Текст книги "Если он грешен"
Автор книги: Ханна Хауэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 20 страниц)
Вскоре Пенелопа принялась укладывать детей спать, мысленно молясь, чтобы Эштон оказался прав. Было ясно, что в следующий раз враги не придут безоружными. И тогда кочерга с лопатой их не спасут.
Глава 14
Сюда, в мрачные трущобы, окружавшие бордель миссис Крэтчитт, солнце почти не заглядывало. Пенелопа осмотрелась и невольно поежилась. Хотя день выдался ясным и не по сезону теплым, здесь было холодно и сыро. Именно таким она и запомнила этот извилистый переулок, по которому ее тащили с кляпом во рту и с ножом у горла в заведение миссис Крэтчитт. Пенелопе тогда было очень страшно. Страшно было и сейчас, страшно до тошноты, до колик. Тогда никто не мог прийти ей на помощь, а сейчас рядом находились восемь вооруженных мужчин, но страх все равно ледяными щупальцами проникал в самую душу.
– Видите что-нибудь? – прошептал Уитни, приблизившись к ней.
Пенелопа грустно улыбнулась. Она знала: Уитни имел в виду призраков. Забавно, что Эштон и его друзья, скептически относившиеся ко всем слухам об Уэрлоках и Бонах и рьяно опровергавшие существование явлений, не поддающихся объяснению с точки зрения логики и здравого смысла, сами того не замечая, вели себя так, словно являлись убежденными и последовательными сторонниками веры в сверхъестественное. Впрочем, желание познать необъяснимое, а также любознательность и пытливость просвещают ум и изгоняют из него страх. И в том, что Эштон и его друзья не считали себя суеверными, имелся свой плюс – была надежда, что их не испугает то, чему они скоро станут свидетелями.
– Да, вижу, – ответила Пенелопа, глядя, как Фейт пытается дотянуться до Бранта. Она заметила, как Брант поежился и осмотрелся, – очевидно, ему хотелось узнать, откуда веет на него холодом. – Я уже насчитала шестерых.
– Погодите. Вы хотите сказать, что здесь – шесть тел? – спросил Уитни.
– Может, и больше. Не все души задерживаются между мирами, даже не все души убиенных. В конце концов, если вся жизнь была сплошной чередой несчастий, то к чему задерживаться в этом печальном мире?
– А то привидение, что вы увидели первым, привидение по имени Фейт…
– Да, она здесь. Но сейчас уже слишком поздно уводить отсюда Бранта, – добавила Пенелопа шепотом.
Уитни выругался и тут же, пробормотав извинения, пристально посмотрел на друга.
– Боюсь, это его убьет. Он считал ее легкомысленной изменницей.
– Я знаю. Она обратилась ко мне, потому что хотела, чтобы он узнал правду. Но не стоит винить вашего друга. Кто же не поверит уважаемому человеку, к тому же викарию? – Пенелопа похлопала Уитни по руке. – Вы все должны поддержать его. Ему предстоит очень тяжелое испытание.
– Грязное это дело. Ох какое грязное…
– Да, конечно. Что касается Фейт, то дело действительно очень грязное. – Чем больше Пенелопа думала о Фейт, тем больше крепла у нее уверенность, что милая и наивная дочь викария вовсе не убежала с солдатом. Кто-то увел Фейт из дома силой, а Бранту солгали. – Вот и все остальные, – сказала Пенелопа, дабы отвлечь Уитни от дальнейших расспросов.
