355 500 произведений, 25 200 авторов.

Электронная библиотека книг » Гюнтер Штайн » Ультиматум » Текст книги (страница 15)
Ультиматум
  • Текст добавлен: 26 сентября 2016, 15:42

Текст книги "Ультиматум"


Автор книги: Гюнтер Штайн


Жанр:

   

Военная проза


сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 27 страниц)

17

Вокруг Корсунь-Шевченковского дрожала земля от грохота разрывов. Женщины, дети и старики попрятались кто куда. Этот грохот выгнал немецких солдат из зданий, под обломками которых они могли найти себе могилу. Солдаты хватали оружие и поспешно садились в грузовики.

В прошлую среду местным жителям стало известно, разумеется по слухам, об освобождении Городища, а сейчас, слыша такой грохот, они надеялись, что в воскресенье, 13 февраля, и их город будет освобожден от фашистов. Как-никак от Городища до них не более двадцати пяти километров. А тут пошел слух о том, что наши уже находятся километрах в пятнадцати от их города. Да и на севере советские войска, тоже успешно продвигаясь, освободили Сотники… Артиллерийскую канонаду хорошо было слышно в Корсунь-Шевченковском.

Последние грузовики и автобусы, принадлежавшие штабу 42-го артиллерийского корпуса, расположенного неподалеку от аэродрома, еще утром выехали из города в направлении Стеблева. Вслед за ними потянулись машины дивизионных штабов, тыловых служб, колонны с продовольствием и боеприпасами.

В субботу Раиса под наблюдением фельдфебеля, который был ее начальником, помогала в комендатуре упаковывать папки с делами. Никто не обратил внимания на то, что упаковывались далеко не все папки, попавшие Рае в руки. Исчезли некоторые дела, которые фельдфебель приказал передать лично ему в руки. Никто из военной комендатуры не имел повода сомневаться в честности Раисы и в том, что она покинет город вместе с отходящими немецкими войсками. Каково же было удивление всех, когда на другой день утром девушки не оказалось в комендатуре. Однако ни времени, ни смысла разыскивать ее уже не было.

В то утро Раису не нашли бы и дома. Еще с вечера квартира Тихоновых была пуста. Спрятав мать у хороших знакомых, Рая пошла к Марии, в домике которой уже собрались Лида, Максим и учительница Ольга Петровна.

Взволнованная Рая рассказала обо всем, что слышала в комендатуре.

– Гитлеровцы, прежде чем покинуть город, хотят взорвать все большие здания и все промышленные предприятия!

– А электростанцию?! – испуганно воскликнула Лида.

– Ее в первую очередь… электростанцию и плотину. Но этого не должно произойти. Мы не допустим, чтобы их взорвали!

Но как сделать это? Всего четыре ручные гранаты хранил для Ольги Петровны ее любимый ученик. Учительницу спасли люди от отправки на каторжные работы в Германию, и не только от этого. Они спасли ее от преследования предателей, от болезни и голода. Но как спасти большие здания, электростанцию и плотину?

– Ах, если бы здесь был Жук! – Ольга Петровна тяжело вздохнула. – Уж он-то не только взрывать умеет. А мы? Васи и того сейчас нет…

– Для взрыва здания необходим взрывной заряд и бикфордов шнур, – рассуждала Рая, – а это значит, что, если вовремя перерезать этот шнур или разорвать, никакого взрыва не произойдет.

– Но сначала надо узнать, где проходит этот шнур, – нервно заметила Лида.

– И как к нему подойти, – добавил Максим.

– Сможем ли мы смотреть нашим в глаза, когда они, быть может, завтра освободят город, а он будет лежать в развалинах? Нам нужен человек с электростанции, который помог бы нам.

– До войны там работал мой брат, – проговорила Ольга Петровна и замолчала, вспомнив, что брата уже нет в живых. – У него болел желудок, и я иногда носила ему еду на работу.

– А куда именно? К центральным воротам?

– Совсем нет. – Ольга Петровна смущенно улыбнулась. – Я тогда вокруг всего здания ходила, у них в глубине есть лазейка…

Через полчаса Ольга Петровна, Лида и Максим вышли из города и направились к электростанции. Здесь тоже было оживленно. Сновали взад-вперед офицеры и солдаты. Порядка не было никакого.

