Текст книги "Если он грешен"
Автор книги: Ханна Хауэлл
сообщить о нарушении
Текущая страница: 12 (всего у книги 20 страниц)
– Я уверен, что он все знает, – сказал Эштон брату. – Этот ублюдок скорее всего точно знал, куда она ходит. Знал с самого начала. А Пенелопа думает, что он ничего не знает, поэтому считает, что здесь она – в безопасности. Но мы-то теперь понимаем, что это не так.
– Но если наша догадка верна, если за обоими покушениями на ее жизнь стоит Чарлз, то леди Пенелопе нужна защита. А у нее даже горничной нет.
– На горничную у нее нет денег. Я бы послал сюда, несколько своих слуг, но не уверен, что Пенелопа разрешит. Она очень гордая.
– Мы с тобой ее понимаем, не так ли? Однако придется ей поступиться своей гордостью. Надо заставить ее понять, что в опасности не только ее собственная жизнь.
– Да, верно. И это станет моим главным аргументом в споре с ней.
Виконт вздрогнул, когда в комнату влетел Артемис. Одного взгляда на бледное лицо юноши было достаточно, чтобы понять: что-то случилось.
– Что с ней? – Эштон вскочил на ноги.
– У нее жар.
Глава 12
– Так вот какое у тебя срочное дело…
– Мама!
Виконт в изумлении уставился на мать, стоявшую в дверном проеме. Мальчики столпились у нее за спиной, а позади стоял Алекс и в смущении пожимал плечами.
«Что ж, ничего удивительного, – подумал Эштон. – Совершенно естественно, что мать захотела узнать, где я пропадаю уже три дня». Однако ему даже в голову не приходило, что она сумеет его найти.
– Значит, именно здесь ты находился все это время?
– Да, именно здесь. – Эштон опустил полотенце в таз с прохладной водой, стоявший на тумбочке возле кровати, выжал и осторожно приложил к пылающему лбу Пенелопы. – В нее стреляли. К счастью, пуля прошла навылет, но, очевидно, она слишком долго пролежала на холодной земле. К тому же потеряла много крови. И теперь у нее жар. Я подумал нанять ей сиделку, но потом решил, сам буду ухаживать за ней. Мальчики мне помогают. Но я пока не знаю, кто в нее стрелял.
Леди Мэри подошла к кровати и посмотрела на лежащую неподвижно молодую женщину.
– Кому могло прийти в голову в нее стрелять?
– Я сказал тебе, что не знаю. У меня есть только подозрения, но никаких доказательств.
– Тем не менее мы все ищем эти доказательства, и нас немало, – сказал Алекс, приблизившись к матери.
– А как ты нас нашла? – спросил Эштон.
– Кучер мне все рассказал. – Какое-то движение у ее ног заставило леди Мэри опустить взгляд. На нее смотрели огромные коричневые глаза, чуть прикрытые шерстью. – Что это? – спросила она с удивлением.
– Собака. – Эштон едва заметно улыбнулся, заметив сомнение на лице матери.
– Мы назвали его Охотником, потому что он погнался за человеком, который стрелял в Пен, и укусил ублюдка за причинное место. А я Пол. – Мальчик улыбнулся леди Мэри. – Я побочный сын Ориона.
– Убирайтесь все отсюда! – прокричал Алекс и принялся выгонять мальчишек из комнаты. – Сейчас я попрошу миссис Стак приготовить тебе чай, – добавил он, повернувшись к матери.
Дверь за мальчиками и Алексом закрылась, и леди Мэри вопросительно посмотрела на старшего сына:
– Этот ребенок выглядит как ангел, и голос у него такой сладкий, что ему бы петь в церковном хоре. Но если прислушаться к тому, что поет этот ангельский голосок… «Причинное место… побочный сын… ублюдок…»
– Я думаю, Пол говорит такое, потому что ему нравится всех шокировать, – сказал Эштон.
– Ха! – Леди Мэри сняла перчатки, шляпу и плащ и положила все это на стул возле камина. Кивнув в сторону кровати, спросила: – Значит, это и есть леди Пенелопа? И в нее действительно стреляли? – Эштон кивнул, и леди Мэри с удивлением пробормотала: – Неужели она одна заботится обо всех этих мальчиках?
