Текст книги "Стражи леса"

Автор книги: Грэхем МакНилл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 15 (всего у книги 22 страниц)

КНИГА ТРЕТЬЯ КРАСНАЯ ЖАТВА ВЕСНЫ

 
Немного сумасшествия весной
Полезно даже для короля
 

ГЛАВА ПЯТНАДЦАТАЯ

Битва за Коэт-Мару была выиграна, но, когда первые лучи солнца осветили место побоища, все ужаснулись, увидев, какой ценой досталась победа. Из пиршественного зала было вынесено двадцать одно тело воинов Эадаойн и сорок девять тел воинов Лайту.

Те из воинов Лайту, кто не давал клятвы мести, были отпущены домой; они покинули Коэт-Мару, унося с собой тела правителя Валаса Лайту и его сына Сирды, чтобы похоронить их в Зимних Пещерах.

На следующий день, когда спустились сумерки, Леофрик встал позади печальной процессии эльфов в зеленых одеждах и вместе с ними отправился проводить в последний путь погибших воинов рода Эадаойн. Тело каждого воина было завернуто в саван из листьев; родственники и любимые несли тела на своих плечах.

Когда закончился тот страшный бой, Леофрик вернулся к себе и тщательно отчистил от крови доспехи, но заделать дыры, пробитые стрелами, не смог, поэтому они так и остались. Мрачное уныние овладело рыцарем. Раньше он считал, что находится в плену, и ненавидел лес, отнявший у него жену, а теперь выяснилось, что он успел привязаться и даже полюбить Атель Лорен и Коэт-Мару, чего никак от себя не ожидал. Солнечные краски осени, хрустальная прозрачность зимнего лесного наряда были наполнены невероятной, нетронутой красотой, однако теперь даже она была выпачкана в крови.

Похоже, в мире больше не осталось мест, куда не дотянулись бы черные щупальца войны и смерти. И медленно проходя мимо заснеженных деревьев, Леофрик думал о том, что в мире все же остались вещи, за которые стоит бороться. Теперь он понимал, почему лесные эльфы столь яростно охраняют свой мир.

Живя среди такой красоты, как можно ее не оберегать?

Траурная процессия вошла под зеленую арку; с веток и листьев на эльфов падали капли подтаявшего снега и сосулек, словно лес тоже скорбел о пролитой крови. Леофрик поеживался, когда ледяные капли падали ему на лицо; здесь было как-то особенно холодно.

Впереди процессии шла Найет, за ней – правитель Олдельд и Гончая Зимы, который нес на руках тело Тэрина Ворона Бури. Морвхен шла за отцом, за ней – Тифейн, поддерживая длинный шлейф своей госпожи. Воины Вечной Стражи несли на плечах своих погибших товарищей. Над процессией летела серая сова; от ее печального уханья на душе становилось еще тяжелее.

Кьярно уже ушел из Коэт-Мары, и о нем никто не вспоминал, словно его и не было. Выслушав приговор правителя, юноша молча вложил меч в ножны и ушел. Больше его никто не видел. Морвхен хотела пойти за ним, но Кайрбр удержал ее, понимая, что девушка уже ничем не может помочь своему возлюбленному. Правитель Коэт-Мары принял решение, и никто не имел права нарушить его волю.

Печальная процессия медленно двигалась по лесу, проходя по притихшим полянам и покрытым ледяной коркой тропинкам; деревья встречали ее тихой и грустной песней, кустарники расступались, давая ей пройти, – лес плакал вместе с эльфами.

Наконец они вышли на широкую заснеженную поляну, со всех сторон окруженную высокими деревьями, которые стояли вытянувшись, как часовые на карауле; из-под снега уже пробивались молодые ростки. Над поляной раскинулось широкое небо, окрасившееся в пурпурные и красные краски вечерней зари. Леофрик почти не был знаком с Тэрином Вороном Бури, но после короткой встречи с герольдом почувствовал к нему большую симпатию, а увидев красивую поляну, куда пришли эльфы, решил, что и сам выбрал бы ее для погребения, если бы ему пришлось это делать.

Эльфы запели громче и начали обходить поляну по кругу; от печальных звуков их песни у Леофрика защемило сердце; не в силах сдержать нахлынувшие чувства, он расплакался. Ему очень хотелось запеть вместе с эльфами, но он боялся, что его грубый голос только помешает им.

