Текст книги "Геворг Марзпетуни"
Автор книги: Григор Тер-Ованисян
Жанр:
Историческая проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 17 (всего у книги 24 страниц)
Князь Марзпетуни был так занят подготовкой к новому сражению, что в течение нескольких дней ничего не знал о событиях, происшедших в Двине. Он был уверен, что Бешир после нанесенного ему поражения готовится к нападению на Гех. Но каково было его изумление, когда один из воинов привез известие, что возвращающиеся в Двин караваны видели многочисленное войско Бешира на берегу озера.
– Он хочет неожиданно напасть на Севан, – догадался князь. – Он решил отомстить государю… Жизнь царя в опасности, надо спешить на помощь!
Князь приказал войску немедленно готовиться к выступлению. Но не успел он сообщить о своем намерении, как прискакал царский гонец и привез радостную весть о победе, одержанной царем на озере.
– Слава всемогущему богу, что не оставляет нас своей помощью! – воскликнул князь и, сняв шлем, прочувственным голосом прочел псалом Давида.
Народ и войско опустились на колени и произнесли благодарственную молитву. Остаток дня прошел в радостном празднестве, в котором участвовал князь с приближенными и воины обета.
Пока армяне праздновали победу на Севане и в Гехе, Бешир, разъяренный неудачами, вернулся в столицу.
Он собрал разбежавшиеся отряды, привел их в порядок и решил обрушиться на Гех, как первоисточник зла. Он полагал, что Марзпетуни находился в Урцадзоре. Поэтому, когда одни из его начальников предупредил о возможности нападения Марзпетуни, Бешир ответил:
– Этот мерзкий князь бродит в ущельях. Он не осмелится встретиться с нами в открытом поле.
Бешир проехал Котайк и, вступив в Востан, разбил лагерь на берегу Азата близ деревни Еранос. Отсюда он послал гонца в Гех с требованием выдать ключи от крепостных ворот, будучи уверен, что жители не посмеют ослушаться его приказа. Но как он возмутился, когда гонец вернулся и сообщил об отказе.
– Ключи от нашей крепости очень тяжелы, – сказали гонцу гехцы, – тебе одному их не довезти. Скажи Беширу, пусть приедет за ними сам.
– Так они еще высмеяли меня? – вскричал Бешир.
– Да, повелитель, и даже надругались над твоим приказом.
– Хорошо! Я забью ругань им обратно в глотку!.. А сколько войск у этих разбойников?
– Не знаю. Мне не разрешили войти в крепость. Со мной говорили с башни, – ответил гонец.
Начальники войска Бешира, боясь неожиданного нападения, советовали ему вернуться в Двин, дать отдых войскам и только тогда двинуться на Гех.
– За это время мы сможем узнать о количестве войска в крепости, – говорили они.
– Нет, после двойного поражения я не могу идти в Двин, – ответил военачальник. – Я привык вступать в Двин победителем, так будет и на сей раз.
Уговорить упрямого араба было невозможно, и начальники вынуждены были покориться.
Было пасмурное майское утро. Свинцовые тучи закрывали небо. Беширу казалось, что сама природа, скрыв солнце за тучами, предвещает ему победу. Поэтому он дал приказ начальникам немедленно выстроить войско и начать наступление на Гех.
Староста Ераноса, выполняя распоряжение Марзпетуни, уже успел послать гонцов в Гех и сообщить о приближении арабов.
Князь со своим войском ждал Бешира.
Армяне были так воодушевлены победами, что князь решил не запираться в крепости, а напасть на противника на склонах Геха. Армянское войско нетерпеливо ждало сигнала. Каждый из воинов хотел прославиться боевым подвигом. Того страха, который, бывало, владел армянами при одном слухе об арабском нашествии, уже не было. Голос князя Марзпетуни вселял в них необыкновенную силу и веру в победу.
Когда Бешир, перейдя двинскую речку, стал подниматься по склону Геха, он увидел, что вершина горы скрыта за густым туманом. Крепости не было видно совсем. Это сильно встревожило его, но он ничего не сказал военачальникам. Он молча гнал лошадь, и золотой султан гордо развевался над его белой чалмой.
