Текст книги "Помни о русалке (ЛП)"

Автор книги: Х. Мэллори

Соавторы: Х. Мэллори
сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 10 страниц)

– Подними рубашку, чтобы закрыть лицо, – говорю я, опускаясь рядом с ней. – Дыши только через нос. Это поможет.

Она не выглядит убежденной, но делает то, что я прошу, утыкаясь лицом в рубашку.

Я трясу Майера, хотя не очень верю, что это его разбудит. Мара, без сомнения, уже попробовала это. Я с облегчением вижу, что, если не считать раны на виске, в остальном с ним все в порядке.

И тогда я думаю о том, что вызывает пламя. Я смотрю на плиту, откуда клубится дым, а затем поворачиваюсь к шкафу под раковиной, где я держу огнетушитель.

Прежде чем я успеваю подумать еще, Мара вскакивает на ноги и бросается на меня. Я слишком сбита с толку, чтобы уклониться от нее. Ее плечо врезается мне в грудь с такой силой, что вышибает воздух из моих легких. Я падаю на спину с недостойным хрипом как раз в тот момент, когда Мара достает из заднего кармана шприц с колпачком. Я борюсь с ней нас окружает столб дыма, полностью скрывая ее из виду.

Через секунду я чувствую укол шприца в руке. И тогда все начинает обретать смысл. Ужасное, ужасное чувство.

– Ты, – говорю я, мотая головой и замечая ее, когда столб дыма рассеивается.

– Прости, Ева, но пришлось дойти до такого. Я просто… защищаю своих мальчиков.

– Как? – начинаю я, но то, что находится в шприце, быстро действует, потому что слово срывается с моих губ, и комната начинает кружиться.

– Я пыталась вразумить тебя, но ты просто не слушала. И теперь мы должны сделать это трудным путем, – заканчивает она, когда мир расплывается в полосах цвета, и все сливается в густую, неприятную черноту.

* * *

Я прихожу в себя по частям, то теряя сознание, то возвращаясь в него.

Моя голова пульсирует, и я не могу различить какие – либо формы или объекты в моем окружении – мой желудок сжимается, когда я медленно моргаю в еще большей темноте. Что – то холодное касается моей спины, металлическое, настолько плотное, что у меня болят руки. На самом деле болит все, от затылка до лодыжек.

Я пытаюсь пошевелиться, но мои руки связаны, и мне требуется много времени, чтобы подняться. Мои движения медленные и затрудненные, и голова гудит еще сильнее. Я издаю низкий стон боли, когда, наконец, сажусь. Но это едва ли удобнее, чем лежать. По крайней мере, теперь я могу попытаться сориентироваться.

В конце концов, мои глаза привыкают к полумраку, и я могу понять, где нахожусь. Где бы это ни было, место маленькое и темное, но запах океана густо витает в воздухе. Тонкий луч света исходит из – под двери, которая, похоже, сделана из старых деревянных досок, видавших лучшие времена. Собственно, стены и потолок тоже деревянные.

Я осматриваю стены, чувствуя, как мое сердце содрогается с каждым новым открытием. Полки вдоль дальней стены. Справа небольшая занавеска скрывает узкий шкаф, но занавеска такая старая и изъеденная молью, что ее едва видно. Все место покрыто толстым слоем пыли и запекшейся грязи.

Мое сердце сжимается. Меня тошнит, но в желудке уже ничего нет. Я едва могу думать, моя голова так сильно болит, и я чувствую, как мое зрение пульсирует с каждым резким ударом.

И тут меня осеняет. Сколько успокоительного дала мне Мара?

Мара.

Боги.

Мара – предательница. Должно быть, она накачала Майера веществами, поэтому он потерял сознание на кухне, а потом…

– Майер? – я зову его по имени, но мой голос звучит как хрип. Я прочищаю горло и пробую снова, и на этот раз я управляю настоящим, человеческим звуком. – Майер?

Где он? Мара не могла убить его…

Что – то мелькает в темноте – и вдруг все здание загорается. Я вижу теперь, что это какая – то хижина, прогнившая и разваливающаяся от времени. Полки пустые, но, очевидно, когда – то использовались для хранения вещей, а на одной из стен висит древняя картина с изображением пляжа Шелл – Харбор.