Ольга Петровна и ее спутники пролезли через дыру в заборе на территорию станции, в каком-то сарайчике нашли и надели брошенные без надобности рабочие комбинезоны. По территории электростанции они пробирались с осторожностью. В одной деревянной будке увидели солдат, видимо из охраны. Охранники не обратили на них никакого внимания. Но, к сожалению, того, что искали, они не нашли.

По дамбе патрулировали солдаты: видимо, и она пока еще не была заминирована.

– А может, они охраняют плотину, чтобы никто не разминировал взрывной заряд? – высказал предположение Максим. – Если так, то я должен быть там!

– Не торопись, сначала нужно все разузнать как следует, – сказала Лида. – Потом мы сюда еще вернемся.

Ольга Петровна поддержала ее, и Максиму невольно пришлось согласиться с ними. Однако, как только все трое свернули за угол, их осветил сильный свет фар. Мимо проехала длинная гусеничная машина, и пришлось прижаться плотно к стене, чтобы не попасть под нее.

* * *

Как только Ольга Петровна с Лидой и Максимом ушли, Раиса и Мария подсели к старенькому радиоприемнику. Включив его, они услышали такие родные слова: «Говорит Москва…» С особым вниманием они прослушали сводку Совинформбюро, в которой говорилось об успешных боях советских войск на Чудском озере и озере Ильмень, в Крыму и на центральном участке советско-германского фронта. Хорошие известия очень обрадовали девушек. Жаль только, что по радио не было сказано о боях в районе Корсунь-Шевченковского.

Выключив радиоприемник, Мария снова спрятала его и, привернув фитиль керосиновой лампы, вслед за Раисой вышла из дома.

Очутившись во дворе, они сразу же услышали обрывки немецкой речи, усиленной громкоговорителем.

– Кажется, немецкий, – недоверчиво произнесла Мария.

– Он самый. Наверняка один из таких…

– Как у Фундингера?

Рая кивнула. В короткие паузы между артиллерийской стрельбой было отчетливо слышно, как диктор говорил, что солдатам, попавшим в котел, в случае немедленного прекращения сопротивления, будут гарантированы питание, размещение, одежда и прежде всего жизнь.

Когда Рая перевела слова диктора Марии на украинский язык, та возмутилась.

– Выходит, наши все им прощают, в том числе и расстрелы в Богуславской балке?!

– Палачи получат по заслугам.

– Все они палачи, все до одного!

– И тот, который спас жизнь сотне наших, тоже?

– А ты мне сначала покажи того немца.

«Как-нибудь я тебе его покажу, – решила про себя Рая. – Когда кончится война, я тебе его обязательно покажу и нисколько не побоюсь твоего мнения».

В ту ночь девушки долго не могли уснуть. Несколько раз они выходили во двор и прислушивались. Ушедшие трое давно должны были вернуться, но их почему-то все не было…

Рано утром пришла Ольга Петровна и сообщила, что военная комендатура покинула город на грузовиках. Узнав об этом, Рая решила сходить на электростанцию. Ее пропуск позволял ей войти в любое здание.

– Вы куда? – остановил ее часовой, стоявший у ворот.

– Разумеется, к дежурному офицеру, к капитану… Такой спортивного вида, со слегка седеющими волосами, награжден Железным крестом…

– А, знаю! К Гадебушу.

– Правильно! – Рая несколько раз видела капитана в комендатуре и знала, что он имеет отношение к электростанции, только не помнила его фамилии. – У меня к нему дело. Где он?

– Не имею ни малейшего представления. Возможно, он в административном здании. Поищите и найдете!

– Хорошо, – согласилась Раиса.

Довольная, что все так легко обошлось, она пошла по территории. Звание и внешность часового Раиса постаралась запомнить, чтобы в крайнем случае сослаться на него.

Однако она отнюдь не спешила разыскать капитана. Неторопливо обойдя весь двор, она сосчитала, что электростанция охраняется всего одиннадцатью солдатами, заметила, кто из них где стоит. От ее внимания не ускользнуло, что грузовики, которые она видела, не вывозили оборудование, а, напротив, въезжали с каким-то грузом и затем скрывались в главном зале, где было много солдат.

