Текст книги "Журнал «Если», 1997 № 07"

Автор книги: Харлан Эллисон

Соавторы: Джин Родман Вулф,Владимир Гаков,Нэнси (Ненси) Кресс,Евгений Харитонов,Сергей Кудрявцев,Джеймс Блэйлок,Арсений Иванов,Василий Горчаков,Евгений Зуенко,Владимир Губарев
сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 21 страниц)

В хижину явно забрались грабители. Пока он лазил по холму, подонки его обчистили. А выстрелили, скорее всего, для того, чтобы успеть убежать. Эмери мысленно провел инвентаризацию. Кроме ружья, там нечего было взять – еда и кое-какие инструменты. Но они могут попытаться угнать джип, если смогут завести, что сделать совсем нетрудно.

Все наличные находились в бумажнике, который лежал в кармане охотничьих штанов. Часы – дешевые спортивные часы, которые не представляли никакой ценности, – были у него на запястье. Чековая книжка осталась в ящике стола; мерзавцы могут забрать ее и попытаться подделать чеки. Их почти наверняка поймают, когда они попробуют получить по ним деньги.

Эмери еще раз приподнял ветви. Грабителей нигде не было видно, дверь хижины осталась приоткрытой, джип, как и прежде, стоял возле северной стены, его красная крыша четко выделялась на фоне снега.

Он бросил взгляд на часы. Прошла минута, может быть, полторы.

У них должен быть автомобиль с приводом на все четыре колеса, если они не хотят застрять на какой-нибудь проселочной дороге. Эмери не слышал, как заработал мотор, значит, его не глушили. Но не могли же грабители отъехать совершенно бесшумно.

А может, они оставили машину где-нибудь неподалеку, а сами пришли к хижине пешком? Теперь ему стало казаться, что у них и вовсе не было автомобиля. Двое мальчишек разбили лагерь в лесу, уверенные, что он не сумеет найти их палатку. Кажется, за ночевку в лесу зимой дается какой-то скаутский значок. Сам он никогда не был скаутом, но что-то про это слышал.

Он осторожно отпустил ветви.

Ружье не слишком большая потеря, но о его краже следует сообщить шерифу. Он не собирался стрелять – наоборот, беспокоился, как бы близняшки не добрались до оружия и не сотворили какую-нибудь глупость, хотя обе уже не раз стреляли по консервным банкам – еще до того, как он и Джен решили разойтись.

Теперь, лишившись ружья, он не мог…

Ни одна из них не проявила к ружью особого интереса. Когда Эмери показал им, как нужно стрелять, естественное любопытство – которое и было причиной стольких несчастных случаев – должно было подтолкнуть их к какому-нибудь неразумному поступку. Чтобы доставить Эмери удовольствие, девочки научились обращаться с ружьем, однако как только он перестал их уговаривать, сразу потеряли к нему всякий интерес.

Прошло четыре минуты, может быть, пять. Он еще раз приподнял ветви и услышал приглушенный рокот двигателя. Джип или какой-то другой автомобиль приближался к хижине, а вовсе не уезжал. Неужели воры возвращаются обратно? На грузовичке, чтобы вывезти из хижины все его вещи?

Большой черный линкольн Джен показался на вершине соседнего холма и начал медленно съезжать вниз по склону. Машина остановилась, двери распахнулись, и трое детей выскочили наружу. Джен, не торопясь, вылезла из линкольна, аккуратно закрыла дверь, высокая и стройная, с изумительными золотыми волосами под голубой норковой шляпкой без полей.

В левой руке она держала черный чемоданчик «дипломат», который, скорее всего, принадлежал Эмери.

Брук уже стоял на крыльце. Эмери поднялся на ноги и предупреждающе закричал, но было уже поздно; Брук вошел в хижину, за ним последовали близняшки. Джен огляделась по сторонам и помахала рукой, и сердце у Эмери отчаянно сжалось.

К тому времени, когда Эмери добрался до хижины, он решил никому не говорить о том, что грабители в него стреляли. Вероятно, ружье перезарядили, и гильза упала куда-то в снег. Впрочем, ее вполне могли и не заметить, а если Брук или близняшки ее найдут, он скажет, что отгонял какого-нибудь зверя.

– Привет, – сказала Джен, когда он вошел. – Ты оставил дверь открытой. Здесь ужасно холодно. – Она устроилась в кресле возле горящего камина.

