сообщить о нарушении
Текущая страница: 24 (всего у книги 28 страниц)
Не слушая более разглагольствований старика, молодой человек ушел скорым шагом. Ему удалось без труда отыскать свою лошадь; благородное животное, все еще дрожа от ужаса, откликнулось на его свист. Гарри вскочил на нее и немедленно выехал на прогалину.
— Ну, как вы себя чувствуете? — спросил он у старика. — Собрались ли с силами?
— Да, теперь мне немного получше.
— Ну, так садитесь за мной и отправимся в путь. Старик молча повиновался.
— Крепче держитесь. Марш! Лошадь понеслась вперед.
За все время переезда, длившегося по крайней мере с час времени, они не перемолвились ни одним словом. Гарри насвистывал свою любимую песню «Янки дудл», старик о чем-то раздумывал. Наконец они доехали до поселения в прекраснейшей местности, на самом берегу реки.
— Ну вот вы и дома, — сказал Гарри весело, — спускайтесь же.
Лагренэ сошел с лошади.
— Не зайдете ли вы в мою хижину? — спросил он вкрадчиво.
— Я-то? — возразил Гарри. — За каким чертом понесет меня туда?
— Зачем вы отказываетесь? Вы спасли мне жизнь!
— Слушайте, старый хозяин, это правда, я спас вам жизнь; не будь меня, вы лежали бы теперь бездыханным трупом; может быть, это было бы лучше для всех ваших ближних. Но пускай на этом и закончится все дело. Я доставил вас домой целым и невредимым. Желаю вам всяческого благополучия. Но отныне мы не знаем друг друга.
— Погодите, погодите!
— Нечего ждать, прощайте.
— Только одно слово!
— Говорите скорее — и покончим с этим.
— Я не хочу угрожать вам, а только спешу предупредить в ас .
— Говорите скорее.
— Берегитесь.
— Что такое?
— Берегитесь и караульте ночью.
— Объяснитесь.
— Не стоит, ведь вы не поверите моим словам.
— Совершенно справедливо.
— Помните же мое предостережение. Прощайте и еще раз благодарю вас!
Старик повернулся и поспешно направился к своему дому.
Молодой человек призадумался.
— Тут какая-то тайна; я буду настороже, — прошептал он и поскакал своей дорогой.
Странное приключение имело странные последствия.
ГЛАВА XXII. Каким образом капитан Том Митчелл становится вершителем судеб своих врагов и друзей
Вот уже несколько недель как тучи раздора собирались между племенами верхнего Миссури. Разлад начался со дня свадьбы Вечерней Росы, дочери Франсуа Бержэ и сестры Меткой Пули, канадских охотников, и индейского вождя по прозванию Храбрец.
Передадим в последовательном порядке все обстоятельства, предшествовавшие этим смутам, которые, по всей вероятности, не замедлят превратиться в общую войну.
Свадьба молодых индейцев из почетных семейств должна была происходить с великолепием, не совсем обыкновенным в индейских племенах: гости были приглашены со всех сторон.
За два дня до свадьбы стали съезжаться выборные от разных соседних племен: черноногих, ассинибойнов, мандан, даже сиу; они приехали в богатейших военных костюмах и были приняты гуронами племени Бизонов со всевозможными почестями, чего так строго требует индейский этикет.
Воины в числе по меньшей мере пятисот человек расположились лагерем по племенам напротив селения, и только их главные вожди поселились в хижинах гуронских старейшин.
Через несколько часов после прибытия выборных от краснокожих вдали показался еще один Отряд, также направлявшийся к селению, но отряд этот ничем не походил на предшествовавшие ему.
Отряд был весьма многочислен, поскольку состоял более чем из трехсот всадников. Все всадники из белого племени были одеты в живописные костюмы независимых мексиканцев, вооружены с головы до ног и грациозно красовались на великолепных мустангах в богатой сбруе.
Четыре всадника ехали впереди грозного отряда.
Эти всадники были Том Митчелл, Пьер Дюран, Камот и Птичья Голова.
В то же время к селению подъезжали еще два всадника; они держались особняком, на два ружейных выстрела от отряда.
То были Джордж Клинтон и Шарбоно, по прозвищу Верная Опора, — канадский охотник, состоящий на службе у молодого американца.
Не было забыто ничего, что могло бы придать необыкновенное великолепие свадебной церемонии.
Однако прибытие Тома Митчелла во главе многочисленного отряда встревожило краснокожих воинов, которые преисполнялись ужасом при рассказах о страшных подвигах знаменитого разбойника.
