Текст книги "Журнал «Если», 1997 № 07"

Автор книги: Харлан Эллисон

Соавторы: Джин Родман Вулф,Владимир Гаков,Нэнси (Ненси) Кресс,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев,Джеймс Блэйлок,Арсений Иванов,Василий Горчаков,Евгений Зуенко,Владимир Губарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 21 страниц)

Сбив снег с башмаков и стряхнув его с куртки и штанов, Эмери снова забрался в машину, снял шапку, протер очки и направил линкольн к следующему сугробу.

Выйдя из хижины, Джен и близняшки, вероятно, увидели грабителей, которые в это время поднимали крышку капота. Джен закричала на них – он слышал ее голос – и направилась к линкольну, чтобы отогнать воров, близняшки последовали за ней. Что Джен им сказала, и что они ей ответили? Он решил расспросить ее, когда вернется обратно в хижину. Кто-то сбил Джен с ног, Эмери попытался вспомнить – были ли у нее на лице синяки, и пришел к выводу, что лицо не пострадало.

Линкольн перевалил через сугроб. Здесь, где дорога проходила в ста футах от озера Призраков, снег закружился в воздухе еще сильнее. Эмери пытался рассмотреть хоть что-нибудь сквозь заснеженные деревья, но ничего не смог разглядеть.

Когда один из чужаков ударил Джен, Эйлин убежала; а Элайна на него напала. Эйлин действовала разумно, а Элайна глупо, однако он восхищался Элайной. Мир был бы лучше, если бы в нем обитало побольше глупых Элайн и поменьше разумных Эйлин.

Элайна сказала странную фразу о напавшем: «Там была девушка в капюшоне. Она ударила маму, а Эйлин убежала».

Ну, может быть, и не совсем так, но близко. У девушки был капюшон или под пальто надета фуфайка с капюшоном черного или коричневого цвета.

На мгновение ему показалось, что в следующем сугробе линкольн застрянет. Эмери дал задний ход и попробовал еще раз. Он вернется назад по своей собственной колее, если, конечно, сумеет развернуться.

Неожиданно из-за деревьев показались две темные фигуры и остановились там, где кончалась полоса снега, освещенная фарами. Между ними стоял перепуганный ребенок, ростом грабители лишь немногим превосходили девочку. Один из них помахал рукой, показывая на девочку.

Эмери резко затормозил, и линкольн слегка занесло. Тот же грабитель сделал еще один жест – Эмери разглядел под капюшоном смуглое юное лицо и понял, что это действительно девушка.

Он вышел из машины и обнаружил, что на него направлено ружье.

– Папа, папа… – простонала Эйлин.

Преступница с юным лицом подтолкнула девочку к нему, а потом постучала рукой по бамперу линкольна и заговорила на незнакомом Эмери языке.

Эмери кивнул.

– Вы вернете ее мне, если я отдам вам автомобиль.

Девушка, не понимая, смотрела на него.

Эмери опустился на колени в снег и обнял Эйлин, после чего показал, что они могут забирать линкольн.

Грабительницы кивнули.

– Придется идти пешком, – сказал он Эйлин. – Думаю, немногим больше двух миль. Мы не заблудимся, если постараемся держаться дороги.

Она ничего не сказала, продолжая плакать.

Эмери встал, даже не пытаясь отряхнуть снег с колен.

– Ключи остались внутри.

Если они его и поняли, то виду не подали.

– Двигатель работает, вы просто не слышите.

Ледяной ветер развевал черные волосы Эйлин. Эмери попытался вспомнить, как близняшки были одеты, когда выходили из остановившегося перед хижиной линкольна. Он не сомневался, что на обеих были белые вязаные шапочки. Шапочка Эйлин исчезла. Эмери протянул руку к собственной голове и обнаружил, что оставил шапку в машине; он повернулся к линкольну, чтобы забрать ее, и застыл на месте, заметив, что девушка подняла ружье к плечу.

Она сделала выразительный жест в ту сторону, откуда он приехал.

– Я только хотел взять шапку, – объяснил Эмери.

Она снова поднесла ружье к плечу, но прицеливаться не стала. Эмери сделал шаг назад и сказал:

– Пошли, Эйлин.

Вторая преступница достала нечто, больше напоминающее инструмент, чем оружие, толстый изогнутый металлический прут, раздвоенный на конце.