Найет вышла на середину поляны, а Леофрик тихо подошел к Морвхен и Тифейн. Рядом с ними стояли правитель Олдельд и Кайрбр, и Леофрик заметил, что вождь клана Эадаойн выглядит изможденным и все еще прижимает руку к груди. Обычно невозмутимый, Кайрбр как-то внезапно состарился и стал похож на древнего старика. Морвхен старалась держаться спокойно, но по ее лицу было видно, как тяжело она переживает случившееся.

На Провидице было длинное платье из серебряных перьев, в котором она казалась особенно стройной и величавой; ее талия была перехвачена поясом из листьев, украшенным драгоценными камнями, в длинные косы были вплетены веточки вереска. Осунувшееся лицо Провидицы было спокойным и сосредоточенным. Вот она взмахнула посохом, и к ней на плечо опустилась серая сова.

«Значит, – подумал Леофрик, глядя на усталое лицо Найет, – тяжелые испытания старят не только людей, но и азраи».

Погибших осторожно уложили в круг в центре поляны, а затем, по сигналу Найет, воины разом, как один, сделали шаг назад.

Найет начала что-то говорить, и Леофрик в который раз подивился невероятной благозвучности языка эльфов, так и не научившись понимать, когда они говорят, а когда поют. Почувствовав, что рядом кто-то стоит, он повернул голову – это была Тифейн; ее лицо было печально.

– Провидица просит лес принять мертвых, – прошептала эльфийка, словно поняв, что человек хочет знать, о чем поет Найет.

Леофрик кивнул; Провидица запела громче, на высоких нотах, и вместе с ней запели все эльфы Коэт-Мары. Песня продолжалась долго, пока не наступила ночь и синее вечернее небо не стало совсем черным. Тогда эльфы зажгли факелы, и поляна осветилась мягким оранжевым светом.

Закончив песню, Найет медленно направилась к лесу, и эльфы расступились, давая ей пройти. Затем за Провидицей двинулись правитель Олдельд и Кайрбр, а за ними потянулись и все остальные.

Леофрик недоуменно посмотрел им вслед, спрашивая себя, кто же будет хоронить мертвых, а Тифейн сказала:

– Идем, мы исполнили свой долг перед мертвыми, теперь пришло их время, пусть лежат под звездами.

– Вы оставите их лежать на поляне?

– Конечно, – сказала Тифейн. – Что же еще мы можем сделать?

– Неужели вы не хороните своих погибших или умерших? – спросил Леофрик. – Не ставите им памятники или какие-нибудь надгробия, чтобы о них помнили?

Тифейн покачала головой:

– Нет, Атель Лорен забирает себе то, что ему принадлежит. Мертвые станут частью лесного царства и будут жить вечно. Красота леса – вот их наследство, а что может быть лучшей памятью о тебе, чем бессмертная душа леса?

– Наверное, ты права, – заметил Леофрик. – Но что же будет с телами?

– Не будем об этом говорить, – ответила Тифейн и, повернувшись, направилась к лесу. – Нехорошо обсуждать дела мертвых в их присутствии.

Догнав ее, Леофрик сказал:

– Я все же думаю, что нельзя оставлять тела вот так, под открытым небом.

– А ты бы закопал их в землю, да? Да еще и камень сверху привалил, как делают карлики? – спросила Тифейн. – Нет, заключить душу в темницу – значит лишить ее последнего путешествия.

– Какого путешествия?

– К бессмертию памяти. Умершие будут жить в наших сказках и песнях, и память о себе они передадут своим потомкам. А это значит, что они никогда не умрут. Разве ты забыл свою жену, Леофрик? Разве не будешь рассказывать о ней сыну?

– Если я когда-нибудь увижу сына, то, конечно, расскажу, – с грустью сказал Леофрик.

Улыбнувшись одними уголками губ, Тифейн нежно провела по его щеке своими тонкими и нежными пальчиками:

– Ты думаешь, что никогда его не увидишь?

– Не знаю. Надеюсь, что увижу. Только вряд ли это возможно.

– В Атель Лорен, – сказала Тифейн, – все возможно.

После похорон прошли дни, потом недели; достигнув своего пика, серое отчаяние зимы медленно пошло на убыль, и в воздухе запахло весной. Большую часть времени Леофрик проводил за молитвами или лечением своих ран; странно, но ему очень не хватало Кьярно, навсегда исчезнувшего из Коэт-Мары. Этот юноша – хотя понятие «юноша» у эльфов и людей разительно отличалось – стал для Леофрика если не другом, то существом, с которым можно было поговорить по душам.