Именитейшие старейшины гуронского племени в сопровождении Меткой Пули и Оливье поспешили навстречу вновь прибывшим и приветствовали их самыми радушными словами.
Капитан Дюран явился на этот раз в своем обычном виде, но держался позади товарищей, прикрывая нижнюю часть лица плащом.
Обменявшись положенными приветствиями, Митчелл приказал своему отряду расположиться станом на том месте, где они остановились, сам же отправился в селение только с капитаном Дюраном, Джорджем Клинтоном и его охотником.
Все вошли в дом старика Луи Бержэ, передав своих лошадей на попечение индейских мальчиков.
— Господа, — сказал Том Митчелл, лишь только все уселись за столом, который был уставлен разнообразными яствами, — прежде всего считаю своим долгом объясниться перед вами.
— Как объясниться? Я не понимаю вас, капитан, — сказал престарелый хозяин.
— А вот как: я обязан объяснить не мое присутствие здесь, потому что вы сами удостоили меня приглашением, но мое прибытие во главе такого многочисленного отряда и столь грозно вооруженного.
— Вот что! Действительно, капитан, надо сознаться, что мы все были порядком удивлены, увидев вас с такой грозной свитой.
— Вот именно по этому случаю я и желаю объясниться с вами и прошу вас без малейшей перемены повторить мои слова вождям ваших племен.
— Вождям племен? В такой-то праздник? Что вы, капитан!
— Точно так. Очень важно, чтобы они немедленно узнали о происходящем. Дело так важно, что вы даже и не подозреваете.
— Нет ничего легче, как предупредить их; все они в эту минуту собрались в большой хижине совета. Если хотите, я сам пойду туда!
— Ни в коем случае не делайте этого! Все глаза открыты, шпионы подкарауливают вас. Немедленно возбудится подозрение, если вы сделаете что-нибудь не принятое обычаем. Во что бы то ни стало постарайтесь избежать этого. Измена окружает вас. Малейшая неосторожность может произвести взрыв, чего необходимо избежать всеми силами до того, по крайней мере, времени, пока вы не будете в состоянии противостоять ему. Но было бы еще лучше потушить пожар, не дав огню разгореться.
— Так тут измена?
— Измена и заговор!.. Но успокойтесь: мне все известно, и я надеюсь, что вы скоро обнаружите заговор и уличите двух негодяев, затеявших все это гнусное дело. Одного из них можно простить, потому что он ослеплен страстью; но другой, к сожалению, ваш родственник.
— Лагренэ! — воскликнули канадские охотники в один голос.
— Вот почему, — заметил Луи Бержэ, — наш родственник отказался присутствовать на свадьбе.
— И под таким пустым предлогом, что мы даже удивились, — подтвердил Франсуа Бержэ.
— А между тем мы предлагали ему удобный случай, чтобы помириться с ним, — проговорил старик со вздохом. — Но да будет во всем воля Божия! Говорите, капитан, мы вас слушаем.
Пьер Дюран под предлогом сильной усталости удалился в комнату Меткой Пули, который поспешил провести его туда. В данный момент канадец вышел в залу и, прислонившись к стене, внимательно слушал разговор и наконец сказал:
— Да простит меня Бог за то, что я обвиняю нашего родственника. Мне было дано поручение пригласить его к нам на свадьбу, но он не оказал мне радушного приема; мой приезд явно стеснял его; он едва отвечал на мои слова, и его глаза все время бегали по сторонам, ни разу не остановившись на мне. При малейшем шуме он вздрагивал и торопился спровадить меня, не предложив даже стакана вина. Кроме того, я заметил множество странных следов вокруг его хижины, и до того перепутанных, что не было никакой возможности различить их.
— Все, что говорит мой сын, к несчастью, слишком справедливо, — прошептал Франсуа Бержэ.
— Но вы говорили о двух заговорщиках. Кто же другой? — спросил престарелый хозяин.
— Другой — индеец, сын этого племени, прославившийся, несмотря на свою молодость; словом, всем знакомый вождь.
— Заноза? — воскликнул Меткая Пуля.
— Вы назвали его.
— Ну, так и есть, — подтвердил молодой охотник, — с некоторого времени он совершенно переменился, так что его просто нельзя узнать. Он ненавидит моего брата Храбреца. Впрочем, он доказал свое недоброжелательство к нему во время последнего похода, который не удался по милости Занозы.