Должно быть, это одна из тех старых хижин у воды, о которых Сойер рассказывал мне на забытом, уединенном краю пляжа. От этой мысли у меня сжимается желудок, потому что я знаю, насколько хорошо эти хижины спрятаны от дороги, от любого, кто мог бы нам помочь. Теперь я знаю, почему последняя в ряду выглядела немного менее изношенной, чем остальные, и почему прошлой ночью я нашла здесь Мару – она пряталась здесь и без сомнения, поддерживала связь с Калленом или его головорезами, просто ожидая момента, когда сможет передать меня ему.

– Майер! – зову я снова, но мой голос ломается. Опять нет ответа.

Мои глаза начинают слезиться, когда я сдерживаю внезапное желание заплакать. Пытаясь встать, я думаю, достаточно ли у меня сил, чтобы выломать дверь. Дерево покрылось плесенью и сгнило из – за того, что так долго находилось на ветру океана, но когда я пытаюсь встать прямо, меня тянет назад, и я бьюсь головой о стену.

Со стоном я оборачиваюсь, чтобы посмотреть, что удерживает меня на месте, и быстро понимаю, что к моему запястью привязана веревка – и она продета через старую железную петлю, привинченную к стене.

Отлично.

Я снова пытаюсь позвать Майера, но прерываюсь, потому что за занавеской что – то движется. Впервые я вижу тень фигуры, присевшей на землю всего в нескольких футах от меня. Я вижу чернильно – черные волосы и широкие плечи, закутанные в темно – зеленую рубашку.

– Майер!

Он жив, хотя и не останется таким, если Каллен будет решать вопрос.

Мы должны выбраться отсюда.

Как по сигналу, входная дверь распахивается, и лунный свет заливает хижину со звуком мягких волн, разбивающихся о берег. Я вижу стройную фигуру в дверном проеме, освещенную луной, отражающейся в океане. Сейчас ночь, а это значит, что я потеряла весь день.

Посейдон, сколько транквилизатора нам дала Мара?

Длинные черные волосы Мары заплетены в небрежную косу и туго перевязаны лентой. Ее глаза обведены темными кругами, но это не умаляет свирепости ее темного взгляда.

Я втягиваю воздух, чувствую, как мое сердце бьется о ребра.

– Мара…

Обычная теплая улыбка Мары отсутствует, когда она входит. Дверь захлопывается за ней, и эхо, кажется, сотрясает всю хижину. Ее лицо ничего не выражает, ничего не выдает.

– Я надеялась, что ты еще будешь спать, – тихо говорит она. – Было бы проще.

Я тяжело сглатываю, но горло наполняют опилки.

– Для тебя или для меня?

В дальнем углу комнаты стоит старый табурет, и она садится на него, глядя не на меня, а в окно.

– Я не хотела, чтобы до этого дошло.

– Мы с тобой когда – то были как сестры… как ты могла так поступить со мной?

Она смотрит на меня.

– Когда – то я любила тебя, но никакая привязанность не заставит меня бросить своих мальчиков.

– Я… – начинаю я, но сказать особо нечего.

Она игнорирует мою слабую попытку ответить, продолжая так, будто я ничего не говорила.

– Если бы ты была матерью, ты бы поняла, в каком я положении.

– Я не могу представить, что сделала бы такой выбор, как ты.

Она игнорирует меня.

– Каллен дал мне выбор. Найти и вернуть тебя, иначе мои дети пострадают от последствий, – затем она смотрит на меня. – Будто вообще был выбор. Ты мне дорога, но не стоишь жизни моих мальчиков.

Я ожидаю, что будет больно, но это не так. Я понимаю, в какое положение она попала – положение, в которое ее поставил Каллен. И я понимаю, почему она предпочитает жизни своих детей моей. Она должна. И Каллен знал, в какое положение он ее ставит, вот почему он это сделал.

– Ты могла бы сказать мне правду, – говорю я, глядя на нее снизу вверх.

– Я пыталась, но ты меня не послушала!

– Ты не сказала мне, что контактировала с Калленом и что он угрожал жизням Элдона и Зрайруса.

– И чем бы закончился этот разговор, Ева? – спрашивает она, качая головой. – Я должна была сделать это единственным доступным мне способом – единственным способом обезопасить своих мальчиков. Я… прости, – заканчивает она шепотом.