– Я не оставлял. – Он уселся в соседнее кресло, стараясь говорить небрежно. – Меня ограбили.

– В самом деле? Когда?

– Четверть часа назад. Ты не видела на дороге машину?

Джен покачала головой.

Значит, они пришли пешком; дорога кончалась у озера. Вслух он сказал:

– Это не имеет значения. Они забрали топор и ружье. – Вспомнив про чековую книжку, Эмери заглянул в ящик маленького столика.

Чековая книжка лежала на месте; он взял ее и засунул во внутренний карман куртки.

– Это было твое старое охотничье ружье?

– Да, тридцатого калибра.

– Тогда тебе следует купить новое ружье и как следует закрывать дверь. Я…

– Я думал, ты появишься только завтра, – перебил ее Эмери.

Мысль о другом ружье внушала ему ужас.

– Я и собиралась. Но по телевизору сообщили, что приближается большая метель, и я решила приехать на день раньше – иначе пришлось бы ждать целую неделю, так, во всяком случае, они утверждают. Я предупредила доктора Гиббонса, что Эйлин вернется в следующий вторник, и мы уехали. Это не должно занять много времени. – Она открыла чемоданчик, лежавший у нее на коленях. – А сейчас…

– Где дети?

– Пошли за дровами. Через пару минут вернутся.

Словно в подтверждение слов Джен, раздались удары кувалды.

– Ты считаешь, что им нужно при этом присутствовать? – отважился спросить он.

– Эмери, они знают. Даже если бы я и хотела, то вряд ли смогла от них все скрыть. Что я должна была отвечать, когда они спрашивали, почему ты не приходишь домой?

– Могла бы сказать, что я охочусь на оленей.

– Ну этим можно заниматься несколько дней, в крайнем случае, неделю. Ты ведь ушел в августе, помнишь? Знаешь, я ничего не стала от них скрывать и рассказала правду. – Она выжидательно замолчала.

– Не хочешь спросить, как они к этому отнеслись?

Он покачал головой.

– Девочки огорчились. А Брук, я думаю, был просто счастлив. Он сможет некоторое время пожить здесь с тобой и все такое.

– Я записал его в Калвер, – сказал Эмери. – Занятия начинаются с февраля.

– Уверена, что все это к лучшему. А теперь послушай, потому что нам нужно возвращаться. Вот письмо от твоего…

– Вы не собираетесь здесь переночевать? Остаться до завтра?

– До завтра? Конечно, нет. Нам нужно уехать до того, как начнется настоящая пурга. Ты меня все время перебиваешь. Ты это делаешь постоянно. Наверное, уже слишком поздно просить тебя попытаться избавиться от этой дурной привычки.

Он кивнул.

– Я постелил для тебя постель.

– Там может спать Брук. А сейчас…

Задняя дверь распахнулась, и в хижину вошел Брук.

– Я показал им, как ты колешь дрова, и Лайна сумела расколоть одно полено. Правда, Лайна?

– Правда. – У него за спиной стояла Элайна с несколькими поленьями в руках.

– Совсем неподходящее занятие для леди, – вмешалась Джен.

– Но это же здорово, что девочка ее возраста может поднять кувалду – я бы не поверил, что она справится. Брук тебе помогал?

Элайна покачала головой.

– А я не захотела, – добродетельно заявила Эйлин.

– Вот, возьми, – Джен сунула в руки Эмери конверт, – это письмо от твоего адвоката. Оно запечатано, видишь? Я его не читала. Поэтому не теряй времени и ознакомься с его содержанием.

– Однако ты знаешь, что там написано, – мрачно проговорил Эмери, – или думаешь, что знаешь.

– Да, он сказал мне, что собирается написать.

– В противном случае ты не стала бы так спешить. – Эмери достал перочинный нож и вскрыл конверт. – Хочешь рассказать мне?

Джен покачала головой, и ее лицо перекосила та самая уродливая гримаса, о которой Эмери совсем недавно вспоминал.

Брук сложил на полу принесенные дрова и спросил:

– Могу я посмотреть?

– Ты можешь почитать мне вслух, – предложил Эмери. – Мои очки запотели. – Он достал чистый носовой платок и протер стекла. – Только не все подряд. Просто расскажи, о чем там говорится.