— Положим, что Заноза ненавидит Храбреца, — сказал Луи Бержэ, — но в этом я вижу только недостаток, свойственный характеру индейцев; эта ненависть — личное чувство и происходит от неукротимой зависти к сопернику, более счастливому на войне.
— Ив любви, — отчеканил капитан.
— Как?! Неужели он любит…
— Вашу внучку? Точно так, и очень давно. Похищение Вечерней Росы и ее выдача в мои руки было исполнено им при содействии Лагренэ, в надежде, как я узнал впоследствии от самого Лагренэ, что после я выдам вашу внучку в руки Занозы.
— Но благодаря вам этот замысел расстроился; моя дочь будет женой Храбреца, а Заноза лишился всякой надежды, — возразил Франсуа Бержэ.
— Он имеет надежду, во-первых, отомстить, убив своего соперника, потом овладеть его женой, которую он до страсти любит, и, наконец, благодаря хорошо принятым мерам — надо в этом отдать ему справедливость — завладеть известным сокровищем и заставить провозгласить себя главным вождем племени. Вот вам в нескольких словах план Занозы. Для его осуществления он объединился с Лагренэ и почти со всеми индейскими вождями, собравшимися по вашему зову.
— О, какая ужасная измена! Но как же вы смогли все это узнать, капитан?
— Какое дело до того, как я открыл этот заговор, если все его нити в моих руках? Разве вы не знаете, что ввиду личных интересов я должен содержать шпионов во всех индейских племенах в верховье Миссури? Ну вот мои лазутчики и доставляют мне все сведения. Теперь вы предупреждены; от вас зависит как можно скорее принять меры предосторожности.
— Известен ли вам план заговорщиков?
— Да, и в отношении вас лично я имею возможность разрушить их замысел; вот по какой причине я прибыл сюда во главе многочисленного отряда и разбил свой лагерь у вашего селения. Кроме того, я оставил в арьергарде пятьдесят бесстрашных воинов. Вам остается только позаботиться о безопасности старейшин вашего племени и в особенности о жителях вашего селения.
— Но что же можно сделать, капитан?
— Предупредите своих старейшин и сами будьте настороже, остальному предоставьте идти своим чередом; этих бездельников надо захватить с поличным.
— Вы правы, и я пойду…
— Главное, действуйте как можно осторожнее. Вы имеете дело с хитрым неприятелем.
— Не беспокойтесь. Благодарю за предупреждение.
— Я только расплачиваюсь за свой долг.
— Кстати, когда назначено похищение?
— На завтрашний вечер.
— Хорошо, у нас будет время подготовиться. Луи Бержэ встал и вышел в сопровождении сына.
— Ну, а вы, молодой охотник, — обратился Том Митчелл к Меткой Пуле, — как полагаете, не лучше ли вам переговорить с Храбрецом о том, что вы намерены тут делать?
— Признаюсь, капитан, я оставался здесь из вежливости, тогда как меня так и подмывало бежать к моему брату Храбрецу, чтобы и его предупредить; но теперь с вашего позволения я ухожу.
— Но смотрите, действуйте осторожнее, чтобы никто ничего не заподозрил.
— Не беспокойтесь, — ответил он, смеясь, — тут канадцы против индейцев, одни стоят других; один Бог разберет, кто из них хитрее другого. Капитан, прошу вас, чувствуйте себя как дома и распоряжайтесь как знаете… Впрочем, мое отсутствие не будет долгим.
С этими словами он ушел.
В зале остались Джордж Клинтон, Шарбоно, Оливье, капитан Дюран и Том Митчелл.
— Теперь очередь за вами, господин Клинтон, — сказал атаман разбойников с приятной улыбкой. — Хотя наше знакомство с вами началось при не совсем благоприятных условиях, однако мне хочется доказать вам, что я не злопамятен и гораздо больше друг вам, чем вы это предполагаете.
— Я считаю вас своим другом, капитан, — отвечал молодой американец, — между нами не произошло ничего такого, что могло бы сделать нас врагами.
— Напротив того, я в этом убежден, но прежде всего позвольте мне сказать несколько слов этому юному французу-
— Мне? — спросил Оливье с удивлением.
— Именно вам, и я вполне уверен, что скоро вы лучше узнаете меня и сами убедитесь, что я питаю к вам самое искреннее участие.
— Благодарю вас за это участие, — ответил Оливье довольно холодно, — но я никак не могу понять причины того…
— Прошу вас войти в ту комнату, и вы поймете меня.
— Что вы хотите этим сказать?