– Мне тоже жаль, – отвечаю я и киваю ей. – И я понимаю, почему ты это делаешь, но даже если кажется, что у тебя нет вариантов… это не может быть единственным способом.

– Это единственный способ, – настаивает она и отказывается смотреть на меня. – Каллен обещал мне, что ты не пострадаешь, – добавляет она, глядя на свои нервные руки. – Он говорит, что все еще любит тебя.

– И ты ему веришь?

Затем она смотрит на меня.

– Да.

– А Майер? Обещал ли он, что ему не причинят вреда?

Она не отвечает на этот вопрос, а значит, ответ очевиден. Майер – мертвец.

– Это… уже скоро.

– Что скоро? – спрашиваю я, но мне кажется, что я знаю.

– Прибудет Каллен. Он обещал мне моих мальчиков в обмен на тебя.

Я хмурюсь.

– Значит, вы не возвращаетесь на Корсику?

Она качает головой.

– Он изгоняет всех нас, – она вздыхает, и я могу сказать, что мысль об изгнании ее детей беспокоит ее. – Это лучше, чем быть казненными, – мягко говорит она, больше себе, чем мне. – Мы начнем новую жизнь на суше, где – нибудь далеко от этого депрессивного городка.

– Тебе не нужно отдавать меня Каллену, чтобы это сработало, Мара, – говорю я. – Мы могли бы работать вместе – найти способ удержать твоих мальчиков на суше…

Мара смотрит на меня и качает головой.

– Я устала рисковать ради тебя, – заявляет она. – Я отдаю тебя Каллену, чтобы спасти Элдона и Зрайруса, вот и все.

Затем она поворачивается и уходит, хлопнув за собой дверью.

* * *

Вскоре Майер приходит в себя, его тело дергается от движения.

Я почти хочу, чтобы он спал и не присутствовал при том, что будет дальше, потому что я уверена, что Каллен убьет его. Ну, когда Каллен прибудет.

Майер начинает ерзать и стонать, поднимая голову с колен, чтобы посмотреть в темноту. Он всего лишь силуэт, но каким – то образом я все еще вижу вспышку его зеленых глаз, которые расширяются от ужаса, как только он понимает, что произошло, что привело к этому моменту.

– Майер? – шепчу я. – Ты в порядке?

Он нерешительно поворачивается, чтобы посмотреть на меня. Его глаза тусклые от сна, а лицо вялое.

– Я в порядке, – бормочет он. Мара накачала его гораздо сильнее, чем меня.

Он пытается дотянуться, чтобы вытереть глаза, но руки так и не доходят до лица. Он тоже связан, но вместо того, чтобы быть привязанным к стене, его руки неуклюже обвивают колени, а запястья связаны, чтобы удерживать его в таком положении. Веревка вокруг его запястий тянется вниз, чтобы встретиться с путами на лодыжках. Он еще менее подвижен, чем я.

Он снова дергает за веревки и смертельно бледнеет, когда они не освобождаются.

– Ева? – спрашивает он. – Что происходит?

Я вздрагиваю, не в силах произнести слова. Нас похитили – это холодная, ужасная правда. Похищены женщиной, которую я считала своей подругой. И грустная часть? Я могу понять, почему она чувствовала, что должна это сделать.

– Как много ты помнишь?

– Не так уж и много, – признается он. – Я пришел домой и начал готовить ужин…

– А потом что случилось?

Он сонно моргает, задумчиво хмурясь.

– Я налил себе стакан яблочного сока. Выпил почти все, прежде чем понял, что вкус… не тот. Я поставил его на стойку, а потом… – его глаза расширяются, когда он осознает это. – Он был чем – то накачан, да?

– Да, – отвечаю я.

– Мара, – чуть ли не рычит он. – Я должен был знать. Она вела себя странно и гуляла в любое время дня…

– Как и ты, – указываю я.

– Я пытался найти работу и жилье, – пылко отвечает он, поворачиваясь ко мне. – Скажи мне, что ты не защищаешь ее.

– Эта ситуация… сложная. Либо ее мальчики, либо я.

Он пытается вырваться из пут. Неудачно.

– Мара предала тебя. Я знаю, что это не мне говорить, но Мара была тебе практически сестрой.