– У нее есть еще два брата, шестнадцати и четырнадцати лет, а также Дариус, ему тринадцать. И все трое ей помогают. – «Только бы мать не узнала, что старшие мальчики шпионят в борделе», – подумал Эштон. – И еще у мальчиков есть гувернер, Септимус Вон. Мне кажется, он совсем недавно закончил Оксфорд.
– А как насчет миссис Стак?
– Она иногда помогает по хозяйству, но в доме не живет. Эта женщина могла бы ухаживать за Пенелопой, но у нее на руках больная дочь и шестеро внуков. То есть ей есть о ком заботиться. Когда она не находит времени, чтобы сюда прийти, то передает еду с кем-нибудь из своих внуков.
– Слишком уж тяжкий груз лежит на плечах этой девушки, – заметила леди Мэри. – Ее родственникам должно быть стыдно. Когда ты сказал мне об этом первый раз, мне и в голову не могло прийти, что она одна управляется со всей этой стаей.
– Полностью с тобой согласен. Родственникам ее должно быть стыдно. Они могли бы по крайней мере нанять ей кого-то в помощь.
– Как давно у нее жар?
– С того вечера, когда в нее стреляли.
– Понятно. Я принесла тебе и Алексу кое-какую одежду. И себе – тоже.
– И себе? – удивился Эштон.
– Разумеется. Я пришла, чтобы помочь вам ухаживать за ней.
– Но, мама…
Леди Мэри подошла к сыну и похлопала по плечу:
– Ей нужна женская забота. Подумай о том, как неловко ей будет, когда она, придя в себя, обнаружит, что только ты был рядом. А ведь она сейчас слишком слаба даже для того, чтобы сходить по нужде.
Эштон со вздохом кивнул. Ему нечего было возразить.
– Но все-таки, мама, мне кажется…
– Не волнуйся, все будет в порядке, – перебила его леди Мэри. – К тому же вам всем хватит работы – и тебе, и старшим мальчикам. А вот и наш чай… – сказала она, улыбнувшись Алексу, вошедшему в комнату с подносом.
Эштон отошел от постели Пенелопы и вместе с матерью и братом сел пить чай. По поводу прихода матери он испытывал смешанные чувства. Конечно, хорошо, что женщина сможет позаботиться о таких вещах, как интимная гигиена, но все-таки ему хотелось находиться рядом с Пенелопой круглые сутки – словно только он сам мог отогнать от нее смерть.
Пока они пили чай, Эштон рассказывал матери о Пенелопе и ее родственниках, в том числе и о слухах, ходивших об Уэрлоках и Бонах. Он сам удивился, что так много ей сообщил, и ему было очень трудно не рассказать заодно и о том, что произошло между ним и Пенелопой. Леди Мэри обладала поразительной способностью вытягивать информацию, и Эштон пожалел, что ей нельзя поучаствовать в расследовании, которое вели его друзья. Но не мог же он подвергать столь серьезной опасности собственную мать…
– Ты уверена, что тебе следует этим заниматься? – спросил Эштон, когда мать велела ему принести письменные принадлежности и бумагу, чтобы составить список всего, что ей понадобится для ухода за Пенелопой.
– Разумеется, уверена. Ведь ее лихорадка не заразная.
– Да, я знаю. Но работа сиделки очень утомляет.
Мать промолчала и принялась составлять список всего необходимого, причем список этот оказался очень длинным. Передав Алексу листок, она сказала:
– Пусть мальчики принесут мне все, что я здесь перечислила. – Взяв листок, Алекс ушел, а леди Мэри обратилась к старшему сыну: – У меня шестеро детей, дорогой. И если учесть все ваши болезни и недомогания, все ваши ушибы, переломы и порезы, то меня вполне можно считать очень опытной сиделкой. Однако я думаю, что мне все же стоит послать за тетей Онорой.
– Может, тетя Сара лучше бы для этого подошла? Она сильнее и… ну… рассудительнее.
– Совершенно верно. И потому ей лучше оставаться там, где она может держать твоих сестер и брата в узде. А Онора – очень хорошая сиделка, Эштон. Она вытащила меня с того света, когда у меня началась лихорадка, после того как я родила Александра. – Леди Мэри встала и подошла к кровати. – Кто тот доктор, что обработал рану? – спросила она, отвернув одеяло.