Арабы уже поднялись до половины горы и вступили в полосу тумана. Кто-то из приближенных предупредил Бешира об опасности продвижения в тумане, но он не обратил на это внимания. Вдруг раздались крики армянских воинов. Как бушующий поток, нахлынули они на арабов. Начался жестокий бой. Противник в замешательстве кинулся было бежать, но крики Бешира и возгласы начальников остановили войско. Не зная, где находятся армяне и сколько их, арабы выстроились на склонах и начали защищаться. Но бились они только тогда, когда их ободрял Бешир. Как только он отъезжал в сторону, арабы шаг за шагом отступали вниз по косогору. Сила нападающих была такой сокрушающей, что в течение часа склон горы покрылся трупами. Многие арабы вместе с лошадьми скатывались в ущелье. Сепух Ваграм, князь Гор и старик Мушег бились каждый на своем участке. Их отряды все дальше оттесняли противника. Отчаянно сопротивлялся только Бешир со своими телохранителями. Их взбешенные кони становились на дыбы, бросались в разные стороны, норовя растоптать армянских воинов, сражавшихся мечами и копьями.
Князь Геворг, который сражался на склоне горы, видя упорство Бешира и его отряда, поднялся выше по склону. Прорвав передние ряды, он стремительно бросился к военачальнику.
– Куда, несчастный! – закричал он грозно, направляя копье в грудь араба. Однако копье не пробило стального щита Бешира и, соскользнув, попало в коня. Конь пал, а Бешир отскочил в сторону. Его телохранители окружили князя Геворга. Еще немного, и гибель князя была бы неминуема.
Но на этот раз на помощь к отцу подоспел сын. Со своими воинами он бросился на врагов.
Арабы сопротивлялись недолго и начали отступать. Бешир бежал через ущелье в Двин. Убедившись воочию в поражении своего войска, он поспешил спасти свою жизнь. Это привело в отчаяние последние отряды сопротивлявшихся арабов. Отступая шаг за шагом, они дошли до подножья горы и обратились в бегство.
На этот раз Марзпетуни не преследовал убегавших. Двин был недалеко: оттуда могла подоспеть к арабам помощь.
Он собрал своих воинов, сосчитал павших и тут же, на месте боя, прочел благодарственную молитву. Затем, пришпорив коня, князь направился в Гех. За ним последовали его соратники и войско, распевая победные песни.
Часть третья
На западном берегу реки Ахурян, там, где речка Текор, сливаясь с ней, образует обрамленный водой треугольник, стоял старинный город. С юга, единственно доступной стороны, его окружали высокие стены. С востока и севера тянулось глубокое ущелье с грозно ревущей рекой на дне, а с запада отрезала все пути глубокая пропасть, скалистые края которой доходили вплоть до цитадели, находившейся на высоком холме в северной части города. Восемь веков тому назад этот город был языческим. Здесь были собраны некогда все святыни армян-язычников, главные языческие идолы и их капища, здесь совершались религиозные празднества и приносились жертвы.
Это был знаменитый Багаран, выстроенный Ервандом Вторым. Кроме языческих храмов, он славился великолепными дворцами, где жили когда-то верховные жрецы со своими приближенными и множеством слуг. Город кишел жрецами и жрицами, составлявшими большую часть населения. Для жертвоприношений стекались в этот город с самых дальних окраин Армении. Народ приносил священному огню обильные жертвы, и изо дня в день богатели капища и сокровищницы верховных жрецов. Три века стояли тут идолы, и три века молился им армянский народ.
Багаран в то время был силен; он не боялся врагов, и его обитые железом ворота никогда не закрывались. Здесь жили только для молитв и развлечений.
Иную картину представлял собою Багаран в 925 году. Не было больше древних капищ, не осталось следов языческих памятников. Холмы Багарана украшали теперь великолепные храмы и живописные часовни. Вместо языческих гимнов в них возносились молитвы благочестивых христиан. Люди поклонялись здесь уже другому богу, но они не были так счастливы, как их предки-язычники… Они не знали прежней свободы и мирной жизни. Вокруг Багарана были сооружены укрепления. Высокие стены мешали свободному доступу в город, сурово смотрели мрачные башни, а ущелье Ахуряна своей пустынностью наводило грусть на путника.