Дни тянулись медленно и скучно; только теперь Леофрик начал понимать, что это такое – быть чужаком и жить на чужой земле. За ним постоянно следовали зеленые духи-огоньки, но, хотя его и радовало их присутствие, считать их настоящими друзьями он не мог. В доме правителя Олдельда всегда было тепло и уютно, но Леофрику очень не хватало общества людей и их энергии, которой у эльфов, при всей их красоте и изяществе, не было.

Но больше всего на свете он скучал по Элен и Берену. Не имея возможности излить кому-нибудь душу, Леофрик мрачнел и все больше замыкался в себе. Все чаще жена и сын снились ему по ночам, и он просыпался с улыбкой на губах, а потом вспоминал, что их с ним нет.

Он часто думал о том, что сейчас делает Верен. Вернулись ли в Каррарский замок солдаты, которые так позорно бросили его, или от стыда и позора они сбежали в другие земли?

Неужели его семья, его потомки так никогда и не узнают о его судьбе?

Дни проходили за днями, недели за неделями, и Леофрик все чаще начал выезжать в лес на том самом эльфийском коне, что спас ему жизнь в битве с кланом Лайту. После битвы он хотел вернуть коня Светлым Всадникам, но их вождь покачал головой и сказал:

– Его зовут Энеор, он сам выбрал тебя, человек. Теперь вы с ним одно целое.

Очень этим довольный, Леофрик стал выезжать на коне в лес, чтобы привыкнуть к нему и приучить его к себе. Конь был очень силен и легко носил на себе рыцаря в полном боевом вооружении, и, хотя в нем не было силы и выносливости бретонских боевых коней, скоростью он обладал удивительной.

В эти дни Леофрик часто думал и о детях-слугах, украденных эльфами, и о своем решении не искать встреч с мальчиком, который, по всей видимости, был одним из его предков. Что он ему скажет? Что он вообще может ему сказать?

Леофрику очень хотелось увидеть того мальчика, но вместе с тем боязнь разбередить старые раны оказывалась сильнее, тем более что предложить этому ребенку было совершенно нечего. Увезти его из Атель Лорен? А что, если его постигнет печальная судьба герцога Мелмона? Или мальчик попросту не захочет уезжать?

Тогда, на пиру, Леофрику показалось, что Айдан вполне доволен своей жизнью в Коэт-Маре, но что это было – искреннее счастье или действие чар Атель Лорен? Позднее Леофрик попытался поговорить о нем с Найет, но она лишь коротко ответила: «Ты думаешь, что среди людей он будет более счастлив? Эти дети живут у нас, и они счастливы. И будут счастливы всегда».

Леофрик промолчал, хотя знал, что жизнь таких детей, которые не знают и не умеют ничего, кроме прислуживания эльфам, – это жизнь вечных парий, отверженных, которые больше всего на свете боятся быть не такими, как все. И лишать детей их естественного развития и нормальной человеческой жизни – это жестоко, пусть даже платой за это и будет вечная юность.

Остальных обитателей Коэт-Мары Леофрик видел очень редко – Морвхен все свое время отдавала отцу, который, несмотря на исцеляющее волшебство Найет, был еще очень слаб и нуждался в заботе.

Танцоры войны во главе с Ку-Сит жили в лесу недалеко от Коэт-Мары, что очень тревожило правителя Олдельда, но так как попросить их уйти никто не решался, то танцоры беспрепятственно рыскали по всему лесу.

Леофрик часто думал о Найет и о своей встрече со святой Дамой Озера и ее словах о том, что грядет время войны и смерти; впрочем, пока все было тихо и опасность лесным эльфам не угрожала.

С каждым днем солнце садилось все позже, в лесу начали появляться первые зеленые росточки, все сильнее чувствовалось приближение весны, и казалось, что опасность находится где-то совсем далеко.

Стоял тихий и ясный день, когда Леофрик въехал в лес. Снег почти растаял, но на деревьях кое-где еще лежали снежные шапки. Леофрик чувствовал странное возбуждение, предчувствие каких-то событий, как бывало у него ранней весной перед наступлением оттепели. Может быть, на него действовал воздух, который так легко вливался в грудь с каждым вдохом?

Во всяком случае, Леофрик был очень рад оказаться в лесу в ясный солнечный день и проехать по тропинкам, которые когда-то ему показывал Кьярно.

