Текст книги "Смерть экс-любовника"
Автор книги: Харли Джейн Козак
сообщить о нарушении
Текущая страница: 16 (всего у книги 24 страниц)
Глава 37
Я отперла дверь в Соломон-хаусе новым ключом и позвонила Джо.
– Где ты была и как твои дела? – спросила я.
– Попусту заезжала на съемочную площадку, а теперь стою на бульваре Вентура в пробке, – ответила она. – Ты готова присоединиться ко мне? Мы можем поехать в «Ла Багет».
Мне не хотелось никуда ехать. Я чувствовала себя разбитой.
– Что за «Багет»?
– Французский ресторанчик в Санта-Монике. Там состоится вечеринка.
– Никогда не понимала, что такое – вечеринка в ресторане. И разве тебе не надоели вечеринки? Может, лучше заскочим на милое собрание анонимных алкоголиков?
– Ты в своем уме? Я бы выпила что-нибудь легкое.
– А вдруг там будет забавно? – Я прошла на кухню и стала искать глазами кофеварку. Мне требовалась большая доза кофеина.
– Но речь идет о важном деле. Только у меня нет возможности заскочить домой и переодеться.
– Что тебе нужно?
– Черное коктейльное платье. И вечерняя сумочка. Найди что-нибудь подходящее и для себя. Я буду ждать тебя на стоянке «Вонса» на Вентура и Лорел-каньон. Да, платье может быть без рукавов, но никаких лямочек. «Валентино» придется в самый раз. И я забыла про туфли. Без каблуков. Я намерена очаровать своего бывшего адвоката, а его смущают высокие женщины.
– Дело? Что задело? – всполошилась я.
Обвинение в убийстве? Так скоро?
– Успокойся. Проблема в Камилл. Ван Бик считает, что она пытается стать душеприказчиком Эллиота. Рик, мой адвокат, сегодня уезжает в Теллурайд на месяц, и потому я должна вечером припереть его к стене.
– Значит, тебе нужен адвокат, чтобы получить свои деньги и заплатить адвокату?
– Да.
– Тогда ладно. – Я повесила трубку, сделала эспрессо, нашла платье от Валентино и пару открытых кожаных туфель без каблуков от Хлоэ, затем натянула одежду, в которой была на коктейльной вечеринке у Макса и Триши. Помимо эспрессо мной двигали финансовые соображения. Если дело дойдет до суда над убийцей, то он окажется убийственно дорогим, а не поводом сэкономить. Только не в Лос-Анджелесе, где от знаменитого адвоката зависит, как ты проведешь свои оставшиеся дни – в костюме для гольфа или в оранжевом комбинезоне.
Я нашла для Джо сумочку от Фенди, и тут кто-то постучал в дверь.
Это был детектив Айк Борн. С ордером на обыск.
Его помощники разошлись по дому, а сам он стал беседовать со мной. Нет, в присутствии Джо нет необходимости, сказал он; более того, для нее же лучше, если она не станет свидетельницей обыска. Нет, я никак не могу им помочь. Его команда и так будет чувствовать себя как дома. Нет, мне незачем знать, что именно они ищут. Его интонации заставляли думать, что ничего интересного. Он держался со мной учтиво и так, словно я была заторможенная. Я кивала и пыталась понять, как следует себя вести. Мои мысли прервал телефонный звонок.
Нужно ли брать трубку? Да, потому что может звонить Джо. Я направилась на кухню, но телефона не было на месте. Я стала метаться по дому и налетела на копа в столовой, но было поздно. Раздался щелчок автоответчика, и послышался мужской голос:
– Джо, это Чарлз. Послушай, мы ведем себя как сумасшедшие. Я подумываю о том, чтобы…
Я добежала до автоответчика и убавила звук. Детектив Борн зашел на кухню и наблюдал за мной, подняв брови.
Ладно, пусть себе удивляется. Пребывая в нерешительности, я изучила ордер на обыск – он выглядел устрашающе. Я позвонила Джо на мобильник, но она не ответила. Когда все мои идеи иссякли, я сказала Борну, что опаздываю на важную встречу, и он разрешил мне уйти. Он запрет дом и ключ оставит под ковриком.
