Текст книги "Возвращенный рай"

Автор книги: Халлдор Лакснесс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 16 страниц)

Глава пятнадцатая. Весной появляется ребенок

Весной не пришло ни письма, ни привета, и никаких новостей. Прибыл почтовый пароход «Диана» и опять ушел. В Лиде всю весну не теряли надежды, все ждали – вот-вот придет наконец смятый клочок бумаги, побывавший во многих грязных руках, как прошлой осенью. Но увы!

Овцы не окотились, как у других хуторян. Молока от коровы – подарка Бьёрна из Лейрура – едва хватало. И худо бы пришлось обитателям хутора, не получи они мешка ржи и пакета сахара от неизвестного благодетеля.

Земля лежала изувеченная лошадьми прошлой осенью. Еще в худшем состоянии был выгон; никакой надежды, что летом здесь понадобится коса. А как больно смотреть на усыпанный камнями двор! Сколько в этом году их нападало с гор! Такой ухоженный двор, сиявший прежде чистотой и порядком, со своей прославленной изгородью, пришел с осени в упадок, запустел.

Все на хуторе чувствовали себя плохо, и неудивительно – это обычное состояние в деревнях весной. Особенно нездоровилось дочери: она жаловалась на боли в паху и в животе.

Уж не заворот ли кишок – опасалась мать.

Но когда боли отпустили, женщина успокоилась и сказала, что, должно быть, всего-навсего колики.

Однажды Стейнбьорг с криком бросилась в постель.

– А что, если поставить холодный компресс? – спросила мать.

Когда холодный компресс не помог, мать предложила попробовать горячий.

К вечеру девушка не могла уже больше терпеть. Одолжив лошадь, мать послала сына на восток, через реку, за доктором. Поездка туда занимала несколько часов.

Утром, когда взошло солнце, мальчик привез доктора. К этому времени Стейна разродилась. Родился мальчик. Роды принимала мать.

Доктор рассвирепел. Он кричал, что никому не сделал ничего дурного в этом приходе и не заслужил, чтобы над ним так издевались.

– И откуда нам могло прийти в голову, что с ней именно это? – сказала мать.

– Ну а что скажет она сама? – спросил доктор.

– Мне откуда было знать? – ответила Стейна. – Я-то меньше всего ждала этого.

– Ну, тебе прекрасно известно, где ты бывала, – сказал доктор.

– Я нигде не бывала – только дома.

– Да, бог еще раз доказал свое могущество, – воскликнула мать. – Когда мы все уже готовы были потерять веру, и на свет не появлялись ягнята…

– Вам нечего передо мной оправдываться, – заявил доктор. – Рожайте сколько вам вздумается, но я тут ни при чем. Я вам не повитуха.

– Здесь наверняка свершилось чудо, – сказала мать. – Разрешите предложить вам чашечку кофе…

После доктора на хуторе появился пастор. Правда, он пришел уже тогда, когда девушка встала с постели. Он заявился со своей большой книгой. Ему тоже предложили кофе.

Он ответил:

– С тех пор как придумали этот кофе, бедному священнослужителю не предлагают и маковой росинки. Сегодня это уже тридцать седьмая чашка! Скоро я испущу дух из-за болезни желудка, как и мои предшественники. Но прежде, чем умру, я хочу зарегистрировать, что тут у вас случилось.

– Ничего не случилось, кроме того, что известно пастору, – сказала женщина. – Хозяин покинул свой дом, и никто не знает, жив он или умер.

Пастор надел очки, вытащил из кармана чернильницу и открыл книгу.

– Буду кратким. Стейнар Стейнссон. Никаких изменений, кроме того, что уехал за границу гостить к королю. Ходят слухи, что он повстречал там многоженца Тьоудрекура с островов Вестманнаэйяр. Да, гм… моя милая, он объявится, если не умер. Что еще?

– Остались только дети и я.

– Я всех занес в книгу, кого крестил и конфирмовал. Что еще?

– Ничего, кроме того, что родился ребенок…

– Вот как… – произнес пастор. – А разве вы ожидали чего-либо другого?