– Эмери, ты это делаешь, чтобы посчитаться со мной! – нервничая, сказала Джен.

Он покачал головой.

– Наши адвокаты спорят о наследстве Брука.

Брук уставился на него.

– Я потерял компанию, – сказал ему Эмери. – В основном, речь идет о деньгах и акциях, которые я получу в качестве утешительного приза. Ты мой единственный ребенок, скорее всего, других у меня уже не будет. Давай, читай. Что там написано?

Брук развернул письмо. Эмери вдруг показалось, что сейчас, когда в хижине находится пять человек, здесь стало даже тише, чем в те долгие месяцы, когда он жил один.

– Ты должен понимать, что все совершенно законно, Брук, – заявила Джен. – Они купили контрольный пакет акций, и теперь наша компания стала частью синдиката. Вот и все, что произошло.

Жесткая, похожая на пергамент бумага, зашуршала в руках Брука. Неожиданно Элайна прошептала:

– Мне очень жаль, папа.

Эмери улыбнулся ей.

– Я все еще здесь, милая.

Брук посмотрел на Эмери, потом на Джен и снова на отца.

– Здесь написано, что это лучшее, чего мистер Глакман смог для тебя добиться, и он считает, что тебе следует соглашаться.

– У тебя остается эта хижина, джип и все личные вещи, естественно, – вмешалась Джен. – Я верну обручальное кольцо…

– Можешь оставить его себе, – сказал Эмери.

– Нет, я хочу быть до конца честной. Я всегда пыталась быть честной, даже когда ты не приходил на встречи с адвокатами. Я верну кольцо, но сохраню все твои подарки, включая машину.

Эмери кивнул.

– От алиментов я отказываюсь. Естественно, Брук будет жить с тобой, а Эйлин и Элайна со мной. Мой адвокат говорит, что мы сможем заставить отца платить за их содержание.

Эмери снова кивнул.

– И я получаю дом. Все остальное поделим поровну. Речь идет об акциях, деньгах на моем и твоем личных счетах и на общем счете. – У нее в руках появились другие бумаги. – Я знаю, ты захочешь все прочитать, но там написано примерно то же самое. Можешь поехать со мной в Войлстаун на джипе. Там есть нотариус, который засвидетельствует твою подпись.

– Когда мы поженились, я уже был владельцем компании.

– Однако теперь ты ее лишился. Мы не обсуждаем твою компанию. Она не имеет к этому никакого отношения.

Он взял телефон – случайно выбранный способ отвлечься, – чтобы дождаться, когда боль перестанет быть такой острой.

– Надеюсь, ты меня извинишь? Наш разговор может затянуться, а мне нужно сообщить об ограблении. – Эмери набрал номер телефона шерифа.

Брук положил письмо Фила Глакмана на стол так, чтобы его было удобно читать.

– Ну, дозвонился? – нетерпеливо поинтересовалась Джен. – На проводах намерзло много льда. Брук заметил, когда мы сюда ехали.

– Думаю, да. Телефон вроде бы работает.

– Наверное, из-за пурги много несчастных случаев, – сказал Брук.

Близняшки с беспокойством переглянулись, и Элайна подошла к окну, чтобы посмотреть на снегопад.

– Я должна тебя предупредить, – заявила Джен, – если ты не подпишешь – это война. Мы провели долгие часы…

– Офис шерифа Рона Уилбера, – донесся из телефонной трубки визгливый голос.

– Меня зовут Эмери Бейнбридж. Я живу в хижине возле шоссе номер пять в пяти милях от озера.

Тонкий голосок пролепетал что-то невнятное.

– Повторите, пожалуйста, я не понял.

– Может быть, стоит попробовать по радиотелефону из машины, – предложила Джен.

– Что случилось, мистер Бейнбридж?

– В мое отсутствие была ограблена хижина. – Эмери не мог рассказать о том, что в него стреляли, чтобы об этом не узнали Джен и дети; он решил, что это не столь уж принципиально. – Взяли ружье и топор. У меня создалось впечатление, что все остальное на месте.

– Может быть, вы просто забыли, куда их положили?

Пришло время рассказать о мальчишке на холме. Эмери вдруг осознал, что не может этого сделать.

– Вы меня слышите, мистер Бейнбридж? – до Эмери донесся стук, словно в офисе шерифа играли в крикет.