Уходить я не стала. В телевизионных передачах полицейские не получают ордера на обыск просто так – у судьи должны быть веские основания, для того чтобы подписать его; обычно он делает это посреди ночи, облаченный в пижаму. Я хотела знать, в чем дело. Мне хотелось также схватить Айка Джорджа Вашингтона Борна за лацканы спортивного пиджака и как следует потрясти, сказав, что он идет неверным путем, подозревая Джо. Но раз я считаю Джо невиновной, то чего боюсь?
Скажем, они найдут наркотики. По меньшей мере марихуану. Это будет свидетельствовать против нее или нет? Ее арестуют? Курить марихуану все еще запрещено? Боже, почему я никогда не изучала уголовное судопроизводство?
А затем, так же внезапно, как начали, полицейские прекратили обыск.
Они что-то нашли? Но что? Вещи, приготовленные в стирку, они сложили в бумажные пакеты. Копы были в резиновых перчатках, и это показалось мне плохим знаком.
Когда они ушли, я прошлась по дому. Одежду они запихали обратно в шкафы и ящики, и все выглядело более-менее как всегда. Телефон отыскался в ванной комнате. Я принесла его на кухню, поставила в базу и нажала кнопку на автоответчике:
«Джо, это Чарлз. Послушай, мы ведем себя как безумные. Я подумываю о том, чтобы все рассказать. Последствия будут неприятными, но разве у нас есть другой выход? Мне кажется, так будет лучше, но решать тебе. На тебя могут оказать давление. Черт побери! Позвони мне».
Я оптимистка, но интерпретировать этот звонок в положительном смысле не смогла.
Бросив взгляд на Соломон-хаус, я нажала на газ.
Глава 38
Пробка была чудовищной. Съезжая со сто первого шоссе, я чувствовала себя весьма уныло. «Мерседес» Джо был припаркован перед «Вонсом». Она вышла из него, забралась на заднее сиденье «интегры» и сказала:
– Дай мне секунду на то, чтобы переодеться.
Я запихала все свои вещи в багажник, предугадав это, но все же машина была не слишком просторной.
– Я привыкла, – заверила меня Джо. – Благодаря театральному прошлому. Однажды я поехала на вручение «Эмми» в фургончике, где кроме меня было шестеро. После внестудийной съемки. Сразу можно было понять, кто работал в театре – Макс, Дэвид и Клэй переоделись в костюмы менее чем за десять минут на заднем сиденье, а я натянула на себя длинное платье от Оскара де ла Ренты. Но Руперт и Триша заставили нас остановиться у «Севен-Илевен», чтобы они могли привести себя в порядок в туалете.
– О, «Прометей»! – Джо обнаружила комиксы. – И «Планета»! Здорово! Это для Пи-Би?
– Да. Их выбирал Аполлон. Студент Калифорнийского технологического института, он живет у дяди Тео. – Я посмотрела в зеркало заднего вида. Джо сняла рубашку. Под рубашкой у нее оказался синтетический топик. – Ты носишь спортивный бюстгальтер под платьем от Валентине?
Джо встретилась со мной взглядом в зеркале.
– Ты имеешь в виду маечку? Она не для занятий спортом, а для… – Она подняла руку, показывая мне потайной карман, и достала из него пистолет.
– Джо! – закричала я. – На какую такую вечеринку мы собираемся?
– Я не намерена стрелять. Просто боюсь потерять его. Он принадлежал Эллиоту. И я испытываю к нему сентиментальные чувства.
Это показалось мне странным, но я не смогла переубедить Джо. Во французский ресторан она взяла с собой «глок». Закончив переодеваться, она забралась на переднее сиденье, чтобы наложить макияж.
Я ехала на запад по четыреста пятому шоссе, гадая, какую из плохих новостей сообщить ей первой. Джо была занята своим лицом – замазывала шрам на щеке. Если будет суд, то разрешат ли ей краситься? Да, если отпустят под залог. А в тюрьме? Шрам портил ее, а когда она теряла аппетит, то становилась похожей на привидение.
– Снова звонил Чарлз Зетракис, – сообщила я. – Говорит, он подумывает о том, чтобы все рассказать.
– Почему в эти дни все такие болтливые? Ладно, позвоню ему позже.