Рая отбросила назад тяжелые пряди волос и огляделась, затем решительно направилась вслед за грузовиком, который медленно ехал по двору. Приподняв угол брезента, которым был накрыт кузов, она увидела там авиационные бомбы.

– Хопля, фрейлейн! – услышала она чей-то голос и вздрогнула, почувствовав, как кто-то крепко сжал ее локоть.

Рядом с ней стоял немецкий лейтенант.

– О, вы говорите по-немецки! – воскликнул лейтенант, когда Рая сказала, чтобы он отпустил ее руку. Отдав какое-то распоряжение обер-фельдфебелю, находящемуся неподалеку, офицер закурил сигарету и, внимательно оглядев девушку, спросил: – Что вы здесь делаете?

– Я разыскиваю капитана Гадебуша.

– Тогда не торопитесь. Вы курите?

– Иногда, господин лейтенант, – соврала Раиса с кокетством, внимательно следя при этом за тем, что делают солдаты.

Одни из них осторожно сгружали бомбы и на тележках везли их к основанию плотины, где чернело узкое отверстие. Другая группа солдат поспешно заделывала такие же отверстия в других местах плотины. Третья группа, самая малочисленная, контролировала укладку бомб и ящиков в ниши. В руках солдаты этой группы что-то держали. Сначала Рая никак не могла понять, что именно, но вскоре догадалась: это и был бикфордов шнур!

– …Или вы не хотите мне сказать, где научились так хорошо говорить по-немецки? – донеслись до девушки слова лейтенанта, про существование которого она на какой-то момент даже забыла. Офицер снова дотронулся до ее руки.

Взглянув ему прямо в глаза и поблагодарив улыбкой за комплимент, Раиса сказала:

– Я была бы вам очень благодарна, если бы вы мне подсказали, где я могу найти капитана Гадебуша. – Потом она начала что-то говорить о своем дядюшке, который очень любил Германию, он-то и научил ее говорить по-немецки. Затем она задала несколько вопросов лейтенанту. Пока они говорили, Рая внимательно следила за всем, что делалось вокруг.

– Жаль, что вы спешите, – проговорил лейтенант, прощаясь.

– Служба есть служба…

– А шнапс… Ах да… – И он безнадежно махнул рукой в сторону горизонта, из-за которого доносился приглушенный рокот артиллерии.

Как только лейтенант отошел от нее, она едва сдержала себя, чтобы не броситься к воротам. Дойдя до угла здания, девушка обернулась. Лейтенант стоял среди солдат на плотине и что-то объяснял им, ей вслед он даже не поглядел.

В обратный путь Рая решила пойти по другим улицам. Все они, вплоть до самых маленьких, были забиты солдатами и машинами. Повсюду шум, крики, порой даже стрельба. Последний участок пути она уже не шла, а бежала. Дома она застала одного Максима. В пальто, в карманах которого лежали четыре ручные гранаты, и меховой шапке, он стоял, прислонившись к окопной раме.

– А где остальные? – спросила его Раиса.

– Скажи, где проходит бикфордов шнур? – требовательно спросил девушку Максим, не ответив на ее вопрос.

Раиса без сил опустилась на стул.

– Возьми себе это, – сказал девушке Максим, выслушав ее короткий рассказ, и подал финский нож и две ручные гранаты. – Как только стемнеет, начнем действовать. А до тех пор… – На секунду он замолчал, глядя на закат. – Девчат я услал в погреб в саду. Послушай! Если они случайно придут сюда, ты сразу же уходи, хорошо?

– Уйду, но только вместе со всеми.

– Никто из них не сможет лучше тебя выполнить задание. Если еще кто-нибудь из наших пробьется к плотине, хорошо. Но только ты никого не жди! Это приказ!

– Ну, не так официально!

– Ты знакома с Верой Владимировной? – спросил Максим, повернувшись к Рае.

– Это жизнерадостная такая женщина с почты, у нее трое ребятишек, да? – Рая вскочила с места. – С ней что-нибудь случилось?