– Очень плохо, – ответил он. – Нет, я все прекрасно помню. Кто-то забрался в дом, пока меня не было – кроме всего прочего, они оставили дверь открытой. – Он описал топор и ружье, сказал, что не помнит серийного номера, а потом повторил по буквам свою фамилию.

– Мы не можем никого послать к вам, мистер Бейнбридж. Мне очень жаль.

Женщина. Только сейчас Эмери сообразил, что разговаривает с женщиной.

– Я просто хотел сделать сообщение, – сказал он, – на случай, если вам удастся с кем-нибудь связаться.

– Мы занесем ваш звонок в регистрационную книгу. Вы можете в любое удобное для вас время приехать и осмотреть украденные вещи, но мне кажется, что в данный момент ружей у нас нет.

– Кража произошла совсем недавно. Около трех часов или чуть позже. – Когда женщина из офиса шерифа ничего не ответила, он сказал: – Благодарю вас. – И повесил трубку.

– Ты думаешь, они вернутся сегодня ночью, папа?

– Я сильно сомневаюсь, что они вообще вернутся. – Эмери снова сел, не заметив того, что отодвинул кресло подальше от Джен. – Раз уж твои дети накололи дров и принесли их сюда, не кажется ли тебе, что они должны подбросить пару поленьев в огонь?

– А я уже положила свое в камин, – заявила Эйлин. – Правда, мамочка?

Брук взял несколько крупных поленьев и аккуратно положил в догорающий камин.

– Я основал компанию за много лет до того, как мы поженились, – сказал Эмери, обращаясь к Джен. – И потерял над ней контроль, когда развелся с матерью Брука. Мне пришлось отдать ей половину акций, а она их продала.

– Это не имеет…

– Акции, о разделе которых говоришь ты, – половина пакета, оставшегося после моего развода. Большая часть денег на моем личном счете была переведена со счета компании до того, как она окончательно вышла из-под моего контроля. Можешь сохранить все, что осталось на твоем личном счете, мне не нужны твои деньги.

– Ты так добр, Эмери! Ты просто необыкновенно добр!

– Тебя беспокоит снег, и я думаю, тут ты совершенно права. Если ты с девочками останешься, пока погода не переменится, я буду рад. Может быть, мы сумеем договориться.

Джен покачала головой, и на мгновение Эмери позволил себе полюбоваться ее чистой кожей и четкими линиями профиля.

– Дом стоит в десять раз больше, чем эта хижина, – неожиданно вмешался Брук.

«Мальчики здесь, – подумал Эмери, – девочки там».

– Оставь себе дом, Джен. Я не собираюсь возражать – во всяком случае, не сейчас. Но этот вопрос может возникнуть позже, если ты заупрямишься. Я готов расплатиться наличными… – И тут Эмери понял, что вовсе не хочет таким образом решать данную проблему.

– Мы как раз сейчас это обсуждаем. Фил Глакман представляет твои интересы! Он предложил такой вариант, да ты и сам согласен. Значит, вопрос решен.

Эмери наклонился вперед и протянул руки к взметнувшемуся пламени.

– Если вопрос решен, то тебе не нужна моя подпись. Возвращайся в город.

– О, Господи! Могла бы сообразить, что нет никакого смысла сюда приезжать.

– Я говорю о наличных в том смысле, что хочу положить деньги на счет близняшек. Это будет щедрое соглашение, ты сохранишь дом, машину, деньги и личные вещи. На это я готов пойти – ни больше ни меньше. В противном случае, нам придется встретиться в суде.

– Мы обо всем договорились с твоим адвокатом!

Она сунула бумаги Эмери в руки, и ему страшно захотелось швырнуть их в огонь. Однако он заставил себя говорить спокойно.

– Я знаю, что так оно и было, и не сомневаюсь, что ты действовала из самых лучших побуждений. Мы с ним тоже все подробно обсудили. Я хотел посмотреть, до чего Фил Глакман сумеет с тобой договориться. Откровенно говоря, я был практически уверен, что он сможет составить соглашение, которое меня устроит. К сожалению, Фил меня разочаровал.

– Снег пошел еще сильнее, – сообщила Элайна.

– Он не… – Эмери напрягся. – Ты ничего не слышала?