Багараном владел дядя царя, спарапет Ашот. Отсюда он правил своими владениями и подданными, отказывая, однако, в защите подданным царя. Несколько лет тому назад, получив корону от востикана Юсуфа, спарапет решил удалить с престола своего племянника, законного царя, и сесть на его место. За это народ прозвал его Деспотом. С этих пор он безразлично относился к бедствиям ему не подвластного народа и радовался неудачам царя.
Все это между тем не помешало католикосу Иоанну искать убежища у презираемого народом Деспота. Католикос, как мы видели, бежал в Багаран из Бюракана, когда Бешир с войском двинулся на Бюракан. С того дня спарапет покровительствовал католикосу и его святейшество вкушал у него покой.
В один прекрасный день в ущелье Багарана показался отряд всадников, во главе которого находился Геворг Марзпетуни.
Зачем он ехал в Багаран?
Прошли месяцы. Победы, одержанные Марзпетуни, принесли свои плоды. Арабы постепенно исчезли из населенных армянами областей. Бешир с оставшимися войсками заперся в Двине, не решаясь покинуть его. Армянские князья, ободренные примером Марзпетуни, изгнали арабских разбойников из своих владений.
В стране воцарился мир. Народ вздохнул свободно, поселяне и горожане занялись повседневным трудом. Царские воины, рассеявшиеся после поражения царя и служившие под знаменами других князей, услышав о победах князя Геворга и узнав, что он действует по царскому указу, пришли и присоединились к его войску. Таким образом войско Марзпетуни увеличилось до нескольких тысяч.
Эти удачи воодушевили князя. У него созрел план, который имел целью совершенно очистить страну от арабов и обеспечить раз и навсегда прочность царского престола. Он решил напасть на Двин, занять столицу и изгнать оттуда Бешира, пользуясь тем, что востикан находится в Атрпатакане.
Это начинание было гораздо сложнее прежних, и к нему нужно было основательно подготовиться. Посоветовавшись со своими соратниками, сепухом Ваграмом, начальником крепости Мушегом и сыном Гором, он порешил, что войско останется пока в горах Геха, где население Мазаза, Востана и Урцадзора заботилось о пропитании воинов. Сам же он намеревался проехать в Багаран, чтобы убедить католикоса вернуться на свой престол в Двин. Оттуда он предполагал двинуться в Еразгаворс и уговорить царского брата Абаса примириться с царем. Затем Марзпетуни хотел направиться в Севан за царем и царицей, чтобы во время наступления на Двин царь находился в его войске и помог своим участием и советами.
Был полдень. Проехав Ахурян, князь со своим отрядом стал подниматься на склоны Багарана. Подъем начинался из ущелья и кончался у южной границы города, окруженной стенами. По ним ходили воины-стражники.
Кони неслись стремительно, их сбруя сверкала под солнцем. По смелому маршу отряда стражи поняли, что приезжие – друзья. Поэтому обитые железом крепостные ворота беспрепятственно открылись перед всадниками.
Князь проехал прямо ко дворцу спарапета, чтобы приветствовать его раньше католикоса. Деспот, все еще называвший себя царем и известный под этим именем в долине Ширака и ущелье Аршаруни, принял князя с подобающим почетом.
– Если б я знал, что к нам едет победитель Марзпетуни, я выслал бы ему навстречу свою свиту, – любезно сказал он.
– Твой покорный слуга, славный князь, доволен и этим приемом, которого, быть может, он недостоин, – скромно ответил князь.
– Недостоин? – поспешно возразил спарапет. – Тебя следует увенчать лаврами и воздвигнуть в твою честь триумфальные арки. Бешир думает о бегстве, двинские эмиры произносят с дрожью твое имя… Видишь, как ты их перепугал!
Марзпетуни скрыл под улыбкой недоверие, с которым он относился к словам спарапета. Он прекрасно понимал, что эти похвалы говорятся ему только в лицо, на самом же деле его удачи были не по душе Деспоту.
– Я хотел бы оказаться достойным этих похвал. Но как мне далеко до этого… – заметил князь.
– Не говори так. Мой племянник счастлив, имея такого соратника, как ты! – воскликнул спарапет. – Я отдал бы весь Ерасхадзор тому, кто нашел бы мне соратника, подобного тебе.
Марзпетуни испытующе посмотрел на спарапета, словно желая проникнуть в его сердце и вырвать оттуда дух зависти и злобы. Ему стало грустно. Он вздохнул.
