Текст книги "Почему мы так одеты"
Автор книги: Григорий Филановский
Соавторы: Александра Супрун
сообщить о нарушении
Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)
НА ВЗГЛЯД, НА ОЩУПЬ, СО ВСЕХ СТОРОН
Как задается элементам костюма расцветка, блеск, бархатистость, ворсистость? Все это может быть задано той или иной технологией выделки материала одежды.
Как, к примеру, получается бархат, панбархат, плюш, вельвет, искусственный мех, наконец? Приглядимся к подобному материалу через увеличительное стекло. Заметим ворсинки, ниточки, торчащие перпендикулярно к поверхности. Откуда они взялись? Из переплетенных нитей. А как? Допустим, нужно получить ткань с начесом. Предназначенный для этого отрез ткани поступает на специальную машину. Острые иголочки-зубчики кардоленты вырывают, вытаскивают отдельные волоконца из нити. Результате этого ткань делается взъерошенной, ворсистой. Также и трикотаж.
Этот метод, известный еще в прошлом веке, в середине нынешнего стали применять для выработки искусственного меха. Новые синтетические волокна, способы их разнообразной окраски, оригинальное оборудование позволили получать «тигровую шкуру» либо «каракуль» – с виду не отличишь от подлинных. Пучки нитей заданных расцветок и фактуры связываются накрепко – не с кожей, а с тканевой основой. Художник наметит, а технолог воплотит: заиграет «леопардовое манто» или смушки «сизые с морозом»… Иллюзия заимствованной у природы красоты налицо.
По-другому получается искусственная замша – естественной, из кожи оленя, тоже на всех не напасешься. Итак, в закрытой камере мельчайшие ворсинки, витающие в воздухе, под действием опзктрического поля оседают, Как зимний снежок, на клейкую поверхность и закрепляются. А вот «матовость» тканевой поверхности можно «заказать» валкам отделочных машин, каландров на текстильных предприятиях. Валки эти должны с этой целью вращаться с одинаковой скоростью. Если же они вращаются с разной скоростью, то поверхность материала как бы слегка «зеркалится»: лучше отражает падающие на нее лучи. Получается блестящая поверхность. На валки каландра, называемого «серебряным», нанесено множество линий. После прокатки на нем ткани сообщается особый шелковистый блеск.
Внешний вид текстильного материала определяется сочетанием цвета отдельных волокон и их взаимного расположения. Разнообразие тут потенциально необозримо. Специалисты насчитывают только оттенков цветов тканей более двух с половиной тысяч. Если материал окрашен монотонно, то возможно 2500 вариантов. Но когда волокна различного происхождения, то уже возникают дополнительные варианты. И такой эффект используется колористами. «Игра цветов» многолика. Даже в зависимости от того, какова поверхность тр; ани, – мы видим ее, как говорится, в «ином цвете». Каждая нить, если поглощает падающие на нее лучи, видится матовой; если отражает – блестящей. Натуральную шелковинку теперь можно заставить «играть блеском» так, как задумано.
Опять же, такой оптический феномен, в общем, не нов, и знали его и умело вызывали уже древние. Упоминаемый уже нами историк искусства Винкельман замечает в этой связи: «На одеждах, изображаемых на многих картинах древности, встречается особенный вид изменчивого цвета, а именно: красный изменяется в фиолетовый или небесно-голубой; или же красный цвет в тени становится зеленым на свету, или фиолетовый в тени – желтым на освещенной поверхности. Эти оттенки свидетельствуют о шелковистых тканях, где основные и поперечные нитки красились отдельно в различные цвета». Муаровые ткани в ходу и в наши дни. Впрочем, XX век показал, что он горазд и не на такие «чудеса». В Японии, например, выпускается ткань – «хамелеон», меняющая свою окраску в зависимости от температуры или влажности окружающей среды.
Мы уже рассказывали об одном способе создания узора, рисунка на ткани – посредством переплетения нитей разных цветов. Это не единственный способ расцвечивания текстиля, и даже нельзя сказать, что главный. Не только сегодня, но и в былые времена. Издавна, например, была известна «набойка». В самом примитивном варианте: накладывается доска с прорезями, «трафарет». Допустим, по нему проходятся синей краской, и на ткани остается рисунок синего цвета на основном фоне. Затем так же по трафарету, но уже с другими прорезями кисть размазывает желтую краску. Рядом с синими «цветочками» возникают желтые, а на местах совпадения синей и желтой красок вырисовываются зеленые «листья». Таким образом окрашивали ткани китайцы еще в III тысячелетии до нашей эры.