– Мы до сих пор не можем взять в толк, откуда он появился?

Призвали девушку, и пастор остался с нею с глазу на глаз.

– С каких пор, птичка моя, мы приобщились к христианству? – спросил он, имея в виду, когда конфирмовалась девушка. Выслушав ответ, он заметил: – Ну что же, многие девушки начинают и раньше. Я слыхал, что маленький здоров?

– Да, вполне здоров, – ответила девушка. – Спасибо.

– А кто отец?

– Не знаю, ребенок появился сам по себе.

– Да… гм… и все же…

– Мама тоже уверяет, что должен быть отец, – сказала девушка. – Хотя, правду говоря, я не понимаю, для чего?

– Видишь ли, так красивее выглядит в церковной книге, – ответил пастор. – Скажи, что стряслось с тобой, моя птичка?

– Ничего. Не понимаю, что должно было со мной стрястись.

– Для этого, конечно, не обязательно все снимать с себя.

– Я ничего не снимала с себя, – изумилась девушка.

– Ну ладно. Скажи-ка, ведь это правда, что осенью здесь останавливалось много лошадей? – спросил пастор.

– Кажется, да.

– А эти парни, что перегоняют лошадей, – веселый народ, не правда ли?

– Они меня не веселили.

– Нередко бывает в наших краях, что молодая девушка помогает ночному гостю раздеваться поздним вечером. Ну а что потом? Она тянет в одну сторону, он в другую, он привлекает ее к себе, да так сильно, что она не успевает опомниться, как уже оказывается в его объятиях в постели.

– Никогда раньше об этом не слыхала, – сказала девушка. – А что же потом?

– Весной появляется ребенок… Такие случаи записаны в моей книге.

– Я не лежала ни в чьих объятиях. Нас, детей, отсылали спать в сарай.

– Ну, каким-то же образом должен был появиться маленький?

– Наверно. Только мужчины тут ни при чем.

– Черт побери! Кто-то же стаскивал одежду с мужиков, когда они вваливались сюда промокшие до нитки?

– Иногда я помогала раздеваться старику Бьёрну из Лейрура, вот здесь, в этой комнате…

– Самому поверенному? – удивился священник. – Немногим доводится раздевать таких важных особ.

Пастор вынул пробку из чернильницы и приготовился окунуть в нее перо.

– Ну что, запишем старика и покончим с этим делом?

– Это пастор решает, что нужно писать.

– Но ты все же должна знать, как появляются дети на свет божий, моя птичка.

– Мне никогда этого не объясняли. Однажды я почувствовала: что-то вдруг стало расти у меня внутри. Мы все думали, что я толстею потому, что иногда любила зачерпнуть китового жира из бочки. И вдруг ни с того ни с сего появился на свет ребенок.

Пастор прекратил писать.

– Мне расказывали, что здесь видели золотые монеты. Что ты на это скажешь?

– Я не предполагала, что эта история известна многим, – сказала девушка. – Что правда, то правда. Прошлой осенью я получила золотой. Но я отдала его парню – он мне казался красивым, когда я была маленькой. Серебряные деньги я ему тоже отдала. Все, кроме медных.

– Ах, вот как! Значит, были и медные, – произнес пастор. – Это уже хуже.

– Я ничего не просила у Бьёрна из Лейрура.

– Тот, кто оставляет медяки, нехороший человек. В отношении девушек, конечно. Говорят, что поверенный – грубиян…

– Ну, это не мои слова, – ответила девушка. – Еще чего не хватало – чтобы я плохо отзывалась о людях!

– Значит, он тебе приятен? – спросил пастор.

– От него всегда хорошо пахнет. И руки у него всегда чистые. Может быть, слишком мягкие для мужчины.

– Ну, значит, так это было? А?.. Что ты смеешься, моя птичка?

– Неразумных людей часто смешат их неразумные мысли, – ответила девушка. – Стоило ему дотронуться до меня пальцем, как я тотчас же засыпала. Я смеюсь, потому что вспомнила об этом. Мне было с ним так хорошо и спокойно – как с отцом!

– Ну да, конечно, ты засыпала. А что потом?

