355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Хаим Зильберман » ВОССТАНИЕ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ » Текст книги (страница 11)
ВОССТАНИЕ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ
  • Текст добавлен: 20 сентября 2016, 19:39

Текст книги "ВОССТАНИЕ В ПОДЗЕМЕЛЬЕ"


Автор книги: Хаим Зильберман



сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 14 страниц)

Наконец назначили комиссию. Большой группе ополченцев, в том числе и Петру Хоменко, объявили, что покамест людей их возраста не будут брать в армию. Петро вышел во двор казармы, остановился и задумался.

Что делать? Куда идти? Как жить?

Возвращаться домой? Но куда?.. На Винничине были уже немцы. Дорога домой шла через фронт, а на фронт его не брали!

Долго стоял Петро Хоменко во дворе казармы, не зная, куда податься, в какую сторону идти. Мимо проходили люди, встревоженные, озабоченные, не обращая на него внимания, а он всё продолжал стоять, растерянный и мрачный.

И вот случилось же такое, что, когда Петро Хоменко от нечего делать слонялся по незнакомому городу, к нему подошел какой-то паренёк в новом обмундировании, внимательно взглянул ему в лицо, спросил:

– Не вы ли будете Хоменко, батько Юрка?

– Я! – воскликнул Петро, взволнованно разглядывая паренька. – Вы что-нибудь знаете о Юрке?

– Мы с ним вместе были на экскурсии в Ленинграде… Вместе учились в агрошколе.

– Ну! Ну! – торопил Петро.

– Ваш Юрко в армии. Уже, верно, с месяц, как призван… Он меня просил, если я узнаю, где вы находитесь, или, если ненароком встречу, сообщить номер его полевой почты. По этому адресу вы можете ему написать…

– Смотри-ка, что же ты раньше-то не сказал?! – сразу перешел на «ты» Петро, обнимая паренька.

В ту самую минуту, когда в руках его оказалась бумажка с номером полевой почты Юрка, Петро Хоменко понял, что, как ни трудно ему придётся, он должен быть там, где находится его сын, должен делать то, что делает Юрко.

Он вернулся в казарму и встал в очередь к капитану, который принимал ополченцев. Наконец дверь перед ним открылась. Когда капитан поднял на него вопросительный взгляд, Петро сказал коротко, решительным тоном:

– Мой сын в Красной Армии – значит, и я должен быть там. Мы с Винничины, а там гитлеровцы… – Он хотел сказать ещё что-то, но капитан прервал его:

– Сейчас в армии очень трудно! Вы ведь знаете, что делается на фронте. Вам в вашем возрасте это может оказаться не по силам.

– А моему сыну?.. – просто спросил Петро.

– Ваш сын молод… – начал было капитан, но Петро нетерпеливо махнул рукой. Ему вдруг стало горько. Он почувствовал себя беспомощным, одиноким и никому не нужным.

– Какая у вас профессия? – сочувственно спросил его капитан.

– Какая может быть моя профессия? – с горечью отозвался Петро. – Крестьянин я, колхозник…

Он стоял молча и ждал решения. Капитан сидел, понурив голову, и о чём-то раздумывал. Петро Хоменко начал тихо, словно вспоминая:

– Могу за лошадьми ходить! Знаю немного кузнечное дело… Поваром работал…

– Вот это другое дело! – обрадовался капитан. – Теперь нам есть о чём разговаривать! Так говорите – повар?..

Он быстро написал записку и передал её Хоменко.

– Пройдите в казарму номер один, там сейчас работает медицинская комиссия. Думаю, – капитан внимательно взглянул на него, – думаю, что всё будет в порядке!

Петро схватил записку, выскочил из тесного кабинета и пустился бегом в казарму номер один. Так Петро Хоменко стал солдатом.


5

Каждую ночь, часа в три, у большой землянки, в которой помещается склад, собираются повара и их помощники. Приходят сюда и старшины, заглядывает кое-кто из батальонных писарей. К тому времени строёвки уже готовы, и ПФС начинает выдачу продуктов на следующий день.

В ожидании продуктов повара собираются группами, курят, перебрасываются шутками, рассказывают новости.

