Текст книги "Флинн"

Автор книги: Грегори Макдональд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 12 страниц)

Глава 7

Гроувер вошел в кабинет с пакетом из коричневой бумаги.

– Где аэродром Хэнском? – спросил Флинн.

– Но дороге номер два.

– Сколько нужно времени, чтобы добраться туда?

– Полчаса. Даже меньше. Я принес нам сандвичи.

– А ты принес сандвич детективу-лейтенанту Уолтеру Конкэннону, отставнику?

– Я забыл. Вам я взял салат с курицей.

Он уже вытаскивал из пакета завернутые в бумагу сандвичи.

– Но главная новость не в этом, – продолжай Гроувер. – Догадайтесь, кто поднялся на борт самолета, застраховав свою жизнь на полмиллиона долларов?

– Пилот?

– Нет.

Гроувер вгрызся зубами в сандвич с ростбифом.

– Значит, мне осталось сто семнадцать догадок, так?

Коки вошел с чашкой чая.

– Достопочтенный Чарлз Флеминг. Судья Флеминг.

– Не может быть.

Коки поставил чашку на полотенце.

– Гроувер принес тебе сандвич, Коки.

Коки взглянул на сандвич, лежащий на столе Флинна, половину другого сандвича во рту Гроувера, хмыкнул.

– Тогда я съем его сам, – Флинн потянулся к сандвичу. – И где проживает достопочтенный?

– Усадьба «Мидоуз». Вуд-Лейн, Кендолл-Грин.

– Звучит неплохо.

– Там живут одни богачи.

– И где этот Кендолл-Грин?

– По дороге номер два.

– Рядом с аэропортом?

– Нет.

– Так с чем, ты говоришь, этот сандвич?

– Салат с курицей.

– Что ж, эта курица долго бегала, прежде чем ее успели изловить, чтобы приготовить сандвич. Мяса она дала мало. А что это за зелененькие катушки?

– Сельдерей.

– Одна из частей салата? Которые сцеплены воедино вот этой белой замазкой.

– Это майонез, инспектор.

– Великое достоинство американской расфасованной еды в степени ее готовности. Она даже пережевана.

– Вам не понравился ваш сандвич? – спросил Гроувер.

– Вокруг этого сандвича стоят три великих детектива, и каждому придется попотеть, чтобы обнаружить в нем куриное мясо.

– Он стоит полтора доллара.

– Твоему отцу следовало бы научить тебя не транжирить деньги. Так кто еще из пассажиров, поднявшихся на борт самолета, вылетающего глубокой ночью рейсом восемьдесят, удосужился застраховать свои последние мгновения?

– Еще один, – Гроувер заглянул в свой блокнот. – Некий Раймонд Гейгер, проживающий в Ньютоне, застраховал себя на пять тысяч долларов.

– Удивляться этому не приходится. Для одного человека пятьсот тысяч долларов все равно что для другого – пять. Однако полмиллиона большие деньги. Предполетную страховку обычно продают автоматы, не так ли? Такие машины, в которые суешь четвертаки?

– Долларовые купюры, – ответил Гроувер.

– Да, конечно. Нынче за четвертак не получишь ничего, кроме двух десятицентовиков и одного пятака.

– Я полагаю, что застраховались и другие пассажиры, инспектор?

– Неужели?

– Не забывайте, что многие из них прилетели в Бостон из Сан-Франциско, Чикаго, Атланты.

– Ага. А застраховаться они могли в аэропорту вылета. Мы это выяснять не будем. Пусть разбираются фибби. Наше участие в расследовании ограничено Бостоном.

– Это действительно одно из тех дел, что подпадают под юрисдикцию ФБР?

– Да.

– Только у них есть необходимые возможности для розыска преступников?

– Да.

– Я хочу сказать, мы должны только помогать им, не проявляя инициативы?

– Да, – в третий раз ответил инспектор Флинн.

Коки стоял над шахматной доской, анализируя позицию.

– Ты слышал о том, что среди пассажиров был Перси Липер, английский боксер, выигравший звание чемпиона мира в среднем весе?

– Фэбээровцы говорили об этом после вашего ухода, инспектор. Вчера вечером состоялся какой-то матч.

– Ты его видел?

– Я был с вами, инспектор.

– Да, конечно. Действительно, составлял мне компанию. А «Три эл», Лига лишних людей, сообщила в редакцию «Бостон стар», что она берет ответственность за взрыв самолета. Такие вот душки.