Участники операции были предельно сосредоточены, и Пенелопа это чувствовала. Виктор и Корнелл готовы были действовать по первому знаку сыщиков с Боу-стрит. Все мужчины были одеты как простолюдины, но в пятерых из них, крупных и грубоватых на вид, легко угадывались профессиональные полицейские. Договориться с ними оказалось совсем не трудно, поскольку они сами уже давно присматривали за миссис Крэтчитт. Кроме того, сыщики могли бы получить вознаграждение от родственников девушек, которых уже не один месяц разыскивали. То есть операция в борделе миссис Крэтчитт могла бы оказаться для них довольно прибыльным предприятием. И все же Пенелопа надеялась, что полицейских привели сюда не только соображения меркантильного характера. Она уже знала, что здесь находилось тело девушки, за которой ухаживал сын виноторговца Такера. Знала и о том, что торговцы дали деньги на вознаграждение для того, кому удастся ее отыскать – живой или мертвой. Следовательно, сыщики с Боу-стрит должны были вернуться домой не с пустыми карманами.
Вспоминая о том, как решительно она настаивала на своем участии в операции, Пенелопа испытывала смешанные чувства. Когда она приблизилась к этому ужасному заведению, ей очень хотелось бежать отсюда без оглядки, хотелось вернуться домой, забраться с головой под одеяло и выплакаться всласть. Скоро начнется самое страшное и на нее обрушится лавина боли и гнева. Однако она знала, что не должна проявлять малодушие, поэтому приказывала себе держаться. «Будь стойкой, – говорила она себе. – Не зря же тебя наделили способностью видеть и слышать то, чего не видят и не слышат другие». Пенелопа считала своим долгом помочь душам несчастных, нашедшим приют в этом доме скорби, поскорее обрести покой.
Вскоре повозку с вином разгрузили и понесли бочонки в подвал. А затем из дома выбежали Артемис и Стефан и знаками пригласили сыщиков, а также Уитни, Корнелла, Виктора и Пенелопу следовать за ними. Пенелопа на мгновение остановила мужчин и передала им тканевые повязки, пропитанные благовониями, – в случае необходимости ими следовало закрыть нос и рот; интуиция подсказывала ей, что эти повязки не будут лишними.
Затем все направились ко входу в бордель, а Пенелопа, чуть отстав от мужчин, приказала Артемису и Стефану отойти к повозке, и те тотчас же без возражений повиновались. По их побледневшим лицам она поняла, что им не очень-то хотелось идти туда, куда ей сейчас предстояло спуститься. «Слава Богу, мне удалось настоять на том, чтобы Дариуса здесь сегодня не было», – подумала Пенелопа. Надев одну из повязок, она догнала Уитни, на несколько секунд задержавшегося и поджидавшего ее.
Натянув на глаза козырек кепи, Эштон вошел в бордель следом за Такером и его сыном. Братья Пенелопы делали все возможное, чтобы отвлечь и задержать миссис Крэтчитт и двоих ее вышибал, – хозяйка заведения беспрерывно требовала, чтобы все убирались вон. Не обращая внимания на мадам, мужчины быстро прошли в кухню, а затем – в буфетную, где, как объяснил им заранее Такер, имелась дверь, ведущая в подвал, – именно там миссис Крэтчитт прежде хранила вино. К этому времени охранникам хозяйки наконец-то удалось отогнать мальчишек и пуститься в погоню за виконтом и торговцами. Однако сын Такера уже успел распахнуть дверь, ведущую в подвал. Запах, ударивший им в нос, тотчас же подтвердил наихудшие подозрения участников операции. Они замерли на мгновение, и в тот же миг к ним с громким криком подбежала миссис Крэтчитт, пытаясь преградить дорогу. Но сыщик с Боу-стрит, выдававший себя за работника Такера, действовал молниеносно. Схватив хозяйку за плечо, он приставил к ее виску дуло пистолета. Эштон же, опустив бочонок на пол, вытащил из кармана повязки, которые приготовила для них Пенелопа. Он не ожидал, что эти маски могут им пригодиться, но оказалось, Пенелопа была права. «Только бы она сюда не спускалась», – подумал виконт. Приказав мальчикам уходить, он раздал маски всем остальным, а также закрыл повязкой нос и рот сыщика, державшего миссис Крэтчитт.
– Что вы делаете?! – визжала мадам. – Я же велела вам оставить бочонки рядом с кухонной дверью. В подвале что-то сгнило, и вонь испортит вино.
