сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 28 страниц)
— На каком хотите, мне все равно. Я обещал возвратить Вечернюю Росу и возвращу ее непременно, в настоящее время она содержится у меня, как драгоценный залог, в абсолютной целости и сохранности. Придумайте какой хотите предлог, только отпустите нас поскорее.
— Но как же я могу… — нерешительно начал Оливье.
— Спасти преступника, разбойника, злодея, голова которого оценена правительством? — прервал его Том Митчелл с горечью. — Но как знать? Быть может, со временем вы убедитесь, что этот поступок принесет вам пользу. Послушайте, господин Оливье, в сущности, мы оба с вами не то, чем кажемся. Когда-нибудь наступит время… — Внезапно он переменил свой тон и спросил отрывисто: — Итак, вы исполните то, о чем я вас прошу?
Молодой француз устремил на капитана долгий и выразительный взгляд, который тот вынес с бесстрастным спокойствием.
— Да будет по-вашему!
— Ступайте же. Благодарю, мы еще увидимся. Уведите с собой Джорджа Клинтона, он поможет вам убедить ваших друзей.
Оливье молча вышел, за ним последовал Клинтон. Их отсутствие продолжалось несколько минут.
Наконец они вернулись.
— Вам предоставлена свобода удалиться, — сказал Оливье у дверей капитану, нетерпеливо расхаживавшему по комнате. — Никто вас не побеспокоит. Я поручился за вас своим честным словом.
— Благодарю и до свидания, господин Оливье, — ответил Митчелл с ударением, потом, повернувшись к Джорджу Клинтону, неподвижно стоявшему у дверей, добавил: — Надеюсь, мы расстаемся с вами друзьями.
— По крайней мере, я не испытываю к вам ненависти, — ответил Клинтон сухо, — я только не желал бы встретиться с вами в другой раз.
— Уж это как Богу будет угодно, — произнес капитан, нахмурились.
Он раскланялся с молодыми людьми. По его приказанию подвели лошадей, и через пять минут разбойники скрылись в темноте.
— Что это за человек? — прошептал Оливье, которым внезапно овладела невыразимая тоска. — Неужели и тут меня преследуют неизвестные враги?
Но радостное появление охотников и их любопытные расспросы придали другой оборот его мыслям. Если он и не забыл странного разговора с загадочной личностью, так хорошо его знавшей, то все-таки первое беспокойство рассеялось, и он в душе упрекал себя, что поддался обаянию атамана разбойников.
ГЛАВА XV. О чем шла речь у переселенца с братом и что из этого вышло
Простившись с Джорджем Клинтоном, Сэмюэль Диксон, не заезжая домой, повернул прямо к брату, сильно любопытствуя узнать, что за экстренные причины потребовали его немедленного присутствия в колонии. Солнце стояло высоко, когда Сэмюэль подъехал к его дому, и первый, кого он встретил, был его брат, который ехал ему навстречу на своем любимом коне и с винтовкой в руках.
— Поторопись же, любезный брат, — сказал Джонатан в веселом расположении духа, крепко пожимая ему руку, — мне так хотелось тебя видеть, что у меня не хватило терпения, и если бы я не встретил тебя по дороге, то проехался бы к тебе домой.
— Надеюсь, что у тебя нет никаких неприятностей? — спросил Сэмюэль.
— Совершенно никаких, Сэм; климат здесь такой чудесный, что, как ты сам видишь, и люди, и скот наслаждаются цветущим здоровьем.
— Тем лучше, а то твое неожиданное приглашение порядком меня напугало. Теперь же я совсем успокоился.
— И прекрасно. Неужели же ты не на шутку встревожился? Видно, шалунья Диана что-нибудь наговорила тебе? Но отчего ты так запоздал?
— Оттого, что надо было кончить одно довольно серьезное дело, и, кроме того, я никак не думал, что мое присутствие будет столь желательно.
— А вот ты и ошибся. Но, словом, ты здесь, и все хорошо, хотя, признаюсь, мне было бы приятно увидеться с тобой пораньше; тогда мы оба не потеряли бы понапрасну времени, а, как тебе известно, время — деньги.
— Ты совершенно прав, Джонатан. Ну вот, наконец я здесь и слушаю тебя. В чем дело?
— Дело важное, и мне хотелось бы знать о нем твое мнение. Ведь ты мудрец в нашем семействе.
— Нечего сказать, славный мудрец, который кончает всегда тем, что тащится по следам глупостей, которые взбредут в голову старшего брата, — возразил Сэмюэль, смеясь.
— В твоих словах есть доля правды, но, несмотря на это, из десяти раз по крайней мере девять ты бываешь прав.