– Скорее психи, гребаные членососы!

– Ты их знаешь?

– Я знаю таких, как они.

– Они считают, нам подобных на Земле слишком много, и иногда мне кажется, что они недалеки от истины.

Гроувер промолчал.

– Кстати, я хочу, чтобы ровно в пять вечера ты встретил Тодда и Рэнди, когда те выйдут из станции подземки на Гарвард-сквер. Подойди к ним и сделай вид, что пытаешься их арестовать.

– Арестовать? Вы хотите, чтобы я арестовал ваших детей?

– Нет. Я хочу, чтобы ты сделал вид, что пытаешься их арестовать. Я хочу, чтобы все это видели и запомнили, но арестовывать их не надо.

– Инспектор…

– Я посылаю юношей в подполье, Гроувер. Хочу, чтобы они вышли на «Три эл».

– Они же ваши дети, инспектор.

– Конечно. Отличные парни.

– Инспектор, нехорошо использовать в расследовании преступления своих детей.

– Вроде бы ты об этом уже говорил.

– Не просто нехорошо – нельзя. Запрещено инструкцией полицейского управления. Им невозможно обеспечить прикрытие.

– Я уверен, что ты прав, Гроувер. Но, видишь ли, у меня своя система воспитания. Мне еще в ранней юности пришлось многое пережить, и я не вижу ничего плохого, если и они достаточно рано столкнутся с трудностями и научатся их преодолевать. Жизнь – это не только музыка Брамса, и если кто-то из отцов придерживается прямо противоположного мнения, он оказывает своим детям дурную услугу.

– Это неправильно, инспектор.

– Считай, что такая у нас семейная традиция. И делай то, что тебе сказано, с тем чтобы положить начало своим семейным традициям. А пока напоминаю тебе, что мне нужна карта Бостона с ломбардами, отмеченными красной точкой, особенно в северной и восточной частях города. Я хочу, чтобы каждую красную точку, расположенную вблизи автобусной остановки или станции подземки, обвели синим кружком. Тебе это ясно?

– Я не понимаю, какое отношение имеют ломбарды к взрыву самолета.

– Видишь ли, пути господа и полицейских инспекторов неисповедимы. А теперь, после этого великолепного ленча, состоящего, спасибо тебе, из сельдерея, замазки и не самого вкусного хлеба, мы сможем найти аэродром Хэнском?

Поднявшись, Флинн смял оберточную бумагу от сандвича в комок и швырнул в мусорную корзинку.

– Ты уже знаешь мой следующий ход, Коки?

Коки, оторвав взгляд от шахматной доски, усмехнулся.

– Не хочешь мне сказать, так? – Флинн посмотрел на шахматную доску. – Придется что-нибудь придумать.

– Инспектор, – Гроувер достал из кармана ключи от автомобиля, – с чего мы едем на аэродром Хэнском?

– Повидаться с одним моим другом, – ответил Флинн. – Он здесь пролетом, на пару минут.

Глава 8

У пандуса, ведущего на летное поле, стоял большой щит с надписью:

«ПРОЕЗД НА ЛЕТНОЕ ПОЛЕ ТОЛЬКО СОТРУДНИКАМ АЭРОДРОМА».

– Поехали, – бросил Флинн.

– Туда же нельзя.

– Другого пути все равно нет.

– Мы же не сотрудники аэродрома.

– Боюсь, нам могут задать этот вопрос.

Гроувер нажал на педаль газа. «Форд» скатился с пандуса на летное поле.

– Инспектор, это же «Ф-100». Истребитель.

– Да, ты прав. Я удивлен, что ты это знаешь.

– С кем вы встречаетесь?

– Давай посмотрим, где он остановится?

– Естественно, направится к зданиям. Ему же надо доложить о посадке.

– Давай все-таки посмотрим.

Самолет использовал лишь малую часть посадочной полосы, свернул с нее на первом же перекрестке, потом повернул налево и покатил к деревьям, окаймляющим дальний конец летного поля.

По небу плыли тяжелые облака.

Гроувер смотрел в зеркало заднего обзора.

– А вот и воздушная полиция.

– Поезжай к самолету.

– А как же «вэпэ»?

– Считай, что их нет. Нельзя заставлять человека ждать.

Гроувер на бешеной скорости погнал автомобиль через летное поле.

– Пока я буду беседовать с моим другом, воздушная полиция, несомненно, даст тебе возможность объясниться. Прежде всего извинись за то, что не предупредил их о нашем приезде. Скажи, что без ошибок у тебя не бывает.