Греческие купцы охотно скупали набивные ткани с Востока, из Индии. Там метод набойки уже был более совершенен: задолго до изобретения книгопечатания применялись разные доски. С их помощью рисунок «отпечатывался» на ткани, подобно тому, как печатает типографское клише. В Европе ремесло набойщика возродилось в Италии в эпоху Возрождения. Итальянский художник Ченнино Ченнини. работавший в XV–XVI веках, в «Трактате о живописи» дает рекомендации относительно набойки тканей. Он советует брать доску из твердых древесных пород величиной с кирпич и вырезать на ней рисунок «на глубину толстой веревки». После того как вырезаны узор, листья или контуры животного, надо сложить несколь-Дощечек, чтобы они «хорошо подходили одна к другой в целом создавали полный и связный рисунок».
Издавна, кроме того, применялся и метод печати с «резервом», с предварительно зачищенными местами на ткани. Только эти места после этого окрашивались. Остальная поверхность покрывалась, например, в Японии рисовой кашицей. По окончании окраски ткань отдавали в стирку, и «резерв» смывался. Оставались цветные «поля», или, если угодно, белый рисунок на окрашенном фоне. В России, на Украине тот же метод трансформировался в так называемую «синюю набойку». «Резервом» служила смесь воска с глиной. Перед окраской ткань обрызгивали веником, смоченным в таком «резерве» – вапе. А порой расстилали ткань во дворе и пускали погулять по ней курицу, лапы которой обмакивали в клейкую массу из той же вапы. После стирки получалась синяя материя с белыми «куриными лапками»…
И сама ткань, полученная способом набойки, называлась так же. В словаре Даля сказано: «Набойка – самый грубый ситец, по коему узор набит в одну краску; набойка бывает и холщовая». Что поделаешь – с такой примитивной технологией, орудиями труда приходилось выделывать то, что погрубей, попроще, подешевле. Но отсюда не следует, что мастера, искусники вообще не умели делать вещи замечательные тем же простым способом. Другое дело – подобные изделия предназначались обычно лишь для богачей. Да и в наше время славятся умельцы гтародных промыслов, такие, например, как мастерицы набойки с острова Ява. Их произведения украшают многие музеи мира.
А вот как делаются экзотические батиковые ткани. После тщательной предварительной обработки ткани мастерица наносит на нее воск, поливая им из чайника. Струйка, вытекающая из длинного узкого носика, образует рисунок, своеобразный негатив. А потом краска пропитывает все нити, кроме защищенных воском. Воск тает, когда ткань опускают в кипяток, и на желтом фоне остается узор. Не один век процветает искусство бати-кования. Подобраны наиболее подходящие для этой технологии природные материалы: отвар коры дерева тего-ранг, краска из дерева менгкулу, сок лимона и специальный легкотекучий воск мелких черных пчел…
Далеко ли мы нынче ушли вперед в области окраски тканей? В какой-то степени принципы сохранились. Но один из методов все же больше заимствовал от технологии мультипликата. Все начинается с изготовления шаблонов. Рисунок наносится на сетку путем фотографирования.
Каждый шаблон – для определенного цвета. Теперь представьте себе рулон ткани, расстеленный на длинном столе. Поверх этой ленты на рельсах ходит каретка-рама, обтянутая мягкой сеткой. На сетке – краска. Допустим, желтая. Остановилась каретка, прошелся валик по сетке, нанес краску на часть ткани, «зацвела» она желтыми цветочками. Затем соседний участок, следующий…
Цветут желтые цветы по всему полю-рулону. Очередной проход рамы – с зеленой краской, и сквозь незакрытые отверстия сетки отпечатываются зеленые листья… Получается нарядно, и краска держится стойко. Но производительность этого метода в таком варианте все же невысока, хотя фотофильмпечать, как ее называют, занимает определенное место в расцветке выпускаемых тканей.