– Я не хочу с вами драться. – Он сделал еще шаг назад и показал на голову Эйлин. – Разрешите мне взять шапку и отдать ее девочке.

Выстрел прозвучал так неожиданно, что Эмери даже не успел испугаться. Что-то яростно дернуло его за куртку.

Он бросился к стрелявшей, но поскользнулся и упал. Она опустила ружье и передернула затвор почти так же быстро, как сделал бы он сам, а потом снова навела его на Эмери.

– Нет, нет! – Он поднял вверх руки. – Мы уходим, клянусь.

Он начал отползать назад, не поднимаясь на ноги, боковым зрением наблюдая за Эйлин, которая с застывшим от ужаса лицом смотрела на него.

Когда Эмери оказался в десяти ярдах от линкольна, он поднялся на ноги и позвал:

– Эйлин, иди сюда. Нам пора домой.

Она смотрела на злодеек, пока одна из них не махнула рукой, и лишь после этого медленно двинулась к Эмери.

У него возникло ощущение, что правый бок сильно обожгло раскаленным железом. «Интересно, насколько серьезно ранение», – вяло подумал он.

Взяв Эйлин за руку, он повернулся спиной к машине, и они зашагали обратно по колее, оставленной линкольном. Эмери шел и ждал выстрела в спину.

– Папа?

Он боялся говорить, но все-таки ответил:

– Что такое?

– Ты не мог бы меня понести?

– Нет. – Эмери понимал, что должен объяснить, но был в состоянии думать только о направленном ему в спину ружье. – Нам нужно идти. Ты уже большая девочка. Пошли, милая.

– Я хочу домой.

– И я тоже, милая. Мы туда и направляемся. Идем, здесь не так уж и далеко. – Эмери рискнул бросить быстрый взгляд на озеро, на этот раз он увидел далекий отблеск льда, залитого голубоватым светом. Больше для себя, чем для испуганного ребенка пробормотал: – Кто-то плавает на катере.

Никто – во всяком случае, ни один человек в здравом уме – не станет спускать катер на воду в такое время года. Все лодки давно на берегу, где благополучно дожидаются весны.

Эмери снял очки, сунул их в карман куртки и посмотрел назад. Линкольн Джен уже скрылся бы в темноте, если бы не мигающий красный свет габаритных огней. Пока он смотрел, огни погасли.

– Они грабят машину, – сказал он Эйлин. – Только что сняли генератор или аккумулятор.

Она ничего не ответила, и он снова зашагал в сторону дома, подняв повыше воротник, чтобы хоть немного прикрыть уши. Ветер дул слева; а справа он чувствовал тепло сочащейся крови, постепенно пропитывающей одежду. Слабое кровотечение, так ему казалось, – значит, он получил легкое ранение и обязательно выживет. Это была мягкая охотничья пуля, но она пролетела совсем небольшое расстояние, поэтому не успела заметно расшириться – скорее всего, она лишь немногим превышала тридцатый калибр, когда вошла ему в бок.

Следовательно, жизнь будет продолжаться, по крайней мере, еще некоторое время. Возможно, у него возникнет искушение отдать свое тело озеру – пройти по тонкому льду, пока он не подломится под ним, и его жизнь, начавшаяся в околоплодных водах, закончится в ледяной воде озера. Или лечь на снег, истечь кровью и замерзнуть. Однако он не может оставить здесь Эйлин, хотя она прекрасно и сама найдет дорогу до хижины – если будет просто идти по дороге вперед.

– Смотри, – сказала Эйлин, – вон видно дом.

Она отпустила его руку, чтобы показать, и Эмери понял, что так и не надел перчаток, которые остались лежать в карманах.

– Он закрыт на зиму, милая. У тебя есть перчатки?

– Я не знаю.

Он заставил себя быть терпеливым.

– Послушай, если у тебя есть перчатки или рукавички, надень их.

– Эйлин, напомнил себе Эмери, была лучшей ученицей класса, ее сочинениями мог бы похвастаться студент колледжа, да и математикой она овладела с удивительной легкостью.

– Наверное, эти леди взяли и не вернули их мне.

– Тогда надень мои. – Он протянул Эйлин свои перчатки.

– У тебя руки замерзнут.

– Одну я могу положить в карман, видишь? А другой буду держать твою руку, так что одна перчатка согреет нас обоих.