Старшина Ломакин пререкается с сержантом из ПФС, требуя какой-то старый долг, несколько килограммов крупы. Он долго ощупывает мёрзлые куски мяса, затем, мигнув дяде Пете, отводит его в сторону и шепчет на ухо:

– Ты это мясо не бери, понял? Подожди! Скоро должны подвезти другое, баранину…

Дядя Петя понимающе кивает и решительно отходит в сторону. Он садится на свои мешки и принимается за новую самокрутку.

Начальник ПФС, старший лейтенант Смирной, худощавый, очень высокий человек с белым помятым лицом и ввалившимися от бессонницы глазами, стоит в центре самой большой группы и рассказывает, как немцы обстреляли из миномета одного ротного повара: этот умник вздумал готовить галушки к супу и, чтобы лучше было видно, разжег здоровенный костёр. Ну и получил припарку!

– А всё-таки солдат любит галушки! – вставляет своё слово дядя Петя под дружный смех собравшихся.

– А всё-таки надо следить за костром и не забывать, что ты находишься на фронте! – в тон ему отвечает старший лейтенант.

– По-моему, все эти галушки ни к чему, – замечает кто-то. – Много возни с ними. Для солдата самая лучшая пища – гречневая каша. Почему мы, товарищ старший лейтенант, получаем так мало гречки?

– Гречка любит сало! – напоминает кто-то из стоящих сзади.

Старший лейтенант оглядывается. Замечание, как говорится, попало не в бровь, а в глаз. За последние дни дважды сокращали норму жиров. ПФС уже порядком задолжал поварам. Старший лейтенант пропускает мимо ушей ядовитую реплику.

– Сейчас будем выдавать НЗ, – объявляет он. – У нас, слава богу, найдётся немало охотников одним махом расправиться с НЗ, а уж там жиров хватает!

Его слова производят впечатление. Сразу становится тихо. Слышно, как где-то в лесу тяжело фыркает грузовик, вот уже ясно доносится стук мотора. И вдруг, словно выполняя чью-то команду, повара хватаются за свои мешки, каждый вспоминает, что время идёт, – того гляди начнёт светать…

По тропинкам, лучами разбегающимся от землянки ПФС, спешат повара с тяжелой ношей, жалобно скрипит под их ногами снег. Старшина Ломакин помогает дяде Пете взвалить на плечо мешок и провожает его до развилки.

– Стало быть, знаешь, что надо делать?! – не то спрашивает, не то утверждает старшина. – Тогда я пойду. Чуток погодя зайду к вам.

И он поспешно уходит в другую сторону.

Согнувшись под тяжестью мешка, дядя Петя ступает медленно по узкой лесной тропинке и рассуждает с самим собой:

– Выдают НЗ! Значит, скоро двинемся. Собирайся – и айда! И толчея на большой дороге, и то, что сегодня ночью было как-то особенно тихо, и, наконец, НЗ… Ясное дело – надо собираться в дорогу…

Дяде Пете вдруг становится жарко. Он вспоминает, что не успел ответить на письмо сына. А теперь – когда же? Выберет ли время?

«Может, пока обед будет вариться? – размышляет старый повар и тут же уточняет: – Как только суп закипит и вода для каши поспеет, можно будет минут на двадцать отвлечься и написать… Коротко, конечно. На большое письмо времени не станет. Тогда уж, верно, и светло будет… Тетрадка есть, новая, карандаш тоже, чего же ещё надо?»


6

Его размышления были прерваны самым неожиданным образом. Внезапно всё вокруг утонуло в невероятном грохоте. Деревья ожили – заволновались, затряслись, словно под ними была не твёрдая мёрзлая земля, а исполинские волны ярящегося в буре океана. С верхушек сосен посыпались комья слежавшегося снега. Грохот нарастал становился с каждым мгновением всё яростнее, всё неистовее. Казалось, что в предрассветной мгле началось неслыханное по силе землетрясение, способное уничтожить всё живое на земле…

Дяде Пете был знаком этот грохот. Теперь, чуть попривыкнув, он уже ясно разбирал и шипенье «катюш», и монотонное уханье минометов, и громоподобные удары тяжелых орудий. Ухватив половчее мешок с продуктами, старый повар почти бегом пустился к кухне. Как и обычно по утрам, солдаты сидели на плащ-палатке и чистили картошку.

Неподалеку весело плясало пламя большого костра, но это уже никого не тревожило. Немцам, надо думать, было сейчас не до костров. Увидав повара, оба солдата, словно сговорившись, лукаво улыбнулись и кивнули головами в сторону речки:

– Ну, что скажешь, дядя Петя?