Я тоже пробую свои путы, но мне удается только потянуть плечо. Я боюсь тянуть слишком сильно, чтобы не обрушить стену (и, возможно, всю хижину) нам на голову.

– Вот почему это так сложно, – объясняю я, натягивая веревку, хотя и обещаю себе, что отсюда должен быть выход. – Я понимаю, почему она это делает. У Каллена ее дети.

Майер замирает, но на несколько судорожных вдохов. Он служил в страже и знает настроения Каллена даже лучше меня. Ему приказывали делать ужасные вещи от имени короны. Он бормочет проклятия, и я ценю это чувство.

– Возможно, они уже мертвы, – говорит он через мгновение. – И более того, нет никакой гарантии, что Каллен обменяет их жизни на твою. Скорее всего, он прибудет с пустыми руками и убьет ее, а потом меня, прежде чем забрать тебя с собой, – он глубоко вдыхает. – Мара поступила глупо, что доверилась ему.

Я боялась, что он это скажет. Эта мысль крутилась в моей голове уже несколько минут. Чем больше я об этом думаю, тем мрачнее выглядит ситуация. Я сдерживаю желание заплакать, смаргивая последние слезы.

Слёзы нам не помогут.

– Может, это то, что я заслужил за то, что предал тебя, – мягко говорит он.

– Не говори так, – отвечаю я. – Мы просто… нам нужно сосредоточиться на том, чтобы найти выход отсюда.

– И что потом?

Слова Венди не дают мне покоя.

– Потом мы покинем Шелл – Харбор. Если мы сможем спасти Мару и мальчиков, Каллену нечего будет обменивать. И мы могли бы… мы могли бы пойти вглубь и найти место, где можно спрятаться, пока Каллен не исчерпает свои ресурсы. Он не разрушит свое королевство, чтобы заполучить меня.

И я уверена, что придет время, когда он сдастся. Еще до того, как он стал королем, Каллен был угрюмым и избалованным. Он переходил от одного дела к другому, никогда не довольствуясь тем, что имел. Никогда не довольствуясь простым наслаждением, но полный решимости найти следующую вещь, которую нужно победить. Большую часть времени эти вещи были женщинами. Его жены. Я убеждена, что со временем он найдет другую женщину, которой будет одержим, даже если на это уйдет десятилетие или два.

– Ты недооцениваешь свою привлекательность, – говорит Майер и даже умудряется тихонько усмехнуться.

– Сейчас не время для этого разговора, – предупреждаю я. – Нам нужно придумать план.

– Есть идеи?

Я кусаю губу.

Я надеялась, что у него появится какая – нибудь блестящая идея, чтобы освободить нас, но, похоже, у него ее нет.

Узлы Мары тщательно завязаны, да, но если у меня будет достаточно времени, я смогу ослабить их настолько, чтобы выскользнуть на свободу. Но я сомневаюсь, что Мара и Каллен будут ждать так долго.

Я нервно смотрю на дверь, как только слышу, как Мара с кем – то разговаривает, но не слышу ответа. И тут я понимаю, что она разговаривает по телефону. Она делает паузу и после нескольких секунд мучительного молчания отходит от хижины, бормоча что – то о плохой связи.

– Нам нужно выбраться из веревок, – говорю я Майеру. – На твоей стороне комнаты есть что – нибудь острое? На моей ничего нет. Я проверила после того, как Мара ушла.

– Я ничего не вижу. Опять же, моему зрению сейчас нельзя доверять. Все размыто, и я чувствую, что меня сейчас стошнит, – он молчит какое – то время, а потом говорит. – Но… что – то есть.

– Что?

Он звучит задумчиво.

– В моем… ботинке… телефон, – то, как он произносит это слово, звучит так, будто он в чем – то признается.

– Телефон? – спрашиваю я, а затем хмурюсь, потому что знаю, что у меня нет с собой телефона. – Это первое, что Мара обязательно убрала бы.

Он резко втягивает воздух.

– Она не знает о моем втором телефоне.

– О чем ты говоришь? – требую ответа я.

– Я тоже не хотел, чтобы ты об этом знала, – признается он. – Ты уже не хочешь доверять мне, и я не хотел давать тебе больше причин, чтобы оттолкнуть меня.