– Я иногда устраивалась спать у него в ногах поздно ночью, когда не стоило уже идти в сарай, – сказала девушка. – Знаю, что про это не следует рассказывать. Но я хочу только сказать, что Бьёрн из Лейрура не какой-нибудь грубиян и неряха – совсем наоборот.

– А ты не заметила, птичка моя, где он к тебе прикасался?

– Нет, не заметила. И как же я могла заметить – ведь я же сказала вам, что спала.

– Это было выше или ниже диафрагмы? – спросил пастор.

– Диафрагмы? – изумилась девушка. – Я понятия не имею, что это такое. Меня никогда не интересовало, как называется то, что у меня внутри.

– Остерегайся мужчин, крошка, даже если они и не мормоны, – сказал пастор. – Берегись, а не то станешь мормонкой, дитя мое.

– Ну если отец мой мормон, то и мне не страшно быть мормонкой.

Глава шестнадцатая. Власти, духовенство и душа

Спустя несколько дней после описанного домашнего допроса пришло письмо от судьи. Оно касалось слухов об отце ребенка, родившегося в Лиде у Стейнбьорг Стейнарсдоухтир, а также невразумительных ответов, которые она давала духовному лицу. Требуется дальнейшее расследование этого вопроса. Поэтому в назначенный день девушке предстоит явиться к судье в Хов.

Отправляться в дальний путь пешком никогда не подобало в Исландии. Но на этот раз не было иного выхода. Лошади в Лиде никудышные, к тому же едва стоят на ногах после зимы.

Птицы кружили над девушкой, когда она шла. Переходя вброд горные прохладные ручьи, она сняла чулки и подоткнула подол юбки. Как приятно идти чудесной весенней порой! Девушка ощущала одновременно запахи моря и земли. Но когда она дошла до ледниковой реки, ей надо было переправляться на лодке.

Так как девушка отправилась в путь ранним утром, к полудню, когда она добралась до переправы, в груди у нее скопилось много молока. Она решила обратиться за помощью к жене перевозчика. Та спросила, откуда она идет, кто ее родители, и повела в чулан.

– Ну что там нового у вас на хуторе? – спросила женщина.

– Ничего особенного, насколько мне известно, – ответила девушка. – Все здоровы и благополучны. Только зимой с гор нападало много камней.

– Печально слышать, – заметила женщина. – Ну а как со скотиной – все в порядке?

– Кажется, – ответила девушка. – Да, можно сказать, все в порядке. Вот только овцы не окотились весной и лошади еще не оправились после зимы. Не то бы я поехала верхом. Когда-то у нас была замечательная лошадь. Ну а у вас что за новости?

– Да какие там новости, – ответила женщина. – Разве только то, что сегодня переправлялся тут через реку один с семнадцатью лошадьми.

– Наверно, это Бьёрн из Лейрура, – сказала девушка и засмеялась.

– Ты, значит, собираешься тем же путем? – спросила женщина.

– Да, мне прислали письмо. Сдается мне, они все там рехнулись.

– Ну, мужчины всегда одинаковы, – заметила женщина. – Я сейчас покрепче тебя затяну. Кажется, больше уже ничего не осталось. – И она показала девушке, сколько нацедила молока в плошку.

– Бог вознаградит тебя за помощь, – сказала Стейна, тронутая тем, что хозяйка не допытывается, почему у такой молоденькой девушки столько молока в груди.

– Может, ты голодна или хочешь пить? – спросила женщина. – Хочешь чего-нибудь горячего?

– Большое спасибо, – ответила девушка. – Мне пора уже идти дальше. Теперь мне будет легче. До свидания. Спасибо за все.

– Это тебе спасибо, – ответила женщина и поцеловала девушку на прощанье. – Не сворачивай, иди прямо: мой муж ждет тебя у переправы.

– Какой выгон у вас красивый! – сказала девушка. – Как бы мне не наступить на лютики.

– Спасибо. Храни тебя бог!

Девушка пересекла выгон напрямик, стараясь не наступать на цветы.