Да и как было не печалиться? Перед ним стоял родной брат царя Смбата, статный, широкоплечий мужчина высокого роста. Когда он говорил, его голос гремел, а земля словно дрожала от его поступи. И этот могучий человек, вместо того чтобы стать сподвижником царя и защитником родины, был их врагом. Тщеславие ослепило его душу, коварство чужеземца отняло у него разум. Ничего не стоящая корона, данная ему арабским востиканом, убила в нем благороднейшее из чувств – любовь к родине. Чувство злобы принижало этого богатыря, убивало в нем человеческое достоинство. У него язык не поворачивался назвать Ашота Железного царем. Он называл его «мой племянник», словно, назвав его «государем» или «царем», он мог лишиться своих титулов. И все же он расхваливал царского приближенного, стараясь снискать его доверие, чтобы при удобном случае привлечь его на свою сторону и рассорить с царем. Все это князь Марзпетуни прекрасно понимал.
Спарапет, избегая взгляда князя, поспешил узнать о причине его приезда.
– Ты не любишь Багарана, князь. Видно, какое-то серьезное дело заставило тебя посетить нас, – сказал он улыбаясь.
– Да, у меня дело, – ответил Марзпетуни и рассказал ему о причине своего приезда и намерении вернуть на престол католикоса.
– Зачем ты хочешь лишить нас покровительства его святейшества? – спросил спарапет подозрительно.
– Затем, что не сегодня-завтра востикан вернется из Атрпатакана и, если найдет патриаршие покои пустыми, займет их, чтобы отомстить нам за поражение Бешира.
– Какая ему в том выгода?
– Разве тебе это не известно? Сотни монастырей и духовных братий живут за счет доходов с патриарших поместий.
– Да, это достойно внимания. Монастыри понесут убытки, – ответил спарапет, снова испытующе посмотрев на Марзпетуни. Он чувствовал, что у князя какие-то тайные намерения, о которых тот не говорит.
Князь Геворг больше ничего не произнес: он остерегался говорить лишнее.
– Могу ли я видеть его святейшество? – спросил князь, полагая, что католикос находится во дворце спарапета.
– Почему же нет? Но я бы хотел, чтобы ты сначала немного отдохнул. Путь к его покоям довольно далек и труден, ты можешь устать, тем более что солнце сильно палит.
– Разве он не в твоих палатах? – удивился князь.
– Нет.
– Так, вероятно, у кого-нибудь из горожан?
– Нет. Он в цитадели, – улыбаясь ответил спарапет.
– В цитадели? Что он там делает?! – воскликнул Марзпетуни.
– С того дня, как ты со своими отрядами стал преследовать арабов, его святейшество укрылся в цитадели. Он не доверяет защиту своей особы даже моим войскам.
– Вот человек, который по достоинству ценит данный ему богом сан! – насмешливо заметил князь.
Посмотрев на цитадель, которая, как грозный великан, высилась на противоположном холме, он спросил:
– Кому прикажешь сопровождать меня, князь? Я хочу сейчас же представиться его святейшеству.
– Начальник моих телохранителей присоединится к тебе, если изволишь согласиться, – ответил спарапет.
Князь поблагодарил и вместе со своими приближенными и проводником направился к цитадели. Дорога шла по каменистым буграм, извиваясь по ущелью, и была трудно проходимой даже для небольшого отряда. Князь и его спутники следовали друг за другом, образуя длинную цепь.
Католикос в это время с одним из епископов стоял на балконе замка. Его взору открывались великолепные картины природы, одна лучше другой, но он не замечал их.
Ни живописный Арагац, высившийся на северо-востоке четырьмя пирамидальными вершинами, ни гора Капуйт, окаймлявшая горизонт с юга и закрывавшая долину Ерасха, ни ущелье Аршаруни – ничто не привлекало внимание католикоса. Перед ним лежал прекрасный Багаран с роскошными строениями и куполами церквей. Быстрый Ахурян, точа скалы, ревел у его подножья и, извиваясь как вишап, охватывал кольцом крепость. Грозные скалы и утесы висели над бездной. Но глаза католикоса видели только одно – поднимающийся по скалистой тропинке отряд.
«Кто это такие и почему они поднимаются в цитадель в такую жару?» – думал католикос.