– Да, верно, что-то сгнило. И мы знаем, что именно! – прорычал в ответ сыщик. – Надо было закопать труп глубже, тогда запах не выдал бы вас.
– Я никого не убивала! Если там и есть что-то, я тут ни при чем! Я думала, что эта вонь – от нечистот с ближайшей сточной канавы! Вы не могли бы и мне дать маску? – добавила она жалобным голосом.
– Нет. Дышите полной грудью, мадам. Чувствуете, как пахнет веревка, что скоро затянется на вашей шее? – Сыщик с Боу-стрит повернулся к своим спутникам: – Вы все спускайтесь, если у вас духу хватит. Скоро тут будут мои люди. Я пока свяжу эту суку, а потом присоединюсь к вам.
Эштон посмотрел на охранников миссис Крэтчитт. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы понять: они и пальцем не пошевельнут, чтобы вызволить свою хозяйку. Такер с сыном и Брант начали спускаться по узким деревянным ступеням. Виконт уже собирался присоединиться к ним, когда подошли остальные. Сыщики тут же помогли своему коллеге с Боу-стрит связать миссис Крэтчитт и ее людей. Все трое арестованных громко возмущались и клялись в том, что не делали ничего предосудительного, но их заставили замолчать, сунув каждому в рот по кляпу. И тут Эштон увидел Пенелопу, вошедшую следом за Уитни. Виконт молча покачал головой, давая понять, что ей не стоит спускаться в подвал, но она никак не отреагировала. В этот момент двое сыщиков быстро спустились по ступеням, двое других остались охранять пленников, а все остальные перекрыли оба выхода из заведения, чтобы никто не смог сбежать. Корнелл и Виктор после некоторых колебаний тоже спустились в подвал. Эштон же, пытаясь остановить Пенелопу, приблизился к ней, но она решительно заявила:
– Нет, я должна идти.
– Но, дорогая, поверь, тебе не следует туда ходить. Я уже сейчас понимаю, что там все гораздо хуже, чем можно было представить.
– А я знала об этом еще тогда, когда оказалась здесь впервые. И боюсь, что твоему другу Бранту сейчас придется хуже всех остальных. Потому что эта Фейт – его возлюбленная.
– Господи, только не это! – воскликнул виконт.
В этот момент к ним подошел Уитни. Взглянув на Эштона, он тихо сказал:
– А я верю леди Пенелопе. Черт меня подери, но почему-то верю. И если она говорит, что Фейт – невеста Бранта, то так оно и есть. – Отвернувшись, он поспешил вниз.
– Дорогая, не ходи туда! – воскликнул Эштон с отчаянием в голосе.
Пенелопа решительно покачала головой:
– Нет, я должна. Этого требует от меня мой дар. Там, внизу, – души, которым надо помочь обрести покой. Я нужна им, Эштон. – Она взяла виконта за руку и повела вниз. В следующую секунду они увидели Корнелла, бежавшего наверх и бормотавшего что-то о лопатах и одеялах. – Помоги ему, Эштон, – сказала Пенелопа.
– Но как же…
– Иди, – перебила Пенелопа. – И не надо меня уговаривать.
Виконт прижался губами, закрытыми повязкой, к ее лбу, затем, повернувшись, поспешил следом за Корнеллом. А Пенелопа спустилась в ад. Запах исходил от молодой женщины, что висела на цепях, прикованная к дальней стене. Было ясно, что погибла она несколько дней назад, не раньше, но крысы, которых тут было великое множество, уже сделали свое дело. Но более всего ужаснули ключи от цепей, висевшие рядом с девушкой, – их подвесили таким образом, чтобы она все время их видела, но не могла до них дотянуться. «Неужели это Крэтчитт додумалась до столь извращенной пытки?!» – мысленно воскликнула Пенелопа. Рядом с телом, которое сыщики с Боу-стрит снимали с цепей, стоял призрак женщины, а в нескольких шагах виднелся призрак маленького мальчика. Пенелопа не выдержала и всхлипнула, но тут же утерла слезы.