— Вот как! Ты сам сознаешься в этом, значит, все идет хорошо.
— А отчего бы и не сознаться, если это справедливо? Разве я не сознаю, что рассуждаешь ты, как мудрец, а если действуешь часто, как глупец, то это происходит только от твоей глубокой привязанности ко мне. Поздно, брат, неблагодарным я никогда не был, а люблю тебя искренно и сильно, в чем ты сомневаться не можешь.
— Я никогда и не сомневался в твоей любви, Джонатан, только теперь, признаюсь, ты навел на меня неописуемый страх.
— Это отчего, Сэм? — спросил Джонатан, покатившись со смеху.
— А оттого, что каждый раз, как ты заговариваешь таким языком, как теперь, это служит мне предвестником чего-то неладного; уж, наверно, какая-нибудь ахинея или дьявольское наваждение взбрели тебе на ум.
— Ну, Сэм, тебя трудно провести; признаюсь, ты мастер пронюхать дело.
— А что, брат, видно, я метко попал в цель?
— Не отрицаю, однако тут много можно было бы сказать и за и против.
— В таком случае не скрывайся и высказывай скорее новую дурь, которая залезла тебе в голову; скорее облегчи душу.
— Только не сейчас. Вот мы и дома. Теперь настала пора обедать, а как отобедаем, тогда и потолкуем.
— Наедине, с глазу на глаз?
— Нет, брат, в этом деле общий интерес; мы потолкуем за бутылкой вина по окончании обеда.
— Воля твоя, только опять не скрою, что ты наводишь на меня ужасный страх.
— Какой же ты трус, Сэм! Я и не знал этого греха за тобой.
— Трус или мудрец, на каком же прозвище ты остановишься, Джонатан? — возразил Сэмюэль, покачивая головой с озабоченным видом.
— Да ведь это все равно, — ответил старший брат со смехом.
Подъехав к дому, оба брата сошли с лошадей и, передав их на попечение слуг, вошли в приемную в сопровождении Дардара, встретившего их с радостным лаем.
Миссис Диксон с дочерью сидели у камина, но, увидев братьев, подошли к ним с дружескими приветствиями.
— Вот я и притащил его наконец! — воскликнул Джонатан, кладя на решетку камина то одну, то другую ногу. — А каких трудов мне это стоило! Побрани-ка его, Сюзанна.
— Что же вы так замешкались, братец? Мой муж ждал вас с таким нетерпением.
— Гм! Видно, у него в голове опять забурлило, так ему хочется поскорее через меня дать законную силу новой чепухе.
— Ну, с чего вы это вздумали, Сэмюэль?
— Да сами увидите… Здравствуй, милая крошка, — продолжал он, целуя свою племянницу, нежно ластившуюся к нему. — Ну, вот я и с вами!
— Так сядем же за стол! — воскликнул Джонатан. — Впрочем, готов ли обед?
— Давно; только вас и ждем. Мы будем обедать, когда ты прикажешь.
Все перешли в столовую; тут стоял огромнейший стол, вокруг которого расположились хозяева и слуги, всего около тридцати человек, мужчин, женщин и детей, собиравшихся каждый день в эту пору за общий стол.
Джонатан Диксон, занимая первое место между братом и страшим сыном, хозяйничал. Около них сидела миссис Диксон с дочерью и другими сыновьями. Затем следовали слуги, рассевшись по старшинству своих обязанностей и длительности пребывания на службе у переселенца.
Джонатан пил и ел в колоссальных размерах, как человек сильно проголодавшийся после усиленной работы. Огромные груды мяса и овощей, которые он накладывал в свою тарелку, поглощались им с неимоверной быстротой.
Предаваясь жевательной, весьма важной для него деятельности, он ни на минуту не выпускал нити разговора, плотно ел, славно пил, без умолку болтал и хохотал так весело, что брат Сэмюэль, слишком хорошо знакомый со всеми его повадками, невольно думал про себя, что такая веселость ненатуральна и скрывает что-то неладное.
Нехорошо стало у него на душе; притворная веселость брата всегда предвещала нешуточное дело, и потому ему не елось и не пилось. На все вопросы брата он давал односложные ответы.
Обед прошел без особенных приключений. В известную пору слуги встали из-за стола и разошлись; в столовой осталась только семья Диксонов.
Мать с дочерью также хотели уйти, но хозяин жестом удержал их на месте и, подавая бутылку брату, сказал:
— Нам надо потолковать о деле, и потому прошу всех остаться; ваше присутствие, мои дорогие женщины, тоже необходимо.
Слова эти были произнесены таким резким тоном, совершенно противоположным тому шутливому, какой он употреблял за обедом, что мать и дочь обменялись испуганными взглядами и молча сели.
— Ну, начинается, — проворчал Сэмюэль Диксон. — Чувствую, нам готовится какой-то сюрприз.
Старший брат недолго держал его в неизвестности. Одним залпом выпив стакан вина и вытерев рукой рот, он произнес свое обычное «гм!» — звучное и выразительное восклицание, как бы для того, чтобы прочистить горло, и, откинувшись на спинку стула, окинул всех самодовольным взглядом.
— Благодарение Богу! — воскликнул он громогласно. — Вот мы и крепко обосновались на новом месте. Мы смело встретим зимнюю стужу, ничего не боясь, потому что в нашем новом хозяйстве все в полном порядке. Наши слуги свыклись со своими новыми обязанностями; мое присутствие уже не является крайней необходимостью для надзора за работами; следовательно, наступило время серьезно потолковать о наших делах.
— Очень хорошо, но мы еще успеем натолковаться, — прервал его Сэмюэль резко, — а теперь поздно, мне пора возвращаться домой. Позвольте пожелать вам спокойной ночи. Если твои дела, как ты говоришь, такие важные, то мы и завтра успеем наговориться.
С этими словами он хотел было встать.
— Как, Сэмюэль, неужели ты хочешь расстроить приятную компанию?
— Извини меня, брат, — ответил Сэмюэль с новой попыткой уйти, — извини, но сегодня я страшно устал и хочу пораньше лечь спать.
— Прошу прощения, но я вынужден задержать тебя еще немного; ты, видно, забыл, что я нарочно просил тебя пожаловать сегодня вечером, имея крайнюю необходимость поговорить с тобой.
— Правда, я совсем и забыл об этом, — сказал Сэмюэль, опускаясь на стул с видом человека, невольно покоряющегося неизбежной судьбе.
— Гарри, — обратился хозяин к старшему сыну, — исполнено ли мое приказание?
— Исполнено, — ответил сын.
— Хорошо, — произнес Джонатан и, снова наполняя свой стакан, продолжал: — Короче говоря, чтобы не мучить долее вашего любопытства, через час времени, то есть когда появится луна, я от вас уеду.
— Уедешь! — воскликнули мать и дочь с испугом.
— Что такое? — сказал Сэмюэль. — Что значит эта новая прихоть? Неужели мы опять начнем странствование по прериям? Так знай же заранее: с меня довольно таскаться! Мне и здесь хорошо. Говорю тебе, я с места не сдвинусь.
— Вольному воля, брат, я и не зову тебя с собой. Впрочем, вероятнее всего, мое отсутствие будет весьма непродолжительным. Я хочу предпринять маленькое путешествие из любопытства — и ничего более.
— Опять путешествие! — воскликнули обе женщины, в отчаянии всплеснув руками.
— Пожалуй, маленькую поездку для исследования, если вам это больше нравится.
— Уверяю вас, что он совсем обезумел, не хуже зайца в марте! — закричал Сэмюэль в сердцах. — Извини, пожалуйста, любезный брат, но скажи мне, кто тебя гонит вон из дома, от родной семьи, чтобы гоняться за опасностями, сам не зная, куда и зачем?
— У меня есть причина, которую ты сам одобришь, я в этом уверен, — ответил хозяин, опорожняя еще один стакан.
— Сомневаюсь, — промолвил Сэмюэль, покачав головой.
— Видите ли, я желаю ознакомиться с окрестностями, для того чтобы узнать, куда мы попали, что за люди наши соседи и, наконец, нет ли возможности войти с ними в сношения или, лучше сказать, завязать с ними торговые дела. Кажется, во всем этом нет ничего безумного.
— Напротив, много разумного. Так у тебя нет других оснований для предпринимаемого исследования?
— Мне кажется, что довольно и этих причин.
— Вот и прекрасно, — прервал его Сэмюэль, вздохнув свободнее. — Итак, если других причин у тебя нет, то ты сделаешь хорошо, если будешь спокойно сидеть дома.
— Это почему же, прошу ответить?
— Да потому, что это путешествие бесполезно: все сведения, за которыми ты намерен отправиться в такую даль, я могу тебе сообщить без всякого труда, не делая ни шага с места и не вставая со стула.
— Как! — воскликнул переселенец, ошеломленный этой неожиданностью. — Может ли это быть?
— Абсолютно точно, да еще сведения-то самые верные и положительные, уж за это я тебе ручаюсь.
Все головы обратились к Сэмюэлю с выражением крайнего любопытства.
— Ага! Вы никак не ожидали этого? Так слушайте же! — произнес он громко, наслаждаясь своим торжеством.