– Хорошо… зачем тебе второй телефон, Майер?

– Потому что я общаюсь с другими изгнанниками, – отвечает он.

– Для Каллена?

Он глубоко вдыхает.

– Нет, не для Каллена.

– Тогда зачем?

– Группа изгнанников, которые хотят свергнуть Каллена, – шепчет он. – И они недалеко от Шелл – Харбора. Фрида – их лидер.

Я моргаю в шоке. Я понятия не имела, что русалы, изгнанные Калленом, поддерживали связь друг с другом, не говоря уже о том, чтобы жить в непосредственной близости от гавани. Если то, что он говорит, правда, может, мы сможем, куда пойти после того, как мы сбежим.

Если мы убежим.

– Почему ты мне не сказал? – мягко спрашиваю я.

Я чувствую его взгляд на своем лице, хотя выражение его лица все еще трудно прочесть.

– Ты знаешь, почему. Если бы ты увидела, что я разговариваю с другими изгнанниками, что бы ты предположила?

Ответ автоматический. Я бы подумала, что он отчитывается перед Калленом или другим стражем. В свете предательства Мары я понимаю, что немного переусердствовала с Майером.

– Ты прав, – уступаю я, снова глядя на его ботинок. – Нам нужен этот телефон.

Майер пытается дотянуться до ботинка, но не может пошевелить руками. Он шипит несколько отборных ругательств, прежде чем попробовать другой подход. Упершись спиной в стену, он вонзает пятку одного ботинка в пол, крутя лодыжками, пока ботинок, наконец, не снимается. Затем он пинает его ко мне так сильно, как только может.

Ботинок падает всего в нескольких дюймах от досягаемости, но мобильник скользит ко мне. Я натягиваю веревку, слезы наворачиваются на глаза, когда от этого усилия стынет кровь и невыносимо растягиваются мышцы. Но я чувствую телефон в руке.

– Зайди в контакты и набери там единственный номер, – сообщает мне Майер. – И подними телефон ко мне лицом.

Я не задаю вопросов, а просто делаю то, что мне говорят. Телефон издает один гудок, и женщина отвечает:

– Маршалл, – говорит она.

Я смотрю на Майера, и он кивает, поэтому я подношу телефон к его рту.

– Это происходит… сейчас, – говорит он, а затем, глядя на меня, снова кивает. – Повесь трубку.

Я делаю, как велено, а затем глубоко вдыхаю, когда смотрю на Майера.

– Что же нам теперь делать?

– Мы ждем, – отвечает он, пожимая плечами. – Кавалерию.

Глава девятнадцатая

– Сколько времени прошло?

Майер вздыхает, и звук становится громким в тишине хижины. Хотя я не могу ясно видеть его лицо, клянусь, я слышу слабую улыбку в его голосе. Он думает, что это смешно. Как? Как, во имя Посейдона, он может найти юмор в этой ситуации? Каллен направляется в Шелл – Харбор. Если он доберется до нас до прибытия подкрепления, мы обречены. Каллен утащит меня в море и прикажет своим стражам убить Майера. Если он будет особенно жестоким, он может заставить меня смотреть.

– Несколько минут после того, как ты в последний раз спрашивала, – отвечает Майер. Да, он определенно развлекается, и это происходит за мой счет. – Потерпи. Они придут.

Он прав, и я это знаю.

Но ждать так тяжело.

Я всегда считала себя независимой русалкой. Настолько, насколько мы можем быть независимыми в культуре русалов. Я не люблю отдавать свою судьбу в чужие руки, даже если Майер доверяет им. Слишком многое может пойти не так. Я хочу спасти себя от тирании Каллена. Но как? Я не могу использовать свою превосходящую силу, чтобы освободиться, не обрушив хижину на наши головы.

Без сомнения, это был план Мары. Она знает, что я не хочу умирать, и, даже если бы я была в отчаянии, она также знает, что я не стала бы рисковать ее детьми, убегая. Я мысленно проклинаю ее. Почему она не доверила мне правду?

Должен быть способ пощадить ее мальчиков, пощадить Майера и сохранить мою свободу. Не то чтобы я не понимала ее ужаса – я понимаю больше, чем она думает, – но это не выход. Если бы она попросила, Майер могла бы связаться с этими изгнанниками раньше. Мы могли бы что – то сделать с ее затруднительным положением. Теперь мы играем в ожидание. Кто найдет нас первым: друг или враг?