Но дяде Пете было не до разговоров. Сбросив мешок на землю, он тут же принялся командовать:

– Живей, живей, сынки! Эх, кабы успеть! Котлы-то пустые ещё…

Как назло, дрова в печурке не разгорались. Повар на чём свет стоит честил помощников:

– Работяги! Не могли приготовить парочку-другую сухих чурок!

А лес всё гудел, деревья клонились к земле, как во время сильного бурана. Дядя Петя кричал и ругался, но не только солдаты, а даже сам он не слышал собственного голоса. Он и не заметил, как к кухне подошел старшина.

– Орлы! Как тут у вас дела? – весело крикнул он и, по обыкновению, одним глазом заглянул в большой котел. Заметив, что вода уже закипает, а на плащ-палатке стоят два ведра очищенной картошки, старшина подскочил к дяде Пете, хлопнул его по плечу и что-то крикнул в самое ухо. Но из-за грохота повар так ничего и не услышал.

Эта ночь совсем не походила на предыдущие. Все были убеждены, что и рассвело-то много раньше, чем обычно. Задолго до наступления утра над деревьями протянулись молочные полосы, предвещавшие ясный день; полосы эти всё расширялись, прогоняя из леса густую ночную тьму. Вместе с зарей пришла тишина.

Когда кухня выехала из лесу, большая дорога оказалась забитой до отказа. По ней тесно, почти впритирку, двигались машины, подводы, шли команды солдат. Вся эта лавина направлялась к холму по ту сторону речки. Поляна, ранее притаившаяся, безмолвная и, как казалось, совершенно мертвая, сейчас звенела человеческими голосами. Опустели землянки и окопы; их обитатели ушли далеко вперед. На снегу валялись невесть откуда взявшиеся доски, кучи перетёртой солдатскими телами соломы, банки из-под керосина, пришедшие в негодность каганцы и прочая немудрая рухлядь – неизбежная принадлежность землянок и окопов. Исчезла охрана мостика, ещё вчера так зорко следившая за всеми, кто появлялся поблизости.

Широко, по-хозяйски въехала кухня на мостик, на тот самый мостик, возле которого ещё накануне произошла «заварушка», стоившая жизни нескольким гитлеровцам и двум нашим бойцам.

По ту сторону мостика лошади пошли медленней: дорога уводила вверх, в гору. Дядя Петя достал из кармана брюк свой внушительный кисет и, шагая рядом с лошадью, окликнул шедших позади солдат:

– Давайте, сынки, закурим!

Он жадно затянулся махорочным дымом и, медленно шагая по разъезженной дороге, снова задумался. Сегодня, ясное дело, писать будет некогда. Где ж тут писать, если всё время будешь в дороге? И почтальона днём с огнём не сыщешь. Нет! Теперь, во время наступления, не до писем… Во время наступления всё меняется.

Сзади подошла колонна грузовых машин и, не снижая скорости, двинулась в гору. Подводы съехали на снег, уступая дорогу. Когда первая машина поравнялась с кухней, из кузова на полном ходу выпрыгнул старшина Ломакин и напустился на дядю Петю:

– Наша рота, глядишь, уже за горой, а то, может, и дальше, а ты всё тут валандаешься! Когда же мы догоним своих? Через месяц? А ну, пошевеливайся! Шире шаг!

Повар сунул в руку какому-то солдату недокуренную цигарку, торопливо взобрался на козлы и помахал в воздухе кнутом. Лошади пошли быстрее. Усевшись рядом с поваром, старшина Ломакин рассказывал:

– Уже есть пленные! Говорят – несколько сотен. К вечеру их будет, верно, тысяча, а то и больше. Понял?

Кухня въехала на деревенскую улицу. До сегодняшнего утра эту деревню можно было видеть только издали. Несколько хат горело. Огонь жадно и шумно пожирал соломенные крыши и деревянные стены. Снег на улице почернел от сажи и пепла. Возле одной из горящих хат стояли двое ребятишек с чёрными от сажи и копоти лицами. Они были босы и – странное дело – не боялись мороза и не плакали. Молча, с любопытством смотрели они на дорогу, по которой двигался поток машин и людей. Дядя Петя достал из мешка буханку хлеба и протянул ребятишкам; те быстро подбежали к кухне, взяли хлеб.