— Ничего лучшего не желаю, хотя в толк не возьму, как ты мог…
— Нечего и понимать, однако не трудно догадаться, что все эти сведения я собрал от охотников и краснокожих.
— Охотники! Краснокожие!
— Да разве вы не знаете, что они кишмя кишат в окрестностях? Я не могу и шагу ступить из дому, чтобы не наткнуться на кого-нибудь из них, что, мимоходом сказать, представляет еще одну важную причину для того, чтобы ты, брат, оставался дома да заботился о безопасности своего семейства и собственности.
— А вот посмотрим, что у тебя за сведения, — сказал Джонатан, явно раздосадованный.
— Слушайте. Вы воображаете, что уединились очень далеко от своих земляков — не правда ли? А на деле выходит совсем иначе. Знайте же, что хоть мы и находимся на земле индейцев и окружены самыми воинственными племенами, однако у нас есть близкие соседи справа и слева, такие же землепашцы, как и мы с вами, не говоря уже о форте, который существует поблизости уже около двух лет для охраны главного склада всей меховой торговли с краснокожими.
— Возможно ли? — воскликнул Джонатан, как громом пораженный.
— Тем возможнее, что это сущая истина и действительность, — ответил Сэмюэль шутливо. — А знаете ли вы, как называется величественная река, на берегу которой вы основали свои дома? Это ни больше ни меньше, как наша старинная приятельница, короче говоря, не что иное, как Миссури.
— Миссури!
— Точно так. Как тебе это нравится, любезный брат? Джонатан молча понурил голову.
Наступило короткое молчание.
Сэмюэль, потирая руки, лукаво посматривал на брата, погруженного в раздумье, и вдруг ему захотелось окончательно восторжествовать свою победу.
— Что же ты скажешь, Джонатан, относительно этих сведений?
Переселенец выпрямился и сказал:
— Ты удостоверился в их точности?
— Совершенно.
— В таком случае я нахожу их превосходными.
— В добрый час! — воскликнул Сэмюэль весело. — По крайней мере, ты искренно сознаешься в этом.
— Разве было время, когда у меня не хватало искренности?
— Никогда! Следовательно, теперь ты признаешь бесполезность путешествия?
— Я? Ничуть не бывало; напротив.
— Как напротив? — воскликнул Сэмюэль, подпрыгнув от удивления.
— Разумеется. А вот потолкуем, и ты сам увидишь, — возразил хозяин невозмутимо. — Допустим, что все твои сведения верны — хотя со своей стороны признаюсь, я крепко сомневаюсь в том, — в таком случае я должен немедленно отправиться в форт и посетить всех соседей вверх и вниз по течению реки. Необходимо установить с ними сношения — и чем скорее, тем лучше во избежание конкуренции.
— Какой там еще конкуренции! — воскликнул Сэмюэль, ошеломленный.
— А той, которой они вздумали мне мешать. Неужели же ты воображаешь, что эти соседи, о которых ты говоришь, не знают о нашем новом поселении? Неужели ты предполагаешь, что они будут так глупы, что не станут мне мешать в коммерческих делах, которые явно должны столкнуться с их выгодами и, следовательно, причинить им ущерб?
— Раз уж что задумано сумасшедшим, так пиши пропало, его ничем не переубедишь, — проворчал Сэмюэль, бросая отчаянный взгляд на невестку и племянницу, которые сидели как воду опущенные, не смея рта раскрыть.
— Ха-ха-ха! — разразился переселенец веселым хохотом. — Ты не отвечаешь мне, значит, убежден в моей правоте.
— Убежден? Конечно: убежден, что ты с ума сошел, так что тебя следует связать по рукам и ногам.
— Вот что, брат, всякий разумный человек понимает, что оскорблять — не значит отвечать.
— Правда; виноват! Так ты не хочешь отказаться от своего предприятия?
— Менее чем когда-нибудь.
— И когда отправляешься?
— В назначенный час.
— В таком случае одна надежда на милосердие Бога. Кажется, в поврежденную голову никогда еще не залезало более вздорной мысли.
— Послушай, милый Джонатан, — сказала Сюзанна дрожащим голосом, — не поразмыслишь ли ты еще немного, прежде чем приведешь свой план в исполнение?
— Миссис Диксон, я довольно уже размышлял, — ответил хозяин сухо, — мною принято твердое намерение, а вам всем хорошо известно, что раз я что задумал, то уж от этого не отступлюсь.
— К несчастью! — прошептала миссис Диксон, с глазами, полными слез, но не смея возражать.
Однако Диана не так легко сдавалась.