«Помоги ему. Он нашел меня».
Узнав голос Фейт, Пенелопа обернулась и увидела Бранта. Лицо его было пепельно-серым. Он стоял над могилой, которую только что сам раскопал. Лопата выпала из его рук, когда он упал на колени. Пенелопа быстро подошла к нему и положила руку ему на плечо. Пока она раздумывала, как сказать ему, что перед ним – могила Фейт, его невесты, он снял с пальца покойницы тоненькое колечко. Когда же он поднял глаза на Пенелопу, по щекам его струились слезы. Сердце ее разрывалось от боли – столько скорби и горя было в его глазах.
– Как она попала сюда? – спросил он. – Ее бросил любовник?
Заметив, что Фейт покачала головой, Пенелопа ответила:
– У нее не было никакого любовника, Брант.
«Мой отец солгал. Мой отец сбросил меня в ад за пригоршню золотых монет».
– О нет! – вырвалось у Пенелопы. С трудом удерживаясь от рыданий, она сказала: – Никого, кроме вас, Брант, у нее не было.
– А она… здесь? – прошептал он, осматриваясь. – Может она сказать вам, что с ней случилось?
– Она говорит, что ее отец солгал вам, что он предал ее за пригоршню золотых.
– Собственный отец продал ее в бордель? Викарий?..
«Леди Маллам ему заплатила. Предупреди их».
– Кого предупредить? – тихо спросила Пенелопа.
«Моих братьев и сестер. Предупреди их».
– Не беспокойся, я об этом позабочусь. И Брант – тоже.
– Чего она хочет? – спросил Брант. – Я все сделаю ради нее. Мне нет прощения. Я поверил ее отцу. Я предал ее. Мне надо было верить только ей – и больше никому. Надо было хотя бы попытаться ее найти. Но я не сделал и этого.
– Не вините себя, Брант. Ведь ее отец – викарий с безупречной репутацией. Вы поверили викарию – разве в этом есть грех? Фейт не винит вас ни в чем. Но она хочет, чтобы мы рассказали все ее братьям и сестрам, хочет, чтобы они обо всем узнали. Их надо предупредить на тот случай, если ему придет в голову заработать еще на ком-нибудь из них.
Тут вернувшиеся Эштон с Корнеллом подошли к могиле и, вытащив труп Фейт, принялись заворачивать его в одеяло. Пенелопа же снова посмотрела на призрак.
«Мой любимый ни в чем не виноват».
– Ах, если бы я искал ее… – пробормотал Брант.
– Но она вас ни в чем не винит, – сказала Пенелопа, поглаживая Бранта по плечу.
Внезапно раздался чей-то хриплый крик, и Пенелопа, повернув голову, увидела сына Такера, стоявшего на коленях перед раскопанной могилой. Пенелопа тут же поняла, что он обнаружил свою возлюбленную.
– Простите, я должна вас покинуть, чтобы помочь другим, – сказала она Бранту. – Они должны помочь обрести покой.
Он схватил ее за руку:
– Поверьте, что бы я ни думал, я никогда не переставал ее любить, никогда не переставал надеяться, что когда-нибудь она вернется и все мне объяснит.
– Она знает об этом. Но вы должны ее отпустить. Сегодня. Сейчас. Она хочет покоя, Брант.
Пенелопа переходила от призрака к призраку, и все они сообщали ей то немногое, что могли сообщить призраки. Она помогала душам освободиться от земных оков, не обращая внимания на косившихся на нее мужчин. Но те посматривали на Пенелопу лишь изредка – они продолжали откапывать все новые и новые тела. В конце концов из всех призраков остался лишь призрак Фейт.
Через некоторое время, снова повернувшись к Бранту, Пенелопа увидела, что он уставился на одеяло с останками своей возлюбленной. А призрак Фейт по-прежнему находился с ним рядом.
