Текст книги "Помни о русалке (ЛП)"

Автор книги: Х. Мэллори

Соавторы: Х. Мэллори
сообщить о нарушении

Текущая страница: 7 (всего у книги 10 страниц)

Наступает тишина, пока я смотрю на пустой экран. Нервы бушуют внутри меня, заставляя желудок сжиматься, а сердце бешено колотиться, будто я стою на краю высокой скалы, готовясь прыгнуть. Я напоминаю себе, что Майер доверил мне правду о своем изгнании, и я могу только надеяться, что смогу доверить Венди собственную историю. Зная ее так хорошо, я верю, что смогу.

Я поворачиваюсь ко всем ингредиентам для завтрака, все еще лежащим на стойке, и внезапно не могу переварить мысль о том, чтобы что – то есть – не тогда, когда мне кажется, что пчелиный улей перебрался в мой кишечник. Поэтому я сразу же ставлю все в холодильник. Затем, нуждаясь в том, чем занять руки и голову, я решаю сварить себе чашку крепкого кофе. Набирая воду, я смотрю на свой телефон. Экран черный. Нет ответа. Я включаю кофеварку, а затем возвращаюсь к своему телефону, поднимаю его, когда кофе начинает литься, и мне остается размышлять над пока несуществующим ответом Венди.

Спустя столько времени я наконец – то пообещала ей то, чего она хочет: правду. И теперь нет ответа? Я не могу не задаться вопросом, не слишком ли поздно я призналась, и она уже не хочет слушать?

Я подумываю выключить телефон, чтобы не смотреть на него больше, когда на экране появляется другое сообщение.

Можешь прийти? Думаю, этот разговор лучше провести лично.

Я выдыхаю и зажмуриваюсь, чувствуя, как во мне нарастает облегчение.

Конечно, – отвечаю я. – Я в пути.

Я до сих пор ничего не слышу наверху, так что Мара и Майер либо еще спят, либо уже вышли из дома, чего я не могу себе представить, потому что еще рано – восемь утра. Я быстро набрасываю записку и оставляю ее рядом с горячим кофейником.

Ушла к Венди, не знаю, когда вернусь.

Затем я размышляю о том, хочу ли я выпить кофе, но решаю, что это займет слишком много времени, хватаю сумку с журнального столика и перекидываю ее через плечо, быстро выглядываю из окна гостиной и вижу пасмурный день.

Я иду к входной двери, мое сердце все еще колотится о ребра. Я нервничаю, и я знаю, почему – я боюсь, что Венди отвергнет меня, как это сделал Сойер, когда впервые узнал, кто я.

Когда я подхожу к входной двери, мне требуется мгновение, чтобы понять, что она снова не заперта. Гнев пронзает меня, когда я думаю, кто виноват на этот раз – Мара… точно так же, как она была виновата в прошлый раз. Она слишком неосторожна. Сколько раз я должна напоминать ей об угрозе, с которой мы столкнулись?

«Может, она специально оставила дверь незапертой… Просто назло тебе, – шепчет коварный голос внутри меня. Может, она хочет, чтобы Каллен нашел тебя, чтобы вас двоих заставили вернуться на Корсику».

«Нет, – рассуждаю я сама с собой. – Мара – моя подруга, какой бы плохой ни казалась наша дружба в данный момент. Она разозлилась прошлой ночью, набросилась, и я не могу ее винить. Она скучает по своим детям – конечно, она хочет воссоединиться с ними».

Мое сердце немного сжимается, когда я думаю о состоянии моих отношений с Марой и о том, как что – то такое чистое и прекрасное теперь в руинах. Вскоре мои мысли переносятся на Майера, и меня посещает еще один укол вины. Я знаю, как он ко мне относится, и самое страшное то, что я до сих пор испытываю к нему тот же интерес и привязанность, что и до того, как узнала, что он работает на Каллена. Хотя я хочу снова доверять Майеру и, безусловно, забочусь о нем, дружба – единственное, что может существовать между нами двумя, потому что между мной и Сойером определенно что – то назревает. И последнее, что я хочу делать, это угрожать тому, что у меня есть с Сойером.

«А как насчет того, что у тебя есть или может быть с Майером?» – спрашиваю я себя.

У меня ничего нет с Майером, и так должно оставаться.