И вдруг она услышала, что ее окликнули. Хозяйка хутора стояла в дверях, голос у нее стал вдруг строгий, сухой – словно бы вовсе и не ее голос. Оказывается, она знала имя девушки, хоть не спрашивала об этом.

– Стейнбьорг, милая!

Девушка остановилась и обернулась.

– Ты меня зовешь?

Тут женщина сказала:

– Надо заставить старика уплатить. Поделом ему. Не надо довольствоваться той чепухой, которой он привык откупаться от вас, молоденьких девчушек.

На другой стороне реки стоял парень с двумя лошадьми. Сойдя с парома, девушка направилась к нему. Он стоял, опираясь на свою несколько встревоженную лошадь, и смотрел, как перебирает ногами девушка, приближаясь к нему. Это был Йоуи. Он еще издали приветствовал ее.

– Здравствуй, – ответила девушка. – Как учтиво с твоей стороны здороваться со мной, да еще на расстоянии. Где ты научился такой вежливости?

– Все приходит мало-помалу, – ответил он.

– Ждешь кого-нибудь?

– Тебя.

– А откуда ты знал, что я приеду?

– Сказали, что тебя вызывают на допрос. Меня тоже вызывали.

– Ты бы одолжил мне одну свою лошадь, раз уж нам с тобой по пути.

– Я закончил все и еду обратно. К тому же у меня только одно седло.

– А я привыкла без седла.

– Ты же мне не разрешила тогда сесть на твоего серого.

Девушка взглянула на него ошеломленно, покраснела до корней волос и потупила взор. Потом повернулась и пошла своей дорогой.

– Я же с тобой разговариваю! – крикнул он вслед.

– Мне кажется, мы с тобой уже побеседовали весной, – ответила она.

– Я хотел тебе сказать, что Бьёрн обо всем со мной договорился. Если судья будет тебя спрашивать, скажи, что это был я.

– О чем ты?

– Скажи, что прижила ребенка со мной. Мы поженимся.

– У тебя, верно, не все дома. Нет, такого я еще не слышала!

– Ты скажи только, что однажды я зашел к тебе в чулан. Ты сбивала масло, и я уложил тебя на ящик. Ты же прекрасно понимаешь: чтобы ребенок появился на свет, нужен мужчина.

– Не понимаю я мужчин, – ответила девушка. – Если ты мужчина.

– Ты достаточно взрослая, и пора бы тебе знать хотя бы, как спариваются животные.

– Хочешь сказать, что я животное? Да? Может быть, ты думаешь, я корова?

– Пастор требует, чтобы у ребенка был отец. И если судья начнет расспрашивать, ты только скажи, что это я поднял тебе подол чуть повыше колен.

– Если судья спросит, я отвечу то, что сочту нужным и правильным. Ничего другого я не скажу, не могу сказать, не должна и не хочу говорить.

– Пойми же, он предлагает нам деньги и землю, – крикнул он ей вслед.

– Мне никто ничего не предлагает.

– Разве ты не понимаешь, что тогда мы будем обеспечены на всю жизнь?

– А мне ничего не нужно.

Он вскочил в седло:

– Конечно, ты предпочитаешь за крону спать со стариком Бьёрном.

Девушка остановилась, обернулась и, поглядев на него в упор, спросила:

– А кто получил эту крону?

Парень стегнул лошадь кнутом и ускакал.

Судья лежал на диване без пиджака, читал детективный роман и курил трубку. Девушку ввели к нему через кухню, предварительно накормив кашей. Судья пускал такие огромные клубы дыма, что казалось, горит копна сена. Он засмеялся чему-то в книге, и вдруг взор его упал на девушку.

– Чего тебе? – спросил он поднимаясь.

– Мне велели прийти, – ответила девушка, – относительно ребенка.

– А-а-а… Так это ты та самая несчастная дурочка? – сказал судья, рассматривая ее. – Подумать только – какая молоденькая! Ну и плут же этот старик! Таких надо обдирать и пускать по миру, пусть бы его содержал приход! А в твоем положении, мой ягненочек, из двух зол выбирают меньшее. Тебе лучше всего соединиться с тем парнем, которого я допросил утром. Правда, не такая уж завидная партия. Ни одной из женщин, которых старик Бьёрн награждает своими незаконными младенцами, не позавидуешь. Ну скажи мне, что это вас, таких молоденьких, тянет к старику в постель? Мне вот никак не удается заполучить себе какую-нибудь красотку, хотя я ничем не хуже старика Бьёрна. Вот и приходится спать с собственной женой.