Прошлым вечером его навестила Морвхен и попросила отправиться в лес, чтобы разыскать ее возлюбленного, добавив, что после сражения с кланом Лайту Гончая Зимы не спускает с нее глаз и она не может покинуть Коэт-Мару ни на минуту, затем девушка протянула Леофрику завернутый в листья свиток.

– Поговори с ним, – попросила Морвхен.

– Я не знаю, где его искать, – сказал Леофрик.

Морвхен улыбнулась:

– Сейчас он недалеко от Коэт-Мары. Ищи его возле Хрустального озера, там он залечивает свои душевные раны.

Понимая, что, будучи гостем правителя Олдельда, должен отказать Морвхен в ее просьбе, Леофрик хотел так и сделать, но, вспомнив, как обидел ее однажды, решил загладить свою вину.

– Хорошо, госпожа, я выполню вашу просьбу, – сказал Леофрик, забирая у нее свиток.

– Он любит меня, – грустно сказала Морвхен.

– Но ведь это хорошо, не так ли? – спросил Леофрик.

– Хорошо, только не для меня.

– Почему? Любовь – бесценный дар, которым следует дорожить.

– Если она у тебя есть, – резко сказала Морвхен. – Если ты можешь ее чувствовать. Он никогда не вернется в Коэт-Мару. Наша глупость обернулась против меня: я потеряла то, что хотела иметь больше всего на свете.

– Правитель Олдельд может изменить свое решение, – сказал Леофрик. – Вы говорили, что Кьярно один раз уже изгоняли из Коэт-Мары.

– Тогда его выгнал Гончая Зимы, а теперь мой отец. Клянусь слезами Айши, я уже не рада, что Кайрбр привел его в Коэт-Мару после того, как были убиты его родители. Если бы не Кьярно Делану, я никогда не узнала бы боли, которая терзает мне сердце!

Леофрику очень хотелось сказать девушке что-то ласковое, обнять за плечи, но он этого не сделал – неизвестно, как эльфийка воспримет его человеческое участие.

– Не надо так говорить, Морвхен, – сказал Леофрик. – Любить – это счастье, даже если тебя и не любят.

– Ты в самом деле так считаешь?

– Да, – ответил Леофрик. – Я любил Элен всем сердцем, и, когда ее забрал лес, я думал, что умру. Боль утраты была так сильна… слишком сильна, и все же я ни разу не пожалел о том, что мы с ней встретились.

– Ни разу? – спросила Морвхен.

– Ни разу, – ответил Леофрик. – Я тоскую по ней и вспоминаю те счастливые дни, что мы прожили вместе, вспоминаю нашего сына. Это помогает мне пережить страдания.

– А что теперь будет с вашим сыном?

– Не знаю, – ответил Леофрик. – В одном я уверен: он вырастет и станет настоящим мужчиной. Я буду им гордиться.

– Он станет рыцарем, как и ты?

Леофрик улыбнулся:

– Надеюсь. Мексен, мой старый слуга и наставник, воспитает его как истинного бретонского рыцаря, и мой мальчик станет мужественным и благородным воином.

– Думаю, что так и будет, – сказала Морвхен.

Леофрик выехал рано утром, решив, что Энеор сумеет добраться до Хрустального озера без встреч с Дикими всадниками или еще какими-нибудь ужасами.

Поездка оказалась на редкость приятной; в воздухе пахло соком растений, утреннее солнце, пробиваясь сквозь ажурное сплетение ветвей, приятно пригревало. Тропинка, по которой ехал Леофрик, была ему незнакома, и все же… какое-то странное ощущение, дежавю, словно он уже проезжал здесь однажды… или проедет в будущем…

Леофрик пожал плечами и поехал вперед, где за деревьями виднелся просвет и слышался шум водопада. Деревья и кусты расступились, и Леофрик выехал на знакомую поляну, красота которой заставила его забыть обо всем на свете. Он-то боялся, что изгаженная тварями Хаоса поляна потеряет свою прелесть, но она, как видно, сумела возродиться и вернуть свое волшебное очарование.

Разумеется, Кьярно был здесь; он сидел на большом камне, с которого когда-то смотрел, как купается Леофрик. Рядом ходил Эйдерат и мирно щипал траву. Кьярно смотрел на водопад и выглядел усталым и грустным.

Леофрик немного подождал, любуясь прекрасной поляной.

– Зачем ты здесь, Леофрик? – не оборачиваясь, спросил Кьярно.

Не ответив, Леофрик спрыгнул с коня и отпустил его пастись.

– Приехал, чтобы повидаться с тобой.