– Ни одного разумного слова! И не собираюсь больше тебя слушать!

Это было похоже на выстрел, но, скорее всего, где-то, не выдержав тяжести снега, сломалась большая ветка.

– Я немного отвлекся, – признался Эмери. – Однако могу четко сформулировать три своих основных заявления. Во-первых, я не подпишу твои бумаги. Ни здесь, ни в Войлстауне, ни в городе. Нигде. Можешь их забрать.

– Это абсолютно нечестно!

– Во-вторых, я не поеду в город и не стану с вами торговаться. Это дело Фила.

– Мистер Высокая Технология, ведущий полную лишений жизнь в глуши.

Эмери покачал головой.

– Я никогда не отвечал за технические решения в компании, Джен. На меня работало полдюжины специалистов, которые часто знали об оборудовании гораздо больше, чем я.

– И вдобавок скромный. Надеюсь, ты понимаешь, что я тоже кое-что скажу, когда ты закончишь.

– В-третьих, я хотел бы предпринять еще одну попытку – если ты согласишься. – Он немного помолчал. – Я понимаю, жить со мной нелегко. Но и ты тоже не сахар. Но я готов попытаться – по-настоя-щему – если ты мне позволишь.

– Похоже, ты считаешь себя великим любовником, не так ли?

– В первый раз ты выходила замуж за великого любовника, – сказал Эмери.

Джен вскипела. Он видел, как она стиснула зубы и сделала три глубоких вдоха, чтобы заставить себя говорить спокойно.

– Эмери, ты заявил, что если я не соглашусь на твои предложения, дело будет слушаться в открытом суде. Если дойдет до этого, то все твои знакомые и коллеги узнают про то, что ты приставал к моим девочкам.

Не веря своим ушам, Эмери с изумлением уставился на Джен.

– Ты полагаешь, я на это не решусь? Ты не веришь, что я подвергну их такому страшному испытанию? Да, мне бы не хотелось, но…

– Это же ложь!

– Твой драгоценный Фил Глакман допрашивал их в моем присутствии. Мой адвокат тоже был при этом. Позвони Глакману прямо сейчас и спроси, что он думает.

Эмери посмотрел на близняшек; обе опустили глаза.

– Может быть, тебе интересно, какое решение примет судья, когда об этом узнает? Сейчас немало женщин-судей. Хочешь рискнуть?

– Да, – теперь он говорил совсем медленно. – Да, Джен. Хочу.

– Это тебя разорит!

– А я уже и так разорен. – Он встал. – Вот чего ты никак не хочешь понять. Я думаю, тебе следует уехать. Тебе и близнецам.

Она легко вскочила на ноги, Эмери позавидовал ее энергии.

– Ты сумел основать одну компанию. Сможешь начать все заново, но только не после такого судебного разбирательства.

– Мне очень жаль, что до этого дошло, – только и смог выговорить он. – Я не хотел, а иначе… – У Эмери перехватило горло, и он вдруг очень остро почувствовал, что его главный враг – собственные инстинкты.

Каким будет на вкус холодный, смазанный маслом, стальной ствол во рту? Он сможет срезать в лесу палку или даже воспользоваться красной ручкой, чтобы спустить курок.

– Собирайтесь, девочки, мы уезжаем. До свидания, Брук.

Брук что-то пробормотал.

На короткое мгновение пальцы Элайны коснулись руки Эмери. Потом она ушла, и дверь хижины захлопнулась у нее за спиной.

– Не теряй самообладания, – сказал Брук. – Она давно к этому шла.

– Я знаю, – ответил Эмери. – Как и я. Мы оба получим по заслугам. Меня не слишком волнует, что будет со мной, но ее мне ужасно жаль.

– Эй! – услышал он голос Джен из-за двери. Видимо, она обращалась к одной из близняшек.

– Я считаю, что ты вел себя достойно, – сказал Брук.

Эмери выдавил улыбку.

– Это другое дело. Я должен был показать тебе, как делаются подобные вещи, однако у меня ничего не вышло. Неужели ты не заметил, что я позволил ей уехать – по сути дела, подтолкнул к этому – прежде чем она согласилась на мои требования? Я должен был удерживать ее здесь до тех пор, пока мы не договорились бы, а вместо этого я практически выставил ее за дверь. Так не побеждают, так терпят поражение.