– Только не у меня.

Когда они подъехали, фонари по-прежнему закрывали кабины пилота и пассажира. Двигатели урчали на малых оборотах.

Флинн вышел на бетон летного поля.

Фонарь кабины пассажира медленно отъехал назад.

Б. Н. Зеро отцепил ремни безопасности и снял шлем.

– Привет, Френк.

– Сэр.

Роста в Б. Н. Зеро было три фута и десять дюймов.

Так что с самолета он спускался с помощью изобретенного им метода, поскольку ему не подходили скобы, рассчитанные на нормальный человеческий рост. Хватался за скобу рукой, повисал на ней, нащупывал ногой другую скобу, опирался, перехватывал рукой за следующую, вновь повисал, и так далее.

У Флинна всегда возникало желание помочь ему, как он помог бы ребенку, но он прекрасно знал, что помощь эта будет воспринята как смертельное оскорбление.

Флинн давно уже работал с Джоном Роем Придди – Б. Н. Зеро.

– Я привез тебе чай, Френк.

– Отлично.

Маленький человечек снял перчатки, расстегнул «молнию» летного костюма.

– «Папайя минт». Пробовал его?

– Да, сэр.

– Держи. Выпей за мое здоровье.

– Спасибо, сэр.

– Как Элсбет?

– Отлично.

– Рэнди?

– Отлично.

– Тодд?

– Отлично.

– Дженни?

– Отлично.

– Уинни?

– Отлично.

– Джефф?

– Отлично.

– Ты выглядишь усталым, Френк.

– Да нет. Просто не спал эту ночь.

– Как в прежние времена, да, Френк? До того, как ты и я стали вести размеренную жизнь больших начальников. Маулейк, Хэйпур, Мейфкинг, Суакин. Мы там когда-нибудь спали, Френк?

– Редко.

Семьи у Джона Роя Придди не было.

И он ужасно не любил спать.

Не только крошечного роста, но еще и худой как щепка, он не спал дни и ночи напролет. Но, как бы долго он ни боролся со сном, его все равно мучили жуткие кошмары, он потел, стонал и кричал. За свою карьеру его трижды подвергали физическим пыткам, в трех разных странах. Пытали его мастера своего дела, и всякий раз продолжались пытки по месяцу и больше.

И Джон Рой Придди не мог проснуться без приступа рвоты. Его буквально выворачивало наизнанку, даже если в желудке ничего не было.

Флинн наблюдал за своим другом много лет, в разных концах света. Образ жизни Роя никогда не менялся. Но Флинн никак это не комментировал.

Разумеется, они никогда не спали в прежние времена… от которых их отделяло не так уж много месяцев.

Придди, будь на то его воля, вообще бы не спал.

– Холодный ветер, – заметил Б. Н. Зеро.

– Бостон, – пожал плечами Флинн.

– Давай пройдемся, – предложил Зеро.

– Почему нет?

Они направились к деревьям, растущим по краю летного поля.

– Что ты знаешь о взрыве рейса восемьдесят, Френк?

– Погибло сто восемнадцать человек. В самолете не было свободных мест. Взорвался он через минуту после взлета, в три десять ночи. Авиакомпания настаивает на полной исправности самолета. Они также говорят, что опасного груза на борту не было, но это пока не подтверждено. Пассажиры прошли обычный контроль, ничего подозрительного не зафиксировано. Проверка багажа вызывает сомнения, потому что поступил он из четырех городов: Бостона, Чикаго, Атланты и Сан-Франциско. Самолет разнесло вдребезги. Я это видел.

– Ты видел?

– Да.

Небо над Бостоном в ту ночь очистилось, так что он и его дети видели, как сто восемнадцать горящих и обугленных людей падают в воды залива.

– Практически все улики лежат на дне Бостонского залива.

– Практически все?

– Этим утром я нашел оторванную руку у себя во дворе.

– Готов спорить, ты сказал: «Не следовало тебе рассыпаться, Чарли». Когда нашел руку.

– Действительно, сказал. Про себя.

Придди рассмеялся.

– Помнится, ты сказал то же самое и в Сан-Матиасе. Помнишь? Везде валялись части тела.

– Когда трудно, шутка скрашивает жизнь, – заметил Флинн. – Чем хуже ситуация, тем нужнее шутка.

– Помогает сдержать тошноту, – и Придди искоса взглянул на Флинна.