– Зачем?

– Сказать, что по тебе скучают.

Кьярно хмыкнул:

– Кто? Кто скучает по эльфу, который приносит одни несчастья? Я не заслуживаю того, чтобы по мне скучали.

– По тебе скучает Морвхен, – сказал Леофрик, протягивая Кьярно завернутый в листья свиток.

Кьярно грустно улыбнулся:

– Это она послала тебя ко мне? Понятно. Наверное, Гончая Зимы караулит ее, как ястреб.

Леофрик кивнул:

– Да, и мне не следовало сюда приходить.

– Тогда зачем ты пришел?

– Тебе уже пора знать, что крайне неразумно отказывать женщине в ее просьбе.

– Пожалуй, ты прав, – сказал Кьярно и, спрыгнув с камня, подошел к Леофрику.

Пока Кьярно читал письмо Морвхен, Леофрик отошел в сторонку, чтобы полюбоваться на прозрачные воды озера. В его светлых волнах мелькали шустрые духи-огоньки, на песчаном дне поблескивали жемчужины.

Через некоторое время к Леофрику подошел Кьярно и тоже стал смотреть на волны; вид у него был крайне задумчивый.

– Спасибо. Я знаю, что ты не должен был этого делать, – сказал он.

– Не за что, – ответил Леофрик и, присев на корточки, опустил руки в прозрачную воду.

Сунув письмо за пазуху, Кьярно присел на траву и оба – человек и эльф – замолчали, думая каждый о своем и слушая рев водопада и тихую песню деревьев.

– Расскажи мне о своей земле, – вдруг попросил Кьярно.

– А я думал, эльфов не интересует то, что лежит за пределами Атель Лорен.

– Вообще-то, да, но все же расскажи.

Леофрик попытался вспомнить мир, в котором когда-то жил, но, к его удивлению, воспоминания оказались какими-то расплывчатыми, безликими. Он напряг память, пытаясь вспомнить, как жил и что видел, но, как ни странно, думать о землях, лежавших за пределами леса, оказалось очень сложно.

– Бретония – прекрасная земля, где живут благородные и добродетельные люди, – начал Леофрик, – но она страдает так же, как и другие земли в наше страшное время. Орки и восставшие из могил мертвецы приходят к нам из-за моря; народ живет в грязи и нищете. Те, кому повезло родиться в благородной семье, возможно, и находят Бретонию замечательным местом, но для простого люда это всего лишь суровая земля.

– А что находится за вашей Бретонией? – спросил Кьярно.

– На севере, за Серыми Горами, лежит Империя – мрачная и страшная земля, где в непроходимых темных лесах прячется всякая нечисть: гоблины, зверолюди, а то еще и похуже. Каждое из этих племен живет само по себе, у них нет единого правителя, и никто не может удержать их в повиновении. На востоке находится царство, которое называется Кислев; это очень суровая и холодная земля, закованная в льды и снега.

– А ты там бывал?

– Нет, – ответил Леофрик, – я там никогда не бывал и очень этому рад. Это дикий край, населенный свирепыми мужчинами и женщинами, которые ведут постоянные войны с северными племенами, поклоняющимися Темным богам. Жители Кислева – люди крепкие и выносливые, но очень угрюмые. Такими их сделала жизнь. Когда-то мне приходилось бывать в Миденхейме; это город недалеко от Кислева, его еще называют городом Белого Волка.

– Белого Волка? А кто это?

– Так называют бога войны и зимы – Ульрика. Миденхейм расположен на вершине огромной скалы, которая возвышается над лесом, как гора.

– А зачем ты туда ездил?

Леофрик вздохнул; он вспомнил, как участвовал в битвах возле этого северного города, вспомнил смерть и кровь и – самое страшное – свое позорное бегство от Мечей Хаоса.

– Орды тварей Хаоса напали на Миденхейм с юга, со стороны степей. Ими командовал могущественный и злобный колдун по имени Архаон; сжигая и уничтожая все на своем пути, армия чудовищ подошла к Кислеву, откуда начала прорываться в Империю. Мы разгромили монстров в битвах при Мазгороде и Уржебье, но отогнать их назад не смогли, и тысячи порождений Хаоса хлынули в Империю, стремясь разрушить город Белого Волка, а за ним – и весь мир. Мой король объявил Архаону войну, и рыцари Бретонии начали готовиться к сражению.

– По твоим глазам видно, что победа досталась вам нелегко.