Девушка не нашлась, что ответить, к тому ж она боялась судьи.

– Слушай, что я тебе скажу, – продолжал судья. – Церковники наверняка потребуют расследования, что очень похоже на пастора Йоуна – он ведь известный крючкотвор. Помни, что я хочу помочь тебе. Что бы тебя там ни спрашивали, ты должна твердить одно: этот дьявол парень, ну как там его зовут, он поймал тебя в сарае или в коровнике…

– Во всяком случае, не в чулане, – сказала девушка. Ответ ее заставил судью встрепенуться, и он повторил удивленно:

– Значит, это было не в чулане, а где же? Впрочем, все равно. Где бы там ни было, он повалил тебя на ящик…

– Что я, животное? – спросила девушка и сердито взглянула на судью. – Или вещь какая-нибудь, которую можно швырнуть на ящик?

Судья вышел из себя. Топнул ногой.

– Что это за нахальство! Попробуй управлять таким народом! По-вашему, я должен превратиться в круглого идиота и перед богом и королем засвидетельствовать непорочное зачатие? Из такого народа дурь надо выколачивать плетью. Я больше не желаю слушать твою глупую болтовню! Скажешь так, как я тебе велел, девчонка!

Позже, в тот же день, девушку ввели в комнату, служащую залом суда. Судья восседал в синем должностном облачении с позолоченными пуговицами, в фуражке с позолоченным околышем. Был там еще какой-то человек с книгой. Пастор Йоун сидел у окна и наблюдал за своими лошадьми, пасшимися на выгоне. Никто не взглянул на девушку, неуверенно вставшую у порога. По глазам ее было видно, как сильно колотится ее сердце. Судья приказал подать ему книгу. Вероятно, он считал, что будет выглядеть внушительнее, держа книгу перед собой. Когда он открыл ее, из нее выпало несколько листков бумаги. Перебирая их, он что-то напевал себе под нос. Затем, не поднимая глаз, скороговоркой забормотал: «Согласно записке духовного лица от такого-то числа, такого-то месяца и так далее… гм… Стейнбьорг Стейнарсдоухтир из Лида дала невразумительные показания об отце рожденного ею ребенка. Вышеуказанная особа давала неразумные ответы вышеуказанному духовному лицу…» Ну, я не собираюсь читать до конца всю эту чепуху. Насколько я понимаю, дело ясное. Вот передо мной бумага, подписанная Йоуханном Гейрасоном из Драунгара, где он клятвенно подтверждает свое отцовство.

– Что-что? – переспросил пастор.

– Как «что»? – раздраженно отозвался судья.

– Я всего-навсего простой служитель церкви, – сказал пастор, – и мне не приходилось слышать, чтобы мужчины клятвенно подтверждали свое отцовство.

– А почему же нет?

– В подобных случаях они, как правило, клянутся в своей полной непричастности.

– Вы можете думать что угодно, мой дорогой пастор. И вообще, я могу приказать подогнать ваших лошадей и, пожалуйста, езжайте, если вам того хочется.

И, заглянув в книгу, судья добавил:

– Я официально вручаю вам этот документ как основание для законной регистрации вышеуказанного случая. Не вижу никакой причины, чтобы в нашей округе по этому поводу ходили всевозможные толки.

В зале воцарилась тишина. Это мгновение очень напоминало сагу о Ньяле – те места, где говорится, что наступила тишина. С переплета окопных рам птицы пересели на подоконник. В привычном «гм», слетевшем с уст пастора, звучали вопросительные нотки. Они относились к девушке.

– Я не знаю, – произнесла девушка.

– Чего ты не знаешь? – сурово спросил судья.

Набравшись духу, девушка наконец ответила:

– Я не знаю, как появляются дети.