К тому времени, как я добираюсь до дома Венди, меня почти тошнит от беспокойства по поводу того, как она отреагирует на правду. Даже прогулка была трудной, мои ноги чувствовали себя так, будто к ним прикреплены десятипудовые гири. Дойдя до входной двери, я стучу и тут же слышу возбужденный лай Тома изнутри. При мысли о том, что я увижу счастливое, слюнявое лицо Тома, мое сердце переполняется. Но как только дверь открывается, и меня встречает улыбающаяся Венди в ярком фартуке цвета яичного желтка, повязанном вокруг талии, и с деревянной лопаточкой в ​​руке, мое беспокойство возвращается с полной силой.

– Входи, – весело говорит она. – Я как раз готовлю кексы с черникой и фруктовый салат на завтрак… если ты проголодалась.

– Вообще – то, я бы хотела выпить кофе, – отвечаю я. – Мне нужен кофе.

– Без проблем.

Такой нормальный разговор, а сердце замирает в груди. Правда изменит ситуацию, и дружба Венди важна для меня. Я не хочу ее потерять. Помимо Сойера, Венди – мой единственный друг в Шелл – Харборе. Я больше не знаю, что для меня значит Мара, и хотя я хочу думать о Майере как о своем друге… вся эта тема сбивает с толку.

– Спасибо, – говорю я, не в силах заставить себя говорить громче шепота.

Венди ведет меня на кухню, такую ​​уютную, как я и помню, с маленькими букетиками лаванды, висящими повсюду. Аромат цветов и выпечки Венди почти опьяняет. Кофе уже заваривается, кексы остывают на решетке на столе, а на столе стоит большая миска с фруктовым салатом, накрыты два места. Я улыбаюсь и сажусь, наблюдая, как Венди берет большую кружку и наполняет ее кофе, прежде чем подойти и передать ее мне. Я любезно принимаю ее, а затем смотрю на сахар и сливки, которые уже на столе.

– Итак, – тихо говорит она, глядя на меня с теплой, но ожидающей улыбкой. Я делаю глубокий вдох и добавляю сливки и сахар.

– Итак… – я вздрагиваю, глядя на свой кофе, и мое сердце начинает грохотать в груди.

«Пожалуйста, поверь мне», – эта мысль эхом проносится в моей голове.

– Ты пришла сюда, чтобы поговорить со мной о чем – то? – начинает Венди.

Я киваю, но, кажется, не могу смотреть ей в глаза, и я вдруг жалею, что отправила сообщение. Может, я торопила события… но теперь я не могу отказаться от своего обещания. Тем не менее, слова отказываются слетать с моих губ и вместо этого застревают у меня в горле, словно я давлюсь рыбьей костью.

Венди садится на стул рядом со мной, а затем наклоняется, протягивая руки, чтобы сжать мои. Я чувствую, как мой взгляд поднимается к ней, и в глубине души я ожидаю увидеть враждебность, раздражение, может, даже недоверие, но все, что она делает, это смотрит на меня теплыми глазами с еще более теплой улыбкой.

– Что ты хотела мне сказать? – настаивает она.

– Эм, ну… – я нервно смеюсь и зачесываю распущенные волосы за ухо, пытаясь подобрать нужные слова, пытаясь сделать рассказ как можно более правдоподобным. Тем не менее, ничего не приходит в голову. – На самом деле нет простого способа сказать это, – заканчиваю я с улыбкой, снова опуская взгляд на кофе, который я еще не попробовала.

– Тогда просто скажи, иногда самый прямой путь – лучший.

Я киваю и делаю глубокий вдох, снова встречаюсь с ней взглядом и чувствую, как слова срываются с моих губ:

– Правда в том, что… я… русалка.

Глава шестнадцатая

Брови Венди поднимаются к потолку, но она ничего не говорит.

Она также не отрывает свои руки от моих, и я полагаю, что это хороший знак – во всяком случае, я надеюсь, что это так. Затем, прежде чем я успеваю сообразить, что говорю, новые слова внезапно вылетают из моего рта так быстро, что я не могу их контролировать:

– И… и Корсика – настоящее место, но это не то настоящее, о котором ты знаешь во Франции, и не фальшивое из Греции. На самом деле… ну, это совсем в другом месте. Оно… на много миль под водой, высеченное в скале и раскинувшееся по морскому дну, целый город русалов, таких же, как и я.

