Текст книги "Флинн"

Автор книги: Грегори Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 12 страниц)

Глава 25

– Где-то здесь есть ломбард, – Флинн протер запотевшее ветровое стекло правой рукой. В левой он держал карту Коки. – Вот он. Остановись.

Гроувер нажал на педаль тормоза, машина остановилась чуть ли не посередине улицы. Он повернул ключ зажигания, выключая двигатель.

– Хорошо. Обиталище дьявола еще работает. Я скоро вернусь.

Стоя на тротуаре, он прижался лицом к мокрой решетке, вглядываясь сквозь запотевшее стекло в выставленные в витрине фотоаппараты, гитары, радиоприемники, трубы, наградные ленты, драгоценности, телевизоры и… скрипки. Особенно его заинтересовала скрипка, стоявшая в глубине витрины, еще не покрывшаяся пылью.

«Я отсюда слышу, как сладко она играет», – подумал Флинн.

Войдя в ломбард, указал на заинтересовавшую его скрипку:

– Если не возражаете, я хочу взглянуть на эту скрипку.

Из клетушки в дальнем конце ломбарда ему ответил старческий голос: «А так не видно?»

– Мне надо подержать ее в руках.

– Эта скрипка не продается, – продребезжало в ответ.

– В этом вы абсолютно правы.

Флинн достал скрипку из витрины и с ней направился к забранному решеткой оконцу, за которым сидел хозяин ломбарда.

– Эта скрипка заложена недавно. Срок выкупа еще не подошел.

– Тогда что она делает в витрине?

За решеткой седой старичок в белой, слишком большой для него рубашке, составлял в столбик монетки. Он пожал плечами.

– Это скрипка моего сына.

Старичок вновь пожал плечами:

– Если скрипка его, пусть принесет квитанцию. Вместе с деньгами.

– И сколько денег вы от него ждете?

Старичок посмотрел на бирку, которая висела на грифе скрипки.

– Сто долларов.

– Вы хотите сказать, что ссудили под эту скрипку сто долларов?

– Конечно. Это хорошая скрипка. Можете убедиться в этом сами.

– Где смычок?

– А вы пальцами.

Флинн ногтем поддел крайнюю струну.

– Сразу видно, вы не умеете играть на скрипке.

– А вы не только хозяин ломбарда, но и музыкальный критик?

– Поставьте скрипку на витрину, мистер. Она еще не продается.

– Естественно. Я забираю ее с собой.

Старичок недоуменно глядел на него сквозь решетку.

– Не заплатив вам ни цента, – добавил Флинн.

– Послушайте, мистер, разве я виноват в том, что ваш сын заложил мне свою скрипку?

– Мой сын? – Флинн изобразил изумление. – Вы хотите сказать, что скрипку принес вам рыжеволосый подросток?

Хозяин ломбарда глянул на густые темно-русые волосы Флинна.

– Да. Именно так.

– Слава богу! – Флинн изобразил безмерное облегчение. – Мой сын – блондин.

Старичок встретился с Флинном взглядом.

– Вы купили краденое, – отчеканил Флинн.

– Мистер, в этом штате действует закон, защищающий владельцев ломбардов от обвинений в скупке краденого.

– Неужели?

– Если мы что-то покупаем, подо что-то ссужаем деньги, нам нет нужды требовать доказательств того, что человек, предлагающий нам ту или иную вещь, является ее владельцем.

– У нас слишком много законов, – вздохнул Флинн.

У боковой стены на полу лежали с полдюжины скрипичных футляров.

Флинну потребовалась лишь секунда, чтобы поднять футляр Рэнди и поднести его к зарешеченному окошку.

– Бывал ли я в этом ломбарде раньше? – спросил Флинн.

– Возможно, – ответил старичок.

– Бывал ли я здесь после того, как в ломбарде появилась эта скрипка?

– Возможно.

– Скрипка, что я держу в правой руке, прибыла в ломбард в футляре, который я держу в левой?

– Возможно.

– Как зовут человека, который заложил эту скрипку?

– Я не знаю.

– Вы не обязаны спрашивать его имя, фамилию, адрес?

– Нет.

– Какой чудесный у нас закон, – пробурчал Флинн. – Очевидно, вам пришлось открыть футляр, чтобы достать скрипку?

– Возможно.