Затем сняла повязку и тщательно осмотрела простреленное плечо Пенелопы.
– Доктор Прайн.
– Роджер Прайн?
Эштон пожал плечами:
– Я не знаю его имени. Высокий крупный мужчина. У него седеющие волосы и грубоватая манера говорить. Ты думаешь, что знаешь его?
– Судя по твоему описанию, я очень хорошо его знаю. Моя давняя школьная подруга вышла за него замуж. – Леди Мэри вздохнула: – К сожалению, она умерла. Печально, конечно. Ей было всего тридцать пять. Кажется, у нее было слабое сердце. Так что он говорит по поводу раны и лихорадки?
– Рана не смертельная, но лихорадка может ее убить. Он оставил рецепт чая из ивовой коры и велел мне протирать ее прохладной водой. Больше ничего.
Леди Мэри снова забинтовала Пенелопе плечо.
– Увы, больше ничего и не сделаешь. Не переживай так, дорогой. Я не знаю эту девушку, но мне кажется, что она достаточно сильная для того, чтобы справиться с болезнью. Только сильная женщина может присматривать за десятью мальчишками. А теперь я хочу, чтобы ты ответил мне на несколько вопросов.
Для Эштона этот допрос стал настоящим испытанием. Леди Мэри расспрашивала о Пенелопе, и некоторые ее вопросы касались весьма интимных подробностей, так что Эштон в какой-то момент даже поймал себя на том, что краснеет как школьник. И действительно, одно дело – ухаживать за женщиной, когда она без сознания, и совсем другое – говорить об этом. Когда же мать приказала ему пойти куда-нибудь отдохнуть, он с легким сердцем подчинился, так как знал, что Пенелопа – в надежных руках. Более того, он нисколько не сомневался в том, что они спасут Пенелопу, – он просто не мог себе позволить думать иначе.
Пенелопа тихонько вздохнула и поморщилась. Все тело ужасно ныло и болело. Но что же с ней случилось до того, как она оказалась в постели? И почему она совсем одна? Почему Эштон не спит рядом с ней? Неужели она проспала его уход?
Внезапно воспоминания о событиях в парке нахлынули на нее потоком, и Пенелопа едва не вскрикнула. Неужели кто-то стрелял в нее?! Она зажмурилась и попыталась прислушаться к своим ощущениям. Плечо болело, но боль была ноющей, не острой. Хотя она подозревала, что ей станет очень больно, если шевельнуть рукой. Причем болело не только плечо, но это, очевидно, потому, что она сильно ударилась, когда падала на землю.
Прошло некоторое время, и Пенелопа вдруг почувствовала сильнейшую жажду. Ощущение было такое, словно рот ей набили ватой. Зловонной ватой. Внезапно ей очень захотелось прополоскать рот и почистить зубы. Она была уверена, что почувствует себя много лучше после этого.
Осторожно открыв глаза, Пенелопа осмотрелась. Она видела все словно в тумане, но все же поняла, что лежит в своей спальне в том доме, где жили ее братья и остальные мальчики. И у нее сразу стало легче на душе. Через минуту-другую туманная дымка рассеялась, и Пенелопа едва не вскрикнула от неожиданности. На стуле возле кровати сидела женщина средних лет и зашивала что-то очень похожее на детскую рубашку. Внезапно женщина подняла голову, посмотрела на нее и улыбнулась. И Пенелопа тотчас же почувствовала, что краснеет под пристальным взглядом ее больших голубых глаз.
– Очень хорошо, что вы проснулись, – сказала незнакомка. – А я леди Радмур, мать Эштона. Но вы можете называть меня леди Мэри – мне так больше нравится. Наверное, мы с вами попозже поговорим. Подозреваю, что вы очень хотите пить. И вам, наверное, не терпится избавиться от противного привкуса во рту. – Леди Мэри налила в стакан немного сидра и помогла Пенелопе удерживать стакан, пока та пила маленькими глотками. – Пять суток борьбы с лихорадкой и почти двадцать четыре часа сна – не удивляюсь, что у вас во рту ужасный привкус. Теперь вам лучше, да?
