Текст книги "Внутренняя среда организма"

Автор книги: Григорий Кассиль

сообщить о нарушении

Текущая страница: 16 (всего у книги 16 страниц)

Прошло немного лет и сегодня можно с уверенностью сказать, что нисходящая противоболевая система построена по нейрогуморальному принципу. Иммунофлуоресцентным методом выявлены в головном мозге обширные скопления клеток, содержащих энкефалины. Показано также существование в спинном мозге нервных окончаний, выделяющих эти олигопептиды. Большой интерес представляет опубликованное недавно сообщение о том, что болетворное действие вещества Р нейтрализуется энкефалинами. Этот эффект снимается налоксоном, фармакологическим препаратом, препятствующим действию энкефалинов. Хорошо известное физиологам и хирургам снятие болевого ощущения методом электровозбуждения ограниченных участков центральной нервной системы обусловлено образованием или освобождением энкефалинов. Таким образом, возникновение и снятие боли может контролироваться балансом целого ряда нейропептидов. Получивший широкое распространение метод обезболивания путем иглоукалывания (акупунктура, электропунктура), по-видимому, имеет в своей основе мобилизацию опиоидных пептидов. Снова и снова организм соединяет в одно целое нервные и гуморальные механизмы регуляции. Возникновение болевого синдрома и защита от него осуществляются в тесном взаимодействии нервной системы со специфическими метаболитами как вызывающими, так и облегчающими болевое ощущение.

Послесловие

В течение многих лет физиологи, в особенности физиологи отечественные, строившие свои научные представления на принципе нервизма, занимались изучением роли и значения нервной системы – центральной и периферической – в формировании внутренней среды и функций организма.

Определяя нервизм как «физиологическое направление, стремящееся распространить влияние нервной системы на возможно большее количество деятельности организма», великий русский физиолог И. П. Павлов на долгие годы открыл ему широкий и славный путь в современном естествознании. Следует указать, что Клод Бернар, сформулировавший представление о внутренней среде, оценил ведущую роль нервной системы в жизнедеятельности организма. «Нервная система, – говорил он[36]36
  Бернар К. Лекции по экспериментальной патологии, М.: Биомедгиз, 1937, с. 139.


[Закрыть], – обладает у всех животных значением, которое возрастает по мере поднятия их на высшую ступень; так что можно сказать, что у человека и у важнейших млекопитающих она является первым источником (курсив мой. – Г. К.) всех явлений жизни». Параллельно нервизму и в какой-то степени независимо от него развивалось учение о гуморализме. В примитивной форме оно существовало уже очень давно. Еще Гиппократ учил, что человеческое тело состоит из четырех стихий, соответствующих ведущим гуморам организма – крови, черной и желтой желчи и слизи. Болезнь возникает при нарушении соотношения этих гуморов, и задача медицины научиться ими управлять.

И все же еще совсем недавно вне поля зрения оставались гуморальные факторы, регулирующие и организующие деятельность самой нервной системы. Не учитывалось, что различные участки головного и спинного мозга, как и входящие в их состав клеточные элементы, и проводящие пути, отличающиеся по химическому составу, осуществляют свою деятельность с помощью самых различных медиаторов и модуляторов, по-разному реагируют на действие одних химических веществ и не отвечают или отвечают необычными реакциями на действие других.

Если нервная регуляция физиологических процессов является ведущей, то сама она в самой высокой степени зависит от состояния, среды, в которой живут нервные клетки. Нервное начало регулирует гуморальные, а гуморальное, в свою очередь, – нервное. При некоторых возмущающих воздействиях на организм при разнообразных стрессовых ситуациях, способных вызвать нарушение гомеостатических механизмов, деятельность нервной системы может изменяться в зависимости от колебаний состава и свойств непосредственной питательной среды отдельных нейронов или их ансамблей. И здесь уместно вспомнить глубокую мысль А. Эйнштейна: «Как прекрасно почувствовать единство целого комплекса явлений, которые при непосредственном восприятии казались разрозненными».

В наши дни это стало ясным не только врачам и биологам, но и психологам, судебным экспертам, педагогам. Уже можно говорить о химической физиологии, химической психологии, химической психиатрии, в основу которых заложено понимание особенностей высшей нервной деятельности человека и животных при изменениях состава или физико-химических свойств неповторимой и невоспроизводимой ткани мозга, ее электролитного медиаторного обмена, нарушениях питания нервной системы, физиологических и патологических сдвигах во внутренней среде организма, функционального состояния гематоэнцефалического барьера.

К этой теме, хотя и с осторожностью, начали подходить многие писатели, поэты, художники. Так, свою повесть «Взгляд египтянки»[37]37
  Иностранная литература, 1977, № 1.