Может, им удастся забраться в темную хижину соседей, неважно, закрыта она или нет.

– Я попробую взломать замок, – сказал он. – Там должны быть дрова и спички, может быть, даже есть телефон.

Однако двери были массивными, а замок надежным; окна закрывали ставни, как и в его хижине.

– Здесь часто залезают в дома, – сказал Эмери, – с тех пор, как заасфальтировали дорогу. Люди приезжают к озеру и видят эти домики.

– Еще далеко?

– Не очень. Может быть, миля. – Он вспомнил свои предположения. – Ты далеко убежала, милая?

– Нет, кажется, не очень.

– Я так и думал.

Эмери снова обратил внимание на дорогу. Стало еще темнее, приближалась ночь, снег почти засыпал оставленную линкольном колею, и ее было практически невозможно различить. Приподняв рукав, Эмери взглянул на часы: было почти шесть.

– Мне они не понравились, – сказала Эйлин, – эти леди.

– Меня бы удивило, если бы было иначе.

– Они забрали мою одежду. Я сказала, что сниму сама, но они не обращали на мои слова никакого внимания, а сами не понимали, как это сделать. Просто тянули и тянули, пока не сорвали.

– Прямо здесь? В снегу? – Эмери был потрясен.

– В зиккурате, но там тоже было холодно.

Он заметил сугроб, который с таким трудом преодолел линкольн, и повел к нему Эйлин.

– Что ты сказала? Зиккурат?

– Угу. Еще далеко?

– Нет, – ответил он.

– Я могу посидеть здесь, а ты вернешься за мной на джипе.

– Нет, – повторил Эмери. – Пошли. Если идти быстрее, то можно согреться.

– Я правда устала. Они почти ничего не давали мне есть. Только кусочек хлеба.

Он рассеянно кивнул, сосредоточившись на быстрой ходьбе, к тому же ему приходилось тянуть девочку за собой. Эмери тоже устал – был практически на пределе. Что он напишет об этом в своем дневнике? Чтобы отвлечься от усталости и обжигающей боли в правом боку, Эмери попытался придумать несколько первых предложений.

– Я легла в постель, но было так холодно. Особенно у меня замерзли ноги, и я никак не могла согреться. А потом, кажется, я немного поспала.

Эмери посмотрел на нее сверху вниз, но было слишком темно, чтобы различить выражение ее лица.

– Эти женщины отвели тебя в зиккурат.

– Не совсем так, папа. Когда-то был такой храм в Вавилоне. А этот похож на картинку из книги.

– Они тебя поймали, – упрямо продолжал он, – отвели туда и раздели?

Если она и кивнула, Эмери этого не заметил.

– Да или нет?

– Да, папа.

– И они накормили тебя, ты немножко поспала или попыталась поспать. А потом они тебя одели и привели назад к озеру. Ты хочешь, чтобы я в это поверил?

– А еще они показывали мне разные картинки, но я не очень понимала, что на них нарисовано.

– Эйлин, тебя не было часа два. Даже, наверное, меньше.

Эмери думал, что девочка уже больше не может плакать, но она вдруг разрыдалась, негромко, но с таким несчастным видом, что у него сжалось сердце.

– Не плачь, милая, – сказал он и поднял ее на руки, не обращая внимания на разгоревшуюся с новой силой боль в боку.

Ветер, целый день усиливавшийся, рвал одежду, над призрачными деревьями появилась мрачная луна.

– Не плачь, – повторил он.

Спотыкаясь, Эмери брел вперед, положив Эйлин на левое плечо, отчаянно опасаясь, что снова поскользнется и упадет. Ее синтетические зимние сапожки, как и утепленные штаны, и полы курточки, совершенно обледенели.

Он не знал, как долго шел, казалось – целые мили, но вот впереди, среди мрака, заблестела далекая звезда.

– Посмотри, – сказал он и остановился, а потом повернулся кругом, чтобы его дочь тоже могла увидеть золотистый свет. – Это наша хижина. Мы доберемся до нее.

Вскоре к ним, проваливаясь в глубоком снегу, подбежал с фонариком Брук. Эмери поставил Эйлин на ноги, и они втроем, спотыкаясь, вошли в теплую хижину, где Джен, встав на колени, прижала к себе Эйлин. Мать смеялась и плакала, а Элайна прыгала и танцевала вокруг, без конца спрашивая:

– Она потерялась, папа? Она заблудилась в лесу?