– Версия, что самолет сбили ракетой, запущенной с подводной лодки, к рассмотрению не принята, – продолжал Флинн. – Я с этим еще не разбирался.

– Разберись.

– А стоит ли?

– Да. Нельзя исключить такую возможность.

– Я это уже понял, иначе мы не стояли бы на продуваемом холодным ветром летном поле. Вы хотите, чтобы я взял на себя это дело?

– Да. К сожалению, не смог дозвониться до тебя раньше. Такое вот совпадение: ты прячешься в бостонской полиции, пока все устаканится, и здесь же происходит взрыв. Нужный человек в нужном месте и в нужное время. – Шагая, Придди щелкнул каблуками. – Словно я сам так все и спланировал.

– Совершенно верно, – кивнул Флинн. – Из пассажиров заслуживают внимания только федеральный судья Чарлз Флеминг, он, кстати, перед самым полетом застраховал себя на полмиллиона долларов, актер Дэрил Коновер и молодой человек, выигравший матч на первенство мира в среднем весе. Перси Липер.

– Жаль, – вздохнул Придди. – Я этого не знал.

– Остальные фамилии ничего мне не говорят, да это и неважно. Когда гибнет сто восемнадцать человек… в действие вступают законы больших чисел, не так ли, Джон Рой? Сколько в такой группе может быть потенциальных самоубийц, фанатиков?

– Не так уж и много. Наш мир не такой уж безумный, хотя нас и стараются убедить в обратном.

– Вы уверены?

– Даже наши собственные жизненные впечатления, Френк, не должны помешать нам видеть перспективу.

– Тем не менее причиной такого вот массового убийства может стать стюардесса, выставившая своего дружка.

– Может.

– И уж последней в ряду подозреваемых стоит Лига лишних людей, которая взяла на себя ответственность за взрыв самолета. Это обычная кучка нигилистов. Я послал своих сыновей, чтобы они это выяснили.

– Рэнди и Тодда?

– Да.

– Отлично. Чем больший они приобретут опыт, тем лучше.

Флинн улыбнулся.

– Пусть расширяют свой кругозор.

– Не забывай, Френк, что ребенком ты внес свою лепту в борьбу с нацистской Германией, а потом поставил на этом крест и начал изучать философию в Дублине.

– Я видел ад.

– Но в конце концов философия тебе обрыдла, и ты вернулся к нам.

– Я накушался истин.

Какое-то время они шагали в молчании.

– И что ты можешь сказать, Френк?

– Расследование может занять годы. И шансы, что дело дойдет до суда, невелики.

Они повернули назад.

У самолета друг против друга, уперев руки в бока, едва не соприкасаясь носами, стояли Гроувер и сержант воздушной полиции. Оба с красными, потными лицами, они одновременно что-то кричали.

Гроувер попал в свою стихию. Не было для него большей радости, чем всласть накричаться.

Второй воздушный коп стоял рядом, сжимая в руках белую дубинку.

Пилот спарки «Ф-100» так и не появился. Фонарь передней кабины оставался закрытым.

– Ты кое-что упустил, Френк, – заметил Придди. – Я удивлен.

– И что же я упустил?

– В списке пассажиров.

– Я до сих пор в неведении, о благородный вождь Б. Н. Просветите меня.

– Трое мужчин поднялись на борт самолета вместе, с американскими паспортами на фамилии Эбботт, Бартлетт и Карсон.

– Эй, би, си,[8]8
  Три вышеуказанные фамилии (Abbott, Bartlett, Carson) начинаются с трех первых букв английского алфавита.


[Закрыть] – кивнул Флинн. – Я чувствую, что такой уровень конспирации доступен только Государственному департаменту Соединенных Штатов Америки.

– Ты прав.

– Так кто же они?

– Не «они», а он. «Эбботт» – телохранитель. «Карсон» – телохранитель-секретарь, а вот «Бартлетт» – Рашин-аль-Хатид, министр иностранных дел Ифада.

– Ага!

– «Карсон» на самом деле Михсон Таха, «Эбботт» – Назим Салем Зияд.

– Здорово! Они опять провели нас.

– Кто-то нас провел.

– Что они здесь делали?

– Ты действительно не выспался, Френк. Что министр иностранных дел только что провозглашенной Республики Ифад мог делать в Бостоне?

– Банковские дела?

– Насколько нам известно, он приехал потому, что через один частный, имеющий безупречную репутацию банк решил обменять золото стоимостью в четверть миллиарда долларов на международные векселя.

