Текст книги "Смерть экс-любовника"

Автор книги: Харли Джейн Козак

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)

Глава 33

Ненавижу появляться там, где меня не хотят видеть. Поэтому я дрожала, когда звонила в дверь Саймона. На телефонные звонки он не отвечал. Дверь не открыл. Это хорошо.

Я отпирала замок оставшимся у меня ключом, и вдруг дверь распахнулась. Черт!

Передо мной стоял Саймон в голубой шелковой рубашке, оттеняющей цвет его глаз; и в темно-синих брюках, что не было его обычным домашним облачением. Играла музыка, доносился аромат готовящейся еды, в камине потрескивали дрова.

Ничего такого в мое присутствие здесь не происходило. Саймон никогда не готовил.

– Уолли! – При виде меня Саймон удивился. И его удивление не было приятным. – Джо с тобой?

– Ждет в машине. – Темный гараж, по словам Джо, соответствовал ее состоянию. – Мне нужны мои вещи, лежащие у тебя в сейфе.

Он оглянулся.

– Можно мне войти? – спросила я и вытянула шею, желая увидеть, на что он смотрит.

– Будет лучше, если ты…

– Саймон? – В холл высунулась чья-то голова. – Подогреть фокаччу[14]14
  Плоский, испеченный в духовке итальянский хлеб, на который можно класть лук, оливки и прочие продукты.


[Закрыть]?

– Здравствуйте, Илзе, – сказала я, проходя мимо Саймона. – Что готовите?

Илзе при виде меня застыла словно громом пораженная, как выразился бы Гомер. В руке у нее была лопаточка – она подняла ее, словно угрожая мне. Одета она была не в форму уборщицы и не в деловой костюм, в котором мне довелось ее видеть, а в наряд горничной, слишком короткий, дополненный белым, отороченным кружевами фартуком. И на ней были чулки. И туфли. Они сильно отличались от обуви, которую носят официантки.

– Симпатичный прикид, – выдавила я улыбку. Когда я была уже в спальне и пыталась сдвинуть с места картину, за которой находился сейф, ко мне приблизился Саймон и тронул за плечо.

Я стряхнула его руку. Тогда он схватил меня обеими руками и развернул так, что мы оказались лицом к лицу. Я вырвалась из его объятий с такой яростью, какую никогда не испытывала к нему прежде. А я уже сердилась на него раз или два.

– Хорошо, – сказал он, поднимая руки в знак того, что сдается. – Но это не то, что ты думаешь.

– А что, по твоему мнению, я думаю?

– Что Илзе здесь для…

Что между нами романтические отношения. Это не так.

– Прекрасно.

– Ничего прекрасного. Ты явно расстроена.

– Да, потому что твоя уборщица меняет наряды, как танцовщица из Вегаса, и готовит ужин, который вы съедите при свечах, а я разъезжаю повсюду с моей лучшей подругой-вдовой, которую сегодня днем вышвырнули из собственного дома. Так что да, я расстроена. И не трогай меня. Не обнимай. Просто дай мне забрать вещи, и я уберусь отсюда. – Я повернулась к сейфу.

– Давай я. – Он вытянул руку и набрал комбинацию цифр. Раздался тихий щелчок, сейф открылся. Я забрала вещи.

– Пошли, – сказал Саймон, когда я закончила. – Я провожу тебя.

Он положил руку мне на талию, хотя я всем своим видом показывала, что мне неприятны его прикосновения. Но я не протестовала, не желая более спорить с ним в присутствии Илзе. Когда мы вышли, я сказала:

– Дальше я сама.

Он проигнорировал мои слова и, взглянув на часы, потащил меня по коридору мимо лифтов. Остановился в нише и, оказавшись в непосредственной близости от меня, спросил:

– Неужели ты действительно думаешь, что я на такое способен? Имею дело с другой женщиной, когда мы занимаемся с тобой тем, чем занимаемся?

– Я не знаю, на что ты способен.

– Ты знаешь, как я зарабатываю на жизнь.

– Да.

– Подумай об этом. Тебе не приходило в голову, что для твоего отъезда имеется некая веская причина? Что устраивать обед можно не только ради общения?