Но вот отряд достиг крепостного ската. Еще несколько шагов, и можно будет разглядеть воинов.
– Это он! Он самый! Что ему здесь надо?! – воскликнул вдруг католикос, узнав князя Марзпетуни, который твердым шагом направлялся к крепостным воротам.
– Кто, святейший владыка? – спросил епископ.
– Он, этот беспокойный человек, который никогда не сидит на месте, – прошептал католикос, словно боясь, что голос его дойдет до подножья крепости.
– Кто же это? – спросил еще раз епископ и встал с места, чтобы видеть прибывших.
– Князь Марзпетуни. Он, конечно, несет нам какую-нибудь неприятную весть, – прибавил католикос, предчувствуя, что приезд князя нарушит его мирную жизнь.
– Почему непременно неприятную? – спросил епископ.
– Не знаю, мне так кажется, – ответил католикос и прошел к себе.
Через несколько минут железные ворота крепости со скрипом растворились. Они находились между двух башен и имели перед собой массивный бастион. Высокие стены с бойницами делали крепость еще более неприступной. Князь, глядя на эти укрепления, невольно улыбнулся.
«Разве можно доверить тайну человеку или требовать от него самоотверженности, если он так дрожит за свою жизнь?» – подумал он и прошел вперед со стесненным сердцем.
Католикос встретил князя с любовью и благословением и, усадив рядом с собой, выразил свое удовлетворение и безграничный восторг по поводу совершенных им подвигов.
– Я хотел доказать нашим князьям и тебе, святейший владыка, что для свершения великих дел не всегда нужны только силы, иногда их может заменить твердая воля. Для спасения родины не надо ждать удобного случая и вымаливать у князей помощь. Надо уповать на бога, надеяться на собственные силы и самоотверженно любить родину. Я доказал это. Теперь вам остается последовать моему примеру, – сказал князь, желая поймать католикоса на слове.
– Что же нужно сделать? – тревожно спросил католикос.
– Каждый из нас должен выполнить свой долг.
– А именно?
Князь рассказал ему в нескольких словах о своем намерении занять Двин и о желании видеть католикоса вновь на престоле.
– Ты хочешь взять Двин? – спросил удивленно католикос.
– Да, и как можно скорее.
– И ты не боишься гнева великого эмира и грозных арабских полчищ?
– Что нам эмир? У нас есть свой царь! – горячо воскликнул князь.
– Но ведь Двин – владение эмира. Ему принадлежит большая часть Востана, Чакатк, Коковит. Он даже Цагкот считает частью Туруберана, которым владеет всецело.
– Значит, все эти земли, по-твоему, собственность мерзкого араба? – возмущенно спросил князь.
– Пока еще да, – ответил католикос спокойным голосом.
– Нет. Тысячу раз нет! – воскликнул князь. – Армянская земля принадлежит армянам. Двин – творение рук царя Хосрова. Чакатк, Коковит, Цагкот – все это области нашей престольной земли. Туруберан – собственность дома Мамиконянов. О каждой из этих провинций у нас написаны целые летописи. Кто может это отрицать? Ты пишешь армянскую историю. Как же ты можешь свидетельствовать в пользу презренного араба? Если бы сейчас появился здесь дух праотца армянских историков – Хоренаци[22]22
Мовсес Хоренаци (Моисей Хоренский) – знаменитый армянский историк, живший в V веке.
[Закрыть], смог бы ты это подтвердить?
– Я сказал, пока еще…
– Нет! Ни пока, ни после… – прервал князь. – Араб должен властвовать в Аравии, а не в Армении.
– Да будет так. Я не из тех, кто намерен возражать.
– Так будет, святейший владыка, если ты не откажешься выполнить мою просьбу.
– Какую просьбу?
– Я тебе уже сказал: ты должен возвратиться на патриарший престол.
– В Двин?
– Да.
– Какая тебе польза от этого? Я не воин, войска у меня нет, чтобы тебе помочь. Если ты намерен взять Двин и надеешься на свои силы, бери. Освободи его от арабов, тогда я, от души благословляя тебя, вернусь на свой престол.
– Если хочешь, прокляни меня, только вернись сейчас, пока востикана нет в Двине и пока мои войска не осадили его.
– Объясни мне наконец, какая же польза от моего возвращения?
– Не опасно ли открывать тебе тайну, пока ты находишься в этой крепости?
– Нет, я сейчас же уеду отсюда, если ты меня убедишь в необходимости отъезда.
– Хорошо. Польза та, святейший владыка, что мне нужны в Двине верные люди. Я не могу послать туда никого из своих. Бешир им не разрешит въезд в Двин. Между тем ты свободно можешь вернуться на свой престол. Это даже польстит самолюбию востикана. Вместе с тобой в город войдет несколько верных мне людей…
– Ни одному мирянину не разрешат проникнуть через двинские ворота, – прервал его католикос.
– Я это знаю. Они войдут как монахи.
– Боже мой! Ты заносишь надо мной меч востикана! – воскликнул католикос, бледнея от страха.
– Не беспокойся, святейший владыка. Я не позволю, чтобы востикан обнажил свой меч против тебя.
– Что же должны делать твои люди?
– Они будут рыть потайной ход из патриарших покоев к городским стенам.
– Нет, нет! Я не приму участия в этом деле. Тот, кто приказал нам воздать «божье богу», приказал нам воздать и «кесарево кесарю», – заговорил католикос решительным голосом.
– Кто же твой кесарь? – спросил князь, дрожа от гнева.
Католикос не ответил.
– У тебя один царь, которого ты обязан почитать, – это Ашот Железный, – продолжал князь. – Араб не имеет права на эту страну. Он захватчик и разбойник. Армянин, называющий его кесарем, изменник, а изменника вправе умертвить первый воин, не совершая греха перед правосудием.
– Я бегу от мести тирана, – заговорил католикос, – а ты посылаешь меня навстречу ей. Какая тебе польза в моей смерти?
– Не говори «тебе», а «родине». Если ты думаешь, что твое возвращение принесет смерть тебе, то радуйся. Лучше уподобиться воинам Гевонда, чем уйти, не оставив после себя никакого следа.
Речь князя, вместо того чтобы возбудить гнев католикоса, смутила его.
– Причислиться к Гевондовым воинам? – заговорил католикос. – Я хотел бы удостоиться этой чести, но разве я могу?..
– Желать – это уже мочь. Вот удобный случай для этого. Будь храбр, презри преходящую жизнь. Сделай то, что ты проповедуешь своим ученикам, и твою память благословят грядущие поколения.
– Что я должен делать в Двине? – спросил католикос.
– Ты должен покровительствовать воинам, которые под видом твоих духовных слуг будут жить в патриарших покоях. Они будут работать по ночам.
– А если найдутся предатели?
– Тогда смерть коснется нескольких человек, в том числе, быть может, и католикоса. Но эти жертвы необходимы.
– Это очень тяжелое условие.
– Что может быть легче и приятнее, чем умереть за родину.
– Для героя и человека, преданного родине, но…
– Я знаю, ты не храбр, святейший владыка, но ты любишь свою родину, ты не станешь этого отрицать.
– Да будет твоя воля, дорогой князь. Если бог уготовит мне смерть, я приму ее не ропща. Меня не причислят к мученикам, я это знаю. Но по крайней мере проклятие не коснется моей могилы, – решительно сказал католикос.
– С божьей помощью опасность минует тебя, святейший владыка. Судьба уже милостива к нам, невозможно, чтобы и это начинание нам не удалось.
– Увидим; быть может, бог услышит молитву праведников.
Князь встал, приложился к руке католикоса и, поблагодарив его, спросил, когда он пожелает выехать из Багарана.
– Хоть завтра, если в том есть необходимость, – ответил патриарх.
– Каждый день нам может принести непоправимое бедствие.
– Тогда через день-два, если спарапет не задержит меня.
– Спарапет?.. Да, я и забыл. Об этом разговоре, святейший владыка, ты не должен сообщать ему ничего.
– Какую же мне привести причину для отъезда из Багарана?
– Я уже сказал ему. Ты едешь в Двин, чтобы освободить патриаршие покои.
Католикоса удовлетворило это объяснение, и он условился с князем выехать на третий день из Багарана. Князь же должен был подготовить воинов, которые, присоединившись к католикосу в лесу Цнендоц, вместе с ним должны были проникнуть в Двин.
Марзпетуни в тот же день простился со спарапетом Ашотом и уехал в Гех.