– Час назад ее изнасиловали шесть гитлеровских солдат.

Рая невольно схватилась за горло.

– А что с ее… дедушкой, с Артемом?

– Его они застрелили, когда он хотел заступиться…

Некоторое время оба молча стояли друг перед другом.

В городе раздавались выстрелы, а гул артиллерийской канонады стал значительно ближе.

– Ты слышишь? – первым нарушил молчание Максим. – Наши наступают!

Рая взялась за ручку двери, когда перед домом остановился автомобиль. И почти в тот же миг послышался треск. Максим оттолкнул Раю в сторону от двери, и вовремя: немецкий бронетранспортер снес полстены дома и, заехав в сад, провалился передними колесами в погреб.

Немецкие солдаты выпрыгнули из бронетранспортера. Из погреба неслись душераздирающие крики.

Максим, выскочив из дома, спрятался в кустах, не зная, что делать. Если бросить в немцев гранаты, то вместе с ними, погибнут и те трое, сидящие в погребе. Может, лучше помочь вытащить бронетранспортер?

К нему бежала Рая.

– Уходи отсюда! – крикнул он ей. – И немедленно!

Когда девушка скрылась, он вышел из кустов навстречу немцам, возившимся около машины. И тут Максим увидел, как один из немцев снял с плеча автомат и направил его дуло в сторону погреба. Максим выхватил из кармана гранату и, размахнувшись, бросил ее. Раздался взрыв, двое гитлеровцев сразу же свалились на землю. Кто-то открыл по Максиму огонь, но не попал. Максим выдернул чеку второй гранаты, но бросать сразу не стал, а, спрятавшись за изгородью, пополз ближе к машине. Из погреба не доносилось ни звука. И вдруг позади себя он услыхал какой-то шум, раздававшийся из-за угла дома. Вытянув правую руку вперед, чтобы в любой момент можно было бросить гранату, Максим побежал за угол, но тут его ослепила яркая вспышка, сопровождаемая автоматной очередью…

* * *

Свернув на соседнюю улочку, Рая услышала взрыв гранаты и замерла на месте. Она простояла так до тех пор, пока не стихли голоса гитлеровцев возле дома Марии. Решив, что с Максимом все в порядке, девушка побежала дальше и тут услышала автоматную очередь, но не поняла, где именно стреляли. Снова пошел снег, и Рая ощутила, как на ее разгоряченном лице тают снежинки.

Прошло не менее получаса, пока она добежала до электростанции. Она упрямо отгоняла от себя назойливые мысли о матери, об Ольге Петровне и двух девушках, стараясь полностью сосредоточиться на том, что ей предстояло сделать. Какое-то мгновение она раздумывала, пройти ли ей на территорию электростанции, воспользовавшись своим пропуском, или попросту перелезть через забор. А может, попасть на плотину, по бревнам перейдя речку?

Падающий снег несколько освежил ее, она потерла ладонями щеки.

В конце концов она все же решила перелезть через дыру в заборе. Прежде чем нырнуть в нее, осмотрелась: поблизости ни солдат, ни машин, даже следов на снегу не было. Она побежала. В деревянной будке было темно и тихо. И лишь перед административным зданием стояла бронемашина.

Обрадовавшись, что ее никто не видит, Рая что было сил побежала к плотине и вдруг почувствовала резкую боль в ноге, но, крепко сжав зубы, бежала дальше. Но что это? Путь ей преградила изгородь из колючей проволоки. Она метнулась вдоль изгороди. Проход к речке был основательно забаррикадирован.

Рая споткнулась о доски и упала, и это подсказало ей, как поступить дальше. Взяв одну доску, девушка бросила ее на импровизированную баррикаду, потом положила еще одну и продвинула ее вперед. Встав на первую доску, она, балансируя руками, пошла, но тут вторая доска съехала в сторону, и, потеряв равновесие, Рая упала на ржавую проволоку. С трудом поднявшись, девушка встала и, схватив доску, попыталась ее сдвинуть, но та, обмотанная колючей проволокой, не поддавалась. И тут Рая увидела на земле ручную гранату. Она схватилась за карман жакета, но он был пуст: граната вывалилась на снег, когда девушка упала. Недолго думая, Рая решила проделать себе проход в заграждении гранатой.