– Такое ощущение, что прошли часы, – ворчу я. Я говорю тихо, чтобы Мара не услышала. – Можешь еще раз проверить телефон?

Она несколько раз отходит от хижины, и сквозь щель в ближайшей ко мне стене я вижу, что она то заламывает руки, то проводит пальцами по волосам. Она боится, и это правильно. Какие у нее есть гарантии, что Каллен сдержит свое слово, как только он заполучит меня? В конце концов, Мара была предательницей. Она стоила ему его награды. Он мог причинить ей боль или того хуже. И он, вероятно, так сделает.

Неприкрытый страх на ее лице отчасти убирает мою враждебность к ней. Предать подругу или потерять семью.

– Я не хочу привлекать ее внимание, – отвечает Майер. – Она ничего не подозревает, и кто знает, что она сделает, – затем он качает головой, прежде чем подумать о чем – то другом и повернуться ко мне. – Когда Фрида доберется сюда, мне нужно, чтобы ты увела Мару и детей в безопасное место. Нас двадцать восемь, а если Каллен будет действовать как обычно, то их от восьми до десяти.

Я немного оживляюсь.

– Я и не подозревала, что здесь так много изгнанников! Мы можем легко одолеть Каллена и его стражей с таким количеством людей!

Луна выходит из – за облаков и проникает в щель в стене. Тонкая полоска света падает на лицо Майера, и теперь его выражение стало трезвым. Он медленно качает головой.

– Это проблема. Лишь около четверти изгнанных составляют стражи. Одни были личным советом Эварда, другие – политическими диссидентами, а остальные – афозийцами во главе с Фридой. Значит… только половина из нас умеет драться.

Я прижимаюсь к стене при упоминании имени. Афозийцы – глубоководные русалы, живущие в траншеях далеко под Корсикой. Всегда ходили слухи, что они злобные существа, лишь мельком напоминающие нас. Я видела только одну в своей жизни, несчастную женщину, которая была прикована к трону: приз, который отец Эварда взял в бою.

Ее кожа была почти прозрачной, а волосы были настолько темными, что, казалось, поглощали свет. Необходимая адаптация к почти полной темноте траншей. На определенных глубинах цвет был почти незаметен. Ее глаза были огромными и самыми глубоко – черными, которые я когда – либо видела. Они стали молочными в течение нескольких недель после ее прибытия, когда она медленно ослепла. Афозийцы плохо себя чувствуют при ярком свете. Так что, конечно, я не могу не задаться вопросом: как так много из них выжило на суше?

Майер снова вздыхает, правильно понимая мое молчание.

– Они не причинят тебе вреда, Ева. Фрида и другие – мои друзья, и они на нашей стороне. Ты в безопасности, пока ты со мной.

– Афозийцы жестоки, – возражаю я. – Должны быть, чтобы выжить среди тварей, которые живут в траншеях. Когда мы ссоримся, они убивают нас. Всего за несколько месяцев до того, как я покинула Корсику, на наш народ были совершены новые нападения.

– Да, прямо сейчас нам нужно это насилие.

– Пока они не повернутся против нас.

Проходит минута, а Майер не отвечает. Тишина густая, каменная. Все во мне сжимается. Я вижу, что обидела его.

– Ты действительно в это веришь? – говорит он после нескольких минут молчания. – Я думал, что ты умнее, Ева. Ты вообще не обращала внимания на придворную политику?

Я напрягаюсь, немедленно переходя в оборону.

– Эвард рассказывал Маре и мне о своих днях при дворе больше раз, чем мне хочется сосчитать. Я даже подслушивала его заседания совета. Я слышала об афозийцах. Вот почему я им не доверяю.

– Ты слышала то, что Эвард хотел, чтобы ты услышала, – возражает Майер. – Это то, во что короли Корсики хотят, чтобы мы верили. На самом деле Корсика является агрессором. Мы украли большую часть скудных ресурсов афозийцев, похищали их женщин и убивали их, если они сопротивлялись. Насилие над ними было слабее при Эварде, конечно, но оно не прекратилось полностью. Когда Каллен занял трон, все стало гораздо хуже. И когда мне поручили вернуть Фриду, я отказался вытаскивать ее из траншей, чтобы она провела несчастные несколько недель в постели Каллена. Я знал, что когда она станет больше обузой, чем игрушкой, он убьет ее.