Брук поставил тарелку с горячей нарезанной солониной на колени Эмери, а потом принес кружку дымящегося кофе.

– Спасибо, – Эмери удовлетворенно вздохнул. – Большое спасибо, сын. – У него так замерзло лицо, что некоторое время он не мог раскрыть рот, чтобы отхлебнуть горячего кофе.

– Машина застряла?

Эмери покачал головой.

– Я все сделал, как ты сказал, Лайна помогала, а Джен обещала помыть посуду. Если она не станет, я и сам справлюсь. – Брук называл ее мамой, пока она была замужем за отцом. Теперь все было кончено, если не по закону, то по сути.

Эмери с благодарностью ухватился за эти мысли, чтобы не думать о странных вещах, которые рассказала ему Эйлин.

– Я могу поджарить тебе хлеба на камине, – предложил Брук. – Намазать кусочки кетчупом. Я люблю кетчуп.

– Вилка, – сказал Эмери, поднося чашку к губам.

– Ой, сейчас.

– Она потерялась? – не унимаясь тараторила Элайна. – Могу спорить, что да!

– Я не собираюсь об этом говорить, – Эмери принял решение. – Эйлин расскажет сама, если захочет.

Джен посмотрела на него.

– Я позвонила шерифу. Нашла его номер рядом с телефоном.

Эмери кивнул.

– Они сказали, что ничего не могут сделать, пока не пройдет двадцать четыре часа. Видимо, таков закон. Они – эта женщина, с которой я говорила, – предложили послать на поиски наших друзей и соседей. Я сказала, что ты уже отправился ее искать. Может быть, следует позвонить и сказать, что все в порядке.

Он покачал головой и взял протянутую Бруком вилку.

– Вы пришли обратно пешком?

– От самого озера, – ответила Эйлин.

Она сняла сапожки, штаны и колготки и, сидя на полу, терла ноги.

– А где моя машина?

– Я поменял ее на Эйлин.

Джен округлившимися глазами посмотрела на дочь.

– Ты поменял линкольн на Эйлин?

Эмери только кивнул – его рот был набит солониной.

– Ты самый вредный человек на свете! – Если бы Джен стояла, она бы топнула ногой.

– Так оно и было, мама. Он сказал, что они могут взять машину, если отдадут меня, но они все равно выстрелили в него, и он упал.

– Все в порядке, – вмешался Эмери. – Нужно посмотреть. Кровотечение практически прекратилось, я думаю, рана сквозная, кость не задета. – Поставив тарелку на стол, он расстегнул куртку. – Если бы пуля попала в кишечник, то солонина вывалилась бы наружу, а мне пришел бы конец.

– Они в тебя стреляли? – Джен уставилась на его залитую кровью рубашку.

Эмери кивнул, наслаждаясь моментом и демонстративно откашлялся, изо всех сил стараясь не показать, что ему больно.

– Мне придется раздеться, снять майку, штаны. Может быть, даже трусы. Думаю, тебе следует сказать девочкам, чтобы они отвернулись.

Близняшки захихикали.

– Смотрите на огонь, – сказал Джен. – Он ранен. Вы ведь не хотите смутить Эмери, не так ли?

Брук принес аптечку.

– Тут все засохло, – он осторожно потянул за пояс штанов Эмери.

– Придется разрезать.

– Оторви, – сказал Эмери. – Я собираюсь постирать штаны и еще их поносить. Мне они нужны. – Он расстегнул пояс и молнию.

– Как раз над ремнем, – сказал Брук. – На дюйм с половиной пониже, и пуля попала бы в ремень.

Джен щелкнула пальцами.

– Масло! Масло поможет смягчить запекшуюся кровь. Масло Уэссона. У тебя есть?

Брук показал на шкафчик, висящий над раковиной.

– Там должна быть бутылка оливкового масла, – сказал Эмери.

– Лин подглядывает, – пожаловался Брук.

– Сделай это еще раз, юная леди, – заявила Джен, обращаясь к Эйлин, – и получишь пощечину!

– Эмери, – добавила Джен немного погодя, – это же просто смешно. Тебе давно следовало сделать здесь две комнаты.

– Хижина рассчитана на четверых мужчин, – объяснил Эмери, – на группу охотников или рыбаков. Вы, женщины, всегда настаиваете на том, чтобы вас взяли с собой, а потом жалуетесь на неудобства.