«Но ведь тогда фашисты услышат взрыв! – обожгла ее мысль. – Придется выбираться без шума».

Наконец Рая с большим трудом все же выбралась из завала и побежала назад, чувствуя боль в ноге и кровоточащих руках.

Длинные руки прожекторов время от времени высвечивали участки территории.

Тогда она решила добежать до берега и найти там то самое место, которое заметила еще утром. Не раздумывая долго, она сняла с себя жакет и туфли. Крепче стиснув зубы, она полезла в воду, оттолкнула от себя шершавые льдины, потом два бревна и поплыла в ледяной воде. Плотина становилась все ближе, вырастала в размерах. Держась за большое бревно, Рая приближалась к серой бетонной массе, до которой осталось пять метров, потом четыре. Используя течение, Рая направляла бревно к ближайшей опоре. Три метра, два… С глухим стуком бревно толкнулось в бетонную стену. Дальний конец его поднялся из воды, и Рая, чувствуя безысходность своего положения, вскрикнув, скользнула в ледяную пучину…

* * *

Плотина электростанции была далеко не единственным объектом в Корсунь-Шевченковском, подготовленным фашистами к взрыву. Пока гитлеровцы уничтожали в домах то, что они не могли захватить с собой, и расстреливали каждого подозрительного жителя, группы подрывников носились по всему городу. Они взорвали крупные здания города: железнодорожный вокзал, банк, электростанцию, мельницу, поликлинику, больницу.

Однако все эти взрывы не могли заглушить грохот советской артиллерии, наступавшей вслед за успешно продвигающейся пехотой.

Ранним утром 14 февраля части 206-й и 294-й стрелковых дивизий захватили окраину города. До наступления рассвета был освобожден весь город. При этом советские части захватили 18 транспортных самолетов противника, 5 танков, 6 складов оружия и боеприпасов. По улицам города было трудно пройти: они были забиты целыми и разбитыми грузовиками, бронетранспортерами, орудиями, тягачами.

Оставшиеся немецкие войска начали отходить на запад вдоль правого берега реки Рось в направлении Стеблева. Однако очень скоро они были вынуждены перейти на левый берег Роси, так как части 180-й советской стрелковой дивизии стали теснить их с юга – с направления Квитки. И лишь после ожесточенных и кровопролитных боев немцам наконец удалось пробиться на Яблуновку, затем перейти по сохранившемуся мосту на другой берег Роси и снова повернуть на юг.

Таким образом, в районах Стеблева и Шандеровки собралось большое количество полуразбитых дивизий из группы генерала Штеммермана. Общая протяженность линии фронта окружения, насчитывавшая еще 28 января двести пятьдесят километров, сократилась до тридцати километров, а диаметр котла едва достигал восьми километров. Окруженные войска нуждались в боеприпасах и продовольствии, в медицинской помощи, они не имели огневой поддержки артиллерии и авиации, короче говоря, они нуждались во всем, а особенно в надежде на успех, следовательно, перестали быть боеспособными регулярными частями.

Единственное, на что еще хоть в какой-то степени могло рассчитывать командование группы армий «Юг», был узкий коридор, который им удалось пробить общими усилиями артиллерии, танков и парашютных подразделений в районе Лисянки. Однако командование прекрасно понимало, что битва уже окончательно проиграна ими.

18

Утреннее обсуждение создавшегося положения у генерал-фельдмаршала фон Манштейна затянулось. Собравшимся офицерам стало ясно, что им придется подождать свой утренний кофе. Самая последняя радиограмма, полученная от генерала Штеммермана, гласила: «Если извне не будет проведена операция по деблокированию, плановый прорыв окажется под угрозой». Это послание не говорило им ничего нового с тех пор, как был потерян Корсунь. Разведка донесла то, что можно было предположить заранее: советские войска, вклинившиеся между основным фронтом и котлом, значительно усилились. В районах Комаровки и Новой Буды появились части 29-го танкового и 5-го гвардейского кавалерийского корпусов, что, собственно, и побудило генерала Штеммермана отправить такую радиограмму.