Тишина.

Я ерзаю, не в силах смотреть ей в глаза больше секунды или двух. Венди вырывает свои руки из моих, поднимает кружку с кофе, но не делает глотка. Вместо этого ее пальцы сжимают ручку кружки так, будто это ее единственная связь с реальностью. Когда она говорит, ее голос такой тихий, что я ее почти не слышу:

– Русалка, – говорит она, хмурится и качает головой.

Мое сердце замирает.

Эта реакция – недоверие – была именно тем, чего я боялась, но также и тем, чего я ожидала. Это то, чего я должна ожидать, потому что для людей русалка – просто сказочный персонаж. Они не настоящие. Но я стараюсь не показывать разочарование на своем лице.

– Честно, – отвечаю я, глубоко вдыхая, и мы смотрим друг на друга. – Это правда, Венди, хотя я знаю… я знаю, что это звучит безумно.

– Звучит безумно, – отвечает она, но тон ее голоса по – прежнему мягкий, добрый. Я вижу в ее глазах, что она ищет в моих – будто пытаясь понять, действительно ли я верю, что я русалка. Ясно, что нет.

– Я… я могу тебе это доказать.

– Как? – ее голос звучит почти как шепот, и я вижу жалость в ее глазах – она… она, должно быть, думает, что я сошла с ума.

– Если я опущу свою нижнюю половину в воду… мои ноги срастутся в хвост.

Ее взгляд медленно скользит по моему телу. У моего летнего платья короткие рукава, рюши внизу, и оно заканчивается чуть выше колен. Ее взгляд останавливается на моих ногах, и она хмурится, словно пытаясь понять, как то, что я говорю, может быть правдой. Я уверена, что мои ноги кажутся ей обычными, человеческими ногами. Конечно, они именно такие… когда я на суше.

– Давай на мгновение отложим реальность и скажем, что я верю в то, что ты говоришь, как в правду, – начинает она и принимается барабанить пальцами по своей морде, глубоко вдыхая и с силой выдыхая. – И что ты русалка…

– Так и есть.

Она кивает, но в ее взгляде нет согласия. Зато есть любопытство.

– Тогда… зачем тебе ноги? Если ты русалка, разве у тебя не должен быть только хвост?

Я пожимаю плечами.

– Мы не знаем, почему русалки могут развивать ноги на суше, но это факт. Всякий раз, когда мы высыхаем, мы принимаем человеческую форму. Мой отец говорил, что это потому, что когда – то мы были людьми, еще до того, как ушли в океан. Но кто знает, правда ли это? Несмотря на это, у нас есть ноги, и мы называем их «сухопутными ногами». Большинству из нас не нужно их использовать, потому что большинство из нас никогда не покидает океан, но у всех нас есть способность превращаться в человека. Но если наши ноги погружаются в воду, мы меняем облик.

Венди качает головой и странно улыбается мне.

– Разве у тебя не должно быть чешуи, или жабр, или чего – то в этом роде?

Я не знаю, как воспринять ее вопрос или выражение ее лица. Я полагаю, хорошо, что она не пытается отправить меня в ближайший психиатрический институт, и, похоже, она не злится на то, что я ей рассказала. Я переживала, что она просто подумает, что это еще одна из моего длинного списка лжи, но, похоже, это не так.

Я запинаюсь в мыслях, пытаясь понять, как ответить на ее вопрос. Я не так много знаю о биологии русалов и, конечно, недостаточно, чтобы отвечать на ее вопросы таким образом, чтобы она полностью поняла, как возможно, что я такая, какой себя называю.

– Мы дышим через нос, как люди – на суше и под водой, – начинаю я, пока она разглядывает меня. – За исключением того, что мы приспособлены фильтровать воду через горло, поэтому нам не нужны жабры, как рыбам, – я прочищаю горло, когда она делает глоток кофе, будто внезапно осознав, что он ей нужен. – Конечно, я хочу показать тебе, чтобы ты полностью мне поверила.

Она мгновение моргает, опуская кружку, и ее губы медленно изгибаются в улыбке. Затем она смеется, и это тот самый прекрасный звук, по которому я так скучала. Я не могу сдержать улыбку, но смех замирает на ее губах, и она качает головой.

