отмечая их путь разрушения.

Когда я включаю свою последнюю "одержимость" – еще один фильм о серийных убийцах, Мак вздыхает.

– Ты же знаешь, что я неохотно смотрю эти фильмы с тобой, верно?

– Я никогда не пойму, как тебе хочется смотреть что-то еще, кроме ужасов.

– Я никогда не пойму, почему ты хочешь смотреть только это. В следующие выходные, мы устраиваем марафон "Властелин колец".

Я стону. Я люблю эти фильмы, но Мак заставляла меня смотреть их столько раз, что я могу процитировать их от начала до конца. Все двенадцать часов.

– Как прошла твоя потрясающая работа в книжном магазине? – По общему признанию, я выражаю свою зависть к работе Мак по крайней мере раз в неделю. Если бы мне не нужно было выплачивать почти десятилетние студенческие ссуды, я бы с удовольствием продавала книги читателям весь день.

Но это к лучшему. Если бы я там работала, я бы тратила всю свою зарплату на книги, кофе и печенье, и мы бы не питались ничем, кроме черствой выпечки, которую выбрасывает книжный магазин.

Мак кладет в рот "M & M".

– Не так уж и удивительно. Я думаю, они собираются меня уволить.

– Какого черта им тебя увольнять? Они не могут управлять заведением без тебя. Кто еще убедит бабушек из книжного клуба попробовать себя в эротическом романе?

– У них сейчас дела идут неважно. Они уже урезали бюджет, а в прошлом месяце сократили рабочее время Ганнера.

– Это потому, что Ганнер – отстой. А ты не отстой. Они не уволят тебя, а если уволят, я заявлюсь туда со своей задницей и заставлю их снова нанять тебя.

Она улыбается.

– Вот почему ты мой лучший друг.

Через десять минут после начала фильма, после того как два члена актерского ансамбля были жестоко изрублены на куски, Мак обращает свое внимание на свой телефон.

– Я возвращаю тебя в приложения для знакомств, – заявляет она. – Самое время тебе найти любовь. Тебе нужны оргазмы, чтобы отвлечься от этой нездоровой одержимости. – Она машет рукой в сторону телевизора.

Я бросаю ей в лицо кусочек попкорна.

– Это совершенно здоровая навязчивая идея. А любовь ненастоящая, так что ты не найдешь ее для меня в приложении для знакомств.

Она смотрит на меня поверх телефона, приподняв бровь.

– Мы здесь говорим не о единорогах и зубных феях. Конечно, любовь реальна.

Я качаю головой.

– Как ты все еще веришь в это после своего бывшего?

Обычно я избегаю упоминать о нем, потому что Мак терпеть не может говорить об этом, но она, как никто другой, должна понимать, почему я не спешу ни с кем встречаться.

Она подтягивает ноги к подбородку и обхватывает их руками, как нервный подросток.

– Да, Джеймс был ужасен и определенно заставил меня усомниться, что было бы лучше в этом плане вообще без мужчин. Но мои мама и отчим все еще счастливы в браке спустя двадцать лет. Их медовый месяц так и не закончился.

Мама и отчим Мак познакомились, когда ей было два года, и ее отчим вошел в роль, которую ее отсутствующий отец оставил вакантной.

– Я не позволю Джеймсу отнять у меня веру в такую любовь. Я никогда не позволю ему забрать у меня что-нибудь еще.

– Я знаю, что ты этого не сделаешь. – Он уже забрал ее дом и ее любимых. Последние несколько лет Мак снимала настоящие криминальные документальные фильмы, которые я смотрю запоем. Два года назад она переехала из Калифорнии в Мэн, чтобы сбежать от своего жестокого бывшего. Он пригрозил убить ее, если она когда-нибудь бросит его, поэтому, когда ей удалось сбежать, она убежала так далеко, как только смогла, оставив позади всех друзей и семью, от которых он ее оторвал, и начала все сначала.