Ошеломленная всем происходящим, Пенелопа молча кивнула; она чувствовала себя безжизненной куклой, с которой играла эта женщина. Но неужели за ней действительно ухаживала виконтесса Радмур, мать Эштона?
А леди Мэри тем временем тщательно расчесала ей волосы и протерла влажной губкой все тело. После чего переодела ее в чистую ночную сорочку и перевязала лентой ей волосы. И только тут Пенелопа наконец обрела дар речи. Судорожно сглотнув, она пробормотала:
– С тех пор как в меня стреляли, прошло пять… нет, шесть дней? Не может быть.
Леди Мэри поставила ей на колени поднос с дольками яблока и хлебом, намазанным тонким слоем масла.
– Поешьте. Только ешьте очень медленно. Я знаю, что Роджер, – леди Мэри чуть покраснела, – э… доктор Прайн предпочитает, чтобы его пациентам давали бульон, но он не запрещает и другую пищу. Главное, чтобы она не была слишком тяжелой. Я уверена, что хлеб с маслом вам не повредит. – Леди Мэри вновь села на стул возле кровати. – У вас началась лихорадка в первый же день, через несколько часов после того как вас привезли домой. Доктор считает, что вы слишком долго пролежали на сырой земле, поэтому и подхватили лихорадку. Возле пруда всегда земля влажная. И конечно, сыграло свою роль и то обстоятельство, что вы лишь недавно оправились от удара головой. Подозреваю, что вы не успели восстановить силы.
Пенелопа медленно кивнула. Она помнила, как сырость пробирала ее до костей, когда она лежала на земле возле пруда. Ей отчаянно хотелось спросить, где Эштон. Воспоминания о том, что было после того, как ее привезли сюда, состояли из отрывочных видений. Она видела его лицо, она помнила, что ей было больно, что все тело горело. Конечно, его лицо могло привидеться ей в горячечных кошмарах, но она так не считала.
– Роджер… то есть доктор Прайн… Он сказал, что вы молоды и здоровы и что вам скорее всего удастся превозмочь лихорадку. Но шли дни, а жар все не спадал, и, я боюсь, Эштон стал слишком уж нервничать. Но доктор оказался прав. Вам удалось справиться с лихорадкой, просто все случилось в свое время. Рана не гноилась. По правде говоря, она очень хорошо заживала. На удивление быстро. Если бы не жар, то можно было бы сказать, что самое худшее вы просто проспали.
Значит, Эштон находился рядом с ней в самое трудное время? От этой мысли ей сделалось тепло и приятно.
А то обстоятельство, что леди Радмур всякий раз при упоминании доктора Прайна запиналась, называя его по имени, возбуждало любопытство. Пенелопа взяла ломтик яблока и принялась медленно жевать. Ей ужасно хотелось спросить у виконтессы, откуда та знает доктора, но она сдерживалась, опасаясь, что этот вопрос окажется нескромным.
– Вне сомнения, вам интересно, почему я здесь, – неожиданно сказала леди Мэри.
Пенелопа в этот момент жевала яблоко, поэтому лишь молча кивнула в ответ.
– Так вот, когда Александр и Эштон исчезли из дома почти на трое суток, я решила, что должна их разыскать. Разумеется, они взрослые мужчины, поэтому иногда позволяют себе… маленькие слабости, если можно так выразиться, однако они никогда не исчезали так внезапно. Эштон лишь успел передать дворецкому, что у него возникло срочное дело и он не знает, когда вернется. А Марстон – так зовут нашего дворецкого – сказал мне, что Александр ушел с братом. В конце концов мне удалось вытянуть из него всю историю о двух мальчиках, что прибежали к нам в дом в мое отсутствие. Марстон сообщил, что Эштон побежал в парк, а Александр взял карету и поехал куда-то с одним из мальчишек. И тогда я решила расспросить кучера.
Пенелопу восхищала настойчивость этой женщины.
– Я сожалею, что ваши сыновья заставили вас так переживать.