– Что более чем странно, Ева, так это то, что хотя я не хочу тебе верить… то, что ты говоришь мне… это полное безумие, но… это как бы… ну, это имеет какой – то странный смысл.

Я киваю.

– Я знаю, что это кажется невозможным, но это правда.

Она вытирает глаза и снова подносит кружку ко рту, делая задумчивый глоток, прежде чем попытаться ответить. Когда она это делает, ее переполняет не страх, а любопытство.

– Я, конечно, когда – нибудь захочу увидеть твой хвост, но пока, ради спора… допустим, я тебе верю…

– Да? – спрашиваю я, выпрямляясь и хмурясь, потому что не могу представить, как она поверит мне, не увидев сначала, как я принимаю форму русалки.

– Честно говоря, я больше не знаю, чему верить, когда дело касается тебя, Ева, – отвечает она со вздохом, но в ее голосе все еще звучит улыбка. – Но если я на мгновение отложу свое неверие, многое встанет на свои места и обретет смысл. То, как ты появилась из ниоткуда, например, – она начинает кивать самой себе, словно собирая пазл. – Ты даже не знала элементарных вещей, например, что такое деньги или что нужно носить обувь. Ты не понимала многие слова, которые мог бы понять человек, живущий на суше, и ты прибыла сюда без каких – либо документов, подтверждающих, кто ты, потому что…

– Бумага не годится в океане, – смеюсь я, и она смеется вместе со мной. – А с компьютерами дела обстоят еще хуже.

Она кивает, продолжая разглядывать меня, и я вижу, как ее мысли все еще кипят.

– Ты переехала в дом у озера… ты открыла школу плавания, и все дети думали, что ты русалка… – затем она начинает серьезно кивать. – Потому что ты была русалкой? Ты принимала свою истинную форму с детьми на уроках?

Я киваю и улыбаюсь.

– Да.

Она смеется негромко.

– Кажется, все сходится – это совершенно безумие, и я не могу поверить, что даже рассматриваю это, но… все это… имеет какой – то безумный смысл.

Вспоминая свои первые мгновения в Шелл – Харборе, когда я впервые встретила Венди, я нерешительно улыбаюсь. Я выхожу на берег, она находит меня и помогает мне встать на ноги… Это могло быть и сто лет назад, потому что сейчас все кажется другим.

Я беспокойно протягиваю руку и касаюсь ее ладони над столом, и я испытываю облегчение, когда она не отдергивает свою руку.

– Ты научила меня всему, Венди, и я всегда буду тебе благодарна. Без тебя я не знаю, как бы я здесь выжила.

Ее улыбка внезапно пропадает, когда она качает головой и бормочет:

– Теперь это не очень хорошая жизнь, да? Все в городе думают, что ты преступница… – это, кажется, вызывает у нее беспокойство, и она смотрит на меня, хмурясь. – Какая там правда? – и я рассказываю ей все о Каллене и о том, как я сбежала с Корсики, а также о своих причинах. Я рассказываю ей о Майере и Маре – я рассказываю ей так много, что у меня болит голос, когда я, наконец, заканчиваю. И она просто кивает, потягивая кофе и изучая меня, ее глаза становятся все шире и шире. – Значит, этот парень Каллен был причиной плакатов, которые появились по всему городу и, как следствие, сплетен?

– Правильно, – киваю я, хотя Майер был тем, кто разместил фальшивые газетные вырезки, за этим стоял Каллен, и я считаю, что вина лежит на нем.

– Почему он это сделал?

Я пожимаю плечами.

– Полагаю, он думал, что если я буду несчастна здесь, я вернусь к нему.

– Но ты все еще здесь.

– Я скорее умру, чем вернусь к Каллену или на Корсику.

– Я не виню тебя, – отвечает Венди, и ее глаза внезапно расширяются. – Кто – нибудь еще знает правду о том, кто ты?

Я снова киваю.

– Сойер знает.

Кажется, ее это не удивляет – она явно знает, насколько мы с Сойером сблизились.

– Кто – то еще?

– Нет, – отвечаю я, и она кивает.

– Это хорошо. Это не то, что стоит открывать, – затем она многозначительно смотрит на меня. – Постарайся никому об этом не рассказывать, Ева.