Она никогда не показывала мне фотографию Джеймса, но при одной мысли об этом мужчине мои руки сжимаются в кулаки. Мак – одна из моих самых любимых людей в мире, и мысль о том, что какой-то подонок причинит ей боль, вызывает у меня желание вздернуть его за яйца.

– Я думаю, было бы легче поверить в любовь, когда ты действительно стал свидетелем ее проявления, – признаю я.

Мак берет меня за руку и сжимает, хотя я не нуждаюсь в утешении. Я давно приняла своего отца таким эгоистичным мудаком, каким он и является. Я смирилась с этим. Я также давным-давно приняла себя такой, какая я есть, – из тех, кто не станет мириться с чьим-либо дерьмом.

– Ты так и не рассказала мне, как узнала, что твой отец изменял твоей маме, – говорит она.

– Наихудшим из возможных способов. – У меня скручивает живот при воспоминании об этом, даже десять лет спустя. – Мы с ней разговаривали по телефону, обсуждали планы на ужин. Я возвращалась домой из школы и направлялась в ванную пописать, когда услышала, как работает душ. Папа никогда не возвращался с работы так рано, но я ни о чем таком не думала, пока не услышала, как рядом с ним стонет женщина.

Несвоевременный крик из телевизора. Мак морщится, но запихивает в рот смесь из попкорна и M & M, как будто "Моя жизнь" намного интереснее, чем фильм-слэшер.

– О боже мой. Что ты сделала?

– Я, блядь, сошла с ума. Я распахнула дверь с такой силой, что дверная ручка пробила штукатурку, и я сорвала занавеску с карниза. Я бросила её в них двоих, прежде чем смогла увидеть их отвратительные обнаженные тела. Но я никогда не забуду выражение ужаса на лице моего отца. Он знал, что был по уши, по уши в дерьме. – Я пододвигаю к ней миску с закусками, аппетит пропал. – Нам с тобой следует совместно написать книгу о дерьмовых отцах.

– Но не все парни такие дерьмовые, – настаивает Мак, поджимая под себя ноги. – А как насчет твоего парня из колледжа? Кайл, или Тайлер, или что-то в этом роде.

– Кайлер. – Я закатываю глаза, просто произнося его имя. – Он был точно таким же, как остальные. Никто из них не смог пройти мои тесты.

– Тесты?

– Да, ты знаешь, тесты, которые ты даешь им через несколько месяцев. Когда он начинает отказываться от рыцарского образа славного парня, который он использовал, чтобы залезть к тебе в штаны, ты испытываешь его, чтобы он показал свое истинное лицо.

Мак смеется.

– Понятия не имею, о чем, черт возьми, ты говоришь.

– Например, когда тебе пишет случайная девушка, чтобы проверить его лояльность или задать основные вопросы о тебе, чтобы понять, действительно ли ты ему нравишься, или просто хочет тебя трахнуть.

Она издает звук, что-то среднее между вздохом и смехом, и хлопает меня по плечу.

– Браяр! Видишь, вот почему ты одинока. Ты ищешь проблем. Ты прогоняешь мужчин, пока они не подошли слишком близко и не разбили тебе сердце.

Я пожимаю плечами.

– Если я не оттолкну их, откуда мне знать, что они будут сражаться за меня?

Не то чтобы они когда-либо это делали. Что только еще раз доказывает мою точку зрения.

Когда мне было чуть за двадцать, я переходила от скучного неудачника к скучному неудачнику, ни один из которых не мог надолго удержать мое внимание или доставить мне лучший оргазм, чем мой вибратор.

Те двое или трое, которым удавалось продержаться дольше шести месяцев, которым удавалось убедить меня, что, возможно, я действительно способна влюбиться, в конце концов всегда доказывали, что я ошибалась. Взгляды, устремленные на другую женщину, или когда они сдавались, как только я начинаю их отталкивать. Как только я проверила их преданность мне, предполагаемая “любовь”, которую они, по их утверждению, питали ко мне, рухнула.