– Полицейские явились к тебе в дом с ордером на обыск и забрали кое-что из одежды. – Я не хотела, чтобы мои слова прозвучали слишком уж прямолинейно, но как еще можно было рассказать о случившемся?
Застыв на мгновение, Джо продолжила накладывать косметику.
– Понятно. Но беспокоиться не о чем. Возможно, они нашли пятна крови Дэвида на моей одежде. Такие пятна есть на одежде всех, кто заботился о нем. Ему делали капельницы. И что с того?
Она хорошо держалась, но была напугана.
– Джо, сегодня я разговаривала с одной журналисткой. С Моникой как ее там. Она хочет написать о тебе сенсационную статью, нечто доброжелательное. Она преподнесла это как бесплатный пиар.
Джо фыркнула:
– Все они так говорят.
– Но тебе такая статья может пойти на пользу. Ты не могла бы встретиться с ней и выяснить…
– Лучше я позагораю на муравейнике.
– Конечно, есть журналисты, от которых бросает в дрожь, но должны быть и такие, которые придерживаются этических соображений.
– Да, есть. Но я уже столько раз обжигалась… Им придется целовать мне задницу в течение следующих тридцати четырех лет, чтобы сравнять счет.
– В каком-то отношении эта женщина мне понравилась, – сказала я. – И, похоже, ты ей тоже нравишься.
– Уверена, ей нравится и собственный дедушка, – ответила Джо. – Но неужели ты думаешь, что она не продаст его за хороший подзаголовок к статье? Не за целую статью, а за один только подзаголовок.
– Ладно. А как насчет Чарлза Зетракиса? Если он расскажет все полиции, то, полагаю, это будет хорошо. Правильно?
Джо начала перекладывать из большой косметички в сумочку всякие мелочи.
– Нет, это будет преждевременно.
– Да? А когда настанет подходящий момент?
– Когда я поговорю с убийцей Дэвида.
– Ты знаешь, кто его застрелил? – воскликнула я.
– У меня остались двое подозреваемых. Может быть, трое. Я пытаюсь выяснить это.
Я заставила себя повернуться и посмотреть на дорогу.
– Что ты имеешь в виду?
Джо немного помолчала, а затем сказала:
– Ну, я видела номер машины.
– Допустим, – кивнула я. – Но номер машины нельзя найти в справочнике, как номер телефона. У тебя есть знакомые, имеющие доступ к базе данных по автомобилям?
– Ты имеешь в виду какого-либо полицейского? Я знаю многих полицейских.
– Да, но станет ли кто-нибудь из них помогать тебе?
Еще немного помолчав, Джо сказала:
– Я не спрашивала совета у брата. Его нет в стране. Но, я знаю, он скажет, чтобы я поведала все детективам и пусть этим делом занимаются они. Он такой.
– Я тоже такая. Значит, ты знаешь что-то важное, но тебе это не помогает. У тебя есть запасной план? Может, ты пойдешь к трем основным подозреваемым и спросишь, не они ли убили Дэвида?
– Я спрошу их почему.
– Но почему?
– Почему что?
– Почему «почему»? – Я нажала на гудок, как будто винила в своем разочаровании автобус.
– Потому что. – Джо положила помаду в сумочку. – Дэвида застрелили. В каком-то смысле не важно, с какими намерениями действовал убийца. Это не имеет значения для конов – в любом случае совершено преступление. Но это имеет значение для страховой компании. И для меня. Если убийство спланировал Дэвид, я хочу, чтобы убийца вышел сухим из воды.
– Джо, но ведь дела идут все хуже и хуже…
– Это смерть Дэвида, а не чья-то еще – скажем, штата Калифорния. Если условия диктовал он, отдав предпочтение быстрой пуле, а не медленной мучительной смерти от рака, то я готова согласиться с этим. Я не могла помочь ему, он никогда бы не попросил меня о таком – не хотел отягощать мою совесть. Но я не стану выдавать полиции того, кто это сделал.
– Ты готова предстать перед судом?
– До суда дело не дойдет. Я все продумала. У меня были средство, мотив и возможность, но у них нет вещественных доказательств.
– А кровь на одежде? Это не доказательство?
Она нахмурилась и ответила:
– Я не собираюсь паниковать из-за каждой мелочи. Это игра не на жизнь, а на смерть. Они могут представить дело как угодно, но кровь – это всего лишь косвенная улика.