— А то, что вы найдете там старого друга.
— Старого друга? Вероятно, вы ошибаетесь. Вы не знаете, что я только несколько месяцев как прибыл в эту страну, что здесь я всем чужой и никто не знает меня, кроме тех людей, которые только что были здесь. В этих краях у меня нет ни одного друга.
— Может быть, — возразил Митчелл, улыбаясь, — но на всякий случай проверьте и войдите в ту комнату. Если я ошибся и человек, ожидающий вас в той комнате, не окажется вашим лучшим другом, тогда извините, беда не велика.
— Правда, и признаюсь вам, что ваша настойчивость возбуждает во мне любопытство против моей воли. Что бы ни случилось, я не вижу причин упорствовать. Почему бы и в самом деле не удовлетворить ваше желание?
— Идите, идите, а там уж наверняка придете благодарить меня.
Оливье отворил дверь и вошел в комнату Меткой Пули.
— Теперь, господин Клинтон, опять вернемся к нашему делу, — сказал атаман, обращаясь к американцу.
— К вашим услугам, капитан.
— Я не все объяснил этим господам, когда открывал им злые замыслы переселенца Лагренэ и его сообщника Занозы; я обошел некоторые обстоятельства, касающиеся лично вас.
— Меня?
— А вот сами судите о справедливости моих слов — только прошу вас заранее извинить меня, если, говоря откровенно с целью оказать вам настоящую услугу, я вынужден буду коснуться самой тайной струны вашего сердца.
— Капитан!
— На одну минуту! — перебил его атаман с живостью. — Вы нежно и страстно любите молодую девушку, имени которой нет надобности произносить. Для нее вы все бросили и без расчета, без умысла, вы, богатый и уважаемый член цивилизованного общества, поселились в глуши диких прерий среди свирепых дикарей. Вас не устрашили ни долгий путь по непроходимым дорогам, ни разнообразные опасности, пугающие даже авантюристов, увлекаемых могущественной силой — страстью к золоту.
— Капитан, право, я не понимаю! — воскликнул Клинтон, теряя терпение.
— Еще несколько слов… Прелестная, чистая, невинная девушка, еще не забывшая ангельские крылья, оставленные ею на небесах, это милое существо, тоже вас любящее, несмотря на упорство отца… Вы опять увиделись с ней. Вы надеетесь победить упорство Джонатана Диксона — зачем скрывать его имя? — отца, мешающего вашему счастью. Но берегитесь, господин Клинтон: страшная опасность нависла над вашей головой и грозит вашему счастью вечной гибелью.
— Договаривайте ради самого Бога! — воскликнул Клинтон в мучительной тревоге. — Джонатан Диксон…
— Он не знает о вашем присутствии — или, скорее, соседстве, потому что вы поселились на самых границах его владений; он ничего не знает и ничего не подозревает; вам грозит опасность не с этой стороны.
— Откуда же?
— Как, однако, все вы удивительно простодушны! Неужели вы думаете, что у краснокожих нет глаз и что они не так же хорошо видят, как и все мы? Все люди, какого бы они ни были цвета или образования, имеют одни и те же страсти, те же пороки; природа создала их из одной и той же глины. С той лишь разницей, что образованные люди присоединили к общим порокам и лицемерие, тогда как краснокожий дикарь идет прямо к цели. Вот и вся разница между нами и ими.
— Так вы предполагаете?..
— Не предполагаю, а уверен. Ищите, выведывайте, смотрите в оба — уж это ваше дело. Берегите свое сокровище; это касается вас одного. Вам не известны хитрые уловки диких прерий. Но тут не беда. При вас находится самый опытный охотник в неизмеримых степях. Только прислушивайтесь к его советам. Он честнейший, умнейший и преданнейший человек; уж он-то не обманет вас. Поверьте мне, если вы хотите спасти любимую вами особу от непоправимого несчастья, страшнее смерти — торопитесь, нельзя терять ни минуты… Что вы думаете об этом, Верная Опора?
— Я думаю, что вы, капитан, совершенно правы, — отвечал канадец простодушно, — и что вы очень дальновидный человек.
— Благодарю за доброе мнение и за прямые слова. В моих руках находится один конец нити, — сказал он с тонкой улыбкой, — а скоро попадет и другой.
— Это дело по вас и наверняка будет удачным. Господин Клинтон, когда же мы на охоту?
— Чем скорее, тем лучше, — ответил Джордж Клинтон.
— Так едем сегодня же вечером после заката солнца.