– Послушайте, Брант… – Пенелопа приблизилась к нему и заглянула ему в глаза. – Отпустите ее. Здесь ей не место, но она не может покинуть этот мир до тех пор, пока вы ее не отпустите.
«Скажи ему, чтобы он вновь нашел свою любовь. Он не должен сковывать свое сердце скорбью. Он должен быть счастлив».
– Да, скажу, – прошептала в ответ Пенелопа.
Тут Брант, сжимавший в руке колечко, медленно разжал пальцы и прошептал:
– Прощай, любовь моя. – Он поцеловал колечко и опустил его в карман. Потом пошел помогать остальным.
И в тот же миг улыбающаяся Фейт растаяла в воздухе.
– Вы их видите, верно? – спросил у Пенелопы один из сыщиков.
Пенелопа кивнула и, указав на Бранта, тихо сказала:
– С призрака его невесты и начались эти поиски. – Окинув взглядом подвал, она насчитала десять ям и пробормотала: – Как их много… – В следующее мгновение Пенелопа вдруг сообразила, что видела больше десяти призраков, и добавила: – Но я думаю, убитых еще больше.
Сыщик нахмурился и кивнул:
– Я тоже так считаю. Эта женщина держала здесь бордель почти десять лет. Я отправил Тома за подмогой. Работы очень много. В подвале есть еще два помещения – по обе стороны от этого. Странно, что они не снимали с трупов ни колец, ни браслетов.
– Наверное, из осторожности, – сказала Пенелопа. – Ведь кольца и другие украшения могли случайно увидеть родственники или знакомые убитых.
Сыщик снова кивнул:
– Да, верно, они проявляли осторожность. – Он вздохнул и вдруг спросил: – А маленький мальчик?.. Его-то за что? Я, знаете ли, много всего повидал, но тут даже мне стало не по себе.
– Мальчика звали Тим, – прошептала Пенелопа.
– Верно, Тим, – сказал подошедший к ним Такер. – Это сын мясника. Я узнал мальчика по шапке. Этот колпачок ему сшила его мать, и он очень им гордился. Малыш исчез три года назад.
– А вы знаете имена остальных? – спросил Пенелопу сыщик.
Она кивнула, и он тут же достал из кармана лист бумаги и графитовый стержень, чтобы записать имена.
Список получился из семнадцати имен.
– Возможно, вам будет нелегко объяснить, откуда вы узнали эти имена, – заметила Пенелопа.
Сыщик пожал плечами:
– Я что-нибудь придумаю, не беспокойтесь. Других привидений нет?
– Нет, это все.
– Я надеялся, что вы поможете нам узнать, нет ли тут других тел. Судя по списку, должно быть еще семь. Если бы мы знали, где именно их искать, не пришлось бы тратить время и силы впустую.
– Я могу вам помочь. Я не только вижу призраков – я чувствую, где закопаны мертвые. Дайте мне что-нибудь, чем можно было бы пометить места захоронений, и я найду остальные тела. Надо пройти весь этот ад до конца.
– Мы возьмем Мэгги и Тима с собой. Отдадим их тела родственникам, и они отправят вознаграждение на Боу-стрит, – сказал Такер. Он посмотрел на Эштона и тихо добавил: – Мясник и его жена – очень хорошие люди. Ужасно жаль их.
Взглянув на торговца, Пенелопа со вздохом прошептала:
– Я очень сочувствую вашему сыну…
Такер нахмурился и кивнул:
– Конечно, он будет горевать. Но лучше знать, чем не знать.
Один из сыщиков принес Пенелопе связку хвороста, которую, должно быть, раздобыл на кухне, и она принялась помечать другие могилы. Через некоторое время выяснилось, что в подвале миссис Крэтчитт было закопано тридцать два тела. Чувствуя себя совершенно измученной, Пенелопа поднялась из подвала на кухню – и поразилась тишине, царившей в борделе. «Очевидно, миссис Крэтчитт и всех сообщников уже отвезли на Боу-стрит, – подумала она. – После допроса некоторых из них, наверное, ждет суд, а потом – тюрьма и виселица». Впрочем, судьба этих преступников нисколько ее не волновала – все они заслуживали наказания.