– Какой банк?

– «Кассель-Уинтон».

– Никогда о таком не слышал.

– Разумеется, нет. Он не оказывает кредитных услуг населению. Частный банк, ведущий дела со многими странами.

– С чего такая секретность, Джон Рой? Я не понимаю.

– Френк, арабы обожают длинные свободные одежды. Бурнусы и солнцезащитные очки. Их дома окружены глухими заборами. Жен они держат под кроватями. Тебе все это известно.

– Но я не знаю, почему Государственный департамент Соединенных Штатов стал потворствовать скрытности арабов и обеспечил их американскими паспортами.

– Думаю, причин две. Во-первых, в Ифаде есть нефть, а Соединенные Штаты благоволят к странам, владеющим нефтью, пусть ее и немного. Во-вторых, Ифад намерен использовать международные векселя общей суммой в четверть миллиарда долларов на закупки американского оружия.

– Естественно, – кивнул Флинн. – Мне следовало самому догадаться об этом.

– Как ты, несомненно, знаешь, рядовой американский налогоплательщик всякий раз приходит в ярость, услышав, что его страна поставляет вооружение любому, кто готов заплатить.

– Только оборонительное оружие, – уточнил Флинн. – Я в этом абсолютно уверен.

– Перестань, – отрезал Придди. – Пошли назад. Я замерз.

– Как скажете. Итак, Рашин-аль-Хатид, министр иностранных дел Республики Ифад, также погиб этой ночью. И что это должно означать?

– Не знаю.

– Теперь нам остается только узнать, что на борту самолета был и президент Соединенных Штатов, в парике и с накладным носом.

– Нет, – качнул головой Придди. – Я видел его нынешним утром.

– Как он?

– О тебе не спрашивал.

– Наверное, вылетело из головы.

У самолета тем временем диспут сержантов завершился боевой ничьей. Оба, дуясь, стояли у своих автомобилей.

Однако дубинка не прошлась по спине Гроувера.

– Какая тебе нужна помощь, Френк?

– Хотелось бы пообщаться с руководством банка. «Кассель-Уинтон», так?

– Это можно устроить.

– Я хочу переговорить со всеми, кто виделся с министром и знает, чего он приезжал.

– Хорошо. Что еще?

– Пока все. Это непредвиденный элемент.

– Не думаю, что и министр ожидал подобного исхода.

– Посмею предположить, что нет. ФБР в курсе?

– Ни в коем разе. Не хватает нам еще их бесконечных донесений.

Они вновь остановились, чтобы копы не слышали завершения их разговора.

– Постарайся не раскрыться, Френк. Хотя это и непросто.

– Да я же вылитый бостонский полицейский.

– Я тебе верю. Но сам никогда в Бостоне не был. Хорошо получать жалованье в двух местах?

– С этим жить, конечно, легче.

– Ферма в Ирландии по-прежнему твоя?

– Да. Около Лох-Нафу.

– Тебе надо показать ее детям. Летом.

– Может, и покажу, – ответил Флинн. – Спасибо за чай.

Глава 9

– Дома никого нет, – констатировал Гроувер.

Флинн несколько раз нажимал на кнопку звонка усадьбы «Мидоуз», на Вуд-Лейн, в Кендолл-Грин.

Такие коттеджи, что стояли в конце длинной подъездной дорожки, петляющей меж ухоженных рощ и лужаек, низкие, вытянутые, с утопленными в ниши окнами и дверьми, куда чаще встречались на юге Франции, а не в окрестностях Бостона.

– Весной и летом тут особенно красиво, – заметил Флинн.

– А неплохо живут судьи, – Гроувер покачал головой. – И жизнью ему на улице рисковать не надо.

– Зато приходится выслушивать много лжи.

Маленький розовый мотоцикл с коляской свернул на подъездную дорожку и, скрипя гравием, покатил к ним.

На мотоциклисте был розовый нейлоновый комбинезон, розовый шлем, синие замшевые сапоги и перчатки.

– Кто же это к нам едет? – спросил, наверное, самого себя Флинн. – Никак везут яйца фламинго?

Мотоцикл остановился у тропинки, ведущей к парадной двери.

На спине мотоциклиста висел розовый рюкзак.

Не слезая с мотоцикла, не снимая пластмассовых очков, мотоциклист окинул их долгим взглядом.

Потом мотоциклист поднял очки на шлем, снял его и тряхнул длинными волосами.