– И вы заметили, что внутри большими буквами написаны инициалы Р. Ф.?

Хозяин ломбарда молчал.

Положив скрипку на полку, Флинн раскрыл футляр. На крышке синели большие буквы Р. Ф.

– Вы спросили у человека, который принес вам скрипку, его ли инициалы Р. Ф.?

Флинн повернул футляр так, чтобы хозяин ломбарда мог разглядеть инициалы.

– Это могли быть инициалы предыдущего владельца скрипки.

– Не могли, а есть. Инициалы предыдущего и нынешнего владельца. – Флинн положил скрипку в футляр. – Вы не приняли необходимых мер предосторожности, дабы убедиться, что вы не скупаете краденое.

– Каких еще мер? Закон…

– К черту закон! – отрезал инспектор бостонской полиции Френсис Ксавьер Флинн. – Законов у нас слишком много!

– Мистер, если вы попытаетесь вынести скрипку из ломбарда, я вызову полицию.

– Я и есть полиция! – рыкнул инспектор бостонской полиции Френсис Ксавьер Флинн. У старичка округлились глаза. – Одну минуту.

Флинн порылся в карманах.

Показал хозяину ломбарда бляху.

– Вы – тот инспектор Флинн? Я читал о вас в газетах.

– Скоро вы прочтете в газетах о себе. Вы не только купили скрипку, зная, что она краденая. Вы купили ее у несовершеннолетнего!

Вновь старичок взглянул на него.

– Вы сами сказали, что эту скрипку вам продал подросток.

– Возможно.

– Пожалуйста, опишите мне этого подростка. Волосы рыжие?

Хозяин ломбарда мигнул.

– Разумеется, нет, – покивал Флинн. – Такого быть не могло. Рыжеволосые познают законы жизни в самом юном возрасте и никогда не совершают преступления в присутствии свидетелей. Так как выглядел подросток?

– Обычный парень.

– Черный или белый?

– Белый. Волосы черные.

– Сколько лет?

– Восемнадцать.

– Значит, пятнадцать?

– Возможно.

– Крепкий или хилый?

– Крепкий. Невысокий. Но кость широкая.

– Особые приметы?

– Обычный подросток, инспектор. Очень чистенький. С аккуратной прической.

– Чудо из чудес. Цвет глаз?

– Не знаю.

– Шрамы на лице?

– Нет. Сколотый зуб. Передний, – хозяин магазина показал на свои вставные, какой именно.

– Передний, – Флинн смотрел на вставные зубы старичка. – Один или два?

– Два. Кажется.

– А теперь вопрос исключительно из любопытства. По какому случаю вы все это запомнили?

– Очень чистенький парень, инспектор. Такое ощущение, что о нем хорошо заботятся. И тут сколотые зубы, да еще передние.

– Понятно, – кивнул Флинн. – Раз уж вы достаточно хорошо разглядели его, вернемся к возрасту подростка. Вы бы дали ему скорее пятнадцать лет, чем восемнадцать?

– Возможно.

Флинн снял футляр с прилавка.

– Благодарю вас за содействие.

Хозяин ломбарда пожал плечами.

Гроувер не сдвинул машину с середину мостовой.

Флинн положил скрипку на заднее сиденье.

Уселся на переднее.

– Тебя не затруднит подбросить меня до дома?

Гроувер так сильно нажал на педаль газа, что задние колеса провернулись на мокрой мостовой.

– Дерьмо! – вырвалось у него. – Еще одна скрипка!

Глава 26

Умывшись, Флинн сел во главе обеденного стола.

– Мальчики отзвонили?

Элсбет разливала суп.

– Тодд позвонил без пяти четыре. Рэнди – в четверть пятого.

Флинн положил салфетку на колени.

– Что-нибудь сообщили?

– С ними все в порядке, ничего больше.

– Хорошо.

Флинн попробовал только что сваренный Элсбет суп. Каждый день она готовила новый.

– Я нашел скрипку Рэнди. В ломбарде. Но забыл ее в машине.

Он намазал крекер сливочным сыром.

– Поверишь ли, министр иностранных дел Ифада, Рашин-аль-Хатид, под чужим паспортом улетел в Лондон рейсом восемьдесят авиакомпании «Зефир эйруэйз». Сидел он в семнадцатом ряду, кресло А, В или С.

– Это невозможно.