– Ты думаешь, шериф сможет вернуть твое ружье?

– Надеюсь, что нет. – Эмери снял куртку и повесил ее на гвоздь, вбитый у двери. Чтобы успокоить Брука, он добавил: – Я люблю стрелять, но убивать животных мне никогда не нравилось.

Снаружи донесся приглушенный крик Джен.

Эмери первым выскочил наружу, но на крыльце его чуть не сбил с ног Брук. За хрупкими перилами крыльца, почти скрытый пеленой падающего снега, стоял черный линкольн с поднятым капотом. Джен лежала на снегу и пронзительно кричала. Одна из близняшек боролась с маленькой темной фигуркой, другой нигде не было видно.

Брук бросился к машине. Проваливаясь по щиколотку в снег, Эмери последовал за ним и увидел еще двух чужаков: один стоял у капота, другой – с ружьем – выбирался из машины; свет, льющийся из кабины, казался призрачным в сгущающихся сумерках. На мгновение перед Эмери возникло гладкое смуглое лицо.

Затем раздался выстрел. Малорослый злоумышленник остервенело дергал за спусковой крючок. Брук попытался схватить ружье, но поскользнулся и упал в снег. Девочка, борющаяся с чужаком, закричала от боли и ярости.

А потом нападавшие обратились в бегство – они неуклюже пробирались по снегу, доходившему им до колен, но не останавливались, удаляясь все дальше и дальше в темноту. Один из них повернулся, отчаянно сражаясь с затвором ружья, словно это была непослушная собака, а потом побежал дальше.

Эмери встал на колени рядом с Джен.

– С тобой все в порядке?

Она трясла головой и рыдала, как ребенок.

Близняшка обняла Эмери и, задыхаясь, проговорила:

– Она ударила меня, она ударила меня.

Он попытался успокоить сразу обеих, обнимая каждую за плечи.

Позднее Брук накинул ему на плечи куртку, и Эмери понял, как сильно замерз. Он встал, поднял близняшку и помог Джен.

– Нам лучше вернуться в дом.

– Нет!

Он потащил Джен за собой, у него за спиной Брук захлопнул дверцу линкольна.

К тому моменту, когда они добрались до хижины, Джен снова принялась рыдать. Эмери усадил ее в кресло, где она сидела всего несколько минут назад.

– Послушай! Послушай, даже если ты не можешь перестать реветь. Одна из близняшек пропала. Ты знаешь, где она?

Продолжая рыдать, Джен покачала головой.

– Там была девушка, в капюшоне. Она ударила маму, а Эйлин убежала, – сказала Элайна. – Они сделали больно мне. Ударили по руке.

– Поморщившись, она отодвинула рукав.

Эмери повернулся к Бруку.

– А что произошло с тобой?

– Получил в живот, – с мрачной улыбкой ответил Брук. – У него было ружье. То самое, которое он у тебя украл?

– Наверное.

– Ну, я успел схватиться за ствол и попытался отвести его в сторону, чтобы этот гад не выстрелил. Кажется, он ударил меня прикладом. Я упал и не мог вздохнуть.

Эмери кивнул.

– Со мной такое уже случалось – один раз, когда я был еще совсем маленьким. Мы играли в футбол. Я упал, а мальчишка лягнул меня.

Перед глазами Эмери возник Брук, сквозь снег бросившийся к маленькой фигурке с наведенным ружьем. От ужаса Эмери почувствовал слабость.

– Ах ты, чертов дурачок, – пробормотал он. – Они же могли тебя убить! – Его голос прозвучал зло, хотя самому Эмери казалось, что он не рассердился.

– Да, пожалуй, ты прав.

Джен на несколько секунд перестала плакать и сказала:

– Эмери, не будь таким злым.

– А как насчет тебя – ведь это ты заставила девочек заявить, что я к ним приставал?

– Но это же правда!

– Он пытался выстрелить в меня, – проговорил Брук. – Я его видел. Мне казалось, что ружье стоит на предохранителе. Я надеялся добраться до него, пока он сообразит, как это делается.

– У этого ружья нет предохранителя, нужно просто взвести курок и, пожалуйста, – стреляй! Очевидно, он хотел перезарядить. механически продолжал объяснять Эмери, – а для этого необходимо передернуть затвор – в моем ружье следующий патрон не подается автоматически. Выскакивает стреляная гильза и все. Боюсь, он скоро разберется, что к чему.