– Фрицы убежали во-о-он туда! – кричали они разом, указывая ручонками, в какую сторону бежали немцы. – Поезжайте скорей, вы их нагоните!

Этому приказу, этому страстному желанию детей, нельзя было не повиноваться. Дядя Петя взял из рук старшины вожжи и, сильно взмахнув кнутом, крикнул:

– Но-о, детки! Но-о, голуби! Пошевеливайтесь!


7

Сумерки подкрались как-то неожиданно, и дядя Петя понял, что сегодня ему не догнать своей роты. Лошади выбились из сил, стали спотыкаться и падать; приходилось подолгу ждать, пока они, напрягаясь и тяжело дыша, снова потянут кухню. Старшина Ломакин вскочил на попутный грузовик и помчался вперёд догонять свою роту.

Дорога снова свернула в лес. По обе её стороны горели большие костры. Сухие сосновые ветви шумно и весело потрескивали; вокруг сидели солдаты – грелись, громко болтали, переобувались, курили, наслаждаясь недолгим отдыхом и теплом. Попадались и догоравшие костры. Возле них уже никого не было: солдаты погрелись и пошли дальше.

У одного такого костра кто-то поставил белый флажок с широким красным крестом. Флажок бился по ветру, словно в тревожном недоумении: уж не позабыли ли о нём в этом заснеженном лесу? Но вот подъехала подвода. Несколько солдат принялись торопливо разбивать палатку – временный госпиталь. Кто-то принёс большую охапку сухих дров, и костёр снова разгорелся.

Солдаты потянулись к огню с кусками промёрзшего хлеба; не дожидаясь, пока хлеб оттает и станет мягче, они жадно впивались зубами в чёрные горбушки.

Дядя Петя остановил лошадей и громко позвал:

– А ну, ребятки, бери, кто хочет, котелки и подходи сюда!

Солдаты обступили кухню; каждому досталось по котелку ещё тёплого густого супа. По лесу разлился приятный запах вкусного варева, напоминающий о доме и тепле.

– Вот это по-нашему! – хвалили солдаты повара.

– Нехай вам будет на здоровьичко! – приговаривал дядя Петя, раздавая наголодавшимся бойцам полные половники каши и куски мяса, и, как бы советуясь с самим собой, рассказывал: – Мои люди ушли далеко. Что мне делать с пищей? Какая разница, кто её съест? Все – солдаты, все в одной армии служим. Нехай вам будет на здоровьичко!

– И ваших людей покормят, – успокоил его бородатый пожилой солдат. – Во время наступления голодных не бывает, да и голодать некогда!

Раздав солдатам еду, дядя Петя достал котелок, налил и себе супу и подсел к бородатому, чтобы за обедом переброситься добрым словом.

– Вы, часом, не с Винничины? – осведомился он.

– Винница? – переспросил бородатый. – О-о! От нас до этой самой Винницы далеконько, однако! Я, браток, из Омска. Слыхал про такой город?

– Далеко! – согласился дядя Петя и задумчиво покачал головой. – Небось, и не гадали, что попадете в эти места?

– Война есть война! – коротко ответил солдат, продолжая шарить ложкой по дну котелка.

– Ну, а письма из дома шлют? – поинтересовался дядя Петя.

– Как когда. Бывает, месяца по два ни слова не получаешь, а то разом штуки три придёт. Как когда…

Он помолчал, проглотил ещё несколько ложек и добавил:

– Оно понятно. Мы, почитай, всё время в пути. Пока нагонит почта, пройдет, считай, месяц, а другой раз и больше! Вот я намедни получил письма, а теперь, как пошли в наступление, придётся, верно, долго ждать… Так-то!

Он деловито вытер ложку, сунул её за голенище, затем осторожно снял с головы ушанку и, достав оттуда несколько писем-треугольников, аккуратно водворил шапку на место.

– Вот почитай! Сынок пишет! Парню девятый годок пошел, в школу ходит. Ух, и бедовый парень растет!

Он протянул дяде Пете письма, словно невесть какую драгоценность, и, затаив счастливую улыбку, принялся ждать. Ему, видно, хотелось, чтобы повар одобрил и почерк мальчика, и какие мудреные слова тот знает. Чтобы угодить солдату, дядя Петя сделал несколько шагов к костру, нагнулся к самому огню и прочел адрес: «Полевая почта 3627…»

В глазах у дяди Пети зарябило, будто кто-то стукнул его по голове оглоблей. Сразу стало жарко, затряслись руки… Он бросился к бородачу, который прошел следом за ним до самого костра, и ухватил его за плечи.