Желчь подступает к моему горлу, пока я обдумываю его слова. Как раз тогда, когда я думаю, что Каллен не может вызвать у меня большего отвращения, он умудряется удивить меня. Я до сих пор не понимаю, как Фрида и остальные так долго выживали на суше, но на данный момент это не имеет значения.

И вдруг у меня появилось новое понимание по отношению к Майеру. Не только его любовь ко мне заставила его предать Каллена.

– Каллен должен умереть, – тихо говорю я. – Это должно остановиться здесь.

– Мы не могли не согласиться, – протягивает снаружи хриплый женский голос, слегка приглушенный дверью.

Вся хижина сотрясается, когда она выбивает дверь. На секунду я уверена, что вся хижина рухнет на нас. Но после очередного удара хижину сотрясает сильная дрожь. Я поднимаю руку, чтобы прикрыть лицо, когда с потолка стекает струйка пыли. Дверь распахивается внутрь и падает с петель. С другой стороны стоит незнакомая женщина, но, судя по тому, что мне сказал Майер, это должна быть Фрида.

Она поразительна даже для афозийской женщины. Они всегда были известны своей красотой, какой бы чужой она ни была. Маленькое кольцо из янтаря очерчивает ее большие зрачки. Они почти поглощают цвет целиком. Ее волосы почти неотличимы от неба, и на несколько растерянных секунд мне кажется, что звезды отражаются на их поверхности. Но нет, это свет, исходящий от нее, маленькие мерцания биолюминесценции. Вероятно, это была приманка для рыбы, когда она жила на глубине. Она такая же высокая, как Майер или Сойер, со скромными формами и острым угловатым лицом, которое даже в состоянии покоя кажется надменным.

Она обнимает Мару за талию, надежно удерживая ее на месте. Другая ее рука обвивает горло Мары, а бледная ладонь с длинными пальцами закрывает рот Мары. Мара такая бледная, что сама почти может сойти за афозийку.

– Фрида, слава Посейдону, это ты! – восторгается Майер.

Улыбка Фриды несколько цинична.

– Пока не благодари Посейдона. Мы заметили приближающихся к берегу ребят Каллена. Будет близко.

Вокруг нее толпятся новые фигуры. Из – за ее плеча выглядывают в основном мужские лица, но я замечаю и несколько женских. Теперь я понимаю, что имел в виду Майер. Они выглядят как обычные русалы, без обычной силы стража. Один из самых младших проходит мимо Фриды, доставая нож из ножен на поясе. Он всего лишь мальчик – может, тринадцати лет, но ожесточенный, чего я никогда раньше не видела в ребенке.

– Вуран, – говорит Майер и даже улыбается.

– Не время для любезностей, друг, – говорит Вуран. – Давай тебя развяжем.

– А потом? – спрашиваю я.

Вуран оценивающе смотрит на меня. Его глаза безмятежно – голубого цвета контрастируют со свирепым выражением в них.

– Ты бежишь, а мы пытаемся не умереть.

Глава двадцатая

Фрида права, это близко.

Изгнанники едва успели выскользнуть из хижины и скрыться в тени, как русалы Каллена вышли на берег, немного сопротивляясь переходу от хвоста к сухопутным ногам.

Взгляд за все еще стоящую стену хижины показывает, что оценка Майера неверна. Пять стражей – половина обычного количества. И эти стражи кажутся моложе большинства. Они явно из новых. Я не могу не задаться вопросом: удалось ли Каллену оттолкнуть всех верных стражей, или это было лучшее, что он смог придумать в кратчайшие сроки? В любом случае, похоже, это обещает нам шанс.

Фрида толкает Мару ко мне, прежде чем ее поглотит тень, и лишь слабые вспышки света указывают на то, что она когда – либо была здесь. Если бы я не знала, что она затаилась в засаде, я бы решила, что это свет просто от светлячков. Надеюсь, Каллен тоже в это поверит.