Леди Мэри с улыбкой отмахнулась:
– Ах, мужчины всегда такие. Но на сей раз Эштон действительно имел серьезный повод, чтобы так поступить, и потому я не оттаскала его за уши. – Леди Мэри усмехнулась, когда Пенелопа рассмеялась, но тут же вновь заговорила: – У вас была лихорадка, дитя мое, и он остался, чтобы позаботиться о вас. Алекс же остался, чтобы присмотреть за мальчиками. Какая мать стала бы ставить им это в вину? Однако по привычке я взяла бразды правления в собственные руки. Конечно, Эштон очень помог, но вам нужна была опытная сиделка, и я оказалась в нужное время в нужном месте, как и Онора, тетя Эштона. Мы все трое трудились не покладая рук, меняя друг друга по ночам, и вот наконец все наладилось. У нас даже нашлось время для того, чтобы помочь Алексу и этому чудному молодому человеку Септимусу позаботиться о мальчиках.
– Надеюсь, они не слишком вас обременили. – Мысль о том, что у них в доме столько посторонних людей, не знакомых с особенностями ее семьи, заставляла Пенелопу нервничать.
– Не больше, чем стайка любых других мальчишек. Напротив, с ними оказалось куда меньше хлопот. Я думаю, что они старались вести себя как можно лучше ради вас. Они действительно очень вас любят, дорогая, – тихо добавила леди Мэри и усмехнулась, когда Пенелопа покраснела. – Они, конечно, не говорят вам об этом, но, поверьте, они вас искренне любят. Они то и дело прокрадывались в комнату, чтобы посмотреть, как вы дышите. В основном те, что помладше. Но ваши братья и Дариус тоже несколько раз заходили. Младшие мальчики видят в вас мать, хотя и зовут вас Пен или кузиной. А маленький Пол… – Леди Мэри едва заметно нахмурилась. – Эштон сказал мне, что мальчик спал на полу у кровати первые три дня. Только во второй половине того дня, когда сюда приехала я, он наконец успокоился. Малыш с уверенностью заявил, что вы не присоединитесь к миссис Петтибоун. – Леди Мэри осмотрелась. – Эта женщина все еще здесь?
Пенелопа в смущении потупилась. Очевидно, многие ее тайны перестали являться таковыми. Наверное, ей следовало благодарить леди Мэри уже за то, что та не убежала из этого дома. Пенелопа посмотрела в сторону камина, возле которого маячил туманный силуэт миссис Петтибоун. Дочери этой женщины должны были бы вернуться к этому времени, так что приходилось искать иные объяснения такого упрямства – миссис Петтибоун почему-то не желала покидать их дом. Но Пенелопа прекрасно понимала: решение этой загадки ей придется отложить до того времени, когда она окончательно поправится и наберется сил. К тому же ей предстояло заняться и собственными проблемами…
– Боюсь, что она все еще здесь, – ответила Пенелопа и невольно улыбнулась, увидев, что леди Мэри, прищурившись, смотрит в сторону камина, явно желая разглядеть там кого-то или что-то. – Некоторые духи не спешат покидать этот мир и задерживаются для того, чтобы завершить то, что не успели закончить при жизни. Вскоре я пойму, что мешает отправиться в мир иной духу миссис Петтибоун, и тогда душа этой женщины обретет покой. Поверьте, она вполне безобидна.
– Выходит, вы их действительно видите? – спросила леди Мэри. – А их тут много?
– Да, в Лондоне их довольно много.
– Что ж, очень может быть. Знаете, я всегда думала, что наши души после нашей смерти немедленно отправляются… либо вверх, либо вниз.
– Так и происходит по большей части. Но, как я говорила, некоторые задерживаются в этом мире, чтобы закончить какие-то свои дела. И иногда их намерения нельзя назвать благими. Порой их удерживают в этом мире гнев или желание отомстить. А некоторые просто не осознают, что с ними случилось. Или же не хотят в это поверить. – Пенелопа пожала плечами и удивилась тому, что почти не почувствовала боли. – Но по-настоящему злобных духов мне не доводилось встречать. Мне кажется, что ад крепко держит их, не дает им блуждать между мирами.
Леди Мэри кивнула с таким видом, словно эти слова показались ей вполне разумными, и Пенелопа вздохнула с облегчением. Ей меньше всего хотелось бы напугать мать Эштона.