Джен полила оливковое масло на рану и осторожно растерла это место пальцами.

– Я хотела, чтобы ты подписал документы.

– Прислала бы бумаги по почте. В субботу я бы их получил и сразу же отослал тебе обратно.

– Она не могла отправить по почте меня, – вмешался Брук. – Ты собираешься искать машину? В багажнике остались мои вещи.

Эмери пожал плечами.

– Я думаю, они возьмут все самое ценное. Может, удастся получить то, что останется. Возможно, они не станут заглядывать в багажник.

– Нет, они туда обязательно залезут.

– А как мы теперь попадем домой? – поинтересовалась Джен.

– Я отвезу вас в город на джипе. Там ходят автобусы. Если автобусы отменили из-за пурги, переночуете в мотеле. Если я не ошибаюсь, в городе имеется два мотеля. Вполне возможно, что найдется и третий.

– Он потер подбородок. – Тебе в любом случае придется так поступить, если только ты не передумаешь и не решишь остаться здесь. Последний автобус, как мне кажется, отходит в пять.

Брук осматривал рану Эмери.

– Пуля прошла по касательной, оставила глубокий след. Возможно, задела какие-то мышцы, но внутренние органы не повреждены.

Эмери заставил себя посмотреть вниз.

– Пропахала по жиру, ты хочешь сказать. Мне бы следовало сбросить фунтов двадцать, тогда бы она промахнулась.

– Девушка?

Эмери кивнул.

– Теперь понятно, почему ты нас всех так ненавидишь, – заявила Джен и рванула вниз залитые кровью брюки.

– Я не испытываю к вам ненависти. Даже сейчас, когда у меня есть все основания. Брук, дай мне, пожалуйста, кофе. Ты сделал хороший кофе, и я с удовольствием его выпью, пока ты будешь бинтовать мне бок.

Брук протянул чашку.

– Я вычистил котелок.

– Молодец. Я давно собирался это сделать.

– Папа, я делаю кофе лучше, чем Брук, – вмешалась Элайна, – но мама говорит, что я его слишком много кладу.

– Тебе нужно наложить швы, Эмери. В городе есть больница?

– Только поликлиника, сейчас она наверняка закрыта. Я получал и худшие ранения, но обходился без швов.

Брук налил воды в кастрюлю.

– Почему они стреляли в тебя, папа?

Эмери собрался ответить, но потом передумал и только покачал головой.

– Если ты в состоянии довезти нас до города на джипе, то с тем же успехом сможешь доставить и до дому, – сказала Джен.

Поставив воду греться на плиту, Брук издал воинственный клич.

– У тебя есть деньги, вы с Бруком можете переночевать в отеле, а утром вернетесь сюда.

– В наши планы это не входит, – возразил Эмери.

– А почему?

– Я не должен объяснять и не буду.

Джен сверкнула глазами.

– Нет, должен.

– Из этого ничего хорошего не получится, – ответил он, а сам подумал: «Интересно, что хуже – женщина, которая так и не научилась получать то, что хочет, или та, которая знает, как это делается?»

– Ты ведь сам предложил, чтобы мы попробовали все исправить. А после этого так себя ведешь.

– Я пытаюсь смягчить ситуацию.

– Тогда и действуй в соответствии со своими словами!

– Ты хочешь, чтобы я за тобой ухаживал, в то время как ты разводишься со мной. Видимо, «дружеский» развод предполагает такое поведение. – Джен промолчала, и Эмери добавил: – Тебе не кажется, что вода уже достаточно нагрелась, Брук?

– Нет, еще совсем холодная.

– Я не должен ничего объяснять, – продолжал Эмери, – но я это сделаю. Во-первых, Брук и близняшки будут друг другу мешать на заднем сиденьи джипа – там слишком мало места для троих. Даже короткая дорога до ближайшего городка будет тяжелой. Если же мы поедем до вашего дома, они разорвут друг друга на маленькие кусочки.

– Я могу остаться здесь, папа, – вмешался Брук, – со мной все будет в порядке.

Эмери покачал головой.

– Да и мы с тобой, Джен, друг друга не пощадим. Во-вторых, я думаю, что женщины, которые стреляли в меня, вернутся, как только закончится пурга. Если здесь никого не будет, они взломают замок и сожгут хижину. У меня нет другого дома, и я намерен его защищать.