Сев напротив мужа, Элсбет пригубила суп.

– И ты так считаешь?

– Мало соли, – вынесла вердикт Элсбет. – Дженни, передай отцу соль.

Глава 27

– Михсон Таха? – осведомился Флинн.

Мужчина, открывший дверь «люкса», настороженно оглядывал Флинна.

В белой рубашке, застегнутой на все пуговицы, без галстука, крепкий, широкоплечий мужчина с толстой, мускулистой шеей.

Такой в секретари не годился.

– Нет, конечно. Вы – Назим Салем Зияд.

Мужчина начал закрывать дверь.

Флинн сильно пнул ее, дверь выскользнула из рук Зияда, отбросила его в гостиную.

Флинн переступил порог.

– Прошу меня извинить, но мне надо поговорить с министром. Моя фамилия Флинн.

Все утро он объезжал службы безопасности различных первоклассных отелей Бостона, всюду показывая паспортные фотографии Михсона Тахи, Назима Салема Зияда и Рашин-аль-Хатида, задавая один и тот же простой вопрос: «Не вселялись ли в ваш отель трое мужчин, путешествующих вместе, под любыми фамилиями, в ночь с понедельника на вторник или чуть позже?»

Просматривались регистрационные книги, опрашивались портье и коридорные.

В одном отеле Флинн познакомился с президентом одного из канадских банков, которого сопровождали секретарь и шофер.

Наконец в одном из самых новых и дорогих отелей Бостона, «Королевском», портье сообщил Флинну, что трое мужчин прибыли во вторник утром, между половиной четвертого и четырьмя утра, и сняли «люкс». По фотографиям Флинна опознать их никто не смог. Завтракали, обедали и ужинали мужчины исключительно в «люксе».

В регистрационной книге они значились под фамилиями Десмонд, Эдуардс и Франчини.[16]16
  Фамилии начинаются с D, Е, F – четвертой, пятой и шестой букв английского алфавита.


[Закрыть]

– О-ля-ля, – промурлыкал Флинн. – Мы их нашли.

Флинну потребовалось несколько минут, чтобы убедить босса службы безопасности отеля «Королевский» не сопровождать его к «люксу», который занимали мужчины.

Причины своего интереса к этой троице Флинн объяснять не стал.

«Люкс» состоял из гостиной, двух спален и ванны. Через открытую дверь одной спальни Флинн видел две разобранные, сбитые постели.

Дверь второй спальни была закрыта.

Мужчина, сложением пожиже Назима Салема Зияда, в пиджаке и при галстуке, поднялся с дивана. Он проглядывал свежий номер «Плейбоя».

– Вы – Михсон Таха, – в голосе Флинна не слышалось вопросительных интонаций.

– А кто, позвольте спросить, вы?

– Раз я сюда пришел, значит, так надо.

Когда Флинн открывал дверь второй спальни, Михсон Таха схватил его за плечо.

Каблуком правого ботинка Флинн врезал ему по голени.

Михсон тут же убрал руки с плеча Флинна.

Рашин-аль-Хатид, министр иностранных дел Ифада, сидел на кровати, подложив под спину подушки, и читал старую, в кожаном переплете книгу.

– Добрый день, ваше превосходительство. – Флинн плотно закрыл за собой дверь. – Рад видеть вас в полном здравии.

Его превосходительство смотрел на Флетча поверх книги. Молча.

На нем тоже была белая рубашка, застегнутая на все пуговицы.

Никаких вещей в спальне Флинн не обнаружил.

Вещи остались в самолете.

Когда Флинн двинулся к изножию кровати, дверь в спальню вновь открылась.

Вошли Назим Салем Зияд и Михсон Таха.

Встали по обе стороны двери. Михсон Таха потирал ушибленную голень.

– Мне вменена печальная обязанность расследовать взрыв самолета, вылетевшего в Лондон рейсом восемьдесят авиакомпании «Зефир эйруэйз» в ночь с понедельника на вторник.

– Ужасный инцидент в долгой и ранее безупречной истории пассажирских перевозок, – отметил министр.

– Пятно, – согласился Флинн. – Пятно на репутации.

Министр положил книгу на живот.

– Мне хватило мудрости не лететь этим рейсом.

– Я знаю, – кивнул Флинн.