Манштейн мог сколько угодно предлагать собравшимся на совещание офицерам высказывать свои предложения по принятию контрмер. Никто уже не верил в возможность оттянуть конец десяти немецких дивизий или же вообще воспрепятствовать ему. Меньше всего верил в эту возможность сам Манштейн. И это было ясно всем собравшимся.

Однако Манштейн всегда отдавал себе отчет в том, что делает. Он понимал, что об этом совещании будут много говорить, говорить о той серьезности, с какой оно проводилось, о том, как он пришел к решению, заговорят об этом в ставке фюрера дня через два-три. Все, что он делал или чего не делал, Манштейн рассматривал как отдельный камешек той внушительной мозаики, по которой будущие поколения будут судить о нем как полководце. Проводя это совещание, он как бы вписывал новую страницу в свои будущие мемуары, ему казалось, что он уже диктует своей стенографистке следующий текст:

«Дважды я пытался пробиться из района Умани на передовую к нашим ударным группам. И оба раза мой штабной автомобиль безнадежно застревал либо в снегу, либо в грязном месиве… (Какая досада, что у Манштейна не было ни танка, ни самолета!) И, поскольку уже не осталось надежды на то, что нашим танкам удастся пробиться к котлу, я приказал обоим окруженным корпусам самостоятельно пробиваться на юго-запад… Гитлер и на этот раз требовал держаться до последнего, лишь только позже, уступив рекомендациям ставки, согласился на прорыв изнутри… Приказ же на прорыв был отдан ставкой без предварительного утверждения Гитлером, чтобы избежать его возражений…»

Однако многие долго не знали этого, так как Манштейн остерегался раньше времени говорить, что именно здесь он решил, так сказать, продемонстрировать свой талант полководца и нанести русским уничтожающее поражение, стараясь тем самым поднять в глазах верховного главнокомандующего свой подмоченный под Сталинградом авторитет.

И только подполковник Георг Шульце-Бютгер – начальник оперативного отдела угадывал за противоречивыми потугами фельдмаршала его желание найти для своего единоличного решения твердую почву. Подполковник знал Манштейна, как никто другой, так как ему приходилось наблюдать за ним в самых различных ситуациях и вести с ним разговор и в его кабинете, и в его спальном вагоне, и в маленьком вагончике, где располагался отдел 1с, занимающийся сбором разведывательных данных о противнике, но чаще всего в вагоне-столовой, который занимал оперативный отдел, возглавляемый Шульце-Бютгером. Однако самые важные обсуждения Манштейн, как правило, проводил в своем вагоне-кабинете или в спальном вагоне. Эти разговоры затрагивали обычно те или иные политические аспекты. Там он мог позволить себе вести самые опасные разговоры.

Но вот наконец Манштейн закончил совещание, сказав офицерам:

– Я благодарю вас, господа, за внимание!

Все направились к выходу, и вместе с ними и подполковник Шульце-Бютгер, но Манштейн попросил его задержаться. Он отдал подполковнику кое-какие дополнительные указания о том, на что именно нужно обратить особое внимание, а затем как бы мимоходом заметил, что обстановка сегодня была вполне благоприятная и подарила им «языка», который, возможно, сообщит важные данные.

– Он находится у начальника отдела 1с, – заключил Манштейн.

– Но почему он сначала попал туда? – недоуменно спросил Шульце-Бютгер.

– Он спрыгнул с парашютом. Вы же знаете последний приказ, согласно которому пленных немедленно доставляют именно туда и… – Манштейн сделал какое-то непонятное движение рукой.

– И потом расстреливают, – добавил подполковник. Согласно так называемому «комиссарскому приказу».

подписанному еще в 1941 году, всех пленных политкомиссаров (не офицеров, о чем в свое время предупреждал генерал-фельдмаршал фон Браухич), а затем согласно последующим приказам и всех пленных коммунистов надлежало передавать для ликвидации органам СД. Подполковник Шульце-Бютгер чувствовал отвращение к подобным диким приказам.