– А если смерть Дэвида не была самоубийством, в котором ему кто-то помог? – спросила я. – Что, если Дэвида просто убили?
– Тогда правила игры меняются. Я расскажу копам все, что знаю.
– Но в ином случае Департаменту полиции Лос-Анджелеса придется отправиться по домам?
– Да. Нераскрытое дело. Не повезло.
Я смотрела на свет фар на восьми полосах магистрали в сгущающихся сумерках последнего дня года.
Я верила полицейским, хотя, возможно, это было наивно с моей стороны. Верила больше, чем Джо. Но даже мне было ясно: если они прицепятся к ней, то, возможно, не станут терять времени на вторую по степени вероятности версию, в уж тем более на третью или на ту, что окажется правильной. Потому что они люди, и, в конце-то концов, сколько часов в сутках?
Но я не могла представить, что они признают себя побежденными, – дело было слишком громким. Если их выбор пал на Джо, то они, как считала я, схватят что имеют и убегут, толкуя каждую существенную деталь против нее.
– Есть кое-что еще, над чем следует подумать, – пробормотала я. – Та репортерша сказала, что существует токсикологическое заключение, подписанное судмедэкспертом, якобы в теле Эллиота нашли какое-то вещество – то есть он не просто так утонул и сердечного приступа у него не было. Возможно, это просто слухи. Но раз его смерть выглядит подозрительно, то вкупе со смертью Дэвида…
– Черт побери! Ты это серьезно? – Джо смотрела на меня недоверчиво. – Какой идиот! Тупой, любит риск, ищет острые ощущения… – Она стукнула по отделению для перчаток, оно открылось, но она продолжила молотить по дверце моей видавшей виды «интегры», скороговоркой произнося обличительную речь.
Я вздрогнула, представив, что рука Джо может попасть по мне или по рулю. Я также волновалась за руку подруги – Джо вполне могла повредить ее. Это было бы плохо. А если она распахнет дверцу и вывалится на шоссе?
Я наклонилась, желая удостовериться, что Джо пристегнула ремень безопасности, и тут услышала, как загудело все шоссе. Наверное, я немного подалась в сторону.
В ответ на это стали сворачивать и другие машины. О Боже ты мой! Ладно. Никто не пострадал.
Но тут, посмотрев в зеркало заднего вида, я увидела мигалки полицейской машины.
Глава 39
Мои руки задрожали. Все, что я съела, – встало в желудке комом.
– Джо, – сказала я, – за нами едет полицейский. Что делать?
Она обернулась и посмотрела на дорогу.
– Черт! Тебе надо съехать на обочину.
– Это понятно. Но как?
– Перестраивайся потихоньку. Еще рано. После этой машины. Включи поворотник.
Меня удивило, как быстро она вышла из состояния бешенства.
– Не сбавляй скорость, – сказала она. – Не надо. Это опасно. – Она еще раз посмотрела назад, на поток транспорта. – Пора. Выезжай на другую полосу. Быстро, быстро, быстро!
Я выехала на обочину четыреста пятого всего за пятьдесят ярдов до съезда на бульвар Сансет. Я не знала точно, какие тут существуют правила, – меня никогда прежде не останавливали на эстакаде, только на городских улицах. Впрочем, уже поздно. Мне не хотелось, чтобы дело выглядело так, будто мы спасаемся бегством. Я постаралась выровнять дыхание и выключила двигатель.
– Черт! – воскликнула Джо. – Черт! Черт! Черт! – Она пыталась продеть правую руку через пройму безрукавного платья от Валентино, но оно было слишком узким.
– Что ты делаешь? Что не так?
Джо бросила свои попытки, собрала подол платья и стала тянуть его вверх – в результате платье сбилось на талии. Если бы это видел Валентино, то упал бы в обморок.
– Мне нужно было потренироваться, прежде чем надевать его. Черт! – Джо оглянулась, затем выпрямилась и расправила платье на спине. – Послушай, Уолли. У меня нет разрешения на то, что я прячу. Ты никогда не видела этого пистолета. Понятно?
– Хорошо, но…
– Иначе они арестуют нас обеих и…
– Хорошо, но…
И тут появился коп.