Пожалуй, самые прогрессивные способы нанесения рисунка на ткань были предложены в Англии более двух веков тому назад. И тогда же начал действовать печатный станок с медными валами. Рисунок, выгравированный на поверхности таких валов, отпечатывался захватываемой краской на рулоне ткани. А что представляет собой сегодня такого рода печатная машина для ткани? Ротационная, что значит «вращающаяся вокруг оси». Крутятся стальные валы с нанесенными на них узорами. Проходит рулон ткани через вал, допустим, с тем же рисунком цветов. Захватывается желтая краска – остаются на белом рулоне желтые цветы. В общем, как при фотофильмпеча-ти, однако валы проворачивают рулоны ткани многократно скорее. И многоцветность достигается так: следующая проходка через валы зеленой краской, и наряду с желтыми цветами «вырастают зеленые листья».
Практикуется, между прочим, и такой оригинальный вариант подобной окраски тканей. Заранее неизвестно, каков будет узор, верней, абстрактно-радужное переплетение полос-лент всевозможных оттенков. Это происходит, когда между валками по ходу бегущей ткани впрыскиваются через трубочки сжатым воздухом различные красители. Соотношение их меняется наудачу, случайно, непрерывно. Каждую секунду сходит с машины по-разному окрашенный метр ткани. Впрочем, не меньше скорость и при обычном крашении на ротационных машинах. Быстрей, чем мчится велосипедист. Но уже не за горами установка машин нового поколения; скорость рулона окрашенной ткани будет поистине «курьерская» – около ста двадцати километров в час.
Можно, конечно, как говорилось выше, пустить сочетание красок на ткани «на самотек» – в буквальном и переносном смысле. Но, как правило, рисунок создается художниками. Другое дело – техника, в том числе электроника – помогает воплотить этот рисунок на ткани. Вообще, как установлено теоретически и практически, даже самые тонкие цветные репродукции картин могут быть напечатаны посредством наложения одна на другую сочетания трех-четырех тонов красок. Сложней задача: каким образом подобрать оптимальное сочетание тонов для заданной расцветки? В Болгарии разработанное там электронное устройство «Круц-1» позволяет создавать сочетание шести цветов в 1000 комбинациях. Это помогает разрабатывать, кроме подбора основных цветов, модель выразительного рисунка для различных видов тканей.
Древняя набойка также трансформировалась в «фотографическую набивку». Перенос изображения с цветной фотографии на тонкую пленку производится с помощью устройства, в какой-то степени сходного с тем, что обслуживает экран цветного телевизора. Но в отличие от при-арачного экранного изображения тончайшая расцвеченная яленка ложится на поверхность ткани, сливается с ней, закрепляется навсегда. Кстати, наносится такая пленка также на ротационной машине. Никогда прежде не представлялось возможности так разнообразно окрашивать, отделывать любые материалы для нашего костюма. И в наш век речь идет уже не о технических возможностях расцветить мир костюма. А почему этот разноцветный мир именно таков в наш век – об этом разговор впереди…
УДЕРЖАТЬ МОЖНО ПО-РАЗНОМУ
На чем держится костюм? Какой-то детский вопрос. Прежде всего костюм как комплекс того, что изменяет наш облик, в данном случае необходимо расчленить на отдельные элементы. И тогда возникает серия простых ответов: скажем, обувь держится на ногах, так же и носки, а пояс – на талии, пиджак на плечах, кольцо на пальце, шляпа на голове, бусы на шее… Сведем все это к выводу: все части костюма приспособлены к тому, чтобы держаться на теле человека. Это кажется очевидным, но если хоть немного углубиться в родословную вещей… Начнем со столь заурядной части костюма, как рукава. Однако мы не видим отдельных рукавов – разве что но ходу пошива или вязания. Но в который раз перене-132
семся веков на двадцать с лишним назад. Античный театр. И зрители, и актеры, как мы знаем, облачены, по существу, в один кусок ткани, превращенный в хламиду, хитон, тогу. Рукава тут ни при чем. Но, готовясь к представлению, актеры пристегивали рукава так, чтобы зрителю сразу стало ясно: на сцене изображаются персы или мидяне. Возможно, такое зрелище навело кое-кого из зрителей на мысль: а не попробовать ли и нам обзавестись рукавами?