– Мы поднялись на борт самолета в твердом намерении улететь в Лондон, – устало продолжил министр, – в полной уверенности, что к нам отнесутся с должным почтением, но были жестоко разочарованы в своих надеждах.

– Вас хотели посадить на семнадцатый ряд, – уточнил Флинн.

– Да. Эти молодые дамы, которые рассаживали нас, сказали, что ничем не могут нам помочь, поскольку нас трое и мы путешествуем вместе. Одна из них сказала, что, возможно, ей удастся посадить нас на другие места, но только после взлета, но я, разумеется, не мог на это согласиться. Да и вообще эти молодые дамы едва замечали нас, потому что во все глаза смотрели на молодого человека, вошедшего в салон сразу за нами. С заклеенным пластырем лицом, машущего кулаками и назойливо повторяющего одно слово – «пеппеминт».

– Поэтому вы покинули самолет, – подытожил Флинн.

– У меня не было иного выбора, кроме как принять такое решение. В моих краях семнадцать считается самым несчастливым числом.

– Как у нас тринадцать, – кивнул Флинн.

– Ваше отношение к числу тринадцать основано на заблуждениях.

– И я всегда придерживался того же мнения, – согласился Флинн с его превосходительством.

– Я вообще не полетел бы на самолете, в салоне которого есть семнадцатый ряд. И то, что «Зефир эйруэйз» предложила мне лететь на таком самолете, можно истолковать однозначно: эта авиакомпания продемонстрировала полное пренебрежение к мудрости моего народа. Оскорбила нас до глубины души. – Его превосходительство улыбнулся своему помощнику: – И я крайне признателен моему секретарю, который указал на номер того ряда, в который нас хотели усадить. Иначе я бы ничего не заметил. Я просто не ожидал подобного безобразия.

– Что ж, – Флинн смотрел на министра, – именно таким я вас и представлял.

– Разве вы можете сказать, что я поступил неправильно? – спросил министр. – Останься я в в том кресле, я бы давно умер.

– Конечно, самолет же взорвался.

– Но без меня.

– И семнадцатый ряд на самом деле седьмой, если отсчет вести с единицы, или шестнадцатый, если считать от десяти и опустить тринадцать, как и сделали в «Зефир эйруэйз». Сто пятнадцать человек отправились в мир иной, но вы, ваше превосходительство, благодаря своей мудрости, наблюдательности и поддержке высших сил избежали этой участи.

Министр иностранных дел кивнул, показывая, что полностью согласен с выводом Флинна.

– Но мне любопытно, – продолжил Флинн, – почему вы храните в тайне свое спасение?

– В тайне?

– Вроде бы никому не известно, что вы остались в живых.

– Но нас послали сюда с очень ответственной дипломатической миссией, мистер… э…

– Френсис Ксавьер Флинн.

– Мистер Френсис Ксавьер Флинн. Ваш Государственный департамент снабдил нас, как бы это сказать, специальными паспортами, чтобы мы могли попасть на территорию Соединенных Штатов и завершить очень деликатные переговоры на условиях полной анонимности…

– Знаю я о ваших липовых паспортах, – кивнул Флинн. – Известно мне кое-что и о вашей деликатной миссии.

– Тогда вы понимаете, что мы не можем объявить о нашем чудесном, как вы сказали, спасении от беды.

– Действительно, логичное решение. А вот скажите мне, поедатель фиников, кому-нибудь вы сообщили о том, что вы все еще дышите?

Глаза министра превратились в щелочки.

– Мы поставили в известность нашу столицу.

– И как они отреагировали? – спросил Флинн. – Улицы заполнил ликующий народ?

– Мы ожидаем инструкций.

– Ожидаете, значит? А кто-нибудь подумал о том, чтобы уведомить великодушный и заботливый Государственный департамент Соединенных Штатов Америки о том, что владельцы липовых паспортов, выданных на фамилии Эбботт, Бартлетт и Карсон, в настоящий момент обретаются все в тех же Соединенных Штатах под фамилиями Десмонд, Эдуардс и Франчини?

– Такое уведомление, при необходимости, должно поступить из нашей столицы, – ответил Рашин-аль-Хатид.

– И пока, насколько вам известно, – Флинн подмигнул министру иностранных дел, – ваша столица словно воды в рот набрала.

Легкая тень тревоги пробежала по лицу министра.