– Конечно, – сказал Брук. – Разреши мне остаться. Я присмотрю за домом, пока тебя не будет.

– Нет, – возразил Эмери, – это слишком опасно.

Потом он снова повернулся к Джен.

– В третьих, я этого не сделаю потому, что у меня нет ни малейшего желания. Если…

– Но ведь ты отдал этим людям мою машину.

– Да. Чтобы вернуть Эйлин. И поступлю точно так же еще раз, если потребуется.

Эйлин через плечо посмотрела на Эмери.

– Я хочу есть. Могу я взять твое мясо?

– У нас есть еще, Лин, – предложил Брук. – Ты сказала, что не будешь, но я тебе оставил…

– Я ничего не ела со вчерашнего дня, если не считать маленького кусочка хлеба.

– Эйлин, – начала Джен, – ты прекрасно знаешь…

Эмери перебил ее.

– С того момента, как они поймали тебя, милая, прошло всего два часа. Помнишь? Мы говорили об этом на обратном пути.

– Я была там и спала в той штуке…

– Эйлин, помолчи! – резко оборвала ее Джен. – Я же велела тебе сюда не смотреть.

– Это же всего лишь папа в трусах. Я его много раз таким видела.

– Отвернись!

Стараясь взвешивать каждое слово, Эмери проговорил:

– Твоя мама хочет, чтобы ты успокоилась. Это не приказ, она дала тебе хороший совет.

Брук принес тарелку с солониной и вилку.

– А хлеб будешь?

– Конечно. И молока или чего-нибудь еще.

– Молока нет.

– Тогда воды, – слегка повысив голос, Эйлин добавила: – Я бы встала и взяла сама, но мама мне не разрешает.

– Видишь, Эмери, на что ты их настраиваешь? – спросила Джен.

Он серьезно кивнул.

Брук промыл рану и перевязал ее, использовав столько хирургического пластыря, что Эмери стало страшно при мысли о том, что повязку когда-нибудь придется снимать.

– Может, я стану врачом, – задумчиво проговорил Брук. – Хорошие деньги, и мне нравится.

– Ты и так уже многое умеешь, – с благодарностью сказал Эмери. Он сбросил ботинки, высыпал содержимое карманов на стол и засунул штаны в мешок с грязным бельем, за ними последовала и рубашка. – Хочешь оказать мне услугу, Брук? Выложи из моей тарелки мясо в жестяную миску и поставь ее на заднем крыльце.

– Ты в состоянии вести машину, Эмери? Забудем о наших ссорах. Ты ведь не хочешь, чтобы кого-нибудь из нас убили. Я знаю, что не хочешь.

Он кивнул, застегивая свежую рубашку.

– Я сяду за руль и доеду до города, а ты поведешь джип обратно, если сможешь, – настаивала Джен.

– Ты обязательно угодишь в канаву, – ответил Эмери. – Если я почувствую себя плохо, то…

Брук захлопнул за собой дверь, в руках у него была белка.

– Смотрите! Она лежала на крыльце. – Маленькое тельце замерзло, серый мех припорошило снегом.

– Бедняжка! – Джен подошла к белке, чтобы осмотреть ее. – Она, наверное, искала что-нибудь поесть и замерзла. Ты их прикармливал, Эмери?

– Это подарок одного моего приятеля, – ответил он. У него перехватило горло, и он едва мог говорить. – Ты не поймешь.

Джип завелся сразу. Выруливая на дорогу, Эмери размышлял о том, почему смуглолицые налетчицы, завладевшие линкольном Джен, не смогли разобраться в простой защелке, фиксирующей крышку капота джипа, когда ограбили его хижину. Теперь он пожалел, что, когда они возвращались по заснеженной дороге в хижину, не спросил у Эйлин, сколько женщин она видела.

– Здесь дует, – заметила Джен. – Тебе следует купить настоящую машину, Эмери.

Дорога была видна лишь как просвет между деревьями. Он выбрался на нее, и все четыре колеса погрузились в девственно чистый снег. Эмери ехал на второй передаче, лишь слегка нажимая на газ. Множество снежинок плясало в свете фар.

– Милая, – сказал он, обращаясь к Эйлин, – твои сапожки, да и штаны тоже, были покрыты льдом. Ты забрела в озеро?

– Они меня заставили, папа, – ответила девочка.