Он материализовался около машины со стороны Джо. Слышал ли он ее слова? Джо опустило стекло. «Интегра» была такой старой, что окно открывалось вручную.
– Здравствуйте! – сказала я. – Счастливого Нового года!
Полицейский ослепил меня, направив в лицо свет фонаря.
Наверное, он сделал это намеренно, желая вывести меня из игры. Но я и так не была хорошим игроком. Меня сбивал с толку пистолет Джо.
– Вы, обе, положите руки на приборную панель!
Мы сделали это. Отделение для перчаток было открыто. Полицейский посветил туда фонарем и сказал:
– Права и регистрация. Где они у вас?
– Регистрация в отделении для перчаток; а права в моей вечерней сумочке. В кошельке. Маленькой сумочке, – проговорила я, словно словосочетание «вечерняя сумочка» было эзотерическим термином.
– Не отнимайте рук от панели. – Свет фонаря переметнулся на Джо. – С вами все в порядке, мисс?
– Да.
– Мне показалось, что пару минут назад у вас возникли какие-то проблемы.
– Нет, проблема была у меня, – возразила я. – Я отклонилась от прямого пути и заехала на другую полосу.
– Вы под кайфом? – спросил у Джо полицейский.
– Нет, сэр.
Он посветил фонариком в отделение для перчаток, в котором было полно всякой всячины, в том числе пилка для ногтей, ножницы для кутикул, ручки, «Клинекс», монеты, скрепки, увеличительное зеркало для макияжа, щетка для волос, лак для волос и регистрация.
– Достаньте регистрацию, – сказал полицейский.
– Вы к кому обращаетесь, к ней или ко мне? – спросила я. – То есть, я хочу сказать, ко мне или к ней?
– К вам.
Я стала доставать регистрацию. Из отделения для перчаток высыпались вещи, которые мы с Джо стали запихивать назад.
– Где ваш кошелек?
– В багажнике, – ответила я.
Полицейскому, по всей видимости, было тридцать с небольшим. Одет он был в песочного цвета форму Калифорнийского дорожного патруля, внешность не отталкивающая. Но и не симпатичная. Хотя это не имело значения. Я не собиралась очаровывать парня, потому что, честно говоря, если у меня и есть шарм, то нет кнопки, которая бы включала и выключала его.
– Ваше удостоверение мне тоже понадобится, – сказал он Джо, глядя на мою регистрацию.
– Хорошо, – сказала она. – Но я совсем не знакома с этой цыпочкой. Просто она была настолько мила, что согласилась подбросить меня к тому месту, куда я направляюсь.
Я пристально посмотрела на подругу, гадая, как мне теперь поступить.
Полицейский что-то писал, по-прежнему держа в руке мою регистрацию.
– Вы, девушки, пили что-нибудь?
– Я пила эспрессо. Час тому назад. Двойной.
– А я пила, офицер, – заявила Джо. – Меня вот-вот вырвет. Вы не возражаете, если я выйду из машины?
Полицейский отпрянул назад.
– Подождите. – И сказал в переговорное устройство: – Требуется подкрепление.
Подкрепление? Он думает, что Джо настолько плохо? Парень повторил свою просьбу; ему нужна была женщина-полицейский, чтобы помочь обыскать подозрительных дамочек. Затем он велел Джо оставаться на месте, а если ее тошнит, сказал он, то пусть высунется в окно. Полицейский немного подался назад, но продолжал разговаривать со мной, стоя у машины со стороны Джо.
– Автомобиль зарегистрирован на Томаса Флинна, – сказал он, сверяясь с регистрацией. – Вы кто?
– Уолли Шелли, – представилась я. Моя голова кружилась в преддверии обыска. – Док – Томас Флинн – был моим женихом. Я должна была стать миссис Томас Флинн, но у нас не сложилось.
– Но он дал вам свою машину?
– Да. Он считал это самым меньшим, что может для меня сделать.
– Он подтвердит ваши слова?
– Да, если вы найдете его. Разумеется.
– Где он?
– В Азии.
– Надолго он уехал?
– На пять-шесть лет. Но у меня есть страховка. В кошельке. В сумочке.
– Хорошо, откройте багажник.
Я посмотрела на Джо. Та кивнула и незаметно улыбнулась.