– Быстро вы приехали, инспектор Флинн.

– А вы, простите, кто?

– Сасси Флеминг, – представилась дама на мотоцикле.

– Сасси, значит?

– Я, должно быть, вдова. Скорее всего. Я только что узнала об этом.

– Так вы – жена судьи Флеминга? – воскликнул Гроувер.

Она пристально посмотрела на него.

– Вдова Флеминг.

Слезла с мотоцикла, по тропинке направилась к ним.

– Плохие новости распространяются быстро. Я думала, до вашего приезда у меня будет час или два. – Она открыла дверь, знаком пригласила их войти. – Давно ждете?

Они промолчали.

Флинн наблюдал, как она сняла рюкзак, бросила на стул. Расстегнула до пояса «молнию» нейлонового комбинезона.

Повернулась к ним, глубоко вдохнула, уперлась руками в бока и посмотрела Флинну в глаза.

– Так что?

Флинн углядел крошечную зеленую точку в радужке ее левого глаза.

Побледнев, с чуть дрожащим подбородком, она прошла в гостиную. Остановилась у раздвижной двери, выходящей в сад.

Гроувер достал блокнот и ручку.

– Ваше полное имя? – спросил он.

– Сара Филлипс Флеминг, она же Сасси Филлипс, она же Сасси Флеминг, она же миссис Чарлз Флеминг, а также мисс Филлипс, миссис Флеминг, доктор Филлипс, доктор Флеминг. – Повернувшись к ним, она продолжила: – Адрес? Усадьба «Мидоуз», Вуд-Лейн, Кендолл-Грин, Массачусетс. Женщина, белая. Возраст? Тридцать один год. Гражданка США? Да. Род деятельности? Учитель. Никаких особых примет. – У нее повлажнели глаза. – Ранее не арестовывалась и не представала перед судом. Местопребывание в момент совершения преступления? Находилась с мужем в аэропорту до половины второго ночи, потом поехала домой и легла спать.

– Я должен предупредить вас… – начал Гроувер.

– Что все, сказанное мною, может использоваться в суде против меня, далее по тексту. – Слезы потекли из ее глаз. – Позволите, я покину вас на пару минут?

– Разумеется, – кивнул Флинн.

– Извините, – вернулась она меньше чем через пять минут. – Сейчас я, пожалуй, изумлена больше других. Прошлым вечером мы были такие счастливые.

Они слышали, как бежала вода в раковине.

Она расчесала волосы, сняла комбинезон. Вышла к ним в брючках и свитере под горло.

– Хотите что-нибудь выпить? – спросила она.

– Спасибо, не надо, – ответил Флинн.

– А как насчет ленча? Я вот поесть не успела. Впрочем, мне сейчас нельзя даже шерри. Алкоголь только усиливает шок. Может, вы выпьете за меня виски?

– Я его практически не пью, – ответил Флинн. – А Гроувер не заслуживает.

Она дружелюбно улыбнулась Гроуверу.

– Вы – сержант Уилен, не так ли?

Гроувера проняло.

– Да, мэм.

– Как идут дела в Олд-Рекордс-Билдинг? Скучновато, верно?

Гроувер коротко глянул на Флинна.

– На вас работает лейтенант Конкэннон, – Сасси смотрела уже на Флинна. – Разумеется, неофициально.

– Вы знаете лейтенанта Конкэннона? – спросил Флинн.

– Я разговаривала с ним по телефону. Настоящий мыслитель. Забавное это учреждение, полиция. Как только тело травмируется, его обладателя отправляют в отставку. Отсюда понятно, как ценится в полиции ум. Извините, что не предложила вам присесть. Я хочу постоять. – Она посмотрела на сад. – А еще лучше выйти в сад и повозиться с землей. – Она вновь взглянула в сторону усевшегося на диван Флинна. – По крайней мере, мне повезло, что арестовывать меня приехал Упрямец Флинн. Так вас называют? Упрямец Флинн?

– Откуда вы нас знаете? – спросил Флинн.

– Я – криминалист. Преподаю в юридической школе. Я также консультант бостонской полиции, полиции штата, полиции города Нью-Йорка.

– Понятно.

– Кстати, на одной из своих лекций я говорила о вас.

– И примером чего я могу послужить студентам… позвольте спросить?

– Примером человека, не имеющего ни полицейского опыта, ни подготовки, который, появившись ниоткуда, уникальным для городской полиции образом за короткий срок установил феноменальный рекорд в соотношении «задержание – обвинительный приговор». В чем ваш секрет, мистер Флинн?