Только темные стволы деревьев определяли край дороги. Люди в… Эмери поискал подходящее слово и остановился на летательном аппарате.

Для летательного аппарата замерзшее озеро могло выглядеть, как посадочная площадка для вертолета, или что-то в этом роде. А черную воду посредине они могли принять за очищенный участок асфальта.

В особенности, если пилот не знаком с лесами и озерами.

– Эмери, ты не обращаешь внимания на мои прямые вопросы. Именно эта твоя черта меня особенно раздражает.

– Не понимаю почему – обычно так мужчины говорят о женщинах, – кротко возразил он.

– Просто женщины тактичны, а мужчины грубы.

– Наверное, ты права. Так о чем ты меня спрашивала?

– Дело не в этом. Проблема заключается в том, что ты игнорируешь меня до тех пор, пока я не повышаю голос.

Похоже, заявление носило риторический характер, и Эмери промолчал. На какой высоте надо находиться и с какой скоростью перемещаться, чтобы замерзшее озеро показалось посадочной площадкой?

– И с девочками то же самое, – с горечью добавила Джен, – они ведут себя точно так же. И Брук.

– Это должно было навести тебя на размышления.

– А вот грубить совсем не обязательно!

Одна из близняшек заявила:

– Она хочет узнать, сколько еще ехать до города, папа.

Эмери решил, что это Элайна.

– А ты как хочешь, милая?

– Побыстрее!

Это сказала другая – вероятно, Эйлин.

– Ну, – ответил он, пожав плечами, – мы и приедем побыстрее.

– Только не пытайся шутить, – предупредила Джен.

– Я стараюсь быть тактичным. Если бы не это, мне бы пришлось сказать, что до города двадцать две мили, а мы тащимся со скоростью пятнадцать миль в час. Если и дальше ничего не изменится, дорога займет у нас полтора часа.

Джен повернулась лицом к близняшкам.

– Никогда не выходите замуж за инженера, девочки. Меня об этом никто не предупреждал, но вам я говорю! Так что потом не жалуйтесь, что вы ничего не знали.

– Ты уже про… – начала одна из близняшек.

– Только тогда это был не инженер, – перебила другая, – а теннисист. Ты посчитал в уме, папа? Я тоже, только у меня больше ушло времени. Один и четыре десятых и еще две трети – то есть ноль целых, шесть, шесть, семь. Правильно?

– Понятия не имею. Пятнадцать меньше, чем двадцать два, значит, час уже есть. Осталось еще семь, а семь практически половина от пятнадцати. Почти все настоящие вычисления вне школы похожи на это, милая.

– Потому что точность не имеет значения?

Эмери покачал головой.

– Потому что исходные данные сами по себе не слишком точны. До города около двадцати двух миль – по спидометру джипа. А на самом деле… – Тут что-то бросилось в глаза Эмери, и он замолчал.

– В чем дело, папа? – донесся голос Брука с заднего сиденья.

Казалось, его совсем зажали.

Эмери посмотрел в зеркало заднего вида, но ничего не мог разобрать, все тонуло в размытой белизне снега.

– Там был знак, что на нем написано?

– Только не говори мне, что ты заблудился, Эмери.

– Я не заблудился. Так что там было написано, Брук?

– Не знаю, все залеплено снегом.

– Мне кажется, это был исторический указатель. Я хочу остановиться там на обратном пути.

– Ладно, я напомню.

– Тебе не придется, я и сам не забуду.

Одна из близняшек спросила:

– А что там произошло?

Эмери промолчал.

– Раньше была деревушка, – ответил Брук, – первая в этой части штата. Здесь делали остановку караваны крытых повозок. И однажды, когда прибыл очередной караван, оказалось, что жители исчезли. Бревенчатые домики и все вещи остались, а люди куда-то подевались.

– Гамельнский крысолов, – предположила одна из близняшек.

– Но он увел за собой только крыс и детей. А этот забрал всех.

– По-моему, ничего особенно таинственного тут не произошло. Раннее поселение? Их всех прикончили индейцы, – заключила Джен.

– Индейцы сняли бы с них скальпы, а тела оставили, – возразила другая близняшка. – К тому же, мама, они бы забрали вещи.

– Ну, ладно, их украли феи. Эмери, этот холм кажется таким крутым! Ты уверен, что правильно выбрал дорогу?