Как она может оставаться такой спокойной? Даже неквалифицированный человек найдет у нее пистолет. И что тогда?
Я медленно вышла из машины – мне действовали на нервы пролетающие мимо автомобили – и пошла к багажнику, так медленно, словно надеялась стать по пути умнее. Полицейский стоял около правого заднего крыла и светил на меня фонарем, пока я рылась в багажнике. Возможно, он думал, что я достану оттуда автомат или злую собаку. Возможно, в Лос-Анджелесе это в порядке вещей.
Я задержалась насколько могла, но мне не пришло в голову никаких идей и я по-прежнему не знала, как поступить. Наконец я повернулась к полицейскому, в руке у меня была сумочка. И тут я заметила какое-то движение в двадцати футах впереди «интегры»: кто-то стремительно мчался к съезду с шоссе.
Это была бегущая в ночи Джо.
Глава 40
Джо – хорошая бегунья. Грудь у нее маленькая, ноги длинные, в ней нет ни унции жира, и бег для нее – любимое занятие. Она из тех людей, кто бегает и ночью, и под дождем, и вы начинаете гадать, не готовится ли она к Олимпийским играм.
Я не удивилась тому, что она сделала попытку сбежать от полицейского.
Почему она решилась на это – другая история. Джо наверняка думала, что действует в моих интересах, иначе не оставила бы меня вдвоем с копом.
Я заметила ее секунд на шесть раньше, чем он. Когда я наконец поняла, что не стоит таращить на нее глаза, было слишком поздно: полицейский увидел ее и направил на нее свет фонаря. Джо неслась сломя голову и быстро исчезла с шоссе.
– Стоять! – закричал полицейский.
«Беги, Джо, беги!» – подбадривала я подругу, вовремя сообразив, что это можно делать только мысленно.
Слава Богу, она была уже на обочине. Водителям это оказалось на руку – никто не хотел под конец года задавить празднично одетую спортсменку.
Я отдала должное полицейскому – он бросился вслед за Джо. Пробежав дюжину ярдов или около того, он замедлил темп, и остановился. Он был полноват и одет в форму и тяжелые ботинки – и он держал фонарь, а Джо взяла хороший старт и при ней не было ничего, кроме пистолета в нижнем белье.
Коп направился ко мне, что-то говоря в рацию. Он выглядел несчастным. Его походка стала тяжелой и агрессивной, и он сердито выплевывал слова: «длинные рыжие волосы» и «под тридцать лет». Очень мило с его стороны дать Джо на десять лет меньше, чем ей было на самом деле. Но теперь мою подругу станут искать повсюду.
– К машине! – крикнул мне полицейский.
Я повиновалась.
Он не стал меня обыскивать, а просто надел на меня наручники.
Не думаю, что человеку, не склонному к мазохизму, могла понравиться такая ситуация, а я к таким людям не принадлежу, хотя и пытаюсь придерживаться самых широких взглядов. Но проблема заключалась не в том, что меня арестовали. Просто природа щедро одарила меня, и потому, не имея возможности двигать руками, я казалась себе грудью с приделанной к ней головой. Как будто меня подготовили к фотосессии для большого разворота «Плейбоя». Полицейский не испытывал ко мне сексуального интереса, но четыреста пятое шоссе было забито и мне оставалось лишь надеяться на то, что я не выгляжу отталкивающе. Кроме того, было чертовски холодно.
Я не стала выказывать своих опасений, потому что парень совершенно взбесился. Он заставил меня сесть на ограждение, а не в машину, и это было довольно подло с его стороны. Когда позади нас припарковалась еще одна машина Калифорнийского дорожного патруля, он запихнул меня на пассажирское сиденье своей машины и пристегнул ремнем. Я по-прежнему была в наручниках, и мне казалось, что на меня надели смирительную рубашку. Полицейский подошел к своим коллегам, и я услышала чей-то негодующий голос. Возможно, побег подозреваемой – хотя я не знаю, в чем нас с Джо подозревали, – очень не понравился другим копам. Особенно потому, что беглянка не имела машины и была одета в коктейльное платье, а на ногах у нее были фирменные кожаные туфли.