Манштейну был известен образ мыслей Шульце-Бютгера. Однажды подполковник показал себя единомышленником генерал-полковника Бека. С тех пор Манштейн был с ним настороже.

– После того как унтер-офицер заговорит, немедленно отправьте его в штаб, – с ударением на последних словах сказал Манштейн.

– Пленный унтер-офицер? – спросил Шульце-Бютгер. – Он немец?

– Да, из того самого комитета, – ответил Манштейн, передавая подполковнику документы, которые оказались при захваченном: солдатскую книжку, выписанную на имя унтер-офицера Гейнца Фундипгера, письмо генерала Зейдлица командующему группой армий «Юг» генерал-фельдмаршалу Эриху фон Манштейну, несколько пропагандистских листовок, экземпляр Манифеста Национального комитета «Свободная Германия», с которым Шульце-Бютгер уже был знаком.

Зажав полученные от генерала бумаги под мышкой, подполковник шел по вагону, в котором располагался возглавляемый им оперативный отдел, с обычным спокойствием отвечал на вопросы, которые задавали ему подчиненные, и столь же хладнокровно отдавал необходимые указания. В то время как офицеры отдела быстро выпивали свой кофе и съедали завтрак, не имея времени прохлаждаться, подполковник мог позволить себе такую роскошь, как завтракать не торопясь. Это было его привычкой. Когда он был юношей, кто-то сказал ему: «Кто медленно ест, тот медленно и работает». Он стерпел упрек и, немного подумав, ответил: «Я ем не медленно, а основательно, точно так же, как и работаю».

Занятые работой офицеры оперативного отдела не заметили в тот день в поведении их шефа ничего необычного. Он внимательно просмотрел все бумаги, переданные ему Манштейном. Встреча с захваченным антифашистом и разговор с ним уже сейчас вывели его из обычного равновесия. Ему еще никогда в жизни не приходилось разговаривать с таким человеком.

Как раз в это время «орден рыцарей свободы» – так подполковник про себя называл антигитлеровскую верхушечную оппозицию, возглавляемую генералом Беком, – переживал трудный период. Генерал-полковник в отставке Людвиг Бек заболел и должен был лечь на серьезную операцию, которая надолго оторвала бы его от дел. Поэтому Бек был вынужден передать руководство «орденом» в руки Герделера и его помощников. Генерал-майор Хеннинг фон Трешков, второе лицо в оппозиции после Бека, был смещен со своей ключевой должности при штабе группы армий «Юг» генерал-фельдмаршалом Клюге и откомандирован на два месяца в войска в качестве командира полка; сам Клюге, являющийся посредником между заговорщиками и фронтом и тылом, попал в автомобильную катастрофу при поездке из Орши в Минск и на несколько месяцев выбыл из строя. А в это самое время было основательно потрясено и главное опорное вВено военной оппозиции: рейхсфюрер СС Генрих Гиммлер вызвал к себе начальника разведывательной службы ОКБ адмирала Вильгельма Канариса и пригрозил всем, кто «играет с планами свержения», самыми серьезными последствиями. Эта угроза относилась и к генерал-майору Остеру, бывшему у Канариса правой рукой и возглавлявшему центральный отдел, а также к некоторым офицерам абвера, поддерживавшим контакты с западными разведывательными службами и представителями ряда правительств. Прямое отношение эта угроза имела и к Гизевиусу, агенту-двойнику гестапо и разведслужбы США, и к Гансу фон Дохнани, и к бывшему германскому генеральному консулу в Нью-Йорке, и к настоятелю одного крупного собора, и к прочим довольно известным лицам. А в январе заговорщиков постиг еще один серьезный удар: был арестован крупный землевладелец Гельмут фон Мольтке.

Перед нападением Гитлера на Бельгию и Германию Бек, считая фюрера опасным для рейха человеком, мечтал захватить власть в свои руки, затем сосредоточить ее в руках «директории трех», но ему пришлось отказаться от своего намерения, так как генерал-фельдмаршал фон Браухич и генерал-полковник Гальдер не поддержали его.