– А что будет с Эйлин? – жалобно проговорила Джен. – Разве ты не собираешься ее искать?

– Элайна, ты показала в сторону озера, когда я спросил, куда побежала твоя сестра. Ты в этом уверена?

Элайна заколебалась.

– Могу я выглянуть в окно?

– Конечно. Давай.

Она подошла к окну, встала на цыпочки и осторожно посмотрела наружу.

– Я никогда не говорила, что ты нас трогал, – едва слышно прошептала Элайна; при этом она не сводила глаз с падающего снега.

– Спасибо, Элайна, – быстро и почти так же тихо ответил Эмери.

– Ты хорошая девочка, и я горжусь тобой. Очень горжусь. Но ты меня внимательно слушаешь?

– Да, папа.

– То, что ты скажешь маме, – он посмотрел на Джен, но она снимала пальто и за что-то отчитывала Брука, – не имеет значения. Если тебе нужно соврать, чтобы она тебя не наказала, продолжай в том же духе. Кивай и говори «да». То, как ты станешь себя вести с адвокатами, важно, но не очень. Они сами все время врут, поэтому и не могут жаловаться, если другие станут делать то же самое. Но когда ты попадешь в суд и принесешь клятву, ты должна сказать правду. Правду и ничего больше. Ты меня понимаешь?

Элайна повернула к нему лицо и серьезно кивнула.

– Не для меня, потому что моя жизнь уже почти закончена. Не для Бога, мы не в состоянии по-настоящему оскорбить его. А из-за того, что твоя жизнь будет отравлена на многие годы, может быть, навсегда.

Когда Господь говорит, что мы не должны лгать и воровать, он делает это вовсе не потому, что подобные вещи ему вредят. Ты и я можем обидеть Бога не больше, чем пара муравьев вон ту гору. Он делает это по той же причине, по которой мама и я просим тебя не играть с огнем: мы знаем, что огонь – опасная штука, и ты можешь испытать страшную боль, а мы этого не хотим.

А теперь скажи, в какую сторону побежала Эйлин?

– Туда, – снова показала Элайна. – Перед капотом стояла леди, которая туда заглядывала, она и попыталась схватить Эйлин, но той удалось вырваться.

– Ты сказала… а, ладно, не имеет значения. – Эмери отошел от окна. – Мне нужно идти за ней.

– Я пойду с тобой, – заявил Брук.

– Нет, не пойдешь. Тебе следует заняться рукой Элайны. – Эмери надел куртку. Перчатки лежали в кармане, а теплая шапка висела на крючке у входа. – Здесь полно еды. Приготовь что-нибудь для троих

– может быть, Элайна и ее мать тебе помогут. Сделай кофе. Когда я вернусь, он мне совсем не помешает.

Ручей и холм совершенно скрыла белая пелена снега.

«Было бы разумно развернуть машину, прежде чем ставить ее перед домом, – подумал Эмери. – Но Джен, как и следовало ожидать, этого делать не стала».

Он прищурился, пытаясь разглядеть линкольн сквозь падающий снег. Капот так и остался открытым. Чужаки, которые ограбили хижину, вероятно, хотели вынуть аккумулятор и все остальное или собирались завести двигатель и угнать автомобиль туда, где можно было бы спокойно снять с него все ценное. Их, вроде бы, было трое – по меньшей мере, трое, а может, и больше.

Добравшись до линкольна, он заглянул под крышку капота. Аккумулятор остался на месте, все остальное – тоже. Джен, которая не преминула отчитать его за то, что он не запер дверь хижины, должна была закрыть машину на ключ. Впрочем, она редко так поступала даже в городе, а кто станет беспокоиться о ворах, когда надвигается пурга?

Эмери захлопнул крышку капота. Джен вообще часто оставляла ключи в машине. Если это так, он мог бы сейчас развернуть линкольн – пока снег окончательно все не засыпал. Он помедлил возле машины несколько секунд, представив, как прячется за деревом испуганная и замерзшая Эйлин. Однако девочка не могла уйти далеко, вполне возможно, что она вернется к хижине, когда услышит, как заработал двигатель.