– Вы ведь не боитесь меня, не так ли?
– Нет, конечно. Я не могу с полной уверенностью сказать, что верю в подобные вещи, но нахожу все это очень занимательным. И я понимаю, почему вы стараетесь хранить ваши способности в тайне от других. Многие люди испытывали бы страх, а страх может быть весьма опасен. – Леди Мэри усмехнулась: – Признаю, что мне стало немного не по себе, когда малыш Джером разозлился и по комнате сами по себе начали летать предметы.
– Ах, Джером выбрал не лучшее время для демонстрации своего дара. И вообще я бы предпочла, чтобы именно этот дар не достался ни одному из моих мальчиков.
Леди Мэри встала, взяла пустой поднос и, наполнив кружку, помогла Пенелопе выпить еще немного сидра.
– Все это крайне занимательно. Должна сказать, что, после того как я собственными глазами увидела чудеса, которые творит Джером, моя вера в сверхъестественные способности укрепилась. – Леди Мэри отставила в сторону пустую кружку. – Я могу понять, каким образом такие таланты могут обернуться трагедией для того, кто ими наделен, но мне кажется, что жить в семье, где каждый способен творить чудеса, очень интересно.
Подобная мысль Пенелопе никогда не приходила в голову. Должно быть, она просто над этим не задумывалась. Если живешь среди детей, которых бросили родители, не желавшие смириться с тем, что их дети не такие, как все, трудно забыть о трагической стороне вопроса. Но все же стоит помнить и о том, что у медали всегда две стороны. Пенелопа вздрогнула, когда леди Мэри похлопала ее по руке, словно желая успокоить и приободрить.
– Однажды, дитя мое, когда страх и предрассудки уйдут в прошлое, в этих дарах все будут видеть лишь благословение.
Пенелопа не успела ответить, потому что в этот момент дверь отворилась и в комнату вошли Эштон и Пол. А за ними следом семенил песик. Пенелопа постаралась не выдать своих чувств к Эштону, хотя и подозревала, что мать виконта уже и так обо всем догадалась, то есть догадалась, что они с Эштоном стали любовниками. Судя по всему, леди Мэри была женщиной очень доброй, однако будущее их семейства по-прежнему зависело от того, насколько богата будет та женщина, на которой женится ее старший сын. Именно поэтому Пенелопа не могла сказать матери Эштона, что спала с ним, хотя и знала, что едва ли сможет стать его женой. Внезапно она заметила в руках Пола маленькую нарядную шкатулку. То была шкатулка с драгоценностями, когда-то принадлежавшая ее матери.
– Пол, где ты это взял? – спросила Пенелопа.
Насколько ей помнилось, она убрала шкатулку в ящик стола в библиотеке.
– Я нашел ее в библиотеке, – ответил мальчик и сел на кровать. – Я подумал, что тебе захочется надеть что-то красивое. От этого ты почувствуешь себя лучше.
Пол открыл шкатулку с украшениями и улыбнулся Пенелопе. Леди Мэри тихо вскрикнула. Пенелопа же посмотрела на Эштона, но тот лишь молча приподнял бровь.
– Я их вовсе не украла, – со вздохом сказала Пенелопа. – Они принадлежали моей матери и были завещаны именно мне. Может, я не все знаю о завещании и о том, что в нем перечислено, но то, что драгоценности мать завещала мне, я знаю точно. Дом и драгоценности принадлежат мне. Все в этой шкатулке, все до последней булавки, было куплено моим отцом. Многие из этих украшений он покупал ей, чтобы добиться от нее благосклонности после очередной своей измены. Но Кларисса забрала шкатулку себе. А я просто вернула ее. Здесь кое-чего не хватает, но я найду и все остальное, когда представится возможность. – Пенелопа порылась в шкатулке и достала небольшое колье с бриллиантами и сапфирами. – А вот это колье отец подарил матери в день свадьбы. После его второй измены она убрала колье в шкатулку и больше никогда не надевала.
Леди Мэри наклонилась над кроватью, чтобы потрогать украшение.
– Очень красивая вещь. Мне всегда нравились бриллианты. Я слишком их любила, чтобы отказаться носить только из-за того, что мужчина, их подаривший, изменял. И одно колье мне особенно нравилось.