Мужчины оторопело посмотрели друг на друга. Пастор засунул в рот табак.

– Этот вопрос не стоит на повестке дня, – заявил судья. – Мы собрались сюда не для того, чтобы разбираться в естествознании. Появление на свет ребенка подтверждено, отцовство установлено, и делу конец.

– Да… гм… – произнес пастор. – Как же так? Неужели я ослышался, птичка моя? Ты же на днях называла имя другого человека!

– Я со своей стороны закончил дело. – Судья захлопнул книгу. – Я велю подвести ваших лошадей.

Но пастор упорствовал.

– Могу я спросить, прежде чем удалюсь? Прости, дитя мое, скажи – парень, который подписал этот документ, когда он залезал тебе под подол?

– Никогда…

– Да-да, – кивнул головой пастор. – Могу я просить господина судью разрешить моим коням попастись еще малость? А теперь я хочу обратить внимание властей на то, что девушка не признает лицо, подписавшее этот документ, отцом ребенка.

– Еще бы! Неудивительно! – сказал судья. – Она не понимает ваших речей, вы изъясняетесь слишком старомодно. Я вас тоже не понимаю. Вы пытаетесь запутать человека, обращаясь к нему на языке саг. Это никуда не годится!

Тогда пастор спросил девушку:

– Когда ты спала с парнем из Драунгара, моя милая?

– Никогда, – ответила девушка.

– Но, кажется, немножко… с этим Бьёрном?

– Я на днях рассказала все отцу Йоуну, все, как было.

– Прошу прощения, – сказал пастор. – Вы, как судья, считаете обязательным, чтобы отец ребенка был установлен правильно?

– Мне все равно, – ответил судья. – Никто ведь не жаловался.

– Следует ли понимать так, что вы, судья, отрицаете необходимость заботы о спасении души в Исландии?

– Я думаю, что религия не должна вмешиваться в то, как люди совокупляются друг с другом, – отрезал судья. – Ведь Иисусу нет дела до того, как размножаются, скажем, млекопитающие. Но у духовенства, видно, другое мнение на этот счет. Дошло до того, что духовные отцы готовы объявить детородные органы вместилищем души.

– Значит, гражданские власти считают, что этот ребенок с самого рождения должен быть подкидышем и не иметь всю жизнь возможности доказать, кто его отец? Это достойно всяческого порицания, тем более что все происходит прямо на глазах у священника, призванного действовать согласно совести и по законам страны.

Судья вошел в азарт.

– Чего вы требуете от меня? – почти закричал он.

– Я требую, чтобы с этой несчастной из моего прихода и с ее ребенком поступили по закону и справедливости, – сказал пастор. – Я требую, чтобы меня призвали в свидетели перед судом.

– Приведите свидетелей с болота, – распорядился судья. – Необязательно, чтобы они умывались.

Вошли двое понятых, специально состоявших при судье для этой цели. Рослые, спокойные, с умными глазами, – правда, никто не мог усомниться в том, какой работой они занимались. У двери, перед входом, они оставили свои косы для резки торфа.

Так началось судебное разбирательство по требованию духовника из прихода в Лиде. Он начал с того, что надеялся уладить дело без суда. Но так как его доводы были извращены и высмеяны некоторыми высокопоставленными особами, у него не остается иного пути, как предъявить иск.

Судья постучал молотком по столу, призывая пастора придерживаться сути вопроса.

Когда наконец пастор осветил дело со всех сторон, судья стал допрашивать девушку. Она заявила, что никогда не делала секрета из того, что спала с Бьёрном из Лейрура. Но когда на нее посыпались вопросы, она не поняла, чего от нее хотят. Ей были так же чужды благопристойные слова, употреблявшиеся в суде для обозначения интимных отношений между женщиной и мужчиной, как и простонародное название этих отношений. В этой области она знала только то, что было связано со святыми и ангелами. Ей никогда не рассказывали, что дети появляются на свет иначе, чем у девы Марии. Она никогда не присутствовала при том, когда впускали барана к овце. И когда судья спросил, как же она объясняет случившееся, она ответила:

– Господь всемогущ.