Пенелопа вышла на свежий воздух – и тотчас же оказалась в объятиях Эштона. Сорвав с лица маску, она крепко прижалась к нему – сейчас ей очень нужна была его поддержка.
– Брант хочет отвезти Фейт домой, – сказал Эштон. – А мальчиков я уже отправил.
– Да, хорошо. Спасибо.
– Позволь мне и тебя отвезти домой.
– Нет, мы поедем с Брантом.
– Дорогая, но ты же совсем без сил.
– А куда едет Брант? Это далеко?
– Нет, не очень. Отец Фейт служит викарием на южной окраине города.
– Тогда я обязательно поеду с вами.
– Но зачем?
– Потому что я видела Фейт. И я говорила с ней. А у Бранта, возможно, есть ко мне вопросы. – Пенелопа вздохнула. – И еще, наверное, понадобится рассказать братьями сестрам Фейт правду об их отце. Фейт нас об этом попросила.
Эштон нахмурился:
– Но если у Бранта имеются вопросы, то он ведь может задать их потом, не так ли? И я думаю, он скорее всего захочет задать их тебе без свидетелей. А братьев и сестер Фейт ты могла бы предупредить потом.
– Нет, Эштон. Видишь ли, Фейт сообщила мне нечто такое, о чем я так и не решилась сказать Бранту. Но я должна сказать. Просто пока не знаю, как это сделать. И если викарий не выложит всю правду, то придется говорить мне.
– О чем еще ты должна ему рассказать? Неужели может быть что-то более отвратительное, чем викарий, продавший в бордель собственную дочь?
Пенелопа снова вздохнула:
– Дело в том, что викарий этого не делал. То есть он действительно продал Фейт и позволил ее увезти. Я думаю, он подозревал, что за судьба ее ждет, но ему было все равно. Однако в бордель миссис Крэтчитт бедную девушку передал другой человек.
У Эштона вдруг возникло ужасное подозрение – показалось, что он знает, о ком говорила Пенелопа. Но все же он спросил:
– Кто?
– Леди Маллам.
Эштон замер на мгновение. Потом шумно выдохнул и, выругавшись вполголоса, проговорил:
– Давай поскорее с этим покончим.
Брант настоял на том, чтобы труп Фейт втащили в карету. Пенелопа понимала, почему он не хотел, чтобы с телом ее возлюбленной обращались как с багажом, но все же решила занять место в другой карете, вместе с остальными. Было ясно: Бранту требовалось время, чтобы пережить свое горе в одиночестве. Возможно, так ему будет легче выдержать следующий удар.
Сев рядом с Эштоном, Пенелопа положила голову ему на плечо и закрыла глаза. Она надеялась, что тряска ее убаюкает и ей хоть на время удастся забыться сном и не думать о том, что увидела она в ужасном подвале миссис Крэтчитт. Виконт и его друзья хранили молчание, и Пенелопа подозревала, что им тоже хотелось бы забыться и уснуть. Но все же никому из них не удалось задремать. Всех мучил один и тот же вопрос: что она за чудовище, эта миссис Крэтчитт, неужели таких, как она, можно называть людьми?
– Бранта гложет вина за то, что он не искал ее, – сказал Уитни, нарушив наконец молчание.
Эштон со вздохом кивнул:
– Да, ты прав. И он не скоро поймет, что не сделал ничего дурного, поверив викарию, которого все считают очень порядочным человеком.
– А откуда викарий, живущий на окраине Лондона, мог знать, кому именно продать свою дочь? – пробормотал Корнелл.
Виконт вопросительно взглянул на Пенелопу. Та молча кивнула, и Эштон рассказал друзьям о той роли, что сыграла в этой мерзкой истории леди Маллам, мать Бранта.