Я усвоила свой урок. Любовь ломает тебя, и я не позволю ей сломать меня снова.

Мак изучает меня, как лабораторный эксперимент.

– Так если ты не веришь в любовь, зачем ты читаешь все эти любовные романы?

– Потому что это фантазия. Читать о фантазиях весело, но ты знаешь, что это не реальность.

Она закатывает глаза и снова смотрит на экран телефона.

– Ладно, тогда никакой любви. Только секс. Тебе определенно нужно потрахаться.

С этим я не могу поспорить.

ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ

СЕЙНТ

Как бы мне ни было неприятно это признавать, Деррик, возможно, прав. Эта программа МИД превращается в пустую трату времени. Прошла неделя, а я все еще не могу прийти в себя для этого романа.

Все мои профессора – неудачливые поэты и прозаики, большинство из которых отказываются разрешать своим студентам писать художественную литературу. Я спрашивал каждого из них, как преодолеть писательский блок, и ни один из них не смог предложить ничего полезного. Нет такого совета, который я не пробовал бы уже тысячу раз. Правда в том, что ни один из них никогда не был в положении, когда сотни тысяч читателей предвкушают вашу следующую книгу, сотни тысяч других назло ждут ее прочтения и нетерпеливый рецензент жаждет осквернить вашу последнюю работу.

Мой курсор мигает в ответ, и, несмотря на час, который прошел в этом кафе с атмосферой, идеально располагающей к писательству, на моем экране не появилось ни слова.

Рядом со мной звонит телефон с сообщением:

Как продвигается работа над книгой?

Мы с Зейденом Кингсли дебютировали в одном и том же году и с тех пор выражаем соболезнования по поводу взлетов и падений издательской деятельности. Его опыт в области этичного хакинга способствовал точности его триллеров-бестселлеров, и я раз или два использовал этот его навык.

Увы, мой агент, возможно, был прав насчет этого. По-прежнему никакого прогресса.

Удели этому больше времени. Ты только что достиг цели. Окружи себя творческими умами и сосредоточься на повторном наполнении колодца. Держу пари, твоя муза не за горами.

Стул за моим маленьким столиком скрипит, когда рядом со мной садится женщина с чашкой латте в руках, поверхность жидкости украшает молочно-белый папоротник. Она достаточно хорошенькая. Широкая улыбка, прямая челка и глаза типа "трахни меня".

Я прекрасно осознаю свое влияние на женщин, даже когда я не в маске С.Т. Николсона и они не подозревают о масштабах успеха, которого я добился в своей карьере.

– Вы сценарист? – она хлопает ресницами.

Я не утруждаю себя улыбкой. Я здесь не для того, чтобы удовлетворять желания двадцатиоднолетних с помощью фетиша изголодавшегося художника.

– Романист.

Она хватает мой блокнот, прежде чем я успеваю ее остановить, и отрывает уголок от идеально чистого листа бумаги. Я скриплю зубами, но прежде, чем, я успеваю послать ее нахуй, она что-то нацарапывает на нем моей ручкой и подталкивает ко мне клочок бумаги.

– Вам следует включить в свой роман женщину по имени Рэйчел. – На бумаге ее имя и номер написаны петляющим, аккуратным почерком.

– Моей девушке это бы не очень понравилось.

Она пожимает плечами, ничуть не обеспокоенная.

– Девушка – это еще не жена.

Так вот с какими женщинами я имею дело. Я стискиваю челюсти, достаю телефон, пролистываю несколько фотографий и показываю ей экран.

Самая великолепная женщина, которую я когда-либо видел, с ее густыми волосами цвета мокко и глазами цвета океана. Черное платье, подчеркивающее каждый изгиб ее тела, и ослепительная улыбка, подчеркнутая рубиновой помадой для вечеринки с друзьями.