– Хотелось бы услышать от вас.

– Я несколько раз проглядывала ваше досье. В нем недостает великого множества страниц.

– Неужели?

– Когда-нибудь вы расскажете мне о вашем таинственном прошлом?

– Возможно.

– Миссис Флеминг, если бы вы могли сообщить нам некоторые факты…

– Конечно. Что вас интересует? – Она села, положила руки на колени, ладонями вниз, опустила голову. – Вчера вечером я приехала домой в начале седьмого. От железнодорожной станции добралась на мотоцикле. Выпила стакан молока, съела несколько крекеров. Собрала чемодан Чарли. Приняла душ и переоделась. В половине девятого поехала в город на «Ауди» Чарли. Он уже ждал меня на тротуаре у здания суда. Ему пришлось задержаться в городе, чтобы секретарь успела допечатать его речь.

– Куда отправлялся ваш муж? – спросил Гроувер.

– Вернее, почему он полетел в Лондон? – уточнил Флинн.

– Ой, мне следовало рассказать вам об этом. Чарли – федеральный судья. Был федеральным судьей. Мы написали с ним книгу об американской системе наказаний. Не о тюрьмах. О природе наказания. У Чарли ума хватало на двоих, а то и на троих. Я хочу сказать, если человек совершает преступление против общества, каким должен быть идеальный ответ этого самого общества? Является ли тюрьма единственным выходом? – Она вскинула глаза на Флинна. – Учитывая обстоятельства, я словно произношу речь в свою защиту, не так ли?

– Продолжайте, – Флинн оставил ее вопрос без ответа.

– Книга вышла несколько месяцев тому назад. В Америке ее практически не заметили. В этой стране никто ничего не читает. Только «Юридический журнал» откликнулся короткой рецензией. А вот в Англии книга привлекла внимание. Господи, благослови англичан. Они читают. Короче, нас обоих или одного из нас пригласили на десятидневный лекционный тур. Мы решили, что поедет Чарли. Выступит в Оксфорде, на телевидении, потом в Кардиффе, Эдинбурге, Дублине.

– Почему вы решили, что ехать должен он? – спросил Флинн.

– Я сейчас очень занята. Никто не будет читать за меня лекции в университете. Конечно, у преподавателя бывают периоды, когда он может отъехать на десять-пятнадцать дней, но сейчас никак не получалось. А англичане уже все подготовили. Кроме того, Чарли стоило немного развеяться.

– Если я вас правильно понял, вы уговаривали своего мужа лететь в Англию, зная, что не сможете его сопровождать?

– Полагаю, что да.

– И вы собрали ему чемодан?

– Выглядит подозрительно, не так ли? Очевидно, я положила динамит, или бомбу, или что-то еще, такое же взрывоопасное, в чемодан.

– Очевидно, – согласился Флинн.

– Боже мой!

– Это признание вины? – спросил Гроувер.

– Дама поддерживает приятную беседу, – ответил Флинн.

– Не очень-то она приятная, инспектор.

– Значит, неприятную. Что вы сделали после того, как ваш муж сел в машину?

– Поехали на Четвертый причал. Там можно без труда припарковаться. Отлично пообедали. Съели запеченного в духовке фаршированного лобстера. Перед обедом выпили джина с тоником. За обедом добавили вина. Много вина. Чарли напоминал школьника, отправляющегося на каникулы. Думаю, мы оба радовались тому, что наша книга произвела впечатление на англичан. Вы понимаете?

– Думаю, да, – кивнул Флинн.

– Мы дурачились, инспектор.

– Дурачились? – переспросил Гроувер.

– Даже федеральный судья может дурачиться, – ответила Сасси.

– Я давно это подозревал, – вставил Флинн.

– В аэропорт мы приехали в начале первого. Чарли зарегистрировал билет, сдал багаж. В одном из коридоров мы набрели на автомат, продающий страховые полисы. Не уверена, что вы сможете понять остальное.

– А вы все же попробуйте объяснить, – откликнулся Флинн.