– Конечно, все мы знаем, что она была очень недовольна выбором сына, но я никогда не думал, что леди Маллам способна на такое, – закончил Эштон свой рассказ.
Не сразу оправившись от шока, друзья стали обсуждать, каким образом помочь Бранту и как быть с леди Маллам. Пенелопа же снова закрыла глаза и попыталась вздремнуть на плече у Эштона. Ее страшил предстоящий разговор с викарием, но она знала, что должна выполнить данное Фейт обещание.
Когда карета наконец остановилась, Пенелопа выпрямилась и осмотрелась. Ей потребовалось всего несколько секунд, чтобы преодолеть слабость. Она уже собиралась спросить у своих спутников, что они сейчас намерены делать, но тут Корнелл, выругавшись сквозь зубы, спрыгнул с подножки кареты. Уитни и Виктор последовали за ним. Когда Эштон помог ей выбраться из экипажа, она увидела Бранта – тот уже схватил викария за ворот и тащил к карете, где находилось тело Фейт.
– Плохи дела, – пробормотал Эштон.
– Не вижу ничего плохого в том, что он зол на человека, отправившего свою дочь на смерть, – сказала Пенелопа, едва поспевая за ним.
– Я не знаю, куда может завести Бранта его горе и гнев, и не думаю, что им стоит на это смотреть, – добавил Эштон, кивнув в сторону дома.
Сначала Пенелопа увидела только дом – симпатичный коттедж под черепичной крышей, окруженный цветочными клумбами. Даже не верилось, что чудовище, продавшее свою дочь, могло жить в таком милом и ухоженном домике, посреди цветочного сада. А потом она увидела детей, четырех мальчиков и четырех девочек. Все они стояли у двери и в ужасе смотрели на Бранта, куда-то тащившего их отца. И было очевидно: тот факт, что пятеро джентльменов, которые подъехали к дому, явно принадлежали к аристократии, лишь усиливал их страх.
В тот момент, когда Пенелопа направилась к детям, самый старший из мальчиков двинулся к карете, куда Брант уже заталкивал викария. Братья и сестры мальчика последовали за старшим.
– Эштон, дети не должны видеть тело, – прошептала Пенелопа, повернувшись к виконту. – Попытайся их задержать.
– Вот, посмотри! Видишь, что ты сделал с собственным ребенком? – сказал Брант, откинув одеяло с лица Фейт. – Ты лгал. Она вовсе не убегала с солдатом. Ты продал ее в бордель, и она умерла там.
– Нет! Нет! – Викарий пытался отвернуться. – Поверьте, я не отправлял ее в бордель!
– Но ты ее продал, верно? И получил за нее солидный куш.
Пенелопа взглянула на детей и поняла, что они знают про деньги. К счастью, Виктор пришел Эштону на помощь и они совместными усилиями не пустили детей к карете. Но никто не мог заткнуть им уши, и им предстояло услышать жуткую историю о том, что на самом деле случилось с их старшей сестрой. Они должны были узнать о том, что сделал их отец, – этого желала сама Фейт.
– Мне нужны были деньги! – закричат викарий, когда Брант швырнул его на землю. – У меня целый выводок детей, а викарий в нашей деревушке почти ничего не зарабатывает. Что мне оставалось делать? Мне едва хватало на то, чтобы всех их прокормить.
– Ты мог бы выдать свою дочь за меня – я просил ее руки и подарил кольцо в знак того, что мы жених и невеста. Мы с ней должны были обвенчаться, после чего я дал бы тебе денег, как и обещал.
Викарий со вздохом покачал головой:
– Нет, она бы этого не допустила. Она угрожала мне. Я мог бы лишиться должности и сана. Я вынужден был так поступить.
– Она? О ком ты?