Как Эмери и предполагал, ключи оказались на месте. Двигатель заработал, и Эмери с удовольствием, уже в который раз, осмотрел роскошный салон линкольна. Вскоре теплый воздух из обогревателя подул ему в лицо. Потом тяжелая машина медленно двинулась вперед. Элайна была уверена, что сестра побежала к озеру, а ему, чтобы развернуться, все равно нужно было ехать в ту сторону.

Эмери включил фары.

Эйлин может прибежать, как только заметит машину матери. Или он встретится с ней на дороге, если у девочки хватит здравого смысла не сходить с нее. В этом случае она сразу заберется внутрь и быстро согреется.

Линкольн с приводом на передние колеса и мощным двигателем пока успешно справлялся со снегом. Со скоростью примерно две мили в час Эмери преодолел пологий подъем и начал медленный спуск к озеру.

Эйлин побежала по этой дороге в сторону озера, но куда направились чужаки? Эмери отчетливо представил себе, как они спешат поскорее убраться подальше от хижины. В сторону города или нет? В любом случае, снег уже занес их следы.

Впрочем, действительно ли они спасались бегством? Может, пустились в погоню за Эйлин? Хорошо, что…

Он отвел глаза от засыпанной снегом дороги и посмотрел на ключи. Двери не были закрыты, ключи остались в зажигании. Если грабители хотели обобрать машину, почему они просто на ней не уехали?

Он остановился, включил габаритные огни и трижды посигналил. Эйлин вполне могла добраться до этого места – примерно три четверти мили от хижины. Вряд ли она ушла дальше; с другой стороны, крепкий одиннадцатилетний ребенок в состоянии покрыть достаточно большое расстояние, да и бегала она быстро. Не зная, что делать дальше, Эмери вышел из машины, не выключив огней и зажигания.

– Эйлин! Эйлин, милая!

Она сказала Филу Глакману, что он, Эмери Бейнбридж, ее приемный отец, приставал к ней с гнусными намерениями. Он где-то читал, что маленьких детей можно убедить в том, что подобные вещи имели место, в то время как на самом деле ничего не было и в помине. А как насчет умного одиннадцатилетнего ребенка?

Он сложил ладони рупором.

– Эйлин! Эйлин!

Эмери забрался обратно в машину и стряхнул снег с очков, пока тот не успел растаять. Сначала он собирался искать девочку пешком – идти вдоль дороги и звать Эйлин. Возможно, так и следовало поступить.

Он неуверенно включил первую передачу, и линкольн со скоростью пешехода двинулся вперед. Через минуту еще раз подал сигнал.

Да, теперь Эмери был уверен: он слышал выстрел, когда они с Джен спорили. Грабитель пробовал свое новое ружье, экспериментировал с ним.

Он трижды коротко посигналил.

В обойме семь патронов, но он не помнил, была ли она полной. Предположим худший вариант. Один раз они выстрелили в Эмери, когда тот стоял на холме, второй раз в лесу, чтобы испытать ружье. Осталось пять. Достаточно, чтобы убить его, Джен, Брука и близняшек, если, конечно, Эйлин еще жива. Вполне возможно, что этот тип с ружьем сидит сейчас в лесу и ждет, когда тяжелый линкольн подползет поближе.

Ладно, пусть себе стреляет. Пусть стреляет в него сейчас, пока он сидит за рулем. Он может промахнуться – все-таки Эмери скрывает тонированное ветровое стекло автомобиля. Чужак с ружьем все равно не сделает ему ничего хуже того, что он сам собирался с собой сделать, а если промахнется, то кто-нибудь – Джен или Брук, Эйлин или Элайна – получит дополнительный шанс остаться в живых. И помянет его добрым словом.

Массивный линкольн медленно проехал мимо темного, холодного дома ближайшего соседа Эмери. На плоской крыше машины уже образовалась островерхая шапка снега.

Он остановился и вылез из машины, жалея, что не взял с собой фонарь. Ему показалось, что снег нигде не потревожен, если не считать широкой борозды, которую оставил за собой тяжелый автомобиль.

Эмери решил доехать до озера; дальше ему все равно не пробраться. Там были смотровая площадка и стоянка для десяти или двенадцати машин. Подходящее место, чтобы развернуться. Впрочем, дорога, по которой он сейчас ехал, мало для этого пригодна: снега намело дюймов восемнадцать, а на обочине – не меньше трех футов.