Как я могу защитить Джо? Если побег с места обычной проверки – дело противозаконное, то Джо может встретить Новый год в тюрьме. Поэтому полицейские не должны найти ее. О лос-анджелесской окружной тюрьме говорят, что она похожа на ту, в которой держали графа Монте-Кристо. Там трудно хорошо провести время. Фотографии анфас и в профиль. Обыски. Плохое общество.
Ко мне подошли трое полицейских. Среди них была женщина, именно она помогла мне выйти из машины, похлопала по плечу, сняла наручники, заставила выдохнуть в трубочку и подняла большой палец, велев следить за ним глазами. Затем на меня снова надели наручники, усадили на заднее сиденье патрульной машины и пристегнули ремнем. Я чувствовала себя так, словно устроилась на отдых в каменоломне.
– Кто ваша подруга? – Один из полицейских, к рубашке которого была прикреплена табличка с именем Крэнслор, забрался на водительское сиденье, намереваясь записать мои свидетельские показания в блокнот. Поначалу он был довольно мил, но теперь стал агрессивен. Это, возможно, объяснялось тем, что он хотел покрасоваться перед женщиной, которая села на переднее пассажирское сиденье. Я сделала глубокий вдох.
– Офицер Крэнслор – так произносится ваше имя? – я часто развожу людей после вечеринок, потому что, как мы уже установили, я мало пью. Поэтому…
– Как ее зовут?
«Уклоняйся от ответа. Сбивай с толку. Напусти туману. Усложняй».
– Видите ли, – сказала я, – мы встретились на стоянке у «Вонса» в Студио-Сити. У меня не было никаких планов на Новый год, а она ехала на вечеринку, я не собиралась пить, а она собиралась, и что касается цен на бензин.
– Вы не знаете ее имени?
– Нет. – И это было правдой. До тех пор пока матримониальный статус Джо не определен, непонятно, можно ли называть ее миссис Хоровиц или нельзя. – Ее зовут Мэри. И это удивительное совпадение, ведь мама назвала меня в честь Мэри Уолстонкрафт Шелли, и потому у нас есть что-то общее.
Лицо Крэнслора налилось кровью.
– Вы хотите сказать, что не имеете понятия о том, кто она такая?
– Я плохо запоминаю имена. Но разве это свойственно мне одной? Фишка заключается в том, чтобы произнести чье-либо имя сразу, после того…
– На какую вечеринку вы ехали? – перебила меня женщина.
– Во французский ресторанчик в Санта-Монике – так она сказала. – У меня обнаружилось неординарное качество: если я придерживалась правды (разумеется, не полной), то справлялась с ответами. Меня так и несло. Я даже не потела.
– Кто устраивает вечеринку? – рявкнул Крэнслор.
– Подождите. Дайте мне поправить наручники. Ну вот. Вечеринку? Ее устраивает… Я не уверена… Возможно, какая-то юридическая фирма. Как я уже сказала, она была приглашена туда….
– Давайте уточним, – сказал Крэнслор. – Вы собирались на вечеринку, на которую не были приглашены, и оказались бы среди совершенно незнакомых людей, но при этом готовы были подвезти туда чужого вам человека? – Он обернулся и посмотрел мне в глаза: – Вы лесбиянка?
– Нет. По крайней мере я так не считаю. То есть в настоящее время я состою в гетеросексуальных отношениях и чувствую себя счастливой.
– Где сейчас ваш бойфренд? – поинтересовалась женщина.
– Работает. Он занимается тканями. – Получилось не слишком хорошо. Необходимо придерживаться правды.
– Где живет эта женщина? – спросил Крэнслор.
– Вы имеете в виду мою попутчицу? Точно не знаю. – Это тоже было правдой, поскольку было непонятно, можно ли считать Джо владелицей Соломон-хауса. Вдруг там опять сменили замки? – Наверное, после вечеринки я должна была отвезти ее обратно к «Вонсу», она оставила там свою машину.
– Насколько я помню, вы сказали, что она собиралась пить и потому вы должны были отвезти ее домой.
– Да, это так.
Крэнслор не отрывал от меня взгляда, но я была в состоянии выдержать это. И смотрела на полицейского ясными глазами. Оранжевые волосы говорили в мою пользу: от меня нельзя ожидать особого ума, я должна казаться еще глупее, чем блондинки.
Крэнслор посмотрел в блокнот.
– Сейчас вы живете вот по этому адресу? Который указан в правах?
– Нет, с тех пор я не раз меняла место проживания.
– И где вы живете сейчас?
– В Пасадене.
– Вместе с бойфрендом?
– Нет. То есть… нет.
– Вы живете отдельно от бойфренда? – спросила женщина.
Я разнервничалась.
– Да. Хотя в последние дни я провела у него немало времени. У него квартира на Уилшире, в Уэствуде.
– Как его зовут?
– Кого?
– Вашего бойфренда.
– К чему вам его имя? – Я неожиданно запаниковала. Чего они хотят от Саймона?
– Он в курсе, что вы разъезжаете на машине, зарегистрированной на вашего бывшего любовника? – Крэнслор стал говорить со мной грубо. Одно дело – злость, но зачем грубить?
– Да, в курсе, – сказала я. – И он не делает из этого проблемы.
– Ну? Как его имя? – Женщина-полицейский не собиралась сдаваться. Очевидно, ей не везло с бойфрендами. На мое счастье, ее телефон зазвонил и она вышла из машины.
– Ну так что? – продолжал Крэнслор. – Как его зовут?
– Сасс-саймон.
– Что? Сасс-саймон? Что это за имя?
– Думаю, еврейское.
– Сасс-саймон, и как дальше?
Я кашлянула и пробормотала:
– Александер. – Что прозвучало приблизительно как Бадгизер. Но Крэнслор даже ухом не повел.
– Вернемся к нынешней ситуации. Что у вас происходило, когда я остановил вашу машину?
– Вы о чем?
– Вы вели машину неуверенно, а ваша спутница размахивала руками.
– Вы когда-нибудь слышали о «танцующих» машинах?
– Нет.
– Это происходит, когда музыка вызывает у водителя желание танцевать, но раз он едет в машине, то двигается только верхняя часть его тела.
Крэнслор смотрел на меня в упор.
– Мадам, я видел, что ваша машина дернулась в сторону и на дороге возникла опасная ситуация, а ваша спутница повела себя незнамо как. Возможно, вы везли ее куда-то против ее воли.
– Против воли? – Я остолбенела. – Если бы дело обстояло именно так, то она могла попросить вас о помощи.
У Крэнслора не было ответа на эти слова.
– Я видел у вас в багажнике эластичный шнур.
– Эластичный шнур? Это для меня большая новость. Я думала, что потеряла его.
Полицейский посмотрел на женщину, которая продолжала разговаривать по телефону, а затем снова перевел взгляд на меня.
– Хорошо. А как выдумаете, почему она бросилась бежать?
– В мире полно неуравновешенных людей, которые следуют весьма странным порывам. Меня удивляет, что большинству из нас удается выбраться из постели и заставить себя работать. Может, она слышит голоса. Что касается меня, то я точно их слышу.
Так-то вот. Ясно, что Крэнслору это несвойственно. Полицейский откинулся на сиденье, чтобы оказаться подальше от меня.
– И какие голоса вы слышите?
– Сначала я подумала, что это был Агамемнон. А потом решила, что Зевс.
Тут женщина открыла, дверцу машины и сказала, что их с напарником вызывают куда-то, где остановили предположительно пьяного водителя. По ее тону было ясно: она стоит выше Крэнслора в пищевой цепочке. Тот поведал ей свои планы – он собирался задержать меня по подозрению в похищении человека. Женщина посмотрела на него, а затем попросила выйти из машины.
Я не расслышала все полностью из-за шума проезжающих мимо машин, но женщина сказала, что начальник патрульной службы не станет заводить дело о похищений на основании найденного в багажнике эластичного шнура. Опять заорала рация. Минуту спустя Крэнслор наклонился ко мне, снял наручники и буркнул, что сегодня выдался счастливый день.
– Если бы меня не вызвали на место аварии, вас обвинили бы в похищении человека и, возможно даже, в том, что ваша машина «танцевала». Выходите!
– Спасибо. Я…
– Не надо благодарности. Меня бесит эта ситуация. Выходите. Молча. Я хочу сказать вам пару слов. Вы мне не нравитесь. И мне очень не нравятся ваши волосы.