– Мы вдруг превратились в подростков. Все началось с моих слов о том, что мне будет его недоставать. Он ответил, что ему будет недоставать меня куда больше, чем мне – его. Я возразила, что все будет с точностью до наоборот. И тут нам на пути попался этот автомат. Я сказала: «Сейчас я покажу тебе, как мне будет тебя недоставать». И заплатила за пятитысячную страховку. Он оскорбился и заплатил за полис в двадцать пять тысяч долларов. Я – за пятидесятитысячный. И ставки продолжали увеличиваться. Наверное, все дело в том, что у каждого из нас свои деньги. Так уж повелось. Вы понимаете, кто-то платит за петуньи, а кто-то – за маргаритки. В результате мы всего покупаем больше, чем нужно. Вот и тут мы продолжали эту глупую игру. В тот момент я понятия не имела, на какую сумму мы набрали страховки.

– Полмиллиона долларов, – просветил ее Флинн.

– Полмиллиона?

– Пятьсот тысяч.

– Господи. Я не вспомнила об этом безумии, пока не сошла с поезда час тому назад. Боже мой!

– Вы находитесь в щекотливой ситуации, – добавил Флинн.

– Потому-то я и не удивилась, увидев вас у дверей.

– Когда вы уехали из аэропорта?

– В начале второго. В час пятнадцать. В час тридцать. По расписанию у меня сегодня лекции, а Чарли купил себе детектив.

– Судья читает детективы? – спросил Гроувер.

– Обожает их.

– Ну и дела, – покачал головой Гроувер.

– Приехала домой на машине, выпила стакан молока, легла в постель. Утром проснулась поздно, позавтракала, поехала на мотоцикле на станцию, на поезде – в город. Аккурат к двенадцатичасовой лекции. О случившемся я ничего не знала. В коридоре столкнулась с Джимом Бартоном, улыбнулась ему, поздоровалась. На его лице отразилось недоумение, он развернулся и последовал за мной. «Что ты тут делаешь?» – спросил он. «А что такое?» – удивилась я. Он отвел меня в комнату отдыха, налил мне кофе. Рассказал мне о взрыве самолета. Вызвал сестру из медпункта. Она посидела со мной. Никакой таблетки не дала. Иначе я не доехала бы со станции на мотоцикле…

Голос у нее дрогнул.

Она достала из кармана салфетку.

– Бедный старина Чарли, – она высморкалась, – такой славный парень.

Гроувер листанул блокнот назад.

– Давайте…

– Не сейчас, Гроувер, – оборвал его Флинн. – Скажите мне, миссис Флеминг, у вас и вашего мужа есть дети?

– У Чарли есть сын, от первой жены. Чарлз-младший. Чики. Чуть моложе меня. Ему двадцать шесть. Чарли намного меня старше. Его первая жена умерла. Лейкемия. – Она убрала салфетку в карман. – Если Чарли мог достойно вести себя после смерти жены, я тоже смогу.

– А другие страховки у вашего мужа есть? – спросил Флинн.

– Я не знаю… Есть. Одна страховка, чтобы оплатить закладную на дом в случае его смерти. Кроме того, полагаю, он застрахован как федеральный служащий. Уж не знаю, сколько ему там причитается. Думаю, что немного. Чарли страховка не требовалась. Сын его вырос. Мы оба хорошо зарабатывали. Потому-то мы вчера и устроили эту глупую игру с автоматом. Такую бессмысленную!

– Как я понимаю, страховочные полисы вы получите по почте, – заметил Флинн. – Через день-два.

– Я их порву, – пообещала Сасси.

– Да, да, – кивнул Гроувер.

– Со здоровьем у вашего мужа проблем не было? – спросил Флинн.

– Нет. Он только что прошел ежегодную диспансеризацию. Для пятидесяти трех лет здоровье у него было отличное.

Флинн задался вопросом, а не принадлежала ли найденная им утром рука судье Чарлзу Флемингу.

– Его ничего не тяготило?

Гроувер удостоил Флинна мрачного взгляда: копы таких вопросов не задают.

– Нет. Правда, в воскресенье он ушел в себя, после отъезда Чики.

– Его сына?

– Да. Чики приезжал в воскресенье. Они вдвоем гуляли по лесу.

– И что озаботило вашего мужа?

– Он не сказал.

– А где живет Чики?

– Северный склон Бикон-Хилл. Маленькая холостяцкая квартирка.

– Чем он зарабатывает на жизнь?

Последовала долгая пауза.

– Он – фармацевт.

Вновь Гроувер листанул блокнот назад.

– Давайте посмотрим, все ли я записал правильно. Вы не возражали против того, чтобы ваш муж летел в Лондон один. Даже поощряли его к этому. В шесть вечера или около того вы вернулись домой и собрали ему чемодан. Он открывал чемодан?