[Закрыть] французский писатель Робер Андрэ начинает с описания бреда, тяжких мучительных воспоминаний, похожих на галлюцинации: «В углах губ пена, во рту странный вкус, отдающий металлом и солью, холод в руках и ногах, омерзительный холод, извечный враг солдата, но пока в большой кавалерийской фляге остаток вина, а между рубахой и телом проложены газеты, он кое-как держится, он бредет по глине, по изрытой снарядами и заляпанной пятнами снега земле, он тащится в свете луны, мрачно глядящей на овраги и ямы, из которых ползет немыслимый смрад...».

На самом деле герой повести не на поле боя. Он полу-спит, полудремлет в вагоне, уносящем в Италию его пораженное болезнью тело. Описании подобного рода в художественной литературе немало. Вспомним ночные кошмары Ивана Карамазова, видения Андрея Болконского, «Черного человека» Сергея Есенина.

Робер Андре пытается сквозь призму физиологии объяснить истоки ночного бреда своего героя. «Шли дни и он понемногу стал забывать... свой странный ночной бред, который, на мой взгляд, вызван был гуморальными изменениями в организме на почве болезни, такими, скажем, как увеличение содержания мочевины в крови. Психическое воздействие этого фактора общеизвестно». Конечно, дело не в мочевине, но, возможно, в разнообразных химических веществах патологического обмена веществ, прорвавших плотину гематоэнцефалического барьера и отравляющих мозговые клетки, перестраивающих все их сложное, строго координированное сообщество.

Автор не врач, не биолог. Он ученый-филолог. Ему простительны медицинские неточности. Но в принципе, в общих чертах, Робер Андрэ прав. Он почти точно разгадал состояние героя повести. В одних случаях алкоголь, резко повышающий проницаемость гематоэнцефалического барьера, отравляющий и дезориентирующий нейроны, в других – болезнь, травмы, шок открывают путь в центральную нервную систему. Бактериальные токсины, продукты нарушенного метаболизма, различные биологически активные вещества (катехоламины, кинины, пептиды, биогенные амины) просачиваются в мозг, перестраивают закономерный ход биохимических процессов, нарушают высшую, неповторимую гармонию нервной деятельности. В нейронах, столь чувствительных к малейшим колебаниям в составе внутренней среды, возникают хаотические всплески, вырываются подобно джинам из запечатанных сосудов давно похороненные, лежащие в глубине под сознанием символы и знаки, всплывают забытые воспоминания, приходят в движение запрятанные в каких-то молекулах, заржавевшие, окостеневшие механизмы.

Нервные импульсы переплетаются с гуморальными. Гуморальные вызывают нервные.

Неиспользованные в процессе нервного возбуждения медиаторы уносятся током крови, проникают через соответствующие барьеры в микросреду органов и вступают в сложные взаимодействия с нервными и гуморальными рецепторами тканей и клеток. И в спинной, и в головной мозг идут залпы нервных сигналов, а во внутреннюю среду поступают потоки продуктов обмена – метаболитов – специфических и неспецифических, составляющих гуморально-гормональное звено универсального регуляторного механизма. Классическая дуга рефлекса усложняется, превращается в многозвеньевое, прегражденное барьерами кольцо, в котором нервные звенья сменяют гуморальные, а гуморальные – нервные.

«Как бы ни была хороша теория, – говорил Клод Бернар, – она никогда так не прекрасна, как истина или факт... нарушать теорию – это превосходная вещь. Это шаг вперед, и не надо бояться, если какой-нибудь факт разрушает теорию, даже свою собственную, а нужно отыскивать этот факт. Это открытие, это есть, как говорят, революция, ибо наука революционна и не движется, как это думают, путем последовательных добавлений».

Ученики и последователи великих учителей по-разному понимают свою задачу наследников и продолжателей их дела. Одни стремятся пронести через всю жизнь нерасплесканную чашу, заполненную до краев волшебным напитком своего наставника. Им нечего добавить к этой чаше и они боятся растерять даже каплю живительной влаги, заключенной в ней. Другие выбирают торный путь проб и ошибок, пытаясь дополнить, расширить, углубить и, если нужно, исправить слово учителя.

Наши учителя многое видели и многое предвидели. На уровне методических приемов, которыми они располагали, были сделаны величайшие открытия, заложившие фундамент естествознания наших и будущих дней. Конечно, некоторые теоретические положения, сформулированные ими, имеют лишь историческое значение, но некоторые вошли в сокровищницу современной науки и остаются до сих пор незыблемыми. Несомненно, наука будущего научится управлять жизнедеятельностью организма, регулируя особенности, состав и свойства его внутренней среды. И это будет величайшим торжеством естествознания грядущих дней.