– Мистер Ксавьер Флинн, мое правительство примет нужное решение в нужное время.

– Конечно, конечно. А пока мы имеем министра иностранных дел Республики Ифад чудесным образом вознесшимся из царства мертвых на четырнадцатый этаж бостонского отеля, точнее, на тринадцатый этаж. И теперь у вас на троих три липовых паспорта и шесть липовых фамилий. Между прочим, где вы взяли книгу, которую читаете? Она на арабском?

Прежде чем ответить, министр бросил короткий взгляд на телохранителя.

– В моем «дипломате».

– Ваш «дипломат» не нырнул в Бостонский залив вместе с самолетом?

– Нет. Я взял его с собой.

– И все бумаги сохранились?

Вновь пауза.

– Да.

– По весне не счесть не только цветов, но и чудес.

У двери спальни Флинн обернулся.

– Если не возражаете, я воспользуюсь вашим телефоном. Я устанавливаю у дверей вашего «люкса» круглосуточную охрану. Ни один человек, включая вас, не имеет права войти или выйти из «люкса» без моего разрешения.

– Мы арестованы, мистер Ксавьер Флинн?

– Защищены, – ответил Флинн. – Моя задача – защитить вас от всякого рода неожиданностей.

Глава 28

– Это еще что?

Флинн наклонился вперед, чуть ли не ткнулся носом в запотевшее, в каплях дождя лобовое стекло.

У ступеней, ведущих к Олд-Рекордс-Билдинг на Крейджи-Лейн, собралась толпа. Три телефургона от трех ведущих телекомпаний, машины с названиями различных газет на бортах запрудили мостовую. Кто-то из репортеров держал в руках телекамеры, кто-то – фотоаппараты, кто-то – микрофоны.

На ступенях, ведущих к Олд-Рекордс-Билдинг, лицом к толпе стоял Бейрд (Роберт Каллен) Хастингс, очень мрачный, засунув руки в карманы, подняв воротник.

– Останови машину, – приказал Флинн Гроуверу. – Дай-ка я выйду. На это надо посмотреть.

Хастингс отвечал на вопрос:

– В убийстве меня не обвинили. В массовом убийстве. Насколько мне известно, пока против меня не выдвинуто обвинение в этом чудовищном преступлении. Меня только допрашивали. Основательно. Полиция.

Следующего вопроса Флинн не услышал.

– Да, – ответил Бейрд Хастингс. – Мне сказали, что я – главный подозреваемый.

Не расслышал Флинн и третьего вопроса.

– Разумеется. Я это признаю. Когда я служил в армии, мне приходилось иметь дело со взрывчаткой. Более того, по военной специальности я – сапер-подрывник.

– И кто сказал вам, что вы – главный подозреваемый?

– Инспектор Флинн.

Флинн стоял позади толпы репортеров, поэтому большинство вопросов не долетали до него.

– Нет, сейчас ни динамита, ни других взрывчатых веществ у меня нет.

Опять Флинн не услышал вопроса.

– Да, это правда. Недавно я покупал динамит. И у меня была лицензия на его использование. Я хочу сказать, на покупку и использование. Я использовал его, чтобы взорвать скалы на моем участке.

– Ходят слухи, что часть динамита у вас осталась.

– Это не так. Я использовал весь динамит. Можете в любое время прийти ко мне. Сами увидите плоды моих трудов.

– Как мы можем увидеть скалы, которых уже нет?

– Мистер Хастингс, раз вы использовали для подрыва скал весь купленный вами динамит, значит, вы знали заранее, сколько его вам понадобится. Я хочу сказать, в обращении с динамитом вы не новичок.

– Конечно. Динамит – не то вещество, которое оставляют без присмотра.

– Таким образом, вы представляете себе, сколько нужно динамита, чтобы подорвать «Боинг-707?»

Хастингс пожал плечами:

– Не много.

– Немного динамита?

– Именно так. Чтобы взорвать самолет, много динамита не нужно.

Очередной вопрос унес ветер.

Хастингс потер кончик носа.

– Я очень любил этого человека. Дэрил Коновер был одним из величайших актеров нашего времени… и не только шекспировского театра. Может, самым великим. – Рука Хастингса что-то смахнула с его правого глаза. – Мне он был и очень близким другом.

– Это правда, что вы крепко повздорили в день премьеры?