– Человече! Друг! – почти задыхаясь, кричал повар. – Почему же ты сразу не сказал?..

– Однако что я должен был сказать? – недоуменно спросил бородач.

– Как что? – в свою очередь удивился дядя Петя. – Как что?! Ведь у тебя та же полевая почта, что и у моего сына, – 3627! Та же самая! Ну? Понимаешь?..

Он почему-то развёл руками и замер, ожидая ответа.

– Может быть. Может быть, – пробормотал бородач. – Почему нет? Всё может быть!

Другие солдаты, заинтересовавшиеся сообщением повара, обступили их. Люди молча разглядывали дядю Петю, будто ожидая от него невесть каких чудес. А дядя Петя стоял взволнованный, держал бородача за руку, чтобы он, чего доброго, не убежал, и растерянно заглядывал ему в лицо.

– Ну и что тут такого? – вмешался в разговор солдат с санитарной сумкой на боку. – Такие случаи бывают! А как зовут твоего сына?

– Зовут, зовут! – рассердился вдруг дядя Петя, словно этот вопрос показался ему нелепым. – Фамилия у моего сына, известно, та же, что и у меня, – Хоменко, а зовут Юрко, ну, скажем, Юрий! Ежели вы служите с ним в одной части, стало быть, слышали о нем. Не могли не слышать, а то и видали не раз! Как же! Полевая почта-то одна!

– Однако это ещё не всё, – заметил бородач. – Наша полевая почта большая. Тут тебе и пехота, и, можно сказать, артиллерия, и саперы. Кто знает? Опять же, к каждому номеру надо прибавлять ещё и литеру – букву, значит. Стало быть, дело не в одном номере! Номер сам по себе, а литера, она, может, и поважнее его. Верно я говорю? – обратился он к солдатам.

– Литера… буква! – нетерпеливо махнул рукой дядя Петя. – В нашей полевой почте тоже есть литера – буква. А кто на неё смотрит? Самое главное – номер! Возьми, который из вас, напиши на конверте сколько хочешь литеров, ни одна полевая почта не возьмет письма, потому что – ерунда! Самое главное, чтобы номер был!

– А он дело говорит! – заметил кто-то из солдат. – Номер – он главней! Без него разве найдёшь человека?

– У нас тоже раз было, – принялся рассказывать молодой солдат. – Два брата нашлись в одной части… Служили рядом и знать не знали…

– Вот что я тебе посоветую! – вмешался санитар. – Ежели ты по-настоящему поищешь – найдёшь сына! Непременно найдёшь! Для тебя что важно? Важно, что теперь ты знаешь, где надо искать его, знаешь, где его полевая почта находится. Мы и есть эта полевая почта, и твой сын, значит, должен быть где-то здесь. Кто его знает, может, он теперь тут, в лесу, сидит, как и мы, где-нибудь у костра… Кто он у тебя – солдат, сержант?

– Командир отделения…

– Ну и что же? – возразил бородач. – Мало, что ли, в армии командиров отделений? Сколько хочешь! Иди, зови – кто здесь командир отделения такой-то? Где ты его найдёшь, когда часть ушла в наступление?

Стало тихо.

– Ты всё же поищи, – советовал санитар. – А вдруг он тут где-нибудь? Ой, может, сидит вон у того костра! Мало ли что бывает? Искать надо! Надо у людей поспрашивать. Я так скажу: ежели по-настоящему поищешь – обязательно найдёшь!

Дядя Петя медленно побрел к лошадям.

Оба его помощника стояли возле кухни и молча курили. Они слышали, о чём шла речь, да не решались вмешаться, поскольку разговор вели пожилые, бывалые солдаты.

– Не журись, батя! – после долгого молчания сказал один из помощников. – Сейчас поищем твоего сына. Неужто не найдем?

– Как не найти! – добавил второй. – Запросто найдем!

– Вот поедем по лесу – каждый кусточек обшарим. Дядя Петя стоял молча и, казалось, не слышал, о чём говорят товарищи. Потом он взял лошадь под уздцы, и кухня медленно двинулась по дороге. Солдаты у костра долго смотрели вслед дяде Пете; каждый думал о своей семье, о своих детях, каждый желал удачи повару, каждый хотел, чтобы сын его сейчас оказался рядом.