– Верно, – сказал Леофрик, – нелегко. Мы победили, но слишком дорогой ценой. Мы хотели спасти мир, а потом поняли, что это бесполезно. Победить зло нельзя; с ним можно только бороться, везде и всегда.

– Ты это уже говорил, – сказал Кьярно. – А почему бесполезно?

Леофрик задумался. Интересно, почему он так откровенен с Кьярно? Может быть, на него действуют волшебные чары Хрустального озера? Впрочем, так даже лучше, по крайней мере можно наконец избавиться от душевной боли.

– С каждым разом тварей Хаоса становится все больше и больше; они все дальше проникают на земли людей, принося с собой смерть, голод, болезни и страдания. Сколько это будет продолжаться? Неужели до тех пор, пока монстры не доберутся до безжизненных пустынь на юге, где им будет уже нечего разорять и сжигать?

– Но ведь вы каждый раз прогоняли монстров назад, в их земли, – заметил Кьярно.

– Да, прогоняли, но с каждым разом нас становилось все меньше.

Кьярно покачал головой:

– Нет. Каждый раз, когда вы прогоняли тварей с вашей земли, вы становились сильнее. Сражаться с силами Хаоса не бесполезно, Леофрик, совсем не бесполезно. Хаосу нужно противостоять, потому что борьба делает нас сильнее. Я слушал, как ты рассказывал мне о своих землях, и понял одну вещь.

– Какую?

– Несмотря на все испытания: чуму, набеги диких племен с севера, наступление песков с юга или войны с орками, – ваши царства продолжали жить, и живут уже тысячи лет.

– Пока живут, – поправил Леофрик. – Это вопрос времени. Еще немного – и они исчезнут в войнах и крови.

– Да, многие правители считали, что их царства будут жить вечно, а что от них осталось? Легенды и пыль. Но они жили и отчаянно боролись за свое существование.

– Зачем все это, к чему, если они все равно были обречены на гибель?

– Я знаю, ты смотришь на это по-другому, – произнес Кьярно. – Все верно, иначе ты не был бы воином.

– Что ты хочешь этим сказать?

– Ты сам знаешь, – сказал Кьярно. – Истинный воин сражается не потому, что он этого хочет, а потому, что должен это делать. Он должен защищать тех, кто не может защитить себя сам. Должен давать надежду тем, кто ждет от него помощи и справедливости.

При этих словах Леофрик вдруг вспомнил, как совсем недавно сам бежал по берегу Хрустального озера, чтобы защитить эльфийских женщин от тварей Хаоса.

Все верно, тогда этот бой казался ему бессмысленным, и все же он сражался.

– Возможно, ты прав, Кьярно, – кивнул Леофрик и, поднявшись, провел мокрой рукой по волосам. – Я подумаю о твоих словах.

– Ты возвращаешься в Коэт-Мару? – разочарованно спросил Кьярно.

– Да. Морвхен что-нибудь передать?

Кьярно не ответил. Взглянув на него, Леофрик увидел, что эльф смотрит куда-то мимо него. Он обернулся и застыл, от удивления открыв рот.

На лужайке, рядом с эльфийскими конями, щипал траву огромный олень; на его гладкой белоснежной шкуре не было ни пятнышка, голову украшали великолепные развесистые рога. Леофрик много раз охотился на оленей в своих лесах, но никогда еще не встречал столь благородного и величественного животного.

Олень стоял среди россыпей желтого первоцвета, от которого вдруг стал исходить сильный дурманящий запах. Словно почувствовав на себе чей-то взгляд, олень поднял голову – и Леофрик поежился: в глазах животного была сама древняя мудрость.

Затаив дыхание, человек и эльф смотрели на белоснежного оленя, как вдруг земля содрогнулась, и маленькие духи, резвящиеся в волнах озера, с пронзительным писком спрятались в зарослях подводных растений. От земли пошли волны мощной, непреодолимой силы, и Леофрик почувствовал, как в такт их движению забилось его сердце, наполняясь странным восторгом; Леофрику захотелось куда-то бежать, с кем-то сражаться, охотиться на диких зверей. Он повернулся к Кьярно, чтобы спросить его, что происходит, но слова застыли у него на губах, когда он увидел золотые искорки, пляшущие в глазах эльфа.

– Первоцвет… – прошептал Кьярно, когда вдали громко затрубил охотничий рог.

– Ну и что? – взволнованно спросил Леофрик, которого этот звук заставил вспомнить о крови и смерти.

– …первый цветок весны, – сказал Кьярно.