– Но ты больше его не носишь, мама, – заметил Эштон. Ему вдруг пришла в голову мысль о том, что стоимость драгоценностей в этой шкатулке, возможно, вполне достаточна для того, чтобы он мог взять их в качестве приданого, женившись на Пенелопе.
– Вы скоро снова будете носить ваши драгоценности, – сказал Пол, улыбаясь леди Мэри. – Вы их себе вернете и получите даже гораздо больше, чем вложили.
Эштон внимательно посмотрел на мать, а та в изумлении уставилась на Пола. При этом виконт заметил, что щеки матери порозовели – словно она чувствовала себя виноватой.
– Верну их? – спросила виконтесса.
– Да, вернете, – кивнул малыш. – Потому что тот корабль вовсе не потонул, как все думают. Просто он попал в сильный шторм и сбился с курса. Но скоро он вернется с трюмом, полным товаров.
– Мама, ты продала свои бриллианты и вложила деньги в торговлю? – спросил Эштон.
Но мать не успела ему ответить, так как снизу, из вестибюля, донеслись какие-то странные звуки – казалось, кто-то рвался в дом. Решив, что на Пенелопу готовится очередное покушение, Эштон приказал женщинам и Полу оставаться в комнате, а сам побежал вниз. Он не знал, злиться ли ему на мать за то, что она без его ведома продала бриллианты, или поблагодарить ее – ведь она пыталась ему помочь. Когда виконт добежал до последней ступени, дверь, которую изо всех сил придерживали мальчики, распахнулась и в дом ворвался Чарлз Хаттон-Мур. Увидев его, Эштон сжал кулаки, тотчас же забыв о матери и семейных драгоценностях, отданных в заклад. А Чарлз, опустив трость, которой, очевидно, собирался отбиваться от мальчишек, проговорил:
– Значит, тут вы прячетесь? Клариссе это не понравится.
– Я не прячусь. Я всего лишь пришел сюда с визитом, – заявил Эштон. – Могу я узнать причину вашего появления здесь, милорд? Или вы просто за мной шпионите?
Эштон пристально смотрел на Чарлза. Очевидно, дамы находили его привлекательным. Он был высок, мускулист, обладал густыми светлыми волосами и ясными голубыми глазами. И был так же вероломен и лжив, как Кларисса.
– Шпионить за вами? – Хаттон-Мур улыбнулся. – Зачем мне это? Я всего лишь хотел поговорить кое о чем с моей сестрой. Сводной сестрой, если быть точным. Отец удочерил девчонку, но это же не делает ее моей настоящей сестрой, верно? Имя леди – Пенелопа Уэрлок вам ни о чем не говорит? Она проводит тут много времени. Я позволял ей заниматься благотворительностью в свое удовольствие, но она никогда не исчезала дольше чем на неделю. Вначале я подумал, что она не возвращается из-за того, что повздорила с Клариссой, но если вспомнить, сколько раз они ссорились до этого, то столь долгое отсутствие мне кажется странным. До сих пор она всегда возвращалась…
– А может, ей просто надоело спать на чердаке? – Эштон улыбнулся и внимательно взглянул на собеседника.
– Наши семейные проблемы вас не касаются, – отрезал Чарлз. – Так вот: как я сказал, Пенелопа уже больше недели не возвращается. И я встревожился еще больше, когда узнал, что на какую-то женщину в парке, что неподалеку от моего дома, было совершено нападение. Я просто хочу убедиться, что с ней все в порядке.
Эштон покосился на Гектора, и тот едва заметно кивнул. Ясно было, что Чарлз бессовестно лжет. Визитер желал убедиться в том, что Пенелопа мертва. И для того чтобы забрать все то, что по праву принадлежало Пенелопе, ему необходимо было предъявить властям тело покойной. Эштону очень хотелось вышвырнуть негодяя за дверь, но он подавил это желание. И не только потому, что в руках у Чарлза находились долговые расписки его отца. Чарлз являлся опекуном Пенелопы. До тех пор пока она не выйдет замуж, не достигнет совершеннолетия или не будет вверена заботам другого опекуна – из числа ее кровных родственников, – закон был на стороне Чарлза. К тому же не следовало возбуждать у него подозрения. Чарлз чрезвычайно опасен, и не было ни малейших сомнений в том, что он ни перед чем не остановится, пока не избавится от Пенелопы.