– Не буду, – отвечаю я, качая головой и вздыхая. – Я бы хотела… я бы хотела, чтобы Сойер не знал и чтобы он… не был вовлечен во все это.

– Что ты имеешь в виду?

– Сойер не только знает правду о Каллене, Корсике и о том, кто я, но и дважды дрался с Калленом.

Бровь Венди взлетает вверх, без сомнения, потому что она помнит ту часть, где я сказала ей, насколько физически сильные и мощные русалы по сравнению с человеческими мужчинами.

– Сойер в порядке?

Я нежно улыбаюсь.

– Да, он в порядке. Он немного побагровел, но ничего, кроме синяков и поверхностных порезов, – затем я делаю вдох, думая о причине, по которой Сойер в порядке. – Если бы не Майер, я не уверена, что кто – то из нас был бы здесь.

– У тебя есть чувства к нему? К Майеру? – мягко спрашивает меня Венди.

Я смотрю на нее и не могу не кивнуть.

– Даже после всего, что случилось, я знаю.

– Основываясь на том, что ты мне сказала, я считаю, что Майер определенно передумал, – говорит она, кивая. – Думаю, ему можно доверять, – она гладит меня по руке, ее кожа теплая и мягкая после утренней выпечки. Несколько секунд мы ничего не говорим, просто улыбаемся друг другу, и тепло в ее глазах так трогательно, что я чувствую слезы, подступающие к моим. – У меня еще так много вопросов к тебе, – наконец, говорит она.

Я смотрю на вкусный завтрак, приготовленный для нас; огромные, пухлые кексы с черникой и фрукты, нарезанные и посыпанные сахаром. Кофе уже начинает остывать, но еще наполняет кухню запахом дома.

– И я счастлива ответить на все из них, – говорю я, улыбаясь ей.

– Как насчет того, чтобы начать с завтрака? – спрашивает она, когда я киваю.

– Не могу передать, какое облегчение я испытываю, что могу сказать тебе правду, Венди, – говорю я, пытаясь сдержать слезы. – И мне очень жаль, что я лгала тебе.

– Теперь, когда я знаю правду, я понимаю, почему ты не могла мне сказать. Это… ну, это много.

– Спасибо за то, что дала мне шанс и за то, что всегда была верной подругой.

Венди усмехается.

– Давай поедим, пока все не остыло, а потом я не прочь отправиться к тебе домой и, в частности, к твоему озеру, – затем она смеется. – Мне просто нужно увидеть этот твой хвост.

Глава семнадцатая

– Дважды? – спрашивает Венди, наклоняясь ко мне, когда я киваю.

Я выложила для нее все, ничего не упустив. Я не знаю, хочет она встряхнуть меня или обнять.

– Каллен дважды преследовал тебя? Почему ты не покинула Шелл – Харбор, Ева?

– Потому что это мой дом, и я не хочу, чтобы Каллен издевался надо мной.

Она глубоко вздыхает и качает головой, и я вижу, что она не согласна с моими доводами.

– Если ты останешься здесь, ты в опасности.

Я хмуро смотрю на свой кофе.

– Я не хочу бежать от Каллена, иначе я буду бежать от него до конца своей жизни. Он лучше разбирается в суше, чем я думала, и оказывается… – затем я смотрю на нее, думая обо всех изгнанниках, которых Каллен поместил на землю – изгнанниках, таких же, как Майер, которые в конечном итоге шпионили для него. – Полагаю, у него есть сеть русалов, которых он изгнал на землю, и которые теперь действуют как… своего рода шпионы. А это значит, что куда бы я ни пошла… Каллен узнает.

– Как это вообще возможно? Этот мир – огромное место.

Я киваю.

– Потому что, когда Каллен что – то задумал, он полон решимости.

– О, – говорит Венди и выглядит обеспокоенной.

– Более того, я полагаю, что в ту же секунду, когда я уеду отсюда, покину Шелл – Харбор, он найдет информатора. Они будут следовать за мной, куда бы я ни пошла, – я глубоко вдыхаю и качаю головой. – А с другой стороны… мне нравится здесь жить, – продолжаю я, когда Венди понимающе улыбается мне. – И… я думаю… у нас с Сойером определенно есть будущее.

– Я подумала, что это может быть частью, – отвечает она с улыбкой. – А Майер?

Я киваю, а затем хмуро смотрю на нее.