– Да, приходило, наряду с другими вариантами. – Я кусала губы. – Не хочу, чтобы меня обманывали. Я это проходила и не получила никакого удовольствия. Ты призываешь меня не верить собственным глазам и произносишь фразы настолько банальные, что их не встретишь даже в фильмах.

– Какие фразы?

– «Это не то, что ты думаешь».

– А если я не вру?

– Убеди меня в этом.

Саймон оглянулся на лифт.

– Для этого мне потребуется дотронуться до тебя. Переживешь?

– Возможно.

Он нежно взял мое лицо в руки. Я не сопротивлялась. И тогда он поцеловал меня, крепко. В ответ я поцеловала его еще крепче. Оказалось, что вполне возможно испытывать одновременно такие чувства, которые прежде казались взаимоисключающими.

Когда мы оторвались друг от друга, Саймон спросил:

– Где ты сегодня ночуешь?

– Не имею ни малейшего представления.

– Позвонишь мне, когда выяснишь?

– Если тебе повезет.

Существует много способов оценивать жизненные достижения. Они не всегда имеют отношение к материальным благам. Я это понимаю. Однако когда все, что удалось нажить за долгие годы, можно аккуратно утрамбовать на пятачке размером восемь на двенадцать футов, это не способствует поднятию настроения.

Выезд из гаража под домом Саймона нам преградил лимузин, из которого неспешно выбралась гостья. Это была платиновая блондинка в длинной меховой шубе, обвешанная таким количеством драгоценностей, что хватило бы на большую разбойничью семью. Джо обратила мое внимание на мех, но меня ослепила ее красота. Не было причин думать, что блондинка явилась к Саймону, но я, естественно, была в этом убеждена. Такая мысль преследовала меня и час спустя в моем хранилище вещей размером восемь на двенадцать.

– Хорошо упаковано, – сказала Джо, поднимая лампу в форме Дон Кихота. Мы пробирались к шезлонгу, который она одолжила мне давным-давно.

– Этим занимался Док, – ответила я. – Последний акт любви, перед тем как он меня бросил. Восемь месяцев я прожила в четырех разных местах. Это был Год временных жилищ. – Я подумала о греках, простоявших десять лет у стен Трои. На каком этапе их жены и возлюбленные из Спарты и Афин запихали их вещи в хранилища или отдали на благотворительные цели?

Джо передавала мне лампы, картины и коробки с книгами, которые я выносила наружу, освобождая место. Мы обливались потом, хотя в долине дул холодный ветер. Помещение освещалось электрической лампочкой. Кроме того, у нас были фонарики.

– Посмотри, – сказала Джо, – между твоим чертежным столом и гладильной доской есть место для моего Климта.

– Я все время забываю о картине, – ответила я, сражаясь с одеялами. – Про то, что даже при самом неблагоприятном развитии событий ты не окажешься полностью разорена.

– Да. Но я не хочу продавать картину. К тому же если ты продаешь что-то, нуждаясь в деньгах, то не выручишь полной стоимости вещи. Если ее цена два миллиона, я получу один. Какой-то вшивый миллион. Надолго же мне его хватит! – Она потащила по полу коробку с фотоальбомами. – А если мне придется судиться с Камилл за право жить в собственном доме, то Климт окажется у адвокатов.

– Но разве Соломон-хаус записан не на вас обоих?

Джо вздохнула:

– Нет. Мое имя не фигурирует в официальных бумагах. В Голливуде часто так поступают, чтобы всякие психи не являлись за автографами… и вообще не приставали. – Она дотронулась до шрама на лице. – Дом оформлен на компанию, производящую микросхемы, но куплен на мои деньги. Ну ладно. – Джо продолжила перетаскивать вещи. – Одно я сделала правильно. Сказала, что люблю его.

– Эллиота?

– Да. Наряду с теми ужасными вещами, которые я выдала ему на этой неделе, я сказала и это. Когда он отправился заниматься серфингом. – Она высморкалась. – Если бы он знал, что умрет, то его последними обращенными ко мне словами были бы: «Позаботься о бизнесе, Джо. И полируй "БМВ"».

– Если ты собираешься взять в руки его бизнес, то тебе потребуется адвокат.

– Мне нужны адвокат, бухгалтер, психоаналитик, раввин, пятая часть бутылки «Джек Дэниелс», куча денег и черное платье.

В тишине складского помещения звонок моего мобильника прозвучал неожиданно громко.

– Если кто-то по мою душу, то меня здесь нет, – предупредила Джо.

Это оказалась Фредрик.

– Ты смотришь «Новости»?

– Нет.

– И не смотри. Все время говорят о смерти Эллиота и обсасывают ее как умалишенные. Кто-то назвал Джо черной вдовой. Но по крайней мере журналисты все еще думают, что они были женаты. И официально подтверждено: пистолет, из которого застрелили Дэвида, использовали на съемках «Под конец дня». А на свалке рядом со съемочной площадкой нашли кусок пластика с пятнами крови Дэвида. И им известно, что Джо часто бывала на съемочной площадке. Не говори ей сегодня об этом. Пока.

Я отключила телефон и посмотрела на Джо, листавшую альбом с фотографиями. Она показала на снимок пикника в Голливуд-Баул. На нем были мы все: Фредрик и ее муж Фрэнсис; Джо и Эллиот; я, без кавалера. Все смеялись.

– Посмотри на нас, – сказала Джо. – Мы словно рекламируем пиво. Знаешь, неприятности начались только в этом году. Я думаю, ему стало скучно, потому что бизнес был очень стабилен. И он начал рисковать в других областях – в сексе, ночном серфинге, полетах на дельтаплане.

– Взгляни сюда. – Я просматривала другой альбом. – Сорокалетний юбилей Дэвида. В ресторане Мортона.

Джо посмотрела на фотографию:

– Я тогда не встречалась с ним, верно?

– Да. Ты взяла меня с собой на вечеринку и представила ему. Смотри, вот Руперт. А кто эта женщина?

Джо изучила фотографию и вернула ее мне.

– А ты не знаешь?

Я вгляделась в лицо незнакомки.

– Она похожа… это сестра Дэвида? У него есть сестра?

Джо продолжала смотреть на меня. Я, в свою очередь, озадаченно посмотрела на нее. Она пожала плечами.

– Ты как? – спросила я.

– Можно я возьму эту фотографию Эллиота?

– Конечно. Бери что хочешь. Скажи, почему ты провела Рождество с Дэвидом, ведь вы не разговаривали столько лет?

– Он попросил меня об этом, – ответила Джо, сбрасывая вещи с маленького диванчика и ложась на него. – Каждый имеет право на второй шанс. И еще потому, что я не была при смерти, а он был.

Через несколько минут она заснула. Я накрыла ее одеялом.

Радом с диванчиком стоял ящик вина, принадлежавший Доку. Я не имела представления, какое вино лучше всего справляется с горем, но мне показалось, что «каберне совиньон» подойдет. Штопора у меня не было, но лезвие швейцарского перочинного ножа пришлось в самый раз. Я пила прямо из бутылки, чувствуя, как вино с привкусом кусочков пробки согревает язык и весь путь до желудка. Накрывшись одеялами, в которые прежде были упакованы вещи, я устроилась с фонариком на полу и принялась рассматривать старые фотографии, пока не погрузилась в сон.

Глава 34

Все полагают, что новогоднюю ночь надо проводить среди шумной толпы, обмениваясь влажными поцелуями с совершенно незнакомыми людьми.

Проснувшись, я подумала о том, что этой ночью я избегу подобной участи.

Мышцы болели. Я лежала между картотекой и вешалкой для шляп, освещенными слабым светом фонарика. Открыв дверь складского помещения, чтобы в него хлынул дневной свет, я стала будить Джо. Мы добрались до шезлонга, вызволили из него шесть тысяч восемьсот долларов, поставили все вещи на место и отправились пить кофе.

Час спустя мы оказались в Пасадене со слесарем.

– У вас, девочки, есть доказательства того, что вы здесь живете? – спросил он, выбираясь из своего фургончика.

Джо достала из бумажника водительские права и ткнула пальцем в адрес.

Слесарь изучил его, почесывая козлиную бородку.

– Неслабая фотография! – заявил он, а затем пристально всмотрелся в лицо Джо. – Это не вы.

– Ради всего святого, это она и есть, – возразила я. – Вы что, думаете, она стащила у кого-то бумажник, а теперь намеревается стащить дом?

– Но здесь она не похожа на себя.

Джо сказала:

– Именно так я выглядела в хорошие времена с косметикой на лице и причесанными волосами. Нынешним утром, пережив самый ужасный день в своей жизни, я, конечно, выгляжу иначе.

– Но я не могу открыть эту дверь, пока…

– Эй ты, придурок! – закричала Джо. – Вчера утонул мой муж, мои ключи лежат на дне океана, и мне нужно, чтобы ты открыл дверь в мой проклятый дом.

Слесарь увидел Джо во всей ее ужасающей красоте и, несмотря на то что его назвали придурком, быстро открыл парадную дверь.

В доме стоял затхлый запах, словно за тот день, пока в нем никого не было, он успел состариться, словно он знал, что Эллиот мертв. Это был его дом со всеми бетонными и стальными ухищрениями. Я не жалела о том, что Джо продаст его и станет жить в гораздо более подходящем ей месте.

– Эспрессо? – крикнула она из кухни.

– Да, будь добра, – ответила я, обхватив плечи руками. В доме была открытая планировка – все комнаты, кроме туалета и ванной, перетекали одна в другую, – и потому в нем было трудно поддерживать определенную температуру. Плюс к этому электропроводка и система отопления относились к 1920-м годам, и Джо старалась сохранить тепло с помощью свитеров, обогревателей и огня в камине. Сейчас казалось, что на улице теплее, чем в доме, хотя на улице было довольно холодно – около десяти тепла, как сказали по радио. За раздвижной стеклянной дверью виднелось мрачное серое небо, более светлое, чем бетонные полы.

Я потягивала эспрессо, думая, не попрыгать ли мне, чтобы согреться, пока Джо собирала свои вещи и запихивала в большую сумку.

– На тот случай, – сказала она, – если Камилл опять запрет дом.

– Но как она посмела сменить замки? У нее нет доказательств того, что дом принадлежит ей.

– Наверное, хорошо заплатила слесарю. Черт побери, где мои патроны?

Я испугалась:

– Твои что?

– Патроны. Где-то здесь была коробка. Я видела ее только что. Поставила на пол и… – Джо исчезла в спальне.

В кухне зазвонил телефон. И звонил очень долго.

– Уолли, можешь взять трубку? – крикнула Джо. – Автоответчик не подключается. А я не хочу ни с кем говорить, кроме сотрудников морга, которые расскажут мне, что случилось с Эллиотом.

Я в рассеянности подняла трубку, продолжая думать о патронах:

– Алло?

– Говорит Чарлз. Извини, что разбудил тебя так рано.

– Привет! – отозвалась я. Какое-то мгновение я думала, что это Чарлз Кальманн, один из художников, с которыми я имела дело, когда владела небольшим магазином открыток.

– Ты говорила с тем детективом? – спросил он.

Это был Чарлз Зетракис. Не знаю, какой злой гений надоумил меня, но я услышала, как говорю «да», стараясь подражать интонациям Джо. Я действительно беседовала с детективом, так что мои слова нельзя было назвать ложью.

– И?..

– Что?

– Подожди минутку… – Голос Чарлза стал приглушенным. – Дорогая, я думал, ты ушла. Хорошо, давай встретимся за бранчем. – Он снова заговорил громко. – Джо? Прошу прощения. Ты ведь знаешь, что мы еще в городе? В «Бель-Эйр», любимой гостинице Дэвида. Я посылаю Агнес в магазин, а она в конце концов оказывается в церкви. Похоже, у нее посттравматический стресс – получить в наследство такие деньги…

– Хм… _:

– Джо, – сказал Чарлз, – ты не…

– Хм…

Наступила пауза.

–.. рассказывала обо мне в полиции?

Я затаила дыхание. Не рассказывала о чем? О том, что Чарлз Зетракис… потратил деньги? Поцеловал Джо? Застрелил своего брата?

– Впрочем, они все выяснят, если станут искать. Если они профессионалы. Вопрос в том, все ли у тебя в порядке. Что с тобой происходит?

– Мне пора, я тебе перезвоню, – сдавленно произнесла я и повесила трубку. Я стояла, положив руки на телефон, словно желая удостовериться, что трубка на месте. На автоответчике высветилось число двадцать пять. Двадцать пять непрослушанных сообщений?

– Нашла! – Джо вышла из спальни и поставила коробку на стол. На ней была наклейка: «Винчестер-рейнджер-эс-экс-ти. Экспансивные пули. Патрон «люгер» 9 мм. Для использования правоохранительными органами». А не плохими парнями, надо понимать.

– Джо, – сказала я, – звонил Чарлз Зетракис.

– О!

– Он принял меня за тебя. Он живет в «Бель-Эйр».

Джо кивнула:

– «Бель-Эйр» – прекрасный отель.

– Похоже, ему ничего не известно об Эллиоте.

– Нет, он, наверное, не читает сейчас газет и не смотрит телевизор.

– Он хотел узнать, не рассказывала ли ты о нем в полиции.

– А.

– Ты будешь ему перезванивать?

– Как-нибудь потом, не хочу пока говорить о том, что случилось с Эллиотом.

Я набрала в грудь побольше воздуха.

– Джо, если Чарлз убил брата, если он помог ему умереть, то я уверена, этим заинтересуется немало людей. Убийство Дэвида не является обычным, поэтому, если ты пытаешься защитить Чарлза…

– Чарлз и Агнес всю пятницу провели в Пасо-Роблесе. И тому есть множество свидетелей.

– О! Хорошо.

Джо села за обеденный стол – деревянно-стальную конструкцию, выступающую из стены.

– Проблема заключается в том, что в случае самоубийства – не важно, совершил он его сам или с чьей-то помощью, – семье страховка все равно не будет выплачена.

– Правильно, – медленно произнесла я.

Джо посмотрела мне в глаза:

– Если кто-то хотел, чтобы его наследникам достался значительный куш, если он прошел медицинское обследование, еще не успев заболеть раком, если он был настолько предусмотрителен, то не стал бы убивать себя так, чтобы его смерть выглядела самоубийством. Если ему приспичило умереть раньше положенного срока, он мог попросить помочь ему в этом не слишком чувствительного человека.

– Но зачем это нужно? – удивилась я.

– Может, кому-то из тех, кого он преданно любил, понадобились деньги прямо сейчас. Может, он пытался продать какие-то вещи, но этот способ обогащения оказался медленным и неэффективным – он потерял деньги и беспокоился по этому поводу. А может, ему жилось не слишком хорошо, так что какого черта? Это всего лишь предположения, сама понимаешь. – Джо взяла из кипы одежды теплую рубашку и надела ее через голову. – Подбросишь меня до моей машины? Она осталась в Малибу.

Я кивнула, но предложила ей прослушать сообщения на автоответчике.

– Сюда может приехать Камилл, и мне не хочется, чтобы их выслушала она.

Джо направилась в кухню.

– Мне самой надо было догадаться сделать это. Я становлюсь невнимательной.

– Ты просто устала.

– Я устала, печальна и чувствую себя дерьмово. Но это не причина сбрасывать со счетов манию преследования.

Я вышла из дома, желая оставить ее наедине с телефоном, но сделала это недостаточно быстро и до меня долетели первые слова первого сообщения. Джо не хотела слышать именно этого. Но похожие сообщения будут поступать теперь очень долго. «Джо, я только что узнала об Эллиоте. Мне так жаль…»

Я довезла Джо до ее машины, припаркованной на стоянке у Кросс-Грика, рядом с Тихоокеанским шоссе. Оказалось, что «мерседес» в порядке, а Джо была трезва, и потому не имелось никаких причин опекать ее. И все же мне было тяжело расставаться с подругой.

– Все хорошо. – Джо наклонилась ко мне и поцеловала, прежде чем выйти из машины. – Тебе есть чем заняться, да и мне тоже. Приезжай вечером в Соломон-хаус, там и переночуешь. Не придется останавливаться в гостинице. А я буду крепче спать.

В то самое мгновение, когда машина Джо тронулась с места, я выехала с автостоянки. Я направлялась в «Бель-Эйр», намереваясь разыскать там Чарлза Зетракиса и убедить его поговорить со мной. У меня не было четкого плана, как сделать это. Придумаю что-нибудь по дороге. Но я все еще ехала по Тихоокеанскому шоссе, когда позвонил Макс Фройнд и сказал, что сегодня у меня свидание с Шеффо.

– Но сегодня Новый год, – возразила я.

– Поэтому лучше провернуть все как можно быстрее. Я должен отпустить съемочную группу до часа пик. Извините, но я оставил вам расписание у привратника. Да, и вам придется подъехать к Шеффо. Он не покидает окрестностей по праздникам.

– Прекрасно.

– Вот и славно. Надо отснять все материалы до пятницы.

– А что у нас в пятницу?

– «Мыло и грязь». Разве вы не получили распечатку расписания на сегодня? Спросите у привратника. Вам надо подъехать пораньше. Мы отснимем пять эпизодов, и в трех из них будете участвовать вы. Вам понадобится какое-то время на прическу, макияж и подбор гардероба, поскольку у Триши есть какие-то идеи по поводу вашего имиджа.

Моего имиджа? Я понятия не имела, что у меня есть имидж.

– Не потеряйте пропуск на парковку, – продолжил Макс. – С этим у нас сейчас строго, потому что мы готовим павильон для взрыва в Мун-Лейк. Все нервничают. Охранники должны позволить вам оставить машину у павильона звукозаписи Д, но если у вас возникнут какие-то проблемы по этому поводу, дайте мне знать.

Я сказала «о'кей», радуясь тому, что по крайней мере знаю, что такое распечатка, поскольку уже имела дело с шоу-бизнесом и принимала участие в плохом реалити-шоу. К несчастью, и распечатка, и пропуск были у привратника в доме Саймона. А мне не хотелось видеть его. Я хотела видеть Чарлза Зетракиса. Теперь мне придется останавливаться в Уэствуде по пути в «Бель-Эйр», но я могу сделать это по-быстрому – туда и сразу же обратно.

Не стоит говорить Максу, что я больше не живу у Саймона. Почему? Просто какая-то часть меня верила: я скоро вернусь туда, – другая же часть хотела этого.

Я не стала заезжать в подземный гараж и оставила машину на Эштон-авеню. Всего в квартале к югу от дома Саймона был совершенно иной мир: маленькие старые дома, в которых, по всей вероятности, жили крепкие, любящие семьи. Неделей раньше рождественские елки и семиствольные светильники, зажженные на Хануку, виднелись почти в каждом окне, и в сумерки здесь было светлее обычного. В пентхаусе Саймона ничего такого не было. Я вошла в дом, вжав голову в плечи, стараясь быть незаметной. Но Али оказался на месте. Он объяснил, что работает не в свою смену, потому что вечером вдет на празднование Нового года, и вручил мне конверт, в котором быта распечатка и разрешение на парковку. Я пожелала Али счастливого Нового года и ушла, читая распечатку с расписанием съемок и еще множеством всякой информации. Я нашла свое имя, «У. Шелли», рядом с которым стояло «6.30». Здесь был и пропуск, который следовало прикрепить к ветровому стеклу.

Я собиралась свернуть с Эштон-авеню налево, когда вдруг услышала «Эй!» и обернулась.

Ко мне быстрым шагом шел Саймон, одетый в спортивные брюки, белую майку, и почему-то в одних носках. Боже милостивый! Только природная катастрофа могла выгнать его на улицу босиком. Я огляделась, пытаясь обнаружить признаки возможного наводнения или приземления инопланетного космического корабля.

– Эй! – повторил он, стараясь выровнять дыхание.

– Привет! – отозвалась я. – Что ты…

– Иди сюда. – Он взял меня за руку и потащил в тополиную аллею. Там мы какое-то время обнимались словно подростки. Я не подозревала, как сильно соскучилась по нему за то время, что мы не виделись, хотя и стала свидетельницей душераздирающих событий. Я практически повисла у него на шее, как вдруг в мою ногу уперлось что-то твердое. Я подалась назад.

– У тебя с собой пистолет?

– Да. – Саймон снова притянул меня к себе. – А что?

– Ты босиком, зато при оружии?

– И в чем проблема? – выдохнул он мне в ухо.

На аллею въехала машина, и мы отпрянули друг от друга.

– Черт побери, – сказал Саймон, прыгая на одной ноге. Он наклонился, чтобы рассмотреть другую ногу, и вынул из носка занозу. – Скажи, где ты оставила машину?

Я показала в сторону Эштон-авеню.

– Али дал тебе знать, что я явилась забрать расписание на сегодняшний день?

– Да. Как дела у Джо?

– Хорошо. Не великолепно, но… весьма сносно.

– Где ты ночевала?

– На складе моих вещей.

Саймон остановился. А поскольку он крепко держал меня за руку, то остановилась и я.

– Черт побери! – сказал он. – Я заказываю тебе номер в гостинице.

– Не надо.

– Ты делаешь из меня подлеца, неужели не понятно?

– Ну, в общем-то да, – согласилась я.

– Все дело в деньгах? Ты не можешь позволить себе ночевать в гостинице? Потому что у меня…

– Нет, дело не в деньгах, и это не твоя проблема, и я…

– Уолли, все, что касается тебя, моя проблема.

– Мне бы не хотелось, чтобы моей определяющей характеристикой стало слово «проблема»… Подожди минутку, – попросила я, поскольку мой мобильник начал вибрировать. – Алло!

– Уолли, существует одна проблема.

Я вздохнула:

– В чем дело, Пи-Би?

– Я должен отдать мои комиксы Бойду, – сказал брат. – Всю коллекцию. Он говорит, что я не могу забрать их с собой в Санта-Барбару.

– А кто такой Бонд?

– У него маниакально-депрессивное расстройство.

– Понятно. Но я думала, Бойд отдал все свои комиксы тебе, когда выписывался из больницы.

– Он вернулся. У него рецидив. И он хочет назад свои комиксы.

Саймон едва сдерживал нетерпение.

– Пи-Би, мы отыщем такие же комиксы в Санта-Барбаре. Там есть абсолютно все.

– Нет, не хочу объявляться там с пустыми руками. Это нехорошо.

– Дядя Тео может…

– Нет, не может. Он сегодня работает. А времени совсем не осталось.

Я начала паниковать.

– Что я должна сделать? Воссоздать всю коллекцию, выпуск за выпуском?

– Нет. Я хочу иметь по одному выпуску из каждой серии. Мне нужны персонажи, а не истории. Не важно, на каком жизненном отрезке они находятся.

– Хорошо, но…

– Если ты подъедешь к дяде Тео и вместе с Аполлоном отправишься в магазин комиксов «Земля-2», то он все устроит, но сегодня магазин закрывается в полдень из-за какого-то праздника.

– Да. Сегодня канун Нового года. – Я посмотрела на часы. – Но…

Слишком поздно. Мой брат, достигнув цели, повесил трубку.

Саймон был занят своим мобильником – отвечал на какое-то электронное письмо или сообщение, тыча в экран стилусом. У него есть пистолет и мобильник, но нет ботинок. Интересные приоритеты.

– У Пи-Би все хорошо? – спросил он, не поднимая глаз.

– Относительно, – сказала я. – Но мне нужно бежать.

– Подожди. – Саймон закончил с мобильником, положил его в карман и обратил все внимание на меня. – Завтра Новый год.

Я кивнула:

– Знаю.

– Одна просьба. – Он обнял меня за плечи и снова притянул к себе.

Какой же глупой я была! Разумеется, он хочет встретить Новый год со мной, разумеется, он высвободил вечер, поставив свою личную жизнь – отношения со мной – выше работы, чем бы он сейчас ни занимался. Пусть даже тканями.

– Проси.

– Включи звонок и прослушай голосовую почту, – прошептал он мне на ухо. – Клянусь, я заплачу тебе, если будешь оставаться на связи со мной. Особенно нынешним вечером. Сегодня очень многие будут пить и вести себя как сумасшедшие. И пообещай, что никогда больше не станешь ночевать на складе.

Я в глубоком разочаровании резко отодвинулась от него. Меня не будет рядом с ним, когда часы пробьют полночь, в самый важный момент в году.

– В чем дело? – нахмурился Саймон.

– Это три просьбы, а не одна. Но не беспокойся, я буду спать у Джо. А у нее, как и у тебя, есть пистолет.

– Черт, – пробормотал Саймон. – Это успокаивает.

– Счастливого Нового года, – пожелала ему я.