Как бы то ни было, античный костюм постепенно стал дополняться рукавами. Выглядело это примерно так: на нижней тунике с цветными рукавами была верхняя безрукавная. Поначалу рукава и впрямь были отдельными частями одежды и скреплялись с туникой как попало – застежками или, как говорится, «на живую нитку». Но вот уже в далматике, сменившей тунику, рукава не только обязательны, но они украшаются наручами. Последние сделаны из парчи, украшены золотым шитьем, жемчугами – понятно, у привилегированного сословия. В той же далматике рукава делались вдвое длиннее, чем нужно, и благодаря наручам собирались в гармошку, особенно густую у локтя.
Таким образом, и рукава уже вышли за рамки чисто утилитарные. У парфян знатного происхождения рукава делались такими длинными, что волочились по земле. Взглянув на такого господина, можно сразу понять, что это не земледелец, не ремесленник. В разные эпохи у разных народов были весьма своеобразные модификации рукавов. Например, в японской национальной одежде – кимоно – в широких рукавах образуется порой нечто вроде карманов. Упоминаемый уже Олеарий в заметках о москвичах XVII века пишет, в частности: «Рукава у них почти такой же длины, как и кафтаны… идя, они дают рукавам свисать ниже рук. Некоторые рабы и легкомысленные сорванцы носят в таких рукавах камни и кистени, что нелегко заметить…»
Не исключено, что кое-кто и впрямь прятал в таких рукавах орудия нападения или самозащиты. По-иному пышными были рукава высшей знати в те времена. Например, в однг" из документов того времени точно указывается ширина рукавов летника царицы Евдокии Лукиничны. Шестьдесят вершков, то есть около 70 сантиметров. Такие рукава, расшитые золотом и опять-таки унизанные жемчугом, делались причудливых форм – «булава», «баранья нога», «окорок». Подобные рукава даже именовались особо – «накапки». А широкие рукава праздничной крестьянской одежды также носили специальное наименование – «брынди». Старинное русское слово «брын-ди» было синонимом лодыря, того, кто предпочитает работать «спустя рукава». Это выражение восходит к давно ушедшим годам, но и мы говорим, что работать нужно «засучив рукава»…
На руках держатся и перчатки. Для чего они нужны? Тут тоже вроде бы двух мнений быть не может: для того, чтобы не мерзли кисти рук. Но и в этом случае не следует торопиться с выводами, пока не познакомишься с отдельными эпизодами биографии перчаток. Начнем с того, что родились они на юге, в таком климате, где зимой руки никогда не мерзнут. Зачем же в таком случае понадобились перчатки? Один из героев гомеровской «Одиссеи», Лаэрт, трудится в саду, надев на руки перчатки. Наверное, для того, чтобы не исколоться репейником, не ужалиться крапивой. Но, кроме того, в античную эпоху перчатки, верней, своего рода напальчники, надевались перед тем, как сесть за пиршество. Почему? Да ведь горячие кушанья брали не вилкой и не ложкой, а прямо пальцами.
На торжествах в Древнем Египте фараон и его приближенные наряду с прочими пышными облачениями неизменно надевали перчатки, менаду прочим, получаемые в дар от покоренных народов. Перчатки эти подчеркивали, что холеные руки фараона и знати не должны огрубляться зноем и ветром. На Руси цари и бояре тоже носили «перчатые рукавицы» в отличие от немудреных варежек простонародья. В Европе в XIII веке перчатки сделались необходимой принадлежностью дамского туалета. Их научились изготавливать точно по форме руки, стали отделывать вышивкой, украшать драгоценностями. Когда в XVIII веке в моду вошли костюмы с короткими рукавами, перчатки стали доходить чуть не до локтей. Золотая бахрома, вензеля, кружева – все это превращало перчатки в очень дорогие безделушки. Недаром их редко надевали на руки, а крепко держали в руках, поигрывая ими.
Конечно, перчатки далеко не всегда были и остаются безделицей. Рукавицы, варежки в морозы необходимы. Впрочем, в наше время особые перчатки нужны и сталевару, и электрику, и хирургу. Но из литературы мы знаем, что в средние века перчатки приобрели символическое значение. В них еще больше, чем в рукавах, как бы воплощался символ человеческой руки. Говорим же мы: «протянуть руку помощи», «прибрать к рукам», «средней руки», «на руку», имея в виду не руку в буквальном смысле. И в рыцарском общении поднять уроненную перчатку означало принять вызов.
Еще одна часть костюма, которая давно уже утратила свою «самостоятельность», – воротник. А ведь в былые времена воротники были важнейшей частью костюма. Происхождение их – от не менее значительных в древности ожерелий, также выродившихся в декоративные украшения. Но в Древнем Египте ожерелье – символ Ра, бога Солнца. Иероглиф, обозначающий золото, по форме походил на воротник фараона и его приближенных. Неспроста именно воротник был наиболее украшенной частью одежды древнего египтянина. На нем располагались разноцветные фигурки, цветное стекло, жемчуг. Изукрашенные воротники считались почетнейшими дарами.
Проходит много веков, и как пишет Н. И. Костомаров: «На Руси XVIII века преимущественно обращали внимание на воротник рубахи, который выпускался из-под верхних одежд пальца на два и окружал затылок… Его делали особо от рубахи и пристегивали к ней, когда было нужно, – у богатых золотыми и серебряными, у бедных медными пуговицами… Такое ожерелье, кроме вышивки золотом и шелками, в виде разных узоров, унизывалось жемчугом… Иногда к зипунам, как и к рубахе, пристегивался шитый и разукрашенный жемчугом и каменьями отделанный воротник, называемый обнизью. Таких обни-зей хранилось много, и их пристегивали по мере надобности показаться наряднее или проще. Они были разной величины, большие и малые. Если обнизь употреблялась большая, то к рубахе вовсе не пристегивалось ожерелье, а если малая, то из-под нее виднелось ожерелье рубахи…»
Высокий стоячий воротник – козырь, и щеголи «ходили козырем». Столь же высокий да еще массивный воротник, украшенный изображениями святых, – барма, был у царей и священников самых высоких рангов. А в Европе первые воротники появились лишь после крестовых походов. Плоский край ворота рубашки, вошедший в моду в конце XV века, развился в пышные брыжи. повитые, как по своей форме: грушевидные, остроконечные, прорезные, сетчатые, клинчатые, половинчатые, же лобчатые. Случалось, пришивали вместо металлических пуговиц плетенные из канители и трунцала и хрустальные. Бедняки носили оловянные пуговицы таких же форм, как и богачи. Величина их была очень различна, иногда они были с куриное яйцо…»
В польском городе Иновроцлаве расположился целый музей пуговиц. Каких только уникумов там нет! Золотые пуговки на парадном камзоле герцога Орлеанского размещались так, что можно было прочесть претенциозный девиз титулованного господина: «Праведный путь». Мрачный король Генрих I, тезка пострадавшего во время рыцарского турнира, не в пример последнему погруженный в мысли о смертном часе своем, оставил после себя изготовленный по его распоряжению набор больших серебряных пуговиц в форме оскаленных черепов. В качестве пуговиц использовались также крохотные часики. Выдающиеся живописцы по заказам августейших особ превращали пуговицы в подлинные шедевры миниатюры. В середине XVIII века царица Екатерина заказала Михаилу Васильевичу Ломоносову изготовить разноцветные стеклянные пуговицы. Вскоре в Петербурге была открыта первая отечественная фабрика по выпуску цветного стекла, понятно, не только для пуговиц…
Музей пуговиц и сегодня может пополняться все новыми экспонатами. По сути, они не очень отличаются от образцов прошлых лет и веков. Разве что появились пу говицы из двух половинок, что застегиваются, смыкаясь посредством магнитного или механического замка. Впрочем, в конце прошлого века у пуговицы как у скрепляю-щей. одежду детали появился серьезный конкурент. В 1895 году некий изобретатель взял патент на застеж-ку-«молнию». Правда, от идеи до технического воплощения и массового распространения прошло два-три десятка лет. В ряде случаев «молния» гораздо удобнее ряда пуговиц.
Но и у «молнии» возник достойный соперник. Пару десятков лет назад швейцарец Жорж де Мостроль всерьез заинтересовался секретом необычайной цепкости репейника. Восемь лет ушло на то, чтобы перенять замечательный «патент природы». Лента-репейник с фирменным названием «велькро» еще быстрее и проще «молнии» в обращении. Ныне она входит в обиход и используется даже для облачения космонавтов.