– Я не знаю.

– Ты любишь двух мужчин?

Я смотрю на свою чашку кофе, который уже остыл.

– Мне не нравится, как это звучит.

– Но правда ли это?

Я смотрю на нее и пожимаю плечами.

– Я не знаю.

– Как Сойер относится к тому, что Майер живет с тобой?

– Ему это не нравится.

Она кивает.

– Я могу себе представить, и… Майер будет жить с тобой вечно?

– Нет, – быстро отвечаю я. – Я уже сказал ему, что ему нужно найти собственное жилье, но я думаю… я думаю, что он хочет остаться в Шелл – Харбор.

– Потому что ты здесь.

Я тяжело сглатываю.

– Может быть.

– Определенно.

Я смотрю на нее и объясняю, что у меня не обязательно отношения с Сойером, и что мы оба согласились, что сейчас не лучшее время, не учитывая опасность, которую представляет Каллен.

Венди кивает.

– Звучит как хороший план.

– Честно говоря, я бы хотела, чтобы Сойер не был замешан ни в чем из этого. Каллен мог убить его.

– Тогда, возможно, вам обоим следует покинуть Шелл – Харбор.

Я смотрю на нее с удивлением.

– Если я убегу, Каллен победит.

Она вздыхает, проводит рукой по своим густым рыжим волосам и говорит:

– Я бы согласилась с тобой, но…

– Но?

– Но эта твоя правда намного больше, чем я думала. Я должна была увезти тебя из города, как только увидела на тебе эти синяки – если бы я знала правду о том, как они туда попали, я бы так и сделала. Но… я думала, что ты… – она опускает взгляд, щеки краснеют от стыда. Она этого не говорит, но я знаю, о чем она думает.

– На наркотиках, – с горечью заканчиваю я, крутя кофе в кружке.

Она кусает нижнюю губу.

– Да. И это еще не все.

Я смотрю на нее и хмурюсь.

– Что ты имеешь в виду?

Она глубоко вдыхает, а затем выдыхает.

– Ты не единственная, кому нужно признаться, Ева, – я продолжаю хмуриться, потому что не понимаю, о чем она говорит.

– Признаться?

Ей нужно время, чтобы собраться с мыслями, и выражение ее лица трудно прочитать.

– Я тебе этого не говорила, но недавно в городе было совершено несколько взломов… – она делает паузу, отпивает кофе и снова поворачивается ко мне. – Я никогда не упоминала о них, потому что волновалась…

– Что я могла быть причастна? – заканчиваю я за нее, хмурясь.

Она кивает.

– Шелл – Харбор – маленький городок, и все друг друга знают. У нас здесь не так много преступности – ничего, кроме детей, разоряющих кладбище, или подростков, грабящих несколько почтовых ящиков во время увеселительной прогулки. И это случалось много лет назад, – она глубоко вдыхает. – Но… с плакатами, утверждающими, что ты скрываешься от закона, и тем фактом, что ты не говорила мне правду, а затем синяками на тебе – я подумала, что ты замешана в каких – то темных вещах. А потом обокрали городскую аптеку.

Я не могу винить ее за то, что она думала – я не делала ничего, чтобы развеять ее опасения.

– Что случилось с аптекой?

– Ну, сначала полиция просто решила, что это дети дурачились, пока не поняли, что украли.

– Что украли?

– Два лекарства: клонопин и диазепам.

– Я не знаю, что это такое.

– Это бензодиазепины. По сути, это легкие транквилизаторы, обычно прописываемые врачами для снятия стресса и беспокойства, а также для облегчения сна…

– Откуда ты все это знаешь?

Она тяжело сглатывает.

– Потому что моя ветеринарная клиника тоже пострадала, и когда полиция допрашивала меня, они проболтались о бензодиазепинах, украденных из аптеки. Судя по всему, полиция считает, что воры не получили нужное количество клонопина и диазепама… поэтому они напали на мой кабинет.

Я делаю короткий, судорожный вдох.

– Что украли из твоего кабинета?

– Ацепромазин.

Я качаю головой, чтобы сказать ей, что я не знакома с лекарством.

Она кивает.

– Это успокоительное, которое я применяю для собак и кошек во время операций… и кто бы ни вломился… он взял много. Достаточно, чтобы убить горстку людей. По крайней мере, людей. Но из того, что ты мне сказала, ваш метаболизм ведь работает не так, как наш?