Браухич не поддержал Бека и в первый год после нападения Германии на Россию…

Короче говоря, в то время как коммунисты в Германии призывали немецкий народ на борьбу против гитлеровского режима, за создание новой, демократической Германии, какой ее хотел видеть Национальный комитет «Свободная Германия», и не только призывали, но и не жалели ради достижения этой цели своих жизней, в то время как половина Европы лежала в пепле и развалинах, когда на полях войны гибли миллионы людей, а миллионы умирали за колючей проволокой в концлагерях, верхушечная оппозиция Бека – Герделера и их сторонников планировала убрать австрийского ефрейтора путем деликатного дворцового переворота.

Сначала они пытались сделать так: в самолет, на котором фюреру предстояло вылететь 19 марта 1943 года на Восточный фронт в Смоленск, в штаб группы армий «Центр», были подложены две коньячные бутылки со взрывчаткой. Но никто не мог поручиться, что взрыватели сработают, поэтому заговорщики, побоявшись последствий, от этой затеи отказались. На следующий раз бомба взорвалась слишком рано – это была авиационная бомба английского образца. Она разнесла в клочья зимнее обмундирование, приготовленное для фюрера, которое он должен был надеть на следующий день.

Спустя некоторое время верховного главнокомандующего снова пригласили в штаб группы армий «Центр». На этот раз было запланировано «коллективное покушение»: несколько генералов должны были одновременно направить свои пистолеты на Гитлера. Однако Гитлер, видимо почувствовав опасность, просто-напросто не пожелал к ним приехать.

Короче говоря, заговорщикам не везло. Все семь попыток покушения потерпели фиаско. Если бы удалась по крайней мере последняя из них, то подполковник Шульце-Бютгер совсем иначе разговаривал бы с унтер-офицером Фундингером.

* * *

Гейнц Фундингер, когда его схватили, отнюдь не тешил себя никакими иллюзиями. Не тешил даже тогда, когда подполковник отпустил обоих солдат, которые привели его в вагон, а допрос превратил в обыкновенную беседу. Гейнц знал, что отсюда, как и из штаба Тихонова, ему выхода нет. На этот раз они его захватили крепко. Гельмута, который сопровождал его, уже нет в живых. Едва они приземлились в районе Умани, как за ними начали охотиться гитлеровцы. Сначала Фундингер даже позавидовал Гельмуту, которого фашистам не удалось захватить живым. Произошло это перед городом. Солдаты, которым приказали доставить его в город, выглядели очень уставшими. Война измотала их. По дороге они давали Гейнцу фляжку с красным вином и живо интересовались, можно ли у русских остаться в живых. Это придало Фундингеру мужества и вселило надежду на чудо. На допросе у начальника разведки группы армии он старался быстро отвечать на все задаваемые ему вопросы, одновременно прикидываясь простачком.

Начальник разведки в первую очередь поинтересовался, где расположилась делегация, возглавляемая Зейдлицем, есть ли там поблизости площадка, на которой мог бы сесть самолет, и какая там охрана.

– Зейдлиц и его люди находятся где-то на Днепре между Напевом и Черкассами, – беззастенчиво врал Фундингер. – Живут они в комфортабельном доме, который построен по приказу группенфюрера Гилле для эсэсовцев.

Гейнц описал и место, и здание, в котором якобы жил Зейдлиц. Офицер записал все это в блокноте, а затем сказал, что вполне возможно, что он, Фундингер, в случае необходимости может быть использован в операции по захвату Зейдлица и его людей. Фундингер подумал и сообразил, что такую операцию гитлеровцы вполне могут попытаться провести с целью захвата Зейдлица, Корфеса, Хадермша живыми или с целью немедленного уничтожения. Единственное, чего никак не мог понять Фундивгер, заключалось в том, почему начальник разведки так подозрительно» интересуется капитаном Вандаме. Откуда Гейнц Фундиигер мог знать, что у начальника разведки на столе лежит донесение о телефонном разговоре, который вел капитан со штабом немецкой дивизии, после чего его начали разыскивать, сообщив начальнику отдела 1с, что этот человек выполняет в плену очень важную задачу. Сейчас Фундингеру было сказано, что он должен помочь командованию разыскать капитана Вандаме.


    Ваша оценка произведения:

Популярные книги за неделю