8

По ночному лесу блуждали тени. Там и сям трещали костры, свет их пробивался между деревьями и далеко виден был с дороги. Петро Хоменко поминутно останавливал лошадей, подходил к кострам, вглядывался в темноту, прислушивался.

Два солдата, помощники дяди Пети, не отставали от него, тоже прислушивались и вглядывались в темноту, где каждый силуэт можно было принять за человека, именно за того, который был им нужен.

Лесная дорога давно опустела и замерла. Брошенные затухающие костры уже не манили к себе путников. Иногда порыв ветра раздувал их, пламя внезапно вспыхивало и так же быстро угасало. Вокруг притаился темный, безмолвный лес; только треск перемёрзших деревьев время от времени нарушал мрачную тишину.

Дяде Пете почудилось, будто далеко в лесу расположился большой обоз. Возле подвод весело горели костры, солдаты приплясывали на месте, стучали ногой об ногу, обхватывали себя руками и хлопали по бокам, чтобы хоть как-нибудь согреться. Повар снова остановил лошадей, беспокойно уставился в темноту и вдруг, сложив ладони возле рта, закричал – громко, протяжно, не жалея сил:

– Юр-ко-о-о! Хо-мен-ко-о!

– Хо-мен-ко-о-о! – подхватили оба солдата. Ветер понёс их голоса в глубь леса.

– Юр-ко-о! Хо-мен-ко-о! – кричал старый повар. Затем он остановился, словно ожидая ответа на свой зов.

– О-о-о-о-о-о-о-оу! О-о-уо! – отзывалось далекое эхо.

Лес стоял глухой, безмолвный, замороженный. Никто не откликнулся на зов старого повара.

Дядя Петя молча плелся за подводой. Болело сердце. Всё тело сковывала усталость. Было тяжело и стыдно за себя, за свою слабость, за то, что увлёкся, как мальчишка, и метался от костра к костру.

«И зачем только ты раскричался на весь лес, старый ты дурень! – горько упрекал себя повар. – Что же это, выходит, один твой Юрко воюет, кроме него никого и на свете нет! А разве у этих двух солдат, что таскались за тобой по лесу, а завтра чуть свет должны снова заступать в наряд, разве у них нет матерей, нет отцов, которые думают о них, плачут и тоскуют в горькой разлуке? Лучше бы не искать тебе ветра в поле, а поскорее догнать свою роту… Люди устали, скоро сутки, как гонят врага, ждут, верно, не дождутся котелка горячего супа… Скоро сутки, как началось наступление, а ведь никто не отстал, никто не остался на дороге. Один ты… Все идут пешком на своих на двоих, а ты даже на лошадях их догнать не можешь!»

Так распекал себя повар Петро Хоменко. Он сам задавал себе вопросы, сам же и отвечал на них. Получалось, что за проявленную бабью слабость, за недопустимую на фронте слезливость надо бы взять того старого дурня и всыпать ему так, чтобы своих не помнил.

А лошади между тем медленно плелись в гору. Но вот кухня вышла на ровную дорогу, дядя Петя вскочил на козлы и громко закричал, угрожающе взмахнув кнутом:

– Эй, погибели на вас нет! Что плететесь, как дохлые? Уговаривать мне вас, что ли?

Загремела, задребезжала кухня, застучали колёса, прыгая по мёрзлым кочкам. Забыв об усталости, помчались лошади по лесной дороге. Повар повернулся к помощникам, примостившимся позади, и крикнул:

– Ежели мы до рассвета не догоним роту, нехай нас судит военный трибунал! Поняли, что я говорю?

Солдаты молчали. Чего ж тут не понять?

Дядя Петя поглядел вверх. Над дорогой раскинулось огромное, светлое, усыпанное звёздами небо. Бледная луна купалась в этом безбрежном океане, а под ней, как бы крадучись, проскальзывали прозрачные облака, и такая стояла кругом тишина, что так и тянуло поговорить…

Только дяде Пете не довелось отвести душу в беседе. Как из-под земли вырос возле кухни старшина Ломакин, усталый и злой.

– Где вы пропадали, где вас черти носили! – накинулся он на повара и его подчиненных. – Может, нашли где тёплое местечко и залегли поспать?