Взглянув на Бранта, Пенелопа увидела в его глазах ярость, скорбь и отчаяние. Было ясно: он прекрасно понял, о ком речь. И теперь она уже корила себя за малодушие. Наверное, было бы лучше, если бы Брант услышал правду о своей матери из ее уст, а не из уст викария. Пусть викарий и не назвал имени, но с тем же успехом он мог бы указать пальцем на леди Маллам. Брант был достаточно умен, чтобы сразу догадаться: «она» – это его мать.
Викарий, несомненно, почуял опасность и, встав на четвереньки, попытался отползти от Бранта – сейчас он напоминал огромного уродливого краба. Но Брант тут же шагнул к нему, и со стороны все это выглядело как какой-то странный ритуальный танец. И еще большую странность придавали этому «танцу» Корнелл и Уитни, медленно шагавшие рядом с Брантом. Пенелопа же с замиранием сердца ждала развязки.
– Ты сказал «она»?! – Голос Бранта более походил на рык хищника, чем на человеческую речь. – Говоришь, «она» угрожала лишить тебя должности? Только одна женщина могла бы это сделать. Следовательно, ты хочешь сказать, что тебе заплатила моя мать?
Викарий открыл рот, но так и не смог произнести ни слова. В этот момент старший из мальчиков пробрался между Эштоном и Виктором и остановился перед Брантом. И Пенелопа заметила, как в глазах викария вспыхнула искра надежды. Но искра эта тут же потухла, когда сын взглянул на отца с отвращением и гневом.
– Я Питер Бимен, его старший сын, – сказал мальчик, покосившись на Бранта. – Как раз перед тем как исчезла Фейт, к нам приезжала гостья, желавшая поговорить с отцом с глазу на глаз. И этой гостьей была леди Маллам. Я не могу сказать вам, о чем они говорили, но в доме внезапно появились деньги. – Питер вздохнул. В глазах его стояли слезы, но он пытался сдержать их. – Я бы предпочел, чтобы тело Фейт осталось с нами. – Мальчик взглянул на карету. – Мы похороним ее. Но я не позволю отцу проводить службу…
– Что ты говоришь, Питер?! – в ужасе воскликнул викарий.
Брант взглянул на мальчика и проговорил:
– Конечно, этого нельзя позволять. После того, что он сделал с ней, это было бы святотатством.
– Но я не посылал ее на смерть! – закричал викарий.
Питер заглянул отцу в глаза. А младшие братья и сестры уже приближались к Питеру, и все они смотрели на своего отца с гневом и презрением.
– Нет, ты отправил ее на смерть, – заявил Питер. – Ты знал, что она никогда к нам не вернется. Поэтому ты и говорил всем, что она убежала в Испанию с солдатом. Я не сомневаюсь, что ты уже заготовил письмо, в котором сообщается о ее смерти. Как ты думаешь, куда могла отправить Фейт эта женщина? Я думаю, она тебе все сказала. Возможно, не напрямик, но она так или иначе объяснила тебе, какая судьба ждет нашу сестру. А тебе было все равно.
– Нет, сын мой. Я бы ни за что этого не допустил, если бы все знал.
– Я хочу похоронить ее в нашем семейном склепе, – сказал Брант, не обращая внимания на лепет викария. – Я сообщу вам, Питер, когда состоится церемония. Приглашаю вас и ваших братьев и сестер. Но не вашего отца. Поверь мне, – он взглянул на сидевшего на земле викария, – я бы вышвырнул тебя из этого дома, если бы не дети. – Снова повернувшись к Питеру, Брант продолжал: – Немедленно сообщите мне, если он попытается избавиться от кого-нибудь из вас или если даже посмеет хоть пальцем вас тронуть. Пусть я не могу официально оформить над вами опеку, но с этого момента я буду считать себя вашим опекуном. Относитесь ко мне соответственно.
Брант направился к своей карете, но друзья тут же догнали его.
– Ты хочешь, чтобы мы поехали с тобой и присутствовали при твоем разговоре с матерью? – спросил Виктор.
Какое-то время Брант молча смотрел на одеяло, в которое было завернуто тело Фейт. Потом взглянул на Виктора и ответил:
– У меня нет матери.