Мне удается удержать Мару, прежде чем она успевает упасть на колени в шоке, сожалении и страхе. Она так сильно трясется, что зубы лязгают. Я могу только представить, как ужасно было попасть в засаду афозийки и всех ее союзников глубокой ночью.

– Они все равно что мертвы, – говорит она, глядя на меня затравленными глазами. Я предполагаю, что она имеет в виду своих мальчиков.

– Мара, ты должна меня выслушать, – шиплю я. – Они здесь, чтобы помочь. Их больше, чем Каллена и его стражи.

– Каллен убьет их сейчас, Ева, – продолжает она, качая головой.

– Нет, этого не произойдет, но ты должна меня выслушать, – когда я привлекаю ее внимание, я продолжаю. – Когда Каллен выйдет на берег с твоими детьми, ты возьмешь их и побежишь. К Сойеру. Он доставит тебя в безопасное место.

– От Каллена не убежать.

– У нас есть шанс, Мара. Их всего несколько, а нас гораздо больше.

– Но… но он король!

– Слушай меня внимательно, Мара, – продолжаю я, хватая ее за плечи и заставляя смотреть на меня. Я могу сказать, что она на грани срыва. – Я не прошу тебя драться. Я прошу тебя не предавать меня. Опять. Бери Элдона и Зрайруса и беги. Но сначала нужно сделать вид, что все так, как должно быть. Ты притворишься, что передаешь меня Каллену. Действуй так, будто все идет по плану.

Она открывает рот, затем снова закрывает его, когда мы слышим рев Каллена:

– Мара!

На мгновение я уверена, что она закричит ему правду. Я беру ее руку и отчаянно сжимаю ее. Приближается бой, но только Мара может определить, есть ли у нас элемент неожиданности.

Я готовлюсь, когда она открывает рот и отвечает:

– Я здесь, муж. На страже, как ты и приказал.

Звук тяжелых шагов доносится с ветром. Они идут к нам, привлеченные звуком ее голоса. Каждый мускул моего тела напрягается. Каллен идет за мной. И даже имея за спиной двадцать восемь союзников, я все равно беспокоюсь.

– Руки за спину, – говорит мне Мара, понизив голос. – Он должен поверить, что ты заключенная, иначе он не освободит моих сыновей.

Я немного расслабляюсь от облегчения. Она сотрудничает с нами. Пока, во всяком случае. Ее вновь обретенная преданность может пошатнуться, если она почувствует, что ее мальчики в опасности, но на данный момент она соглашается с нашим планом. Это больше, чем я смела надеяться.

– Спасибо.

Мара не отвечает, просто жестом предлагает мне сложить руки за спину. Я делаю, как велено, пока Каллен заворачивает за угол. Я даже напрягаю суставы, пытаясь сделать вид, что несуществующие путы причиняют боль. Это не игра. Мои руки сведены и болят от того, что я так долго была связан на одном месте. Дискомфорт на моем лице реальный.

Когда я вижу Каллена, я замечаю, что он одет в местную одежду и обнимает двух мальчиков. Давно я не видела сыновей Мары, но не так давно, чтобы они казались мне другими, и все же это так. Если бы я не знала лучше, я бы сказала, что Каллен был их отцом. У них такие же волосы и классические черты лица, но они кажутся как – то… мягче. У них обоих глаза Эварда и мягкая полнота губ Мары. Они будут красивыми русалами, когда вырастут.

Если они вырастут.

Меня мутит. Вид их стоящих на пляже с блестящими от слез глазами, когда они смотрят на свою мать, заставляет меня задуматься. Тут же я решаю, что никогда не смогу ненавидеть Мару за то, что она сделала, и за тот выбор, который она сделала.

Глаза Каллена жадно впиваются в меня, когда я приближаюсь, и я чувствую на своей коже тяжесть его внимательного взгляда. Это отвратительно, как прудовая пена, когда я всплываю в озере.

– Ева, – чуть ли не мурлычет он. – Ты еще красивее, чем я тебя помню.

– Подавись рыбой – камнем и умри, – выдавливаю я.

Его взгляд темнеет от гнева. Слабый свет мелькает дальше по пляжу, когда мимо проезжает машина. Заросли густые, но не настолько, чтобы блокировать весь свет. Короткая вспышка света позволяет мне увидеть его каменную челюсть и то, как его рука слегка сгибается вокруг плеча Зрайруса.