Он вскочил на козлы, уселся рядом с поваром и продолжал уже более спокойно:

– Проедем ещё с полкилометра, потом свернём налево, в село. Там женщины натащили картошки, два жбана уже начистили, принесли свежего мяса… Соли раздобыл полный мешок. Это тебе не лес, дядя Петя!

– А лошадям? – почти крикнул повар.

– Лошадям? Лошадям – овёс! Всё достал!

Как бы поняв, что речь идёт о них, лошади пошли проворнее, пустая кухня задребезжала громче. Старшина говорил:

– Надо поскорее приготовить завтрак! Рота расположилась за селом. Немец опять укрепился на высотке. Трудненько будет его оттуда выбить!

Дядя Петя слушал и чувствовал, что сердце его, ранее скованное обидой и злостью, постепенно начинает оттаивать. Свежее мясо, хорошая, немороженая картошка, колодезная вода (а не из проруби в лесной речушке) и соль… Да он нынче сварит такой суп, которым самого командира полка попотчевать не стыдно! А овёс лошадям? Дядя Петя явственно ощущал, что совесть его успокаивается. Вот уже сколько времени он обещает лошадям, что на первой же стоянке в селе достанет им овса. Лошадей обманывать нельзя – бессловесные твари, они верят!

Сидя на козлах и важно помахивая кнутом, дядя Петя слушал старшину. Лошади уверенно шагали вперед. Вскоре на опушке леса показалась крыша, за ней вторая, третья…


9

На рассвете старый повар со своей кухней уже пробирался узким проулком к околице деревни, за которой теперь проходила линия фронта.

Оба котла были начищены до блеска. За кухней брели солдаты, помощники дяди Пети, с термосами на спинах, а впереди шел старшина Ломакин – указывал путь.

Вокруг застыла холодная, угрюмая тишина. Гасли звёзды. Медленно занимался короткий зимний день.

Вот и околица. Глазам открылось большое поле, покрытое серой коркой снега. При свете наступающего дня всё чётче вырисовывалась на горизонте та безымянная высотка, на которой закрепились немцы.

– Попробуй, достань их там! – сердито сказал старшина. – Вот канальи! Ты погляди, дядя Петя, где они окопались. Видишь? Всё прячутся, гады! В открытую ни за что не станут воевать, вечно норовят за горушку либо за лесок уцепиться. Они тебя видят, а ты… Теперь во-он там засели… – он ткнул рукой в сторону высотки и крепко выругался.

Дядя Петя окинул взглядом поле, стараясь сообразить, как лучше подобраться к переднему краю, чтобы не попасть под обстрел.

– А хороший нынче день будет! – неожиданно сказал он.

За околицей было оживленно. Там и тут на дороге стояли регулировщики; проезжали грузовые машины и ныряли в балку; тянулись крестьянские подводы, увозившие в тыл раненых. Колонна пехотинцев вышла на поляну, рассыпалась в цепь и короткими перебежками двинулась вперед. Только теперь дядя Петя приметил, что в балке, чуть пониже дороги, скопилось много солдат – верно, несколько подразделений. «Умеют фрицы маскироваться, да мы тоже не лыком шиты! – подумал дядя Петя. – Балочка-то как раз для «катюш» приготовлена. Как жахнем по немцам – мокрого места не останется!»

Где-то затараторил пулемёт и тут же смолк.

– Вон там, за скирдами, и наша рота, – сказал старшина. – Видишь?

– Вижу.

– Ну, тогда езжай побыстрее! – приказал старшина. – А я прямиком пойду.

Первый знакомый человек, повстречавшийся дяде Пете, был лейтенант Лаптев. Он сидел, прислонившись спиной к скирде, и что-то торопливо записывал в тетрадь. Увидев дядю Петю, лейтенант поднялся и подошел к кухне. Голубые глаза его глядели приветливо. Дяде Пете подумалось, что лейтенант, верно, вовсе не умеет сердиться: ведь сейчас в самый раз было бы дать хороший нагоняй повару.

Лейтенант Лаптев привычным движением сдвинул на затылок ушанку, обнажив крутой, выпуклый лоб, как и всё лицо обветренный и красный.

– Молодец! – крикнул он повару, как будто тот совершил бог весть какой героический поступок. – В самое время подоспел! Энзе кончился, солдаты намёрзлись, проголодались. Скорее корми их горячим!