– Она нездорова, – сказал виконт, хотя прекрасно знал, что этими словами ему не удастся удержать Чарлза.
– А… понятно. Весьма подозрительно и то, что вы также отсутствовали все это время. Могу ли я сделать вывод, что именно вы ухаживали за моей подопечной?
– Не говорите глупости, милорд, – сказала, выходя из гостиной, тетя Онора. Алекс вышел следом за ней. – Какой мужчина способен ухаживать за больными? Эта честь досталась мне и леди Радмур. – Она посмотрела на Эштона: – Возможно, тебе следует отвести лорда Чарлза к его подопечной, дорогой. Ее еще нельзя перевозить, но он должен увидеть, что о ней хорошо заботятся. Это его успокоит.
Несколько удивленный тем, как храбро осадила визитера его тихая и робкая тетушка, виконт кивнул и стал подниматься по лестнице. Обернувшись, он небрежным взмахом руки дал понять Чарлзу, чтобы тот следовал за ним. Через некоторое время Эштон снова обернулся и увидел именно то, что ожидал увидеть. Походка Чарлза казалась немного странноватой – так обычно ходят мужчины, получившие травму в интимном месте. Эштон испытывал сильнейшее искушение сказать про собаку, но сдержался. Он очень надеялся, что встреча со сводным братом не ухудшит состояния Пенелопы. Конечно, Эштон не знал во всех подробностях, что довелось пережить Пенелопе, пока она жила под одной крышей с Чарлзом и Клариссой, но он точно знал, что никакой привязанности к сводным брату и сестре она не испытывала. Услышав на соседней лестнице топот детских ног, Эштон с облегчением вздохнул. Было ясно: Пенелопу заблаговременно предупредят о том, что к ней пожаловал гость.
– Это Чарлз, – сообщил Пол, влетев в спальню. – Он нас нашел.
Пенелопа подозревала, что сводный брат уже давно знал о существовании этого дома, но сейчас не было времени переживать из-за этого.
– Быстрее спрячьте это под кровать, – сказала она мальчику, закрыв шкатулку с материнскими драгоценностями.
Пенелопа со вздохом откинулась на подушки, которые заботливо подложила ей под спину леди Мэри. Она боялась, что виконтесса оставит ее наедине со сводным братом, и очень удивилась, заметив, что мать Эштона вовсе не собиралась выходить из комнаты. Более того, леди Мэри придвинула свой стул ближе к кровати и взяла ее за руку. Похоже, эта женщина намеревалась показать Чарлзу, что они вместе выступают против него. Пенелопа уже хотела сказать виконтессе, что та подвергает себя серьезной опасности, но в этот момент дверь открылась и в комнату вошел Эштон. А за спиной у него стоял Чарлз. Одного взгляда на него было достаточно, чтобы почувствовать к леди Мэри благодарность за поддержку. Однако немного удивляло то обстоятельство, что призрак миссис Петтибоун тотчас же переместился ближе к кровати и повернулся к Чарлзу лицом. Пенелопе это показалось даже забавным. Но от приятного удивления не осталось и следа, когда она заглянула в холодные как лед глаза сводного брата.
Впрочем, Чарлз был сама любезность. Изображая заботу и участие, он долго расспрашивал ее обо всем, что с ней произошло. А его заявление о том, что негодяя, который стрелял в нее, необходимо поймать и примерно наказать, было сделано тоном самого искреннего возмущения. Он даже обменялся любезностями с леди Мэри. И все это время из-под кровати доносилось тихое рычание. Но Пенелопа не стала сдерживать песика – она с напряжением ждала, когда Чарлз наконец-то скажет о цели своего визита. Было совершенно очевидно: он пришел вовсе не для того, чтобы проведать ее и расспросить о здоровье. И она не ошиблась. В очередной раз улыбнувшись ей, Чарлз проговорил:
– Ты должна поблагодарить Радмуров за их любезную помощь, дорогая. Я уже их поблагодарил. А затем ты оденешься, и я заберу тебя домой.