– Верно, – отвечаю я, даже когда мое сердце начинает колотиться, когда ко мне начинает приходить осознание.

Она кивает.

– И, что касается русала, я предполагаю, что это займет больше времени.

– Почему ты думаешь, что это касается русалов?

– Сначала я подумала, что тот, кто вломился, охотился за ацепромазином, чтобы попытаться его продать, но после всего, что ты мне только что рассказала… я думаю, реальность может быть хуже.

– Каллен, – шепчу я.

Она кивает, но потом пожимает плечами.

– Я думала так, но тогда… какая от него польза…

– Он хотел накачать меня средствами, дать мне успокоительное, чтобы вернуть меня на Корсику, пока я без сознания.

– Хм, – говорит Венди, склонив голову. – Это определенно возможно, и ацепромазин сделает именно это. Но почему он также взял клонопин и диазепам?

– Может, они предназначались для того, чтобы вывести Майера из строя? – отвечаю я. – Если у Каллена есть кто – то, кто наблюдает за мной, он будет знать, что Майер живет со мной. И ему придется придумать способ избавиться от Майера, чтобы добраться до меня.

Венди кивает.

– Думаю, с тем количеством успокоительных, что у него сейчас есть, он смог бы избавиться как минимум от трех русалок.

– Наверное, это был план Каллена, – отвечаю я и замечаю, как онемела внутри – будто эта информация не является большой неожиданностью – почти как если бы я смирилась с фактом, что Каллен всегда будет занозой в моем боку.

Венди осторожно ставит кружку с кофе и пристально смотрит на меня.

– Я думаю, ты храбрая, Ева. Храбрее, чем я была бы на твоем месте, но в какой момент храбрость становится глупостью?

Я хмурюсь.

– Что ты имеешь в виду?

– Я о том… здесь опасно для тебя. Каллен доказал, что он не собирается сдаваться, и это только вопрос времени, когда он кого – нибудь убьет. Может, Майера? Или, скорее всего, тебя.

Она права. Я знаю, что она права, но я все еще хочу упираться. Это мой дом, и я не хочу, чтобы Каллен прогнал меня. Я не хочу бежать, или, как я уже сказала ранее, я буду бежать вечно, и все же… Каллен не остановится, пока один из нас не умрет, и не имеет значения, сколько прохожих включено в это уравнение.

– Если я убегу, его шпион просто последует за мной.

Венди склоняет голову.

– Нет, если у тебя есть план, способ избавиться от того, кто может следить за тобой.

Мои мысли возвращаются к Венди, а затем к Сойеру, Тейлору и Хизер. Затем я думаю о Маре и Майере.

– Я не хочу уходить, – говорю я, вытирая глаза, так как слезы вот – вот польются. – Теперь это моя жизнь – я поселилась здесь и… более того… я хочу остаться здесь.

Венди дарит мне понимающую улыбку.

– Я знаю, Ева. Но я не могла бы назвать себя твоим другом, если бы сказала, что тебе стоит остаться – не тогда, когда план Каллена явно приближается к своей цели.

– Цели?

– Ева, он заполучил успокоительные, а это значит, что теперь всего лишь вопрос времени, когда он применит их на тебе, Майере и всех остальных, кто встанет у него на пути.

Я киваю, потому что она права. Все это время я думала, что Каллен разочаровался во мне, но правда заключалась в том, что он просто готовил свою следующую атаку, ожидая, пока я успокоюсь, поверив, что он ушел навсегда, пока он просто восстанавливал силы. И теперь, когда у него были боеприпасы, он был готов сразить меня. И тех, кто еще попадется под перекрестный огонь.

Я смотрю на Венди и вздыхаю.

– Ты всегда была мне хорошим другом, Венди. Спасибо и извини, что так долго скрывала от тебя правду.

Она склоняет голову.

– Ну, теперь, зная правду, я не могу сказать, что виню тебя. Не так просто сказать кому – то, что ты – русалка.

Я смеюсь над этим.

– Точно, – я начинаю ерзать на своем месте, вспоминая недавние взломы в аптеке и кабинете Венди. Хотя нет никаких доказательств, указывающих на Каллена, я знаю, что это он. И это знание меня пугает.