Я сохранил только несколько фотографий из социальных сетей Браяр. Их достаточно, чтобы насытить меня, когда руки чешутся зайти в ее профиль. Нажать «Подписаться» и узнать, как бы она отреагировала на интерес к ней ее любимого автора.

– Девушка, которая станет моей женой. Ты не можешь конкурировать с моей самой большой поклонницей.

Губы женщины поджимаются, и в ту же секунду, как она уходит, меня охватывает облегчение. Но теперь мои мысли сосредоточились на Браяр. Это ненасытное желание узнать, где она, что делает, о чем думает прямо сейчас. Может быть, она дома, читает одну из моих книг. Может быть, она мастурбирует на откровенные сексуальные сцены, которые я пишу именно для таких читателей, как она. Боже, я бы хотел это увидеть.

Потом мне приходит в голову: я же могу.

ГЛАВА ПЯТАЯ

БРИАР

Вернувшись домой, я яростно печатаю пять страниц, прежде чем достаточно успокаиваюсь, чтобы по указанию Мак пролистать «Приложения для знакомств». Она хочет провести видеочат сегодня вечером, чтобы мы могли обсудить мои варианты, которых, я уверена, будет немного.

Меня так и подмывает позвонить маме и пожаловаться на мою работу, но я перестала рассказывать ей все о докторе Барретте, потому что это каждый раз приводит ее в ужас, и все, что она делает, это повторяет, что я должна сообщить на него. Как будто я не обращалась к администрации в первый раз, когда это случилось, когда мы начали работать вместе, готовясь к новому семестру. Только для того, чтобы выслушать монолог ректора о том, что в наши дни мужчины не могут даже сделать комплимент женщине, не будучи обвиненными в сексуальных домогательствах, и что настоящими жертвами являются мужчины. Я выскочила из комнаты прежде, чем он успел закончить свою тираду, прекрасно понимая, что моя грубость может стоить мне работы, но это лучше, чем попасть в тюрьму за то, что я выколола ему глаза.

В мои должностные обязанности как доцента не входит ходить за кофе или терпеть лапания моего шестидесятипятилетнего босса. Но когда он просит капучино, я радостно пританцовываю своей маленькой задницей в кофейню на территории кампуса, чтобы скрыться от его похотливых глаз и блуждающих рук.

Сегодня, когда доктор Барретт во второй раз погладил меня по руке во время урока, я хотела рявкнуть, чтобы он прекратил прикасаться ко мне, но эта работа слишком важна, чтобы я могла рисковать. У него есть работа моей мечты – штатный профессор в самой авторитетной программе МИД по творческому письму в стране. Есть только одна вещь, которую я люблю так же сильно, как писать, и это работать с другими авторами, делиться отзывами, советами и поддержкой, наблюдать, как они процветают. Я не позволю какому-то старому мерзавцу все мне испортить.

Теперь я включаю телевизор и смотрю документальный фильм о настоящих преступлениях, пока Куки устраивается у меня на коленях. Бокал и бутылка вина находятся в пределах досягаемости, потому что я знаю, что они понадобятся мне сегодня вечером, чтобы просмотреть все фотографии мужчин, держащих в руках рыбу и головы мертвых оленей.

Я просматриваю профиль за профилем – Мак бы отругала меня за то, что я так часто листаю влево, – пока не получаю сообщение от парня по имени Остин. Он красив, хотя, на мой взгляд, выглядит слишком молодо. Но он один из немногих, кто не гордо демонстрирует мертвое животное на своих фотографиях, поэтому я отвечаю на его скучное «Привет» столь же неинтересным::Как дела?»

Хорошо. Ты великолепна. Я не люблю тратить слишком много времени на это приложение. Могу я угостить тебя ужином?

Мои брови приподнимаются. Он прямой, но мне это нравится. Я бы хотела, чтобы больше людей не тратили время на хождение вокруг да около. Если хочешь свидания, скажи это. Если хочешь потрахаться, скажи мне. Давай выясним, согласны ли мы прежде, чем тратить время впустую.

Волосы у меня на затылке встают дыбом. Я осматриваю комнату и темные окна. Я одна, если не считать Куки, мурлыкающей у меня на коленях, но я чувствую, что за мной наблюдают.

Вероятно, потому что документальные сериалы о настоящих преступлениях громко повествуют о преследовании и убийстве двадцатисемилетней женщины.

Возможно, Мак права. Моя одержимость настоящими преступлениями и фильмами ужасов начинает превращать меня в параноика.

Я выключаю телевизор, ем печенье, выпиваю немного вина и заставляю себя снова сосредоточиться на сообщении Остина.

Спасибо. Ужин звучит заманчиво, если это тако.

Может быть, он пошутит о том, что нам не следует есть острую пищу, если мы хотим потом потрахаться, но все, что он присылает, – это ответ из четырех слов:

Мы можем приготовить тако.

Когда?

Завтра, если ты будешь свободна.

Я делаю скриншот разговора и отправляю его Мак, которая немедленно звонит мне.

– Эм, у тебя будет свидание завтра?

Я стискиваю зубы.

– Я ненавижу тебя за то, что ты заставила меня это сделать.

– Ты любишь меня, – нараспев произносит она. – Но какого черта ты предложила тако? Я думала, твоя цель – переспать.

– Потому что, если он окажется полным ничтожеством, по крайней мере, я получу от него тако. И если я обосрусь, пока мы трахаемся, мне больше никогда не придется его видеть.

Мак хихикает.

– Мне нравится, какая ты безумная, Браяр. Напиши ему, что ты свободна. Мне не терпится услышать все неприятные подробности.

Как только мы вешаем трубку, я делаю, как она говорит.

Я свободна. Я могу прислать тебе адрес отличного паба.

Потрясающе. Увидимся завтра.

Я все еще не могу избавиться от гнетущего чувства, что за мной наблюдают, усугубляемого тишиной, которую прерывают только мурлыканье Куки и гул верхнего света.

Я медленно встаю, Куки протестующе мяукает. Затем выключаю свет, прежде чем подкрасться к окну. Я жду, пока мои глаза привыкнут к темноте, прежде чем выглянуть наружу, осматривая свой крошечный квадратный дворик в поисках незваного гостя.

Я знаю, что никого не найду точно так же, как знаю, что никто не прячется у меня под кроватью или за занавеской в душе, но я все равно собираюсь проверить.

За исключением того, что, когда мой взгляд останавливается на стволе дуба, который отделяет мою собственность от соседской, я улавливаю какое-то движение.

Темная фигура прислоняется спиной к коре. Большая часть его тела скрыта темнотой, но я уверена, что это мужчина. Его руки скрещены? Как будто он просто… тусуется на моей территории. Наблюдает за мной.

Мое сердце останавливается.

О боже мой.

Я открываю окно и высовываю голову наружу, сердце колотится о грудную клетку.

– Эй, придурок! Это частная собственность!

Он не двигается. Хотелось бы мне разглядеть какие-нибудь черты его лица, но все, что я вижу, – это жесткую черту, спускающуюся ниже подбородка.

Что-то твердое и черное.

Маска.

Этот ублюдок разгуливает по моей собственности в маске.

– Еще сентябрь, придурок! Не Хэллоуин!

Он не сдвинулся с места, сохраняя свою непринужденную позу, как будто ему было наплевать на то, что я его заметила. Что я прекрасно понимаю, что он совершает преступление.

Из тех мужчин, которым наплевать на то, что их поймают.

Самый опасный вид.

Я практически слышу, как Мак визжит мне в ухо, чтобы я звонила в 911.

– Я вызываю полицию!

Я отползаю назад, ударяясь ногами о стол в спешке, чтобы схватить телефон, лежащий на диване. Я набираю 9–1… и подбегаю к окну, чтобы убедиться, что он все еще там, и дать им максимально точное описание человека, полностью скрытого в тени.

Но он ушел.