Пока дядя Петя поворачивал лошадей и ставил кухню за скирдой, лейтенант рассказывал:

– Тут у нас только недавно поутихло, а то жарко было. Три раза поднимались в атаку. Не пускает фриц… Да врёт, пустит! Вот сейчас люди поедят, согреются…

– Вы бы покушали супцу, товарищ лейтенант! – предложил дядя Петя.

– Сперва людей накорми. Рота тут, рядом, до неё – метров двадцать, от силы тридцать.

Лейтенант приказал наполнить термосы, помог солдатам надеть их на спины, подал автоматы. Дядя Петя почти до краёв налил ведро супом, прихватил половник и, мигнув солдатам, побежал вперед. Все трое вышли из-за скирды и быстро пошли к окопам.

Вот и передний край. Солдаты не успели ещё как следует окопаться и пользовались для укрытия каждой канавкой, ямой или камнем. До высотки, на которой закрепился враг, оставалось не более двухсот шагов.

Снова дробно застучал пулемет, и солдаты с термосами низко пригнулись к земле. Дядя Петя свернул в сторону и быстро спустился в яму, наполовину засыпанную мёрзлым снегом. Немного переждал, пока пулемёт угомонился, затем снова вылез наверх и торопливо засеменил вперед, неся перед собой ведро с супом, от которого всё ещё поднимался горячий пар.

Вот он снова нырнул в яму, теперь уже более просторную и очищенную от снега. И вдруг вокруг него раздались знакомые голоса:

– Ребята, глядите, дядя Петя приехал!

– Давай к нам, батя! Показывай, что привёз!

– Осторожнее, ребята! Осторожнее!

Дядя Петя и сам толком не знал, от чего он остерегал солдат. Да, сказать по правде, никто и не слышал этих слов. Важно было то, что дядя Петя тут, с ними, а, следовательно, надо доставать ложки. В одну минуту в яму набилось полно народу. Вокруг стоял веселый гомон, гремели котелки. Повар быстро наполнял их горячим супом, от которого исходил такой знакомый аромат, напоминающий о доме и тепле… Ведро мгновенно опустело.

– Ешьте, ребятки, ешьте! – приговаривал дядя Петя. – Сейчас ещё принесу! Только выскочу – и тут же назад. Там у меня ещё полтора котла дожидаются. А на селе уже обед готовят. Обед – что надо! Целую свиную тушу для вас раздобыли!

Он высунулся было из ямы и тут же вновь обернулся к солдатам.

– А по сто грамм! – закричал он. – Как же, старшина привёз! Я сам помогал грузить! Сейчас получите и по сто грамм!

Дядя Петя выскочил наверх, немного пробежал, потом упал на землю и ненадолго затаился, снова вскочил и побежал… Спустя несколько минут он уже возвращался с полным ведром, от которого поднимался вкусный, дразнящий запах.

– Ешьте, ребятки, ешьте! – приговаривал дядя Петя. – Ежели тут есть кто и не из нашей роты – тоже бери, ешь. На всех хватит…

Он стоял на коленях на твёрдой, как камень, земле, не спуская глаз с солдат, весело работавших ложками, и рассказывал:

– Часика через два, глядишь, и обед поспеет. Ну и обед сегодня! В супе ложка стоять будет! Да, а где Шамсутдинов? – вдруг оглянулся он. – Что-то я не вижу Шамсутдинова?..

В яме сразу стало тихо.

– Фронт есть фронт!.. – горестно вздохнул дядя Петя и развёл руками. – Что тут поделаешь?..

Он вылил осевшие на дне ведра густые остатки в чей-то котелок и снова помчался к скирдам.

Когда дядя Петя вернулся к яме, в ней уже никого не было.

Оглянувшись, повар увидел лейтенанта Лаптева: тот бежал вперед, пригнувшись и на ходу отдавая команду. На снегу чернели цепи солдат: они поднимались, короткими перебежками продвигались вперед, затем снова падали, чтобы через мгновение вновь подняться и ринуться к высотке. Стрельба усилилась; трещали автоматы, коротко посвистывали пули. Дядя Петя бросился на землю и пополз. Ничего, что трудно, что порой покалывает сердце. У старого повара хватит силёнок! Цепляясь руками за мёрзлый снег, пряча голову за ведро с супом, он, тяжело дыша, полз туда, где, по его расчётам, ещё оставались ненакормленные люди.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю