Текст книги "Ультиматум"

Автор книги: Гюнтер Штайн

сообщить о нарушении

Текущая страница: 23 (всего у книги 27 страниц)

7

Село лежало в дымке, когда майор Кипиани с подполковником Горбуновым в сопровождении одного солдата вышли на улицу, неся большой флаг. До четырнадцати часов оставалось всего несколько минут. В этот момент Виктор на радиомашине с ОГУ как раз подъехал к кладбищу. Виктор спрыгнул в раскисший снег и бегом помчался к кладбищу, возле которого расположились бойцы Трофименко.

Парламентеры подошли к кладбищу.

– Товарищ майор! – еле слышно позвал Виктор.

Оба парламентера перешагнули через траншею. Майор узнал Виктора и улыбнулся ему.

Все кругом было подернуто серым маревом: и село, и кладбище, и небольшая лощина, и далекая зубчатая полоска леса.

Многие провожали взглядом троих военных в длинных шинелях. Один из них нес белый флаг. Виктор попытался определить расстояние до немецких окопов. Неужели парламентеры уже дошли до середины ничейной полосы? С волнением он рассматривал холм, к которому направлялись парламентеры. Холм казался безжизненным.

«Удастся ли?» – билась в голове Виктора тревожная мысль.

С соседних участков, справа и слева, издалека доносился минометный огонь: там продолжался бой. И только перед кладбищем временно было тихо. Однако эта тишина не давала никакой гарантии безопасности майора Кипиани и его спутников.

Тяжело дыша, Виктор прислонился к стенке окопа. Ему показалось, что справа от парламентеров что-то шевельнулось. Какой-то офицер подал Виктору бинокль. Теперь он отчетливо увидел, как из немецкого окопа выскочили пять серых фигур и двинулись навстречу парламентерам. Один из них нес в руках что-то непонятное, похожее на чемоданчик. Что бы это могло быть? Подойдя одна к другой вплотную, обе группы остановились, застыли по стойке «смирно» и отдали честь. Военный, стоявший напротив подполковника Горбунова, сделал какое-то движение рукой. Тогда тот, кто нес чемоданчик, вынул из него два белых платка. Подполковнику Горбунову и майору Кипиани завязали глаза.

Когда Горбунов и Кипиани, сопровождаемые немцами, скрылись в лесу, Виктор отвел от глаз бинокль. Однако желаемого облегчения он не почувствовал. До сих пор он по крайней мере видел, что могло случиться с Кипиани, а теперь майора поглотила темнота леса. Оставалось только одно – ждать. Делать это ему не раз приходилось и раньше, но ни одно ожидание не было таким мучительным. Виктор влез в машину и выпил кружку чая. О еде он даже не подумал.

Четырнадцать часов пятнадцать минут. Казалось, стало еще темнее. Оба солдата-связиста спали, свернувшись калачиком. На стеклах машины блестели крупные капли дождя.

Четырнадцать часов двадцать пять минут. Виктор чувствовал себя уставшим, но спать еще не хотелось. В кабине машины сидел шофер, потихоньку напевая себе под нос «Катюшу».

Четырнадцать часов тридцать минут. По стеклам окошек все так же стекали дождевые капли. Связисты продолжали спать, а шофер не переставал тихо напевать.

Четырнадцать часов сорок пять минут. Виктор вышел из машины, прошелся по мокрому снегу, похожему на жидкую кашу, и мысленно пожалел, что майор не дал ему на время своего отсутствия никакого задания.

Несколько минут Виктор ходил вокруг машины. Потом он подумал, что следует заняться какой-нибудь работой. Вернувшись в машину, он решил набросать текст очередного обращения к немецким солдатам, который он передаст через МГУ, как только майор вернется обратно. Виктор снял с вешалки полевую сумку и стал что-то искать в ней. И вдруг его пальцы нащупали какой-то странный предмет. Это оказалось лезвие ножа без рукоятки. Виктор хотел было сунуть лезвие обратно в сумку, но передумал.

Он снова вылез из машины и пошел искать кусок дерева. Найдя то, что ему нужно было, он вернулся в машину и, усевшись в углу, начал вырезать рукоятку.

Пятнадцать часов… Пятнадцать часов десять минут…

Вскоре Виктор так увлекся работой, что перестал поминутно смотреть на часы. Он вертел деревянную заготовку в руках и так и этак, снимая с нее мелкую стружку. Вскоре можно было заметить, что кусок дерева принял очертания двух зверей.

Затем Виктор сделал осторожный разрез посреди рукоятки и вложил в него лезвие ножа. Закрепив лезвие двумя гвоздями, он продолжал работать над рукояткой.

До этого вырезать что-нибудь из дерева Виктору никогда не приходилось, хотя из глины он довольно удачно лепил различные фигурки. Приобщил его к этому коллега по работе, но из-за занятости в Союзе молодежи Виктор довольно редко лепил. Несколько раз он брался вылепить из глины голову брата, но так и не вылепил, так как этому помешали события того печального воскресенья, которое Виктор никогда не забудет.

В ночь под воскресенье их молодежная группа была послана на задание. Разбившись по двое-трое, они осторожно пробирались по улицам Берлина, расклеивая на стенах домов воззвания, которые призывали жителей столицы на борьбу против нацистов. Как всегда, Виктор и Хорст действовали рядом. Хорст наносил кистью клей на стену, а Виктор наклеивал на это место плакат.

Все шло нормально. Они уже «обработали» три или четыре улицы, не встретив ни одного человека. Пачка листовок, которую нес Виктор под мышкой, уменьшилась почти наполовину.

И тут случилось непредвиденное: когда Виктор наклеивал на стену очередную листовку, из-за угла неожиданно выехала машина, на несколько секунд свет ее фар ослепил их. Машина сразу же затормозила, развернулась и исчезла в соседней улице, откуда только что выехала. Виктор и Хорст поняли, что эта встреча не может сулить им ничего хорошего, и со всех ног побежали в противоположном направлении.

– Может быть, нам бросить ведерко с клеем и кисть? – тяжело дыша от быстрого бега, спросил брата Хорст.

– Глупости. Мы еще поклеим с тобой. Нам важно пересечь главную улицу, а там им уже ни за что не найти нас…

Подходя к главной улице, они услышали шум автомашины, идущей на большой скорости. Они осмотрелись по сторонам. Слева тянулась гладкая высокая стена, через которую им не перелезть. Справа стояли высокие дома с закрытыми дверями и воротами. Единственный выход – бежать назад до первого переулка… Гул машины приближался.

До переулка оставалось метров тридцать, двадцать пять, двадцать…

Оглянувшись перед самым переулком, они увидели, как следом за ними в улицу въехал грузовик, осветил их фарами. На стене дома заметались две огромные тени.

– Хальт! Хальт! – услышали они громкие крики.

Виктор и Хорст добежали до переулка и свернули в него, но, пробежав несколько десятков метров, поняли, что попали в тупик. Перед ними была стена выше человеческого роста.

– Становись мне на плечи! – приказал Виктор брату, когда они подбежали к стене.

Хорст с помощью Виктора влез на стену, а затем, перевесившись через нее, протянул руки, чтобы помочь брату. Тем временем машина въехала в тупик. Но Виктор на стену уже не полез. Приказав Хорсту прыгать на землю и бежать, сам он бросился к окошку ближайшего подвала. Ногами вперед Виктор влез в подвал, а в это время на улице раздалось несколько приглушенных пистолетных выстрелов. Хорста полицейские застрелили прямо на стене, с которой он не успел прыгнуть. Виктору удалось через двор уйти от преследователей.

* * *

Шестнадцать часов… Шестнадцать часов двадцать минут…

Виктор посмотрел на голые деревья, росшие на кладбище. В этот миг они почему-то напомнили ему печные трубы среди развалин домов, каких сейчас на Украине было видимо-невидимо. Да только ли домов? Сотни городов и сел лежали в руинах. Шум мотора подъезжающих машин, чьи-то голоса и топот ног отвлекли Виктора от раздумий.

Он вскочил, спрятал ножик и рукоятку, на которой уже хорошо различались два дерущихся медвежонка.

– Эй, товарищи, вставайте! Мне кажется, они уже возвращаются!

Вместе с Колей, самым молодым связистом, Виктор побежал в село, чтобы встретить майора Кипиани. Коля мигом растворился среди связистов, санитаров и шоферов, которые группами стояли перед КП Трофименко. Всем хотелось побыстрее узнать, принял ли генерал Штеммерман предложение о капитуляции.

Неожиданно кто-то тронул Виктора за плечо.

Виктор обернулся.

– Толик! – Он обнял парнишку, словно не видел его целую вечность. Толик смущенно засмеялся. Он ожидал, что Виктор начнет ругать его за то, что он не выполняет приказ майора и ходит за ним.

Оба парламентера довольно быстро вернулись обратно. Они сразу же пошли на КП Трофименко, где их уже ждали штабные офицеры 1-го и 2-го Украинских фронтов. Когда майор Кипиани проходил мимо них, Толик предусмотрительно спрятался за спину Виктора, но майор все равно не заметил бы его, так как был чем-то сильно озабочен и не смотрел по сторонам.

Почти целый час солдаты не расходились и спрашивали каждого, кто выходил из дома, о результатах переговоров и о том, как решили поступить гитлеровцы. Однако узнать удалось только то, что окончательный ответ будет дан немецким командованием в одиннадцать часов следующего дня, а до тех пор на этом участке фронта будет стоять тишина.

Когда штабные офицеры наконец покинули дом, Виктор прошел к Кипиани, но так и не решился задать ему вопрос – уж очень уставшим выглядел майор. И только когда они ехали на машине в свое расположение, Виктор, как и положено по субординации, доложил Кипиани, что Толик находится в селе.

– Как это так?! Толик находится здесь, в Хировке? – возмущенно спросил Кипиани.

Правда, ругаться он не стал, так как голова его была слишком занята последними событиями.

Возле кладбища они пересели в штабную машину. Толик расположился на переднем сиденье рядом с водителем, а на заднем – майор и Виктор.

Когда Хировка осталась далеко позади, майор по настойчивой просьбе Виктора рассказал, как гитлеровцы приняли парламентеров.

– Они повезли нас довольно далеко от переднего края в свои тылы. Мы ничего не видели, так как на глазах у нас были повязки. Но зато мы слышали много голосов, что свидетельствовало о присутствии большого количества людей. Потом мне кто-то на ломаном русском языке шепнул на ухо, что русский народ хороший и он, говоривший, уважает его…

– А вы что на это ответили? – поинтересовался Виктор.

– Я ничего не ответил. Действовать надо было осторожно, и я промолчал. Потом нас посадили в легковую машину и примерно полчаса везли куда-то на большой скорости. В каком-то селе машина остановилась, нас высадили и наконец-то сняли с глаз повязки. Мы оказались в крестьянском доме, где находился офицер, подполковник. Рядом с ним стоял штабной офицер с гладко зачесанными назад волосами.

– Командующий артиллерией сорок второго армейского корпуса полковник Фуке! – представился нам штабной офицер. – Генерал Штеммерман поручил мне принять от вас послание, которое вы ему привезли. Насколько нам известно, в нем идет речь об условиях нашей капитуляции.

Полковник Горбунов подтвердил это и сказал, что советское командование предлагает окруженным сложить оружие и прекратить военные действия.

Немецкий полковник на это только недоуменно пожал плечами, сказав, что понятие «окружение» является чисто тактическим термином и что если сегодня они находятся в окружении, то вполне возможно, что завтра в нем могут оказаться русские части.

Однако текст ультиматума полковник Фуке прочел очень внимательно.

Предложив нам подождать в соседней комнате, Фуке по телефону передал текст ультиматума, по-видимому, генералу Штеммерману, после чего они, вероятно, обсудили кое-какие пункты документа. Затем оба офицера задали нам несколько вопросов, попросив уточнить некоторые формулировки. Полковник Фуке попрощался с нами, заявив, что наше предложение о капитуляции их сторона внимательно рассмотрит. Ответ будет дан несколько позже. – Майор потер щеки руками и сказал: – Вот, собственно, и все.

– По крайней мере, пока что обошлось без инцидентов, – заметил Виктор. – Вот только вопрос… думают ли немцы серьезно о капитуляции? Или, может, они просто будут тянуть, чтобы выиграть время?

– Я глубоко убежден, что ультиматум должен заинтересовать немцев, – твердо заметил майор. – В противном случае они вообще не стали бы нас принимать или распрощались бы с нами сразу же после того, как прочитали наш документ. Однако из вопросов, которые они нам задали, явствует, что они не намерены бесспорно принимать все наши условия. Однако сам факт, что полковник Фуке тщательно обсуждал с нами отдельные детали и советовался с генералом Штеммерманом, свидетельствует, что он понимает всю тяжесть положения, в котором находятся оба армейских корпуса, и что он, так сказать, созрел для того, чтобы согласиться на условия нашего ультиматума.

– Я готов этому поверить, товарищ майор, – заметил Виктор, немного помолчав. – Охотно поверю, что командование войск, попавших в котел, способно найти в себе достаточно мужества, чтобы прекратить боевые действия вопреки всем приказам Гитлера. – Тут он глубоко вздохнул. – Это было бы самой лучшей оценкой всей нашей работы.

Редкий лесок, росший по обеим сторонам дороги, перешел в густой темный лес.

– А мы правильно едем? – спросил майор, посмотрев в окошко. – Не взять ли нам немного правее?

– Едем правильно, – ответил водитель, хотя в голосе его не чувствовалось твердой уверенности.

– Перед нами должны находиться огневые позиции нашей артиллерии.

Виктор стал внимательно прислушиваться к пушечной канонаде, доносившейся откуда-то слева. Но потом вдруг разрывы стали слышны и сзади них, а это означало, что майор Кипиани не ошибался: они взяли слишком влево.

– Товарищ майор! Товарищ майор! – Толик прямо-таки подскочил на сиденье и показал рукой на лес.

Кипиани приказал шоферу остановить машину, а затем спросил:

– Что такое?

– Вон там должна быть дорога! Послушайте!

Все прислушались и явственно услышали гул целой колонны, которая, видимо, двигалась по дороге.

– Поехали дальше! – приказал майор. – На следующей просеке свернем направо!

Машина покатила дальше. Через несколько минут водитель вырулил на лесную дорогу, и они поехали по ней, не снижая скорости, хотя колеса подпрыгивали на корнях деревьев и колдобинах. Виктора бросало из стороны в сторону: то на майора, то на дверцу.

Неожиданно где-то совсем близко справа послышалась очередь немецкого автомата. Шофер так резко нажал на тормоз, что всех сидевших в машине подбросило на сиденье. Вскрикнув, Кипиани повалился на Виктора, который с ужасом увидел, что водитель ранен – по спине у него медленно рассекалось кровавое пятно, Виктор открыл дверцу и вывалился из машины на землю. То же самое быстро сделал и Толик. Вдвоем они вытащили из машины майора и шофера и уложили их в кустах. Майор, видимо, получил касательное ранение в висок. Шофер был ранен тяжело. Виктор и Толик, как могли, перевязали обоих.

И снова неожиданно прогремела и тут же смолкла автоматная очередь.

– Идиот! – выругался кто-то по-немецки.

– Немцы! – шепнул Толик Виктору.

Виктор кивнул и шепотом попросил:

– Подай мне автомат шофера.

Через минуту оба уже лежали в кустах, внимательно оглядываясь по сторонам. Но кругом стояла мертвая тишина.

– Что будем делать? – тихо спросил Толик.

Виктор предостерегающе приложил к губам палец, давая понять, что разговаривать им пока нельзя. Он был уверен, что они натолкнулись на гитлеровцев. Это были либо заблудившиеся солдаты, отбившиеся от своей части и не знавшие, что их войска давно находятся в котле, либо солдаты, которым посчастливилось каким-то чудом выскользнуть из котла. В пользу первой версии говорило то, что они открыли огонь по советской машине, в пользу второй – то, как выругался гитлеровец. Слово «идиот» наверняка относилось к тому, кто стрелял, а остальные, следовательно, вовсе не собирались это делать.

Вполне возможно, что гитлеровцы сами хотели сдаться в плен, а тот, кто стрелял, нарушил все их планы.

«Да, так вполне могло быть, – думал Виктор. – Если бы знать, много ли их? Но определить это в густом лесу не так-то легко, а то и просто невозможно. Однако попытаться все же надо. Риск, конечно, велик, но ничего не поделаешь».

– Послушай, Толик, – тронул Виктор парня за руку, – давай мы их обманем.

Шепотом Виктор коротко посвятил Толика в свой план. Потом он дал несколько коротких очередей, а затем сразу же, переместившись на новое место, еще несколько. Им никто не отвечал, и Виктор сделал заключение, что гитлеровцев немного.

Спрятавшись в густом кустарнике, Виктор, сложив ладони рупором, громко крикнул:

– Камараден! Не стреляйте! Говорит солдат Виктор Шенк! Говорит Виктор Шенк, рядовой… – И он назвал номер дивизии, в которой ранее служил, и место, где родился.

Как только Виктор заговорил, Толик насторожился. По-немецки он понимал совсем немного и потому не разобрал смысла слов Виктора, но сообразил, что Виктор говорит так, как все те оккупанты, которых ему приходилось слышать до этого. Лицо Толика сделалось напряженным, глаза сузились, он смотрел на Виктора с недоверием и ужасом.

Однако Виктор не обратил внимания на взгляд парнишки, иначе он сразу же вспомнил бы предостережение майора Кипиани. Движимый пришедшей ему в голову идеей, Виктор снова крикнул в ту сторону, где, как ему казалось, прятались немецкие солдаты:

– Вы находитесь в десяти километрах за линией фронта! Ваши подразделения окружены! Пути назад для вас уже нет! Если хотите остаться в живых, а этого хотите вы все, то немедленно бросайте оружие и выходите на дорогу! Я почти два года нахожусь в советском плену и, можете мне верить, нисколько об этом не жалею. Сейчас я обращаюсь к вам как уполномоченный Национального комитета «Свободная Германия» и обещаю, что советские солдаты, которые сейчас находятся рядом со мной, вас и пальцем не тронут, если вы добровольно сдадитесь в плен. Так спешите же сделать это!

Виктор замолчал. Тишина была ему ответом. Один раз Виктору показалось, что он слышит голоса, но вполне возможно, что он ошибся. О пареньке, который находился рядом с ним, Виктор, казалось, совсем забыл.

Немного подождав, он снова начал громко выкрикивать:

– Камараден! Почему вы не отвечаете?! Неужели вы до сих пор верите сказкам о том, что советские солдаты расстреливают пленных? Вы же слышите, что я немец!

Некоторое время было тихо.

– Эй ты! – раздался наконец чей-то голос из чащи. – Ты кто, рабочий или интеллигент?

Виктор обрадовался, услышав вопрос, и между ним и незнакомцем завязался короткий разговор, который закончился тем, что из лесной чащи к машине, подняв вверх руки, вышел пожилой солдат, а следом за ним показались еще двое.

– И это все? А где же ваше оружие? – спросил Виктор, заметив, что все трое немцев без оружия.

– Давно бросили, – ответил за всех пожилой солдат. – Да и патронов у нас все равно больше уже не было. Мы думали, что, если мы будем без оружия, русские скорее поверят нам.

Виктор с некоторым недоверием посмотрел на солдата, а затем спросил:

– А из чего же тогда вы стреляли?

Пожилой солдат покачал головой.

– Это не мы стреляли. Нам бы самим поскорее вылезти из этого дерьма.

В этот момент на некотором расстоянии от них раздался резкий свист. Двое молодых солдат сразу же пригнулись. А пожилой, кивнув головой в сторону, откуда раздался свист, объяснил:

– Вон тот идиот и стрелял. Мы ничего не могли с ним сделать, он и нас грозился убить.

– А кто он такой? – спросил Виктор.

Пожав плечами, солдат объяснил, что они его не знают, потому что сами совершенно случайно встретились с ним в лесу.

Свист повторился. Виктор растерянно оглянулся, соображая, как поступить. И тут он услышал, как звякнул металл, и увидел, что Толик, схватив автомат шофера, направил его на немцев. Виктор ударил парня по плечу и быстро вырвал у него автомат.

Юноша бросил на него полный ненависти взгляд и закричал:

– Ты предатель! Фашист! Меня ты не обманешь, хотя и спас мне жизнь! – Паренек бросился на Виктора с кулаками. Виктору пришлось схватить его за руки и как следует встряхнуть.

– Какой же ты еще ребенок! Майор Кипиани был прав, когда хотел отправить тебя в тыл. Ты мешаешь майору выполнять то, что ему приказано. А ему приказано не убивать пленных, а собирать их. Понимаешь ли ты это?! А мне приказано помогать майору в этом. Если ты мне не веришь, можешь спросить у других, они тебе подтвердят мои слова. А сейчас нам нужно уходить отсюда. Этих троих, – кивнул он в сторону немецких солдат, которые, ничего не понимая, следили за их ссорой, – мы берем с собой. – Последние слова Виктор проговорил уже совершенно спокойно.

– А что делать с другим? – спросил Толик.

– С каким другим?

– А с тем, что стрелял и свистел.

Виктор нахмурился. Немного подумав, он объяснил парню, что вывести отсюда раненых и пленных сейчас для них гораздо важнее, чем искать одного фашиста, которому все равно идти некуда, так как кругом советские солдаты.

– Если майор и шофер умрут, ты будешь виноват в этом, – рассерженно добавил Виктор.

Толик упрямо мотнул головой, но все же пошел за Виктором и тремя пленными. Когда Виктор хотел поднять с земли шофера, юноша оттолкнул его:

– Не дотрагивайся до него! И нашего майора тоже не трогай!

Виктор повиновался.

Тяжело дыша, Толик заботливо перетащил раненых в машину.

Виктор сел за баранку, а Толику приказал сесть рядом с ним. Дав ему автомат, он сказал:

– Держи! И за пленными смотри в оба, но без моего приказа не стреляй, понял?

Удивленный парень взял оружие и сел так, чтобы ему были хорошо видны и Виктор и пленные.

Виктор, казалось, все внимание сосредоточил на дороге. На самом же деле он больше думал о Толике и о том, как в конце концов разрядить это напряжение. Виктору было жаль, что он ударил юношу. Это было все равно что ударить брата Хорста. Но другого выхода у Виктора в тот момент не было. Толик находился в таком возбуждении, что мог совершить любую глупость. Рано или поздно Толик узнает всю правду, а пока Виктор не мог поступить иначе.

Не поворачивая головы, Виктор начал говорить, ни к кому не обращаясь, лишь уголком глаза поглядывая на Толика, чтобы определить, какое впечатление производят на парня его слова. Виктор говорил о себе, о своей жизни, о своей борьбе против фашистов. Он рассказал ему о Хорсте, которого Толя чем-то напоминал ему, о смерти брата. В заключение Виктор рассказал, как он перешел на сторону Советской Армии и какое задание выполнял в подразделении майора Кипиани в качестве уполномоченного Национального комитета «Свободная Германия».

Ни один мускул не дрогнул на лице юноши. Мрачным взглядом посматривал он то на пленных, то на лес, тянущийся по обе стороны от дороги. Руками он крепко сжимал автомат, готовый в любую минуту открыть огонь.

Виктор снял одну руку с баранки и, сунув ее в карман шинели, достал нож, который он смастерил своими руками. Он положил его на колени Толе.

Паренек невольно дернулся назад. Как только Толик разглядел рукоятку ножа, лицо его сморщилось, и он несколько раз всхлипнул. Чтобы не смущать парня, Виктор отвернулся.

– Это тебе, – только и сказал он.

Толик мотнул головой.

– Я не хочу его брать, – глухо выдавил он из себя. В голосе парнишки звучало больше печали, чем ненависти. Однако как успокоить печаль и грусть юноши, Виктор хорошо знал.

– Стой! – неожиданно крикнул Толик Виктору. – Немедленно остановись! Вон он! Я вижу его!

Метрах в пятидесяти от дороги Виктор увидел в кустах что-то темное. Правда, почти невозможно было определить, был там один человек или несколько. Виктор затормозил.

– Стой! Стой, фашист! – выкрикнул Толик, бросаясь к кустам.

– Толик, ложись! – Виктор схватил свой автомат и побежал вслед за парнем, готовый в любой момент прикрыть его огнем.

Не успел он догнать его, как раздался выстрел и кто-то крикнул по-русски:

– Стой!

Виктор сделал прыжок в сторону и залег рядом с Анатолием.

– Что это такое, Виктор Андреевич? – шепотом спросил Толик. – Наверное, фашисты хотят нас обдурить?

– Не знаю, – ответил Виктор. – А может, это и на самом деле наши?

– Тогда почему же они стреляли, когда я закричал по-русски?

– Возможно, неосторожности.

Оба прислушались, но не услышали ни звука.

– Что будем делать? – нетерпеливо спросил Толя. – Не можем же мы лежать здесь до самого вечера!

– Да-а… – Виктор задумался. – Отползи за дерево и скажи им, кто мы такие, из какой дивизии. Скажи, что с нами трое пленных. Тогда они нам ответят, кто они такие.

– Плохо! Если это фашисты, они нас попросту уничтожат, – заметил Толя.

– Ну, так легко мы им не дадимся. Давай!

Толик отполз за толстое дерево и громко по-русски закричал то, что ему советовал Виктор.

Лежа в кустах, Виктор думал о том, что ему во что бы то ни стало нужно взять в плен фашиста, обстрелявшего их машину. Если же они встретили советских солдат, то нужно будет попросить их, чтобы они помогли схватить негодяя. Виктор понимал, что, если этого фашиста не схватить, Толя никогда не простит ему этого.

Наконец из кустов раздался ответ, услышав который Толя вскочил и от радости закричал:

– Наши! Виктор Андреевич, это же наши! И фашиста того они уже схватили!

Из-за кустов тем временем навстречу Виктору и Толе вышли трое советских солдат и один сержант, а несколько в стороне от них стояли пленный и двое русских солдат, охранявших его. Оказалось, что это были связисты. Они тянули линию связи и натолкнулись на гитлеровца. Он пытался убежать от них, но они схватили его и обезоружили.

Когда сержант узнал, что Виктор немец, он с недоверием покосился на него.

– Да, он немец, но не простой! Он немецкий коммунист и борется на стороне Советской Армии против фашистов, – объяснил сержанту Толя. – Борется по убеждению, понятно?

Через несколько минут они вышли на дорогу и, сев в машину, вскоре догнали колонну, двигавшуюся в город. Четверых пленных Виктор передал лейтенанту, возглавлявшему колонну.

Хмурым, недовольным взглядом следил Толя за тем, как пленные залезают в кузов грузовика. Он, видимо, в душе не мог согласиться с таким решением Виктора.

Через полчаса они приехали в медсанбат. Двое санитаров положили на носилки шофера и унесли куда-то. Пришедший в сознание майор Кипиани потребовал, чтобы его отвезли в штаб.

В штабе они узнали очень неприятную новость: пленный офицер, капитан Шредер, которого Виктору, казалось, удалось переубедить, вместе с тремя другими немецкими пленными сбежал.

Как только майора Кипиани привезли в дом, в котором он жил, Толик зачем-то бросился на околицу.

Прислонившись к плетню сожженного крайнего дома, он решил во что бы то ни стало дождаться здесь подхода колонны, лейтенанту которой они передали четверых пленных, и прежде всего фашиста, который стрелял в них.

Мимо него по дороге проезжало много машин, но колонны грузовиков почему-то не было.

Чтобы не замерзнуть, Толик стал бегать взад и вперед. Он уже начал побаиваться, не проехала ли колонна, пока они завозили раненого шофера в медсанбат. Невольно он думал о Викторе Андреевиче, недоумевая, почему тот сразу же не сказал ему, что он немецкий коммунист. И почему сам майор не объяснил ему этого? Или они хотели, чтобы он считал, что жизнь ему спас русский солдат? Откуда Виктор узнал о рукоятке с медведями? Ведь Толя сказал об этом только майору. Зачем же майор рассказал об этом Виктору? Может, Кипиани и сам не знает, что Виктор немец?

Чем больше Толик раздумывал над этими вопросами, тем сильнее становилось его подозрение, что Виктор на самом деле не тот, за кого себя выдает. Будь он коммунистом, он ни за что на свете не ударил бы его. Немец… и коммунист – это казалось юноше несовместимым. Толя даже сомневался, есть ли в Германии вообще коммунисты, хотя в школе и от отца он слышал кое-что об Эрнсте Тельмане. Догадки Толика – так ему в тот момент казалось – подтверждало и то, что Виктор взял под свою защиту фашистов, которые стреляли и ранили майора и шофера.

«Я буду следить за ним, – мысленно пообещал себе Толик, – Буду следовать за ним по пятам и не успокоюсь до тех пор, пока не удостоверюсь, что за человек на самом деле этот Виктор Андреевич. А с майором об этом говорить пока рано. Сначала я должен собрать доказательства своей правоты».

Толик замерз, да и голод начал напоминать о себе.

«Может, вернуться в село и посмотреть, не остановилась ли где на улице та самая колонна? А прежде всего хорошо было бы чего-нибудь перекусить», – соображал Толик.

Неожиданно паренек услышал позади себя какой-то подозрительный шорох и чьи-то торопливые шаги. Оглянувшись, он прижался к плетню и увидел, как недалеко от него кто-то перелезает через забор. Кто это был, в темноте невозможно было разобрать.