– Я попрошу пастора растолковать этому неразумному созданию суть того, о чем мы ее спрашиваем, – сказал судья.

Пастор Йоун вооружился порцией табака и стал высокопарно излагать девушке таинства жизни, но вдруг она, закрыв лицо руками и разрыдавшись, простонала сквозь слезы:

– Я хочу домой!

– Не желает ли пастор задать свидетельнице какие-нибудь вопросы? – спросил судья.

Пастор сказал, что теперь, когда девушка вооружена должными знаниями в области естественной истории, она вполне подготовлена к тому, чтобы ответить: совсем ли она раздевалась прошлой осенью, ложась спать с Бьёрном.

– Я вовсе не раздевалась, – ответила она.

– Я уже спрашивал тебя об этом. Но не могло ли случиться, что ты сняла панталоны хотя бы с одной ноги, или что-нибудь в этом роде?..

– На мне не было никаких панталон.

– Ну, это многое меняет. Если б я только знал… Гм… В таком случае ты тотчас же должна была заметить нечто необычное. Ты не расскажешь нам об этом?

– Я уснула.

– А мужчина?

– Он спал, – сказала девушка.

– Тесно было в кровати? – спросил пастор.

– Кажется, немного тесновато.

– А не заметила ли ты… не придавил он тебя ненароком?

– Кажется, однажды немножко, когда я спала, – сказала она. – Но это было нечаянно, и я тотчас же опять заснула.

– Да… гм… – произнес пастор.

– Есть еще вопросы? – спросил судья, глядя на пастора.

– Нет, больше нет, – ответил пастор. – Я бы только хотел суммировать все это дело, как оно мне представляется. Итак, девушка находится ночью наедине с мужчиной, ее клонит ко сну, она принимает его предложение лечь с ним в кровать и засыпает быстро, так, как может уснуть утомившееся за день юное существо. По этой причине да еще по неслыханной неопытности и глупости она не понимает, что с ней произошло. Суд должен высказать свое отношение к происшедшему, а также оценить последствия.

Девушка смотрела непонимающе, ее тело обмякло, словно из него вынули кости. Потом ее лицо исказилось, и, глубоко вздохнув, она снова произнесла:

– Я хочу домой…

Слезы, хлынувшие из ее глаз, были прозрачными и тяжелыми, словно перенасыщенными солью. Они текли нескончаемо, и она не делала ни малейшей попытки осушить глаза. Не пытались помочь ей ни судья, ни пастор. И она взирала на мир с отчаянием человека, уже не ждущего помощи ниоткуда.

Судья приказал девушке выслушать документ, подписанный Йоуханном Гейрасоном из Драунгара. Подписавший документ признавал себя отцом ребенка, родившегося у Стейнбьорг Стейнсдоухтир из Лида. Они еще в детстве дали друг другу обет верности. Прошлой осенью молодые люди случайно встретились. Это произошло в Лиде, в чулане. Она была слишком легко одета, случилось то, отчего явился на свет ребенок. Йоуханн Гейрасон под присягой заявляет, что отец ребенка он, и никто иной.

Судья просил девушку ответить и требовал, чтобы она подтвердила достоверность того, что написано в этом документе. Девушка молчала.

– Что же случилось в чулане?

– Я сбивала масло, – простонала она.

– Ну а дальше?

– Я переложила масло из кадки в корыто…

– Вряд ли от этого мог появиться ребенок, – заметил судья. – Ну а потом что?

– С масла стекала сыворотка. – И девушка закрыла лицо руками.

– А потом он усадил тебя на ящик из-под масла и стал уговаривать… Так это было?

– У нас нет ящика для масла, – сказала девушка.

– Он приподнял тебе юбку выше колен, – продолжал судья.

Девушка только всхлипнула.

– Разве ты не понимаешь, девочка, что я хочу помочь тебе, – сказал судья. – Я делаю последнюю попытку: были на тебе штаны? Если не было, я признаю парня отцом твоего ребенка – иначе все напрасно.

Девушка повалилась головой на стол, у которого сидела, и сквозь рыдания пролепетала себе в рукав:

– Я хочу туда, где мой отец…