– Куда мне идти отсюда? – спрашиваю я Венди глухим голосом.

– Куда – нибудь, где ты можешь исчезнуть. Не навсегда, конечно, только до тех пор, пока ты не сможешь сбить Каллена со своего следа.

Я киваю. Теперь, зная больше, я понимаю, что она права. Мне нужно покинуть Шелл – Харбор.

– Наверное, тебе стоит начать собираться сегодня вечером.

– А как же Мара и Майер? – спрашиваю я, глядя на нее.

Она качает головой.

– Я бы сказала, что им тоже следует убраться из города, но я не думаю, что тебе следует путешествовать с ними, Ева. На данный момент ты можешь доверять только себе.

– Ты не думаешь, что я могу им доверять?

Она делает глубокий вдох.

– После всего, что ты мне рассказала, я думаю, что один из твоих соседей по дому может замышлять против тебя заговор.

Я тут же качаю головой.

– Майер больше не связан с Калленом. Он разорвал эту связь, как только…

– Я не говорила о Майере.

Я смотрю на нее, пока до меня доходит то, что она предлагает.

– Мара для меня как семья, Венди. Я знаю, что между нами сейчас все плохо, но я не могу представить, чтобы она… – я тяжело сглатываю и думаю о том, могу ли я доверять Маре.

– А Майер? – спрашивает Венди.

Верно. А Майер? Может, Майер именно такой, каким его считает Сойер, – тот, которому нельзя доверять. И все же… есть что – то внутри меня, что просто не хочет в это верить.

«Он мог выжидать. Сначала завоевывает твое доверие, затем накачивает наркотиками и доставляет к Каллену».

Но нет, я не могу этого принять. Может, я глупа, но я не верю, что Майер поступил бы так со мной.

– Я думаю, что Майер честный, – отвечаю я, качая головой. – Но я не могу отрицать, что в моем доме что – то происходит, и я не могу понять, что это.

– Надеюсь, ты права, – затем Венди встает и подходит ко мне, обвивая меня руками, когда я наклоняюсь к ней. Слезы наворачиваются на мои глаза, когда я обнимаю ее и думаю о том, как я благодарна за то, что она все еще поддерживает дружбу. Том прижимается носом к нашим лодыжкам, пушистое дополнение к нашим объятиям.

– Спасибо, что поверила мне, Венди, – шепчу я.

– Ты обдумаешь то, что я сказала? – спрашивает она. – Серьезно подумай об этом… и о своей безопасности.

Я киваю.

– Думаю, ты сделала очень хорошие выводы.

– И пойми, если ты решишь ненадолго покинуть город, это не навсегда.

Я киваю.

– Только до тех пор, пока Каллен не сдастся.

И это камень преткновения, потому что я не уверена, что Каллен когда – нибудь сдастся.

Глава восемнадцатая

Когда я вхожу в свой дом, в воздухе витает густой запах дыма, хотя я не вижу никакого пламени – только струйки дыма, поднимающиеся к потолку. Тем не менее, пожарная сигнализация визжит.

– Мара! Майер, ты там? – кричу я, делая еще один нерешительный шаг вперед. Кажется, дым идет из кухни.

Панический крик из глубины дома прорывается сквозь какофонию тревоги.

– Ева! – Мара кричит. – Майер без сознания, и я не могу его разбудить!

– Где вы? – кричу я, пытаясь разглядеть их сквозь дым.

– Мы на кухне.

Я низко опускаюсь к полу, следуя указаниям Венди, когда она объясняла, что мне делать, если когда – нибудь возникнет пожар. Немного подумав, я натягиваю рубашку на рот и нос. Это немного облегчает дыхание.

– Что горит? – кричу я Маре.

– Не знаю, – отвечает она. – Дым идет из печки!

Я выглядываю из – за угла и обнаруживаю, что Мара присела рядом с Майером, который растянулся, как дохлый осьминог, на моем полу. Струйка крови течет по его виску. Похоже, он ударился о край стойки, прежде чем рухнуть на пол.

На один душераздирающий момент мне кажется, что он мертв.

Затем я улавливаю слабое движение его груди.

Он жив. По крайней мере, пока, слава Посейдону.

– Похоже, он готовил, когда потерял сознание, – говорит Мара, широко раскрыв глаза.