– Разумеется, нет.

– Тогда почему он так внезапно улетел в Лондон?

– Что-то его расстроило. Очень расстроило. Что-то связанное с налогами. Английскими налогами.

– Поэтому он полетел домой? В Англию? Чтобы заплатить налоги?

Хастингс засек в толпе Флинна.

Быстро отвел глаза.

Помедлил с ответом.

– Коновер уехал не насовсем. Он не отказался играть в моем «Гамлете». Просто у него возникли серьезные личные проблемы. Что-то, связанное с налогами. Мы как раз изыскивали способ все уладить.

Флинн, прорезая толпу, поднимался по ступеням, держа курс на дверь. Уже подходя к ней, с поднятым воротником, надвинув шляпу на лоб, он услышал очередной ответ Хастингса: «Да. Я здесь, потому что меня ждут новые допросы. Я хочу сказать, полиция еще не все выяснила. Меня хочет видеть… инспектор Флинн».

* * *

В кабинете, жалея о том, что не перекусил в отеле, Флинн слушал рокочущий в телефонной трубке голос Джона Роя Придди – Б. Н. Зеро.

– Должен сообщить тебе ужасную новость, Френк.

– Неужели?

– Да. Я так не люблю говорить о грустном.

– Но разве вам нравится, чтобы эти грустные новости вытягивали из вас?

– Умер один из твоих друзей, Френк.

– И кто же?

– Ты уверен, что готов услышать печальную весть?

– Постараюсь выдержать удар.

– Ты сидишь, Френк?

– Подпрыгиваю от нетерпения. Меня могут упомянуть в завещании.

– Я получил две депеши из Эйнсли, столицы Республики Ифад.

– Нет! Только не это!

– К сожалению.

– Не может быть!

– В первой написано, зачитываю дословно: «Правительство Республики Ифад…»

– Это невозможно!

– «…с прискорбием сообщает о смерти министра иностранных дел Рашин-аль-Хатида, сорока шести лет».

– Бедняга. Он долго страдал?

– «Министр скончался скоропостижно, предположительно от сердечного приступа, поздно вечером, за рабочим столом».

– Он умер, служа родине.

– Мне продолжать? Там написано, что он занимал этот высокий пост только шесть недель…

– Шесть недель?

– Да.

– Он вознесся.

– Что?

– В данный момент он находится на четырнадцатом этаже бостонского отеля.

– Кто «он»?

– Рашин-аль-Хатид. А также Назим Салем Зияд. И Михсон Таха.

– Ты серьезно?

– Да. Только что ушел от них.

– И что они там делают?

– Сомневаюсь, что ждут четвертого, чтобы сыграть в бридж.

– В самолете их не было?

– Они зашли в салон и тут же вышли. Поэтому мы и думали, что они улетели. Они сдали посадочные талоны. Но авиакомпания поступила бестактно, попытавшись посадить его превосходительство на семнадцатый ряд.

– Какой кошмар!

– У всех случаются проколы. Даже у авиакомпаний.

– Значит, они покинули самолет? И никто этого не заметил?

– Получается, что нет.

– Тогда почему они молчат?

– Ожидают инструкций из столицы.

– Ага! Похоже, инструкции они получили! Это называется, выкручивайтесь, как знаете, Френк.

– Помнится, один раз такое случилось и со мной. Но не думаю, что мне надо напоминать вам об этом, сэр.

– И что ты собираешься с ними делать?

– В данный момент их охраняет доблестная бостонская полиция. Я поставил копа у двери их «люкса».

– Кто-нибудь об этом знает?

– Нет.

– Хорошо. Пусть так и будет. Ты хочешь узнать содержание второй депеши?

– Если она такая же забавная, как первая.

– Депеша неофициальная. От наших агентов в Ифаде.

– Сэр, я в нетерпении.

– Они сообщают, что Китай продает Ифаду оружие на полмиллиарда долларов.

Взгляд Флинна обежал четыре угла стола. Потом вновь сосредоточился на его середине.

– Френк? Ты меня слышишь?

– Думаю, что да. Но не уверен. Это достоверная информация?

– Возможно, – ответил Б. Н. Зеро. – Возможно, и нет.

– Скажите мне, сэр. Тот переводчик с китайского все еще живет в Монреале?

– Да.

– По тому же адресу?

– Да. Ты хочешь повидаться с ним?

– Не знаю, – ответил Флинн. – Сейчас я ничего не знаю.

– Я рад, что ты занялся этим делом, Френк.

– Той ночью в Массачусетском заливе засекли русскую подлодку. Русскую, так, не китайскую?

– Совершенно верно. Русскую.

– В этом деле больно уж много свободных концов.

– Потому-то оно такое интересное, не так ли, Френк?

– …Все так.

* * *

– Я не знаю, каким должен быть следующий ход.

Флинн стоял над шахматной доской, оценивая позицию. Он услышал, как в кабинет вошел Коки, подволакивая левую ногу.

Коки бросил взгляд на доску, потом на Флинна.

– Не знаешь?

– Нет. Не знаю. Это означает, что надо подумать.

– В коридоре ждет мистер Хастингс. Хочет повидаться с тобой.

– Я знаю. Читал об этом в газетах. Или прочту.

– Пригласить его в кабинет?

– Валяй, Коки. Преодолевая страх и колебания, мы ищем путь к спасению. После его ухода я тоже покину этот кабинет. Собираюсь посетить школу Картрайта. Немного отдохнуть и расслабиться, если ты понимаешь, о чем я.

Коки улыбнулся.

– Следующий ход очевиден, инспектор.

– Неужели? Действительно.

Бейрд Хастингс вошел в кабинет Флинна, так и не вытащив руки из карманов.

– Вы неплохо сыграли роль прокурора. Едва ли у меня получилось бы лучше. Если б я собрал пресс-конференцию.

Губы Хастингса искривились в легкой улыбке.

– Поверите ли, но в данный момент у меня нет никакого желания допрашивать вас. Мне не хочется разочаровывать вашу аудиторию, но…

– Я же говорил вам, инспектор, я не остановлюсь ни перед чем, лишь бы не допустить закрытия «Гамлета». Даже без Дэрила Коновера.

– Ни перед чем?

– Именно так. Пусть даже меня обвинят в этом чудовищном преступлении.

– Ни перед чем… Мистер Хастингс, это означает, что вы действительно могли его совершить.

– Карьера и благополучие слишком многих людей зависят от того, будем ли мы и дальше играть «Гамлета», даже если этот говнюк Коновер сделал нам ручкой.

– Уже и говнюк? «Я очень любил этого человека, – процитировал Флинн. – Дэрил Коновер был одним из величайших актеров нашего времени… и не только шекспировского театра. Может, самым великим, – Флинн выдержал драматическую паузу. – Мне он был и очень близким другом». Вы это сказали сами?

– А из вас получился бы неплохой актер, инспектор.

– Спасибо тебе, господи, за мои ирландские уши. Интонации они улавливают безошибочно. Разумеется, вы забыли упомянуть, что ваши благосостояние и карьера напрямую зависят от того, будут ли в Колониальном театре давать «Гамлета». С Дэрилом Коновером. Или без него.

– Я честно об этом сказал.

– Сказали, но только мне.

– Благодаря этой пресс-конференции зал снова будет полон, и мы, возможно, попадем в Нью-Йорк.

– Я и сам догадался, к чему вы клоните. Надеюсь, вы извините меня, если я не прав, но я думаю, что в вашем бизнесе такой прием называется не иначе как дешевый рекламный трюк. Я не ошибся?

– Послушайте. Люди повалят в театр, чтобы только взглянуть на меня. Меня – главного подозреваемого. Они будут сидеть в зале, смотреть на Рода, мордующего «Гамлета», но видеть они будут Дэрила Коновера, скорбеть о нем, утешать себя мыслью о том, что этого Гамлета уже никому не удастся сравнить с другим, коноверовским.

– И все это время, – добавил Флинн, – вы будете мрачно бродить по театру, составляя конкуренцию отцу Гамлета, печальный и взвинченный, дозволяя людям щекотать свои нервы мыслью о том, что именно вы, возможно, убили Дэрила Коновера и еще сто семнадцать человек. Вы тоже не без таланта, мистер Хастингс.

Бейрд Хастингс долго смотрел в пол.

Потом вскинул глаза на Флинна.

– Вы ставите мне это в вину?

– Я думаю, что на моей памяти это самая эффектная попытка снять подозрения с главного подозреваемого.