– Здесь нет другой дороги. Холмы, покрытые снегом, всегда кажутся более крутыми. – А когда Джен ничего не ответила, он добавил: – Черт возьми, они действительно крутые.

– Почему никто не расчищает дорогу?

– Все снегоочистительные машины сейчас работают на главном шоссе штата, – объяснил ей Эмери. – Не беспокойся, нам осталось преодолеть всего три холма.

Они высадили Джен и близняшек перед гостиницей «Рамада», и Брук через спинку перебрался на переднее сиденье.

– Я рад, что мы остались одни. Наверное, мне не следовало этого говорить… она меня не обижала, обращалась со мной хорошо – но я все равно рад, что они решили уехать.

Эмери кивнул.

– Ты мог развернуться вон там, – Брук показал на U-образную дорогу, ведущую к мотелю. – Мы поедем в город?

Эмери снова кивнул.

– Скажешь, зачем? Вдруг я смогу оказаться полезным.

– Чтобы купить еще два ружья. На Мэйн-стрит есть специальный охотничий магазин. Заглянем сначала туда. Чтобы купить пистолет, нужно ждать пять дней. Но мы можем приобрести дробовики или охотничьи ружья и забрать их с собой, они нам пригодятся, когда мы вернемся в хижину.

– Одно ружье и один дробовик, – решил Брук. – А ты что себе выберешь, па?

Эмери не ответил. Все магазины, мимо которых они проезжали, казалось, были закрыты, свет нигде не горел. Оставив мотор работать, он вышел из джипа и принялся колотить в дверь лавки, где продавали охотничьи товары, но никто оттуда не вышел.

Брук выключил радио, когда он вернулся в машину.

– Буря усиливается. Говорят, ее эпицентр еще сюда не добрался.

Эмери кивнул.

– Ты это знал, да?

– Я слышал прогноз немного раньше. Нас ждут два или три дня отвратительной погоды.

Магазин, в котором торговали оружием, тоже был закрыт. Значит, им не удастся купить ружье, чтобы разобраться с женщиной, стрелявшей в него, к тому же нельзя будет свести счеты с жизнью. Эмери с деланно веселым видом пожал плечами и снова забрался в джип.

– Придется довольствоваться тем, что у нас есть, верно? – спросил Брук.

– Молоток и охотничий нож против украденного у меня ружья тридцатого калибра? – Эмери сердито покачал головой. – Мы не станем вступать с ними ни в какое сражение. Если они снова к нам заявятся, сделаем все, что они потребуют, не задавая никаких вопросов и не протестуя. Если им что-нибудь понравится – скорее всего, это будет наш джип – мы его отдадим.

– Если только я не смогу отнять у них твое ружье.

– Когда ты попытался сделать это, – взглянув на него, сказал Эмери, – она еще не умела с ним обращаться. А вот в меня та женщина стреляла, уже успев разобраться, как устроено ружье. В следующий раз у нее получится лучше. Ты понял, что я имею в виду?

– Я должен соблюдать осторожность, – кивнув, ответил Брук.

– Тебе придется соблюдать крайнюю осторожность, – уточнил Эмери, – потому что, в противном случае, ты умрешь. Когда она в меня выстрелила, я находился в десяти футах – или даже чуть дальше – от нее, причем я отступал. Она все равно нажала на курок и попала.

– Я понял.

– Перевязывая мою рану, – продолжал Эмери, – ты сказал, что если бы она нацелилась на несколько дюймов ниже, то угодила бы прямо в ремень. А если бы та женщина стреляла на пару дюймов левее, она бы меня убила. Такая мысль тебе в голову не приходила?

– Конечно, приходила. Я просто не хотел тебе этого говорить. – Брук показал на небольшое здание с темными окнами. – Последний магазин. Пластинки Ротшильда и компакт-диски. Помнишь, когда мы ездили в город, ты несколько раз меня тут высаживал?

Эмери, все внимание которого было сосредоточено на заснеженной дороге и собственных мыслях, даже не кивнул в ответ.

– Эти девицы, видимо, решили пожить на природе. А может быть, устроились в чьей-нибудь хижине неподалеку, – рассуждал Брук. – Если бы нам удалось найти, где они расположились, можно было бы раздобыть оружие, когда магазины снова откроются, а потом заставить их отдать нам наши вещи.

– Пока городские власти не расчистят дороги, мы с тобой больше никуда не поедем, – проворчал Эмери.